Что хочет автор. Литературные конкурсы

«Лихая-5»! «Лихая-5»! Я – «Ладога»! Ответьте! Приём… Переносная милицейская радиостанция надрывалась. Помощник дежурного по связи Калининского областного УВД сержант Рита Малышева несколько минут пыталась связаться по рации с дежурным инспектором-кинологом питомника ОУР УВД Валерием Светозаровым. У него было первое самостоятельное дежурство.

«Молодой хороший парень, бывший пограничник. – думала Рита. – Куда он мог подеваться? С этими кинологами – одни проблемы: то напьются, то собаки не ищут, то по-пьяне надебоширят. А то кто-то тяжело заболеет – и уволить жалко, и работать не могут. А начальник у них хороший – майор Смелков Василий Афанасьевич. Оперативник, опытный работник. Сам начинал службу кинологом в уголовном розыске. Затем служба в угро, дошёл до старшего инспектора ОУР УВД. Когда предложили должность начальника питомника розыскных собак при областном уголовном розыске УВД, согласился не сразу: или ты, успешный опер, и сам за себя отвечаешь, или – отвечать за целый «колхоз» кинологов и за всё областное кинологическое хозяйство! Тем более, что в хозяйстве этом талантливых кинологов явно не хватало. Василий Афанасьевич уже несколько лет трудился на кинологической ниве, но пока, по его словам, порядка в питомнике розыскных собак было маловато.

Если Валерка не отыщется, придётся звонить Смелкову»...

– «Ладога»! «Ладога»! Я – «Лихая-5»! Приём.

– Валерка! Ты где пропал? – вскрикнула Рита, непроизвольно нарушая устав связи. Она, высокая красивая девушка, уже успела подружиться с молодым парнем, который больше месяца стажировался с кинологами питомника областного уголовного розыска УВД, выходя с ними на суточные дежурства.

– Готовь собаку на выезд в Калининский РОВД! За тобой выехала наша опергруппа. Ты где находишься?

– Я занимаюсь с собакой следовой работой. Находимся на берегу Волги, недалеко от Мигаловского моста. Через десять минут буду в питомнике.

Лето 1974 года выдалось солнечным и жарким. Купаться можно было и в августе. Валерий был принят на службу в июне. Питомник розыскных собак ОУР УВД находился на западной окраине города Калинина – на территории Калининской школы усовершенствования начальствующего состава МВД СССР – в живописном сосновом бору недалеко от деревни Черкассы. От берега Волги до питомника, если идти напрямую, – чуть больше километра.

В питомник уголовного розыска Валерий бегал со своей первой овчаркой, тоже Анчаром, когда учился в школе – учил Анчара преодолевать сложную полосу препятствий, задержанию и поиску по следу, в этом ему помогал дядя Лёша – один из кинологов питомника. Школа милиции была в подчинении Москвы – МВД СССР и занимала большую территорию, огороженную деревянным забором. На территории школы было красиво в любое время года. Сама школа размещалась в современном трёхэтажном здании из белого кирпича, с учебными классами, спортзалом и общежитием. Рядом находилось деревянное здание столовой и медпукта. В густом сосновом бору, были оборудованы спортплощадки, мотодром, стрельбище – для занятий курсантов, а так же находились склады, гаражи, овощехранилище и несколько финских домиков, часть из которых были жилыми, а другие использовались, как общежития курсантов. Питомник собак находился в дальнем углу школы, недалеко от речки Межурки.

Когда начиналась пора цветения, переходящая в лето, на территории школы зацветали весенние цветы, пенье птиц среди царственной тишины соснового бора захватывало дух.

Зацветал кипрей, окрашивая поле мотодрома и спортивного городка в красновато-малиновые цвета, привлекая своим тонким ароматом пчёл и шмелей. На территории школы росла малина, земляника. Здесь можно было отыскать белые грибы – боровики, особенно, когда начиналась колоситься рожь, растущая рядом – на колхозных полях. Звенели кузнечики, пели птицы, создавая неповторимую симфонию леса. В конце мая начинали будоражить лес соловьиные трели… Здесь можно было увидеть белок, бегающих по разлапистым соснам или шелушащих сосновые шишки под кронами вековых деревьев. Зайцы и лисы забегали через дырки в заборе на запретную территорию. Перед зданием школы были разбиты цветники и клумбы, подстриженные газоны, заасфальтированные дороги и тротуары. А дальше – уголок девственной природы, дарящий человеку в любое время года отдохновение и радость...

Андрей Яблонский

В первый день службы Валерий познакомился с Андреем Яблонским. У Андрея была восточно-европейская овчарка по кличке Фрам – невысокий, худощавый, ярко-рыжий, очень подвижный кобель. Фраму ещё не было года, и он, как и его хозяин, был очень любознательным. Отец Андрея, дядя Боря, занимал важный пост в системе МВД. Его по службе бросали на разные горячие участки; приходилось менять места службы и жительства. Мама Андрея была домохозяйкой. Он был единственным сыном, и жил со своими родителями в деревянном финском доме, находящемся на территории Школы милиции, совсем рядом с питомником розыскных собак.

Андрей был завсегдатаем питомника, тренировал там Фрама. Была у Андрея тайная мечта: пойти служить со своей собакой на границу, а по окончании службы – работать инспектором-кинологом в уголовном розыске. Да вот только папа у Андрея был строгий: потребовал от сына после окончания средней школы поступления в политехнический институт – на инженерно-строительный факультет. Мама была на стороне отца. Учился в школе Андрей на «хорошо» и «отлично», поэтому и поступил учиться на инженера-строителя в Калининский политехнический институт на дневное обучение легко. Многие одноклассники и друзья завидовали Андрею: ему не надо было идти служить в армию! У него была отличная характеристика из школы и из оперативного комсомольского отряда милиции Пролетарского РОВД города Калинина. Андрей пытался упросить родителей, чтобы они разрешили ему поступить хотя бы на юридический факультет университета. Но те стояли на своем: никакого юрфака, никаких милиций! Только спустя много лет я смог понять и осознать твёрдую позицию Андрюшкиных родителей...

Женя Штыков

Андрей узнал от повара питомника, что к ним скоро придёт служить новый (совсем ещё мальчишка!) кинолог. Вместо ушедшего со скандалом Женьки Штыкова – другана Андрея. Женька практически не помогал Андрею дрессировать Фрама. Здесь его главным помощником был Лёшка Глухой. Глухой – это кличка, на которую Лёшка не обижался, потому что он хоть немного, но слышал, если ему говорили громко прямо в ухо. Он оглох на службе, гоняя с собакой на мотоцикле с коляской, зимой и в холодное время, на происшествия и на занятия. Сильно простыл, получил осложнение, и оглох. Начальник питомника его не уволил, так как пенсия по состоянию здоровья была небольшой. Оставил в резерве. Лёшке было около пятидесяти. До полной пенсии оставалось немного. Специалистом он был очень хорошим, человеком добрым и отзывчивым, всем и во всём помогал. Он помогал Андрею воспитывать Фрама – обучать его общедисциплинарным и специальным навыкам, слушаться беспрекословно, по первой команде. Передавал он Андрею и свои знания и опыт.

Но Андрюшка учился в десятом классе. Ему хотелось развлечений и острых ощущений! Вот в этом его поводырём и «наставником» был Женя Штыков. Любили они покататься на «Урале» с коляской – мотоцикле питомника – по окрестным лесам и весям! Женька был парнем с причудами. У него было много трофейного оружия времён Второй мировой войны, откопанного в лесах, или собранного по деревням. Была и немецкая форма. Женька любил почудить вечерком, когда из питомника уходил повар, и там никого не оставалось. Приняв спиртного, надевал немецкий мундир и каску, на грудь себе вешал немецкий автомат «Шмайсер». Если приходил Андрей, такой же мундир давал надеть Андрею. В коляску сажали Фрама, надевали ему немецкую каску с рогами. На коляске закрепляли ручной пулемёт на ножках. Зрелище было ещё то! Женька иногда наливал водки и Андрею, для смелости и куража. В коляске у Женьки всегда была водка и вино (для дам). Туда же он клал переносную рацию, на случай вызова. И, в таком виде, они катили к Женькиным подругам в какую-нибудь из деревень. Или в пионерский лагерь – к представительницам слабого пола, у некоторых из которых, от выезда на природу совсем съезжала крыша, и они бросались под мужиков, как бойцы под танк…

Что творилось, когда Женька с Андреем проезжали проходную Школы милиции! Дежурными на проходной были курсанты – работники милиции с разных концов необъятного Союза. Чтобы проехать проходную Школы милиции Женька надевал сверху милицейский китель – на случай, если какой-либо представитель Средней Азии остановит мотоциклистов для проверки. Женька тогда втолковывал дежурному, что они едут на занятия по розыскной службе. А зачем этот маскарад, Женька не мог объяснить даже самому себе…

В то время кинологи дежурили в питомнике. Хорошая была работа: сутки отдежурил, трое суток – выходные. После Женькиных проделок кинологов стали по вечерам, с собакой, забирать в УВД, где они находились до восьми утра. Затем на дежурной машине кинолога с собакой отвозили обратно в питомник. Там он сдавал дежурство, расписываясь в книге дежурств – прошнурованной, пронумерованной и опечатанной. Книга, как и оружие, взрывпакеты, патроны, хранилась в сейфе в конторе питомника. В ней кинолог отмечал выезды на происшествия, каждое применение собаки и результат поиска. Если собака находила и задерживала преступника, кинологом составлялся протокол и план движения преступника, собаки и кинолога.

Такая реорганизация – дежурство с вечера до утра в УВД – вызвала явное неудовольствие всего личного состава питомника, и когда на собрании решался Женькин вопрос (он умолял оставить его работать кинологом), все проголосовали за то, чтобы он оставил питомник...

Повар Лодыжкин

Василий Николаевич Лодыжкин трудился поваром в питомнике розыскных собак лет пятнадцать, а может и больше. Ему было далеко за шестьдесят, но никто из кинологов не знал точно, сколько ему лет. Выглядел Лодыжкин моложаво, был очень подвижным и активным, следил за своим внешним видом с особой щепетильностью. Придёт на питомник рано утром, сделав дела, садился бриться. Признавал только станок с лезвием. Говорил, что раньше брился опасной бритвой. Набреется, намажется модным одеколоном, типа «О’Жён», оденет костюмчик, туфельки и – в Школу милиции, к девчонкам! На молодых женщин и девок не только заглядывался, но и ходок был ещё тот. Что они в нём находили? Невысокого роста, полноватый, чем-то похожий на артиста Евгения Леонова. Такой же лысоватый, и нос картошечкой. Вот только лицо было более продолговатым, а зубы, если смотреть в профиль, – длинные и округлые. Когда Лодыжкин улыбался, или ржал, показывая свои сохранившиеся к таким годам зубы, улыбка его смахивала на лошадиную. Кстати, если о сходствах, то начальник питомника Смелков был здорово похож на артиста Пуговкина. Глядя на него, не подумаешь, что он отважный, боевой опер. Просто «Мосфильм» какой-то, а не питомник угро!..

Всю жизнь Лодыжкин отслужил кинологом в уголовном розыске. Имел много раскрытий преступлений с применением розыскной собаки, и в этой сложнейшей специальности был профессионалом высочайшего класса. Когда подошло время пенсии, ему предложили работу повара в питомнике розыскных собак, где он отработал кинологом много лет. Василий Николаевич был несказанно рад этому! Вспомнил, как впервые пришёл в милицейский питомник после службы в погранвойсках – совсем юноша был ещё! В погранвойсках служил по профессии – инструктором розыскных собак. Служил здорово, были задержания, награды. С детства Василий Николаевич был приучен к дисциплине и порядку. Поэтому всё ладилось на службе пограничной. А затем и в уголовном розыске, где он начинал службу проводником розыскной собаки. За свои заслуги быстро получил офицерское звание.

