Я сидел на работе и вяло ковырялся на столе. Работа совершенно не клеилась, вернее ее не было. Я трудился обыкновенным ремонтником сотовых телефонов в центре самого обыкновенного скучного города К. в арендуемой каморке. Да, это была моя страсть – восстанавливать что-то, догадываться, что хотели создать далекие заокеанские конструкторы, и как эта техника должна была работать по их капиталистическому замыслу. Часто приходило на ум, что где-то на другой стороне планеты некий телефонный аппарат разрабатывался годами с участием перспективных ученых и дизайнеров, они ходили ежедневно на работу, небось, в пятнадцатиэтажный корпус какой-нибудь общеизвестной электронной корпорации, проводили свои уик-энды с непременным барбекю, в общем почти никакого аврала, стабильность и размеренность, а в конце месяца – хрустящий чек с суммой моего примерно двухлетнего заработка. И против всех них –я, который должен угадывать новшества и технологии методом научного тыка и обрывочных знаний, исправляя все их недочеты и промахи на площади в три квадратных метра и совсем за другую, повторюсь, зарплату. Вторым и более страшным противником меня и моих коллег по профессии являлось само телефонизированное население страны, проще говоря, юзеры. Они нещадно топили сотовые аппараты во всевозможных жидкостях, начиная от детской мочи, молока, супов и масел и кончая водами всех морей на земле, куда еще открыт доступ русским туристам. Они настойчиво изничтожали орды телефонов, роняя их в снег или на кафель, прожигая сигаретами и кидая со всего размаха об стены, наступая на них и садясь, давя их в заднем кармане джинсов, кладя в микроволновые печи или в стиральные машины, а также на подоконник, где разводят цветы, непосредственно перед поливкой этих самых цветов. Особым шиком среди них считалось уронить на беззащитный аппарат дрель или наехать случайно машиной, поверьте, и таких экземпляров я повидал на своем веку немало. Больше всего бесило, что потребители, рассказывая о телефонных проблемах, ВСЕГДА беззастенчиво врали, говоря одну и ту же расхожую фразу, типа «сломался сам по себе», что поначалу вызывало просто ухмылку с моей стороны, а по прошествии лет, и дикий хохот прямо в лицо нагло врущему клиенту. Пиком издевки служила моя фраза что, мол, за границей совсем разучились делать достойного качества технику, на что эти убогие ломатели еще и ободряюще кивали, не понимая, что глумлюсь я ведь впрочем, как раз над ними и ни над кем более.

Так вот четыре недели назад я сидел и мучился бездельем. Ведь для того, чтобы пуститься во все тяжкие по жесткой пайке какого-нибудь дорогого и мудреного аппарата, который впоследствии может и не ожить, хотелось, как обычно в начале рабочего дня, потренироваться на более простых и изученных телах. Хотелось поменять парочку дисплеев или шлейфов, проверить, так сказать твердость рук и точность глаз, заработать дневную норму денег, а уж после решиться на что-то рационализаторское и опасное, требующее огромного количества времени и раздумий. И даже денег, если на твоем рабочем столе недешевая и сложная труба в результате исканий неожиданно перестанет подавать признаки жизни. Такое тоже бывает нередко и поэтому я склонен был сравнивать нашу профессию с хирургией. Правда, за некоторым исключением, врач не платил за убитые им тела, а ремонтник сотовых – почти всегда. Врачу для оправдания было достаточно все делать точно, как учили или рекомендовалось, не отступая ни на йоту от методик и тогда за результат прямой ответственности он не несет. А с нас же спрашивалось именно за результат, а делал ли ты все правильно или нет, старался ли – клиентам безразлично. Как говорится, проблемы негров шерифа не волнуют. Есть, конечно, в наше время уж по крайней мере три «шоколадные» профессии которые хоть и работают вроде бы экономически частным и рыночным способом, но в денежном отношении совершенно не отвечают за результат. Это ремонтники автомобилей – они берут деньги за замену деталей, а хорошо ли от этого стало твоему авто, не их проблемы и денег за бесполезные человеко-часы из них назад не выклянчишь. Вторые – это адвокаты, никто из них практически не работает, как на Западе, за процент от выигранного дела. Они будут сколь угодно ходить с вами по судам, зачастую ничуть не улучшив вашего положения, а денег за эти походы вынь да положь. Третьими я считаю опять-таки врачей. Терапевты, гинекологи, гастроэнтерологи, мануалисты, диетологи – у них можно лечиться годами, причем и они будут думать, что делают нечто полезное и министерство здравоохранения будет считать так же. Все. Кроме вас. Боже упаси нас от всех вышеперечисленных специалистов.

