Всё чаще и чаще моя память возвращает меня в детство, в то прекрасное беззаботное время, когда всё было просто и ясно, когда живы были родители. Ничто так не успокаивает мою душу, как воспоминания о деревенском детстве.

 

Летнее утро начиналось с громкого крика петуха. Как чёткий отлаженный механизм, это громкое «КУ-КА-РЕ-КУ!» дружно подхватывали соседские петухи. От этой доброй петушиной эстафеты просыпалось моё родное село.

Рассвет... Легкий туман стелился по лугу. Утренняя прохлада всё вокруг окутывала лёгким воздушным покрывалом. Мама просыпалась раньше петухов. Под её ногами какое-то время чуть поскрипывал пол, и вскоре она бежала доить корову Зорьку. Отогнав Зорьку в стадо, мама уходила на целый день на работу. Она долго и много работала, а мы с братом оставались дома под бабушкиным присмотром.

Летнее деревенское утро между тем набирало обороты. Через всю деревню торжественно и чинно шло на пастбище стадо коров. Пастух для солидности громко щёлкал кнутом и важно подгонял, приговаривая: «Пошли! Пошли!». Окно в моей спальне было приоткрыто, я любила сквозь сон слушать пробуждение деревенской жизни. Душа наполнялась радостью, любопытством и детским волнением: «Сколько радостных мгновений и разочарований преподнесёт мне этот новый солнечный день?». На стене негромко постукивали ходики.

Вдруг из кухни доносится громкий бабушкин голос:

- Танька, вставай! –

Она тихо подходила к спящему брату и также тихо спрашивала у него:

- Лёня, что приготовить на завтрак и на обед?

Мой брат Лёнька старше меня на три года. В детстве Лёнька был тихим, улыбчивым ребёнком, его любили все наши родственники. А мама, гладя его по голове, всегда приговаривала:

- Лёня похож на меня, на нашу породу, а Танька на Ваську (Это мой отец.).

Брат любил утром поспать, поэтому бабушка негромко повторяла:

- Лёня, что приготовить покушать?

На завтрак, как обычно, чай, булка с маслом, а на обед по желанию брата варили супчик. Я же любила борщ, и поэтому уже с утра начинала протестовать: «Почему не борщ? Опять этот супчик!».

Вооружившись боевым настроением, я осторожно выскальзывала из-под одеяла и прокрадывалась в комнату, где на диване спал брат. С детским недоумением я смотрела на это спящее, довольное лицо. Я наблюдала за его пухлыми губами, которые то и дело причмокивали то ли от удовольствия, что на обед будет любимый суп, то ли от сладкого сна...

Пока утреннее солнце ещё не успевало наполнить деревню своим теплом, я тайно от бабушки убегала на деревенскую улицу и мчалась, что было сил к речке, которая протекала почти рядом с домом. Мне хотелось проверить, всё ли там в порядке? Пробегая по переулку, мимо дома моей крёстной, я встречала её удивлённый взгляд и ироничный вопрос:

- Тань, никак на речку с раннего утра?

Я бросала в ответ короткое «Да!». Им, взрослым, не понять, что моё сердце беспокоилось обо всём, что творилось в деревне и на любимой речке. Крёстная громко кричала мне в след:

- Смотри, Танька, верба в одном месте вырастет!

Я понимала, что это шутка и звонко кричала ей в ответ:

- Не вырастет!

Приближаясь к речке, моё сердечко стучало всё сильнее от радости и утренней красоты. Я любовалась туманом, который исходил от воды и замирал над рекой. Тишина утра и лучи восходящего солнца дарили мне сказку, которую щедро открывала природа-матушка. Я наслаждалась этой красотой. Детское воображение уносило меня в необыкновенно красивый сад.Я видела себя среди громадных деревьев и цветов в этом огромном саду,где поют птицы невиданной красы. Подойдя к воде, я обнаруживала огромную лягушку, сидевшую на берегу. Она, уставившись на меня своими большими зелёными глазами, размышляла, стоит ли мне доверять. Мурашки бежали по моей спине, а лягушка прыгнула и скрылась в воде.

Проверив с утра все дорогие моему сердцу места, я со спокойной душой бежала домой... Бабушка встречала меня серьёзным взглядом, говоря мне:

- Оббегала всех? Сегодня много работы, гулять не пойдёшь!

Это звучало для меня как приговор. Мою бабушку все называли по отчеству – Тимофеевна. Я понимала, что её уважали в деревне. Когда мы с бабушкой сидели на лавочке, односельчане приветствовали её:

- Здравствуйте, Тимофеевна!

Она знала, кому и как ответить. Кивая головой, отвечала:

- Моё Вам почтение!

Из бабушкиных рассказов я узнала, что она прожила, как и многие сельские жители, тяжёлую жизнь. Работала в период коллективизации кухаркой в поле, стряпала односельчанам нехитрую, но наваристую еду, старалась всех накормить, никого не обидеть.

Я любила свою бабушку. Когда у меня спрашивали, чья я, с гордостью отвечала:

-Я внучка Тимофеевны!

Видя на лицах добрую улыбку, я понимала, что бабушка моя - хороший человек. Когда мама уходила на работу, бабушка весь труд воспитания брала на себя, и нам ничего не оставалось, как во всём слушаться нашу бабушку, хотя это не всегда получалось.

Вспоминаю, как однажды наши куры перестали нестись на насесте. Бабушка искала-искала во дворе, где же этот куриный склад яиц, который куры от неё скрывают. Поразмыслив, она решила, что он под верандой. Позвав нас с братом, бабушка сказала, указывая пальцем на дыры в подполье:

- Яйца, там!

Посмотрела на нас очень добрым, как мне казалось, взглядом:

- Кто полезет?

Моё сердце колотилось всё сильнее и сильнее, я догадывалась, что эта участь достанется мне. Лёнька смотрел на меня своими спокойными глазами, а я в них видела лукавство и уже понимала, что будет дальше. Между тем бабушка, как мудрый полководец, в разведку под веранду послала Лёньку, дав ему в руки лампу. Подстелив на холодную сырую землю старую ветошь, Лёнька развалился и наполовину своего туловища влез в подполье.

- Ну что, Лёнь? Там яйца? – нетерпеливо спросила у брата бабушка.

Он молчал. Видимо, осматривая это сырое тёмное подполье, у него созревал план, как избежать этой грязной и неприятной работы. Лёнька привстал и, глядя на бабушку, указал в самый дальний угол веранды и сказал:

- Яиц много, они там, в дальнем углу.

Помолчав, он перевёл свой сладко-хитрый взгляд на меня и сказал:

- Теперь Танькина очередь, пусть она лезет и достаёт яйца.

Мне было больно от его хитрой улыбки, а ещё больнее от того, что он, мой старший брат, посылает меня под пули. Я собрала все свои детские силы в кулак, мысленно попрощалась с бабушкой, в Лёнькину сторону мне не хотелось смотреть. Облачилась в старые одежды, из бабушкиных рук получила большое решето и спички, отправилась навстречу пугающей неизвестности. Как напутствие прозвучали слова;

- Смотри, не спали хату!

Получив такое благословение, отправилась в путь. Темнота, сырость и запах куриного помёта встретили меня в подполье. Я зажгла спичку и боязливо оглядела пространство. Страх душил меня. Я думала, что это наказание за то, что я - Танька, а не Лёня. Но это чувство обиды придавало мне силы, отваги и поднимало дух. Я ползла по-пластунски, боясь измазаться куриным помётом. Путь показался мне нескончаемо долгим. Куры, обжившие это пространство, смотрели на меня злыми удивлёнными глазами. Я продвигалась дальше, пересиливая страхи и неудобства.

Успокаивала мою маленькую детскую душу вера в то, что это мучение скоро закончится. Добравшись до гнезда, я собрала все яйца в решето и осторожно возвращалась домой, испытывая чувство победы и гордости за то, что я смогла победить страх. Преодолев такой долгий путь в темноте, я вылезла на свет Божий.

Для меня это был первый подвиг, но никто этого не заметил. Жизнь продолжалась. Всех поглотили ежедневные важные дела.

Потом мы резали яблоки на маленькие дольки, сушили их под лучами палящего солнца. Большой таз, наполненный доверху, нужно было по лестнице поднять на крышу веранды и ровно разложить. Это было намного легче, чем добывать яйца. Бабушка то и дело кричала:

-Танька, лезь на крышу! - и подавала мне большой таз нарезанных яблок. Мне было скучно. Желая как-то вывести из равновесия бабушку, я ей сказала, что у меня не получается.

Она взбирается по деревянной лестнице на крышу, а мне было интересно смотреть снизу, что у неё может быть под длинной юбкой. Она, заметив это, кричала мне сверху:

-Ох, бесстыжая ты! Ну! Слезу я тебе!

Я убегала от наказания на улицу потому, что уже был полдень и интересных дел на деревне было много-много.