– Вась, штопор захвати!

– Погодь, я ножом сковырну.

– Куда Федор запропастился? Моя со смены придет, шухер поднимет.

– За заначкой пошел.

– За котельной, что ли?

– Ну.

Самый старший Филипыч взял бутылку портвейна и стал ножом отковыривать пробку.

– Надо же додуматься заначку за котельной прятать. Я прямо на виду кладу, Яковлевна в упор не видит. Ни разу не словила.

– Да будет тебе.

– Вот мне в преисподнюю провалиться.

– Обожди, успеешь. Только мне не верится, чтобы Яковлевна да не засекла. Заливаешь чего-то.

– Сказал же. И нечего тут, понимаешь, под сомнение брать, – возмутился Филипыч.

– Вась, позови Федора, – вмешался Николай, – три бутылки на четверых – нормально, сегодня по-людски посидим. Голова цельную неделю трещит, а Клава бюллетень не пишет. Нет порядку на заводе, – проворчал он и, расстелив газету, прижал ее к земле камнями, затем выудил из-под пиджака граненые двухсотграммовые стаканы, со знанием дела расставил по углам газеты.

Вася, сложив руки рупором, крикнул:

– Фе-до-ор!

Федор появился из-за угла с авоськой в руках и замахал руками: мол, хватит шум поднимать. Он шел напрямую, через бурьян, опасливо поглядывая на соседские окна.

– Ну, чё приуныли? – рявкнул он, подойдя поближе.

Из-за пазухи вытащил полуторалитровую бутылку крепленого вина, положил аккуратно на газету. Из перепачканной землей авоськи вывалил несколько помидоров, пару огурцов, с десяток крупных редисок и пучок зеленого лука.

Все оживились.

– Я думал, опять без закуси.

– Хваткий ты мужик, Федор.

– У Соловьевых был на огороде?

– Вроде нет.

– Как нет, этот сорт только они выращивают. Семена импортные.

– Позавчера у Михаила сидели, он тоже позаимствовал. Вкусные, мясистые такие.

– У этих сектантов, что ли?

– Ну.

– Давай, Вась, активней будь. Молодой еще. Сколько тебе?

– Двадцать пять.

– Я в два раза старше тебя, а Филипычу ты во внуки годишься, – загорелся Федор. – Неопытный еще.

– Погоди, а как ты в вытрезвитель попал? – подал голос Филипыч. – Было дело. Яковлевна рассказывала. Я сперва не поверил, но Софья, твоя двоюродная, подтвердила.

Василий опустил голову и молча стал нарезать огурцы.

– Взяли, а то остынет, – с нетерпением произнес Николай.

Незаметно допили третью бутылку и принялись за четвертую.

– Ведь могут и очереди на квартиру лишить, – стал размышлять Филипыч.

– Да плевать я хотел на ихнюю квартиру, – не выдержал Василий. – Подамся обратно в Новокамск.

– А семья-то как?

– Да какая семья, когда жена из церкви не вылазит и сына туда же тянет?..

Фёдор услужливо долил Василию вина:

– Не выйдет толк из твоего хлопца, не выйдет. Ежели сызмальства в церковь ходит – никакого толка, проверено. Филипыч, ты помнишь Скворцовых? Они вроде в Стасов переехали. Они тоже, я тебе скажу, сначала в церковь, потом в дом. Так вот мать по рукам пошла, а отец с сыном холуями ходют. Наскребут на бутылку – будет праздник, а нет – так палец сосут.

– Неверная у тебя информация, Федор, – перебил его Филипыч. – Виктор, значит, там главным агрономом,считай замдиректора, ордена имеет, а сын, не помню, как его, медицинский окончил, сейчас в Африке где-то. Как хорошего специалиста послали. Мать болеет, инфаркт у нее был, с работы уволилась, все более по дому. Хорошая, добросердечная женщина.

И помолчав, добавил, – Да, действительно, они сначала в церковь, а потом домой. Это ты точно подметил.

Федор искоса посмотрел на Филипыча, кряхтя, потянулся за редиской, нечаянно задел рукой полный стакан Николая.

– Ты чего, мать твою! – заорал Николай. – Слепой!? Очки напяль!

И в сердцах замахнулся.

– Ты на кого руку поднимаешь, отморозок? – Привстал Федор, – да я тебя...

