Что хочет автор. Литературные конкурсы

Утро медленно пробиралось в город. Темнота отступала, оставляя улицы, площади и бульвары розово-голубоватому свету, льющемуся сквозь светло-серые облака. Огромные мохнатые снежинки, кружась, плавно падали на землю, укрывая ее пушистым белоснежным ковром. Редкие прохожие, спешащие на работу, с жалостью поглядывали на солидное, выложенное мраморной плиткой крыльцо. Там лежала кошка, уже изрядно припорошенная снегом. Задняя лапка животного была неестественно вывернута. На осунувшейся мордочке шерсть слиплась острыми сосульками. Большие, ярко-зеленые глаза потускнели и неподвижно смотрели на падающий в желтом свете еще не выключенного фонаря снег. С каждой секундой жизнь уходила из этого маленького тельца…

Элегантная, серебристая иномарка бесшумно притормозила у обочины. Дверца машины распахнулась, и на улицу вышел высокий молодой человек. Слабый ветерок слегка развевал темно-русые волосы. Мужчина, захватив с собой черную кожаную папку, закрыл машину и направился к своему офису.

- Интересно, что это лежит на крыльце? Неужели бомба – подарочек от конкурентов? – Усмехнулся про себя молодой человек, поднимаясь по ступенькам.

– Это кошка! – Разглядел, наконец, он. – Бедное животное, неужели замерзло? – Мужчина наклонился над кошкой и уловил еле заметное дыхание. – Нужно отвезти тебя к ветеринару, бедняжка. Может, он сможет тебе помочь. Бережно подняв животное, он с жалостью посмотрел на кошку и быстро понес ее к машине. Через пару секунд машина скрылась за поворотом.

Молодой человек даже представить себе не мог, что только что он спас самое дорогое для себя существо на всем белом свете…

Часть первая

Утро. От земли поднимался легкий туман и призрачными лентами цеплялся за нижние ветви деревьев. Чуть заметная тропинка змейкой вилась по густому лесу. Свежо. Молодая девушка потерла озябшие руки и поплотнее запахнула шаль из грубой шерсти. Оглядевшись по сторонам, она сошла с тропинки и медленно побрела по высокой, мокрой от росы траве. Вдруг она радостно вскрикнула, нагнулась и что-то, сорвав, положила в корзину.

- Теперь я смогу сделать мазь для тетушки Мари. – Удовлетворенно подумала девушка и стала выбираться на тропинку. Выбравшись из густой травы, она встряхнула намокшую длинную юбку и легко побежала к дому.

Дом Адель стоял в стороне от деревни, в лесу. Через полчаса быстрой ходьбы она уже заметила покрывшуюся бархатным зеленым мхом крышу дома. Крохотные окошечки приветливо подмигивали. Девушка, слегка наклонившись, проскользнула в маленькую дверь. В голову сражу же ударил аромат высушенных трав в изобилии развешенных по стенам.

- Адель, это ты? – Приглушенно спросил старческий голос.

- Да, тетушка! Я нашла то, что Вы просили! Вот! – Сказала Адель и, достав из корзины маленькую зеленую веточку какого-то растения, положила на стол. Тетушка Мари вышла из-за синей холщовой занавески, подошла к столу и взяла скрюченными, морщинистыми пальцами маленькое растеньице.

- Да, да… Это именно оно. – Пробормотала старуха и уже громче добавила. – Молодец Аделька. Ты уже многому научилась у меня. Скоро ты сможешь справляться и без меня.

- Но тетя… - Начала девушка, но тетка не дала ей договорить.

- У каждого свое время, ничего не поделаешь. Но не будем об этом. Сегодня придет Марта за настойкой от зубной боли. Приготовь ей настойку и налей в этот пузырек. А я пойду, прилягу, что-то нездоровиться мне сегодня.

- Отдыхайте, тетушка, я все сделаю. – Заверила старую женщину Адель и принялась готовить настойку. Она взяла маленькую медную ступку. Положив туда каких-то трав, налила немного золотисто-зеленой жидкости и принялась растирать тяжелым пестиком. Из ступки стал выделяться терпкий, чуть-чуть горьковатый запах. Адель еще раз перемешала настойку и долила чистой воды. Вылив содержимое ступки в пузырек, она закрыла его деревянной пробкой и поставила на полку.

Теперь нужно было заняться домашними делами. Сначала она молниеносно смахнула пыль с деревянного стола, пары стульев и небольшого шкафчика, в котором стояли глиняные чашки и тарелки. Потом Адель схватила глиняный кувшин и побежала на ближайший ручеек за водой.

Солнце уже стояло высоко над лесом. Нежные лучи пробивались сквозь кроны деревьев и гладили лицо девушки. Среди ветвей весело щебетали птицы, как обычно встречая утро песней. Адель спустилась к узенькому ручейку, сбегавшему с холмов. Вода мелодично журчала и разноцветными огоньками сверкала в лучах солнца. Девушка наполнила до краев кувшин, поставила его рядом на землю. Наклонившись к воде, она зачерпнула студеной водицы и плеснула в лицо. Вода взбадривала, освежала. Подняв кувшин, Адель пошла домой.

Тетушка Мари еще спала.

- Обед еще нужно сварить. – Подумала девушка и открыла маленький люк в полу, где хранились продукты. Вдруг в дверь кто-то осторожно постучал. Адель не удивилась. К ним часто приходили люди за разными настойками и мазями. Случалось, приходили и ночью. А что будешь делать, если ночью зуб заболит? Конечно, бежать к тетушке Мари.

Адель подошла к двери и открыла ее. Там был Жан – мальчишка из деревни. Он часто ходил с Аделью в лес и помогал собирать ей травы. Сейчас он дышал с трудом – было видно, что всю дорогу от деревни бежал. В глазах застыли тревога и страх.

- Что случилось, Жан? – Встревожено спросила Адель, кто-нибудь заболел.

Мальчик помотал головой, а потом выпалил:

- Адель, уходи отсюда! Быстрее!

- Да что случилось Жан, объясни! – Вскричала девушка и втянула испуганного ребенка в дом.

- Там… В деревне… - Запинаясь, начал объяснять мальчишка. – Они сейчас идут сюда. Я бежал… Хотел предупредить тебя… Но они скоро будут здесь, уходи…

- Но почему, Жан? Что я такого сделала? Почему я должна уйти? – Удивилась Адель.

- Тетушку Мари и тебя объявили ведьмами…- Прошептал мальчик.

- Но это же ложь! – Возмутилась Адель. – Мы никакого отношения не имеем к колдовству!

- И все же, они идут…

- Почти вся деревня. Главный среди них – старик Барно. Он больше всех кричит.

- Старик Барно… - Прошептала Адель. Стало все ясно. Это была месть. Недавно она отказалась стать женой его сына – грубого недалекого мужика. Старик этого забыть не смог.

- Спасибо, Жан, что предупредил. Ты настоящий друг. Беги теперь домой. Не нужно, чтобы тебя здесь заметили. – Дрогнувшим голосом сказала девушка, и поцеловала на прощание мальчика в щеку.

- До свиданья, Адель. – Грустно сказал Жан и убежал домой. Скоро он скрылся за деревьями.

- Что это я стою? – Очнулась Адель. – Нужно будить тетю. – Она заглянула за занавеску, где стояли две деревянные кровати с матрасами, набитыми высушенной травой. На одной из кровати сидела тетя Мари.

- Я все слышала, Адель. – Сказала она, когда племянница попыталась рассказать ей об опасности, нависшей над ними.

- Тетя, нам нужно быстро уходить. С минуты на минуту крестьяне могут быть здесь.

- Уходи, Адель, уходи… - Чуть слышно сказала пожилая женщина.

- Тетя, вставайте, я помогу тебе идти.

- Нет, я остаюсь. Вдвоем мы далеко не уйдем. Я останусь здесь и хоть ненадолго задержу их.

- Тетушка Мари, я останусь с Вами! – Решительно сказала Адель.

- Нет, мое дорогое дитя. У каждого свой путь. Мой путь подходит к концу, а тебе еще идти и идти. Уходи и сохрани те знания, которые ты узнала от меня. А теперь иди… Времени больше нет… Иди же! – Крикнула женщина и махнула рукой.

Адель быстро обняла тетю, поцеловала ее и выбежала из дома, захватив с собой только шаль и небольшой вещевой мешок. Слезы застилали глаза девушки, окружающие предметы превращались в разноцветные пятна. Она покидала родные места навсегда…

Ветви кустарников и молодых деревцев цеплялись за юбку, мешали идти, но Адель шла и шла. Когда девушка отошла от дома на достаточное расстояние, она оглянулась. Среди зелени поднимался чуть заметный лилово-серый дым.

- Тетя… - Прошептала Адель, сглотнула комок слез, подступивший к горлу, отвернулась и зашагала прочь.

Весь день девушка, не останавливаясь, шла по лесу, пытаясь уйти как можно дальше от страшного места. Она устала. Ноги и руки были поцарапаны. Юбка разорвана о ветви. Обувь почти развалилась.

Ночь опускалась на лес. Сумерки сгущались. Но вдруг наступающей темноте замелькали оранжевые огоньки – факелы и раздался собачий лай.

- Погоня! – с ужасом подумала Адель и кинулась вверх по холму. Но лай собак становился все ближе. Силы были на исходе. Адель, собрав последние силы, взобралась на вершину холма. Шагнула вперед, оступилась и полетела в темноту. Она летела секунду, другую, третью, а пропасть все не кончалась. Внезапно тьма сменилась ярким, ослепительным светом и Адель упала на что-то очень мягкое. Она не могла разглядеть на что именно, потому что все было залито белым светом.

- Адель! – Услышала она чей-то ласковый голос и почувствовала, что неведомая рука осторожно помогла ей встать на ноги.

- Вот мы и встретились с тобой. Время пришло. – Мягко сказал голос.

- Что случилось? Кто Вы? Я… Я попала в царствие небесное? – Спросила девушка.

- В некотором роде….

- Значит, я умерла и не смогла исполнить желания тетушки… Но я смогу ее увидеть!

- Сможешь, но не сейчас. Ты еще не выполнила своего предназначения.

- Сейчас ты все поймешь… В земном мире счастье многих людей зависит от маленьких чудес, или счастливых случайностей, как часто называют их люди. Но ты понимаешь, что ничего в мире не происходит случайно. Все дела вершатся с определенной целью. И кто-то должен так скажем «устраивать» эти счастливые случайности. Выбор пал на тебя… Не спрашивай почему, когда-нибудь ты поймешь сама. Чтобы тебе было проще понять, скажу тебе, что ты будешь своего рода феей, помогающей тем, кто этого заслуживает. Вот тебе книга счастья. – Адель почувствовала, что в руки ей попала толстая книга в гладком кожаном переплете. Когда ты откроешь ее, знание придет к тебе… - Тихо сказал голос. – А теперь возвращайся.

- Когда-нибудь, когда придет время, мы встретимся с тобой, и ты узнаешь, кто я. – Уже чуть слышно, словно издалека принесенный ветром, донесся голос и затих. Яркий свет стал потихоньку тускнеть, бледнеть. Вскоре все поглотила кромешная тьма, и Адель лишилась чувств.

Адель повернулась, и сразу же тысячи мелких иголок впились в руку.

- Наверное, я долго лежала на ней и она онемела. – Пришла первая мысль в голову девушки после забытья.

- Кажется, я упала с холма в ущелье. К счастью, ничего не сломала. А где же преследователи? – Встрепенулась Адель и прислушалась, стараясь услышать собачий лай. Тишина. Только кроны деревьев слегка шелестят на ветру.

- Странно. Неужели сбились со следа? – Удивилась про себя девушка. – Видать, я все же сильно стукнулась головой. У меня было странное видение… Хотя голова ничуть не болит… И вообще я чувствую себя прекрасно! Я полна сил! – Адель поднялась, потянулась и собралась продолжить путь, но вдруг за что-то запнулась. Она наклонилась, подняла лежащий на земле предмет. Что-то прямоугольной формы, тяжелое. В просвет между тучами заглянула луна и осветила призрачным светом предмет в руках у девушки. Это была книга в коричневом кожаном переплете, на котором золотой краской было вытеснено название: «Книга счастья».

Часть вторая

Коридор казался бесконечным. Я бежала по нему целую вечность. Ноги подгибались, дыхание сбивалось, сердце бешено стучало. Я бежала, и бежала вперед, не смея остановиться. Оно следовало за мной. Следовало медленно, неторопливо. Оно было полностью уверенно, что, в конце-концов, догонит меня и с наслаждением сначала разорвет на куски, а потом утолит зверский голод вкуснейшим костным мозгом. Чуть замедляя бег, я слышала тяжелые, глухие шаги, и волна страха подгоняла меня вперед. Наконец-то, коридор закончился. Дверь. Открываю ее. Лестница. Бегу. Первый пролет, второй, третий, четвертый, пятый… Сбиваюсь со счета… Бегу… Внизу хлопнула дверь… Оно уже здесь. Слышно поскрипывание деревянных ступеней под массивным существом. Мои ноги, не выдержав напряжения, подкосились, я упала на колени, больно ударившись о ребро ступеньки. Нужно идти дальше, но я не могу подняться, сил больше нет… Я ползу вверх на четырех конечностях. Снова один пролет, второй, третий… и последний. Лестница закончилась небольшой площадкой с одной единственной деревянной дверью. Я толкнула ее, но она не открылась. Я начала колотить дверь руками, ногами, но лишь старая краска грязно-красными хлопьями сыпалась на пол. Путь был отрезан. Я обессилено опустилась на пол. Снизу размеренно доносилось: «Топ-топ-топ». С каждой ступенькой смерть приближалась ко мне. Вот шаги слышны на предыдущем этаже. Сердце остановилось. Между нами два пролета… Я зажмурилась. Я знаю, что один пролет – это десять ступеней. Двадцать, девятнадцать, восемнадцать… пять, четыре, три, два, один…

- Дорогая! Уже половина восьмого! Ты сегодня идешь на работу? Я уже побежал. – Хлопнула входная дверь и воцарилась тишина.

Сердце колотилось, сбившись с ритма. Это был только сон! Чертовы кошмары! Третий за неделю! Сколько еще можно! Я потянулась, медленно встала и вдруг как ошпаренная бросилась к часам. Который он сказал час? О нет! Уже без двадцати пяти минут восемь! А у меня через пять минут уходит трамвай! Если ждать следующего, то я непременно опоздаю! Со скоростью молнии я влетела в свой рабочий костюм, тремя взмахами причесала волосы, двумя – накрасила ресницы и губы, а еще через полминуты я уже неслась к трамвайной остановке, не уступая в скорости антилопе Гну. Трамвай стоял на остановке. Я еще чуть-чуть прибавила скорости, но все равно двери перед самым моим носом закрылись. Я была в отчаянии. Никогда в жизни я еще не опаздывала на работу! Собственно говоря, за опоздание мне не сделали бы даже выговора. Но в душе я была настолько пунктуальна, что сама мысль об опоздании привела меня в ужас. Что-то замкнуло в строго упорядоченной системе серых клеток, и я, не долго думая, вспрыгнула на «колбасу» последнего вагона. Состав тронулся. Я, вцепившись в какую-то железяку, висела сзади. Редкие прохожие с разинутыми от удивления ртами безмолвно взирали на тетку, балансирующую на «колбасе». Наверное, было очень смешно смотреть, как я в белой блузке, черном элегантном костюме и в туфлях на шпильках болтаюсь позади трамвая. К моему счастью, стражей порядка в нашем районе в столь ранний час не наблюдалось, а следующая остановка была буквально через минуту. На остановке я кое-как влезла в переполненный трамвай. Но тут удача улыбнулась мне. Мужчина, сидевший на заднем сиденье около двери вознамерился выйти на следующей остановке. Единственным способом сделать задуманное, было посадить меня на свое место, а самому занять мое, что он и сделал. Удобно устроившись на мягком сиденье, я закрыла глаза и с удовольствием подумала, что на сегодня неприятности закончились. В последующие сорок пять минут, которые шел трамвай до места моего назначения, я мирно дремала под монотонный стук трамвайных колес.

Ровно в половине девятого я была на работе. Полив цветы, я села за компьютер печатать приказы, договоры и тому подобное. В общем, делать все то, что входит в обязанности секретаря фирмы, торгующей недвижимостью.

В эту фирму меня привело не высокое жалованье, не захватывающая интересная работа, а любовь. Да, да, именно любовь. Я влюбилась, как говорят, с первого взгляда, хотя, может быть, кто-то скажет, что такой любви вовсе не существует, тем более, если вам перевалило за тридцать. Но со мной это случилось, даже не смотря на то, что мне был тридцать один год, и я была замужем. Увидев его впервые в супермаркете, я, сгорая от стыда, проследила за ним и выяснила, что он владелец фирмы, торгующей недвижимостью. Единственное, что я могла сделать, чтобы видеть его каждый день, это поступить к нему на работу. Без лишних сомнений, оставив свое НИИ, я пришла в фирму и получила место секретаря. Так вот я и оказалась в этом месте. Приступив к работе, я, конечно же, сразу узнала, что Григорию Александровичу (мой предмет воздыханий и начальник) тридцать три года, он холост и официально у него нет никакой невесты, хотя в последнее время к нему повадилась длинноногая тощая блондинка из финансового отдела. Без сомнения у нее были некоторые преимущества передо мной: ей было двадцать пять. Она была натуральной блондинкой, в то время как я крашеной брюнеткой с длинными, вышедшими из моды волосами. И самое главное – у нее был сороковой размер против моего сорок четвертого. Преимущества, как говорится, налицо. Когда она приходила, якобы по делу, к Григорию Александровичу, мне хотелось вцепиться в ее коротенькие белесые волосы и спустить по лестнице. Этого, конечно, я себе позволить не могла, поскольку боялась лишиться работы, а, следовательно, и возможности хоть издали смотреть на любимого. Чтобы не лопнуть от злости, я начинала дыроколом проделывать дыры в толстых пачках бумаги. Это почему-то меня успокаивало.

- Григорий Александрович у себя? - опять эта блондинка! Прямо с утра!

- Нет, Светлана Кирилловна, он еще не пришел, - с милой улыбкой голодной людоедки ответила я. – И, возможно, его сегодня вообще не будет! – вслух.- А для тебя - он улетел на Альфа Центавру! – про себя.- Но я все-таки зайду попозже! – сказала соперница и уплыла в свой отдел. Через полминуты после ее ухода вошел Григорий.

- Доброе утро, Эллина Владимировна! – он всегда был очень вежлив, предусмотрителен, внимателен, но не более. Неужели ему все-таки нравится эта блондинка? – подумала я, а вслух сказала:

- Доброе утро!

- Сегодня мне понадобятся вот эти документы, - он протянул мне лист бумаги, на котором ровным, разборчивым почерком был написан список документов, - не могли бы Вы приготовить их прямо сейчас?

- Да, да, конечно! Вот эти у меня здесь, - я взяла папку на первой полке и достала нужные документы, - а вот этот договор – на верхней полке.

- Может, мне его достать, Эллина Владимировна?

- Нет, спасибо. – Я влезла на стул, встала на цыпочки, и, достав нужную папку, вынула договор. Передав бумаги Григорию, я поставила папку на место. Я уже собралась задвинуть стекло шкафа и спуститься вниз, как в ушах тоненько зазвенело, перед глазами внезапно потемнело, как будто кто-то выключил свет и… Дальше я ничего не помнила. Открыв глаза, я увидела, что сижу в мягком кресле для посетителей, а Григорий с тревогой смотрит на меня.

- Что произошло? – спросила я.

- Кажется, Вы упали в обморок. Хорошо, что я еще успел подхватить Вас, а то Вы упали бы на этот дурацкий кактус. На полу по краям шкафа в кадках стояли два кактуса размерами с баскетбольный мяч. Давно нужно было бы их выбросить и поставить что-нибудь менее колючее. Как Вы себя чувствуете?

- Намного лучше. Это, наверное, потому, что я не успела сегодня позавтракать.

- Почему же Вы не успели?

- Я сегодня немного проспала и, если бы стала завтракать, то непременно опоздала бы.

- Ну, и опоздали бы немного! Ничего страшного! Здоровье Эллина Владимировна, сами знаете, гораздо важнее! Поэтому сейчас позавтракаете, а потом я вызову такси и Вас отвезут домой! Сегодня у Вас выходной!

- Никаких «но»! Это приказ вашего начальника! – Он быстро сварил мне кофе и принес его на подносе вместе с булочками. Только почувствовав запах кофе, я поняла, насколько голодна. Быстро прикончив все, что было на подносе, я почувствовала себя просто прекрасно и вознамерилась остаться на работе, но шеф был непреклонен.

- Отдых! Вам необходим отдых, Эллина Владимировна. И, пожалуйста, не спорьте, не то я вообще отправлю Вас в отпуск на месяц!

Провести целый месяц без Григория не хотелось, и я согласилась отдохнуть, но от такси отказалась наотрез, сказав, что небольшая прогулка пешком пойдет мне только на пользу.

Оказавшись на улице, я решила немного прогуляться. Недалеко был городской дендрарий, и я направилась в царство растений. Народу в начале рабочего дня было мало, и тишину парка нарушало лишь карканье кем-то потревоженных ворон.

Было начало октября, но погода стояла необыкновенно теплая, особенно для Среднего Урала. Деревья горели золотом и багрянцем, а на дорожках начал образовываться пестрый ковер из опадающих листьев. Я неторопливо прошла по главной аллее дендрария и села на скамейку, притаившуюся под старой, могучей елью. Тишина… Мысли замедляли бег и вскоре почти заснули…

- Не поможешь ли мне красавица? - сказал старческий, скрипучий голос над самым ухом. Я, вздрогнув, открыла глаза: передо мной стояла древняя, высохшая старушонка в черном шерстяном платье, лакированных туфлях и красной шляпке с неимоверно широкими полями, под которыми было трудно различить лицо говорящей. Она вопросительно смотрела на меня, опираясь на отполированную палку с костяным набалдашником.

- Да, конечно, если это в моих силах, - ответила я.

- Вот, голубушка, пришло мне письмецо, а я прочитать его-то и не могу – очки дома забыла, а без них никак не разберу.

- Хорошо. Где письмо? - старушка из крошечной, черной сумочки вынула сложенный вчетверо листок. Я взяла его, развернула и собралась читать, но тут заметила, что старушка все еще стоит.

- Бабушка, да Вы садитесь! Письмо-то длинное, устанете стоять.

- Скамейка, милая, не больно чистая, все платье перепачкаю!

- Ерунда! – сказала я и достала из своей сумки большой белый полиэтиленовый пакет, расстелила его на скамейке и предложила старушке на него сесть. Старушка согласилась. Я начала читать. Письмо было, видимо, написано он племянника старушки, поскольку начиналось оно со слов «Дорогая тетушка…». Далее племянник описывал свое путешествие по Франции и закончил письмо пожеланием тетушке всевозможных благ.

- Спасибо, Эллиночка, спасибо, что помогла! – сказала старушка, убирая письмо обратно в сумку.

- Откуда Вы узнали, как меня зовут? – удивилась я.

- Ох, Эллина, я столько прожила на свете, что мне не трудно отгадать имя человека, даже того, кого впервые вижу! Да и не только имя! Вот ты Эллиночка очень добрая, нежная девочка. Не обижайся, что я тебя называю девочкой, хотя тебе уже тридцать три, но по сравнению со мной ты, в самом деле, маленькая девочка! Так вот, что я там говорила? Ах, да, что ты добрая, отзывчивая, умная и красивая… Я бы могла много рассказать тебе, что было и что будет, но не буду делать этого, поскольку книга интересна лишь тогда, когда ее читаешь сам, а не услышал из уст другого. Я скажу тебе лишь фразу итальянского писателя Боккаччо, который говорил: «Часто случается, что человек считает счастье далеким от себя, а оно неслышными шагами уже пришло к нему. Но не только цитатой я отплачу тебе за твою доброту. В ближайшие три дня исполнится любое твое желание, которое ты произнесешь вслух! Ну, а теперь до свидания! Да, да… Именно до свидания, потому что я чувствую, что мы с тобой еще встретимся… - с этими словами старушка встала со скамейки и медленно пошла по аллее. Я смотрела ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Было грустно. Я думала о том, что эта маленькая старушка, видимо, сходит потихоньку с ума от одиночества. Как же только она узнала мое имя? – подумала я и тут же с досады легонько стукнула себя по лбу. Ну конечно! Я забыла снять бейджик, на котором большими буквами было написано: ЭЛИНА ВЛАДИМИРОВНА. Значит, она его просто прочитала! Все понятно. Бедная старушка, она, наверное, воображает себя какой-нибудь прорицательницей, а может, доброй волшебницей, которая исполняет желания? Если бы она действительно ей была, то, наверное, Григорий оказался бы сейчас рядом со мной. Сердце стало биться чуть быстрее, а вдруг он и в правду появиться? Но шли минуты, а мой любимый не спешил материализоваться из пустоты. «Какая я стала глупая!» - с досадой подумала я. – «Все мечтаю и мечтаю! А вдруг… А если… Само собой ничего не случается! Чтобы что-то получилось нужно что-нибудь да сделать! А ты, кумушка, даже с мужем не отваживаешься развестись!» - разозлилась я на себя. Я поднялась со скамейки и свернула свой полиэтиленовый мешок. Положив его обратно в сумку, я отправилась на трамвайную остановку – у меня испортилось настроение, и гулять мне расхотелось. Трамвай подошел на удивление быстро, и я через пятьдесят минут была дома. Скинув туфли, я, не раздеваясь, повалилась на диван в гостиной и, устроившись поудобней, стала смотреть в окно, на проплывающие в небе облака. Незаметно для себя, я заснула. Проспав часа полтора, я с ужасом вскочила, подумав, что опоздала на работу. Уже около дверей я опомнилась и отправилась в спальню переодеться во что-нибудь более подходящее для дома. Сбросив костюм, и небрежно затолкав его в шкаф, я надела легкий домашний халатик и, почувствовав, что устала, села на мягкий стульчик перед своим туалетным столиком. Подперев голову рукой, я уставилась в зеркало: оттуда на меня хмуро глядела бледная женщина с тенями под глазами и распущенными длинными каштановыми волосами. Глаза, когда-то ярко-зеленые, как у кошки, сейчас потускнели и стали какого-то грязно-болотного цвета. «Эх, хотела бы я быть кошкой!» - сказала я вслух. – «Ходишь себе вся такая гибкая, пушистая! И забот-то – поймать мышь, да погулять с котом!» «Сиди, не сиди, а пора бы уже и пообедать, а то и в правду не смогу работать! – подумала я про себя, встала, потянулась, и тут в ушах снова тоненько зазвенело, в глазах потемнело, и я почувствовала, что падаю. Дальше все поглотила тьма…

Сознание возвращалось постепенно. Сначала я услышала назойливое жужжание мухи, потом через чуть-чуть приоткрытые глаза я увидела луч солнца, и, наконец, открыла глаза. Надо мной возвышался мой туалетный столик.

