Одна прядет нить за нитью и говорит: "Устала от лживых клятв и чужих молитв. Пошлю ей счастливый жребий и путь прямой, Полночных рейсов и долгих дорог домой." И нить направление ищет в её руках (Рождённым в рубахах вовек не сносить рубах): Врачи выдыхают "Ну надо же, повезло..." Ребёнок кричит. И никто не находит слов. Другая свивает нити в тугой клубок: "Гора, говорит, высока, океан - глубок. Там было всегда и везде. Не тебе, сестра, Решать, куда ей идти и о чём мечтать. Я дам ей возможность напиться воды и огня, Поверить в других, что важнее - в саму себя, Остаться на месте, но вечно искать свой дом, Уметь говорить, но слова подбирать с трудом" И мойры вращают скрипучее колесо : Истоптаны ей сто дорог и сто тысяч слов Мешают глухими ночами спокойно спать - Она привыкает и перестаёт молчать. Ей нравятся люди. Она говорит с людьми О крае суровых скал и прозрачных льдин, О южных морях, забытых в ладонях гор, - О том, что считают неважным с каких-то пор. Но ей наплевать. А впрочем, так было всегда: Дарила себя кораблям, маякам, городам, Любила бездомных собак и весёлых детей. Жила, как жилось. А если жилось не с тем, То тут уж простите. Везение - дефицит. Его не хватает всем, кто в ночах не спит. Она понимает быстрей, чем любой другой, За что ей придётся платить и какой ценой: Стоять на перроне и больше не знать,зачем, Искать в рюкзаке с десяток ненужных тем, Менять адреса, уметь вычитать людей, Стирать имена, стареть, отходить от дел... А мойры незримо стоят за её спиной И третья вступает: "Пора бы уже домой. Мы очень старались и очень её берегли. Если не ладилось - что ж, как могли. Как могли" Склоняется, прядь поправляя седых волос, Зажав кулаки, над одной из своих полос... И скрип обрывается так, что в ушах звенит. И мойры молчат, начиная другую нить. |