Липа шумит листвой. Старая липа. Её ломкие ветви с удивительными листочками поют бесконечные песни, как несколько сотен лет назад. Когда-то и она явилась в свет на этой благодатной земле, выбрав, волей не волей, крутой обрыв над тихой, неторопливой рекой. Старая липа. Стоит над водой и видит, слышит, думает, размышляет, полощет неведомые нам мысли в прохладе той, что уносит с нетерпением думки-загадки в бесконечное плавание.

 

Река – жизнь. Пока спокойная, тихая, но… Течёт не разбирая дороги в половодье, размывая берега, уничтожая любые преграды, попадающиеся на непростом пути следования. Она уносит с собой всё, что встретит, что не может закрепиться и устоять. А это, помимо всего прочего – целая толпа достоинств людских и их же слабостей. Вон они… - плывут! Сколько интересного и нового, сколько правдивого по-настоящему. Их невозможно увидеть и услышать простым глазом, но можно подсмотреть подсознанием через листья липы, через её выстраданные года и вехи.

 

Липа поёт. И вместе с ней поют сотни золотистых пчёлок, которые носятся в чудных ветвях, собирая богатую дань с многочисленных мелких цветов. Собираем и мы… дань свою… людскую. Стоит только немного присмотреться и сразу видно проплывающую мимо, чуть ли не до смерти заезженную ПРАВДУ. Плот старенький, вот-вот развалится. А она, ПРАВДА, без верхней одежды, в грязных, ношеных трусах… плывёт себе потихонечку. Рот раскрытый у неё. Сразу видно, что зубы вставленные. Нет, не золотые, тем более, не металлокерамика – обычные, для местных сельских жителей, железные. В тёмных очках дешёвых плывёт. Не от солнца глаза свои косые ПРАВДА прячет, скрывает их попросту. Груди, нате… напоказ, ох завлекущие, жизненно-важные соски которых, как-никак, по сей день сосёт человечество.

 

Поёт липа. А тут, ух ты… ЗЛОБА нарисовалась – не сотрёшь. На лодке красивой плывёт, что ты… Аромат духов французских по лугу распространяется с очарованием беспокойным от неё. ЗЛОБА надменно дефилирует в одеждах изысканных, от известных всему миру кутюрье. Эх, разодетая… до полной невозможности. Взгляд хитрый такой, кошачий, пронизывающий насквозь, ищущий своего применения. Усмешка самодовольная, ведь знает ЗЛОБА наверняка, что люди к ней при любых обстоятельствах потянуться, чтобы не злить попусту.

 

Ну а это чудо природы издалека видать. Надо же, сам ПАТРИОТИЗМ... На водных лыжах рассекает в своё удовольствие. Ведь и так приметный, а всё одно - выпячивается. Вроде тупой, порой, но не подумаешь, хотя бы только из-за того, что неприлично думать так. Любят политические дельцы его. Ох, как любят-то! ПАТРИОТИЗМ у них в лучших друзьях ходит. С особым шармом дельцы эти натягивают на свой эгоизм маску красивую с размахом.

 

Цветёт липа. Удивляется. Да и мы в затылках чешем в который раз. Сама НЕВИННОСТЬ пожаловала на надувном матрасе цветастом. Юбчонка, глянь-ка, короче летней ночи, видно всё по самый не балуй. Чулки в клетку крупную… любого дядьку дряхлого притянут за уши. Ну да, конечно, не современный я тип, раз дошёл до такого размышления. Увы, каков есть, на этом белом свете. Не могу оторваться от полных упругих грудей, невинно вываливающихся из декольте.

 

Это ещё что – вывернула из-за поворота ГОРДОСТЬ. На водном велосипеде по-выпендриваться на речной глади она изволит собственной персоной. Голову задрала так, что ближайшее к воде облако носом зацепила, и давай… - жмёт на педали с усердием особым. Всё обогнать норовит попутчиков своих, и встать поперёк дороги каждому, мешая проходу уже несвободному. Три страусиных пера большущих ГОРДОСТЬ себе в задницу воткнула, которую приподнимает от лавки ввысь каждую Божью минуточку, чтобы насладился всласть видами прелестными весь мир окружающий!

 

Вслед за ними - многие, многие другие плывут, кто на чём, некоторые даже без подручных средств умудряются: Эгоизм, Лицемерие, Уважение, Тщеславие и так далее… Всех и не упомнишь, уж точно, враз.

 

Стоит старая липа. Всегда она цвела и пела, и будет цвести и петь, пока не уйдёт на покой вечный. Долгую жизнь диковинную липа усыпана маленькими золотистыми созвездиями цветков, источающих медовый, всё обволакивающий запах, который вместе с жужжанием пчёл, зеленью листов, голубизной неба, свежестью недавнего дождя – создавал ничем непередаваемый аккорд степного летнего утра над тихой рекой с заливными лугами и заросшими старицами. Утро сего дня и дня далёкого года, которым суждено растворится в наплывах других лет и даже веков, когда уже не будет ни этих пчёл и ни этой липы. Лишь останутся река, да всё тот же обрыв на её берегу. Однако всего этого липа не знает. Она просто цветёт и поёт, иногда неосознанно записывая на листочках наши человеческие судьбы.