МЫШЬ

Как же хреново! Тошно, противно... В горле - пустыня Сахара. Голова раскалывается, а ещё эта Мышь пиликает на своей скрипке! Я со стоном приподнял голову. Ненавижу свою соседку! Серая мышь, в вечно сером платье, со своей серой скрипкой. Вру. Скрипка была благородного цвета. Она отливала красным деревом, переливалась, перекатывалась теплом клёна. Соседка говорит, что её музыкальный инструмент( она так и говорит, инструмент) сделан из дерева, которое росло в горах. Выдумщица моя соседка. И мышь. Серая. Я уже второй год снимаю комнату. И угораздило делить квартиру с этой скрипачкой!

Вчера была первая презентация моей книги стихов. В библиотеке, куда собрались приглашённые, звучали пафосные речи, мне улыбались, меня фотографировали. А вечером мы с Матвеем напились. Пытаюсь вспомнить, как оказался дома. В памяти - провал. Чёрт бы побрал эту скрипку! Замолчит она когда-нибудь? Я сжал кулак и загрохотал в стену. Скрипка пискнула и умолкла. Вот и хорошо. Я сел на кровати. Голову словно сдавило в тисках. Нашарив тапки, я поплёлся на кухню. В раковине лежали тарелки с остатками засохшей пиццы, в красивой изящной рюмочке скорчились окурки. А рюмочка-то не моя. Блин! Сейчас Мышь распищится, что посуду её трогали. Я попытался вытряхнуть окурки, но рюмка выскользнула из рук и со звоном ударилась о кафельный пол. Осколки разлетелись. Скрипнула дверь. Из-за двери осторожно выглянула соседка. Рыжеватые волосы не были, как обычно собраны в идиотский пучок, а волной спускались на плечи. Мышь отбросила волосы назад и посмотрела на меня, на осколки, на гору немытой посуды.

- Вам плохо?

- Нет.- Съехидничал я.- Очень хорошо! Не видно разве?

- Семён, вам надо полежать. Идите в комнату, я чай сделаю.

- Мария Батьковна, а не пошли бы вы?- Огрызнулся я.

Соседка покачала головой, ничего не сказала и пошла в ванну. Вернулась с веником и стала подметать пол. Я отошёл к окну и закурил. Всего год назад обо мне никто и не знал. Я ушел от родителей, так как решил доказать, что сам могу добиться всего. Снял комнату, стал работать в магазине электроники менеджером по продажам. А по ночам стал писать стихи. Неожиданно для себя. Нет, в детстве, конечно, слагал всякие вирши. Мама радовалась и складывала в жестяную коробочку из-под чая мои произведения. А отец смеялся и называл это баловством.

Маша, так звали мою соседку, мне сразу не понравилась. Я люблю ярких женщин. А эта.. ну, действительно, мышь. Зашла в комнату ко мне, поздоровалась и стоит. Личико, правда, чистенькое-чистенькое. Полупрозрачное такое, как на картинах Средневековья. Знаете, где дамы такие томные изображены? Не тициановские пампушки, а получахоточные, обескровленные красавицы. Вот и у соседки моей такое личико. И на вздёрнутом носике огромные очки. Я ей предложил как-то линзы подарить, а она почему-то обиделась. Вот познакомились мы с ней. Договорились не мешать друг другу. А в первый же вечер она начала играть на скрипке. И мелодию выбрала такую щемящую. Я, честно, чуть не расплакался. Детство вспомнил, домой захотел... А мышь всё играет и играет. Не будешь же под музыку телевизор смотреть. И так мне захотелось юность вспомнить, дар свой поэтический применить. Достал тетрадь, и пока соседка пиликала, я успел написать пару стихотворений. Ого! Получается! Дальше - больше! Мышь на скрипке играет, а я у себя в комнате стихи пишу. Отправил в несколько редакций свои сочинения. На тебе! Откликнулись, попросили ещё написать. Начали публиковать. А потом уже, как по маслу пошло. Даже на телевидение пригласили. Под заказ стал стихи писать. Думаю, больше написал бы, если бы скрипачка не мешала. Так надоела её музыка, что слов нет.

Я выкурил сигарету, затушил о стеклянное блюдце, которое стояло на подоконнике. Маша уже подмела пол, вымыла посуду. Неожиданно зазвонил телефон. Я помчался в комнату.