Как-то незаметно пролетели годы службы в милиции. Он со страхом представлял себе будущий «отдых» – жизнь заслуженного пенсионера. Когда его друг – начальник областного УВД предложил ему остаться работать в питомнике собак поваром, Василий Николаевич вздохнул полной грудью – гора с плеч упала! Не мыслил он своей жизни без питомника, без собак. Да и без работы. Начальник питомника рассчитывал на то, что пригодится опыт Василия Николаевича для воспитания молодых сотрудников. Милицейский мундир, с погонами капитана милиции (раньше должность проводника розыскной собаки была офицерской), с боевыми медалями и другими наградами, он хранил в шкафу у себя дома. Была среди наград его гордость – «Медаль за Отвагу» – за участие в задержании и обезвреживании банды особо опасных преступников. После совершения разбойного нападения вооружённые бандиты скрылись в лесу. Василий Николаевич со своей собакой накрутил немало вёрст, по лесам, болотам и весям, идя по следу бандитов. А когда их обнаружил, то первым вступил с ними в бой. Помогли подоспевшие оперативники. Почти все бандиты были уничтожены или тяжело ранены. Были погибшие и раненые и среди милиционеров. Парадную форму Василий Николаевич надевал только 10 ноября – в День милиции.

Но была у Лодыжкина, кроме женщин, ещё одна слабость – пошутить, почудить, поёрничать над людьми, подстроить им всякие «сюрпризы» и ловушки. И когда человек в них попадал, повар смеялся, как ребёнок, иногда заваливаясь на спину, падая на пол или на землю, и покатываясь до слёз! Но за эти шуточки Лодыжкину нередко доставалось от обиженных. И тогда приходили иные слёзы – слёзы боли и обиды. И Лодыжкин плакал, как дитя, громко шмыгая носом, вытирая слёзы и сопли платком или полой синего поварского халата. Но об этом позднее...

Глава 2

«Горячие танцы впритирку»

Как-то июньским утром Андрей пришёл в питомник с Фрамом, чтобы пробежаться с ним по полосе препятствий. А если будет кто-то из кинологов, то он попросит проложить след и надеть дресскостюм, чтобы поработать над задержанием «нарушителя». Его встретил Василий Николаевич. На лице повара сияла хитрющая улыбка-ухмылка. Чего бы не ухмыляться! Мало кто из кинологов знал, что любвеобильный повар тайком подгуливает к раскрасавице матери Андрея Анне – высокой, с тёмными пышными волосами, чернобровой и синеокой – хоть картины пиши с лица! – полногрудой и пышнотелой молодой женщине. У многих мужчин при виде её фигуры, особенно бёдер и крутого зада, захватывало дух, прерывалось дыхание, и начинался ступор, тремор, тик или что-то похожее, вводящее их в предоргазмное состояние... Что поделать, если староватый муж давно потерял к ней всякий интерес, был загружен работой, да и чего греха таить – попивал крепко! Лодыжкин снюхался с Анной года три назад, когда она вечерком пришла к нему на питомник за солью. Он и раньше выказывал ей знаки внимания при встречах, но Анна воспринимала их спокойно, как должное. А тогда пришла, в питомнике кроме повара никого не было. Согласилась на его предложение выпить коньяку (она практически не употребляла спиртного), и осталась с ним до утра, позабыв и про соль!..

Иногда дядя Боря, отец Андрея, возвращался со своих секретных оперативных заданий ползком, скрёбся в дверь, лёжа на крыльце, весь облепленный грязью. А, иногда, и обкаканный и обсиканный! Бывало, не держали ноги, и он переползал длиннющий мост через Волгу, и полз домой дальше. Когда шёл ливень, порой скатывался под крутой откос – вот там и вываливался в грязи.

Анна отмывала и отстирывала милиционера-«героя». Утром давала муженьку похмелиться, кормила всякими вкусностями, которые готовить была мастерица, и отправляла на нелегкую тайную службу. Дядя Боря нередко ворчал на жену и ругался: то ему было не так, и это не эдак! Но когда к Андрею на праздник приходили его друзья и девушки, и если дядя Боря бывал дома, вот тут он разворачивался не на шутку – потанцевать с молоденькими девушками, потискать их, пощупать, а если подвыпьют, то и затянуть в какой-нибудь укромный уголок!.. Андрей всегда следил за своим папашей-проказником и его поползновения старался пресекать. Но не всегда это удавалось.

Этим летом папашка, во время одного из праздников – молодёжь решила по полной программе отметить на природе окончание школы, – вывел на улицу подружку сына Ольгуню, самую красивую и сексапильную девушку в Андрюшкином классе, подпоил, и в кусточках на травке отмахал.

Ольгуня, девушка игривая, выглядела чуть старше своих лет, и никак не походила на выпускницу средней школы. Она уже имела сексуальный опыт с мальчиками. Но мальчики, в том числе и Андрей, не могли её по-настоящему зажечь. Ольга была чем-то похожа на мать Андрея (он знал, по кому выбирать!) – выше среднего роста, тёмноволосая и кареглазая, обладала какой-то жгучей красотой. Молодость и необыкновенный шарм, лёгкая развязность и раскованность давали ей преимущество перед Анной. Она обладала стройной точёной фигурой художественной гимнастки, в которой обращали на себя внимание большая упругая грудь и излишне выпуклые упругие бёдра и зад. Ольга, круглая отличница, девочка умная и спортивная, очень самостоятельная, была необыкновенной шутницей и подкольщицей, душой компании.

И тут перед ней возникает импозантный мужчина, за пятьдесят, внешности, правда, незапоминающейся, какой и должны обладать особо секретные агенты. Когда дядя Боря бывал в «боевом» подпитии, то был очень остроумен, элегантен и притягателен. Эта притягательность была сродни притягательности удава. Ольга давно обратила внимание на отца Андрея, но раньше, кроме, как потанцевать впритирку, у неё контактов с ним не было. Пока Андрей с кем-то из одноклассников играл в шахматы, она выпорхнула на улицу, дядя Боря – за ней. В руке у него была бутылка Крымского портвейна. Отошли подальше от дома, выпили в укромных кусточках. Ольга не только не сопротивлялась натиску мужчины, который был ей симпатичен, но и подзадоривала его, слегка сопротивляясь и подначивая, как пацана, разбудила в нём настоящего жеребца!..

В Андрюшкиной компании было принято «уходить по-английски», не прощаясь, потому на исчезновение Ольги никто не обратил внимания. На исчезновения дяди Бори давным-давно не обращали внимания ни сын, ни жена. Он всегда появлялся дома внезапно, и почти всегда внезапно исчезал – такова была специфика службы.

Доведя Ольгу до исступления, Андрюшкин отец будто протрезвел. Решил ретироваться с ней, на всякий случай, в укромный уголок мотодрома. Там они допили портвейн и продолжили игрище на одной из скамеек. Обворожительные загорелые ноги и полная грудь Ольги действовали на него, как красная тряпка на быка! Дядя Боря никак не мог остановиться. Ольге домой было не к спеху – родители и младшая сестра жили на даче километрах в тридцати от Калинина. Но она, несмотря на блаженство от горячего секса, (такое с ней произошло впервые!), откровенно устала и хотела спать. Да и внутри, «там» был настоящий пожар. Они шли домой к Ольге, останавливались, целовались. Посредине пустынного Мигаловского моста дядя Боря опять овладел Ольгой, совершив это с особым пылом. Это был экстрим для обоих. Внизу, убаюкивая, текла Волга. Ольга жила недалеко от моста в пятиэтажке в микрорайоне, раскинувшемся на правом берегу Волги.

– Всё, Боря, пошли домой! – по-простому попросила его Ольга, когда он кончил. – Не могу больше, хочу спать. Иначе, на руках меня понесёшь! – Она колдовски засмеялась. Дядя Боря знал, что у Ольги никого нет дома, но она его сразу предупредила, что к себе «его не возьмёт!». Прощаясь, в подъезде, он ещё раз горячо, но коротко овладел Ольгой. Довёл её до дверей квартиры, поцеловал, и пошагал домой, спускаясь по лестнице вприпрыжку, не оборачиваясь, услыхав, как слегка хлопнула входная дверь квартиры Ольги.

В нём проснулся какой-то зверь. Домой он пришёл под утро, на боевом взводе. Подлёг к жене, чего не делал очень давно, так как несколько лет спал отдельно, и долго, и упорно овладевал ею, весьма удивляя её своей страстью и напором, доводя до экстаза. Такого Анна не испытывала с мужем никогда. Андрей спал молодецким сном в соседней комнате, и не слышал, как больше двух часов скрипела, стонала и выла пружинами старая двухместная кровать, и ей в такт подвывала от проснувшейся страсти Анна...

Новости питомника

Анна, женщина скромная и тихая, на все проделки мужа не обращала никакого внимания, давным-давно потеряв к нему всякий интерес. Лодыжкин был намного старше мужа. Но интерес к повару у Анны был неподдельный и страстно-жгучий. Её реакция на Лодыжкина была заметна и для невооружённого глаза. А что делать сорокалетней красивой и здоровой женщине, выглядящей лет на десять младше? Когда муж был на задании, а сын уезжал в другой город погостить к родственникам, Анна вечером, после того, как дежурного кинолога увозили в УВД, прокрадывалась в питомник к повару Лодыжкину. Они запирались в конторе, и на диване разворачивалась настоящая «Куликовская битва»: Лодыжкин так страстно овладевал Анной, с таким пылом и напором, какие она никогда не испытывала и по молодости с мужем – первым её мужчиной. Лодыжкин просто зверел, вдалбливая её в скрипящий диван, чуть отдыхая и меняя позицию, продолжал свои бесконечные глубокие ритмичные движения. Они приятно зажигали её, доводя до безумия и обморока. Анна от такой страсти кричала во всё горло! Благо это никто не мог услышать. Анна выла, стонала, умирала и рождалась в крепких объятиях Лодыжкина. Она не считала, сколько раз оканчивал её горячий любовник, но сама кончала раз пятнадцать-двадцать. Домой она возвращалось, как тень, еле переставляя ноги. Внизу живота и внутри всё радостно горело и гудело. Заходила в дом, скидывала халат, под которым было только одно голое прекрасное загорелое тело, бросалась в койку под одеяло, и засыпала сном младенца…

Повар и Андрей поздоровались, крепко пожав руки. У Андрея рядом с домом был сооружен турник, на котором он подтягивался по утрам и вечерам, делал другие упражнения. Он был парнем крепким, загорелым, голубоглазым, красивым, с пышной густой шевелюрой, русоволосый, роста чуть выше среднего. Одевался модно, на американский манер, такие же штрихи и нотки прослеживались и в его поведении. Все девчонки сохли по красавцу Андрею! А когда он начинал играть на гитаре и петь (особенно из репертуара Битлов), редкая девочка могла устоять перед его очарованием.

– Ну что, Ан-дрюшка (Лодыжкин, называя Андрея по имени, почему-то всегда делал акцент на второй слог его имени), твой дружок – Женя Штыков – участковым стал! Его, прощелыгу и бандита, не только не уволили из органов, но и участковым назначили!!! В Калининский РОВД. – выпалил Лодыжкин, ухмыляясь. – Скоро офицерское звание дадут! И это за то, что собака его не ходила по следу! Да и вообще «дворнягой» была. За то, что он выпивал на службе! Девок сюда таскал! Возил их на милицейском мотоцикле по лесам, вместе с тобой, «Подштыковым»!.. За то, что мотоцикл этот разбил вдребезги, и он не подлежит восстановлению! За то, что моих кошечек пострелял из обреза, и из него же расстреливал мои кастрюли... Лодыжкин продолжал перечислять «подвиги» Штыкова, как это делал почти всегда, когда был в хорошем настроении. Когда у Лодыжкина было дурное настроение, слова из него было вытащить невозможно.

– Скоро новый кинолог к нам придёт! Смелков сказал, что парень хороший, толковый. – продолжал свой рассказ повар. – Бывший пограничник, в погранучилище учился, студент-вечерник юридического факультета нашего университета. Со своей обученной собакой придёт. Смелков говорил, что собака его выиграла несколько соревнований по дрессировке, и какие-то смотры-выставки, что клуб ДОСААФ проводил. Чемпионом стала! Посмотрим, как здесь будет работать этот чемпион и его хозяин. Сдаётся мне, что начальник «Штыкова № 2» подыскал! Уж больно молод он – двадцать лет, – дурь ещё не выкипела!..