- Что это еще за фокусы? – возмутилась я. - Падаю в обморок второй раз за день! Наверное, нужно показаться врачу! Надеюсь, я ничего себе не сломала при падании? Надо бы аккуратненько подняться!

Не заметив как, я встала, по крайней мере, по ощущению я чувствовала, что стою, только вот… Пол почему-то был слишком близко. Даже если бы я стояла на четвереньках, он был бы несколько дальше. Я решила немедленно разобраться в чем дело, но тут… Несколько секунд я была в полном оцепенении, потому что вместо своей руки я видела… Да, я видела аккуратную пушистую дымчатого цвета кошачью лапку.

- Наверно я ударилась головой, когда падала и теперь у меня галлюцинации. Я закрыла глаза и потрясла головой. Открыла снова свои очи, вновь посмотрела на руки, вернее лапки, потому что они никуда не исчезли, а так и остались лапками.

- Нужно посмотреть на себя в зеркало, - подумала я, и даже, не задумываясь, легко вспрыгнула с пола прямо на туалетный столик. Из зеркала выглядывала на редкость прелестная кошечка: небольшая, пушистенькая, дымчатая с белой грудкой и ярко-изумрудными горящими глазами. Я подняла руку, кошечка в зеркале – лапку, я встала – кошка тоже поднялась на задние лапки. Похоже, все-таки, как это ни удивительно, но я превратилась в кошку. Только с чего бы это? Может, я оборотень? Хотя, они вроде бы превращаются в волков и осознают себя в волчьем обличии не очень хорошо. Я же оставалась собой. Даже видела я все в цвете, хотя кошки видят в черно-белых тонах, если, конечно, верить моим знаниям, оставшимся со школьных уроков биологии. Может быть, это переселение душ? Наверно, падая, я так ударилась, что дух вон, а потом он переселился в кошку! Скорее всего, так и было! Хотя постойте! Где же тогда мое собственное тело? Ведь оно тогда должно быть здесь! Я оглядела комнату и не обнаружила никаких признаков собственного бездыханного тела. Да, переселение душ отпадает, а так это было бы прямо как в фильме «Женщина-кошка». Только в фильме Холи Бери все-таки осталась в своем соблазнительном теле, а я приобрела мохнатую шкурку. В чем же все-таки дело? Ну, конечно! Старушка же сказала, что в течение трех дней исполнится любое мое желание! А я же заявила, что хочу быть кошкой! Вот в чем дело! Это, конечно невероятно, но, видимо, чудеса все же случаются. Интересно, почему же тогда не исполнилось мое желание увидеть Григория? Наверное, потому, что я первое желание загадала про себя, а второе вслух? Скорее всего, свою роль сыграл именно этот факт. Как же мне превратиться обратно? Может, если я скажу, что вновь хочу быть самой собой, то опять стану человеком? Только вот, старушка говорила лишь об одном желании… Но все-таки стоит попробовать.

- Хочу снова стать человеком! – довольно решительно сказала я, но получилось.- Мя-аау, мяу, мяу! - Это еще, что такое! – возмутилась я вслух по поводу кошачьего мяуканья, - Мяу! Услышала я сердитое мяуканье. Все ясно! Кошки не говорят! Они только мяукают, теперь это суждено и мне. Я никому не смогу рассказать, что со мной случилось…

В этот момент я услышала, как кто-то открывает входную дверь! Ага! Это, наверное, муж! Только почему он так рано? Я спрыгнула с туалетного столика и спряталась под кровать. Муж не очень-то любил животных, и я боялась, что он тут же выставит меня из квартиры. Сначала нужно было придумать, как ему сказать, что кошка – это я. В голову пока ничего не приходило, поэтому я решила пока спрятаться. В это время в прихожую вошли, и я услышала женский голос:

- Ты уверен, что она не вернется раньше?

- Неужели воры? – подумала я, но тут же это предположение пришлось отбросить, потому что голос мужа ответил:

- Да, что ты! Чтобы она раньше времени ушла с работы? Скорее луна упадет на Землю, чем Эллина Владимировна уйдет раньше времени с работы! Проходи в гостиную, красавица моя!

- Мой муж привел домой любовницу! Какая наглость! Какая подлость! – Я вся кипела. Меня бесил даже на сам факт наличия любовницы, а его ложь и моя глупость. Я, глупая, не хотела подавать на развод, думая, что он меня любит, боясь причинить ему боль! Отказываясь, может быть, от своего счастья с тем, кого по-настоящему люблю! Идиотка! Но и он подлец! Сейчас он у меня получит! Забыв о своем кошачьем облике, я пулей вылетела из под дивана. Ворвавшись в гостиную, я с разбегу набросилась на своего ничего не подозревающего муженька, который в обнимку со своей любовницей сидел на диване. Я вскочила ему на грудь, вцепилась в лицо, сразу же расцарапав до крови. Через мгновение муж опомнился и отбросил меня в угол комнаты, но я вновь кинулась на него, вцепившись в ногу.

- Это еще, что за тварь? Дура - Эллинка опять кого-то подобрала на улице!

За дуру он лишился приличного куска кожи на лодыжке. Муженек взвыл. От своего торжества я потеряла бдительность, и он, изловчившись, схватил меня за шиворот.

- Вот, тварюга! Точно бешеная! Придется делать уколы! Ну, щас, киса, я от тебя избавлюсь! – и, держа меня на вытянутой руке, вынес меня на балкон. Я шипела, изворачивалась всем телом, но никак не могла зацепиться за его руку. Мой же муж, открыв другой рукой створку застекленной лоджии, выбросил меня, как ненужную меховую тряпку за балкон…

Передо мной поминутно мелькало то голубое небо, то асфальт. Я никак не могла выйти из этого бешеного вращения и с ужасом думала, что будет, если я приземлюсь не на лапы, а на спину. Хотя и говорят, что у кошек девять жизней, но я-то была не совсем кошка! Последний виток… Бам… Я упала на что-то сравнительно мягкое. Вот повезло! Оказывается, под наши окна подъехал фургон с брезентовым тентом вместо крыши. Некоторое время я сидела неподвижно, стараясь прийти в себя после головокружительного аттракциона. А когда уже собралась слезть с крыши, фургон тронулся с места.

Прыгать с машины на полном ходу я не рискнула и поэтому, покрепче вцепившись когтями в брезент, с интересом наблюдала по сторонам. Наконец, машина заехала в какой-то двор и остановилась около склада какого-то магазина. Воспользовавшись этой остановкой, я спрыгнула вниз. Не успела я оглядеться по сторонам, как услышала злобный лай. Обернувшись, я увидела, как прямо на меня, брызжа слюной, несется огромный ротвейлер. Через секунду я уже неслась через двор, а за мной по пятам бежал черный монстр. Деревьев во дворе, к несчастью, не было. И самое ужасное - двор был непроходной. Я забежала в угол - путь к отступлению был отрезан. Оставалось два выхода – либо покориться судьбе и ждать, когда меня разорвет злобное животное… Или самой перейти в наступление, и если уж погибнуть, то геройски, вырвав пару клочков у кровожадной псины. Я предпочла второе. Когда ротвейлер уже с удовольствием собрался тяпнуть меня за хвост, я молниеносно обернулась, прыгнула собаке на голову и стала драть когтями толстую шкуру. Пес, не ожидавший от жертвы такой прыти, заскулил, пытаясь безуспешно меня сбросить. Сообразив, что он уже получил свое, я спрыгнула с псины и неторопливо побежала прочь. Ротвейлер затрусил в другую сторону. И, если бы у него был бы хвост, то он наверняка был бы поджат. Это была первая драка в моей жизни, и она окончилась победой! Силы были явно неравны, но я победила! Это происшествие придало мне уверенности в себе. Я, раздуваясь от гордости, бежала, не замечая дороги, и тут же поплатилась за свою невнимательность: небольшой камень больно ударил меня в бок.

Раздалось торжествующее хихиканье:

- Ура! Попал! – это был мальчишка лет десяти, и он явно собирался продолжить свои метательные упражнения, так как нагнулся за очередным камнем. Нужно было смываться, причем немедленно. Я немного пришла в себя после удара и только собралась удрать подальше от маленького живодера, как меня кто-то схватил рукой под животик, и я увидела, как удаляется асфальт. Я снова приготовилась обороняться и уже выпустила когти, но тут услышала:

- Не бойся, киса, я не отдам тебя этому придурку! – это было сказано мне. – А ты, Петька, лучше иди из нашего двора! – моему обидчику. – А не-то будет, что и в прошлый раз!

Видимо, этот Петька еще очень хорошо помнил прошлый раз, поскольку, что-то ворча себе под нос, быстренько ретировался.

Мальчик, спасший меня, сел со мной на скамейку и стал гладить по шерстке. Он гладил очень осторожно, бережно, и я, как не трудно в это поверить, замурлыкала! Да, да! Я сидела на коленях этого мальчика и урчала.

- Какая ты красивая! Знаешь, киса, возьму-ка я тебя домой! – с этими словами он встал и направился к ближайшему подъезду девятиэтажного дома. Мы на лифте поднялись на пятый этаж и мальчик, остановившись около красивой железной двери, обитой деревянной реей, позвонил. Дверь открылась, и на пороге появилась женщина лет тридцати пяти в коротком шелковом фиолетовом халатике.

- Мам, смотри, кого я нашел! – радостно сообщил мальчуган и протянул меня матери. Та, к моему удивлению, не стала говорить: «Фу, убери от меня эту гадость!» А взяла на руки, погладила и сказала:

- Какая красавица! Да и чистюля неимоверная! Скорее всего, она была домашняя, но потерялась. Ну что, оставим ее? – обратилась она к сыну.

- Ага! Мне бы хотелось! Я даже имя для нее придумал – Дымка.

- Вот и хорошо! Приготовь ей постель и поставь на кухне чашки, а я организую ей туалет.

Только этого мне не хватало! Организуют мне туалет! Я вспомнила, как когда-то давно, когда у меня была кошка, я учила ее к вышеуказанному заведению. Мне совершенно не улыбалось, чтоб меня тыкали носом в какую-нибудь чашку, поэтому я стала действовать сама. Быстро подойдя к двери, которая напоминала дверь в ванну или в туалет, я остановилась, и начала громко мяукать, привлекая к себе внимание.

- Мам, смотри-ка, она, кажется, просится в туалет! – Удивился мальчик, которого, как мне стало известно, звали Женя.

- Давай откроем ей дверь и посмотрим, что будет. – Предложила женщина. С этими словами она открыла мне дверь, за которой и оказалось нужное мне заведение. Я с уверенностью запрыгнула на белоснежный унитаз и, сгорая от стыда, сделала все свои дела. После чего нажала имеющуюся на бачке кнопку и, услышав шум льющейся воды, спрыгнула вниз.

- Ах ты, умница! – запричитала мама Жени. – Точно, она была домашняя! Жалко будет, если мы однажды увидим объявление от ее хозяев! Я уже к ней привыкла и совсем не хочется расставаться. Ладно, не будем говорить о грустном! Иди, Женя, покажи Дымке квартиру и ее постельку, а я пойду к соседке за Вискасом.

Вискас! Какой ужас! Хотя я и стала кошкой, мои вкусы совершенно не изменились. Есть эту кошачью еду совершенно не хотелось.

- Ладно, что-нибудь придумаю. – Успокоила я себя и отправилась за Женей осматривать квартиру, которая, кстати сказать, имела весьма внушительные размеры. Видимо, она была переделана из двух находящихся рядом квартир. Всего было шесть комнат: спальня родителей, комната мальчика, гостиная, кабинет отца, тренажерный зал и что-то вроде маленькой оранжереи. Все комнаты были обставлены очень изысканно. Несомненно, здесь потрудился весьма талантливый дизайнер. Моя корзинка стояла рядом с кроватью Жени. Лида (мама Жени) уже успела положить в корзинку мягкую подушечку, которую застелила белоснежной простынкой.

- Вот! Здесь ты будешь спать. Можешь ходить по всей квартире, только сама понимаешь – обои и мебель драть нельзя. В маминой оранжерее цветы не объедать и землю из горшков не выбрасывать, а так можно все!

В это время вернулась Лида с пакетиком Вискаса.

- Смотри, Дымка, какую я тебе вкуснятину принесла! – сказала она, помахав кошачьей едой от одного вида которой меня замутило.

- Неужели придется, есть эту гадость? Нет! Ни за что! Как же сказать, что это я не ем? – размышляла я по дороге на кухню. В огромной светлой кухне, все стены которой завоевал ярко-зеленый вьюнок, на полу стояло несколько стеклянных чашек, явно предназначенных для меня. Лида отрезала край от пакетика с Вискасом и вывалила кашицеобразное содержимое в одну из тарелок. Я подошла, понюхала на всякий случай – не вдохновило. И тут я вспомнила, как моя кошка показывала мне, что эту еду, она есть отказывается. Я повернулась к тарелке хвостом и начала активно загребать лапкой свой обед.

- Мам, кажется, ей не понравилось!

- Странно, а у соседки кошка от него просто без ума! Валя говорит, что у нее кошка так и вертится около шкафа, где у нее пакетики хранятся. Хотя, с другой стороны такая умная кошка, как у нас, вполне может понять, что это не столь уж полезно, как вещает реклама.

- Чем же мы ее будем кормить? – озабоченно спросил Женя.

- А мы у нее спросим. – Ответила Лида и обратилась ко мне. – Ну, что же Дымка, ты тогда предпочитаешь.

- Замечательно! Все-таки, даже не умея говорить, с умными людьми всегда можно найти общий язык, - удовлетворенно подумала я и уверено направилась к холодильнику.

- Мяу! – заявила я. – Что означало: открывайте!

- Мам, она просит открыть холодильник!! – удивился мальчик.

- Умная, кисонька! – умилилась Лида, открывая мне нижнюю камеру, забитую продуктами.

Я быстренько пробежалась глазами по полкам и остановила свой выбор на поджаристых котлетах, оставшихся, видимо после обеда, открытой банке кукурузы и пирожном с белковым кремом. Потом я минут пять объясняла, что я именно хочу получить на обед. В конце концов, меня поняли, и я с наслаждением съела выбранную мной пищу.

- Ну, что ж, так даже проще. Она ест то же, что и мы. Не нужно специально готовить или покупать.- Удовлетворенно сказала Лида. – А теперь, дай нашей барышне отдохнуть, она, небось, с ног валиться от усталости. Иди, положи ее в корзинку, пусть выспится.

Женя взял меня на руки и, принеся в свою комнату, бережно положил в корзинку. Подушка была необычайно мягка, а простыня пахла весенней свежестью. Я удобно свернулась калачиком, закрыла нос своим пушистым хвостом, который почему-то пах карамелью и улетела на крыльях сна в неведомую страну, в которой я была счастлива с Григорием…

- Смотри, она красивая, правда, пап? - услышала я сквозь сон Женин голос.

- Да, сынок, но даже не в красоте дело. Если она и в правду такая умная, как ты сказал, то это просто находка, а не кошка! Нам необычайно повезло!

Я открыла глаза и увидела склонившегося над моей корзинкой мужчину лет сорока – полного, розовощекого с белокурыми волосами, которые смешно завивались на концах.

- Ага! Это Женин папа. – Поняла я.- Очень мил. Явно не вредный, понимающий юмор субъект. Пожалуй, Жене необычайно повезло с родителями.

- Проснулась! – обрадовался папа, увидев, что я открыла глаза, будем знакомы. – Я – Виктор Степанович, а ты – Дымка. – С этими словами он протянул мне руку. Я вложила свою лапку в его небольшую мягкую руку, и он ее слегка сжал.

- Потрясающая кошка! – восхитился он. – Может, она сбежала из цирка? Тогда можно объяснить, почему она такая ученая.

- Пап, нам придется ее отдать? – расстроено спросил Женя.

- Если увидим где-нибудь объявление о том, что ее кто-нибудь ищет, то конечно, ничего не поделаешь, а так пусть живет у нас.

Женя явно расстроился.

- Глупенький, - подумала я. – Никто не будет искать кошку Дымку. Если и будут, то только некую Эллину Владимировну и то, пожалуй, не скоро…

Так я и стала, хоть и ненадолго, членом семьи Фиркиных…

Динь, динь, динь, дззззз… Ужасно! Что это? Будильник? Но я не пользуюсь им с тех пор, как покинул мрачные стены Уральского государственного склепа, то есть университета. Не знаю уж, почему такое название пришло мне в голову, но как только на первом курсе я увидел здание, в котором мне придется провести ближайшие пять лет, так сразу возникло название «Уральский государственный склеп». Так я и называл свое место учебы до момента получения красного диплома. И родители совсем не удивлялись, когда рано утром, я швырял будильник на пол и стонал:

- О, Боже! Опять в склеп! Скоро я стану ученой мумией!

К моему огромному счастью – не стал. В свои тридцать четыре я выглядел весьма неплохо – спортивное телосложение, ни одной жировой молекулы, сплошь – мускульные волокна.

Дззз… - опять! Телефон? Нет. У меня весьма мелодичный звонок, а тут просто какая-то бор машина. Что же это? Вспомнил! Дверной звонок! Вот напасть! Ко мне так редко ходят, что я даже забыл его звучание. Кого это принесло в такую рань? Еще и семи часов, наверное, нет. Я медленно сполз на пол и на ощупь поплелся к двери, безуспешно стараясь разлепить веки, которые свинцовыми жалюзи намертво закрывали глаза, не пропуская ни кванта света. Добравшись до двери, я даже не спросил, кто там, свято веруя, что бандиты ходят или по ночам, или днем, но никак ни утром, когда во всех квартирах народу, как муравьев в муравейнике. Тем более бандиты так оглушительно не звонят. Распахнув настежь дверь, я выглянул в коридор и сквозь узенькие щелки глаз, которые я с неимоверным трудом смог разлепить, увидел сначала нечто напоминающее грязно-цветастый тюрбан и грязно-седые волосы, намотанные на бигуди. Потом пред моими, еще не совсем проснувшимися очами, предстал серый фланелевый халат, поверх которого красовался малиновый клеенчатый фартук. Из под халата выглядывали синие спортивные штаны, а на ногах – сильно потертые тапки, которые уже не первый год просились на помойку. Из этого одеяния, которое довершалось очками с невероятно толстыми линзами на меня взирала старушенция лет семидесяти. В руках у нее была большая грязная кастрюля.

Я не нашелся, что сказать и лишь недоуменно уставился на нежданную гостью. Она начала первая:

- Здрасте! Я Ваша суседка снизу. Не взгляните, у меня суп не прокис? – спросила она и сунула мне под нос свою кастрюлю, в которой на дне, к моему удивлению, плескался вполне приличный суп.

- Ага! Соседка снизу! Наверное, эта та старуха, помешанная на здоровье и постоянно донимающая соседей разными бредовыми просьбами. Одни более вежливые, я слышал, уже не открывали ей дверь, а другие – откровенно посылали за «тридевять земель». Надо же уже сюда добралась! – подумал я про себя, а вслух – Да нет, вовсе не прокис, очень аппетитно пахнет.

- Значит, не прокис! – просияла соседка. – А я все, думаю, прокис или нет, думаю, дай-ка кого-нибудь спрошу.

- Все в порядке, можете спокойно есть. – Успокоил я старушенцию, намереваясь уже захлопнуть дверь, но не тут-то было.

- Знаете, что-то у меня нынче еще зуб побаливает, взгляните-ка уж не дыра ли там, вдруг, как там его, кариус! – обратилась она ко мне и, недолго думая, широко распахнула рот. Меня обдало невероятным зловонием. Перед глазами на мгновение пошли желтые и зеленые пятна. Отшатнувшись от источника смрада и немного придя в себя, я пролепетал:

- Дыры, я не заметил, но на всякий случай, покажитесь к стоматологу, с зубами лучше не шутить.

- К зубодеру пойти говорите? Терпеть их не могу, да, видно ничего не поделаешь, придется идти…

Стоматологов я тоже люто ненавидел, и поэтому мне стало даже немного жаль надоедливую соседку. Выдавив из себя улыбку, больше похожую на гримасу, я попытался ее утешить:

- Сейчас у них новые технологии, сделают укольчик, Вы ничего и не почувствуете!

- Да… Надо бы сходить… Кстати, об укольчиках! – встрепенулась бабуся. На днях мне поставили тут один, а у меня из-за него, кажись, чирей вылез. Не посмотрите?

- Нет-нет! Мне нужно срочно идти! – Пискнул я от испуга и захлопнул перед носом старушенции дверь.

Запрятав радиозвонок в шапку, а головной убор на самую верхнюю полку шкафа, я поплелся в ванную комнату. Голова раскалывалась на части от невыносимой боли, зарождающейся где-то в глубине каждой из пяти миллиардов нервных клеток, а затем сливаясь в мощный единый шквал, обрушивающийся на меня миллионами невидимых иголок.

- Наверное, так и выглядит похмелье, - подумал я, ни разу за все свои годы не испытавший оного. - А все из-за вчерашнего дня! Целый день без Эллины! Она, бедняжка, упала в обморок, от усталости и ее пришлось отпустить. Давно уже пора отправить ее в отпуск. Она, как пришла полтора года назад, так и работает, практически без выходных, иногда даже в воскресенье приходит. Но не могу я отпустить Эллину, не могу и все! Целый месяц не видеть ее очаровательной, доброй улыбки, таких милых зеленых глаз, которые манят за собой куда-то далеко-далеко… Туда, где небо безоблачно, а солнце ярко светит! Туда, где не бывает туч, а если и пройдет дождь, то сразу же появится сияющая радуга!

-Эх, что-то меня на романтику потянуло… Да как не потянет, если ты влюблен, как мальчишка, хотя я вроде бы и вышел давно из этого возраста. Ладно, если бы я был каким-нибудь музыкантом или поэтом, им еще можно, а мне-то солидному человеку! Просто непростительно. – Печально думал я, отчаянно плеская в лицо ледяную воду.

Влюблен! Как сейчас помню нашу первую встречу. В тот день дождь с самого утра лил как из ведра. Хотя скорее, как из пожарного гидранта. Небесная вода, совместными усилиями с ветром развлекались, сбивая прохожих с ног, обдавая несчастных представителей вида Homo sapiens брызгами грязи, вырывая и выворачивая наизнанку зонтики. Злость поселилась во мне, как только я спустил ногу с кровати. В пятку немедленно воткнулась неизвестно как сюда попавшая канцелярская кнопка. Я с диким воплем повалился обратно в кровать, на чем свет, ругая Кирюшу (своего пятилетнего племянника), поскольку подозревал, что это его маленьких ручонок дело. Ничтожный металл просверлил в моей пятке приличную дырку и будь я Ахиллесом, непременно бы отдал душу тому, кто безраздельно царствует где-то посреди серебристых облаков. Но, к моему счастью, я не был прославленным греческим героем, поэтому залив рану йодом, а потом, залепив пластырем, прихрамывая, отправился на работу.

По дороге ждала другая неприятность. На тойоте я въехал в огромную лужу, коварно скрывающую собой яму, из которой машина, напрягая все свои лошадиные силы, не могла выбраться. Пришлось выбираться под ледяные струи прямо по щиколотку в грязно-желтую жижу, останавливать первый попавшийся грузовичок, а в довершении всего еще возиться с прицепкой. В конце концов, когда я, наконец, выбрался на ровный асфальт, на мне не было ни клочка сухой, чистой одежды. Возвращаться домой не хотелось, поэтому в офисе я предстал в далеко не приглядном виде. Единственное, что радовало, так это то, что в шкафу я обнаружил старый спортивный костюм. Он хоть и был не первой свежести, зато сухой. Только я успел переодеться и удобно устроиться в кресло, мечтая спокойно выпить чашечку кофе, приготовленную собственными руками. Секретарша недавно уволилась но тут в дверь весьма настойчиво постучали.

- Вот проклятье! Не дадут ни минуты покоя! – Выругался я про себя, а вслух сказал:

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилось чудесное видение – женщина в небесно-голубом костюме, изящно подчеркивающем ее тонкую талию, женственные, округлые бедра и высокую грудь. Темно-каштановые волосы аккуратно собраны в тяжелый узел на затылке. В руке – темно-синий зонтик-трость, с которого ручейком стекает вода. Несмотря на ужасающий хаос на улице она спокойна, на лице милая, застенчивая улыбка, и что самое странное ни на одежде, ни на элегантных туфельках, на высоченных шпильках не было ни капли, нет, я даже уверен ни молекулы грязи.

- Могу я войти, Вы свободны? – спросила незнакомка мелодичным голосом.

- Да, да, проходите, присаживайтесь! – на одном дыхании пролепетал я.

Незнакомка неторопливо прошла через комнату, села на стул, расположенный сбоку от моего стола, поставила свой зонтик рядом, посмотрела на меня огромными темно-зелеными, цвета свежей хвои глазами и сказала:

- В отделе кадров мне сказали, что Вам требуется секретарь, и направили к Вам Григорий Александрович.

Я вздрогнул, когда она назвала меня по имени, но потом понял, что мое имя ей сообщили все в том же отделе кадров.

- Да, мне срочно нужен секретарь, без него я просто как без рук. Думаю, что Вы мне идеально подходите…- Затараторил я, боясь, что незнакомка сейчас же растворится в воздухе.

- Должна Вас предупредить, что, к сожалению, у меня нет опыта работы в этой должности. Я восемь лет проработала в НИИ научным сотрудником.

- Ничего страшного! – поспешно заверил я. – Опыт Вы быстро приобретете. Наша фирма будет очень горда тем, что ее секретарь – научный сотрудник.

Когда Вы можете приступить к работе?

- Думаю, с завтрашнего дня.

- Отлично, а сейчас идите в отдел кадров, оформляйтесь.

Незнакомка легко встала, забрала свой зонтик и легкой походкой направилась к двери. Я зачарованно смотрел ей вслед. Лишь когда она уже взялась за дверную ручку, и до меня донесся ее звонкий, как колокольчик голос: «До свиданья!», я очнулся:

- До свиданья. Простите, как же Вас зовут?