– А ну сядь! – одернул его Филипыч.

– И ты тоже хорош, – Филипыч погрозил Николаю пальцем. – Кончай базар!

– Вот разошелся, можешь мой допить, – пробубнил возмущенный Федор и, напыжившись, сел на место.

– Ты пять стаканов выпил, а мне только четвертый налил, – не унимался Николай.

– Варежку не разевай, пей, когда наливают, – Федор усмехнулся, – а теперь нечего считать, не ты ставил.

– Как не я ставил? – вновь напрягся Николай. – Так, Вася в счет долга выставил.

Федор зло посмотрел на Николая, неожиданно затрясся, развернулся и запустил в него огурцом. Огурец попал в глаз. Николай завизжал и схватил Федора за грудки. Филипыч влез сзади на Николая, силясь отодрать его от Федора. Федор попятился и одной ногой свалил бутылку, а второй, пытаясь тверже ее поставить, наступил на помидоры. Увидев это, Василий подскочил и двинул Федору правой в челюсть. Федор рухнул, увлекая за собой Николая и Филипыча...

* * *

В приемной райотдела милиции родственники, в ожидании своих, сидели, затаив дыхание. Изредка перешептывались друг с другом. Жена Филипыча, Мария Яковлевна, плакала, поминутно вытираясь носовым платком. Мать Николая, старушка восьмидесяти пяти лет, облокотилась о костыль и, то и дело закрывая глаза, молилась. Жена Василия, Людмила, пришла вместе с пятилетним сыном. Пришел и сын Федора в хорошем похмелье, как он сказал, отца вызволять. Но его упросили уйти.

Первым вышел Филипыч, за ним остальные. Филипыч подошел к жене. Мария Яковлевна, не выдержав, зарыдала.

– Ну, хватит тебе, – проворчал Филипыч. – Уймись!

Присел рядом с ней. Тут же примостился Василий. Сын взобрался ему на колени и осыпал поцелуями его небритую щетину. Николай издали заметил мать, стараясь не смотреть на нее, прошел в противоположный дальний угол.

Мария Яковлевна, продолжая всхлипывать, взяла мужа за руку:

– Они молодые, ветер в голове, и ты туда же.

И укоризненно качая головой стала рассказывать: - Как-то увидела, Библию листает, так и обомлела. А он оказывается – заначку туда свою. Хотела разругаться, да не стала, думаю, может, стих какой прочтет, образумится, - и вновь всхлипнув, присушила носовым платком набухшие от слез глаза.

Василий с недоумением посмотрел на Филипыча и ухмыльнулся, тот, заметив это, низко опустил голову и виновато произнес:

– Ну, хватит, мать, будет. Какая заначка, в толк не возьму?

Василия всего покоробило от этих слов, от этой бесстыдной лжи, он содрогнулся и, качая головой, полувслух произнес:

– Неужели и я вот такой же, - и, закрыв глаза, теснее прижался к сыну.

Вошел молодой лейтенант с амбарной книгой в руках, попросил всех расписаться. Василий долго не мог сообразить, где нужно поставить подпись. И тут до него дошло, что ему мешает лицо молодого лейтенанта – знакомое лицо.

– Лейтенант, где-то я тебя видел, не могу припомнить? – спросил он.

Лейтенант улыбнулся:

– В церкви, в воскресной школе, твой сын там у меня. Очевидно, заходил за ним.

– Как в церкви? – растерялся Василий. – А милиция, а погоны?

– Ну и что? – пожал плечами лейтенант.

– Ничего. Начальство-то как?

– А что начальство? Cлужбу свою я исправно несу. Постоянно на Доске почета. Учусь на заочном в юридическом. Слава Господу!

Лейтенант показал, где необходимо расписаться.

– А ты почему не с нами? – обратился к нему лейтенант.

– Да как-то суета все, работа, – промямлил Василий.

– Когда не суетишься, и суеты нет, – лейтенант крепко пожал ему руку и с укоризной добавил, – Иисус Христос ведь ждет тебя.

Василий смутился и, не найдя, что ответить, отвернулся.

 

* * *

Расходились молча.

