«Когда ты вступаешь в Иерусалим» (Четыре стихотворения из цикла «Евангелие от Ниэль») цикл посвящается Е.Г. Путеводитель по Иерусалиму для Елены Через год иль половину ты отправишься с равнины в горный Иерусалим, где я дерзко строю планы в его выси и глубины быть Вергилием твоим. Я тебя у входа встречу и, счастливая, замечу, будто взгляд прохладный твой и палящий луч небесный, на лету сливаясь вместе, потекли струёй одной... Увлеку, ладонь с ладонью, к белым Стенам, закалённым преклоненьем и огнём. Где дымящиеся бездны раскаляет свет отвесный, мы с тобою путь начнём. Где провалами чернеют кельи прежнего жилья, лабиринт окаменелый и мозаик чешуя. Где широкие ступени помнят поступь коаним*, где низвержены под стены камни первой из святынь. И затаивая трепет, тронем плиты мостовой, где навечно встало время в день пожара роковой... А потом взбежим повыше, вверх петляя по горе, чтоб вскарабкаться на крышу у хасидов во дворе. И с горба Квартала глянуть – и навек запомнить, как медной лавой плавит камень его царственный закат... А когда, немым дыханьем луч последний проводив, грянет колокол печальный и тягучий муэдзин, – накрываясь тьмой крылатой, мы в ущелье вниз нырнём и вернёмся к "Кинг Давиду", спуск меняя на подъём. А потом на утлом лифте к колокольне ввысь взлетим, чтобы ахнуть от восторга над сияньем золотым!.. ...На прощанье, отдыхая, средь узорчатых мозаик мы за чаем посидим, из сокровищ выбирая сны Твои, Иерусалим!.. * коаним (ивр.) – священнослужители Храма Ода иерусалимской не-встрече! Нежность моя, таясь в серебристой листве оливы, ждёт, когда мимо пройдёшь. Ниэль, февраль 2001 Нежданным полётом в разгаре весны однажды в субботу сбываются сны. О, если б позволить тогда мне могли лететь за тобою, не чуя земли!.. Прозрачней, чем воздух, поодаль скользить и только бы впитывать, только следить, тая ликованье, за взглядом твоим, когда ты вступаешь в Иерусалим! Где факелом пряным из сладких цветов пылает багряник, как розовый столп, под стать Ренуару рассыпав мазки, уютный Эйн-Карем объятья раскрыл. А дальше шагами дорожки хрустят – навстречу потянется Розовый Сад. Точёные ветви раскинув в салют, атласские кедры там честь отдают! И каждая роза, вся – кротость сама, – в растроганный воздух струит аромат и ждёт поцелуя, привстав на носки, как в трубочку губы, сложив лепестки. Вдруг, ахнув, заметишь – над склоном легко сакуры нежнейшей парит облачко; на город мой глянешь с вершины холма – навстречу привстанут, белея, дома; Сойдёшь ли к ключам, зажурчавшим у ног, потрогаешь ласково бархатный мох – улыбкою, поступью город живой, коснувшись его, просветляешь собой. Само и не нужно моё бытиё – мне только бы слушать дыханье твоё в громадине Храма, где холод и тишь, и тонкой средь камня свечою стоишь. Под сводом тяжёлым читаешь узор и с Храмом безмолвный ведёшь разговор... Во дворик шагнёшь в ослепительный свет, где каменный панцирь на солнце нагрет, за ним в переулках скрещения стен лучи разбивают на блики и тень. Почувствуют камни оливковый взгляд и память о нём для меня сохранят... А мне бы побыть на опушке лесной, полуденный оберегая покой, где сходятся после раздумьем одним шумящие сосны с молчаньем твоим... . . . . . Но – не удостоюсь. Мне сказано – «Нет». Под цфатской сосною объявлен запрет. Блистательно-круто не-встреча сбылась!.. Лишь нежность минуты своей дождалась, что в листьях оливы, скрывающих дрожь, ждала терпеливо, когда ты придёшь... Тринадцатое ноября. Иерусалимский лес Натянутая тетива, вибрирующая струна, Эоловою арфой под Божьею рукой звеня, в струе прозрачного огня от Солнца и до камня, в столпе небесного огня раскачивалась, как сосна, от солнечного ветра, сияньем преображена, и пело тело, как струна натянутого света! На круглом темени холма тянулась молнию принять трепещущей антенной, привстав на цыпочки почти, Земле любимой принести гимн радости Вселенной!.. И руки в голубую высь рисунком чудным вознеслись в зелёных сосен раме, а основанием стопам служила белая скала – ликующий фундамент. И в чашу каменную тёк сосны благоуханный сок – в янтарь он отольётся, чтобы любую вечность мог хранить твой драгоценный вздох в горящих каплях солнца!.. Град Давидов. Экскурсия В миг, когда исполнится, в час, когда сбывается, в день, когда явилась ты в Иерусалим, – все свои сокровища он обрушил радостно царской полной мерою пред лицом твоим. Зной крепчайшей выдержки лил десницей щедрою, замесивший намертво золото и грязь – по холмам расхристанный вспоротыми недрами, не бряцая славою, язв не устыдясь. Но дохнул прохладою над Садами Царскими, лозы виноградные сплетая над лицом – зеленым-зелёными стали очи яркие под его узорчатым вырезным венцом. Где точёной башенки стан парит невидимо, из-за пыльной россыпи сможешь угадать звенья дружной поросли города Давидова – меж столиц единственной молодую стать. Вдоль аорты города шагом завороженным за каменотёсами ступаешь по пятам – голубая кровь его остужает ноженьки – иерусалимская чистая вода. И за то, что вовремя жилу водоносную Хизкияху* вызволил, как велел Господь, – руку с тонкой свечечкой тёмною утробою бережно облапила каменная плоть. Через бездну времени в недрах толщи каменной там, где на прощание тронула скала, Божьею отметинкой по запястью правому тонкая царапина змейкою легла. Даже если наглухо души заколочены, с ходу не подступишься к воротам Золотым, – водами подхвачены новые пророчества и текут живительно в Иерусалим. * Хизкияху (ивр.) – в славянской традиции Езекия – царь Иудеи (VIII век до н.э.). |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