– Василий Николаевич! Что ты человека осуждаешь, ещё не видев его, и не узнав? – Андрей зарделся, спрашивая, с упрёком, старину повара – Может, действительно из него толк будет? Как и ты – бывший погранец, всё-таки!.. А кошек твоих Женька не стрелял. Кастрюли, да, расстреливал! А кошек нет. Это Мошкин с Ветровым их постреляли. Они патроны для обреза у Зуслова спрашивали. А между собой толковали, что пора Лодыжкиных кошек половинить! – мол, расплодилась их целая свора, всё мясо собачье сжирают! Их за это Лёшка Глухой побил – ему было жалко застреленных кошек. А ты что, Николаич, не знал что-ли?

– Может и будет. – сказал задумчиво Лодыжкин, почесывая затылок, думая о чём-то своём. – Ты пусти свою «дворнягу» погулять на дрессплощадку и помоги мне собак покормить. Так говоришь, Ветров с Мошкиным кошечек постреляли? Придётся всё-таки об этом начальнику рассказать. Совсем страх потеряли! Мало того, что пьют на работе и ни хрена не делают, да ещё хулюганничают!.

Лодыжкин вспомнил недавние «шуточки» по отношению к нему Бори Ветрова и Сани Мошкина. – Ох, гады! – выпалил Лодыжкин, думая о своём и потирая свежий рубец на лбу у левого виска. Он, вспоминая, понимал, что сам виноват был, начав шутить над дураками и пьянчугами!

Был жаркий день. Лодыжкин полил цветы на клумбе у кухни, затем стал поливать клумбу у конторы. В окно конторы увидел, что Борька Ветров спал, положив голову на письменный стол, стоящий у большого окна. На столе, ближе к окну, стояла недопитая бутылка водки, лежала на газете закуска. Лодыжкин взял и направил тонкую струю холодной воды в открытую форточку, окатив Борьку! И отошёл, как ни в чём не бывало к кухне, положив шланг в клумбу. Из конторы, матерясь, выскочил на крыльцо разъяренный Ветров, тряхнул головой, сбрасывая брызги воды с тёмных вьющихся волос, огляделся, привыкнув к яркому солнечному свету. Увидев ухмыляющегося Лодыжкина, стоящего от него метрах в семи, всё понял. Схватил пустую, объёмную увесистую собачью миску из литого алюминия, стоящую на крыльце, и запустил её в Лодыжкина! Миска спланировала, и треснула повара в лоб, рядом с виском! Повар зашатался и упал, как боксёр на ринге. В это время на дрессплощадке занимался с Фрамом Андрей. Боря был сильно пьян, но понимал, что надо что-то делать. Лодыжкин лежал на спине, не дыша. Из рваной раны на лбу у виска текла кровь на траву, окрашивая изумрудные травинки в алый цвет. Борька позвал Андрея и попросил его сбегать в Школу милиции и вызвать по телефону скорую, сказав, что Лодыжкин споткнулся и упал, ударившись виском о камень. Сам пошёл в контору, взял вату, нашатырь, перекись водорода и йод, стал обрабатывать Лодыжкину рану. Под нос сунул ему вату с нашатырём – Лодыжкин дёрнулся и открыл глаза.

Тогда всё обошлось. Приехала скорая. Врач оказал повару первую помощь, перевязал ему бинтом голову, сделал какой-то укол, чтобы успокоить боль. Лодыжкина положили в больницу. Кроме раны на лбу, которую зашили, у него обнаружили сотрясение мозга. Нет худа без добра – повар получил вынужденный отпуск и повалялся пару недель в больнице. Смелкову он правды не сказал, подтвердив «версию» Ветрова.

Другой случай был такой. Пьяный Мошкин днём спал на кровати в конторе. Одежду повесил на спинку стула. Лодыжкин, управившись с делами, зашёл в контору питомника и, увидев, что Мошкин спит пьяный, зашил ему рукава пиджака и порчины брюк. А шнурки на туфлях связал тугими узлами.

Мошкина вызвали на происшествие по рации. Он проснулся, стал лихорадочно одеваться. Спьяну и со сна не сразу понял, в чём дело: руки не лезли в рукава, ноги – в брюки. Когда до него дошло, стал ругаться, на чём свет стоит! Лодыжкин всё сшил намертво, распарывать было некогда, вот-вот приедет дежурная машина с опергруппой. В шкафу конторы хранилась милицейская форма, головные уборы и обувь кинологов. Мошкин натянул милицейские брюки, вставил ноги в ботинки, шагнул и упал на пол, разбив нос! Страшно матерясь, он надел галифе, затем сапоги. Облачившись в форму, и надев фуражку, он посмотрел на себя в зеркало: вид его был, мягко говоря, странноватым. Было видно, что он пьян – рожа красная и опухшая, да ещё в милицейской форме. Члены опергруппы никогда не видели пьяного кинолога Мошкина в форме. Пьяного видели нередко, но пьяного в форме – впервые! Никто ничего Мошкину не высказал, но разговоры об этом по областному УВД поползли, и дошли до Смелкова. Смелков Мошкину вставил по полной программе и предупредил, что в следующий раз он примет к нему, и к Ветрову, – любителям выпить, – самые строгие меры.

С ответом повару Мошкин ждать не заставил. Как-то утром Лодыжкин поставил вариться похлёбку для собак, и пошёл по делам, да заодно и поболтать с друзьями и девчонками, в Школу милиции. Мошкин взял намертво прибил парадные туфли Лодыжкина к полу в кухне гвоздями-двухсотками! – Было жарко и Лодыжкин надел сандалии. Рабочие штаны, майку, рубаху, халат, берет и носки повара Мошкин бросил в большой котёл с кашей, размешал деревянной лопаткой и оставил вариться. В халате у повара остались деньги, часы «Командирские», записная книжка и носовой платок. Всё сварилось!..

Об этом вспоминал сейчас Лодыжкин, с особой ненавистью к пьянчугам, с удовольствием представляя, как он обо всех их проделках доложит Смелкову!..

Будни повара Лодыжкина

Лодыжкин в питомник приходил рано утром – часам к шести. В летнее время и того раньше. Затапливал печь в кухне и начинал готовить еду для собак, в зависимости от их количества – варил огромный котёл похлёбки, литров на 150, рассчитанный на 15-20 собак, встроенный в большую печь-лежанку. При необходимости, когда собак было много (во время сборов), ставил на плиту ещё большой котёл и закладывал в него продукты. Над печкой была оборудована самодельная вытяжка. Зимой без неё вся кухня заполнялась густым ароматным паром, невозможно было дышать, и ничего не было видно. Вот кинологи сами и смастерили вытяжку. Хоть Лодыжкин их и ругал, на чём свет стоит (в основном, за то, что собаки плохо работали), но кинологам, которых по штату было пятеро, кроме служебных обязанностей, приходилось много что делать по хозяйству. Дрова напилить, наколоть, уложить, дрессплощадку, помещения питомника, печи ремонтировать. Да мало ли дел в деревне? Питомник чем-то и напоминал деревенское хозяйство – староверский скит. Он располагался в дальнем углу Школы милиции и занимал небольшую территорию, огороженную высоким дощатым забором. В небольшом кирпичном одноэтажном здании располагалась контора питомника, и кухня с кладовой. У конторы и кухни входы были отдельными, с небольшими каменными крылечками. Перед зданием была разбита цветочная клумба. Метрах в пятнадцати от здания располагались в один ряд, с решётками на юг, вольеры для собак, с зимними помещениями. Иногда в одном вольере размещались две, а то и три собаки. За помещениями для собак, была обустроена дрессплощадка. За ней была лесная полянка с болотиной, через которую протекала речка Межурка. За речкой начиналась Комсомольская роща – огромный сосновый массив. На площадке перед вольерами собак росли вишни. Сама площадка, заросшая травой до самого здания конторы и кухни питомника, аккуратно выкашивалась косами. Вдоль забора были уложены в поленницу дрова и находились клетки – в них жили кролики.

Лодыжкин уже расставил миски с вкусной наваристой овсяной кашей с мясом, овощами, заправленной говяжьим жиром, перед клетками собак. Перед готовкой он всегда совершал свой традиционный обход, считая собак. Кроме собак центрального питомника, в вольерах находились розыскные собаки, которых привозили кинологи из области – из ОВД областных городов, когда уходили в отпуск, попадали в больницу, уезжали в командировку или приезжали сюда на учебные сборы. Поэтому численность собак на питомнике постоянно менялась. Но Лодыжкин знал почти всех собак и кинологов области, служащих в уголовном розыске.

– Раз – «дворняга» (собака Штыкова)! Два – Багира (собака Зуслова)! – начал утреннюю проверку повар. – Три – Джулька (спаниэль, одоролог)! Четыре – «дворняга» (собака Мошкина)! Пять – «дворняга» (собака Ветрова)!.. «Дворнягами» Лодыжкин называл тех собак, которые не шли по следу или искали плохо. Он говорил это с любовью, понимая, что бедная собака не виновата в том, что её хозяин лодырь или олух, выдавая всем собакам пайку, положенную им по уставу. Готовил пищу Лодыжкин с любовью. Заливал котёл водой, клал туда мясо, предварительно взвесив все продукты. Мясо хранилось в большом глубоком погребе, находящемся рядом с кухней. Его построили кинологи. Растапливал печку и топил её так, чтобы дрова горели равномерно, и каша не подгорала, открывая заслонку вытяжки, когда вода в котле закипала. Затем садился чистить картошку и морковь. Резал капусту, затем морковь с картошкой. Когда мясо заваривалось, в бульон клал овсянку – зерно – оно в печном котле разваривалось полностью. В конце варки клал овощи и говяжий жир. Солил по вкусу. Да, розыскным собакам была положена по уставу и небольшая порция соли в пищу – 20 г в сутки на одну собаку.

Кошки Лодыжкина

Лодыжкин, готовя пищу для собак, словно колдовал над нею, мурлыкая под нос, или напевая песни, периодически помешивая ароматную похлёбку деревянной лопаткой-веслом. Рядом с ним, по обыкновению, сидели с десяток серых полосатых кошек. Они знали, что когда будет готова пища, повар первыми будем угощать их, положив разваренное мясо на дощечку рядом с печкой. Они не притрагивались к мясу, пока оно не остывало. А пока они сидели и ждали своего часа, мурлыкая вместе с поваром, жмуря свои глазки от солнышка, заглядывающего в огромное окно небольшой кухни.

Кошек повар разводил для того, чтобы они охраняли зерно и другие продукты от мышей и крыс. И кошки с этой задачей справлялись великолепно, словно понимая повара, что «чужих» здесь быть не должно! Лодыжкин за кошками ухаживал, расчёсывал их, периодически давал им лекарства от глистов, а когда появлялись блохи, он вместе с Лёшей Бургомистровым (Глухим) их мыл. Поэтому, когда Лодыжкин приходил в питомник, ватага кошек встречала его у ворот, радостно мурлыкая, и каждая кошка старалась потереться о ногу хозяина. Кошки знали, когда придёт повар, потому ожидали его на крыльце конторы питомника, у дверей, покидая кухню через форточку.