- Эллина… Эллина Владимировна… - ответила она и скрылась за тяжелой дубовой дверью, которой я еще недавно так гордился, а теперь бы предпочел, чтобы на ее месте было бы простенькое стекло или вообще ничего, тогда бы я смог любоваться прекрасной Эллиной еще несколько мгновений…

С тех пор я вижу ее каждый день, за исключением ненавистных выходных. Наше общение сугубо деловое, мы ни разу не заговорили о чем-то кроме работы, ни разу не сходили вместе пообедать в кафе, ни разу не проводил я ее до остановки, хотя порой так хотелось ей предложить прогуляться по улицам, посмотреть зимой на закат… Но это невозможно, потому что у нее есть МУЖ… И что самое ужасное, она его, кажется, любит. Пару раз я видел, как к ней клеился наш красавчик из юридического отдела – Юрка. Перед ним еще никто не устоял, а Эллина вежливо, но твердо пресекла всякие поползновения с его стороны, заявив, что любит мужа. Ох, уж этот муж! Сколько раз я мечтал, что он объесться груш, арбузов или еще чего-нибудь там. Знаю, что это плохо, но ведь счастья хочется всем! Только мне оно явно не светит, если уж даже Юрке не повезло, то мне, как говорится и нос совать нечего…

Вот так и проходила жизнь, утекая в никуда. Я медленно старел, оставаясь старым холостяком. А тут еще маменька пристала – женись, да женись. Видите ли, все детки у нее пристроены. Я только один не пристроен.

Вот и вчера замучила до мигрени. Прихожу домой весь разбитый, уставший, без Эллинки – все из рук валится. Только завалился на диван, сотовый зазвенел.

- Гришенька! Встречай гостей! Мы пришли. Около двери стоим. – Приторно-сладкий голосок мамаши.

- Ага! Уже иду! – проворчал я в трубку и поплелся к двери.

Открыв двери, я увидел двух особ женского пола, одна из которых была моя мамаша, а другая - крашеная блондинка лет двадцати, с небольшим хвостиком.

- Гришуня! – восторженно воскликнула мамаша и перепачкала мне щеки ярко-красной помадой. – Сегодня меня проведать зашла

Клавочка – дочка моей подружки – никогда не забывает, всегда найдет минутку забежать, а я к тебе как раз собиралась. Ну, думаю, пойдем вместе навестим Гришеньку, составим ему вечером компанию. – Тараторила маменька, пока я помогал дамам снять плащи и повесить их на вешалку.

- Так ты знаком с Клавочкой? – пропела мама.

- К сожалению, не довелось, - без всякого сожаления ответил я.

- Клавочка. Мой сын Гриша. – Официально произнесла мамочка. – Теперь вы знакомы. Мы с Клавой пока пойдем в гостиную, а ты приготовь нам, пожалуйста, чай. – Мама пропустила блондинку вперед, а сама схватила меня за шиворот, подтянула мое ухо поближе к своему рту и зловеще, как гремучая змея, зашипела:

- Иди, переоденься, бесстыдник!

Я, весь, дрожа от гнева, пошел в свою комнату. Мало того, что мамаша притащила в дом очередную невесту, так я еще должен встречать ее чуть ли не во фраке. И чем ей только не понравилась моя футболка и старые, но очень удобные джинсы. Нет, так нельзя! Сколько раз я ей уже говорил, что сам буду заниматься выбором своей второй половины, нет ведь, все не угомониться! Я отобью у нее охоту совать нос не в свои дела! Если не чего делать, так пусть сидит с внуками, которых у нее и так уже трое (от старших брата и сестры), или едет путешествовать. Я готов купить ей путевку даже в Антарктиду! – распалялся я еще больше.

- Она хочет, чтобы я переоделся? Отлично! Сейчас я переоденусь! – проворчал я, распахивая шкаф. Из его недр я вытащил красные шаровары, в которых когда-то давно ходил на маскарад, зеленую рубашку и старую соломенную шляпу, оставшуюся тоже от какого-то увеселительного мероприятия. Нацепив, на себя сей странный наряд, я прошел на кухню, заварил чай, поставил на поднос заварной чайник, три чашки, блюдце с печеньем и отправился к гостьям.

Увидев меня на пороге комнаты, мамочка сначала громко хрюкнула, потом ее лицо исказила гримаса, и я думал, что сейчас она разразиться потоком брани, но я недооценил ее выдержку. Нервно дернув головой, она расплылась в улыбке:

- А вот и Гришенька. Садись, дорогой.

Я поставил поднос на маленький столик, подтянул к нему кресло, со всего размаху плюхнулся в него, а потом еще минуту подпрыгивал на мягких подушках под уничтожающим взглядом мамаши. От души напрыгавшись, я широко улыбнулся Клаве, вернее сказать оскалился, махнул рукой в сторону стола и развязно сказал:

- Угощайтесь, дамочки!

Клавочка смотрела на меня, широко распахнув голубые глазки и приоткрыв красненький, как вишенка ротик. Потом она, видимо, оправилась от удивления и сказала, обращаясь, скорее всего, ко мне:

- Сегодня очень х-хорошая погода.

- Отвратительная. – Отрезал я. – Желательно снег с дождем.

Не ожидая такого ответа, она заморгала глазами и замолчала, не зная, что еще сказать. Мама, казалось, сейчас лопнет, от распирающего ее гнева. Я шутливо схватил диванную подушку, прикрылся ею, а потом игриво спросил:

- Может, сыграем в подушечный бой? Так уж и быть, я играю за двоих…

Это была последняя капля. Клава посмотрела на часы и залепетала:

- Ой, мне пора идти… Мне нужно еще э… В… К массажисту.- Довольно уверенно закончила она и решительно встала.

- Как жаль, - фальшиво произнес я, откидывая обратно подушку.- Заглядывайте как-нибудь еще, сыграем в подушечные бои или в чехарду.

- Да, может быть, в другой раз. – Сказала Клавочка и направилась к выходу. Я пошел за ней. Помог надеть ей плащ, открыл дверь и со стуком захлопнул. Вернувшись в комнату, я застал маменьку, которая от злости носилась из угла в угол. Когда я вошел, она проворно подбежала ко мне, и больно ущипнула за ухо, а потом неприятно визгливым голосом заверещала громче, чем пожарная сирена:

- Гадкий мальчишка! Ты специально меня изводишь? – и не подождав ответа продолжила.. .– Тебе скоро тридцать пять, а ты еще все не женат! Чего ты ждешь? Если сам не можешь найти приличной девушки, доверился бы маме! Сколько прекрасных девушек я к тебе приводила познакомиться! И что? Один результат! А сегодня я чуть со стыда не сгорела! Что это был за балаган? Зачем ты из себя дурачка корчишь, мерзавец! – воскликнула мамочка, схватила лежащий на столике журнал и начала меня пребольно колотить по спине.

- Мам, ты решила меня убить? – смеясь, спросил я, закрывая от ударов лицо. – А после сегодняшнего балагана у тебя не будет ни охоты, ни возможности водить ко мне жаждущих знакомства девиц. Теперь все будут думать, что ты хочешь пристроить сына-полудурка. – Хихикнул я, хотя мне было не до смеха. Мамочка смертельно обиделась и отправилась восвояси. Я, наконец-то улегся на диван, чувствуя нарастающую головную боль. Мне было до ужаса жалко мамочку, которая, несомненно, хотела мне только добра, но я не мог представить, как ей объяснить, что я безнадежно влюблен в замужнюю женщину и кроме нее мне никто не нужен.

- Так, наверное, и останусь навсегда холостяком. – Грустно подумал я, завернулся в теплый мохнатый плед и погрузился в беспокойный, тревожный сон. А сегодня проснулся с ужасной головной болью.

В ванне я включил холодную воду, разделся и залез под душ. Тело словно бы обожгло, но зато боль отступила, забилась куда-то в дальний уголок и почти исчезла. Довольный я быстренько позавтракал горячим чаем со слоеными пирожками и помчался на работу в надежде поскорее встретиться с Эллиной.

К моему удивлению, когда я пришел в пятнадцать минут десятого, в приемной ее не было. Не видно было даже следов ее пребывания. Странно, подумал я. Может быть, пробка, или трамваи где-нибудь стоят, она ведь, кажется, на них ездит. Ничего, скоро приедет, успокоил я себя и отправился в кабинет разбирать накопившиеся бумаги. Но работа никак не продвигалась. Мне совершенно не удавалось сосредоточиться. Названия договоров, контрактов, писем расплывались, смысл убегал, словно юркая змейка среди камней, а где-то в сердце кто-то тихонько зудел:

- С Эллиной беда, беда, беда…

- Нет, так просто не возможно работать! – взорвался я и бросил толстенную папку в угол. Та, похожая на большую черную ворону пролетела через кабинет и, врезавшись в стену, свалилась на пол, распластав черные створки-крылья.

Я взглянул на часы – мерзкие стрелки стояли на отметке – двенадцать дня. А вдруг, она пришла? Может, я не заметил? Стремительно выскочив из-за стола, я выглянул в приемную: так же пусто и сиротливо. Я не вытерпел, зашел в соседнюю комнату:

- Эллину Владимировну никто сегодня не видел, она не вышла на работу.

- Наверное, проспала, - раздался ехидный голос. Я, даже не удосужившись взглянуть на его обладателя, ушел, хлопнув дверью. (Как бы это у меня не вошло в привычку).

- Что же делать? Наверное, она заболела. Вчера даже в обморок упала. Я – глупец, идиот! Нужно было самому довезти ее до дома, а еще лучше к врачу. Что же делать? – лихорадочно размышлял я, бегая вокруг своего стола. – Надо ей позвонить! – придумал я, по памяти впервые набирая ее номер телефона. Сколько раз я хотел это сделать, сколько раз по вечерам я набирал первые шесть цифр, не решался набрать последнюю! Теперь же я набрал ее номер весьма уверенно – был повод. В трубке потянулись длинные гудки: один, второй, третий, четвертый… По правилам этикета нужно ждать не более пяти гудков. Пятый… К черту этикет! Десятый…Тринадцатый… Надежда тает, как снег на ярком весеннем солнце. Медленно кладу трубку. На сердце – камень, вернее его поместили в тесную гранитную камеру и сжимают со всех сторон.

- Спокойствие, только спокойствие. – Пришла мне в голову мысль. – Кто это говорил? Достоевский? Горький? Нет!.. Совсем крыша уезжает. Это же Карлсон! – Воспоминание о Карлсоне меня немножко взбодрило. Сердце стало биться ровнее, дыхание тоже восстановилось. Нужно не паниковать, а действовать. Сначала, пожалуй, съездить к ней домой. Отлично!

- Василий! Сегодня меня не будет! – крикнул я своему заместителю и улетел, ничего не объяснив.

Дом, где жила Эллина я тоже видел, наверное, сто, а может и больше раз. Часто по вечерам я подъезжал к ее подъезду, вставал где-нибудь подальше, чтобы она меня не заметила (хотя и ездил в другой машине, а не в той, в которой езжу обычно на работу) и долго-долго смотрел на ее окна. (Однажды я увидел, как она вышла на балкон). Иногда вечером, она выходила в магазин, или гулять с мужем, и я, увидев ее еще раз, уезжал домой. Сегодня у меня есть право туда подняться. Так, внизу домофон. Набираю: квартира двадцать пять. Гудков нет. Значит, трубку они не провели. Ну, что ж, подожду кого-нибудь. К счастью, ждать, долго не пришлось. Минуты через три из двери выкатился толстенький мальчик с огромным догом. Я, осторожно обошел псину, и взлетел на нужный этаж, не дожидаясь лифта. Вот она заветная квартира – двадцать пять! Нажимаю звонок – тишина… Потом где-то в глубине – шуршание, шлепанье, сердитый, ворчливый голос:

- И кто там прется?

Испуганный, женский:

- Ой, а вдруг она?

- Не может быть, красавица. Она, небось, в командировку, какую укатила, вчера ведь ее так и не было. А вообще, накинь что-нибудь на себя, если что ты моя троюродная сестра из Владивостока. Эллинка дура – поверит.

Услышав этот разговор, который был слышан из-за двери так же хорошо, если бы я находился с ними в одной комнате, я позеленел.

- Мерзавец! Жена не была всю ночь дома, а он даже не волнуется! Даже не позвонил на работу! А любовницу притащил! Я идиот, думал, что они счастливы, не хотел портить семейную жизнь, стороной обходил свою любовь, а он вот как!

- Кто там? – подозрительно спросили из-за двери.

- Сантехник, у Вас кран течет. Соседи снизу вызвали. – Соврал я.

Дверь открылась. Передо мной стоял блондин среднего роста с ярким румянцем на щеках и намечающимся брюшком под синей пижамой.

- Вы Сергей? – строго спросил я. (Так звали мужа Эллины).

- Да. А Вы все-таки кто? – спросил он, подозрительно оглядывая белоснежную рубашку и темно-синий, отглаженный костюм.

- Сантехник, - еще раз повторил я и двинул Эллининому муженьку в челюсть. – Вычищаю подлость. – Процедил сквозь зубы я, валяющемуся на коврике перед дверью мужчине и ушел прочь.

Остаток дня я обзванивал ее друзей, которых смог найти, ее родителей, проживающих в Волгограде. Правда, я не стал их раньше времени пугать и сказал, что я Эллинин давний знакомый из Москвы собираюсь быть проездом в Волгограде, может Эллина в ближайшее время навестит родителей? Нет, они сказали, что раньше следующего года она к ним не собиралась. Потом звонил по всем больницам. И напоследок, с замирающим сердцем – по моргам. Эллины нигде не было. Она, как сквозь землю провалилась. Около десяти вечера я отправился в милицию, но там сказали ждать трое суток. Тогда на следующий день я пошел в одну из местных газетенок и дал объявление о пропаже мой любимой. Больше делать было нечего. Оставалось только какое-то время ждать, а потом приниматься снова за поиски.

Что же с ней могло случиться? Она могла потерять сознание на улице, но тогда бы ее отвезли бы в больницу. Может, она потеряла память и сейчас где-нибудь ходит. Приходили и совсем бредовые идеи, как похищение инопланетянами. В общем, пока исчезновение Эллины было полнейшей загадкой, но я твердо решил ее найти, потому что теперь у меня появилась надежда на счастье…

Утро в семье Фиркиных начиналось с совместного завтрака. Все семейство, в том числе и я, собиралось на кухне ровно в семь часов утра. Завтрак занимал минут двадцать, а потом глава семейства отправлялся на работу (насколько я поняла, он был не то нотариусом, не то адвокатом), Лида шла в свою оранжерею, в которой разводила цветы и сдавала их в цветочный магазинчик, а мы с Женей бежали в школу. Обычно я провожала его до дверей, а потом шла обратно, но один раз я побывала с ним на уроках.

Однажды Женя вечером зачитался книжкой о космосе и с ужасом понял, что совсем не подготовился к завтрашнему тесту по биологии. С утра он был хмурый, предчувствуя двойку. Пара была для него катастрофой. Еще бы! Ведь он был круглым отличником! В это утро я не убежала, как обычно, от дверей школы домой, а уверенно пошла за ним.

- Дымка! Ты со мной? Хочешь посмотреть на мой позор? Ну что ж, пошли! – грустно сказал он.

Как назло? первым и была эта биология. Поскольку человек в классе было всего пятнадцать, то каждый ученик занял индивидуальную парту. Учительница скорее похожая на жандарма в юбке, чем на носительницу просвещения. Как ни странно, но она лишь сурово поглядела на меня сквозь толстые линзы очков и неприязненно спросила у Жени:

- А это еще что такое? – будто бы я была ни обыкновенной кошкой, а каким-то неизвестным науке внеземным существом.

- Это Дымка – моя кошка. Можно она посидит со мной на уроке. Дымка никуда не уйдет с моей парты и никому не будет мешать.

- Хорошо. Только если это животное хоть мяукнет – сразу за дверь, а теперь начнем наш урок с проверочной работы. - С этими словами она раздала каждому ученику листок с заданиями. Поскольку Женя сидел один, то он мог рассчитывать только на себя, ну и на меня, конечно, только он этого, пока еще не знал. Тема работы: «Строение растительной и животной клетки» - прочитала я, а дальше – задание: Какие утверждения верны и ниже кратких предложений. На своем листочке нужно было поставить номер вопроса и рядом написать верно, или неверно. На восемь из двенадцати вопросов Женя ответил верно, даже не задумываясь, а вот четыре у него вызвали явное затруднение.

Тогда я осторожно ткнула лапкой в вопрос номер три: в рибосомах образуются сложные углеводы и смотря Жене прямо в глаза покачала головой из стороны в сторону, давая понять ему, что это утверждение неверно. Благо во времена моего обучения в университете у нас было достаточно много предметов по биологии.

- Дымка! Ты хочешь сказать, что здесь нужно писать: неверно? – зашептал он. – Я согласно покивала головой – мол, да, я так считаю.

- Эх, была, не была, - прошептал мальчик и поставил около вопроса номер три – неверно. А что в остальных? – спросил он меня. Я таким же образом подсказала ему ответы на остальные вопросы. Через пятнадцать минут учительница собрала все работы и объявила:

- Сейчас читайте параграф в учебнике и отвечайте на вопросы после параграфа, а я пока проверю ваши работы. Если будете вести себя хорошо – оценки в конце урока. – С этими словами она села за стол и углубилась в проверку.

По моим представлениям в классе должен был непременно подняться шум и гам до потолка, но мои ожидания не оправдались. Школьники сидели смирно и выполняли задания. Никто не вертелся, ни говорил, не тыкал сидящего впереди ручкой в спину, не кидался комками бумаги, в общем, ни делал ничего такого, что обычно делают ученики в обычном классе, как только учитель на что-нибудь отвлечется.

- Какой странный класс! Даже не интересно! – подумала я и от скуки начала читать вместе с Женей учебник. За пять минут до окончания урока учительница задала домашнее задание и сказала:

- Работы написали вы плохо. Критерий оценки я вам уже говорила: одни ошибка – это пятерка, две – четверка, три – тройка и четыре ошибки и больше – двойка. Женя заметно побледнел и стиснул руки в кулаки – он всегда переживал из-за оценок.

- Пятерок всего две: у Кащухиной Кати – у нее одна ошибка и у Фиркина Жени – ни одной! Поздравляю вас, ребята, - обратилась она к Жене и Кате, остальные оценки, следующие, и она перечислила оценки у остальных учеников.

- Поразительно! Невероятно! – шептал Женя, запихивая учебник и тетрадь в портфель. Я просидела с ним еще пять уроков, а потом мы пошли домой. По дороге он вдруг обратился ко мне:

- Дымка! А, может, ты человек? Где-то я читал о переселении душ. Вдруг и с тобой это случилось?

Я поразилась его проницательности, посмотрела долго-долго в его добрые мальчишечьи глаза и побежала дальше, ведь я все равно не могла рассказать ему свою историю.

Дома Женя вечером рассказывал о случившемся папе:

- Нет, пап, ты только подумай! Дымка знает биологию! Да, что биологию! Уже удивительно то, что она умеет читать! Я думаю, что раньше она была человеком, а теперь, в новой жизни стала кошкой.

- Ну, с переселением душ, Женя, ты, конечно, хватил через край. На самом деле, у тебя хорошо развита интуиция, а так как ты еще и очень впечатлительный, то тебе и показалось, что правильный ответ тебе подсказала Дымка, хотя ответил ты, естественно, сам. Но, послушай, интуиция это дело хорошее, только на нее одну рассчитывать не стоит. Поэтому иди-ка, дружок, делай уроки.

- Не поверил, - вздохнул Женя и отправился в свою комнату. Сидя за столом, он задумчиво глядел в окно, а потом сказал:

- Наверное, и в правду показалось. Пожалуй, нужно поменьше читать детской фантастики. А сейчас займусь математикой, а то завтра контрольная работа. Ох, как же надоели эти контрольные, хуже горькой редьки!

Дни шли за днями, неделя за неделей. Прошел месяц, как я поселилась у Фиркиных. Часто по вечерам свернувшись клубком в своей корзинке, я размышляла над своим положением.

- Что делать? – вставал передо мной во всей красе вопрос, который еще в девятнадцатом веке задавал Чернышевский. Остаться жить в этой семье? А сколько жить? Как обычной кошке? Максимум лет пятнадцать? Или все-таки, хоть я и в кошачьей шкуре, мне отмерена человеческая жизнь? Если мне сейчас тридцать, то это еще лет двадцать- тридцать, а то и сорок? Если так, то у меня есть шанс попасть в книгу рекордов Гиннеса, как самая живучая (хм, или долгоживущая, так вероятно правильнее) кошка на свете. Но все время быть кошкой? Изо дня в день делать кошачьи обязанности: есть из мисочки и мурлыкать у хозяев на коленях? Нет, это ужасно, даже у таких замечательных людей, как Фиркины.

- Но что же мне делать? Что? – мучил меня вопрос, но ответ никак не приходил ко мне. Так продолжилось, как я уже говорила целый месяц. А потом, однажды вечером, когда я сидела на подоконнике в гостиной, осторожно помахивая хвостом, стараясь не сбить маленькие, колючие кактусики, в изобилии стоявшие вокруг (цветы, естественно по инициативе Лиды, расползлись по всем подоконникам, полочкам и шкафам в доме) решение пришло само собой. Смотря, как мелкий, скучный дождик шелестит в желто-бурой облетающей листве и оставляет мокрые дорожки на стеклах, мне пришло в голову:

- Для начала нужно отсюда уйти. Конечно, здесь неплохо, даже можно сказать хорошо, но, не двигаясь с места, никуда не придешь, ничего не добьешься. Когда убегу, нужно будет попробовать найти ту старушку. Скорее всего, только она может мне помочь.

Итак, план созрел. Мне было грустно расставаться с людьми, которые меня искренне любили. Но они любили кошку, домашнее животное, а я была человеком, хоть и в шкуре животного. Я должна была вернуть свой облик и возможно, повоевать за свое счастье. Теперь-то я знала, что свободна, что могу потребовать развод, а потом…Не буду пока думать о будущем, пусть оно мерцает огнями счастья из-за тумана неопределенности. Главное сейчас, стать самой собой.

Нужно было найти подходящее время для побега. В настоящее время

Я почти не оставалась одна. У Жени начались осенние каникулы, и он все время был со мной. На третий день после появления плана мне повезло. Было воскресенье и по окончании завтрака все семейство решило отправиться в кинотеатр. Женя хотел, было взять меня с собой, но папа резонно заметил, что в кино с кошками и собаками, да и вообще с любыми домашними животными не пускают. Женя грустно вздохнул и сказал:

- Но Дымка у нас такая умная, может, с ней пустят?

- Вряд ли, Женя. Ты так переживаешь, будто мы уезжаем на год в Африку, а не идем часа на три в кино. Давай быстро собирайся, а то опоздаем. Терпеть не могу смотреть фильмы не сначала.

- Хорошо пап. – Наконец, согласился мальчик и побежал в свою комнату одеваться.

Через десять минут все семейство стояло в прихожей. Я вышла их проводить, ведь сегодня я видела их в последний раз. Мне хотелось попрощаться с ними.

- Ну, Дымка, не скучай! – сказал глава семейства.

- До свиданья, Дымка! – прошептал Женя, на мгновение, прижав меня к груди. Неужели детское сердце почувствовало, что это наши последние секунды вместе?

- Женя! Идем! – позвала мама. И вот – дверь закрылась. Закрылась за людьми, которые стали дороги мне… Не знаю, плачут ли кошки, но у меня перед глазами все помутнело, расплылось и предметы стали подозрительно двоиться…

- Хватит! – приказала я себе, чувствуя, что могу разреветься не на шутку. – Пора действовать!

Выйти естественным образом, через входную дверь я не могла – замки были слишком высоко, да и не для кошачьих лапок. Оставалось искать другой выход. К счастью, мне разрешали ходить по всем комнатам. Я начала обход. Отлично! На кухне настежь открыта форточка – оттуда можно спрыгнуть на подоконник, а потом на узкий карниз, идущий вокруг дома, с которого уже можно было вылезти на балкончик в подъезде. Несомненно, это слишком рискованно, легко свалиться вниз, но другого выхода нет, надо рисковать. Ждать другого подходящего случая не хотелось. Почему-то казалось, что если я убегу именно сегодня, то у меня все получится – я стану вновь человеком.

Сидя на подоконнике, я уже приготовилась к прыжку на форточку, как услышала скрежет ключа в замке.

- Что это? Неужели они вернулись? Наверное, Женя что-нибудь забыл. – Подумала я. – Что ж придется побег чуть-чуть отложить.

Я спрыгнула с подоконника и побежала в прихожую. Сев у двери я стала ждать. Дверь еще не открылась, кто-то осторожно ковырял в замке.

- Что они там возятся? Замок заело что ли? – с раздражением подумала я и тут услышала тихий шепот за дверью:

- Они все только что уехали, сам видел. Слышал, что собираются в кинотеатр, значит, их не будет часа два-три. Успеем!

- Собака есть?

- Нет, давай не ковыряйся так долго. Соседка-старуха дома. Она хоть и глухая, но вдруг приспичит выйти.

- Легко сказать: не ковыряйся! Не фиговый тут замок стоит. С подобным я еще не сталкивался.

- Воры! – испуганно подумала я и почувствовала, как сердце начинает учащенно биться. – Надо что-то делать! Нельзя допустить, чтобы Фиркиных ограбили! Нужно что-то предпринять! Позвоню, пожалуй, я кому-нибудь из них! Телефоны были в трех комнатах. Я приподняла телефонные трубки так, чтобы на другом конце было слышно, что происходит в квартире, но в то же время было не сильно заметно, что они сняты. Было трудно, но я с этим справилась. Я наизусть помнила только Женин сотовый. И на одном из телефонов набрала его номер. Как только в трубке раздались длинные гудки, я услышала, что с дверью, вернее с замком было покончено. В прихожей раздались осторожные шаги.

Эх, приходилось надеяться, что если Фиркины заподозрят что-то неладное, то немедленно вызовут милицию, а не поедут домой сами. Ведь, во-первых, они могли не успеть, а во-вторых, если успеют, то это могло быть еще хуже: мало ли чем эти воры вооружены. Что-то нужно было незамедлительно предпринимать. Я бесшумно вскочила на шкаф в кабинете и притаилась за большим глиняным горшком с чем-то вроде фикуса. Я плохо разбираюсь в цветах, и дома они у меня долго не живут, так как я постоянно забываю их вовремя полить. В кабинет они заглянут наверняка – в одном из ящиков шкафа, на котором сидела я, была весьма крупная сумма денег. Воры, конечно, об этом, скорее всего не знали, но обшаривать шкаф, без сомнения, будут. Отлично, у меня есть несколько минут подумать, что предпринимать дальше. Вступать в открытый бой явно не стоило. Двое взрослых мужчин в любом случае справятся с кошкой. Конечно, если я их сильно поцарапаю, то их, может быть будет проще опознать, но они же тогда наверное заявят, что их лица попортила какая-нибудь другая полосатая тварь. Желательно, чтобы их застигли на месте преступления. В голову абсолютно ничего не шло. Через минуту в комнату прокрался один из воров – довольно толстый мужик лет сорока с лысиной, обрамленной рыжими завитушками.