Опять вы меня отвлекли.

Итак, легкой работы с утра не привалило. Близился полдень. Мой полдень. То есть около пяти вечера. А как вы хотели, если ночами приходилось искать схемы редких аппаратов на интернетовских просторах, общаться в форумах с такими же ремонтниками, обмениваться сведениями и наблюдениями, вытаскивать программы из специальных сайтов, в общем, готовиться к завтрашнему бою с причудливой клиентурой и корпорациями, каждодневно рожавшими все новые модели в погоне за вашими денежками.

Так вот как раз около половины шестого под размеренную вибрацию паяльной станции на моем столе и появились эти двое. Высокие, но не крепкие, с умными лицами и почти в одинаковых костюмах. Многочисленные тренировки в нахождении определенных подходов к разношерстной публике конечно развили мою проницательность. Выбор был небольшой: менты или фейсы. Милиция или ФСБ. Сейчас откроют рот, и все будет ясно.

- Здравствуйте, вы не заняты? Можно нам проконсультироваться по поводу одного технического вопроса?

Вежливые, и речь поставлена грамотно. ФСБшники. Что же их привело ко мне?

- Да, слушаю, - как можно ровнее ответил я.

Не буду передавать весь наш разговор, но суть его сводилась к следующему. Финансирование их ведомства, конечно, увеличилось по сравнению с лихими девяностыми годами, но требовалось все больше технических средств для слежения, а отечественный рынок их не предлагал, иностранные образцы стоили очень уж баснословно, на это не хватит никаких денег. Тем более что всяких там специальных изделий требовалось один-два экземпляра, ну какой там завод возьмется за их разработку и изготовление. Короче, в данный момент им требовался инженер-электронщик и рабочий-сборщик в одном лице. Требовалось соорудить так называемого «червя», этакое устройство наподобие палки сырокопченой колбасы, с множеством встроенных механизмов, способного передвигаться под землей и вылезать на поверхность, где потребуется, а также, естественно, подглядывать и подслушивать. Для меня это была интересная задача. Я и в ремонтники сотовых подался, имея диплом госслужащего, только потому, что любил с детства разбирать игрушки и изучать из устройство, в надежде что-либо усовершенствовать. В общем, малая электроника, электрика и моделирование мне просто нравились. Так что задача была прямо-таки по мне.

Проговорив не менее двух часов и выторговав приличную сумму за появление пары таких «червей» с заданными характеристиками, мы перешли к бумажным формальностям. Я подписал документ о неразглашении их « творческого заказа», а они подписали предварительное соглашение об оплате услуг. Под занавес я пошутил, что если они надеются на спаривание и размножение этих двух червяков в последующем и разведение целого червячного семейства, благодаря чему полностью оснастятся техникой, то серьезно ошибаются. Их стриженые затылки напряглись, но шутку переварили и, наконец, визитеры заулыбались. Дотерзав до конца все детали предстоящего проекта и попрощавшись, гости удалились восвояси.

Пора уже была закрывать контору. Я набрал номер подменного мастера и, объяснив, что в ближайший месяц буду занят, с легкостью передоверил всех моих телефонных клиентов в его добрые и умелые руки. Пусть ему щекочут нервы и проверяют самообладание. Добравшись домой и осушив бутылочку «Хугардена», я заперся в кабинете и стал теоретизировать в плоскости грядущей разработки.