- Алло! Да! Да, конечно, смогу. Завтра нужно? Обязательно.

Вот это номер! Позвонили из редакции. Я заключил пару дней назад договор. В журнале будет колонка моих стихов. Завтра первый выпуск. Подводить нельзя. Если сорву, "попаду" на деньги. Но как я могу сорвать? Стихи сейчас из меня "рекой бегут". Всё. Пью чай и за работу. Я достал тетрадь. Сейчас, сейчас. Где моя муза? Я задумался. Голова по-прежнему болела. На ум ничего не шло. За стенкой снова тихонько зазвучала скрипка. Потом заиграла всё громче и громче. Моё раздражение нарастало и нарастало. Мне казалось, что голова сейчас лопнет и разлетится на осколки, как та стеклянная рюмочка.

- А-а-а-а!- зарычал я и бросился к соседке. Она стояла посреди комнаты, склонив чуть голову, и играла с закрытыми глазами. Тонкие пальцы порхали по грифу скрипки, смычок взлетал и падал. И тут на меня что-то нашло! Я выхватил скрипку и бросил её на пол.

- Страдивари хренова! Совсем помешалась на своей музыке! У меня заказ! Понимаешь, заказ? А ты мне мешаешь!

От моих резких движений у Маши упали очки, и я увидел её глаза. Голубые-голубые, такие беззащитные. Эти голубые глаза наполнились слезами. Соседка всхлипнула и бросилась поднимать скрипку. Она прижала инструмент к себе и стала баюкать, как ребёнка. И слёзы капали прямо на скрипку.

- Мышь!- Крикнул я и хлопнул дверью.

Прошло полчаса. Стихи не писались. В голову лезла всякая ерунда, но только не стихи. Я услышал, как хлопнула входная дверь. Выглянул в окно. Из подъезда вышла Маша. Она шла, опустив низко-низко голову, прижимая к себе скрипку.

Я - дурак? Я честно попытался себя оправдать. У меня ничего не получалось. Снова и снова я видел глаза своей соседки. Такие удивительные, голубые-голубые и.. беззащитные. Но, честное слово, мне очень мешала скрипка. Я не могу постоянно писать стихи под музыку . У меня заказы, у меня договор с издательством, а тут постоянная музыка, шум.

Я просидел всю ночь. Соседка не пришла ночевать. Впервые. А я не написал стихи. Утром звонил в редакцию, сказал, что заболел и попросил включить в колонку свои прежние произведения. Редактор со скрипом согласился. Но предупредил, что нужны только новые стихи, иначе мы потеряем читателя. Ну, хорошо, успокоился я. Дома тишина, никто не мешает. Я столько насочиняю, что не на одну колонку хватит.

Время пролетает незаметно. Передо мной остывший чай и чистая тетрадь. Может, я и вправду заболел? Мозг отказывается слушаться, рифмы не складываются, и в душе пустота. Я прислушиваюсь к каждому шагу на лестнице. Соседки нет. Где же ты бродишь?

Пошёл третий день. Третий день одиночества. Не написано ни одного стихотворения. Я подошёл к зеркалу.

- Ну, что тебе надо, гений пустых страниц? Никто не мешает, мышь смылась вместе со своей скрипкой, тишина и спокойствие. А где стихи? Стихи где??

Меня затрясло, словно поднялась температура. Я стал метаться по комнате, как зверь. Я вспоминал, вспоминал. Первая ночь в этой квартире. Первый стих. Маша играла за стенкой, а я писал. И так каждую ночь. Она играла, я - писал. Скрипка - стих!

О, Боже! Я - идиот! Я уничтожил свою музу! Где её теперь искать? Я же ничего не знаю о ней!

Стукнула входная дверь. Я бросился в коридор. Возле двери стояла Маша. На голове все тот же идиотский пучок, за огромными очками прячутся голубые глаза, и к груди она прижимает скрипку.

- Где же ты была?- Я схватил её в охапку и прижал к себе.- Ты только не уходи больше никуда. Слышишь? Не уходи.

Я осторожно отпустил Машу, снял очки и поцеловал глаза, потом вынул шпильку, которой были заколоты волосы. Волна упала на лицо, я отодвигал волосы и целовал, целовал бледное лицо...

А потом я писал стихи. Строчка за строчкой бежали на бумаге, рифма за рифмой складывались в голове. А за стеной играла скрипка...