Рано утром открывалась массивная деревянная дверь, рядом с огромными воротами питомника, в неё входил Лодыжкин, и, в сопровождении радостной кошачьей свиты, он шествовал на своё рабочее место. Всех кошек он знал поимённо, каждую он гладил, здороваясь, говоря ласковые слова и разговаривая с ними, как с добрыми приятелями. Иногда он им приносил из дома что-нибудь вкусненькое – колбаски, холодца или молочка. Когда у кошек были котята, он подкармливал кормящую маму молоком и творогом…

Собаки почти всегда с аппетитом поглощали пищу, приготовленную Лодыжкиным, вылизывая объёмную алюминиевую миску. Не пропадал у них аппетит и от пищи, приготовленной Лешей Бургомистровым – он замещал Лодыжкина на период его отпуска и выходных, заботясь и о кошках питомника. Но когда пищу готовили другие кинологи, у собак начиналась забастовка – они голодали и заметно худели. Начальник питомника об этом знал (как и обо всех делах и событиях, происходящих в питомнике), поэтому старался не доверять приготовление пищи нерадивым работникам…

Андрей помог повару покормить собак и отправился на дрессплощадку, где его ожидал Фрам. Андрей был добрым и отзывчивым парнем. Когда у него было время, он всегда помогал Лодыжкину. Лодыжкин, в свою очередь, посвящал его в тайны и секреты розыскной службы, иногда рассказывая об интересных происшествиях, например таких, когда собака помогла кинологу отыскать нарушителя или целую группу преступников, а так же украденные вещи и оружие, спрятанное ими.

И кошек Андрей любил, как и других животных. Дома у него жил красавец Маркиз. Его котёнком подарил ему Лодыжкин. Маркиз и Фрам были друзьями – вместе спали, и ели из одной миски, и вместе гуляли возле дома. Потому Андрею были ненавистны садистские расправы над кошками, учинённые Мошкиным и Ветровым: они в упор расстреляли из обреза четырёх кошек! Откопали яму недалеко от питомника, бросили туда тела невинных животных, и, без зазрения совести, закопали их, посмеиваясь (!?) над тем, как будет переживать и плакать повар Лодыжкин!..

Глава 3

По следам Андрея

– «Лихая-5»! «Лихая-5»! Я – «Ладога»! Ответьте мне! Приём.

Валерий с Анчаром, отработав хитроумный след, проложенный Андреем до берега Волги, и отыскав Андрея в укрытии, предложил ему искупаться. Вода уже была прохладной, но купаться было можно. Август был жарким. Пробежав за собакой километра три, а может и больше (Андрей, как обычно, накрутил след с переходами через шоссе, с углами, петлями и прочими ухищрениями), Валерий здорово вспотел. Когда на берегу реки они отыскали Андрея, он тоже выглядел разгорячённым, не успев остыть от бега. Они быстро разделись. Валерий положил рацию под одежду, чтобы не привлекала внимание зевак. Андрей крикнул, вбегая в воду: – Ну, что, слабо сплавать наперегонки на другой берег и обратно? И бросился в реку, поплыв энергичными саженками, голову не опуская в воду, как это делают пловцы.

Ширина Волги была в этом месте не меньше двухсот метров. Валерий с Анчаром поплыли за ним. Вода была градусов 17-18, приятно обжигала разгорячённое тело. Валерий не спешил плыть, и Андрея не обгонял. Они раньше никогда не состязались в плавании, но он понимал, что Андрей хоть и не занимался этим видом спорта, но – парень деревенский, вырос на берегу Волги, к тому же, очень силён физически и необычайно вынослив. Валерий занимался плаванием в пограничном училище, даже успешно выступал за его сборную. Но Волга – это не бассейн. На противоположный берег они выскочили вместе, развернулись и поплыли обратно. Андрей прибавил. Валерий плыл чуть сзади, а Анчар рядом.

Когда до берега оставалось метров пятьдесят, они услыхали тональный вызов рации. Валерий «врубил» скорость, легко обогнал Андрея и быстро оторвался от него. Вместе с Анчаром выскочили на берег. По рации вызывали его. Он ответил и стал одеваться. Красавец Анчар был его личной собакой. Он отряхнулся от воды, подбежал к хозяину и сел у его ног, ожидая, когда тот оденется. Выскочил из воды Андрей и спросил Валерия, зачем его вызывали?

– В Калининском районе что-то случилось. Надо бежать в питомник, – сейчас опергруппа УВД приедет.

– Побегу с вами. Одному не хочется здесь купаться и загорать. Сбегаю за Фрамом, погуляю с ним, искупаю его, да и позанимаюсь.

Анчару перевалило за полтора года. Его отец был немецкой овчаркой, вывезенной из Польши. Потому и Анчар был больше похож на немца, а не на восточника. Даже не чепрачный, а больше – черно-подпалый. Подпалины шерсти были красновато-рыжими. На чёрном местами пробивалась седина. Очень красивой и выразительной у Анчара была голова с умными карими глазами. Когда он раскрывал пасть, показывая крупные белые зубы, то словно хвастался ими и красным длинным языком с чёрными отметинами. Бытовало мнение в народе, что если у собаки на языке чёрные пятна, значит она злая. Анчар по своей природе имел необходимую злость и твёрдость характера. Это, наравне с обонянием, силой, ловкостью, выносливостью и другими служебными качествами было необходимо для настоящей розыскной собаки.

Анчар был невысокого для восточноевропейской овчарки роста – около 65 см в холке, имел крепкий костяк и мощную мускулатуру. Был очень подвижным – холериком по темпераменту – всё схватывал и усваивал на лету. Но неопытному человеку управлять такой собакой сложно, порой невозможно. Анчара приобрёл Виктор, средний брат Валерия, когда тот ещё служил в погранвойсках. Виктор был парнем «без тормозов», сам в школе учился неважно, и собаку свою ничему не учил. Когда Валерий пришёл из армии домой, то обнаружил совершенно невоспитанную и неуправляемую собаку – молодую овчарку, названную Виктором в честь первого Анчара. День и ночь бился с Анчаром Валерий и за месяц сумел привести его в порядок. Затем занялся серьёзной подготовкой Анчара к выставкам и соревнованиям.

Валеркины каноны

Как-то так получилось, что Валерий с детства жил по каким-то своим канонам, и старался идти своей дорогой. Не то, чтобы не слушался родителей. Нет, напротив. Он был в семье старшим сыном. Через четыре года после его рождения появился брат Виктор, а ещё через четыре – младший брат. Так как он родился через полтора месяца после полёта в космос Юрия Гагарина, отец с матерью окрестили младшего Юрием. Валерий получил имя в честь лётчика-героя Валерия Чкалова.

Отец у него был, пожалуй, построже Андрюшкиного. Не знаю, мечтал ли он, чтобы его первенец, Валерка, стал лётчиком, но когда тот окончил восьмой класс, он запретил ему, категорически, поступать в химико-технологический техникум, потребовав забрать оттуда документы, куда их отнёс Валерка. Отец спал и видел своего сына инженером-строителем. Друг отца доцент Поствянский гарантировал ему, что проблем у его сына с поступлением в политехнический институт не будет – надо только положительно сдать все вступительные экзамены.

Валерка учился в школе успешно, но в восьмом классе успеваемость резко снизил. Он серьёзно занимался спортом, был редактором школьной стенгазеты. Мечтал о восточно-европейской овчарке (тогда в СССР разводились только восточно-европейские овчарки) и о службе в пограничных войсках. Но отец не хотел об этом и слушать! Валерка овчарку, месячного щенка, приобрёл, когда учился в 9 классе. Продал все свои марки, оптом, три кляссера, за бесценок, чтобы купить щенка и оставить денег в запас. Серьёзные филателисты говорили, что Валеркина коллекция была очень дорогой, а некоторые марки – просто бесценными. Валерка их собирал с 1 класса. Но отец наотрез отказался давать денег на щенка и запретил это делать матери, пообещав выгнать сына из дома вместе со щенком. Потому Валерке пришлось продать самое дорогое, что у него было – коллекцию марок.

Была середина февраля 1969 года, когда он принёс домой и достал из спортивной сумки крохотный кряхтящий чёрно-рыжий шерстяной комочек. – Это Анчар! – радостно воскликнул Валерка изумлённой и немножко испуганной маме. Она была рада щенку. И почти во всём поддерживала своего старшего сына, но знала, что муж не разрешит сыну держать овчарку. – Его отец – Анчар, знаменитая собака. А мама – Багира. У неё отец – немецкая овчарка, привезённая в Калинин из Польши.

Наконец-то сбылась его сокровенная мечта: у него собственный щенок овчарки! Когда он вырастет, Валерка пойдёт с ним служить на границу. Почему овчарка, а не другая порода? Однажды в кинотеатре «Звезда» перед сеансом показывали научно-популярный фильм о работе ветеринарной клиники. Там был показан щенок овчарки, которого успешно прооперировали. Щенку было месяца три, он, играя, проглотил деревянный шарик. Крупным планом показали счастливого хозяина и щенка, выходящего от доктора. У щенка ушки стояли домиком, красивая тёмная морда с чёрными родинками и бровями, умные тёмные глаза, толстые передние лапы с «бугорками роста»… В сердце Валерки ёкнуло – он влюбился в овчарку, заболев этой прекрасной собакой, он решил, что это его порода, и он обязательно заведёт себе овчарку…

В военкомате на приписной комиссии, проводимой в ноябре прошлого года, чуть не произошёл инцидент. Валерка проходил отбор в воздушно-десантные войска. Успешно его прошёл вместе со многими крепкими и здоровыми парнями. Когда военком по окончании проверки спросил допризывников о том, кто не хочет служить в ВДВ, Валерка, один, вышел из строя. В помещении военкомата повисла тяжёлая тишина. Допризывники с осуждением и презрением смотрели на Валерия Светозарова.

– Я хочу служить на границе. С собакой. – произнёс твёрдо Валерка – Я не против десанта. Но это не моё призвание. Допризывники вздохнули, как один. С одной стороны – парень оказался не трусом. С другой – смельчаком: на границе с Китаем шли бои. Все знали про остров Даманский и Жаланаш-Коль, где погибло много советских пограничников – они пали смертью храбрых, но не пустили врага на священную Советскую землю. Нужно было быть необычайным смельчаком, чтобы идти служить добровольцем на границу. Тем более, с собакой, когда инструктору, идущему по следу, часто приходится первым вступать в бой с вооружёнными нарушителями границы.

– Молодец парень! – похвалил Валерку военком. – Ты останься после комиссии. На границу ребят отбирает КГБ – это их ведомство. Мы уладим формальности. Ну, орлы, кто ещё хочет служить на границе? – обратился к допризывникам военком. Его вопрос оказался риторическим. Из строя никто не вышел, – над ним витала изумлённая тишина…

Всё получилось так, как говорил отец. Он пришёл после работы и раскричался на обезумевшего от радости Валерку – Чтобы щенка в доме не было! – кричал разъярённый отец. Он не мог стерпеть такого ослушания сына. – Отнеси его туда, где взял. Сейчас же!

Валерка оделся. Положил щенка в сумку, завернув в суконное одеяло. Туда же положил корм, приготовленный для Анчара. И ушёл из дома, не сказав никому, куда он отправился.

Неделю он прожил у бабушки. В школе сразу же заинтересовались: куда пропал Валерка?

Прибегали домой друзья-одноклассники, но родители ничего не знали. Они сами переживали исчезновение сына, думали, что он прячется у кого-то из друзей или у родственников в деревне. Когда отца по этому поводу вызвали в школу, он сдался, сказав жене: «Пусть держит свою овчарку, лишь бы был дома и ходил в школу!». Двоюродный брат Валерки Юрий догадался съездить к Валеркиной бабушке. Первый жизненный «бой» Валерка выиграл.

Глава 4

На поиски поджигателя

Вот об этом ему вспомнилось, когда он с Андреем и со своим вторым Анчаром бежал по тропинке через ржаное поле в питомник. Они подбежали к потаённой калитке в заборе и проникли на территорию Школы милиции, спрятанную от посторонних глаз в густом сосновом бору. Валерий с Анчаром повернули по дорожке направо, к питомнику, Андрей побежал прямо – к себе домой.