- Ничего себе! – присвистнул он, обводя маленькими, заплывшими глазками кабинет. – Посмотрим, посмотрим. Он подошел к столу, порылся в нем, а потом направился к шкафу. Открыв нижний ящик, он поднял большой серебряный портсигар и увидел деньги.

- Чудеснень-… начал он, но не закончил, потому что глиняный горшок с фикусом приземлился ему прямо посреди лысины. Естественно, это произошло с моей помощью. Раздался звонкий стук, потом нечто напоминающее хрюканье и, наконец, глухой шлеп, словно на пол бросили мешок с мукой.

Я посмотрела вниз. Около шкафа с зажатыми купюрами в кулаке, как фонарный столб после столкновения с танком, лежал вор.

- Надеюсь, я его не убила, - с беспокойством подумала я, спрыгивая со шкафа вниз. Остановившись около распростертого тела, и услышала ровное, свистящее дыхание:

- Жив! – с облегчением подумала я. – Отлично! Один на некоторое время нейтрализован. Остался еще один враг.

Я осторожненько вышла из кабинета и прислушалась: шорох доносился из спальни. Заглянув туда, я увидела, что второй вор – довольно-таки щуплый субъект роется в ящике комода, где Лида хранила украшения. Побросав все в сумку, он быстро просмотрел оставшиеся ящики и вышел в коридор – я спряталась среди пальто на вешалке.

- Куда же он пойдет теперь? Только бы не в кабинет! – с отчаянием подумала я. – Потрясающе! В туалет! Неужели забравшись в чужую квартиру, он еще и отлить решил? Или думает, что хозяева прячут в сливном бачке слитки золота? Впрочем, неважно! Это мой шанс!

Я пулей вылетела из-за пальто, пролетела по коридору, на всем скаку толкнула дверь, а потом, изловчившись, повернула ручку. Хотя это и странно, но туалет и ванная у Фиркиных, закрывались на ключ снаружи.

- Эй, Борька! Что за шутки! Открывай! – пропищал из-за двери Щуплый.

- Естественно, Борька ему не ответил, ведь он, как старый тюфяк валялся в кабинете под шкафом.

Я свою работу сделала. На какое-то время это их задержит. Возможно, Фиркины успеют вернуться, ведь пока воры совершенно не опасны. Я выбежала в прихожую. Лезть через окно не было никакого смысла – входная дверь была только прикрыта. Я проскользнула в щелку, сбежала вниз по лестнице и подождала пока кто-нибудь выйдет из подъезда – до кнопки домофона мне было нипочем не дотянуться. Выбравшись на улицу, я притаилась под скамейкой, стоявшей около входа – нужно же было посмотреть, чем закончится дело. Где-то минут через пять, после того как я заняла свой наблюдательный пункт около подъезда, затормозили две машины: одна – джип семейства Фиркиных, а другая – милицейский УаЗИК.

- Это мы вас вызвали, - обратился Фиркин к одному из милиционеров. – Моему сыну кто-то позвонил с нашего домашнего телефона, хотя дома, когда мы уходили в кино, никого не было. Никто ничего в трубку не сказал, но в квартире были слышны какие-то голоса.

- Хорошо. Сейчас разберемся. Ждите нас здесь. – Сказал, видимо, главный из милиционеров и все трое стражей порядка зашли в дом. Несколько минут спустя они появились, ведя двух воров. Толстый ошалело вращал глазами и рукавом куртки протирал лысину. Наверное, чтобы привести его в чувство, на него вылили воды.

- Вы знаете этих граждан? – обратился милиционер к Фиркиным.

- Нет… Впервые вижу… - ответил глава семейства…

Дальше я слушать не стала и так ясно, что все закончилось благополучно. Больше мне здесь было делать нечего. Я осторожно, чтобы меня никто не заметил, выскользнула из под скамейки и побежала навстречу трудностям и своему счастью.

Первый пункт своего плана, а вернее единственный – сбежать от Фиркиных, я выполнила. Теперь осталось решить, что делать дальше. Я забежала в небольшой скверик и забралась на скамейку – так и не привыкла сидеть прямо на земле. Был ноябрь. Деревья почти голые, лишь отдельные багряно-бурые листья колышутся на ледяном ветру. Погода холодная, промозглая. Время от времени начинает моросить мелкий, противный дождичек. Небо серое, без единого просвета – сразу ясно скоро придет зима – выпадет снег, заскрипят морозы. Надолго. Как минимум до марта, а то глядишь и до апреля. Такая вот долгая зима на Урале. Ничего не поделаешь. Как же мне трудно придется! Без дома. Без тепла, без еды, с одной лишь надеждой. Хорошо, хоть она есть. Как – никак, а силы придает. Интересно, ищет ли меня хоть кто-нибудь? Или все уже давно забыли, что на свете существовала некая Эллина. Друзей у меня нет, лишь знакомые, с которыми изредка встречалась, муж, скорее всего и не подумает меня искать. Родители… Они так далеко, что спохватятся, наверное, еще не скоро… А на работе… На работе уже наверняка вышла на работу новая секретарша, а меня уволили за прогулы без уважительной причины и давно забыли. Все забыли… И Григорий тоже. Это было самое обидное, и глаза тотчас повлажнели. Деревья в скверике стали вытягиваться и изгибаться, принимать какие-то причудливые формы.

- Нет! Нельзя раскисать. – Второй раз за день приказала я себе, смахнув лапкой навернувшиеся на глаза слезы. Деревья сразу же приняли свой естественный вид. Так-то лучше!

А теперь надо думать, что делать. Ясно одно - человеческий вид мне может вернуть только старушка из городского дендрария, больше, пожалуй, никто. Следовательно, нужно найти старушку. Вопрос: как и где? Главное с чего-нибудь начать, а потом действовать по обстоятельствам. Так с чего же начать? Начну–ка я с городского дендрария. Там я встретилась с этой старушкой-колдуньей, может, и сейчас ее там найду? Вдруг мне повезет, и она там часто гуляет? Чтобы проверить эту догадку нужно целый день провести там. Что ж отлично! Сейчас около полудня. Можно отправиться прямо туда. Приняв это решение, я соскочила со скамейки, покинула скверик и направилась к автобусной остановке. Идти ногами, вернее лапками, мне совершенно не улыбалось – далеко, да еще и погода мерзкая. На остановке почти никого не было, если не считать толстой тетки с огромной сумкой, да старичка курившего сигарету в мундштуке. Я запрыгнула на скамейку в остановочном комплексе и стала ждать нужный автобус.

- Ишь ты, кошка, и та на асфальте сидеть не хочет – на скамейку залезла. – Удивился старичок, взглянув на меня из-под полей черной фетровой шляпы.

- Она, что дура? Конечно, тут потеплее, да и почище. Кошки, они вообще умные твари, скажу я Вам. – Вступила в разговор толстая тетка. А по мне, так каждая сотая кошка – оборотень, ведьма вернее. Думаете бабьи выдумки? Да я сама-то в это раньше не верила, пока у нас в деревне одна историйка не произошла. Ни за что бы не поверила, что это правда, если б свидетельницей всего происходящего сама не была. Как у Вас со временем, не торопитесь? А то могу рассказать. – Предложила толстуха.

- А куда мне торопиться? Автобус вот жду, все частные ходят, а я жду городской, бесплатный.

- Какой номер? – Поинтересовалась женщина.

- Двадцать первый, до вокзала еду.

- И я туда же. Если не успею здесь, так по дороге доскажу. Так что слушайте…

Родилась я в небольшой деревеньке, в Средней полосе России, но как исполнилось шестнадцать, приехала на Урал – поступать в техникум. Закончила я его, поступила на заочное отделение в Горный институт. Вышла замуж за горожанина, ну и осталась здесь. Прошло какое-то время, настал конец девяностых. Дети у меня подросли. Старший-то сынок здоров, как дубок молодой, а вот младшенький все болел да болел. Посоветовала мне одна докторша на природу его увезти в деревню. Думаю, куда поехать? К этому времени у меня почти вся родня - брат, сестра, да родители в город перебрались. Только младшая сестричка – младше меня на пятнадцать лет недавно вышла замуж и уехала к мужу в какую-то Сибирскую деревеньку. Пишу ей письмо. «Здравствуй дорогая сестренка! Ты не возражаешь, если я к тебе со своими парнями на пол годика приеду?» Приходит ответ: «Приезжай, конечно, буду очень рада. Хоть поможешь мне чем-нибудь. Скоро ждем прибавление. Ездили в Новосибирск, а там, на УЗИ сказали: поздравляем у Вас будет тройня. Рожать там же в одном из роддомов буду. Когда письмо дойдет, думаю, с ребятишками уже дома буду. Так что, если не боишься криков по ночам – приезжай. Дом у нас большой, комнату вам выделим. Жду. Сестра Света".

Я, конечно, обрадовалась. Детишек люблю страсть! А тут сразу трое карапузов! Красота! Мы быстренько собрались, и муж отвез нас до той деревни, а сам погостил пару дней, да назад – с работы только на неделю смог отпроситься. Светкин муж мне понравился – парень хоть и молодой, да толковый. Дом – большой – пять комнат, да мезонин сверху – сам построил. Работал он на хлебном комбинате инженером. В общем, повезло Светке. Сестру Витька (ее муж) привез из роддома только через пять дней после нашего приезда. Оба гордые, довольные. Еще бы два сына, да дочка. Ну и стали мы жить с трудностями, но в радости. Нам и мальчишки мои помогали – сразу важные стали, повзрослели. В общем, у нас все шло отлично. История эта началась месяца через полтора, как мы приехали, и разворачивалась на наших глазах.

Нашим соседом по улице был мужик – лет тридцати-тридцати пяти. Хороший мужик, хозяйственный. Двор – загляденье: и дом хорош и живности полно. Так вот, Макар этот, сосед-то наш – завидный жених был. За ним все девки от восемнадцать до тридцати бегали, а он – ни на кого не посмотрит даже. Так думали, холостяком и останется. А однажды (это, когда мы уже приехали) ездил в командировку, а возвратился на тебе! С женой! Долго же все бабы плевались! На чем свет ругали Макарку. Говорили своих девок мало что ли, привел кикимору заморскую! А вот это уже неправда была. Девка – красавица! Стройная, гибкая, волосы медью отливают, а глазища-то огромные и зеленые – как изумруды горят. Стали, значит, они жить. Макар – на работу уходит, а Ульяна – дома хозяйничает. Правда, чаще Ульянку я на крыльце видела – сидит на небо смотрит, улыбается сама себе или в лес убежит по ягоды, да грибы. В ту пору как раз лето было. Я даже поверила местным сплетницам, что у нее грязь несусветная в доме, а Макар одной вареной картошкой питается. Но вскоре я в этом разубедилась. Хозяйничали мы однажды со Светкой, она – с ребятишками, я на кухне вожусь, щи варю. Вдруг смотрю – соли нет, ни одной крупинки. Магазин только на станции, быстро туда не добежишь. Что делать? Побежала я к соседям. Забежала к одним, другим – никого дома нет, тогда – к Ульяне. Открываю калитку, она, как всегда на крыльце сидит, говорю ей:

- Здравствуй Ульяна, спасай, если можешь, соли нет, а щи вот-вот переварятся.

Она улыбнулась – весело так, задорно и отвечает:

- Отчего не спасти, идем! – зашли мы в дом, я чуть не ахнула – чистота кругом, ни пылинки, ни соринки. В кухне на столе – пироги под салфеткой белоснежной, на плите в кастрюле что-то булькает, да так вкусно пахнет, что я думала слюнями подавлюсь. Вот тебе и неряха-лентяйка!

- Вот, держи, - протянула она мне солонку в форме грибочка, а это ребятам – гостинец. Дала мне что-то еще Ульяна в полотняном мешочке. Малышам это нельзя, но твоим мальчишкам должно понравиться.

- Спасибо. – Только и сказала я, даже не посмотрев, что лежит в мешочке.

Только дома уже посмотрела, что там – пирожки с земляникой и черникой. А какие вкусные оказались! Мои ребята ко мне всю неделю приставали: испеки, да испеки такие же. Пришлось в лес за ягодами сходить, тесто замесить. Испекла, наконец-то. А младший мой и говорит:

- Знаешь, мам, у тебя, конечно, вкусные пирожки получились, но у тети Ульяны все равно вкусней…

Ну, думаю, может она тесто как-то, по особому, заводит или с ягодами что-нибудь делает. Пойду, спрошу у нее, может, скажет свой секрет. На следующее утро, как увидела в окно, что Макар на работу ушел – я к ней. Только я в калитку зашла, а она уже на крыльце:

- Здравствуй, Марина, - говорит она мне.

- Здравствуй, Ульяна. Пирожки твои ребятам дюже понравились. Все приставали испеки, а испекла, говорят – не такие. Если не секрет твой фирменный – расскажи, как делаешь.

- Не расскажу, - говорит, - что толку рассказывать- смотреть надо. Если есть время - заходи, я как раз собираюсь их печь.

Пошли мы с ней на кухню. На столе в одной мисочке земляника лежит, в другой – черника.

- Сейчас тесто поставим, - начала Ульяна и достала большую эмалированную чашку. Потом приготовила нужные продукты: вода, молоко, дрожжи, яйца, мука – собственно все то же самое, чем пользуюсь и я. Потом одела голубой, накрахмаленный передник, на голову – голубую косынку и, улыбнувшись, сказала:

- Начнем! – и тут все замелькало, продукты, ее руки, ложки, венчики для взбивания. Не успела я оглянуться, как в чашке уже лежало пухлое, белое тесто, а Ульяна вытирала руки об кухонное полотенце. Я посмотрела на часы: прошло ровно пять минут.

- Теперь оно должно постоять с пол часа, подойти, - сказала Ульяна, ставя чашку поближе к плите. – А мы с тобой, если дела не гонят домой, посидим, поговорим.

- Сегодня у меня отдых. Обед еще вчера сварен, мальчишки мои с утра в лес усвистали, а малыши спят, посапывают.

- Вот и замечательно, пойдем в гостиную.

В гостиной, да впрочем, и во всем доме была вполне городская обстановка: мягкая мебель, телевизор. Компьютер, а по стенам висели картинки – поделки из природных материалов.

- Телевизор посмотреть хочешь? – поинтересовалась у меня Ульяна. – Дома, поди, не удается.

- Не получается смотреть, - согласилась я.- Да только я совсем из-за этого не переживаю, не хочу его смотреть, даже когда свободная минута появляется.

- Вот-вот и я его совсем не включаю, - обрадовано подхватила Ульяна. – Что там смотреть? Макар, бывает, только по вечерам новости посмотрит и все. А мне даже новости не интересны. Зачем смотреть что-то искусственное, когда такая природа вокруг. Вышел за ворота – вот тебе и фильм. Гораздо приятнее погулять, полюбоваться закатом, полетом облаков, послушать игру ветра в листве, шорох дождя в лесу… Там, где я жила раньше люди воспринимали это все вполне естественно… Никто не удивлялся, что я могу часами смотреть на облака или проводить целый день в лесу, если все домашние дела выполнены, конечно. А здесь… Здесь только Макар понимает… Он-то знает, что я все успеваю, а все остальные… Мне даже на улицу не хочется выходить. Все на меня смотрят, как на овцу, забредшую в волчью стаю. – С горечью проговорила она и замолчала, но тут, словно отбросив тяжелые мысли, она улыбнулась и сказала:

- Что ж, пойдем лепить пироги.

Мы пришли на кухню, и она дала мне скалку. Только пока я слепила два пирога – она десять, я пять, а она уже все остальные. Сейчас я уже точно засекла время – прошло три с половиной минуты… Это было невероятно, но тем не менее факт. Пироги перекочевали в духовку, а через пятнадцать минут на блюдо.

- Теперь ты видела весь процесс приготовления, будешь и сама такие же печь. Вот эти забирай с собой – угостишь своих ребят – сказала она и протянула мне блюдо, заполненное пирожками.

- Но, вам тоже… - начала я.

- Нам с Макаром и этого хватит, - махнула она рукой в сторону небольшого блюдца с пятью пирожками.

Я не стала спорить, взяла блюдо, поблагодарила хозяйку и, сказав, что занесу блюдо завтра, ушла.

Так изредка мы с ней общались. Я всегда была рада нашим встречам. С Ульяной было как-то спокойно, хорошо, уютно, словно сидишь в дождливый день около печки с чашечкой крепкого чая с молоком и ешь горячие булочки. Мне почему-то на ум именно такое сравнение приходит. Ульяна мне нравилась, и я никак не могла понять, почему практически все жительницы ее ненавидят. Да, да именно ненавидят, причем ненависть с каждым днем все росла и росла. Единственное объяснение, которое я находила – зависть, зависть к красоте. Я ведь уже говорила, что Ульяна была настоящей красавицей.

Сначала деревенские балы и девки отворачивались от нее, переходили на другую сторону улицы, потом стали сыпаться оскорбления, ругательства, поползли сплетни. Макар на сплетни не обращал внимания. А на улицу Ульяне советовал ходить только с ним – при нем даже самые языкастые бабы рот не открывали. Только ведь не мог Макар с ней всегда ходить – почти целый день на работе. Тогда она по деревне совсем перестала ходить – или на крыльце сидит или через огород, да в лес – благо он у них сразу за забором начинался. Так ведь нет! Все равно от нее не отстали! Стали под забором ходить, ругать, а то возьмут на заборе какую-нибудь гадость напишут, во двор тухлых овощей подбросят. Одна баба – скверная до ужаса – сварливая, склочная – даже муж от нее сбежал на север куда-то, на вахту укатил. Она больше всех ненавидела Ульяну – дочка у нее была перезрелая, но, в общем, не дурнушка, все за Макаром увивалась. Думали, что захомутает она его, да вот не вышло. Вот однажды подошла эта баба к забору, а забор-то невысокий, по грудь где-то и давай на Ульяну браниться, а она на крыльце сидит – побледнела вся, но молчит. А та – надрывается, зло ее берет, что никак пронять не может. Тут баба рассвирепела, схватила пробегавшую мимо кошку (была в деревне бездомная, неказистая с виду кошка, но ласковая к людям), размахнувшись, треснула беднягу о забор, перекинула во двор и прошипела:

- Тебя бы так же, гадина! Не будешь чужих женихов уводить!

Что тут с Ульяной сделалось! Вскочила с крыльца, волосы растрепались, глаза зеленым огнем пылают, ноздри раздуваются.

- Не смей! – кричит – Не смей животных мучить! Убирайся!

Баба-то опешила, глаза выпучила и, что-то бормоча, убралась восвояси. А Ульянка подобрала кошку, у той кровь из головы хлещет, прижала к себе и унесла в дом. Выходила ее и у себя оставила. Из дома не выпускала, да и кошка от нее никуда не уходила, словно на веревочке за ней всюду ходила. Но это так, к слову. На следующее утро нашли ту бабу с перегрызенным горлом по дороге на станцию. Сын ее сказал (дочка, как Макар женился, в город уехала, там себе жениха искать), что мамаша ушла вечером на станцию в магазин и не вернулась. Он и не беспокоился – думал, у подружки своей заночевала. Милиция приехала разбираться. Эксперт, врач какой-то, решил, что зверь ей горло перегрыз: внезапно прыгнул на спину и перекусил сонную артерию. Зверь – скорее всего небольшой – меньше собаки, хорек может. Только, говорит, ни разу не видел, чтобы хорьки на людей нападали. В общем, списали все на несчастный случай, да позабыли на какое-то время.

У нас в это время дома напасть какая-то случилась – мышей море развелось. Один раз даже из детской кроватки Светка жирную мышь вытащила. Слава Богу, еще малышей не успела перекусать. Мы и мышеловки ставили, и отраву клали, ничего их окаянных не берет. Прихожу как-то вечером к Ульянке, а сама грустная сижу.

- Чего случилось? – Спрашивает. – Из ребят заболел кто-нибудь?

- С детьми все в порядке, только мышей у нас развелось – спасу нет. Все продукты перегрызли, боюсь, как бы тройняшек не покусали.

- В этом году мышей и вправду много. Только не место им в домах, пусть лучше по лугам гуляют. Знаешь, Марина, отправлю я к вам сегодня на ночь свою кошку – запусти ее в дом, перед тем как спать лечь, она с ними разберется.

- Да у нас у самих – три кошки – никак справиться не могут, а твоя еще не совсем здорова, вон лапку чуть приволакивает.

- Думаешь, у меня одна кошка? – улыбнулась в ответ Ульяна.

- Больше я их у тебя что-то не видела.

- Есть еще одна. Гуляет целый день, только ночью ко мне приходит. Так что жди сегодня.

Ладно, думаю, пусть приходит, выловит пару мышей – и то польза. И перед тем, как лечь спать, вышла я на крыльцо. Выхожу, смотрю - перед ступенями в лунном свете сидит темно-рыженькая пушистая кошечка. Сама небольшая, а глазища большие зеленым светом так и сияют.

- Пришла, охотница? Проходи. – Говорю я кошке, а сама дверь в дом отворила. Она прошмыгнула мимо меня, а я захлопнула дверь и спать отправилась. Утром стали мы кошку искать – нет нигде. Ну, думаем, щель какую-нибудь нашла, да и удрала домой. Днем мы мышей не видели, вечером тоже, ночью Витя несколько раз вставал проверить – нет, как в воду канули. Вывела кошка грызунов. Пошла я к Ульяне, а она улыбается:

- Как там ваши мыши?

- Нет ни одной! У тебя не кошка, а чудо заморское! Какого бы ей гостинца принести? Что она любит?

- Вообще ничего ей не надо, но если мармелад лимонный принесешь, рада будет. Только где тут его найдешь?

- Это уже наша забота. Будет ей мармелад.

Свое обещание я выполнила. Как только Витька собрался в город – и я с ним. Чуть не все магазины обошла, но мармелад все-таки нашла. Потом, как посоветовала Ульяна, оставила его в мисочке на крыльце на ночь. Утром угощения не было - только к чашке прилипло несколько медно-рыжих волосков.

Слух об удивительной кошке, избавляющей от мышей за одну ночь, пополз по деревне. Не знаю уж, кто этот слух пустил, может, из ребят моих кто проболтался, может, Витька своим дружкам рассказал. Одно знаю точно, что не я. Стали люди к Макару ходить просить: дай кошку на время. Макар им отвечает:

- Не моя кошка, у жены просите.

Только никто к Ульянке обращаться не хотел, говорили Макару:

- Что, значит, не твоя кошка? В твоем доме живет, твой хлеб есть, значит – твоя! Эх, Макар, стал ты подкабучником. А какой мужик был!

Но Макар не обращал на них внимания, только рукой махал:

- Мол, да ну вас!

Как-то в пятницу вечером (точно помню, что пятница была) Светка с Витькой отправились к кому-то в гости. Когда малыши уже мирно посапывали в кроватке, а моя ребятня вяло доедала жареную картошку, я выглянула в окно и вижу: идет Макар – куртка разорвана, глаз заплыл, на губе кровь. Выбегаю, спрашиваю его:

- Макар, что случилось-то. Помочь может чем? – а тут и Ульянка из двери выскакивает. Увидела Макара, кинулась к нему:

- Это из-за меня, Макар? Почему они нас в покое не оставят?

Кто это сделал, Макарушка, скажи!

- Неважно, Ульяна. Кто сделал, на их это совести. Пойдем в дом, а тебе Марина, спасибо, что помощь свою предложила, только ничего не надо, ссадины и так заживут, а от ран на сердце нет лекарства.

На следующее утро слышу крики под окнами:

- Убирайся из нашей деревни, а не то наши мужики твоего еще и не так разукрасят. Что красавчиком вчера мужик твой пришел? Это мой Ванька фингал ему поставил. – Хвасталась одна.

- А мой – губу в лепешку, - другая. А мы и тебя подкрасим синячками, красотка!

- Выходи! – крикнул кто-то и бросил камень в окно, раздался звон разбитого стекла.

Тут я выскочила на улицу и заорала:

- Хватит глотки драть, дети малые спят. Будете еще здесь демонстрацию устраивать милицию вызову.

- А ты не суйся не в свое дело! – выкрикнула одна из баб.

- Не в свое? – начала я, но не договорила, так как дверь открылась и на порог медленно вышла Ульяна. Волосы длинные, ниже пояса огненным вихрем разметались, лицо уставшее, под глазами залегли тени от чего те казались еще больше. Медленно обвела она взглядом всех собравшихся: тяжело посмотрела, недобро и ушла обратно в дом, хлопнув дверью.

Бабы зашумели. Некоторые понахальнее стали калитку открывать, да тут грузовик подъехал, а в нем Макар и еще человек пять мужиков – друзей его – не все от него отвернулись и заступники нашлись. Разогнали всех. Тишина наступила, мне аж не по себе стало. Затишье, словно перед грозой. А тут слышу, наши тройняшки расплакались, а Светка-то в магазин на станцию убежала, ну я и побежала к ним, забыла про свару на время.

Дней пять ничего не происходило, а на шестой по деревне весть прокатилась – загрызли в лесу Сашку, Ваньку и Вовку – трое друзей, которые Макара избили. Охотники они были. В субботу утром ушли на охоту, к вечеру не вернулись, следующим утром – тоже. Жены, конечно, переполошились, народ подняли, в лес пошли. Нашли их совсем недалеко от деревни – на полянке. Зрелище было жуткое – кровищи – море. У двоих горло перегрызено так, что головы рядом валялись, в животах – дыра. А у Ваньки – глаза выцарапаны, весь в царапинах, лицо все исполосовано, клочья кожи висят. Но что самое удивительное – жив оказался. Еле дышит, но все же жив. Погрузили его в машину и в райцентр в больницу отвезли. День в коме лежал, на волосок от смерти. Врачи уже надежду потеряли, а он взял, да и очнулся. Как пришел в себя – к нему милиционер пришел, спрашивает – что случилось, кто на вас напал. А Ванька аж затрясся весь. Минут пять слова не мог выговорить. Лишь спустя некоторое время, заикаясь, рассказ свой поведал.

