Предчувствие смерти, как это ни странно,

Возникло в подкорке моей, постоянно

Беззвучьем растёт в голове окаянной.

Я жду твоей смерти. Но как это странно…

1

…Нагретый камень под спиной напоминал о питерских крышах, а речная волна шелестела, будто шины проносящихся далеко внизу по Невскому авто. Только небо было не питерским – слишком далёким, слишком безоблачно-чистым, слишком голубым и солнечным.

Душка вела прицельный огонь виноградными косточками по стайке вертлявых мальков на мелководье. Я задумчиво выводила пальцем узоры на мокром песке, и набегающая волна тут же слизывала жадным языком мои тайные знаки. Где-то под кустами валялась сброшенная без раздумий одежда, кроссовки, мои книжки и Душкин рюкзак. Безжалостно выдранная из машины магнитола вкрадчиво мурлыкала о том, что кошка хочет курить. В воздухе пахло жарой. Над рекой с визгом весело носились стрижи. Парни из расположившейся на противоположном берегу компании начали кричать что-то и махать нам руками.

Душка оставила мальков в покое, стряхнула с чёлки приставшие песчинки, встала во весь рост и загорланила в ответ:

- Солнце, воздух, онанизм укрепляют организм! Отдыхайте, мальчики!

- Фу, распутница! – возмутилась я, - Нечего светить голой попой! А ну как они сейчас приплывут сюда и нам наваляют?

Глаза у неё были цвета камня, на котором мы загорали – серые и тёплые. Только камни не умеют смеяться, а в Душкиных глазах плясали и кувыркались весёлые бесенята. Р-раз! – и шустрая Душка уже по колени в воде, а в меня веером летят радужные брызги. Раскалённая кожа, ледяные капли…

- Ах так?! Ну я тебя сейчас!..

Мальки – врассыпную. Да, по-моему, не только мальки, но и вся рыба в округе… Мы с Душкой катались по мелководью, шутя колошматили друг дружку, кидались ракушками и хохотали на всё побережье. Набесившись, мы зашли в воду по пояс и принялись помогать друг другу отмываться от налипшего песка. Душка была полной мне противоположностью: тощая и плоская, как подросток, и кожа её была золотисто-смуглой от загара. А руки…просто невероятные: ловкие, нежные, лёгкие. Пальцы порхали бабочками.

- Душка, ты не гитаристка, а скорее, пианистка, - выдохнула я расслабленно.

Она лукаво прищурилась и промурлыкала:

- Скажу тебе по секрету: ты тоже знаешь, как коснуться. В тебе дремлет ужасная развратница, и горе тому, кто её разбудит!.. А хочешь, я научу тебя кое-чему такому, от чего твой парень будет просто выпадать в осадок?

И прежде чем я успела что-либо ответить, Душка с таинственной миной скрылась под водой. А потом… Нежность ладоней, касания тёплых губ и скользящие по коже в самых приятных и чувствительных местах цепочки воздушных пузырьков… Захотелось откинуться на спину, закрыть глаза и просто плыть по течению. Стать рекой…

Вынырнула, встряхнула коротко стриженными чёрными волосами, мигом став похожей на ёжика, зажмурила один глаз и решительно кивнула:

- Отлично! Пойдём-ка, дорогая, на берег. Продолжим там.

- Душка… - жалобно пискнула я.

Её руки настойчиво тянули меня, звали за собой. Глаза – смеялись.

- Хорош скромничать! Кто ещё сможет тебе это показать? Будь ты проще! Учись у меня, пока я жива! Потом сама кого-нибудь научишь…

Разогретый летним зноем большой плоский камень. Будто играют две юркие ящерицы: свиваются в кольца, переплетаются между собой, льнут друг к другу, ластятся… то медленно и неспешно – словно мёд льётся из кружки, то стремительно – лишь удивляются юркие стрижи над серебрящейся под солнцем рекой…

 

2

…- Что?! Господи… когда?! Как…

Короткие гудки в трубке. В голове – пульсирующая точками и тире пустота.

 

3

…Холодный, мокрый от дождя камень будто сгорбился и встал на колени. Перед глазами – питерские крыши, разогретая, гремящая под ногами жесть. Шумом авто, проносящихся где-то внизу по Невскому – шелест волн. Небо совсем не питерское – слишком низкое, затянутое в тугой корсет нестиранных туч, слишком сырое и тоскливое. Октябрьский ветер безжалостно рвёт из моих пальцев яркие сигнальные флажки осенних листьев, уносит их…

…и бросает на серебристую гладь блестящей под летним солнцем реки словами:

ТЫ. ДОЖДИСЬ. МЕНЯ. ТАМ. ДУШКА.

С разогретого зноем камня грустно и почти по-человечески смотрит, замерев, сероглазая ящерка…

 

 

Я люблю тебя, слышишь!

Я люблю тебя, видишь!

Я люблю тебя!.. Знаешь

Как тоскует мой дом…

Я хочу тебя, слышишь,

Увидеть на крыше

И успеть к тебе криком:

«Давай ещё поживём!»

 

 

в тексте использовались стихи Светланы Сургановой.