Уж этот мне футбол... Все прямо как с ума посходили: «Ах, Игорь, ах, Омелин!» Только и разговору, как замечательно он играл во встрече с «Мирным». На что уж Лерка Белянина, у которой с третьего класса взаимная любовь с Витькой Яковлевым, и та заявляет вчера в столовой:

-Девочки, а вы никогда не обращали внимание, какие у Омелина волосы красивые? Прямые, светлые... И вообще он на Дэвида Бекхэма похож!

Из-за соседних столов, где сидели мальчишки, тут же послышался громовой хохот. Между прочим, волосы у Омелина действительно красивые, но почему Лерка это увидела только вчера? Мне он, например, с самого пер­вого дня понравился, несмотря на то, что сразу же стал выступать не по делу… Правильно Алла сказала, что с ума от него сойдёшь.

Она это, впрочем, сказала совсем в другом контексте.

А как мы с ней ему ногу после матча завязывали... Он еле до скамейки дохромал.

Сначала хотели вести его в медпункт, но он сказал:

-Ещё не хватало, из-за такой ерунды!

Тогда решили действовать своими силами. Притащили бинт, вату, йод, и Алла стала разматывать старую повязку, а она вся – насквозь. В конце концов Алла зажмурилась и говорит:

-Я больше не могу, я боюсь! Юль, попробуй ты!

Я говорю:

-Я тоже боюсь! – но всё-таки подошла, стала разматывать дальше.

Когда пришлось этот бинт в одном месте отдирать от ссадины, я тоже всё бросила и говорю:

-Нет, пусть кто-нибудь другой!

Омелин сказал пренебрежительно:

-Неужели так страшно?.. – наклонился и сам одним движением бинт этот отодрал. Дымов вылил на огромную, ужасающего вида ссадину полпузырька йода и всунул

мне чистый бинт.

Алла поёжилась и сказала:

-Нет, я всё-таки не понимаю! Тут надо элементарного соображения не иметь, чтобы так вот – неизвестно ради чего! Во-первых, это же всего-навсего игра! Во-вторых, этот гол ничего уже не решал!

-Действительно! – сказал Омелин. – Надо было вообще в сторонку отойти, чего уж там… Это я просто не догадался!

Все засмеялись, а Тимка Прохоров сказал:

-Как раз этот мяч решал очень многое!

Алла пожала плечами:

-Так ведь всё равно уже всем было ясно, что вы проиграли!

-Проигрывать можно по-разному!– сказал Прохоров.– Если кто-то думает, что футбол – это только количество побед и поражений, то он ошибается!

-Да ничего я не думаю!– обиделась Алла. – Можете хоть все перекалечиться!

Подошёл Георгий Константинович и тоже стал Омелина ругать:

-Знаешь прекрасно, что через день – игра с «Радугой», и тешишь свое самолюбие такой вот ценой!– он чуть пальцем не ткнул в его колено, которое я уже заканчивала перевязывать.

А потом совершенно неожиданно улыбнулся и заявил:

-А всё-таки, между нами говоря, это было здорово!

Кстати, «Радуге» наши проиграли 5:1, хотя у них там, по мнению Георгия Константиновича, команда не из самых сильных. Вот что зна­чит – в воротах Яковлев! Но это всё ерунда, футбол меня вообще не ин­тересует. В «Радугу» я вчера, естественно, со всеми не пошла, сидела одна в холле и смотрела мультфильмы. И вдруг слышу за окном хохот и крики.

Я выглянула и увидела развесёлую компанию, человек пять, оче­видно, из местных. Они стояли и что-то пинали. Я только хотела поинтересоваться, что им вообще нужно на терри­тории лагеря, как вдруг увидела, что это ёжик. Они, подонки, пинали живого ежа!

Я заверещала на весь корпус и бросилась в комнату вожатых, но вспомнила, что они все ушли в «Радугу». У меня тут же потекли слезы и сопли, я выскочила и вцепилась в кого-то из них, но он меня от­толкнул, и они все заржали ещё громче.

И тут вдруг появился Омелин, я даже не поняла, откуда – то ли из-за угла выбежал, то ли из окошка выпрыгнул. Он отшвырнул ближайшего к нему хулигана и сказал властно:

-Ну-ка быстро прекратили!

Они от неожиданности обалдели и остановились. Омелин поднял ежа, стряхнул с себя олимпийку, осторожно завернул его и протянул мне со словами:

-Уйди подальше!

Я отбежала, огляну­лась. Переростки эти уже опомнились и окружили его. Самый длин­ный из них молча развернулся и ударил его куда-то под ребра. Упасть Омелину не дали, удержали его. Он выпрямился, сказал спокойно:

-Да, уж лучше со мной развлекайтесь! Я-то, по крайней мере, ответить могу!

И, надо думать, ответил, потому что кто-то из них выругался, и дальше удары посыпались без передышки.

Я бросилась со всех ног к соседнему корпусу. Вожатые, естествен­но, тут же прибежали. Хулиганы, завидев их, поспешили убраться. Омелин тоже ушёл. Хромая.

Ёжик отдышался, напился на кухне молока, и в тот же вечер мы его выпустили.

Омелин ходит с подбитым глазом, вчера все по этому поводу потешались и удивлялись, когда он успел. А он почему-то никому про ёжика не рассказывает. И Дымов, конечно же, хохмит:

-Это не Юлька тебе засветила?.. Вы же только вдвоём с ней из всего отряда на футбол не ходили!

-Нет, - небрежно отвечает Омелин. - Юльку я бы провоцировать не стал. Это опасно для жизни!

И все опять веселятся, как ненормальные. А мне, с одной стороны, хочется рассказать про ёжика, а с другой - Омелин-то молчит. Может, так надо?