Пошел он с дружками на охоту. Целый день ходили – много настреляли: уток, глухарей. Под вечер уже решили домой не ходить, а расположиться где-нибудь поблизости от деревни: костерок развести, добычу зажарить. Нашли полянку, устроились, костер разожгли, Сашка на станцию сгонял, для сугрева бутылочку притащил. В общем, сидели хорошо. Ночью задремали около костра. Проснулся он от дикого крика: видит, Вовка уже в луже крови валяется, а Сашку за горло зверь какой-то кусает – небольшой, вроде кошки только дикий так и ревет, так и кусает. Вскочил он на ноги другу помочь, схватил зверя за шкуру, а оторвать от Сашки никак не может. Вдруг зверь сам отскочил, а Сашкина–то голова и отвалилась. Смотрит Ванька, а это обычная кошка, а глаза у нее горят, именно горят холодным, зеленым огнем. Испугался Ванька, а кошка к нему подкрадывается. Осторожненько, шаг за шагом и вдруг – прыг прямо в лицо вцепилась, сразу же в клочья изодрала, тогда же и глаза выцарапала. Пытался он ее сбросить, да никак не получается. Силища у тварюги необыкновенная. Думал все, конец пришел – лицо горит, сознание помутилось, на землю уже упал. Вдруг нащупал он рукой горящую головню и ткнул ее в бок зверю.

Кошка взвыла. От этого воя у Ваньки душа в пятки ушла. По человечески, говорит, кошка выла. Тут еще отвратительно запахло паленой шерстью, и дальше он ничего не помнит. После этого случая Ванька, как более менее оклемался, продал в деревне дом и уехал с семьей куда-то во Владивосток к каким-то родственникам.

Этот случай всю округу потряс. Зоологов даже к нам присылали установить, что за зверь такой. Они покрутились на той полянке, осмотрели следы, изучили характер укусов на трупах и единогласно заявили, что эта зверюга не кто иной, как кошка домашняя. Конечно, и раньше кошки бывало нападали на людей: царапали, кусали, но чтоб до смерти… Предположили, что кошка больная или бешеная. Стали всех бродячих кошек, да вообще, какие только попадались под руку отлавливать и уничтожать.

После убийства я дня четыре не заходила к Ульянке – дел как-то много накопилось, никак вырваться не могла. На пятый день все же прибежала вечером к ней. Стучу в дверь, никто не открывает, слышу голос только ее: - заходи, Маринка.

Прохожу в гостиную, а она на диване лежит – вся нога и бок перебинтованы.

- Ульянка, что случилось? – ахнула я.

- Кастрюлю с кипятком опрокинула, - усмехнулась она.

- А в больницу почему не поехала? – обожглась-то сильно, наверное?

- Ничего, и так заживет. Мази у меня хорошие. Скоро все пройдет.

- Слышала, сейчас на всех кошек облава, не отпускай своих на улицу.

- Постараюсь, хотя одну-то мне никак не удержать. – Печально сказала она.

- По хозяйству, может, помочь надо? – спросила я молодую женщину.

- Спасибо, сама справляюсь.

- Ну, смотри, если что, так зови. Не стесняйся… Теперь, пожалуй, поеду я. Обещала вечером с ребятами посидеть. – Сказала я и отправилась к выходу. Уже у самой двери Ульяна окликнула меня:

- Марина… Спасибо тебе… Я… Я очень рада, что мы с тобою познакомились. Если, что вдруг случится… Не поминай меня лихом…

- Да, что случится, Ульянка! Не говори глупостей! - И ушла, а у самой на сердце тоскливо так, хоть волком вой…

Весь следующий день хотела к ней заглянуть, а как назло ни минуты свободной: то одно, то другое. А вечером слышу на улице шум какой-то, выхожу: опять бабы собрались – довольнехоньки все. Спрашиваю их: чего светитесь-то так? Что хорошего? Одна и отвечает

- Сынок-то мой сейчас только что на дереве кошку повесил!

- Тьфу ты! И чего же ты радуешься? Что у тебя сын – живодер? – возмутилась я.

- Ничего, сейчас это можно – все кошек уничтожают! – махнула баба рукой. – Главное, чью кошку он вздернул-то! Кошку этой красотки Ульянки! Так ей и надо!

- Ульянкину кошку? Вот мерзавец! Ту, что покойница Гавриловна о забор шарахнула?

- Нет, ту, что мышей прогоняет. Не хотела нам ее давать, так пусть и у самой мыши заводятся! – хихикнула она и продолжила. – Айда, бабы, поглядим. Как эта тварь болтается. Это около дороги, что на станцию ведет.

Все отправились смотреть, и я зачем-то потащилась. Впереди бежит Петька – пацан лет двенадцати-тринадцати, сзади мы – взрослые бабы, человек десять. Дорога в том месте как раз поворачивала. Повернули мы и остолбенели: прямо перед нами на дереве Ульянка висит: волосы на ветру развиваются, глаза прикрыты, а сама – в чем мать родила. Один бок и нока красные, в волдырях – от ожога след. Мы словно окаменели. Пришли в себя, когда Петька завыл:

- Ведьма! Ведьма!

Тут уж и бабы заголосили - и в рассыпную. Кто-то милицию вызвал, приехали, забрали труп, ходили, допрашивали по деревне. Макар, как узнал, сразу сник, замолчал, и, словно не слышит никого, как во сне. А на следующий день приезжает милиционер, говорит, в морге пожар случился – ничего не осталось. Даже хоронить некого. Через день Макар пропал. Искали его, искали, а потом слух прошел, что продавщица пирожков на станции видела, как он утром садился в поезд, а в какой не помнит, даже точно времени назвать не может. Ну, и решили все, что уехал куда-нибудь. Тем более не до того всем стало – пшеничное поле загорелось, уж и не знаю, как такое могло получиться. Пытались тушить - ничего не получается, так и горело всю ночь. А утром мальчишки пошли в лес. С холма посмотрели на поле – а там сожженная пшеница в виде кошки…

Что дальше там происходило – не знаю, решили мы только все в город перебраться. Я, Светка и ребятишки на следующий же день укатили, а Витька – спустя месяц, пока с хозяйством не разделался. Что там происходило в это время – не рассказывал.

- Не могу, - говорит, - язык отнимается от страха. Хочу поскорее все забыть…

А мне иногда сниться Ульянка: сидит она на крыльце, платье – голубое, как небо, волосы – как солнце горят, глаза – ярче весенней листвы… Улыбается печально и говорит:

- Не поминая меня лихом, Марина… Не поминай лихом…

Вот такая история. Хотите верьте, хотите – нет.

Слушая историю, я давно проехала свою остановку и оказалась на конечной – Вокзале. Там я выходить не стала, а поехала обратно до дендрария.

- Интересно, наврала эта тетка или это, в самом деле, правда, - размышляла я. Еще пол года назад я бы обвинила толстуху в одном из десяти смертных грехов - во лжи. Но в то время я бы рассмеялась в лицо каждому, кто заявил бы, что я буду ходить в кошачьей шкуре. А теперь… Теперь результат на лицо: четыре лапки, усы и хвост. Сейчас-то я верю, что на бренной земле возможны всякие чудеса. Так что, может быть эта история правдива… А вот моя остановка…. Выскочив из автобуса, я перешла на другую сторону улицы и направилась в дендрарий. Гордо войдя в центральные ворота, я остановилась. Около двух месяцев назад я входила сюда на двух ногах… Не буду о грустном… Нужно настроиться на лучшее и тогда все получится. Но ничто не способствовало оптимизму, даже окружающий пейзаж.

Фонтан не работал, скамейки вокруг пусты, а по аллеям ледяной, северный ветер гоняет стайки побуревших листьев. Деревья, кроме вечнозеленых елей и пихт – голые, цветы завяли, трава пожухла и скрылась под засохшим ковром из листьев. Ничего не осталось от летней красоты.

- Не сегодня – завтра пойдет снег, - тоскливо подумала я и, поежившись от холода, побежала по аллеям дендрария. Обежав все дороги и тропинки раза два, и не встретив не только ни одного человека, но даже ни одной бродячей собаки, я подумала:

- Пожалуй, в такую погоду дворняга не выйдет на прогулку, не то, что благовоспитанная старушка.

Было давно за полдень, время обеда прошло, и у меня в животике недовольно заурчало.

- Нужно где-то подкрепиться, - пришла мне в голову гениальная идея. Только, как и где? Я еще ни разу в кошачьем облике не добывала пропитание самостоятельно. Став кошкой, я в первый же день попала в семью Фиркиных. Там кормили меня весьма вкусно. А теперь об этом нужно было заботиться самой. Для обычной кошки, возможно, это и не особенно большая проблема: залезла в подвал, наловила упитанных вкусненьких мышей или заглянула на помойку: кто-нибудь да выбросил рыбный хвостик или куриную голову, а если повезет, то и не обглоданное куриное крылышко…

- Тьфу, какая гадость! – меня аж передернуло от отвращения. Нет, так питаться я категорически отказываюсь. Как все-таки хорошо быть человеком – пошел в магазин и купил все что душа, а вернее живот пожелает. Тут я добежала до здания, в котором были одновременно расположены кафе – на нижнем этаже и зоомагазин – на верхнем. Если мне не изменяла память в зоомагазине жил толстый рыжий кот, или кошка. А если он там живет, то у него есть мисочка с едой. Вдруг мне повезет, и его кормят не Вискасом и Китикэтом, а нормальной человеческой едой вроде котлет, зеленого горошка или на худой конец какой-нибудь кашей? Есть после кошки было откровенно неприятно, но все же гораздо лучше, чем ловить мышей и рыться в помойках. В общем, стоило проверить рацион этого рыжика.

Мне повезло – входная дверь была открыта настежь. Внутри винтовая лесенка вела на второй этаж – в зоомагазин. Пробежав один пролет, я остановилась: в нос ударил дурманящий аромат свежевыпеченных пирожных. И как говорилось во всем известной басне Крылова: «вдруг сырный дух лису остановил, лисица видит сыр, лисицу сыр пленил». Если эту фразу немного переделать получился бы как раз мой случай. Я остановилась и уставилась на решетчатую дверь из-за которой и распространялся дивный аромат. Проскользнув между прутьями, я, видимо, оказалась в подсобном помещении кафе. Чуть поодаль стояла тележка, а на ней – два противня: один – с пирожным, а другой – с жареными куриными окорочками. На корню убив совесть, я, пока никто не пришел, затащила под ближайший столик салфетку, а на нее положила жареную лапку и пирожное. Удобно устроившись под прикрытием скатерти, я вкусно пообедала, а заодно и поужинала. По телу сразу же разлилась приятная истома, отнимавшая охоту двигаться и думать.

- Время уже позднее, часов шесть, пол седьмого, погода ужасная, старушка точно уж в такую непогодь в парк не заявиться. Останусь здесь на ночь – тут тепло, хорошо… Надеюсь, только тараканов нет… Почему я всегда думаю, что в местах общепита есть эти отвратительные насекомые? Наверное, это у меня с детства. Когда-то давным-давно, когда я еще была маленькой девочкой и училась классе во втором-третьем, после школы мы с мамой зашли в кулинарию купить мне пирожное. Мама сказала – «Выбирай». Я подошла к стеклянной витрине, внутри которой лежали разноцветные нарядные тортики и маленькие пирожные. А по стеклу витрины важно полз огромный усатый рыжий таракан и не один, не два, не три и даже не четыре, а целых пять… Я с отвращением смотрела на членистые брюшки, мохнатые лапки и шевелящиеся усы, а потом схватив маму за руку, и поскорее вытащила ее на улицу…

Впрочем, тут весьма чисто… Тараканов пока не видно… Главное, чтобы меня не заметили… А то выбросят… Мысли становились все расплывчатее, появлялись и тут же исчезали, не успевая оформиться. Я инстинктивно свернулась клубочком, закрыла носик хвостиком и погрузилась, вернее, провалилась в глубокий сон…

Три, два, один… Я с отчаянием навалилась на дверь, та вдруг с противным скрипом отворилась. Первое, что я увидела – небо, бескрайнее голубое небо, по которому плыли легкие, словно клубы белой, сладкой ваты, облачка. Такое прекрасное, мирное небо…

На какой-то миг я даже забыла, что оно гонится за мной. Только на миг, потому что тут же до моего слуха долетело мерное топ-топ, раздававшееся с последней лестничной площадки… Я выбежала из двери и оказалась на плоской, раскаленной солнцем крыше…И оно тоже вышло за мной: огромное, высотой метра три чудовище. Толстые складки на туловище покрыты острыми щетинками. Лапы массивные, с коричневыми присосками, рыло переходит в узкий хобот, заканчивающийся острыми иглами. Я попятилась к краю крыши, не сводя с чудовища наполненных ужасом глаз. Оно шло прямо на меня, не выражая никаких эмоций. В маленьких тусклых глазках светилась упрямая настойчивость – уничтожить. Все… Дальше отступать некуда – крыша закончилась…Я встала на ограждение. От высоты шестнадцатого этажа закружилась голова, но в то же время пришло ощущение, что если сейчас я сделаю шаг, то не упаду, а полечу. Стало казаться, что летать – это так просто! Раскинул руки, поймал струю воздуха и начал парить, парить, парить, как птица в небесном просторе. Оно приближалось… Выбирать было не из чего. В любом случае смерть смотрела мне прямо в глаза… А тут, где-то в потаенном уголке сердца была надежда – маленькая, хрупкая, как снежинка на ладони – вот-вот растает. Я выбрала надежду. Повернулась к страшилищу спиной и прыгнула… Мгновение я неслась вниз навстречу плиткам тротуара…Опомнившись, я раскрыла глаза, раскинула руки и… полетела не подобно птице, разумеется, махая руками, как крыльями, а подобно дельтаплану – паря в потоках воздуха. Я летела, а подо мной раскинулся город – мертвый, пустой город – разрушенные дома, разоренные магазины, перевернутые машины, вывороченные с корнем деревья… В городе царил хаос… Хаос и чудовища. Они ходили по одиночке, выслеживая свою жертву, а когда находили подходящую – преследовали ее – неторопливо, словно зная, что ей никуда не деться. Людей становилось все меньше и меньше. Оставшиеся в живых, стараясь избежать смерти, стремились к единственному выходу из города – парку…

Чудовищ, собственно говоря, было два вида. Одни питались спинным мозгом. Именно от такого чудовища я и улетела. Другие же высасывали все остальное. Я летела и видела: вот несчастную жертву настигает мозгоед, впивается сзади в шею – один миг и человек плавно оседает на землю. Тут же неторопливо на толстых лапах подползает другое чудище, присасывается и… на асфальте остается бесформенный мешочек кожи.

Я планировала неуклонно снижаясь. О! Как бы мне хотелось перелететь через стену, окружающую город, как хотелось вырваться из этой западни. Но нет! Нужно было сражаться дальше. Последний виток, и я довольно болезненно приземлилась на колени посреди небольшого скверика. Собрав все силы, я с трудом поднялась, ноги дрожали, колени были изодраны до крови. Из-за дерева показался хобот мозгоеда. Снова нужно бежать! Только теперь без глупостей! Ни за что не забегать ни в какие здания! Нужно прорываться к парку – там единственное спасение. Только, говорят, в ворота пропускают не всех… Но об этом буду думать на месте. Главное – добраться. Я поковыляла от мозгоеда. Э, так дело не пойдет. Долго я, пожалуй, не протяну…

Мозгоеды хоть и не отличались особой прытью, но были выносливы и настойчивы. Выбрав себе жертву, мозгоед, а за ним и другое страшилище преследовали ее до конца. Если бы я не улетела с крыши, то по земле Эллина Владимировна уже не ходила бы.

- Нужно срочно достать какое-нибудь средство передвижения! – подумала я и тут же увидела в песочнице брошенный самокат.

- Что ж, как никак, а все же средство передвижения, - сказала я вслух, доставая самокат. Высота руля, к счастью, регулировалась. Я выдвинула руль, и стало удобно ехать даже при моем росте. Довольно лихо вскочив на свое средство передвижения, я оттолкнулась одной ногой и вполне сносно покатила. Особенно если учесть, что управляла самокатом впервые в жизни. Через некоторое время, оглянувшись через правое плеча, я увидела, что мое чудище заметно отстало. Это радовало, но все же расслабляться не приходилось. Я выбралась на дорогу, ведущую к парку. По ней брели такие же бедолаги, как и я. Некоторых, вконец измученных настигали чудища и уничтожали. А потом отыскивали новую жертву, чтобы снова день и ночь, не останавливаясь преследовать ее по городу, преследовать до тех пор, пока она не сдастся.

Я начала уставать, но тут мне необычайно повезло – дорога пошла под уклон и мне оставалось только держать равновесие. Теперь моего преследователя не было видно, но я-то знала, что он рано или поздно меня найдет – нашел же как-то, хоть я и улетела. А я была на все сто процентов уверена, что это было именно тот самый мозгоед. Но теперь-то он меня не загонит в ловушку! Я обязательно выберусь из этого чертового города! Я немного замечталась и не разглядела лежавший на дороге камень. На всей скорости налетев на ничтожную преграду, я не удержала равновесия и свалилась. На моем теле прибавилась еще парочка ссадин и синяков, но кости, что самое главное, остались целы. Я поднялась, потирая ушибленную руку. Переднее колесо у самоката отвалилось и укатилось в канаву. Дальше пришлось идти ногами – благо недалеко – метров через двести уже виднелась чугунная ограда парка. Из последних сил я доковыляла до резной, открытой настежь двери, у которой чуть не столкнулась со старичком в широкополой соломенной шляпе. Оставшиеся в живых люди, спешили в западную часть парка. Именно там была единственна заветная дверь в сплошной стене окружавшей город. Пройдя по аллеям, я увидела довольно длинную очередь, выстроившуюся к высоченным железным воротам с малюсеньким окошечком внизу. Иногда створки ворот разъезжались, образуя узкую щель, и один из счастливчиков молниеносно вырывался на свободу. Но бывало, что ворота по каким-то причинам не открывались и несчастный, повесив голову, шел навстречу верной смерти. Очередь двигалась довольно-таки быстро и вот я, с замирающим сердцем стою перед бездушными железными дверьми, не дающими монстрам расползтись по свету. Я робко стучусь в окошко, оно открывается и грубый мужской голос вопрошает, не спрашивает, а именно вопрошает:

- Кто ждет тебя?

- Кто ждет меня? – в панике пискнула я, понимая, что от моего ответа решается моя судьба.

- Кто ждет тебя? – еще строже повторил голос. Я понимаю, вот он проходной вопрос! Те, кого не пустили, не смогли на него ответить! И здесь не подойдет ответ мама-папа, брат и сестра, или какой-нибудь друг Вася. Нужно назвать того, кто ждет по-настоящему. Ждет днем и ночью. Ждет во время работы и во время отдыха. Ждет, отсчитывая секунды до встречи…

- Сейчас… Сейчас я скажу… - Заикаясь от волнения произнесла я.

- Время не ждет! Говори! – грозно произнес голос.

- Да, да… Скажу… - Сердце бешено колотилось, руки в вспотели. Кто?

Ну, кто ждет меня? Что-то смутное, постоянно ускользающее появляется в моем истерзанном сознании. Но от страха я никак не могу понять кто это.

- Ваше время истекло! – беспощадно говорит голос. – Назовите, кто ждет Вас!

Ага, значит, я должна обязательно кого-нибудь назвать! А потом дверь либо откроется, либо мне придется уйти…

- Назовите! Не задерживайте очередь, - шипит голос.

Страх сводит язык, мысли путаются, и в голове вертится только одно имя:

- Гри-го-рий! – кое-как по слогам выговорила я. Створки бесшумно разъехались в стороны, образуя проход к спасению…

Никогда не думала, что кошкам тоже сняться кошмары! Интересно, а какие ужасы сняться настоящим усатым-полосатым? Наверное, свирепые псы-преследователи с огненными глазами и клацающей пастью. Григорий… Даже во сне не могу про него забыть.

- Кто ждет тебя? – вспомнила я зловещий голос. Может, кто и ждет, только уж точно не Григорий. Он, скорее всего, и не вспомнит обо мне.

- Ты посмотри, кто тут у нас притаился! – услышала я звонкий, веселый голос и сразу же увидела его обладательницу – розовощекую, симпатичную девицу лет двадцати пяти, которая заглянула под стол ставший мне прибежищем на ночь.

- Кто там еще? Неужели крысы завелись? – испуганно спросила другая женщина.

- Вот! Смотри, какой зверь! – торжественно объявила розовощекая девушка, вытащив меня из под стола.

- Хороша! Ничего не скажешь! Сразу видно - домашняя! Если бы не было у меня уже двух кошек, точно бы взяла!

- Давай ее хоть накормим, а потом пусть бежит по своим делам! Там омлет остался, отдам ей, и молоко есть! – и розовощекая, к несказанному моему удовольствию, отправилась меня кормить.

Вскоре я сытая и почти довольная жизнью, выбежала на улицу. Утро было морозное. Лужи покрывала тонкая корочка льда. Но погода обещала быть ясной – на розово-голубом небе ни облачка.

- Отлично! Хоть не вымокну, - подумала я и побежала на поиски старушки.

Первый обход дорожек дендрария никаких результатов не принес – людей не было вообще, только бродячие собаки искоса поглядывали на меня, но в отличие от домашних в погоню не кидались. Сообразив, что в такую рань сюда, скорее всего никто не придет, я побежала на берег реки, служившей естественной границей с одной стороны дендрария. На берегу было пустынно и таинственно от поднимавшегося от воды тумана. Набережная по ту сторону реки, хоть она и была не дальше, чем в двадцати метрах, еле виднелась сквозь белую пелену. Я села на поваленное дерево, потянулась и стала прислушиваться к журчанию воды. Река… Она также течет, как и сто, тысячу, а может и десять тысяч лет назад. Меняются ее берега, может быть, изменилось и русло, но она все равно была здесь. Мы, люди, по сравнению с рекой – эфемерны, как бабочки-однодневки, которые приходят в этот мир всего лишь на один день: рождаются с восходом солнца и умирают с наступлением сумерек…Неужели мои сумерки уже наступили? Неужели, мой день завершен, а я так и ничего не успела сделать? Неужели я была недостойна называться человеком, и поэтому превратилась в животное? Вопросы возникали, один за другим, но не суждено было мне узнать на них ответы, по крайней мере, не сейчас, время еще не пришло…

Солнце взошло, озаряя своими лучами все вокруг. Туман рассеялся. Воздух стал прозрачен и чист. Даже голые деревья, потерявшие свой разноцветный наряд, стали выглядеть, не так уныло. Весь их вид словно говорил: «Ничего, мы еще повоюем!»

- Пора идти! – подумала я, спрыгивая со ствола. – Наверное, уже кто-нибудь да пришел. А будь я такой старушкой, как моя волшебница, я точно бы гуляла в такое чудесное, осеннее утро.

Я выбежала к неработающему фонтану и увидела, что, не смотря на понедельник и начало рабочего дня, почти все скамейки были заняты. Конечно, это лишь означало, что на каждой сидел хотя бы одни человек. Оглядев присутствующих критическим взглядом, старушки я не обнаружила. Бегать больше не хотелось, и я решила посидеть на скамейке. Выбрав скамейку, стоявшую на солнышке, я легко запрыгнула на нее и, устроившись поудобней, прикрыла от удовольствия глаза. На противоположном конце скамейки сидели двое – парень и девушка. Парень был одет в голубые джинсы, короткую кожаную куртку и щегольскую красную кепку, на девушке – длинный кожаный плащ из под которого едва выглядывают черные остроносые ботинки.

- Классно, что свалили с этой дурацкой мировой экономики, - сказал парень, потягивая пиво.

- Да уж, тоска там смертная. И вообще, ходить незачем. Потом возьмем лекции у Машки, она все слово в слово записывает. А по мне, так лучше издали бы сборник лекций и дело с концом! Перед экзаменами взял прочитал, выучил… А на лекциях только время терять. Я вообще собираюсь на работу устроиться. – Сказала девица, задумчиво наматывая на палец, иссиня-черную прядь волос.

- А кем хочешь? – без особого интереса спросил парень.

- Не знаю, еще не думала. Куплю газету, а там и посмотрю.

- Думаешь так легко девице найти что-нибудь приличное? Это мужчину везде ждут с распростертыми объятиями. Для нас везде работа есть.

- Опять ты, Генка, за свое! Ты прямо женоненавистник какой-то. Тебя послушать, так женщина и не человек вовсе, а так, бесплатное приложение к мужчине! – возмутилась девица, и ее щеки гневно запылали, что придало ее довольно вульгарному личику некоторое очарование.

- Но если разобраться, то это так и есть! – важно заявил Генка, подняв вверх указательный палец. – Не даром же Еву сделали всего лишь из ребра Адама.

- Это еще ничего не значит! Раз Адама сделали первым, то он своего рода пробник, а Ева – окончательный, совершенный результат. Будь Адам так совершенен, у него хватило бы мозгов не есть яблоко, предложенное Евой…

- Ладно, не будем выяснять, что появилось, сначала курица, или яйцо! Важно то, что мужчины определенно лучше! – категорично заявил юнец. Его самодовольство стало уже меня порядком раздражать. Я начала подумывать, а не цапнуть ли мне хорошенько его за руку, чтобы спеси у него немного поубавилось. Я стала готовиться к прыжку, но тут разговор принял неожиданный оборот.

- А чем самец Homo sapiens лучше? – Спросила девица, выявив некоторые познания в латыни.

- Ты еще спрашиваешь? – изумился женоненавистник Генка. – Во всем! Они умнее, сильнее, целеустремленнее, да вообще абсолютно во всех областях, какую ни возьми! Сколько среди мужчин ученых, композиторов, писателей, политических деятелей! А среди женщин – по пальцам пересчитать можно!

- Но все-таки есть! И не кажется ли тебе, что это лишь из-за того, что в мире долгое время женщине отводилась скромная роль домохозяйки и не более? Сколько талантов погибло среди кастрюль на кухне?

- Что толку спорить? Ведь ты тоже принадлежишь к их клану, а значит, будешь за них. Одно ясно: мужчины хороши во всяком возрасте: и в младенчестве, и в зрелости, и в старости!

- Ну вот! Тут-то ты уж точно не прав! Все младенцы одинаковы. Взрослые могут быть как плохими, так и хорошими, а в старости - женщины определенно лучше! Живут они дольше, физически сильнее и маразмом страдают реже. Это статистика! Я это читала в каком-то научном журнале. И еще: помнишь, мы как-то прогуливали с тобой иностранный язык с месяц тому назад? Мы тогда видели здесь в парке старушенцию в красной шляпе с огромными полями. Ты еще сказал:

- Вот бабуся. Стара бабка как мир, а вырядилась как! Ну, вспомнил? – Я навострила уши.

- Да, припоминаю. На вид ей лет восемьдесят, не меньше было!

- Ага! Неделю назад я видела ее в Калининце. Это бассейн недалеко от моего дома. И эта старушонка там плавала! Без остановки она переплыла бассейн двадцать раз! А бассейн пятьдесят метров! Километр целый! Я сама считала! Ну что скажешь?

