В кафе почти у самой линии воды вошли трое – толстяк с женой и маленькая девочка.

 

Горячий воздух широкими струями поднимался вверх и в нем слегка дрожали камешки и ракушки, в изобилии валяющиеся под ногами.

 

Толстяк заказал себе пиво, жене с девочкой – зеленый лимонад. Посмотрел вокруг и кратко сказал:

 

- Море.

 

Мне показалось, будто все кафе повернулось на это слово, что толстяк пригнет голову от очевидной глупости, сказанной прямо тут, на берегу, под широким зонтом. Но никто не обрати внимание; разговор журчал над головами, толстяк отпил глоток из запотевшего стакана и еще раз сказал:

 

- Море. Обрати внимание.

 

Девочка подняла на него круглое, как апельсин, рыжее лицо и улыбнулась. Она совсем не была похожа на его дочь. Совершенно открытое веснушчатая кожа, огненные кудряшки волос – так все поразительно контрастировало с вопиющей бледностью кожи толстяка и его жены, той самой бледностью, над которой посмеиваются южане и которая моментально выдает человека с севера.

Наверное, они только что приехали и вышли на берег впервые – жена толстяка уже покрылась красной пупырчатой кожей, а он надел на нос картонный треугольник и прятался за стеклами солнцезащитных очков.

Они вообще прятались от солнца – все, кроме девочки.

 

--------------------

 

1. Краб.

Мне семь лет. Мы с отцом пришли к морю прогуляться – у мамы дома ученики, а я мешаюсь и заглядываю в комнату, поэтому папа взял меня сегодня на прогулку. На камнях там и сям застыли рыбаки, в сетках подле них бьется рыба.

Мы с отцом ползаем по камням на животе и заглядываем в искрящуюся воду между ними. Там скрывается совершенно потрясающий морской мир – завитки водорослей, юркие креветки и самое главное – греющиеся на илистых валунах в теплой стоячей воде крабы. Если медленно опустить руку в воду и приближать ее к крабу, то при удачном стечении обстоятельств можно его поймать.

Мы с папой сосредоточенно ищем Самого Большого Краба на всей дамбе. Мелочь нас сегодня не интересует – ее слишком много, пресыщает. Параллельно мы зорко смотрим, как рыбаки то и дело вытаскивают извивающуюся блестящую рыбу.

Наконец папа зовет меня и я вижу, аж дух захватывает– его. Большой, старый краб даже не прячется, сидит с удовольствием под солнцем и отчетливо виден сквозь сантиметры воды. Отец заводит руку за камень. Медленно капают секунды.

Раз! Схватил!

Самый Большой Краб щекочет ладонь. Я прислоняю кулак к уху – там тихо скребутся.

 

Потом мы засматриваемся, как рыбак вытаскивает воблу – сразу три штуки, надо же как повезло. Я кладу краба рядом на камень и не замечаю, как он – бултых – падает в воду. Отец, как может, утешает, ловит мне краба поменьше, но разве ж он мне нужен?! Размазывая по лицу слезы, иду домой.

И с полдороги мне вдруг становится отчаянно жалко малыша, лежащего в боковом кармане.

Я спрашиваю – можно ли вернуться назад и выпустить крабика назад в море? Но отец устал, жара, ему не хочется возвращаться.

 

Больше я никогда не ловлю крабов.

 

--------------------

 

Толстяк с женой медленно потягивали свои напитки. Девочке, видно, было скучно. Она накручивала кудряшки на пальцы и вряд ли понимала, что интересного в этом чертовом море, синем до самого горизонта, в этом полуденном зное, таком привычном жителям, но невыносимым для них, северян. Но толстяк – отец ли? – не обращал внимания.

 

- Море, - в третий раз повторил он. – Разве ж кто-нибудь из местных ценит свое счастье? Их дома вон, - он тыкает пальцем в сторону города, - сделай два шага и уже пришел. Загорай и плавай сколько влезет. Да?