Николай, забрав костыль, вел мать под руку. Василий обнял жену, а сына взгромоздил на плечи. Они шли не торопясь. Сынишка, обхватив отца за шею, сбивчиво рассказывал ему о своем друге Димке, который сломал пилку от лобзика, и за это ему здорово досталось. Немного поотстали Мария Яковлевна и Филипыч. Шли о чем-то перешептываясь. Федор, невнятно попрощавшись, исчез в ближайшем переулке.

Поравнявшись с Василием, Николай сказал:

– Я завтра в церковь схожу, мать поведу, тяжело ей одной идти.

– Как знаешь, – ответил Василий и снова обернулся к сыну.

Дома он свалился в постель и проспал до вечера. Разбудила пытливая соседка. Та прошла в горницу – нет никого, но любопытство – не тетка, кого хочешь, доймет. Заглянула дальше. На стук и проснулся Василий.

– Чего тебе, Клавдия Михайловна? – спросил он, опуская ноги на пол.

– Моего ищу, думала, к тебе пошел.

– Не видал я его, ты к Федору сходи, может, там он.

– И его отпустили? – встрепенулась она и выбежала из избы.

Василий обулся, вышел во двор. Вечерело. Звезды аккуратно заполняли свободные места на небосклоне.

– А ведь надо же! – усмехнулся он, удивляясь своему открытию. – Как зрители, расселись согласно купленным билетам. На меня вышли посмотреть, что ли? Где еще такого дурня сыщешь?

Он, поеживаясь, пересек двор, вышел за ограду и не спеша побрел по темной улице. Как-то незаметно оказался у церкви. На скамейке заметил двоих. Пригляделся. Это были Федор и Филипыч. Филипыч по обыкновению что-то энергично доказывал.

– Чего это вы тут? – Василий подошел к ним и пристроился рядом.

– Да так, свежим воздухом подышать вышли, – ответил за двоих Федор.

Немного помолчали.

– Такие вот дела, – нарушил тишину Филипыч.

– Да нету никаких дел, пустота одна, – вздохнул Федор.

Разговор не клеился.

– Ты бы зашел к Соловьевым, – обратился к Федору Василий.

– От них иду.- Ответил Федор:

- Кузьмич, как увидел меня, обрадовался. Я сам до вас собирался, говорит, после собрания зайти, помидоры занести. Килограмма два вот завернул. – Федор показал на лежащую у ног авоську. – Я, говорит, тебе весной семена дам, приди, не забудь, – Федор подпер руками голову и задумался.

- Да, вот тебе и сектанты, - воскликнул Филипыч.

– Лучше бы он на меня собак спустил, - буркнул в ответ Федор, -так бы душу не жгло.

– А помнишь, в прошлом году, ты у них гуся экспроприировал, когда косилку обмывали, - съехидничал Василий, - слышал я, догадывались они, чьих рук дело.

Фёдор до посинения сжал кулаки и, что есть силы, ударил себе по коленам. На глазах проступили слёзы.

– Ну, хватит тебе, – одернул его Филипыч, – будет. Чего это ты? Я ведь тоже мог бы агрономом стать или ветеринаром, да вот нелегкая занесла...

Он заерзал на скамейке.

- Мальцом был, в сельхозтехникум предлагали, не пошел. Виктор Скворцов помоложе меня, потом он там учился...

Василий усмехнулся и развел руками,- мол, понятно, чего уж там...

Филипыча покоробила реакция Василия, и он скрепив руки на затылке, обратился к нему.

- Да-да, Васенька, как жизнь прошла и не заметил, - и с горечью добавил,- а ты судишь теперь.

Василий не ответил. Замолчал и Филипыч. И Фёдор думал о чем-то своем.

 

Наступила тишина.Слышно было как журчит вода в речке за церковью,ухает филин, да стрекочут насекомые... Через некоторое время Филипыч вдруг спохватился:

- Что это я тут рассказывал?

Затем посмотрел куда-то вдаль и с надрывом и болью произнес:

- А ведь действительно, Фёдор, какие-то нелюди мы с тобой, прости нас, Господи!

 

* * *

В церкви, как всегда, яблоку негде было упасть. Пришел Николай с матерью, Филипыч со своей, Василий с сыном и женой. Собрание только началось, как заскрипела дверь и, подталкивая сына, вошел Федор. На нем была чистая рубашка, в руках он мял новую кепку. Он постоял с минуту, не зная, как поступить, затем низко поклонился и сказал:

– Примите и нас, братья и сестры