Дело шло к вечеру, а Валерка даже не успел пообедать. В большом жёлтом портфеле из крокодиловой кожи кроме книг были бутерброды, пряники и крепкий чай в китайском термосе. Там же находился длинный китайский фонарик в блестящем металлическом корпусе с четырьмя круглыми батарейками и мощной фарой, подаренный ему недавно другом Серёгой Мелкиным на день рождения. Такой фонарик в то время был большой редкостью, и достать его можно было (как и китайский термос!) по большому блату. Фонарь действительно светил, как автомобильная фара. Он был разборным: можно было поставить трубку покороче – на две батарейки. Пока Валерий собирался, к громоздким воротам питомника подъехал УАЗ-микроавтобус с опергруппой УВД. Опергруппа была в полном сборе: опер, следователь, эксперт-криминалист. Их Валерий не знал, в отличие от дежурных шоферов, с которыми он успел познакомиться во время стажировки. Опергруппа высыпала из машины. Люди потягивались и вдыхали густой сосновый аромат. Валерка вышел из питомника, поздоровался с шофёром, а затем с криминалистом (с ним ему уже приходилось встречаться, но познакомиться толком не удалось), с опером и со следователем.

– Кого ждём? – спросил Валерий.

– Опергруппу из Калининского сельского. – ответил пожилой следователь в сером костюме, с галстуком – должность обязывает. – В районе деревни Щербинино кто-то поджёг пять больших скирд с сортовым клевером и скрылся. Сельские опера знают куда ехать, чтобы не блуждать. Да и тебе придётся с ними искать поджигателя. Если придётся…

Следователь оборвал фразу. Он, видимо, хотел сказать, что если следы будут обнаружены, и если собака по ним пойдёт. Он не первый год служил в следствии, и знал, как «работают» собаки Калининского питомника ОУР. Их и кинолога брали, по инерции, как того требует инструкция, так как раскрытий преступлений с использованием розыскной собаки не было очень давно. Сыщики, криминалисты и следователи уже запамятовали об этом. Возможно, с опергруппой «поработала» Рита Малышева, попросив их не давить на молодого кинолога, и они разговаривали с Валерием весьма деликатно, расспрашивая его: кто он, откуда, что за собака у него?

В уголовный розыск по комсомольской путёвке

Начальнику питомника Смелкову сложно было подыскать толкового работника. Человека непосвящённого могло заинтриговать название должности – «младший инспектор-кинолог областного отдела уголовного розыска УВД Калининского облисполкома», что и прописано было в служебном удостоверении. Зарплата, в отличие от оклада постового милиционера первого года службы была на целых десять рублей больше и составляла 120 рубчиков! Кто за такие деньги пойдёт «терпеть лишения и невзгоды…», и постоянно рисковать собственной жизнью? Ведь инспектор-кинолог всегда на острие поиска, впереди опергруппы, которая к концу, а то и к середине поиска, порой, безнадёжно отстаёт и кинологу приходится задерживать преступника или целую банду, самому, при помощи верного четвероного друга.

Смелков считал, что зря у кинологов угро отменили офицерские звания – это снизило ответственность работников. Да и за звания они получали неплохую доплату. Светозаров на предприятии получал около двухсот пятидесяти рублей – чистыми, плюс премиальные и прочие доплаты – есть разница!.. Сюда он пришёл, можно сказать, служить за идею. Поставили его личную собаку на довольствие. Но даже для молодого парня такая зарплата – «кошкины слёзы»! Именно так думал начальник питомника Смелков, когда уговорил-таки его пойти служить с собакой в уголовный розыск. В этом ему здорово помог начальник Калининского областного клуба ДОССАФ Владимир Георгиевич Зомитев – закадычный друг Смелкова. Он пользовался у Валерки Светозарова особым авторитетом. Именно Зомитев открыл для него волшебный мир служебного собаководства. Зомитев и помог Смелкову уговорить сомневающегося Валерку идти служить с собакой в уголовный розыск. Для Валерия слово Зомитева имело большой вес. Отец Валерия величал его – «Зоничев»! Когда Валерка спросил отца, почему он так искажает фамилию начальника клуба, тот засмеялся заливисто, заразительно, и ответил: «Он же, когда служил в армии – зоны на Севере охранял! С собаками. Вот потому и – Зоничев!». Отец продолжал смеяться.

А Валерку эти слова отца заставили задуматься. Во-первых, отец никогда не интересовался клубом собаководства и служебными собаками. Во-вторых, насколько было известно, Зомитев был человеком очень скрытным, и никогда и никому о своей личной жизни не распространялся...

Никак Валерка не хотел бросать производство, хоть и учился в университете, на юрфаке, на вечернем отделении. Хотел из рабочих пройти в офицеры, окончив университет. Или пойти работать в прокуратуру следователем. Смелков был вынужден идти к руководству, к партийному, комсомольскому начальству полиграфкомбината, где трудился слесарем-электриком Светозаров, долго беседовать с каждым из руководителей и убеждать их в том, что угрозыск просто задыхается без специалистов! Полную поддержку Смелков нашёл у начальника электромеханического цеха Швабрина. Уж больно зубастым и языкастым был Светозаров. Как кость в горле он был для Швабрина! – и, в отличие от других работяг, не боялся его – был настоящим рабочим, пролетарием, к тому же, студентом, которого надо было освобождать на сессии. Да и работником Светозаров, по мнению Швабрина, был справным, вдумчивым, повышающим свою квалификацию и вносящим дельные рационализаторские предложения в производство, а, значит, очень перспективным и для него. Буквально за полгода Светозаров прошёл от первого до четвёртого разряда электрослесаря по ремонту электрокар и погрузчиков, доказав это своим трудом и знаниями серьёзным комиссиям.

Смелков договорился со Швабриным о торжественном направлении Светозарова в уголовный розыск по комсомольской и рабочей путёвкам. Это произошло на общем собрании работников ЭМЦ полиграфкомбината, на котором присутствовало свыше ста человек. Смелков толканул пламенную речь, рассказав рабочим о подвигах и буднях уголовного розыска. Собрание единогласно постановило: «Направить комсомольца Валерия Анатольевича Светозарова на службу в областной уголовный розыск со своей служебной собакой!». Против собрания, как говорится, не попрёшь! Валерка даже не ожидал такого «поворота событий» и такого авторитета в коллективе. «Путёвка» выдана – надо идти служить...

Не всё так просто...

Были кое-какие оговорки и сомнения у Валерки. Да, с детства, он спал и видел себя проводником розыскной милицейской собаки. Милицейский питомник уголовного розыска, куда он бегал заниматься с первым Анчаром, был для него волшебным миром, а кинологи, открывающие для него премудрости дрессуры и розыскной деятельности, были для него богами собаководства. И вот его туда приглашают на службу кинологом вместе с личной собакой! И он ещё сомневался: идти или не делать этого?

А всё потому, что не совсем хорошо отметил Валерка свой приход из армии. Будучи на танцах в парке «Текстильщик» подрался там с милиционерами. Конечно, можно было списать эту драку на то, что его забрали в кутузку, находящуюся рядом с танплощадкой, без причины. Мордастый здоровенный старлей в рубашке с закатанными рукавами, как эсесовец, увидел в коротко стриженном Валерке, стоящем у входа, подозрительного типа. Старлей без разговора подошёл и завернул Валерке руку за спину, другой рукой прихватив его за шею. Провёл в кутузку, где уже сидели за перегородкой на скамейке местные авторитеты молодежи, главари враждующих группировок. Перед перегородкой стояли милиционеры и члены ОКОДа (оперативного комсомольского отряда) – девушки и парни. Дверь в закуток открыл милиционер, а старлей, отпустив Валерку, дал ему сильного пинка ботинком в зад. И выругался в его адрес нецензурно. Валерка пролетел через весь закуток, ударился в стену и осел на пол. Все, кроме пожилого старшины, заржали. Старлей облокотился о перегородку и нагло смотрел на Валерку, говорил ему обидные слова и оскорблял его нецензурной бранью.

Валерка ещё не знал о том, что совсем недавно этому старлею и трём милиционерам дали бой в помещении Пролетарского райотдела двое дембелей десантников – их тоже забрали без причины. И они стали сопротивляться, отдубасив несколько постовых милиционеров. Во время допроса старлей ударил одного из десантников и получил сдачи. Завязалась драка, двое милиционеров были выброшены десантниками на улицу в окно со второго этажа. Но, услыхав шум драки, на подмогу подоспели ещё милиционеры. Забили десантников. Один из них после этого скончался прямо в отделе. Старлею и другим милиционерам всё это сошло с рук…

Валерка встал, отряхнулся, спокойно подошёл к старлею и резко ударил его кулаком в лицо. Старлей дёрнулся и завалился на пол, фуражка покатилась к выходу… Что тут началось! Мильтоны и окодовцы влетели в закуток, сбили Валерку на пол, и, мешая друг другу, начали руками и ногами избивать его. Если бы не вмешался пожилой старшина, то Валерку забили бы насмерть. Он один каким-то чудом сумел остановить их. Валерку отвезли в РОВД. Побои он получил серьёзные – на лице не было живого места, руки, ноги и бока тела были чёрными от синяков. Валерку тошнило. Как выяснилось позже, у него было сотрясение мозга.

В милиции, особенно, в известном на всю округу и область, Пролетарском отделе, тогда работали не только дураки и отморозки. Начальство во всём разобралось объективно. На следующий день, после беседы с замполитом отдела, Валерку отпустили. Уголовное дело не завели, посчитав виновным в происшедшем мордатого старлея – ему был объявлен строгий выговор. Несмотря на это, у Валерки после этого инцидента остался горький осадок, и служить в милиции, даже кинологом он потерял всякое желание. Вот потому, поступив учиться на юридический (он сам выбрал вечернее отделение, чтобы иметь возможность работать), он пошёл трудиться на производство, отказавшись предложений работать в милиции.

Собрание цеха окончилось. Рабочие подходили к Валерию, пожимали ему руку, давали напутствие. В уголовный розыск со своей собакой пришёл служить толковый парень. Смелков был рад этому. У него появился перспективный работник – будущий начальник питомника! А кому ещё можно доверить такое хлопотное и специфичное хозяйство? Ему не так долго оставалось до пенсии, а дело своё надо передавать человеку стоящему, вдумчивому, ответственному, специалисту своего дела. Ему нужно только помочь вырасти. Коллектив, правда, на питомнике, мягко говоря, «своеобразный». Особенно, Мошкин с Ветровым! Да и из Зуслова, хоть он и офицер – наставник никакой. Он был неплохим кинологом, были у него и раскрытия преступлений с собакой. Знаменитую Багиру он подготовил, пройдя с ней учёбу в школе розыскного собаководства. Здорово с ней служил. Но он всегда был безынициативным и замкнутым человеком, ни в плохие, ни в хорошие дела не лез. Служил по уставу: от А до Я… Да и болеел часто. Лодыжкин – гусь ещё тот! Если кого невзлюбит, тому жизни на питомнике не будет. Нет, не стучит. Сам всё решает. Но в сложных случаях докладывает начальству… Зато есть Лёша Бургомистров. Для него все люди – хорошие. Ну а если человек стоящий, то он всю душу в него вложит.

Смелкова, как опытного опера, областное начальство постоянно бросало на раскрытие сложных дел в районные и городские отделы области. И у него никак не доходили руки до питомника, чтобы там навести порядок.

Опергруппы – на выезд!

Ребята из опергруппы смеялись и шутили над тем, как здорово живётся кинологам – как на курорте, – в сосновом бору, чистый янтарный воздух, птички поют...

– Да, красиво у вас здесь! – сказал, радостно вздохнув, следователь Валерию, не успев спросить его о том, как служится, и каковы успехи в поисковой работе, – показался «УАЗ-469» защитного цвета – А вот и сыщики из сельского подъехали!

Валерий поставил свой «тревожный» портфель в микроавтобус. Сбегал, закрыл контору, взял на поводок Анчара, подбежал с ним к автомобилю УВД, и посадил его в задний отсек, где перевозят собак или задержанных. Поздоровался с сельскими операми. Они переговорили с ребятами из опергруппы УВД. Затем все быстро сели в машины и двинулись к месту происшествия. Первым развернулся «УАЗ» с сельскими операми, за ним поехала машина УВД, раскрашенная в жёлто-синие милицейские цвета. На проходной Школы милиции «УАЗ» тормознули. Сменился дежурный. Новый дежурный, представитель одной из республик Средней Азии, в форме офицера милиции, решил досконально проверить, что это за «подозрительная машина» выезжает с территории школы. Сельские оперативники спешили: скирды с клевером подожгли около полудня. А сейчас Солнце уже клонилось к закату. Они были на ограблении магазина в другом конце района. Как только освободились, собирались «лететь» в Щербинино, но им по рации передали, что надо ехать в питомник.