Я жил на тихой улочке на самом краю города с раннего детства. Мне нравился собственный дом возможностью держать множество инструментов, наличием мастерской и даже отдельного кабинета. Тысячи старых и якобы ненужных вещей в частном доме так и манили возможностями их сочетать, объединять и производить что-то новое и полезное. Прав был юморист Задорнов, хранить лук в старых колготках жены смешно, но удобно. Есть, конечно же, и минусы такого проживания и многие люди меня поймут. Самое первое зло у частного домовладения – это соседи. Никогда я не видел жителя частного сектора довольного своими соседями. И если в квартире от всех придурков можно отгородиться массивной металлической дверью, то здесь это не так. Рожи невоспитанных негодяев-соседей можно увидеть и в огороде и заглядывающими в твой двор. И пса эти скоты могут отравить запросто, что было и в моей собственной жизни не раз. И по поводу пяти сантиметров спорной земли на меже дело может дойти до убийства лопатами, особенно в картофельный сезон. Да и с правами человека на личную жизнь все обстоит гораздо плачевнее. В многоэтажке кто к кому пришел и по какому поводу, никого не волнует, не шумят и ладно. Здесь же запомнят и на какой машине к кому-либо в гости приехали, и сколько стоит машина и еще, как бы невзначай выйдя на улицу, заодно послушают, о чем говорят у чужого двора. Быдло. Может, правда другим повезло, но у меня были именно такие соседи. Большинство. Жаль не прочитают они этого, не кольнет совесть, убогие, когда им читать, некогда, надо подглядывать да подслушивать.

Правда, по милости божьей с одной стороны от меня жили недавно перестроившие дом более-менее приличные люди. Оба хирурги, муж с женой. Скандалов с ними не было. Да и держались они отдаленно от всех, тихо, мирно и бездетно, проводя большую часть времени на работе. Был, правда, один инцидент четыре года назад с участием этой незлобивой пары. Их собака, красивейшая немецкая овчарка, умная и добрая… да вот дернула ее нелегкая отвязаться и выскочить на улицу, напугать гулявших ребятишек, хозяева-то на работе. Судачили потом, что вроде, покусала Линда, такая у нее была кличка, одну девочку, да отец ее взял и пристрелил собаку в тот же день. В общем, и собаки я этой больше не видал, и семейство докторов стало жить еще более уединенно. Вот вроде бы и все про нашу улицу. Космонавты не рождались, президенты не посещали, мемориальные доски ставить было некому.

Я, все более взрослея, находил интересы не на своей убогой улочке, культурой в такой атмосфере не разживешься поговорить о политике или технике просто не с кем. Доходило до того, что проезжавший красивый и дорогой автомобиль мог вызвать запросто оцепенение у находившихся в этот момент на улице жителей плюс открытые рты в течение десяти секунд. Газет они не читали, новости по телевидению не любили, телевизор предназначался для сериалов. Зато, где самый дешевый самогон или неохраняемый склад с цементом, знали очень четко. Старожилы поговаривали даже, что вся улица построена благодаря массовому воровству стройматериалов с находящихся рядом железнодорожных путей, где постоянно простаивали ждущие разгрузки товарняки. Ужас берет, что это все- самогон, воровство, хамство и дремучесть – не видоизменилось ни на каплю за последние сто лет, они жили и живут своим диким укладом, хотя уже двадцать первый век и описываю я европейскую часть России. Уж не живут ли самые достойные представители нашего народа не в центре, а по границам империи? Они борются с природой, выживая на крайних северах, поддерживая наше геополитическое присутствие чуть ли не на льдах. Они воюют с самым, что ни на есть, дальним востоком, с непролазною тайгою, держат самою своею судьбою границу, охраняя от облизывающихся орд азиатов. Они постоянно ценою своих жизней восстанавливают хрупкий мир на Кавказе. И именно там воровство, самодовольство и хамство отнюдь не способствует делу, а будь они такими, как мои соседи, уже давно бы растеряла матушка-Русь все завоеванное прошлыми поколениями, была бы пропита и продана. Не потому ли и сто-двести лет назад наши Пушкин и Лермонтов, бывая на юге, проникаясь тем воздухом, писали о любви и смерти; другие писатели, позднее, воспевали Сибирь и восток? А вот Радищеву и Гоголю доставались все больше дураки, дороги и аферисты - все чем славна средняя Россия. Поэтому я старался в городе подыскивать приличных знакомых, посещать мероприятия все больше в центре, единственным действенным лекарством от окружающей тупости был театр.