 

Его жена впервые подала голос:

- Да.

 

И вдруг мне, совершенно постороннему человеку, стало неимоверно стыдно – за то, что я живу именно в том доме, что у меня с июня по январь такой загар, что я могу придти на море когда захочу, а они с женой вынуждены ждать двухнедельного отпуска почти что весь год…

Проклятая эмоциональность, сколько уж она будет меня посещать в самое неподходящее время?

 

--------------------

 

2. Корабль.

 

Старый, лохмотьями висит железо. Пока добрались, прыгая по скользким камням, чуть дважды не сломали ноги. А уж когда преодолевали последние десять метров, идя по двум железным трубам, нависающим над водой, под которой смутно угадывались острые железные прутья, уж и вовсе мысленно прощались если не с жизнью, то по крайней мере со здоровьем.

Корабль сел здесь на мель еще лет десять назад. С тех пор его медленно засасывало в песок море, на стенах поселились тысячи креветок, а на верхней палубе, случалось, ночевали перелетные утки и местное жулье – чайки.

Ребята прыгают с него в зеленую плотную воду. Кто его знает, что в ней – те же острые клинья, разваливающийся железный монстр или просто камни. Они уверяют, что это неопасно, вокруг проверено. Уговаривают долго, активно, и я, наконец, поддаюсь.

Прыжок – и под ногами нет дна. Я взмахиваю руками, взлетаю вверх, и лишь там, на поверхности, чувствую, какое сильное течение тянет в открытое море, легко может унести, а дальше…

Страха нет. Радости, впрочем, тоже.

 

Вечером, перед сном, слышу последнюю сводку новостей – кто-то спрыгнул с корабля и насмерть напоролся на его подводные останки.

И вот только сейчас вдруг откуда не возьмись появляется ледяной ужас, пробегает по спине и растворяется где-то в затылке…

 

(Корабль с дамбой)

--------------------

 

Толстяк, наконец, допил свое пиво и пошел расплачиваться. Жена осталась ненадолго с девочкой и, улучшив момент, начала втолковывать ей:

- Это ведь большая удача, что дядя привез нас сюда. Думаешь, твой папа смог бы себе это позволить?

Девочка скривила свое апельсиновое личико и проговорила плаксиво:

- Как приедем, все папе расскажу.

- Только посмей! – зашипела женщина и приподняла руку, но вдруг она натолкнулась на мой взгляд и рука зависла в воздухе. Некоторое время мы смотрели друг на друга; я думала про себя, что у нее необыкновенно водянистые глаза, но так разительно отличающиеся от этого моря за спиной... Потом их позвал толстяк и они втроем ушли - девочка вприпрыжку бежит впереди, эти двое тяжело тащатся и не успевают.

 

--------------------

 

3. Дождь.

 

Сегодня на море дождь. Не знаю, зачем мы туда идем.

Но на пляже обнаруживаем еще нескольких – двое бизнесменов в машине и молодую пару.

Бизнесмены в летах стаскивают свои галстуки, расстегивают рубашки; потом один из них выходит из машины и начинает махать руками и ногами. Он смешной, но не отталкивающий, и я смотрю, как он мелко семенит вокруг машины – бегает. Другой ждет внутри - то ли сторожит, то ли греется.

Через пять минут они меняются местами.

 

Парень с девушкой тем временем раздеваются и заходят в воду. Они бредут по пояс, потом, там, где возвышение, по колено, потом снова по пояс и идут дальше и дальше, чтобы где-то там, в ровной глубине, слиться в поцелуе.

Бизнесмены смотрят на них с легкой завистью и о чем-то переговариваются.

 

Дождь начинается сильнее, все вокруг шелестит, вода подергивается рябью, по ней пробегают редкими барашками волны.

Через некоторое время песок становится совсем мокрым и мы собирается уходить.

 

На прощанье я оборачиваюсь. Машина разворачивается и уезжает. Молодой паре в воде это, впрочем, совсем неважно.