Сыщики набросились на тупого дежурного, объясняя ему, что спешат на место происшествия, обматерив его, и, чуть было, не применив к нему силу. Из второго авто вышел следователь, спокойно всё объяснил оторопевшему дежурному, и тот опустил цепь, пропуская автомобили «на волю»…

До места происшествия доехали быстро, минут тридцать пять-сорок, – летели с мигалками и сиренами. Валерий подумал: почему шофера машин не включили их при выезде из Школы милиции?

Первое самостоятельное дежурство накладывало на него особую ответственность. За собаку он не переживал. Анчар уже мог работать след суточной давности, отлично делал выборку человека и вещи, обыск местности. Отлично Анчар делал задержание «нарушителя». Он не только здорово трепал дресскостюм, но мог задержать и порвать и настоящего преступника, если тот будет оказывать сопротивление. Этому «научил» Анчара его брат Виктор, натравливая его на разбушевавшихся и пристающих к нему или к его друзьям, пьяных мужиков. Анчар быстро отбивал охоту бузотёрить и драться, впиваясь в руку, в тело или в ногу хулигана мощной хваткой. Всем специальным навыкам Валерий обучил собаку сам, привлекая к учёбе своих друзей-собаководов.

– Только бы место происшествия не было затоптано! – думал Валерий. – А там посмотрим – «что – к чему!»...

Первые Валеркины собаки

Валерий вспоминал, как растил своего первого Анчара и готовил его к пограничной службе. Сколько специальной литературы было им проштудировано, сколько книг о пограничниках и милицейских кинологах прочитано. Первая овчарка – как первая любовь. Были у Валерки до этого собаки. Когда он учился в классе пятом, отец принёс домой щенка русского спаниеля, суку, – её назвали Найдой. Вся семья влюбилась в собаку. Отец, когда до армии жил в деревне, занимался охотой. Потому и любил охотничьих собак. Но он, до поры до времени, скрывал от детей, что у него самого была немецкая овчарка, которая могла и охранять сельский дом с его обитателями, и охотиться, и скот пасти.

Валерка и его два младших брата всё свободное время проводили с красавицей Найдой, гуляли с ней, учили ее, кормили и ухаживали за ней. Это были первые уроки истинной и необычайно сильной любви к собаке, – к преданному другу, дарящему человеку горячую любовь и верность.

Когда Валерка и Виктор были в пионерском лагере, а Юрка отдыхал на даче в Савино, Найду украли. Она была послушной собакой, хоть ей и было полгода. Отец, как обычно, оставил Найду у магазина, посадив её возле входа, сам зашёл за покупками. Когда из магазина вышел, Найды на месте не было. От женщин, стоящих рядом с магазином, он узнал, что к Найде подошёл какой-то мужчина, взял её, посадил в большую сумку и скрылся. Отец долго искал собаку, обходя всю округу. Сообщил о пропаже своему другу Анатолию – инспектору уголовного розыска Пролетарского РОВД, но поиски ни к чему не привели – Найда исчезла бесследно!

Когда отец приехал в пионерский лагерь вместе со своим братом Алексеем, крёстным Валерки, и на первый вопрос детей: «Как Найда?», ответил, что её украли, Валерка с Витей заревели навзрыд, катаясь по траве. В лагере они оставаться дальше не захотели, поехали домой с родителями и дядей Лёшей – искать Найду. Собаку они так и не нашли. Дети, когда вспоминали о ней, горько плакали – их боль была безутешна…

Прошло время – год или полтора, с тех пор, как украли Найду. Как-то метельной, морозной зимой Валерка увидел в сугробе копошащийся рыжий пушистый комок. Подошёл, нагнулся и взял на руки этот комочек, который отозвался громким писком – это был маленький щенок, похожий на лайку. Когда Валерка принёс щенка домой, то братья и мать очень обрадовались крохотуле. Узнав, что это сука, назвали её Динга – имя придумал Валерка. Когда вечером пришёл с работы отец и увидел щенка, то не смог сказать ни слова против того, что он (тем более, Динга!) будет жить у них. Но детям заявил: «Будете сами за ней ухаживать!», – укоризненно посмотрев на жену.

На следующее лето история с собакой повторилась, если не под копирку, то – похоже. Дети, выплакав слёзы по Найде, с Дингой занимались и гуляли сами, учили её. По словам охотника, живущего в их доме, Динга была похожа на восточносибирскую лайку. Летом детям надо было уезжать в пионерский лагерь. Собаку отдали бабушке, она жила в другом конце города в частном доме. Динге было чуть больше полгода. Она от бабушки убежала. Динга была очень красивой собакой. Понимала многие команды. Видимо, кто-то её поймал, и пристроил у себя во дворе частного дома. Бабушка Ульяна жила в Заволжском районе, где сплошь были частные дома.

Второй удар дети переживали ещё тяжелее. Они решили во чтобы то ни стало отыскать собаку! Позвали на помощь двоюродного брата Юрку, ровесника Валерки – им шёл четырнадцатый год. Вчетвером они методично прочёсывали, день за днём, весь район, постепенно отдаляясь от бабушкиного дома, расспрашивая о собаке местных жителей.

И Динга была найдена! Дети обнаружили её в доме, находящемся недалеко от берега реки Тверца, ближе к речному вокзалу. От бабушкиного дома было около трёх километров. Они постучались в калитку частного дома, в окно. Но никто не отвечал. Динга сразу узнала детей и радостно заскулила, затем залаяла. Двоюродный брат Юрка предложил Дингу «забрать». Дети сделали подкоп под воротами (Динга бегала свободно) и собака вылезла на улицу, бросилась с визгом к детям, радостно лая, прыгая на них и облизывая им лица. Они стояли на коленях и плакали. Динга поочерёдно вылизывала слёзы со щёк братьев. Двоюродный брат крикнул: «Надо удирать!». Дети вместе с собакой побежали по улице к бабушке. Отбежав от дома метров сто, они обернулись и увидели, как к дому подъехал мотоцикл с коляской, за рулём которого сидел мужчина в кожаной куртке, на голове мужчины мотоциклетный шлем и лётные очки. Нет бы, детям бежать к Тверце, и там затеряться и спрятаться! Мужчина видимо сразу обнаружил пропажу, вскочил в мотоцикл и помчался за детьми с собакой. Может, соседи ему подсказали, может, сам видел убегающих детей. Но от мотоцикла, тем более с собакой, удрать сложно.

Дети с Дингой повернули налево и промчались больше квартала. Увидев выезжающий мотоцикл, они забежали во двор трёхэтажного дома. Побежали за здание огромного сарая и упёрлись в тупик. Перед ними был трёхметровый забор. Они полезли на забор, но никак не могли поднять на него Дингу, – она подросла и потяжелела. В этот момент их и застукал дядька, подкатив к ним на мотоцикле! Валерка спрыгнул с забора и пошёл на него, закричав: «Это наша собака! Это Вы украли её и скрывали у себя дома!». Дядька – мужчина лет сорока – вначале опешил. Потом схватил Валерку за ухо и закричал: «Вот щас отвезу тебя в милицию и сдам за то, что ты с пацанами украл у меня со двора собаку! А соседи это подтвердят!». Тут уж был черёд растеряться Валерке. Мужик отпустил ухо, схватил Дингу в охапку, посадил в ёмкую коляску «Урала» и застегнул её кожаным покрывалом. Динга жалобно скулила. И тут трое родных братьев, как по команде, разревелись, – от обиды и горя. Мужику стало их жалко. – Где вы живёте? – спросил он детей. – У бабушки. На 2-й улице Красина! – Дети ещё надеялись на бабушкину помощь…

Мужик сказал им ждать, а сам повёз Дингу домой. Вскоре он вернулся, посадил детей в мотоцикл, и они поехали к дому бабушки. Вот тут-то всё и выяснилось! Оказывается, бабушка сама привела Дингу на базар – барахолку, и продала Дингу за рубль (!?) этому мужику. Она стала объяснять детям, что ей стало трудно справляться с такой большой собакой, что после смерти дедушки она стала себя совсем плохо чувствовать!..

Мужик, слушая бабкины оправдания, сказал Валерке, поняв, что он бывший хозяин Динги:

– Тебе скоро в школу, и будет не до собаки. Ты живёшь в квартире. А Динга (он уже звал её по-другому) – лайка, ей надо жить на улице, в будке. Ей у нас живётся хорошо, привольно, мы с матерью её не обижаем, и уже тоже к ней очень привыкли. Можешь приходить с братьями в гости – проведать её. Будут у неё щенки, если захочешь, возьмёшь от неё щенка.

На том и расстались. Да, Валерка один, иногда и с братьями, приходил проведать Дингу. А когда она ощенилась, взял от неё щенка. Но сам уже держать его не мог – подарил двоюродному брату Юрке. Он жил с отцом, матерью и младшей сестрой в частном доме на улице Лермонтова. Юркин отец – дядя Коля – просил выбрать кобеля. Валерка выбрал, назвал Рексом. Прошло время, оказалось, что Валерка ошибся: не Рекс это, а – Рекса! Дядя Коля долго смеялся, рассказывая об этом смущённому племяннику...

Глава 5

Ни преступника, ни следов!

Когда опергруппы приехали в деревню Щербинино, Солнце уже зашло за горизонт. Машины остановились возле дома, где праздновали свадьбу. Милиционеры вышли из них. Из распахнутых окон дома слышались крики: «Горько!», праздничный гул свадьбы. Следователь направился в дом. Чтобы не привлекать внимания гостей, вызвал на улицу бригадира и председателя сельсовета – двух молодых женщин. Они рассказали, что днём в дом затесался посторонний человек – мужчина, коротко стриженный, неприятной внешности, чуть выше среднего роста, лет тридцати. Он был в клетчатой рубахе, распахнутой до пупа, с закатанными рукавами, и в чёрных, полушерстяных, с лавсаном, брюках. Никто на него и не обратил бы внимания, если бы он просто сидел – выпивал и закусывал. Но тот стал приставать к девушкам, лапать их. У парня на руках и на груди были наколки, что подтверждало его принадлежность к уголовному миру. Щербиниские его не знали. Гости из соседних деревень так же не могли его опознать. Когда парня спросили, откуда он, тот ничего не ответил, отошёл от девушки, сел за стол, налил себе стакан водки, выпил залпом, и стал брать закуску вилкой прямо из блюда. На замечания не реагировал. Тогда его попросили покинуть дом, как непрошенного гостя. Парень выходить из-за стола отказался. Чтобы не поднимать шума и не портить праздника, трогать его не стали. Но когда незнакомец опять, выйдя из-за стола, во время танца стал приставать к очередной девушке, его мужики взяли под руки и повели из дома. Парень стал сопротивляться, ругаться матом, а мужчин, выводящих его, лягать ногами. Вот тут ему и наподдали за всё, от души! Провели до околицы, дали пинка под зад, посоветовав больше сюда не заявляться.

Свадьба пошла своим чередом. Когда народ вышел танцевать на улицу, то все увидели, как в поле, за огородами возле домов, горят огромные скирды клевера. Горело пять скирд – пять огромных, невиданных доселе, костров – представляли фантастическое зрелище! Казалось, что языки пламени лизали купол неба, а искры летели ввысь – к звёздам, появившимся на небосводе. Люди рванулись на поле и успели потушить шестую скирду клевера. До седьмой скирды преступник дойти не успел.

Когда на место происшествия приехали пожарные и милиционеры, на месте пяти скирд остались пепелища. Как пояснила бригадир, ущерб их отделению был нанесён огромный: сгорел почти весь клевер, заготовленный для скота на зиму. Придётся его покупать, а стоит он очень дорого.