Ну вот, вы меня опять отвлекли.

Десять дней я упорно трудился, рассчитывал кинематику, вытачивал механизмы движения и ориентации у своего «червяка», писал программу, придумывал управление и питание для своего детища. Заставить неодушевленный предмет видеть, слышать и двигаться по команде не так-то легко. Но работа спорилась. Я провел пару экспериментов у себя в саду. Зарыв червяка в землю на десяток сантиметров и дав ему тем самым начальную опору, я оценил его как вполне самостоятельного. По идее таким способом он мог двигаться на любой глубине и в любом направлении, лишь бы его по проводам постоянно кормили приличной порцией электричества и грамотно дистанционно управляли. И вправду, через четыре часа он наполовину вылез в другой части сада, примерно там, где я его ожидал, и, сделав краткую видеосъемку, пополз по своему туннелю обратно. Первые успехи меня порадовали, оставалось кое-что доработать, еще разик опробовать и приступать в ближайшем будущем к созданию его брата-близнеца. Плохо, что выползал он в нужном месте всей своей толщей, чем мог легко себя обнаруживать. Требовалось придумать нечто типа перископа у подводной лодки, подглядывающий зонд, выезжающий из него, в нашем случае не толще карандаша, а также просверливающий механизм для этого зонда, способный совладать даже с бетонной стеной. Требовалось, чтобы все устройство еще притом было малошумным.

Короче, доделывал я свое изобретение еще несколько дней. Потом испытывал. Потом опять доделывал. Настал тот долгожданный день, когда проверять его пришло время, как говорится, в полевых условиях, то есть всерьез. Я изрешетил своим червяком не только сад и огород, но и цементные полы в мастерской. Ничего, отремонтирую, думал я, контора платит. Мой экземпляр держался молодцом и выполнял медленно, но верно любые задания, намеченные мной. С земляными работами он справлялся лучше заправского крота, я уже подумывал, не назвать ли второй экземпляр и впрямь кротом, но по антуражу он выглядел типичным червяком, почти из фильма «Дрожь земли», только меньше. Я озадаченно размышлял, где же моего робота проверить по-настоящему. Пришло на ум, что возможно его заслать к соседям. К придурковатым не хотелось, вдруг что-то сломается или пойдет не так, им потом даже не объяснишь, словарный запас-то, как у Эллочки-людоедки. Да и что у них интересного можно подсмотреть? Залежи консервированных огурцов и картофеля? Выбор, само собой, пал на интеллигентов. Они жили более замкнуто, тем более хотелось узнать, какая атмосфера царит в их двухэтажном особняке. Да и хозяйка была довольно-таки хороша собой, вдруг увижу ее прекрасное тело, подогревал я себя.

Выкопав неглубокую ямку, я направил червя в направлении докторского имения, а сам, взяв ноутбук, игравший роль пульта управления, закрылся в мастерской и стал терпеливо ждать. В предвкушении скорого зрелища я включил телевизор и даже задремал. Часа через два раздался зуммер, означавший, что робот добрался до первой заданной точки – бетонного пола соседнего дома. Через сорок минут он просверлил пол цокольного этажа и выпустил камеру-зонд. Ничего примечательного я не обнаружил, просто кладовая, скорее всего, в цокольном этаже и не жили. Если тут стояла старая стиральная машина и велосипед, то в других комнатках цоколя, как пить дать, будут запасы еды, домашнее консервирование, картошка и прочая дребедень. И никаких тебе голых женщин или скелетов в шкафу, удрученно подумал я. Радовало только одно. Червь не подвел. Это как и во всей нашей жизни. В треугольнике, где я, женщина и друг, друг – самое крепкое звено. Ну, или в данном случае червь. Да, после стольких часов труда ну как его не считать хотя бы слабым подобием друга? Я еще раз отснял антураж полутемной комнаты с использованием инфракрасных подсветок так, что снимки получились не хуже, чем при полноценном солнечном освещении. Включив напоследок микрофон, неожиданно я услышал какую-то неясную возню или всхлипы. Аудиометатор показал на экране ноутбука направление, откуда шел звук. Это было в другом конце этажа, и, хотя вполне был уверен, что ничего интересного не найдется, я убрал зонд и задал червю новое задание - выдвинуться в направлении шума. Так, для проформы. Червь заявил, что справится. Ну или заявил бы, если б умел говорить. А я тем временем налег на красное «Мерло» и умиротворенно смаковал предстоящий гонорар, мысленно покупая мулаток или тайских женщин целыми племенами…

Тем временем робот успешно дополз, просверлился и методично начал посылать мне видеоизображение на компьютер. Эта комната была также полутемной и неинтересной.

Вдруг я чуть не свалился с кресла, но бутылку вина уронил, и она покатилась по полу, разбрызгивая вино, как свежую кровь. От былого благодушного настроения не осталось и следа. Передо мной на экране мелькнуло неизвестное существо. Держу пари, что это был не человек и не домашнее животное. Но кто же тогда? Наведя фокусировку получше, я стал пристально разглядывать нечто, которое и на расстоянии вселяло панический ужас. Существо было на четырех лапах и передние из них были точно человеческими. Единственное отличие, что на них отсутствовали пальцы, вернее, были только их остатки, первые фаланги, короткие и уродливые. Чуть позже я рассмотрел и задние лапы. В-принципе, было некое сходство с человеческими ногами, правда, обрезанными где-то на уровне колен. Вино почти полностью вытекло, но мне было совершенно не до него. Что это, великий гуманизм, хозяева взяли на воспитание маугли? Или мутации, ошибка природы, тщательно охраняемый медицинский нонсенс? Я дрожал всем телом и силился разгадать эту загадку. Существо вяло передвигалось по комнате, волоча за собой абсолютно не нужную в закрытой комнате цепь. У него отсутствовала часть языка, поэтому оно с трудом ело из миски, опрокидывало ее, поминутно тонко подвывая, как дикое животное. И все-таки в нем много было от человека, форма тела, ягодицы, бедра были скорее человеческими, но уродливо худыми, почти костлявыми. По половым органам выходило, что это – самка, правда, ничего, напоминающего женскую грудь – множество грубых рубцов и шрамов на этом месте. Предстояло еще вглядеться в морду, но существо никак не хотело расставаться с миской, тщательно выуживая остатки еды на дне. Наконец, нужный ракурс был получен, и на меня, во всей красе глянул портрет этого неизведанного существа. Я в ужасе отшатнулся от экрана, на меня смотрело лицо, а не морда, причем смутно мне знакомое. Я чуть было не упал окончательно в обморок, но чья-то крепкая рука вовремя удержала меня за плечо. Это были мои недавние знакомцы – ребята в одинаковых костюмах. Один уже брызгал мне в лицо водой, другой же сосредоточенно разглядывал то, что мне удалось снять. Далее все события проплывали передо мной, как в тумане.

Ровно через пятнадцать минут на нашу убогую улочку приехало множество машин, скорые, милиция. Какие-то люди под руки выводили врачей из дому, а те шли совершенно, как ни в чем не бывало и даже улыбались. Позже спецслужбы извлекли из подвала и само непонятное существо, оказавшееся той самой девочкой, которую сначала покусала собака и которая впоследствии, год назад, бесследно пропала из дома. Толпа зевак хотела объять хирургов, сгрудилась, но на их немой вопрос улыбающийся доктор, обведя всех взглядом, медленно произнес: «Вы ведь убили мою собаку… и не дали ничего взамен… так вот я сделал ее себе сам…»