- Бывают, конечно, необычные экземпляры. Но в основном все старухи сварливые зануды. И лично я считаю… - что он там считал, меня уже совершенно не интересовало. Я напала на след моей волшебницы и, не теряя времени, помчалась в спортивный комплекс «Калининец».

В дождливый осенний вечер перед пылающим в камине огнем сидела, закутавшись в большой пуховый платок, худощавая старушка. Она смотрела, как ярко-желтые язычки пламени пляшут над сгорающими дровами, время от времени, выбрасывая веселый фейерверк искр. Старушка сидела и смотрела в огонь. Она сидела, стараясь, ни о чем, не думать…Глаза пожилой женщины закрывались, и их совсем не хотелось открывать…

- Видно, совсем старею, если уже нападают минуты блаженной лени… - Подумала старушка, но тут же отогнала эту мысль. - Глупости! Я еще молода! Если и не телом, то душой и крепостью духа!

И в самом деле, ей всего лишь… восемьдесят. И не важно, что эту дату она отпраздновала несколько сотен лет назад. Феи не имеют права стареть, ведь на свете их так мало! На весь земной мир осталось две-три не больше. Даже, пожалуй, все-таки две. Уже давно нечего не было слышно о Стефании. Видимо, она сдержала свое обещание и отошла от дел. Остались только Адель, да Ингрид.

- Как хорошо бы было уйти на покой! – Лениво подумала фея Адель. Но она, конечно, знала, что никогда этого не сделает. Будет трудиться до последнего вздоха. Ведь, если и она оставит чародейскую работу, чудес в мире совсем не останется. А как без них жить? Ведь тысячи людских судеб устраивается именно благодаря чудесам – иногда большим, иногда маленьким. А не случится с человеком это крошечное чудо, то пройдет человек мимо своего счастья. Не заметит, даже если оно у него перед носом, а если и заметит, может уйти, подумав – нет, не мое это счастье, слишком легко его достать. Вот так с людьми бывает.

- Нет, никак нельзя мне на покой. – Вздохнула фея. - Трудиться и еще раз трудиться! Но небольшой отдых все-таки необходим…

Она уже много лет трудилась без отдыха, не зная ни минуты покоя. Старушке-волшебнице просто необходим был отдых. Очень кстати, пришло письмо от племянника. Он пригласил ее к себе в гости – в Париж, а потом на Ривьеру. Эдуард никогда не забывал о своей старой тетке – на день рождения, рождество, Новый год – открытка и подарок обязательно, письма раз в месяц – непременно. Он всегда был очень внимателен, предусмотрителен. Вот и сейчас прислал не только приглашение, но и билеты – знал ведь, что тетушка, не откажется. Самолет должен был вылететь завтра…

- Да, завтра я улечу. – Мечтательно пробормотала старая фея Адель. Здесь ей пока делать было нечего. Эллине она пока помочь ничем не могла. Эллина очень понравилась ей. Ведь эта молодая женщина была красива, добра, не заносчива. Она, по мнению феи Адель, заслуживала счастья. И она его получит, пройдя через трудности и преграды. Но иначе нельзя. Счастье нужно завоевать, получить в борьбе. Если бы оно всем давалось просто так, разве бы кто-нибудь понял, что это и есть оно?

- Да, какое-то время Эллине еще придется поносить серенькую шкурку. – Вздохнула волшебница. - Ах, все-таки из нее получилась прелестнейшая кошечка. В этом обличии она еще должна многим помочь. Но с этим она справиться и без меня, значит, я могу спокойно уехать…

Единственное о чем старушка-волшебница жалела, покидая город, так это о тренировках в бассейне. Но ее утешала мысль, что когда Эдуард повезет ее на Ривьеру, она вновь сможет поплавать в море, покачаться на волнах…

Нужно еще было собрать вещи. Хоть старушка и была феей, но волшебной палочки, которая делала бы все за нее, не было. Да и вообще волшебные палочки бывают только в сказках. Старушка усилием воли прогнала дремоту, нехотя встала и направилась в спальню собирать вещи.

Вот и собран большой дорожный чемодан, украшенный многочисленными металлическими заклепками.

- Осталось только найти место для книги. – Пробормотала фея Адель, снимая толстую книгу в потрепанном кожаном переплете, на котором была еле заметна надпись «Книга счастья». Сколько воспоминаний было связано с этой книгой! Каждая страница – чья-то судьба, чье-то счастье. Фея Адель села в кресло. Раскрыв книгу, она осторожно погладила пожелтевшие страницы, что-то прошептала и углубилась в воспоминания.

К счастью, я знала, где расположен спортивный комплекс «Калининец», в противном случае, мне пришлось изрядно побегать, выясняя, где он находится. Ведь я не могла бы подойти к первому попавшемуся прохожему и спросить, как проехать в нужное мне место. В общем, честно вам заявляю, что быть кошкой крайне неудобно: ничего не спросить, не сказать, не купить, да и вообще скучно, по крайней мере, человеку в шкуре кошки.

Добравшись за две минуты до трамвайной остановки, я принялась ждать нужный мне четырнадцатый маршрут. К моему удивлению, не прошло и пяти минут, как вожделенный трамвай гостеприимно распахнул двери. Я запрыгнула в вагон и подальше от греха, вернее от кондукторши – безобразно толстой тетки, залезла под одно из боковых сидений. Ехать мне было далеко, да конечной остановки и я решила вздремнуть, но не тут-то было. Остановки через три народу в вагон набилось столько, что по сравнению с нами селедки в банке могли хоть танго танцевать. Под сиденьем было не так уж плохо до тех пор, пока меня бесцеремонно не пнули в бок. Я неприязненно взглянула на своего обидчика - им оказался желтый остроносый ботинок весьма щегольского вида. Я взглянула на его обладателя – тощего невысокого молодого человека, одетого, на мой взгляд, как попугай: в голубые джинсы, красную спортивную куртку и фиолетовую кепку.

- Ну, и не приятная же у него рожа, чем-то напоминает крысиную, хотя, пожалуй, крысы симпатичнее! – Промелькнуло у меня в голове. Но тут я попыталась себя урезонить:

- Ты судишь о нем субъективно, дорогая моя. Он тебя нечаянно пнул, не понравился на вид. Но нельзя же судить людей по внешности. Главное – поступки. И тут парень совершил- таки одно дело, показав, что мое субъективное мнение вполне объективно. Его рука, как бы невзначай всего лишь на секунду, погрузилась в карман плаща, стоявшего перед ним мужчины атлетического телосложения, вытащила оттуда пухлый бумажник и тут же исчезла в собственном кармане.

- Как отвратительно! Карманник! – возмутилась я. – Вот они, оказывается, какие!

За всю свою жизнь я еще ни разу не видела, ни одного представителя данной профессии и почему-то наивно считала, что они ходят в лохмотьях с синяками под глазами.

- Я так это не оставлю! – Прошипела я и вцепилась в ногу воришки. Послышался треск, прорываемой ткани и вот мои когти уже впились в костлявую ногу.

- Ой, ой, ой! – Завопил парень и машинально выдернул руку из кармана вместе с бумажником. В это время стоящий перед ним обворованный здоровяк повернул голову, чтобы разобраться, в чем дело, и прямо перед носом увидел свой кошелек. Какое-то время он удивленно смотрел на свою вещь, словно, стараясь припомнить где он видел ее раньше, потом засунул руку в свой карман и ничего не обнаружив там, с грозным видом уставился на воришку:

- Слушай, парень! Какого черта, мой бумажник делает в твоей руке? Только не говори мне, что он выпал! Карман у меня застегивается на молнию и она была точно закрыта. – Я, увидев, что сейчас разбираться и без меня залезла обратно под сиденье. Карманник понял, что попался, но так просто сдаваться явно не собирался.

- Здесь какая-то тварь, наверное, бешеная, она меня только что укусила.

- Ты мне зубы не заговаривай! – проревел здоровяк.

- А ты, че, орешь на меня? Вообще это мой бумажник!

- Твой?! – возмутился дядька. – Нет, вы только взгляните на этого нахала.- Обратился он к окружающим, которые, насколько позволяла давка, пытались разглядеть, в чем дело.

- А что, позволь у тебя спросить, в твоем бумажнике делает мой пропуск, водительское удостоверение и моя семейная фотография со мной в центре? Кондуктор! Передайте водителю, чтобы не открывал на остановке двери и вызвал милицию!

В трамвае все зашумели, загалдели, а карманник было метнулся к выходу, но тщетно: здоровяк обобрав у него свой бумажник, крепко держал его за шиворот. Трамвай остановился, где-то раздалась сирена приближающейся милицейской машины. Вдруг одни из дверей открылась, и народ стал выходить наружу, чтобы дать дорогу здоровяку с воришкой. С ними еще увязались какой-то старичок и размалеванная девица, которые во всеуслышание заявили, что они – свидетели преступления. Погрузив всю компанию в машину, милиционеры уехали, а вышедшие пассажиры стали заползать обратно в вагон. Всю оставшуюся дорогу мне пришлось слушать рассказ какой-то бабули, всем желающим послушать, о том, как будучи еще пионеркой, она поймала в деревне вора кур. Мне так надоела эта болтовня, что я с огромным наслаждением услышала голос вагоновожатой:

- Следующая остановка – конечная. – Подождав, пока все выйдут, я неторопливо вылезла из вагона, огляделась, вспоминая в какой стороне находится бассейн и, вспомнив нужное направление. Поскакала туда, высоко задрав хвост. Чтобы не запачкать. Минуты через полторы я уже остановилась перед стеклянными дверьми дворца водного спорта. Отыскав дверь, на которой ярко-красной краской было написано: «Вход», я оперлась на нее двумя передними лапками и изо всех сил толкнула. Образовалась узкая щель, в которую я легко проскользнула. Попав в холл, я спряталась под одну из скамеек, на которых раздевались или одевались немногочисленные посетители. Оглядев всех присутствующих, а именно: трех девочек- подружек, толстенького мальчика, на которого бабушка заботливо надевала курточку и молодого симпатичного человека атлетического телосложения. Будь на его лице хотя бы малейший признак интеллекта, я могла бы им заинтересоваться. Но поскольку его явно не наблюдалось, я лишь мельком взглянула на него тем не менее, успев отдать должное совершенству его форм, я поняла, что моей старушки-волшебницы тут явно нет, а следовательно нужно идти посмотреть в сам бассейн. Незаметно проскользнув мимо вахтерши, я поднялась на второй этаж. С быстротой молнии, пробежав через раздевалку, я однако успела заметить, что и здесь интересующей меня бабуси нет. Забежав в душевую, я минуты две пыталась что-либо разглядеть в клубах пара при одной лампочке, светившей себе под нос где-то в потолочной вышине. Наконец, я разглядела в одной из кабинок, откуда, собственно говоря, и исторгались клубы пара, обрюзгшую, покрытую складочками жира тетку. В душевой больше никого не было, и поскольку смотреть на это безобразие было выше моих сил, я вылетела из душевой прочь. В зале бассейна было прохладно и слегка пахло водой и хлоркой, но этот запах был мне скорее приятен, потому что будил воспоминания о детстве, когда я очень часто ходила плавать.

Заняв удобный наблюдательный пункт под скамейкой, из под которой была видна вся площадь бассейна, а также вход в женскую душевую, я стала разглядывать плавающих людей. На первой дорожке плескалось человек семь детей. Видно время тренировки у них закончилось, и теперь можно было свободно поплавать. В данный момент они, кажется, играли в пятнашки или, как там называется эта игра у нынешнего подрастающего поколения. На второй дорожке неторопливо плыли две женщины в ядовито-зеленых купальных шапочках. Третья, четвертая и пятая дорожки были пусты, по шестой быстро, как торпеда плавал какой-то мужик, а на двух последних тренировались девчонки из секции синхронного плавания. Я невольно залюбовалась их красивым, слаженным танцем и это немного смягчило чувство горького разочарования от того, что и здесь старушки не было.

- Ничего, - утешала я себя, - ты же только что пришла. Впереди еще целый день. Да, что говорить день! Нужно, как минимум неделю сюда приходить, что встретить ее. Ведь, она может посещать бассейн только в определенные дни.

Немного утешившись, я продолжила наблюдать за синхронистками. Было так интересно наблюдать, как они все вместе исчезают под водой, образуя в глубине причудливые фигуры, а потом, словно по мановению волшебной палочки, взлетают над водой, держатся над поверхностью несколько мгновений и снова исчезаю в прозрачно-голубоватой стихии, не оставляя за собой брызг. От этого прекрасного зрелища меня оторвал шум доносившиеся с первой дорожки, где играли ребята.

- Давайте играть, кто дольше просидит под водой! – предложил один мальчуган.

- Так не интересно! – Отозвался другой. – Давайте лучше, кто дольше просидит под решеткой!

- Классно! Давайте! – подхватили остальные.

- Кто первый? – спросил невысокий, крепенький мальчишка лет десяти.

- Я. – Вызвался худенький мальчик. – Засекайте время. – И он нырнул, заплыл под решетку, размером метра два на три, установленную для тех, кто не слишком уверенно чувствует себя на воде. Просидев там секунд тридцать, он выплыл. – Ну, сколько? – Спросил он.

– Тридцать две секунды, - ответил мальчик, взявший на себя обязанность следить за временем.

Второй ныряльщик просидел под вводом много больше, а именно пятьдесят шесть секунд. Третий только проплыл под решеткой, сославшись на то. Что у него в ухо попала вода. Четвертым полез довольно неуклюжий, толстый мальчишка, весь усыпанный веснушками. Он с размаху плюхнулся в воду, заплыл под решетку.

- Минута! – провозгласил счетчик времени. – Минута двадцать семь секунд, две минуты! – с восторгом крикнул он, а на меня напал панический ужас. Что-то не так! Не мог этот мальчишка задерживать дыхание столь долгое время. Несомненно, он нахлебался воды, а детям это и в голову не приходит. Я выскочила из-под скамейки и кинулась к краю бассейна. Мальчишка болтался под решеткой, раскину руки.

- Ему нужно срочно помочь! – мелькнула мысль в моей кошачьей голове. Но что я могу сделать? Вытащить его сама я не смогу. Нужно позвать на помощь! Я огляделась по сторонам и увидела двух тренерш, сидящих на скамейке и о чем-то оживленно разговаривающих. Я бросилась к ним. К одной из них – мощной тетище с коротким светлым ежиком волос на голове, одетой в синий спортивный костюм, я запрыгнула на колени, чтобы они обратили на меня внимание.

- Кошка! Откуда она здесь взялась? – возмутилась тренерша, сбрасывая меня на пол. – Лидка, ее нужно немедленно поймать! – обратилась она к своей напарнице в точно таком же только красном костюме.

Именно это мне было и нужно. Я побежала к ребятам, которые до сих пор восхищенно считали:

- Две минуты серок семь секунд! – услышала я, когда подбежала к ним. Не успев затормозить на краю бассейна, я со всего разбега шлепнулась в воду, подняв вокруг себя фонтан брызг. Сначала я камнем пошла ко дну, но потом заработала лапами и скорее всплыла на поверхность, отфыркиваясь от воды. Придя в себя, я увидела, что обе тренерши с негодованием взирают на меня, но тут взгляд одной из них – той, что была поизящнее и красном костюме, упал на мальчика под водой.

- Это еще что такое! – заорала она. – Сколько раз вам говорить, чтобы не заплывали под решетку!

- Мы устанавливаем рекорд! – важно объявил счетчик времени. – Этот уже три минуты сидит!

Тренерши побледнели и разом прыгнули в воду, даже не сняв кроссовок. Спустя несколько секунд парня, не подававшего признаков жизни извлекли, так сказать, на сушу. Свою миссию я выполнила. Теперь предстояло позаботиться и о себе, так как в суматохе обо мне все забыли, а силы от беспрерывного барахтанья были на исходе. Выбраться из воды, казалось, невообразимо трудно, ведь я не могла воспользоваться лестницей! Тут я заметила недалеко от себя одиноко плавающую дощечку из пенопласта, видимо забытую кем-то из ребят. Усиленно работая всеми четырьмя конечностями, я поплыла к ней. Добравшись до дощечки, я взобралась на нее, и некоторое время балансировала, прилагая титанические усилия, чтобы не свалиться обратно. Потом собралась, сконцентрировалась и прыгнула. Мои старания увенчались успехом. Я выбралась. С меня ручьями текла вода, шерсть слиплась. Было холодно и ноги дрожали от усталости. Хотелось поскорее забиться в какой-нибудь теплый уголок, улечься и отдыхать, отдыхать и еще раз отдыхать. Выбежав через женскую душевую и раздевалку в коридор на втором этаже, я обнаружила уютный холл. Там стояли два мягких дивана напротив друг друга, пара кресел и журнальный столик, а около окна в кадках – огромная Монстера и не уступающая ей в размерах Диффенбахия. Хотя в холле пока никого не было, сесть на диван или кресло я не рискнула. Если кто-нибудь зайдет и увидит мокрющую кошку на диване, то непременно выбросит на улицу. Этого никак нельзя было допустить, ведь тогда простуда была бы мне обеспечена. А как лечатся кошки, я не имела ни малейшего представления. Сейчас для меня главной задачей было поскорее высохнуть. Невзирая на пыль, я залезла под кресло, стоявшее ближе всего к батарее. Поудобнее сев, и вытянув хвост под трубу центрального отопления, я с грустью подумала, что возможно как раз в это время старушка-волшебница с удовольствием плещется в бассейне. Но идти обратно, сидеть под скамьей на влажном плиточной полу, в холодном помещении было для меня просто физически невозможно. Понадеявшись, что судьба все-таки окажется, не столь жестока ко мне, я пару раз зевнула и погрузилась в тревожную полудрему.

- Слышала, Федоровна, сегодня в бассейне чуть мальчонка не утоп? – услышала я сквозь сон и открыла глаза. В противоположной стороне холла мелькала половая тряпка. Я выглянула из-под кресла и увидела полненькую уборщицу в голубом халате, другая женщина точно в таком же халате сидела на диване.

- Да уж… Вовремя успели вытащить. Врач из скорой помощи сказал, что еще чуть-чуть и не успели бы спасти.

- Тренера-то, говорят, заболтались, не уследили за детьми. Если не кошка, которая в воду сиганула, может, так и не заметили бы. В общем, повезло всем: и мальчишке, и тренерам… - закончила уборщица, которая мыла пол. На время воцарилось молчание, нарушаемое лишь легким потрескиванием лампочки дневного освещения.

- Сегодня как, народу много? – спросила вновь сотрудница клининговой службы у отдыхающей коллеги.

- Мало. В основном спортсмены, а любителей раз-два и обчелся. Что-то я сегодня нашей старушки не видела. Каждый день ведь по вечерам ходила поплавать. А как нравилось ей! Уж не случилось бы с ней чего. Все-таки восемьдесят лет! – это про нее! Про волшебницу!

- Ты что, не знаешь? Она мне дня три назад сказала, что уезжает, и, к сожалению, больше не сможет посещать наш великолепный бассейн. Да, да она так и сказала: «Великолепный»!

- Уезжает? – изумилась ее собеседница. – Но куда? Зачем? Надолго?

- Говорит. Что в Париж, к племяннику, а насколько – не сказала. Только я думаю – насовсем. Родственников у нее в России нет, так что возвращаться ей незачем. Я бы на ее месте точно бы осталась там! Подумай только жить в самом Париже!..

Я медленно вылезла из своего укрытия, и, не обращая внимания на обеих женщин вышла в коридор, спустилась по лестнице и выскользнула на улицу. Все мои надежды рухнули… Сердце еле колотилось, ноги не передвигались, мысли исчезли. Во всем теле чувствовалась невообразимая тяжесть от безысходности и тупая, ноющая боль тоски.

– Все кончено, - я села посреди улицы, не замечая, что погода испортилась, и стал моросить мелкий дождик, оставляя на моей шерстке маленькие блестящие капельки. Теперь я навсегда останусь кошкой, потому что старушки-волшебницы мне не найти никогда. Париж так невообразимо далеко! Тысячи километров! Как кошке добраться туда? Ведь не пойдешь и не купишь билет на самолет или поезд, да и без билета пробраться трудно: проводники смотрят в оба, а о самолете и говорить нечего… Даже если я каким-нибудь невероятным способом попаду в столицу Франции, разве смогу я в многомиллионном городе отыскать одну единственную старушку? Не смогу никого ничего спросить, не смогу подслушать чей-нибудь разговор, не прочту ни одной вывески из-за абсолютного незнания французского. Вероятность случайной встречи стремиться к нулю… Делать нечего нужно забыть навсегда надежды на счастье. Может быть, тогда я смогу смириться с тем, что я больше никогда не стану человеком… Кое-как встав на лапки, я с трудом пошла. Не потому, что мне было куда идти, а потому что я должна была, какой бы ни был мой путь, пройти его до конца…

Эллина… Эллиночка… Прошло уже почти три месяца, как я тебя потерял… Три безумно долгих месяца, наполненных отчаянием. Осень подходит к концу… Конец осени, конец жизни, конец надежде… Я так тебя и не нашел. Единственное, что утешает – я не сидел, сложа руки. На третий же день после таинственного исчезновения моей любимой я, захватив твою фотографию, отправился в милицию. Хмурый милиционер в выцветшей форме недовольно поинтересовался, что мне нужно. Узнав, что я хочу подать заявление о розыске и, увидев фотографию Эллины, он хмыкнул и спросил:

- А вы уверены, что она пропала? Может, с любовником сбежала?

- Это невозможно! – с негодованием воскликнул я, но потом уже спокойнее объяснил. – В день, когда она пропала, у нее было плохое самочувствие, она даже в обморок упала.

- В обморок говорите? – снова хихикнул страж порядка. – Значит, точно с любовником сбежала! Наверное, у них скоро прибавление будет. До чего все-таки бывают, наивны мужья.

Его разглагольствования вывели меня из себя, и я заорал:

- Вы тут какого черта сидите? Предполагать или действовать? Я прошу Вас только принять заявление и предпринять меры по розыску!

- Ну, ну! Оскорбленный муж! – успокаивающе сказал милиционер. – Не стоит так из-за этого убиваться!

- Никакой я не муж. Пропавшая женщина, работает в моей фирме. – Увидев, что брови мента удивленно поползли вверх, я тут же добавил. – Она очень ценный сотрудник, без нее дела идут из рук вон плохо.

- Ах, вот оно что… - разочарованно пробормотал милиционер и принял заявление. Записав что-то себе в блокнот, он со скучающим видом выслушал мой рассказ о дне, когда я видел Эллину в последний раз.

- Хорошо, будем искать, - сказал он, когда я закончил. – Если нам что-нибудь станет известно, мы Вам сообщим… Да, только не слишком-то надейтесь на успех, - добавил он. – У нас куча дел. Люди пропадают десятками. Сами понимаете, сотрудников не хватает… В общем, только на милицию не полагайтесь. Обратитесь еще куда-нибудь, ну хотя бы в передачу «Жди меня».

Я ничего не ответил и, лишь кивнув ему на прощание, вышел. Значит, на милицию лучше не рассчитывать. В «Жди меня» обращаться тоже не хотелось: не такой я человек, чтобы раскрывать свои чувства перед миллионной аудиторией. Всяким гадалкам и прорицателям, я, как здравомыслящий человек, нисколько не верил. Оставалось только найти частного детектива. Купив какую-то газетенку, я нашел в ней несколько объявлений от частных сыскных агентств. Выбрав, на мой взгляд, наиболее достойное агентство, где был указан не только номер телефона, но и адрес самой конторы, отправился немедля туда. Офис оказался весьма симпатичным – специально обустроенная квартира в старой пятиэтажке. Толкнув тяжелую железную дверь, обитую деревянными реечками, я оказался в маленькой, но очень уютной приемной. За письменным столом сидела секретарша в черном костюме из-под жакета которого виднелась ослепительно-белая блузка. Услышав, что кто-то пришел, она отвлеклась от компьютера и строго посмотрела на меня сквозь толстые линзы очков.

- Вы хотите воспользоваться услугами нашего агентства? – спросила она тоном экзаменатора. Я сразу почувствовал себя не слишком хорошо знающим предмет студентом, мечтающем получить хотя бы тройку. Но, вспомнив, что я уже давным-давно покинул студенческую скамью и теперь являюсь довольно преуспевающим бизнесменом, я вновь обрел уверенность в себе и твердо заявил:

- Да, мне необходимы Ваши услуги.

- Хорошо. Я через пять минут можете пройти в тот кабинет, - сказала она и махнула на одну из двух имеющихся дверей. – А теперь присядьте и посмотрите журналы, - Тоном, не приемлющим никаких возражений, сказала она.

Я послушно сел, взял журнал и стал неторопливо перелистывать страницы, совершенно не замечая, что там изображено. По прошествии пяти минут секретарша коротко сказала:

Я вскочил, чуть не уронив журнал на пол, молниеносно пересек приемную и без стука вошел в дверь. Комната оказалась довольно-таки темной и мрачной. Стены оклеены темно-синими обоями, потолок – синими панелями. Маленькое оконце скрывалось за тяжелой темно-бордовой портьерой. В комнате царил полумрак, разгоняемый светом одной единственной настольной лампы. В ее тусклом свете я разглядел огромный стол с аккуратными стопочками каких-то бумаг и его хозяина – пожилого мужчину с намечающейся лысиной, носом картошкой и маленькими пронзительными глазками. Когда я вошел, он поднялся из-за стола. Я обнаружил, что он еще и коротышка. По крайней мере, по сравнению с моим ростом - метр девяносто. Интересно, он, в самом деле, что-нибудь может расследовать? Внешность у него, на мой взгляд, была не ахти какая подходящая, хотя честно признаться о внешности сыщиков я имел смутное представление. Все сыщики, которых я знал, были литературными ге6роями. С уважением я относился только к одному из них – Эркюлю Пуаро. Меня с детства восхищал этот маленький человечек (ха, мой сыщик тоже не великан), разгадывающий невероятные головоломки. Шерлок Холмс мне не нравился из-за игры на скрипке. По моему, детектив не должен иметь такое хобби. Комиссар Мегре мне представлялся угрюмым типом. Ниро Вульф был ленив и толст, как жаба. В общем, припомнив внешность некоторых детективов, я проникся к стоящему передо мной человеку некоторым доверием.

- Добрый день! Я Павел Валерьевич – частный детектив. – Представился мужчина и протянул мне руку. Назвав себя и заверив, что знакомство мне чрезвычайно приятно, я сел на предложенный мне стул.

- Итак, - продолжил Павел Валерьевич. – Расскажите, что привело Вас в наше агентство и мы попробуем Вам помочь, - сказал он и вопросительно уставился на меня, буравя своими глазками-бусинками.

- Я хотел бы разыскать одного пропавшего человека. Я уже обратился в милицию, но там мне открыто заявили, что на них надеяться нечего, поэтому я обратился к Вам, – начал я.