Стало смеркаться. В августе темнеет быстро, и ночи тёмные, звёздные, прохладные. Пахло сеном, скотинкой, навозом, парным молоком и осенними цветами. Ветерок доносил от леса запах хвои. Следователь сидел на стуле, вынесенным из избы, и писал протокол. Свадьба уже давно вышла на улицу, гуляющие обступили милиционеров, которые все, кроме шофёра машины УВД, были в штатском, предлагали им выпить, наливая водку в стаканы, зазывали их в дом, говоря о том, что злоумышленника всё равно не найти. Действительно, никто из селян не видел, куда, в каком направлении тот скрылся.

Сыщик опергруппы УВД сказал следователю, окончившему писать протокол, что им тут делать нечего – можно ехать домой. С Валерием даже никто не разговаривал, понимая, что прошло много времени – больше шести часов. Запах гари, сухая ветреная погода не способствуют сохранению следов. Все милиционеры – оперативники, следователь и криминалист понимали, что собаку применять бесполезно!

Но у Валерия была своя точка зрения на это. Он видел, что выпала ранняя роса. Да, перед скирдами и вокруг пепелищ было натоптано людьми. Но он знал себя, свою собаку, и помнил слова своего начальника Смелкова: «Приехал на место происшествия – выведи собаку, даже если прошли сутки или больше, попытайся вместе с ней обнаружить следы!».

Ищем по науке!

Валерий взял из портфеля свой фонарь-фару, вывел из машины Анчара, отпустил его свободно, и пошёл в сторону несгоревшей скирды. Идти до неё было метров сто. Она была огромной – укладывали её вручную – метров 15 в длину, более 5 метров в ширину, и высотой более 3-х метров. У неё успел выгореть один угол: ветер переменился, и это затруднило возгорание сухого клевера. Валерий думал о том, что они будут делать. Он сам уже был, как охотничий пёс – принюхивался, присматривался, окружающий его мир переставал для него существовать. Уже просыпалась интуиция, – то самое, шестое чувство, зовущее его вперёд, в неизвестность, подсказывающее, что не всё ещё потеряно: «Надо искать! Надо искать!».

– Надо искать! – сказал громко Валерий, себе и Анчару.

– Что искать? Никаких следов! – спросил один из сельских оперативников, удивлённо, – А что если поджигатель пошёл на станцию? Сел на электричку – и был таков! И ищи ветра в поле… Ведь до Чуприяновки идти, через лесок, совсем недалеко, чуть больше километра!

– А ты на его месте пошёл бы на станцию? – вопросом на вопрос ответил Валерий. Сыщик задумался и пошёл за кинологом с собакой. За ним пошли ещё два опера из сельского отдела. Один из них, самый молодой, слегка прихрамывал.

Валерий решил сделать обыск местности вокруг несгоревшей скирды. От неё до леса, на взгляд, было около километра. Он пошёл с собакой по дуге по часовой стрелке, там, где скошенный клевер не должен быть затоптан людьми. Дал Анчару команду: «Ищи!». Многое, из того, чему его учили в пограничном училище, пригодилось сейчас! Он понимал, что если у преступника наколки, – значит, тот сидел. Возможно, недавно вышел. Специфический запах зоны, тюрьмы должен остаться – микромолекул достаточно для собаки, чтобы его обнаружить и идти по следам преступника. Плюс запах спиртного, агрессии, адреналина… Главное – не мешать собаке делать своё дело!

Анчар что-то почуял, насторожился, напрягся, поднял свой пушистый саблевидный хвост чуть выше спины, и завилял им. – Ищи, Анчар! Молодчина, ищи! – говорил ему Валерий, подбадривая собаку. И Анчар пошёл по следу, опустив нос к земле, повёл хозяина в сторону леса, по прямой, ускоряя ход. Валерий побежал за ним, а за Валерием устремились трое оперативников. Они никак не могли поверить в то, что собака взяла след! А он, подсвечивая фонариком, видел ту самую, едва заметную, дорожку следа, которую обычному человеку видеть не дано. Слегка притормаживая, он обнаруживал на открытых участках земли следы от ботинок. Но чётких отпечатков не было. – Неужто след?! – крикнул бежавший за ним опер. – Тихо! – в полголоса приструнил его и других оперов Валерий. – Анчар идёт по следу. Теперь нам не мешать. И не шуметь!

Читаем следы, как Карацупа!

Перед лесом были густые заросли ивняка. Анчар их обогнул и побежал дальше, принюхиваясь к земле, нырнул в густой еловый лес. Вот они пересекли лесную дорожку, пробежали метров десять, подбежали к огромной ели, и, Анчар остановился, стал громко втягивать воздух. Валерий, при ярком свете фонаря увидел, что возле ели мох был примят. Анчар, принюхиваясь, медленно обошёл вокруг ели и пошёл обратно к лесной дорожке, вышел на неё, и забегал, закружился на месте, заскулил, глядя на хозяина. Один из подбежавших оперов, доставая сигареты, сказал: «Что-то не так! Собака шла уверенно по скошенному полю, а в лесу, вдруг, след потеряла!». – «Вдруг – бывает только – пук!», – резко ответил Валерий, и попросил оперов близко к ним не подходить, и не курить.

– У тебя хоть оружие-то есть, кинолог? – спросил самый старший из оперов. – Если даже найдёшь кого-то, – во что я не верю! как будешь преступника задерживать?

– Надо сначала преступника отыскать! – ответил Валерий – А там мы с Анчаром решим, как будем его задерживать. А вы на что? Прикроете, если он пальбу откроет.

Валерий внимательно осматривая лесную дорожку, обнаружил на ней, аккурат напротив ели! – свежие следы от велосипеда! Было видно, что они идут только до этого места и обратно! Следы обуви на дорожке рядом со следами от велосипедных шин, похожие, по описанию свидетелей, на следы от рабочих ботинок, размера – 42-43, – всё сходится! – Валерий уже рассуждал вслух, вполголоса. Оперативники стояли чуть поодаль, но всё слышали, и до них доходило, что происходит! Следы ботинок исчезают, следы протектора шин велосипеда остаются.

– Вот хитёр! – произнёс вполголоса Валерий. Пограничная привычка: говорить шепотом или тихо. – Приехал на велосипеде, спрятал его у ели, и пошёл на свадьбу. Поджёг скирды, прибежал, взял велик, и поехал на нём! Видимо, домой. Уверен, паразит, что с таким ухищрением его не найдут!

Сыщики удивились такому открытию кинолога. Старший сказал молодому оперу, который прихрамывал: – Володя! Оставайся с кинологом, и идите по следу! До ближайшей деревни Масловки, в этом направлении, километра три. Мы вернёмся к машине и подъедем на ней туда. Увэдэшникам скажем, чтобы ехали в управу. Сами здесь управимся. Ребята, будьте начеку! Володя, оружие к бою! Применять по инструкции…

Два опера скрылись в темноте. Валерий скомандовал Анчару искать. Тот стал принюхиваться, пошёл медленно по следу. Вскоре Анчар пошёл по следу уверенней, даже переходя на бег. Володя переспросил кинолога, зачем тот пускает по следу собаку, ведь следы от колёс велосипеда видны. – А если он поедет по грунтовке? – спросил Валерий – Да и самому интересно, будет ли Анчар идти по следу велосипеда? Ведь запаховые частицы всё равно оседают на землю. Ни разу мы след с таким ухищрением не работали! Даже когда преступник идёт по канаве с водой, по небольшой речушке или ручью, частицы запаха человека оседают на берегах.

– Интересно! – воскликнул Володя. – Что-то раньше ваши кинологи навыками следопытов не отличались, мягко говоря. А ты, – как Карацупа!

– Я служил в погранвойсках. Учился в пограничном училище – на начальника заставы. – удовлетворил любопытство опера Валерий – Там многим премудростям учат. И следопытство – один из главных предметов. И, кстати, с Карацупой встречался. Он не раз приезжал к нам в училище, читал нам лекции, делился своим колоссальным опытом инструктора розыскной собаки и следопыта. Никита Фёдорович задержал 467 нарушителей границы, из них половину уничтожил в неравных боях, из которых он со своим Индусом (а их у Карацупы было три) выходил победителем. Разговаривали мы с ним и в непринуждённой обстановке, во время перерывов. Довелось пожать ему руку. Карацупа в жизни – простой и интересный человек. А ты где служил?

Они спустились с горы и перепрыгнули через ручей. Анчар уверенно бежал впереди. Когда Валерий с Володей отставали от него, он останавливался и поджидал их, глядя на них с укоризной, его призывный взгляд словно кричал им: «Что вы еле тащитесь? Преступник близко!».

– Я служил в Сирии, когда там была война с Израилем. – ответил Володя – Был тяжело ранен в бою. Потому и хромаю. Долго лежал в госпитале. Во время боя меня, принявшего командование подразделением (командира убили) и ранило. За это наградили Высшей наградой Сирии. Её сам Асад, президент Сирии, вручал мне.

Начался пологий длинный тягун в гору. Анчар стал отрываться всё дальше. Валерий крякнул, как утка, и Анчар вернулся к нему. – Тихо! – скомандовал Валерий. Анчар послушался и побежал тише, но было видно, что это псу с холерическим темпераментом даётся с трудом: он всё время порывался вперёд, возвращался, поскуливая и зазывая людей. Валерий посветил под ноги и увидел рядом со следами от велосипеда чёткие отпечатки рабочих ботинок – конечно, в гору на велосипеде, по узкой тропинке ехать было сложно. Запах преступника усилился, потому Анчар и нервничал, чуя, что скоро ему предстоит приятнейшая для него миссия – задержание преступника!

– Как он здорово тебя слушается! – тяжело дыша, удивился Володя.

– Мы с ним стали чемпионами двух смотров-соревнований. Самого первого в истории смотров – в Торжке. Там мы победили в соревнованиях по ОКД (общему курсу дрессировки) и в экстерьерном ринге. Стали абсолютными победителями среди более двадцати сильнейших участников нашей области. В Вышнем Волчке представительство было ещё выше. Заняли второе место в экстерьерном ринге, и победили в соревнованиях по ЗКС (защитно-караульная служба), став в общем зачёте чемпионами смотра-соревнования…

Когда поднялись в гору, увидели впереди, в полукилометре от себя, огоньки деревни. – Это Масловка. – сказал Володя. – А вот и наша машина стоит недалеко от деревни. Около машины стояли два опера и шофёр – были видны их силуэты в свете огромной Луны, будто подсматривающей за тем, что происходит, и потому спустившейся пониже к Земле. Было такое ощущение, что она излучает теплый жёлтый свет, помогая поиску…

Тропинка проходила рядом с дорогой, на которой стоял УАЗик оперативников. Когда Валерий с Анчаром пробегали мимо оперов, он сказал им, чтобы они не обгоняли их, и не выходили вперёд. Он понимал, что сыщики могли начать проверку каждой избы. Или, зная, где живут те, кто знаком с «хозяином» не понаслышке, начнут проверять их. Он уже и не мыслил передавать вожжи поиска операм, решив отыскать преступника с Анчаром. Следы уже были горячими, и он словно чуял, что развязка близка.

Забежав по тропинке в деревню, Анчар перешёл на быстрый шаг. Преступник, поднявшись в гору, поехал на велосипеде. Его следы могли затоптать селяне и скот. Нужно было идти по следу очень аккуратно, контролируя продвижение собаки. Анчар уже шёл шагом, останавливаясь и принюхиваясь. Деревенька была небольшая – домов двадцать, в один ряд. Дома находились справа от дороги и тропинки. Другая дорога, объездная, проходила за огородами.

Глава 6

Задержание

В одном из домов в середине деревни во всех, открытых настежь окнах, горел свет, громко играла музыка, слышались радостные пьяные голоса, которые могли означать только одно деревенское празднество – свадьбу.

Валерий поднял кверху правую руку, предупреждая тем самым сыщиков не выходить вперёд и быть особо внимательными. Анчар приблизился к дому, где гуляли свадьбу, внимательно обнюхал палисадник и уверенно побежал к крылечку, которое было освещено лампой в сто свечей, обнюхал его нижние ступени, остановился, оглянулся на хозяина, словно спрашивая: «Ну, что, хозяин, залетать?». – След! – скомандовал Валерий. Он был разгорячён гонкой, все чувства были обострены и он сам просто чуял врага: он здесь, где-то рядом, совсем близко! Анчар вбежал в открытую дверь на крыльце и забежал в избу.

– Стой! – скомандовал Валерий, и Анчар остановился и сел перед входом в горницу, напротив русской печи. Большая и светлая горница была полна людей, сидящих за праздничными столами, и гуляющих, как водится, с утра. Валерий зашёл в горницу, выключил магнитофон, из которого лилась громкая весёлая музыка, достал и развернул служебное удостоверение, и произнёс, по-армейски громко и твёрдо:

– Областной уголовный розыск. Мы разыскиваем опасного, возможно, вооружённого, преступника. Всем оставаться на местах и проявлять спокойствие. Я пускаю розыскную собаку. Человека невиновного она не тронет. Но лучше не шевелиться!

Все замерли, как по команде. За Валерием в горницу вошёл, прихрамывая, с пистолетом в приподнятой правой руке, Володя. – Ищи! – скомандовал Анчару Валерий. Анчар побежал вдоль сидящих за столом людей, внимательно их обнюхивая. Долгая и напряжённая гонка успокоила собаку, Валерий сам поражался чёткой и спокойной работе Анчара. Столы стояли буквой «П». Анчар, обойдя их по часовой стрелке, вернулся к хозяину, ткнул его своим носом, посмотрел в глаза, и пошёл из избы, как бы говоря, что того, кто им нужен, здесь нет!.. Валерий остановил его жестом. Анчар послушно присел.

– Кто-то из посторонних заходил к вам? – спросил Валерий.

Свадьба как-то сразу оживилась. Все посмотрели на пожилого мужчину, видимо, хозяина дома. – Да, заходил к нам Витька Тимошкин. В нашей деревне живёт, через три дома от нас. Он недавно из тюрьмы, вышел. Пакостник и бандюган редкостный! Не вылезает он из тюряги. С детских лет занимается воровством, грабежами, да разбоями. Не звали мы его на свадьбу – гость он нежеланный. Утром припёрся, уже выпимши, начал права качать. Но у нас не накачаешься! Выгнали мы его. А вот вечером, когда все разморились, да подустали, он как-то тихо проскользнул за стол. Выпил, поел. Взял бутылку водки со стола, запихнул её в карман брюк, и вышел из горницы. Видно было, что набрался сильно. Я прошёл за ним. Он же ещё и поджигатель! Думаю, гляну за ним, чтобы чего не поджёг! Его велосипед стоял у палисадника, – он его взял, и пошёл, качаясь, домой. Он всегда с финкой ходит, так что осторожнее!..

Анчар, прочитав мысль хозяина, побежал на выход.

– Извините за вторжение! – Валерий обратился к людям, празднующим свадьбу. – Желаю счастья жениху и невесте, всем – доброго здоровья! Мир вашему дому…

Он пошёл за Анчаром. Тот поджидал Валерия у палисадника, готовый к поиску. Один опер стоял под окнами дома. Другого не было видно, – значит, пошёл приглядывать за домом со стороны хлева.

– Ну, что, командуй, начальник! – весело, но тихо произнёс Володя. Как-то так получилось, что во время поисковой операции младшие стали старшими и от них зависел результат поиска и его успех. – Может, этого уркагана и нет дома! Володя позвал опера, стоящего под окном, сказав ему, чтобы тот предупредил сыщика, караулившего за хлевом. А сам похромал за кинологом с собакой.

Анчар повернул направо, нюхая тропинку, идущую вдоль палисадников домов. Валерий уже зная, в каком доме живёт преступник, решил довериться собаке: всё может быть: преступник может пройти мимо дома, и пойти в одном, ему известном направлении. Может пойти в хлев, в сенной сарай, в дом. Или, к примеру, – к весёлой соседке. Нужно учитывать все варианты. В хате могут быть дружки или криминальные родственники преступника…

Анчар подбежал к довольно ветхому, неухоженному, в отличие от других домов деревни, дому и забежал на крылец о двух ступеньках. Володя остался с Валерием. Два других сыщика разбежались по местам засады. Володя узнал у хозяина дома, где гуляла свадьба, с кем живёт Витёк. Оказалось, с матерью. Узнал её имя и сколько ей лет. Потому он уверенно стал грохотать в дверь. Послышались шаги, а затем недовольный женский старческий голос из-за дверей: «Кто тама?».

– Баба Маня! Витёк дома? – спросил Володя, слегка изменив голос, на деревенский манер.

– А пошто он тебе? – ответила баба Маня, с явным недоверием.

– Я ему деньги принёс, 20 рублей. Был должен ему. Он ругался, просил быстрей отдать. Вот, принёс!

Баба Маня затихла, видно думала, что делать. Но, не исключено, что тряс сынок пожилую мать, пропивая и её пенсию. Загремела дверная задвижка и дверь приоткрылась. Володя раскрыл её настежь, ткнув бабуле в нос удостоверение, произнёс: – Уголовный розыск! Баба Маня, увидев милиционеров и собаку, испугалась и отступила назад.

– Где Витёк? – спросил Володя.

– Дома, пьяный дрыхнет! Заберите его, сынки! Слава Богу, милиция пришла! Думала, уголовники, дружки его! Нет мочи от него. Работать не хочет. Мало, что сам ворует, так и из дома всё тащит, и деньги мои пропивает. Меня, мать, старую, лупит, когда нажрётся! В тюрьме ему место, или на погосте, окаянному! Прости меня, Господи! – Баба Маня, причитая, и вытирая рукой слёзы, отошла в сторону, освободив проход…

Анчар вбежал в дом, обнюхал горницу, кухню. Пробежал вдоль русской печки, забежал в проход, где забираются на печь, встал на задние лапы и грозно зарычал. Витёк спал на печке, – одетый, и в обуви. Валерий залез на печь. Витёк храпел и не шевелился. Валерий обыскал его. В кармане брюк обнаружил небольшой финский нож, лезвие которого было в кожаных ножнах. Он забрал его и передал Володе. Из другого кармана достал мятую пачку папирос «Север» и коробок спичек Их тоже передал Володе. В кармане были деньги, мелочь, их трогать не стал. Печь была невысокая, и Анчар стоял, положив передние лапы на лежак, внимательно наблюдая за происходящим. Рядом с Витьком стояла початая бутылка водки. Валерий передал Володе и её, чтобы преступник не мог ею воспользоваться, как оружием. Затем стал расталкивать спящего. На вид был это крепкий, выше среднего роста, мужчина, лет сорока. – Подъём! На выход! – скомандовал Валерий. Витёк дернулся, и неожиданно бросился на Валерия. Тот был готов к этому. Резко ударил Витька кулаком в челюсть. Витёк откатился. Анчар с рёвом бросился на обидчика, вцепился мощной хваткой ему в ногу, начал её драть. Витёк ударил Анчара другой ногой – ботинком в челюсть. Анчар ногу не отпустил, сжал зубы от боли ещё крепче. Витёк заорал, как раненный зверь.

Валерий понимал, что нельзя скидывать Витька в проход – там собака, а такая туша может её придавить. Но что-то надо было решать быстро. – Анчар! Отдай! – скомандовал Валерий. Анчар нехотя отпустил ногу преступника. Валерий его ещё раз двинул по челюсти, отрубив Витька. Вытащил у него из брюк кожаный поясной ремень, завернул Витьку руки за спину, повалив на живот, и связал кисти пограничным узлом, развязать который невозможно. Спустился с печки, отозвал Анчара, и сказал Володе, чтобы паковали гада. Володя по рации позвал ребят в дом. Баба Маня молча наблюдала за происходящим. Валерий взял Анчара на поводок, дав ему команду охранять. Трое оперативников спустили с печки связанного Витька. Тот начал брыкаться и орать, что есть мочи: «Суки легавые! Всех порешу! Мусора поганые!».

Старший опер не выдержал и крикнул: «Валер! Да спусти ты на него Анчара!». Витёк, увидев грозно рычащего пса, которого держал за ошейник Валерий, быстро остыл и успокоился.

– Ша! Ребята, сдаюсь. Собаки не надо! – произнёс Витёк и спокойно пошагал к выходу. Два опера его вели под руки. Брюки сползли с Витька и упали на пол, и он остался в больших семейных трусах. Витёк остановился и попросил их ему одеть. – В морге тебя оденут! – крикнул старший опер, которому уже поднадоела эта возня с уголовником. Не было бы кинолога, они бы его отметелили от души! Он подхватил брюки и пошел из избы. Витька, связанным, посадили в задний отсек УАЗика. Один из оперов сел напротив. Бросили ему брюки и захлопнули дверцу. Старший опер пошёл опрашивать свидетелей в дом, где праздновали свадьбу. С ним пошёл Володя, позвав Валерия. – Этот уже никуда не удерёт. Пошли на свадьбу! Валерий посадил в УАЗик Анчара, похвалив его за службу, и пошёл за Володей. Анчар любил кататься в машинах, потому спокойно улёгся в проходе за сиденьем водителя, который тоже остался в машине.

Старший опер опрашивал свидетелей, записывая их данные и показания в свою записную книжку. Он их предупредил о том, что вызовет в отдел для дачи показаний. Опер был очень рад тому, что преступление – умышленное уничтожение государственного имущества, срок за это тяжкое преступление полагался немалый, – было раскрыто по горячим следам, и что их за это ждут награды.

Радушный хозяин усадил оперативников за стол, потчуя их водочкой и разносолами. Валерий пить не стал, впереди ещё дежурство и произойти может всякое, как его ни уговаривали опера. Они радовались и говорили, что преступление раскрыто, и здесь проторчать можно до утра, а там и дежурству конец. Но он на службе не пил. И решил не нарушать этой традиции.

На свадьбе было много молодых людей, им уже надоело праздновать, и они расспрашивали сыщиков об их нелегкой службе. Но больше всего внимания было к Валерию и к его розыскной собаке.

Через час другой оперативники покинут дом. Валерия с Анчаром отвезут в УВД. Он ещё не знал о том, что в эти сутки больше вызовов не будет, и он спокойно доспит до утра в комнате для опергруппы. Так же он ещё не мог знать о том, что вскоре его за это раскрытие преступления будет разносить его начальник Смелков, выговаривая ему: «Валерий! Почему не написал рапорт о применении собаки и раскрытию преступления с её помощью? Сельские опера приписали это раскрытие себе – мол, оперативным путём раскрыли! Оперативники хреновы! Так бы и раскрыли они без тебя с Анчаром, хрен с маслом! Это уже не первый поджёг в том районе. Что-то раньше они не могли найти поджигателя! Ведь ты, дурачина, не только себя лишил награды, но и весь наш питомник! Объявляю тебе за это выговор! Впредь такого не повторять!». Смелков ещё долго будет ругаться и плеваться, на чём свет стоит, разнося сельских оперов-хитрованов…

Валерий ещё не знал о том, что прожжённый и дотошный оперативник Смелков напишет рапорт об этом громком раскрытии преступления, о котором даже областная газета напишет, расписывая «подвиги» сельских оперов, самому Ярышу – начальнику областного уголовного розыска. И Ярыш не только выпишет премию Валерию, но и поблагодарит его за службу лично, вызвав в свой кабинет.

Вот так удачно прошло первое дежурство. Несмотря на хитрость сельских оперов, про этот маленький подвиг Валерия и Анчара узнали все службы УВД. Анчар и Валерий стали настолько востребованными, что вызывать их на происшествия в разные рай-и-горотделы Калинина и области стали даже во время выходных Валерия, выдёргивая его с собакой с дачи, с праздника и других важных мероприятий. Покой им будет только сниться…

14.06.2011

Дата публикации: 05.06.2012 15:29

Предыдущее: ГЛАВНЫЙ ВОПРОС

Следующее: 2 х 2 = Х

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Георгий Туровник