- Что ж, мы занимается розыском людей. Пожалуйста, скажите мне имя отчество и фамилию пропавшего человека. А также пол, год рождения, характеристика внешности. Очень хорошо, если у вас есть фото. Сообщите мне какие-нибудь особые приметы, сведения о том, где работал пропавший, его родственники и… Хорошо, давайте все по порядку, - сказал он, увидев, растерянность в моих глазах.

- Фио разыскиваемого человека? – задал он первый вопрос.

- Милина Эллина Владимировна, - ответил я, и далее понеслась череда вопросов. В следующее два часа я отвечал на самые разнообразные вопросы об Эллине, а детектив все старательно записывал в пухлый блокнот в черном кожаном переплете. С облегчением, ответив на последний вопрос, мы перешли к обсуждению гонорара. К счастью, мы быстро обо всем договорились и, распрощавшись, я ушел.

День был в самом разгаре, но идти в офис у меня не было ни малейшего желания – без Эллины там было серо и уныло. Я позвонил своему заместителю и сказал, что в ближайшие дни меня, скорее всего не будет, так как я слегка захворал. Это было, собственно говоря, недалеко от правды: голова была тяжела, как чугунный котел, мысли путались, подобно вязкой манной каше, сил совершенно не было. Я с трудом влез в машину, доехал до дома и даже, не раздевшись, рухнул в гостиной на диван…

Какое прелестное утро! Хоть и морозец на улице, а ветра абсолютно никакого! Пожалуй, одену сегодня короткий черный кожаный плащик, высокие сапожки на каблучке-шпильке с блестящей молнией, а на голову… Нет! Ничего не буду одевать. Не зима же еще! Только вчера я была у парикмахера – грех не пройтись по улице с новой прической: аккуратные завитки до плеч золотистого цвета. Просто прелесть! Быстро одевшись, как задумала, я оглядела себя в зеркало, в котором я помещалась с головы до ног и осталась в восторге. Разве кто-нибудь посмеет сказать, что стройной женщине с яркими голубыми глазами (ну и пусть это лишь линзы), золотистыми локонами, мягко спадающими на плечи и такой задорной улыбкой больше тридцати пять? Хотела бы я посмотреть на такого нахала! Хотя я вовсе не скрываю свой возраст, я им горжусь! Ах, если бы кто-нибудь знал, какое удовольствие доставляет мне сказать очередному навязчивому кавалеру, пытающемуся пригласить меня в ресторан:

- Я бы с удовольствием, голубчик, но, увы, я обещала пойти с внуком на дискотеку отметить его двадцатилетие, а завтра обещала посидеть с правнучкой! Как приятно видеть недоверие в округлившихся глазах и со смехом отвечать на неизменный вопрос «Шутка ли это»?

- Увы, голубчик, правда, чистая правда!

Как глупо, что некоторые женщины, узнавая, что стали бабушками, в ужасе восклицают:

- Кошмар! Мне всего сорок, а я уже бабушка!

Меня же в тридцать восемь это совсем не смутило, а скорее обрадовало, а в пятьдесят восемь я еще с большим удовольствием стала прабабушкой. Теперь мне почти шестьдесят, но чувствую себя не больше, чем на тридцать пять. Я бы с огромным удовольствием приняла бы предложение Модеста Александровича – солидного пятидесяти пяти летнего джентльмена стать его супругой. Так надоело быть веселой вдовой! Но я твердо решила, что пока дне пристрою своего младшего оболтуса (вообще очень милый, умный и заботливый мальчик, вот только с женитьбой никак у него не ладится) не сидеть мне у семейного очага с собственным мужем. Вот и недавно опять привела ему милую девушку, ну просто ангел! А он испугал ее, выставил себя полным идиотом! Вот уж я на него разозлилась! Думала больше порога его дома не переступлю, ан нет! Через пять дней уже соскучилась! Сейчас же пойду к нему на работу мириться! Выпорхнув из дома, я села в машину и отправилась к сыну на работу. Не успела я зайти в офис, как на меня чуть не налетел его заместитель – вертлявый молодой человек лет тридцати. Вежливо поздоровавшись и узнав, что я пришла повидать Григория, он с неподдельным сожалением сообщил, что боссу нездоровиться, и он остался дома.

- Что с ним случилось? – удивилась я. – Ведь он никогда не болел, даже на головную боль ни разу не жаловался.

- Он не объяснил, что с ним, но думаю – перетрудился и отдыхает, – сказал он и, извинившись за отсутствие возможности поболтать еще, убежал.

Постояв некоторое время в раздумье перед дверьми офиса, и решив, что раз Григория там нет, то и мне делать нечего. Раз мое строптивое, но все же без сомнения обожаемое чадо хворает, мне необходимо срочно к нему! Забыв все свои угрозы, о том, что я больше никогда не переступлю порога сыновнего дома я, с трудом преодолевая желание не останавливаться на красный сигнал светофора, помчалась к нему. Через пятнадцать минут я уже нещадно давила кнопку звонка. Заслышав резкие трели, я принялась ждать, когда же преграда, отделяющая меня от сына, исчезнет. Но проходила минута, другая, а дверь все не отворялась.

- Может, он ушел к врачу? - Подумала я, но тут неисчерпаемое женское воображение тут же нарисовало ужасную картину: посреди мрачной квартиры, не освещенной ни единым лучом света, лежит без сознания Григорий – мой любимый младший сыночек. Лежит один и никто не придет к нему на помощь. Не знаю, почему мне привиделось темное, мрачное жилище. У сына довольно светлая, уютная квартирка к тому же в это время суток ярко освещенная солнцем. Но воображение моментально одолело разум и, забыв, что я хрупкая пожилая дама, вознамерилась самостоятельно снести дверь, невзирая на все ее железную могучесть. Для этого я отошла к противоположной стене, разбежалась и… влетела в открытую дверь прямо в объятия удивленного сыночка.

- Мама?! – изумился Григорий. – Ты что решила взять штурмом мою скромную обитель?

- Штурмом! – Передразнила я его, высвобождаясь из его рук. – Ты, почему дверь так долго не открывал? Я уже подумала, что ты здесь умираешь. Твой помощник сказал, что ты заболел. Что тут с тобой приключилось? Ты ведь последний раз болел ветрянкой в пять лет и больше ни разу ничем!

- Ничего страшного не случилось, мама. Просто немного побаливает голова, и вообще я немного устал. Имею же я право на отдых?

- Естественно, Гришуня! Я тебе уже миллион раз советовала: отдохни, отдохни! А почему бы тебе куда-нибудь не поехать? На какой-нибудь курорт или может быть хотя бы в дом отдыха?

- Нет, нет, - как-то поспешно сказал сынуля. - Так долго отдыхать я не могу. Сегодня-завтра поваляюсь дома, отосплюсь, а послезавтра – снова на работу. – Стараясь быть веселым, закончил он, но мне-то сразу стало ясно, что ему далеко не весело.

- Хорошо, Гриша. Иди сейчас же спать, а я посижу здесь, покараулю твой сон.

Григорий недоуменно взглянул на меня, но, вспомнив, что с матушкиными причудами спорить бесполезно, сказал мне:

- Отлично, мамочка! – и отправился в спальню. Я сначала тихонько посидела на диване, бесшумно листая журнал, а потом заглянула к Грише. Он, не раздевшись, лежал на кровати и по его ровному, спокойному дыханию я решила, что он спит. Я поплотнее прикрыла дверь в спальню и отправилась на кухню – ужасно хотелось пить. Найдя в холодильнике упаковку апельсинового сока, я утолила жажду и отправилась в кабинет Григория – почитать какую-нибудь книжку, пока сын будет спать. Попав в кабинет, первое, что мне бросилось в глаза – беспорядок на его письменном столе, что было очень странно для моего аккуратиста-сына. И поскольку я тоже просто физически ощущала дискомфорт от беспорядка, то решила разложить лежащие в беспорядке бумаги, тетради и книги в стопочки. Работа закипела, и уже минут через десять на столе царил обожаемый мной порядок: - три аккуратные стопочки: одна – бумаг, другая – книг, и третья – тетрадей. Я залюбовалась плодами своего труда. Осталось только смахнуть пыль – и все. Я взяла в ванной мокрую тряпку и стала тщательно протирать пыль. Я нечаянно задела рукой стопку с тетрадями. Она слегка накренилась и верхняя тетрадка в темно-синем кожаном переплете упала на пол, зашелестев страницами. Я подняла тетрадь и уже собралась водворить ее на место, но тут мой взгляд упал на ровные, каллиграфически написанные рукой сына строчки:

- Эллина… Эллиночка – уже почти месяц как я тебя потерял… - Прочитала я.

- Так! Это что-то интересное! – подумала я, чувствуя, как меня охватывает лихорадочное возбуждение и любопытство. – Одно из двух: либо мой сынуля в свободное время развлекается сочинительством слезливых женских романов, либо… Либо это его дневник! И там-то я уж точно смогу найти ответ, отчего мой идеальный во всех отношениях сын не женат. Я практически на сто процентов уверена, что он ничего не имеет против женитьбы. Я же вижу, что он уже давным-давно мечтает покачать на руках маленького, розовощекого карапуза. Воровато оглянувшись на дверь и убедившись, что она тщательно заперта, я с ногами залезла в огромное, уютное кресло, включила настенный светильник, так как сумерки уже прокрались в комнату, и углубилась в чтение…

Было совсем темно, когда я отложила дневник в сторону. Теперь мне было все ясно. Бедный сынок! Три года назад он влюбился в свою секретаршу, а та уже была замужем. Мой же Гриша никогда не станет разбивать чужое счастье. Ведь ему и в голову не придет, что белое на самом деле может оказаться черным! Теперь же, когда он знает, что семейное счастье его любимой оказалось призрачным. Когда у него появилась надежда обрести любовь Эллины он ее потерял… Потерял, может быть, навсегда… Мало надежды, что человек отыщется после такого долгого отсутствия. Невероятно! Что это я предаюсь такому унынию? Неужели старею? Я ведь всегда была законченно оптимисткой! Ну, нет! Надо верить в то, что все образуется! Да-да! Я верю, что Эллина, где бы она ни была, вернется, потому что невозможно не вернуться туда, где тебя так ждут и любят! И мой сын еще будет счастлив!.. И я… Я тоже еще вполне возможно услышу марш Мендельсона…

Когда я проснулся, то не сразу понял какой сегодня день. За окном царствовала темнота, рассеиваемая лишь холодным светом далеких звезд. Взглянув на часы, я обнаружил, что сейчас шесть часов, но утра или вечера – никак не мог сообразить. Я вспомнил, что когда отправлялся спать, у меня в гостях была мама.

- Интересно, она еще здесь? – Подумал я и направился на поиски своей драгоценной родительницы. Открыв дверь в кабинет, я увидел, что мамочка, испуганно подскочила в кресле, словно застигнутая на месте преступления.

- Гришуня! Как ты меня напугал! – воскликнула она, что-то пряча маленькую подушечку-думку. – Я уже думала, что ты проспишь до утра! Как ты себя чувствуешь, голова не болит? – защебетала она.

- Нет, мама, все в полном порядке.

- Вот и отлично! Тогда я сейчас отправлюсь домой и не буду тебе больше надоедать. Нет-нет и не заверяй меня, что мое присутствие для тебя сущая радость. Я прекрасно знаю, что ты меня любишь, но иногда просто хочется побыть одному. Но сначала угости меня молочным коктейлем. Ты его так превосходно готовишь, у меня никогда не получается такой вкусный! А я сейчас приду! – Сказала она, чуть не вытолкав меня из кабинета. Почему-то у меня создалось впечатление, что коктейль был лишь предлогом, чтобы выпроводить меня на кухню. Я не стал интересоваться, зачем это ей нужно - мамочка всегда была несколько эксцентричной особой, что впрочем, совсем ее не портило, а лишь придавало особый шарм. Минут через пятнадцать мама, вдоволь нахвалив приготовленную мной молочную смесь с вишневым вареньем, отправилась восвояси. Я же в обществе невеселых дум стал коротать свой одинокий вечер…

Следующая неделя прошла также беспросветно уныло и тускло. Я все же отправился в офис и старался делать вид, что работаю. На самом деле, моя голова была заполнена совершенно иными мыслями, и я постоянно делал ошибки.

Ровно через неделю после моего посещения детективного агентства мой сотовый резко зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Я взял трубку и с замиранием сердца услышал чуть скрипучий из-за помех связи голос детектива.

- Добрый день. Мне необходимо с Вами встретиться. Когда Вы сможете подъехать в офис?

- Да прямо сейчас! – срывающимся от волнения голосом сказал я.

- Великолепно! Я Вас жду. – Был ответ, и в трубке раздались короткие гудки.

Я кинулся к машине даже, не сообщив никому, когда вернусь. Что он мне скажет? Каковы результаты поиска? Нашел ли он ее? Жива ли она, здорова? Или.… Нет, не мог думать о худшем. Лучше пока было ни о чем не думать. Я гнал на максимальной скорости, призывая всех святых, чтобы на моем пути не оказалось ни одного инспектора ГИБДД или попросту гаишника, как я называл их про себя. Проведение сжалилось надо мной, и через двадцать минут я уже переступил через порог знакомой двери. Та же строгая секретарша сказала, что меня ждут, и я вошел…

Детектив пожал мою влажную от волнения руку и предложил сесть. Я рухнул на стул и с трудом выдохнул:

- К сожалению, - начал детектив, и сердце мое рухнуло в бездонную, черную яму печали и скорби, - мы не смогли отыскать пропавшую и поэтому наше агентство не берет гонорара, а только расходы на расследование. Но смеем Вас заверить, что мы сделали все возможное и дальнейшее расследование у нас или в каком-либо другом агентстве не даст абсолютно никаких результатов. Вы готовы выслушать то, что мы выяснили? – спросил сыщик, и я молча кивнул.

- Итак, мы проследили путь Эллины Владимировны от времени ее ухода из офиса, когда Вы видели ее в последний раз и до момента исчезновения. После того, как Эллина Владимировна ушла с работы, она пешком отправилась в городской дендрарий, где провела около получаса. Это следует из показаний, обнаруженных нами свидетелей, узнавшим ее по фотографии. Во время своей прогулки один человек видел, что некоторое время она разговаривала с пожилой женщиной. На всякий случай мы навели справки о ней и узнали, что это весьма респектабельная пожилая дама. К разыскиваемой Милиной никакого отношения не имеет. В парке она, видимо, попросила Эллину Владимировну прочитать письмо, так как забыла дома очки. Об этом нам сообщил все тот же человек, который слышал часть их разговора. В настоящее время эта женщина уехала в Париж к племяннику. Разыскивать ее мы не сочли нужным. После дендрария пропавшая женщина отправилась на трамвайную остановку, села в трамвай номер четырнадцать. Ее по фотографии опознала кондуктор. Она доехала до конечной остановки и около часа дня зашла в свою квартиру. Есть свидетель – соседка. Она посмотрела в глазок, услышав, что кто-то открывает дверь. Ей показалось это странным, так как молодые соседи днем обычно на работе. Эта же соседка сообщила нам, что больше из квартиры Эллина Владимировна не выходила, так как она бы обязательно заметила. Мы склонны верить ее показаниям, поскольку пожилая женщина из-за болезни ног не покидают квартиру и, видимо, единственным развлечением ей служит слежка за соседями. Через полтора часа после Эллины пришел муж с какой-то женщиной, вероятно, любовницей. Ее он уже приводил в квартиру три-четыре раза в отсутствие жены. После того, как они зашли, послышались какие-то крики. Затем все затихло. Около пяти вечера мужчина и женщина ушли. Больше нам ничего не известно.

- Но из этого следует… Из этого следует… – задыхаясь, сказал я.

- Что между мужем и женой произошла ссора, и он ее случайно или специально…устранил? – мрачно сказал детектив и тут же продолжил. – Такой вариант возможен, но тогда труп до сих пор находится где-то в квартире, потому что мужчина не выносил из дома ничего, кроме своей барсетки, а в ней труп никак не вынесешь, даже разрезав на части. Но куда он мог его деть? Разве что в холодильник или в ванну, иначе запах бы уже распространился или может он его… - детектив не закончил, увидев на моем лице гримасу ужаса… В общем это все, что нам стало известно. Далее мы бессильны – врываться в квартиру и обыскивать, мы не имеем права…

- Да, да я понимаю, - сказал я. – Все-таки Вы хорошо потрудились, поэтому вот гонорар, а дальше я разберусь сам при помощи милиции. До свидания. – Сказал я и вышел на улицу.

Обращаться сразу в милицию я не хотел, решив сначала осмотреть квартиру сам и потолковать с муженьком и если что сдать мерзавца с поличным. Я поехал к Эллининому дому. Предварительно позвонив ей домой, я убедился, что нужного мне субъекта там нет. Поэтому я занял наблюдательный пункт около мусоропровода и стал ждать, когда же придет этот никчемный человичишко, которому досталась любовь такой восхитительной женщины.

Ждать пришлось недолго – всего каких-то пол часа. Вот створки лифта раскрылись, выпуская моего ненавистного соперника. Он, даже не взглянув в мою сторону, принялся открывать многочисленные замки на железной двери. Подождав, когда последний замок жалобно щелкнул, и дверь приоткрылась, я молниеносно прыгнул, втолкнув, не ожидающего нападения мужчину в коридор и закрыл дверь. Он пытался сопротивляться, но я быстро успокоил его, хорошенько двинув в челюсть. Включив свет, я грозно спросил его:

- Узнаете меня?

- С-сантехник? – заикаясь, спросил он.

- Я начальник вашей жены. Что Вы с ней сделали?

- Я сделал? – Глупо переспросил он. - Да, я ее уже около двух недель не видел! Пропала она. Пошел в милицию – там сказали, что заявление о розыске уже принято.

- Еще скажите, что Вам неизвестно, что в день, когда Эллина пропала, она пришла домой раньше, чем Вы с любовницей! – угрожающе прошипел я.

- Не может быть! – запротестовал поверженный противник. – Когда мы пришли, здесь никого не было! Не залезла же она в шкаф, или под диван!

- Не врите! Лучше сознайтесь, что она была здесь. И расскажите, что Вы с ней сделали! – начал я выходить из себя.

- Говорю же, здесь никого не было! Разве что эта дрянная кошка, из-за которой пришлось делать уколы против бешенства. У меня даже справка есть, можете посмотреть, вот! – сказал он и начал дрожащими руками доставать медицинский документ из портмоне. Я взял справку. И в самом деле – на справке та самая дата, когда пропала Эллина и даже время указано - примерно через полтора часа, как он пришел с любовницей. В принципе у него, было вполне достаточно времени, чтобы совершить свое «черное дело».

- Разрешите осмотреть квартиру! – потребовал я.

- С какой стати! У Вас, что есть ордер на обыск? – возмутился муженек, но потом с вызовом крикнул. – Хотя валяйте! Мне скрывать нечего!

Я прошел на кухню, заглянул с замиранием сердце в холодильник, морозильную камеру, выглянул на балкон, заглянул в ванну. К счастью, никаких признаков трупа… Больше, пожалуй, спрятать негде. Следов борьбы, пятен крови мной обнаружено тоже не было. Я вернулся в коридор, где на полу по-прежнему сидел хозяин квартиры.

- Ну что? Убедились? Я также как и вы не знаю, где она может быть. Я обзвонил всех друзей, знакомых, близких и дальних родственников – ее нет нигде. Уехать она никуда не могла – паспорт и загранпаспорт на месте. Я искал, где только можно! Больше негде! – с каким-то отчаянием выкрикнул он. И как ни странно я поверил каждому его слову.

- Прошу прощения за вторжение, и за применение грубой силы, но Эллина Владимировна у нас очень ценный сотрудник. Мы наняли частного детектива и он выяснил, что она зашла в Вашу квартиру и больше не выходила.

- И все-таки она должна была уйти раньше, иначе бы мы встретились и тогда … Тогда бы все решилось… Мне никогда не хватало смелости уйти от нее. Невозможно было от нее уйти самому. А ведь она меня не любила… Думаю, что вообще никогда… Когда-то у нас были общие интересы, общее дело. Видимо, она подумала, что это любовь. Давно нужно было покончить с этим фарсом… Вот как все вышло…

Я слушал молча, все больше убеждаясь, что этот сидящий передо мной на полу мужчина не имеет никакого отношения к исчезновению моей любимой. Кивнув на прощание, я вышел. Мне вслед донеслось:

- Найдите ее и будете счастливы!

Я ничего не ответил и шагнул в открывшиеся двери лифта. Что он имел в виду? То, что у меня есть шанс завоевать любовь прекраснейшей из женщин? Или… Нет не буду об этом сейчас думать. Ведь, если я не найду Эллину, как горько будет смириться с мыслью, что мы могли бы уже давно быть вместе…

Я был уже дома, когда раздался звонок сотового и голос моего лучшего школьного друга спросил:

- Гриш, я к тебе забегу на пару минут? Поговорить нужно. – И хотя мне ни с кем не хотелось беседовать, я не отказал ему, так как уловил в его голосе какую-то тревогу.

- Хорошо. Я тебя жду. Приезжай. – Сказал я и дал отбой.

Витька заявился вскоре после звонка. Обычно веселый и неунывающий, сегодня он был бледен и подавлен. Я пригласил его в гостиную. Он сел в кресло, но тут же вскочил и стал нервно расхаживать по комнате.

- Что случилось? – начал я разговор без лишних предисловий. – Рассказывай!

- Все паршиво! – начал он. Я молча ждал продолжения.

- Недавняя партия товара, проданная в магазине, оказалась с фальшивыми камнями! Представляешь у меня в магазине превосходные подделки!

Да, дело было серьезное. Мой друг – ювелир, содержал небольшую мастерскую, а при ней магазинчик, пользующийся немалой популярностью. Понятное дело подобное происшествие не могло не отразиться на бизнесе. И вообще могли быть более серьезными неприятностями.

- Ты не в курсе, как это могло произойти? – спросил я.

- Ты думаешь, что я… - Вскипел он.

- Ну, что ты! Я вовсе не это имел в виду! Может, ты для мастерской уже закупил фальшивые камни? Естественно, не зная, об этом, - поспешно добавил я, заметив гневный блеск, в глазах друга.

- Не может этого быть! Я каждый камень проверяю сам, а в моей компетентности, я думаю, ты не сомневаешься. – В этом я был уверен. – Собственными глазами видел его аттестаты различных школ, а также кучу наград и грамот с бесчисленных выставок. – Подмена была возможна только на этапе изготовления, но фальшивки были обнаружены и в изделиях, которые я делал сам. Значит, остается только магазин…

- Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросил я. – Может, это кто-нибудь из продавцов?

- Никого не могу взять на подозрение. Все они отличные ребята, хотя я основываюсь не только на их личных качествах. По-моему, нужно было неплохо разбираться в ювелирном деле, чтобы провернуть такое! Никто из ребят не мог сделать такое! Хотя… Черт! Этого не может быть! – Витька заметался по комнате, выскочил в прихожую, лихорадочно разыскивая свою куртку.

- Эй, подожди! – Крикнул я ему вдогонку, но он, видимо, уже не слышал. Я закрыл дверь и вернулся в гостиную. Плюхнувшись на диван, я только сейчас понял, как сильно устал. Не было сил пошевельнуть ни рукой, ни ногой, мысли были тяжелые, неоформленные, грубые, словно вытесанные неумелым мастером из каменной глыбы. Они с трудом ворочались в голове, не доходя до сознания. Так я и лежал, тупо глядя на мерцающие в свете люстры блестки на потолке, пока не уснул. А во сне я бродил по узким улочкам незнакомого города и спрашивал равнодушных прохожих с одинаково бледными лицами, где мне найти Эллину, но никто мне не дал ответа.

Несколько недель прошли, словно в тумане. Отчаявшись найти старушку, мне осталось только свыкнуться с мыслью, что я навсегда останусь лишь кошкой. Даже если мой разум и останется человеческим, для общества я буду потеряна навечно… Навечно, навсегда!.. Какие страшные слова! От них в руках и ногах, то есть в лапках ощущался леденящий холод, в животе мучительно ныло, а сердце сжималось в крохотный комочек и забывало свой привычный ритм. Все это время я как во сне бродила по улицам, ночевала в подвалах, а питалась, как придется, бывало на целые сутки, забывая, о еде. Я уже почти смирилась со своей участью, но однажды утром, когда ярко-красное зимнее солнце только начинало окрашивать темное небо в нежно-розовый цвет, во мне внезапно пробудилась надежда. Не знаю, что явилось причиной рождения этого чувства, может, начало нового дня, а возможно оно всегда было во мне и лишь ждало удобного случая, чтобы вырваться на свободу, захватив все мое существо… Помню, как в то утро я решительно заявила себе, что если мне даже придется перевернуть всю Вселенную, я все равно во чтобы то ни стало разыщу ту старушенцию, которая так беспечно раздает желания. А что, если бы мне захотелось, чтобы луна свалилась на Землю, это тоже бы исполнилось? В глубине души я, конечно, совершенно не сердилась на старушку, ведь не виновата она в том, что мне взбрело в голову столь глупое пожелание!

В общем, меня переполняли надежда и оптимизм. Я твердо решила ехать в Париж.

- Для начала нужно добраться до Москвы. – Подумала я и отправилась на Вокзал узнать, когда ходят поезда до столицы. Без приключений, добравшись до Вокзала, я отправилась в справочную в надежде, что кто-нибудь спросит о нужном мне направлении, и я услышу всю информацию. Поезда до Москвы, насколько я поняла, приходили ежедневно. Мне оставалось только отправиться в зал ожидания и слушать объявления о прибытии нужного мне состава. Уже через час я услышала, что интересующий меня поезд прибывает на вторую платформу. Со всех лапок я кинулась туда, проскальзывая между ног спешащих пассажиров. Когда я выбралась на платформу, поезд уже замедлял ход. Вот – последний рывок, и он остановился. Двери вагонов стали распахиваться, выпуская на мороз клубы пара и одетых в униформу проводниц. Пассажиры спешили к своим вагонам. Надо было действовать. Я подбежала к ближайшему вагону и стала изучать обстановку. Здесь в вагон было не пробраться. Проводница встала около самой двери, и проскользнуть незаметно было невозможно. Я двинулась дальше. Один вагон, второй, третий, четвертый, пятый, шестой. И везде одно и то же – не попасть. То пассажиров слишком много – между ними не протиснуться, то слишком мало – проводник не дремлет. Пробежав вдоль всего состава, я поняла, что в этот поезд мне не попасть.

- Ну что ж, первый блин комом, - утешила я себя, - плетясь обратно в зал ожидания. – Получится в следующий раз.

Но и на следующий раз тоже ничего не вышло. Провалы повторялись один за другим. В четвертый поезд мне даже удалось проскользнуть мимо заглядевшейся в сторону проводницы. Но перед самым отправлением она нечаянно обнаружила меня за дверью, где я притаилась, и неделикатно схватив за шиворот, выбросила из вагона со словами:

- Э, киса, в поезде тебе не место, оставайся-ка ты в Екатеринбурге, мыши и тут водятся. – Дверь захлопнулась и поезд, медленно набирая скорость, покатив в пока недосягаемую для меня Москву.

Близился вечер….. Зимнее солнце, завершив свой короткий путь, укатило за горизонт. Темно-фиолетовые сумерки, разрезаемые привокзальными огнями, окутывали перрон. Я сидела, с тоской глядя в след уходящему поезду, и время от времени слизывала с носа капельку воды, оставшуюся от очередной снежинки. Я устала… Весь день напряженные до предела нервы расслабились и телом тут же овладела противная, липкая слабость… Желудок то и дело охватывали голодные спазмы.

- На сегодня, пожалуй, хватит. – Подумала я, подавляя зевок. – Приду искать счастье завтра с утра, а сегодня еще неплохо бы найти где-нибудь поблизости ночлег и что-нибудь перекусить.

Поднявшись и стряхнув с шубки белоснежный снег, я неторопливо затрусила в город. Уходить далеко от вокзала мне не хотелось, поэтому я решила попробовать приютиться в близлежащем супермаркете. Если у меня это получится, то будут убиты сразу два зайца: крыша над головой и неплохой ужин.

Проскользнув в дверь вместе с очередным покупателем, я незаметно проскользнула в торговый зал… Огромное количество полок с продуктами. Мало продавцов и еще меньше покупателей – это внушало оптимизм. В дальнем углу я заметила несколько пустых картонных коробок:

- Там-то я и спрячусь! – Подумала я, направляясь в сторону будущего убежища, но по пути я не утерпела – взяла в зубы пачку вафель и утащила с собой. В коробке было темно, но зато тепло и относительно чисто. Я ногтем распорола бумажную оболочку и с наслаждение стала поглощать свежие хрустящие вафли. Не смотря на то, что я стала кошкой, вкусы мои не поменялись, и сладкое я предпочитала мясу и рыбе. Я ела медленно, смакуя каждый кусочек, и время незаметно ползло вперед. Не успела я оглянуться, как по радио объявили десять. Покупатели исчезли, как по мановению волшебной палочки. Свет потух, и я осталась одна в сумрачном царстве продуктов, если, конечно, не считать монстров-охранников, скрывающихся где-то в недрах магазина.

Нужно было выходить на охоту, ведь не смотря на съеденную пачку вафель, я была жутко голодна. Выбравшись из своего укрытия, я немного постояла на месте, решая куда пойти. В конце концов, выбрав направление, я побежала среди гор продуктов к намеченной цели.

Первую остановку я сделала в молочном отделе. Через минуту около витрины-холодильника лежала баночка творожка с фруктами, клубничный йогурт и довольно-таки большой кусок сыра. Острым коготком, вскрыв баночки, с творогом и йогуртом, я с наслаждением их вылизала, а потом приступила к сыру. Утолив голод, я поняла, что, пожалуй, не откажусь еще и от десерта. За сладостями я направила свои лапы в кондитерский отдел. Там я съела около пяти разнообразных конфет три разновидности печенья: одно с апельсиновым джемом внутри, другое – покрытое белым шоколадом, а третье – с орехами и кокосовой стружкой. Моя лапка уже потянулась к арахисовой халве, но я вдруг поняла, что еще чуть-чуть и лопну. Нужно было немного утрясти съеденное, и я неторопливо пошла между стеллажами, стараясь, ни на что не наткнуться. Вероятно, кошки и видят превосходно в темноте, но у меня зрение осталось собственное, не кошачье – видела я ночью отвратительно. Единственное, что радовало, цветовое восприятие было прежним, а не как у кошек – скучным, с ограниченным набором цветов…. Я поняла, что жутко хочу пить, когда проходила мимо полок, до отказа набитых всевозможными соками. Я отыскала маленький пакетик своего любимого грушево-яблочного нектара, и тут начались мучения… Нужно было оторвать, прикрепленную сбоку пакетика пластмассовую трубочку, высвободить ее из полиэтиленовой упаковки и вставить трубочку в дырочку, заклеенную серебристой фольгой. С первым пунктом этой задачи я справилась довольно легко, со вторым чуть-чуть помучившись, а вот с третьим… Ах, как я долго жалела, что у меня нет рук! Лапками взять тонюсенькую трубочку было практически невозможно! Я уже почти отчаялась утолить жажду ароматным освежающим нектаром. Но тут меня осенило взять трубочку зубками за один конец, а другим пытаться попасть в отверстие. Провозившись минут пять я, в конце концов, услышала долгожданный легкий хлопок, и трубочка погрузилась в желтовато-зеленую жидкость. Жажда было утолена…

- Ох, и наелась же я сегодня! – подумала я, продолжая свой путь. – Интересно, если я растолстею будучи кошкой, то превратившись обратно в человека буду тоже страдать от излишков жира, или останусь прежней? Ответа на этот вопрос не последовало: ни из таинственных глубин моего мозга, ни из еще более таинственного пространства Вселенной. Я отбросила этот вопрос в сторону, поскольку он не сильно меня волновал: растолстеть в образе кошки мне не грозило. Такая обильная трапеза бывала у меня крайне редко. Если завтра я все-таки смогу пробраться в поезд, то во время дороги, скорее всего буду голодать. Припасов с собой я набрать не могла, а выходить на поиски пищи по вагонам – рискованно. Существовала огромная вероятность быть пойманной. Если же словят, то наверняка ссадят в какой-нибудь Тьму-Таракани, а чего доброго выбросят на полном ходу…

Вспомнив о завтрашнем дне, я решила немедленно отправиться в свое убежище спать. Необходимо набраться сил. Я повернула назад и побежала, но в темноте, не разглядев, натолкнулась на тележку, в которой горкой возвышались корзины для продуктов. Тележка от столкновения покатилась, корзины накренились и с адским шумом полетели вниз. Я быстро забилась под нижнюю полку, не забыв спрятать хвост и стала ждать… Где-то хлопнула дверь, послышались приглушенные голоса и вспыхнул свет…

- Что там такое? Витрину разбили? – послышался испуганно-взволнованный голос.

- Нет, не похоже на звон разбитого стекла. - Отозвался другой охранник.

- Да, смотри – стекла целы. Пойдем, осмотрим зал. Ты – налево, я направо. Если что – зови. – Сказал первый и, судя по шагам, они разошлись в разных направлениях. Стук подошв по плиткам известил меня, что один из них приближается ко мне. И хотя я сидела под полкой, но все равно сжалась в комок.

- Эй, беги сюда! Я нашел источник шума! – с другого конца магазина послышались торопливые шаги.

- Вот! Смотри! Корзины грохнулись!

- Да, вижу. А чего они свалились? – подозрительно спросил подошедший охранник.

- Накладывать меньше надо было! – проворчал его напарник. – А, на всякий случай давай-ка проверим, нет ли тут кого. Встретимся здесь же.

Некоторое время они отсутствовали, а потом опять сошлись около разбросанных корзин. – Ну, что видел что-нибудь подозрительное?

- Нет, только в кондитерском отделе несколько мешков разорваны, да пустая банка сока.

- А я обнаружил пустые банки из- под творожка и йогурта. И сыр кто-то погрыз.

- Крысы, наверное, завелись. Нужно будет сказать начальству, чтобы мышеловок поставили, или отраву положили.

- А что, если это были не крысы?

- Если воры, то куда они, позволь тебя спросить, делись? Спрятаться тут некуда…

- Да я не про воров, что если это приведение?

- Опять ты со своими глупостями! Давай соберем корзины и пойдем досматривать фильм.

- Как знаешь, - вздохнул любитель сверхъестественного и принялся помогать напарнику собирать корзины. Наведя порядок, они ушли, выключив свет. Я еще некоторое время посидела под полкой, а потом вылезла и, стараясь снова на что-нибудь не налететь, отправилась к своей коробке. Счастливо избежав внезапных столкновений, я добралась до своего временного «домика», залезла туда и, немного поворочавшись, уснула. Мне снилось, что я стою на перроне, а мимо меня зеленым вихрем вагонов проносится жизнь…

С утра в моем картонном пристанище стало душно и жарко, но покидать его, тем не менее, совсем не хотелось. Магазин был еще закрыт, и я воспользовалась этим, чтобы спокойно позавтракать – ведь если мой план осуществиться и я все-таки проберусь на поезд, подкрепиться мне удастся совсем не скоро. После плотного завтрака я дождалась в своем убежище открытия магазина и с первыми посетителями беспрепятственно выбралась на улицу. Утро было пасмурное, темное и в воздухе неторопливо вальсировали белые мохнатые снежинки. Я потянулась, сладко зевнула и побежала к Вокзалу. Я уже почти достигла дверей зала ожидания, как меня подхватили рукой под животик и мои лапы расстались с земной твердью, покрытой толстым слоем слежавшегося снега.

- Ха! Вот так красотка! И одна! Без хозяев! Ая-я-яй! – сказал старческий, надтреснутый, но все еще бодрый голос и перед моими глазами появилось красное от мороза морщинистое лицо, выглядывающее из темно-серого пухового платка. – Ничего! Я тебе быстро хозяина подыщу! – Сказала бабуся и без дальнейших разговоров посадила меня в корзинку для переноски животных. Не успела я опомниться, как крышка опустилась, щелкнул замок, и я оказалась взаперти.

- Вот это наглость! Подыщет она мне хозяина! Еще чего не хватало! – возмущалась я, а на деле из корзины неслось злобное мяуканье и шипение.

- Тихо, киска, тихо! – пропела старушка. – О тебе же забочусь. На улице зима, вот-вот обещают тридцатиградусные морозы. Что ты будешь делать, бедолага? Все подвалы, поди бомжи да крысы заполнили. А будут у тебя хозяева – будешь в тепле, да уюте перед миской молока лежать! Что кошке еще надо!

Была бы я кошкой, и в самом деле это было бы чудесно, но я-то ведь человек! Человек, упакованный в жалкую кошачью шкуру! Я снова хочу стать самой собой! От отчаяния я протяжно мяукнула и замолчала – орать было бесполезно, выпускать меня старуха явно не собиралась. Нужно опять было ждать удобный случай, а пока надо было постараться соерентироваться, куда меня везут. Это было не так-то легко, потому что старушка влезла в трамвай, номер которого я не заметила. В трамвае бабусе после довольно короткой перепалки уступили место, и она с видом победителя уселась, поставив корзинку со мной на колени. Весь обзор был закрыт: слева - стенка трамвая, справа – погрызенное молью пальто недовольного джентльмена, которого согнали с места, спереди – спинка другого сидения, а сзади мохнатая шуба бабуси неприятно пахнущая нафталином. У меня сначала была надежда, что я узнаю свое местонахождение, ориентируясь по названиям остановок, но эта надежда скоро угасла. Вагоновожатый, видимо, считал, что и так названия остановок всем известны, и объявлять их незачем. Поэтому я даже не подозревала, в какую часть города меня везут. Оставалось только надеяться, что моя спутница не покинет вместе со мной пределы столицы Урала. Мне совершенно не улыбалось затеряться где-нибудь в деревенской глуши. К счастью, худшее не случилось и бабуся, расталкивая пассажиров моей корзинкой, и как заправский матрос, отвечая на лившуюся со всех сторон брань, покинула трамвай. Я сразу же поняла наше местонахождение – «птичий» рынок. Стала ясна и цель моего пребывания здесь: меня хотели, либо продать, либо пристроить в «хорошие» руки.

Все, видимо, зависело от обстоятельств и покупательского спроса на мою хвостатую особу. Никакой возможности удрать, к сожалению, не было. Я так и осталась, заперта в корзинке, даже когда мы пришли на место. В железной клетке, которую старушка достала из своей большущей потертой сумки, среди клочков ваты томилось штук десять хомячков. Скорей всего, это был обычный товар моей невольной тюремщицы.

- Что ж, придется ждать. – Со вздохом подумала я. – К вечеру, когда меня никто не возьмет, она, наверное, выпустит меня. Ведь не потащит она кошку в дом, кишащий бесценными хомяками!

Утешившись этой мыслью, я стала терпеливо ждать вечера. Но мои ожидания так и не оправдались… Около трех часов пополудни к моей благодетельнице подошла дамочка лет этак под сорок, одетая в длинное грязно-зеленого цвета пальто и темно-коричневую вязаную шапку, до ужаса напоминающую воронье гнездо.

- Что тут у Вас в корзинках? – грубо поинтересовалась она.

- Вот тут у меня чудесненькие хомячки, а здесь красавица-кошечка. Выбирайте, можете посмотреть поближе. – Зачирикала бабуся.

- Хомяки меня не интересуют – мелюзга! – Презрительно отрезала тетка. – А вот киса… Кис я люблю, - как-то слащаво сказала она и ко мне в корзину заглянула толстая рожа с огромным носом и маленькими красноватыми, слезящимися глазками. Ее густо накрашенный ярко-фиолетовой помадой толстогубый рот зловеще улыбался.

- Красавица! Ничего не скажешь, красавца! Дайте-ка, я ее погляжу поближе!

- Конечно! Конечно! Сейчас достану! – обрадовалась бабуся.

Замок на корзине щелкнул, крышка распахнулась, и я тут же почувствовала, что меня держат мертвой хваткой.

- Отличная, чистенькая кошечка! Не толстая, но и не тощая! Сколько ей лет? – поинтересовалась тетка, оглядывая меня со всех сторон.

- Не больше года! Совсем молодая! – уверенно врала бабка. Ведь если считать, что один кошачий год – это семь человеческих, то мой кошачий возраст начал подкрадываться к пяти годам.

- Чудесно! Я ее беру! – решительно заявила тетка. – Вот тебе, бабуся, пятьдесят рублей! – С этими словами она затолкала меня в сумку, которая наглухо закрывалась молнией. Опять не повезло, не сбежать!

- Ах, почему мне так не везет! – Расстроилась я и уже собралась разреветься, но до меня вовремя дошло, что слезы тут не помогут. Надо опять набраться терпения и ждать, ждать и еще раз ждать. Моя новая тюремщица транспортом не воспользовалась, и я минут сорок тряслась в сумке, но, наконец, эта пытка закончилась и меня со словами:

- Подожди-ка пока здесь, кисуня, - сначала посадили в корзинку для переноски животных (ох, и до чего мне они надоели), а потом корзину поставили в пустую комнату, в которой была тьма различных кошек.

- Вот повезло, - саркастически подумала я. – Попала к какой-то полоумной кошатнице! Ну и запах же здесь! Просто задохнуться можно! Ужасно! – Возмутилась я, стараясь дышать ртом. От нечего делать я решила попытаться пересчитать всех кошек, что оказалось не столь легкой задачей . Ведь все эти хвостатые-полосатые не сидели на месте, а беспрерывно сновали туда-сюда, оглашая всю квартиру отчаянными криками. Я досчитала до двадцати шести, как вдруг дверь приоткрылась, пропуская жирную, голую до локтя руку, которая схватила мою корзинку и вынесла ее в коридор. Рука, естественно, принадлежала моей новой повелительнице, одетой в короткий ярко-желтый, махровый халат, поверх которого красовался огненно-красный клеёнчатый фартук. С корзиной в руке она прошествовала по длинному темному коридору, заваленному какой-то рухлядью. В конце нашего путешествия мы оказались на огромной кухне, освещенной тусклым светом, падающим из большого давным-давно немытого окна. На плите кипела устрашающих размеров эмалированная кастрюля, над которой витали клубы пара.

- Кормить она меня, что ли вздумала? – подумала я с ужасом. От вида подобной кухни у меня пропал весь аппетит. Тем временем хозяйка поставила мою корзину на пол. Сама хозяйка занялась какими-то неведомыми мне приготовлениями, поскольку я могла созерцать лишь ее толстые ноги, покрытые жесткими длинными, никогда не знавшими депилятора волосами.

- Ну, вот и готово! – удовлетворенно сказала она, открывая корзину и беря меня за загривок одной рукой, а во второй… Во второй… У меня сперло дыхание, глаза вылезли из орбит, а сердце бешено заколотилось. Во второй руке тетка держала небольшой, остро отточенный топорик!

-Ничего, увесистая киса! Пожалуй, из головы, хвоста и требухи я сварю суп, а остальное запеку в духовке. Вкуснотища! Давно мне не попадалась столь аппетитная кошечка! – удовлетворенно бормотала она, неся меня к большой деревянной разделочной доске. В ужасе я стала извиваться, пытаясь вырваться. Я шипела, мяукала, но рука моего палача была крепка, а мое положение слишком неудобно, чтобы как-то зацепиться за ее руку. Доска приближалась, еще мгновение – и моя голова получит ненужную ей независимость от столь любимого тела. Сама смерть замахивалась на меня топором, а мне хотелось жить! Безумно хотелось жить! Силы были на исходе, шкурка на загривке горела огнем… Неумолимо приближался конец моей такой короткой жизни…

- Бах! Бах! Бах! – Раздалось на улице, и кухня озарилась кроваво-красным светом, при котором моя убийца казалась настоящим монстром. Этот внезапный залп салюта, на мое счастье, пущенный во дворе, испугал тетку. Она вздрогнула, словно ее ударило электрическим разрядом и рука, державшая меня непроизвольно разжалась. Я шлепнулась на пол, но не растерялась и в мгновение ока перешла в атаку: прыгнула на кошкоедку сзади и начала яростно драть жирную спину. Тетка взвыла, исторгая поток ругательств. Она старалась сбросить меня, размахивая топориком. Добросовестно отточенное лезвие мелькало у меня за спиной, едва-едва не достигая цели. Тетка все быстрее кружилась по кухне, сметая все, на своем пути. Но вот она запнулась о валявшуюся табуретку, как колода рухнула на пол и потеряла сознание, ударившись головой о ножку стола. Я после такой битвы некоторое время неподвижно сидела возле неподвижной туши, прислушиваясь к ее шумному дыханию. Но тут до меня дошло, что моя кошкоедка с минуты на минуту может очухаться и приняться за старое. Нужно было, не теряя ни секунды, покинуть эту обитель зла. Я уже хотела выпрыгнуть в открытую на кухне форточку – благо это был всего лишь второй этаж, но остановилась.

- А как же все эти несчастные кошки? Рано или поздно они все попадут на стол к этой сумасшедшей! – подумала я и поняла, что одна отсюда не уйду. Пробежав по темному коридору, я нашла дверь, за которой жалобно мяукали несчастные создания. Дверь была закрыта, но я подпрыгнула, надавила на ручку и ввалилась в комнату. Кошки замерли и уставились на меня.

- Быстро! Бежим отсюда! Эта женщина ест кошек! Вам всем грозит смертельная опасность. Идемте! На кухне открыта форточка, через нее можно убежать! - Быстро замяукала я, слабо веря, что кошки что-нибудь поймут. Ведь я совершенно ничего не разбирала в кошачьем мяуканье, даже будучи одной из них. Я снова выбежала из комнаты в темный коридор и тут же обернулась поглядеть, что делают кошки. Я еле успела отпрыгнуть в сторону, так как на меня чуть не налетел огромный серый кот. За ним бежала вся кошачья орава. Уж не знаю как, но они меня поняли. По крайней мере, то, что отсюда нужно бежать. Пропустив мимо себя всю вереницу животных, я заглянула в комнату убедиться, что там никого не осталось. В комнате было тихо и пусто. Лишь кое-где валялись клочки скатавшей кошачьей шерсти, да в воздухе все так же витал ужасный смрад. Вернувшись на кухню, я увидела, что тетка все еще без движения лежит на полу, а перед подоконником выстроилась очередь. Кошки одна за другой вспрыгивали на подоконник, потом на форточку, а затем - вниз, к свободе. Я встала в конец очереди и стала ждать, когда придет время спасаться мне. Передо мной осталось три кошки. Как вдруг кошкоедка шумно вздохнула и села, ошалело оглядывая кухню вытаращенными глазами. Я в испуге забилась в угол на подоконнике. Вот на форточку взлетела предпоследняя кошка, еще одна – и моя очередь!

- Ах, вот ты где паршивое создание! – зарычала тетка, поднимаясь на четвереньки. – Сейчас я из тебя, тварь блохастая, отбивную сделаю и съем прямо с кровью! – Все! Последняя кошка прыгнула на встречу свободе, теперь мой черед! Я подобралась, прыгнула вверх, зацепилась лапами за ободранное десятками когтей дерево оконной рамы, и уже почти полетела навстречу свободе, но не тут-то было. Противная баба, видимо, сумела – таки приобрести вертикальное положение и в последний момент схватила меня за хвост. Я все же прыгнула и повисла снаружи на собственном мохнатом отростке. Мерзкая кошкоедка пыталась втянуть меня обратно в свое логово, а я, извиваясь всем телом, старалась высвободиться, решив, что лучше останусь без хвоста, чем превращусь в ужин для этого чудовища. Мне повезло, что тетка усела схватить меня только за кончик хвоста, а не за основание, поэтому вскоре я почувствовала, что ее рука скользит все ближе к концу и, наконец, о радость! Я полетела вниз. Мягко приземлившись на четыре конечности, я осыпаемая градом ругательств, побежала прочь от этого страшного места…

Я летела, не разбирая дороги через сугробы, перепрыгивала через низкие ограждения. Не останавливаясь, даже чтобы перевести дыхание, я бежала все дальше и дальше, а меня до сих пор преследовал хриплый голос разъяренной кошкоедки:

- Сейчас я из тебя отбивную сделаю, тварь блохастая!

Мне хотелось убежать как можно дальше, на край света и там спрятаться, чтобы она меня никогда не смогла найти. Увидев чуть приоткрытую дверь, я, плохо соображая, забежала туда. Бетонная лестница с железными перилами вела куда-то наверх. Я в момент взлетела по ней – еще одна дверь и тоже чуть-чуть приоткрыта. Я проскользнула в щель и оказалась в ярко освещенном коридоре, стены которого были свежеокрашенны бежевой краской. Коридор был пуст, но откуда-то раздавался ужасный грохот: по-видимому, где-то работал какой-то станок. В воздухе витал запах бассейна, то есть, попросту говоря, пахло хлоркой. Я медленно шла по коридору, в надежде найти какое-нибудь укрытие и отдохнуть. Ничего подходящего я не нашла – все двери были плотно заперты, и, решив, вернуться, я повернула назад. Внезапно мой взгляд упал на стену, в которой было огромное окно наподобие тех, которые можно увидеть в зоопарке в зимних вольерах. Из этого окна выглядывало чудище: огромного роста - оно поставило руки-лапы на стекло и тоскливо смотрело на меня своими огромными выпуклыми глазами, между которых свисал короткий хоботок. Я взвизгнула от страха и что есть духу, помчалась прочь. Кубарем скатившись по лестнице и чуть не расшибив лоб об дверь, я вылетела на улицу и снова побежала неизвестно куда. Но на этот раз мои силы подошли к концу, и вскоре я перешла на шаг. Нужно было немедленно найти какое-нибудь помещение, в котором я могла бы отдохнуть и скоротать ночь. Если я осталась бы на улице, то на следующие утро можно было бы найти бездыханное тельце, замороженной кошки… Я огляделась вокруг – кругом какие-то складские помещения, неработающие мастерские или что-то вроде этого. В поле зрения ни одного жилого дома.

- Эх, и занесло же меня! – подумала я, тоскливо переводя глаза с одной бетонной коробки на другую. – Придется ночевать где-то здесь. Дальше я идти просто не в состоянии.

Я побрела к ближайшему зданию, напоминавшему склад. Огромные железные двери были приоткрыты, и я шмыгнула внутрь, во всепоглощающую темноту. Какое-то время я стояла около двери, не решаясь пройти дальше, так как ничего не было видно. Но по мере того, как мои глаза привыкли к темноте, я стала кое-то различать: огромное помещение, края которого тонули в непроницаемой тьме, по большей части пустое – лишь вдоль одной стены свалены в кучу какие-то коробки. Я подошла поближе и поняла, что это картонные коробки, в которых раньше хранились какие-то моющие средства. От коробок до сих пор приятно пахло цветочным мылом. Недавно мне уже приходилось ночевать в коробке, поэтому я была совсем не прочь провести в одной из них ночь. Забравшись в коробку, стоящую повыше, чтобы было не так холодно от бетонного пола, я свернулась калачиком и попыталась уснуть. Но события, пережитые днем, хаотично всплывали в моем усталом мозгу и не давали уснуть.

- Просто невероятно! Как люди могут есть кошек? – внезапно возник вопрос, а за ним и дальнейшие рассуждения, которые совершенно без спросу ворвались в мою несчастную голову, жаждущую отдыха. – Если бы я была собакой, то эту тетку еще можно было бы понять. Корейцы, говорят, их употребляют в пищу. Можно было предположить, что этой особе не хватает денег на нормальную, общеупотребительную говядину, свинину или баранину, в коне концов и поэтому она ловит собак на улицах, чтобы не умереть с голоду. Но эта тетка, по-моему, просто сумасшедшая маньячка. Бр, до сих пор становится противно, как вспомню эту толстую рожу с выпученными глазами! Нужно поскорее ее забыть, а то будут мучить кошмары во сне. Тут мои мысли внезапно перескочили на другое событие. – Ха! Глупышка! Думала, что увидела чудище за стеклом, а это был просто человек в противогазе! Вот что, значит, у страха глаза велики! Ничего! Сегодня мне это можно простить. Тут даже мышь испугаешься, после того как тебя чуть-чуть не сожрали. И вообще, надо быть осторожнее, наблюдательнее, стараться никого к себе близко не подпускать. А может, завтра попробовать изваляться в грязи, чтобы не сильно привлекать к себе внимания? Грязная кошка никому не интересна! Надо будет обдумать эту идею. А сейчас спать! Завтра трудный день. Во-первых, нужно выбраться из этой промышленной зоны, во-вторых - добраться до Вокзала и в-третьих во что было ни стало направиться в Москву – не получиться попасть в пассажирский поезд, тогда – в товарный, а то и на платформу можно залезть. Тьфу! Опять мысли лезут и лезут! Нужно думать о чем-нибудь одном – считать, например, или повторять одну и туже фразу. Есть теория, что если внушать себе долго одну и ту же мысль, то она непременно сбудется. Я решила совместить два важных дела: постараться уснуть с воплощением в реальность мысли, которая терзала меня на протяжении последних месяцев. Устроившись как можно удобнее, я закрыла глаза и начала повторять: