Повесть

 

Приморский город захлестнула волна детской и под-ростковой преступности, насилия и наркомании, но на ее пути встают бывшие спецназовцы - Саша по прозви-щу «Кадима» и его верный друг Габи.

 

Раннее утро. Вечное светило еще не выкатилось из-за крыш многоэтажек, море еще сероватого, с голубизной, оттенка и на удивление спокойное. Над вышкой спасателей выброшен белый флаг, что означает полное отсутствие свирепого при-боя, атакующего купальщиков в иные дни.

Тишина и благолепие. В утренней дымке проступают очертания торговых судов, сонно застывших на рейде. Лес мачт за брекватером яхт-клуба и неподвижные стрелы пор-тальных кранов в хронически бастующем порту.

Вдоль прибрежной полосы - редкие фигуры пляжников, и только вдали видна группа девушек-ортодоксов, в длинных до пят рубашках, скрывающих нечто такое, чего не угляде-ли мужики у светских пляжниц в бикини, а потому таинст-венное и заманчивое. Девицы с криком и визгом плещутся в море и Афродитами выходят на берег. Помогают их мокрые вериги, четко обозначающие молодые точеные фигурки.

На пустынной набережной появился первый прохожий. Между прочим, это я. Зовут меня Саша Гринберг. Простой израильский парень, ростом под метр девяносто, с накачан-ными мускулами, которые так и норовят порвать белую тенниску. На мне шорты моего любимого цвета хаки, белые кроссовки и белая бейсбольная кепочка с длинным солнце-защитным козырьком.

Я одессит по рождению. Еврей по отцу и русский по ма-тери, "ло рашум", значит, неопределенной национальности по израильскому паспорту - теудат-зеуту. Кстати, по совет-скому паспорту я считался русским, на чем настояла моя русская мама. Можете представить себе выражение лица кадровиков при таком гремучем сочетании: фамилии, на-циональности и отчестве – Израилевич. А тут еще и факту-ра: белокурый, голубоглазый, с пудовыми кулаками.

Что еще сказать о себе? Я - оле хадаш, то есть новый ре-патриант с пятилетним стажем пребывания в стране. Это для нашего брата крайне важно при любом знакомстве. Срок пребывания - это вроде научной степени, по которой определяют твою профпригодность.

Бывший старший лейтенант милицейского спецназа, бывший киббуцник, бывший шомер и бывший никайонщик. Иными словами, бывший охранник и бывший уборщик улиц, а ныне доставщик фирменной молочной продукции в торговую сеть этого славного приморского города. Возраст Иисуса Христа в год его распятия. Сирота. Порочных и по-бочных связей не имею. "Решителен и хладнокровен в бою". Это из спецназовской характеристики. Вроде бы мелочь, а прочитать лишний раз приятно. К тому же я мастер спорта СССР по самбо и мастер рукопашного боя, по которому со-ревнования не проводятся, а призом является собственная жизнь.

Мои родители рано ушли из жизни. Папа - отчаянной храбрости человек. Таких я просто не встречал в своей да-леко не спокойной спецназовской жизни: ни среди славян, ни среди евреев. Вся его семья погибла в печально знамени-той Богдановке, есть такое село в Николаевской области, где в годы войны было еврейское гетто. Фашисты и их по-собники перебили и сожгли заживо в несколько раз больше евреев, чем в Бабьем Яру Киева. Папа уцелел. Он родился вместе с идеей всеобщего равенства, братства и справедли-вости. И еще с фанатичным упрямством в достижении цели. Несмотря ни на какие графы, пункты и анкеты папа посту-пил и с отличием окончил Рязанское воздушно-десантное училище и вместе с погонами лейтенанта получил руку и сердце белокурой рязанской мадонны - моей мамы. Служил в армейском спецназе, потом в спецназе ГРУ - Главного разведывательного управления армии, восстанавливал со-циальную справедливость в Афгане, Африке, Латинской Америке, где и бесследно сгинул во время очередной ко-мандировки.

В один из дней к нам пришли двое в штатском. Принесли два ордена Красной Звезды и орден боевого Красного Зна-мени. Посидели, помянули. И пропали навсегда. А вскоре умерла мама. Про себя я знал, что друг без друга они с па-пой жить на свете не смогут. Так оно и вышло.

Я, отслужив армию, закончил с отличием, как в свое вре-мя и отец, высшее училище МВД, попал в спецназ, только уже милицейский, где дослужился до трех звездочек стар-лея, одного ордена и двух медалей, конечно, не юбилейных. Так что фамилию не посрамил.

Когда пришла пора лихолетья и озверевшие от свалив-шейся на них "самостийности" власти пытались использо-вать нас в своих грязных политразборках, наш спецотряд отказался выполнять их приказы и был разогнан. Я остался один на один с непонятной действительностью, где правили бал те, кого я вчера ловил.

Несмотря на то, что в моем дипломе о высшем образова-нии была сделана шикарная запись: "юрист широкого про-филя", устроиться на работу по этому профилю мне так и не удалось.

Пошел в телохранители к "новому украинцу". Успел про-работать один день, вернее, пару часов. После того как "шеф", не выходя из авто, ткнул мне в живот грязным бо-тинком с рычанием вылизать его до зеркальной чистоты… Договорить он, не успел. Через минуту его ошеломленная, злая и испуганная рожа в картофельных очистках и прочем дерьме выглядывала из ближайшего мусорного контейнера. На этом моя работа телохранителем закончилась.

С женой к этому времени я развелся. Детей у нас не бы-ло, и, получив письмо от друга детства из Израиля, который пару лет назад репатриировался туда, я, не особенно заду-мываясь и гадая, отбыл на историческую родину отца, а, значит, теперь и мою.

По программе "киббуц-ульпан" для таких, как я, попал в киббуц в Нижней Галилее, о чем ничуть не жалею и вспо-минаю это время с глубокой благодарностью и нежностью к людям, живущим там. В первую очередь, к тем мужествен-ным и в то же время наивным первопроходцам, которые осно-вали и построили своими руками этот киббуц. Не много их осталось. Время и войны на этой земле сделали свое дело.

Второй матерью мне стала 95-летняя Ривка, глава огром-ной семьи. Ривка родом из России, с прекрасно сохранив-шимся литературным русским языком, который уже изряд-но подзабыли в самой России, сменив его на блатной жар-гон даже в общении на государственном уровне.

Я смотрел на старые фотографии молодой Ривки, идущей за плугом с винтовкой за худенькими плечами, и мои глаза непроизвольно влажнели. С такой, как она, начинался этот киббуц и весь Израиль. Что-то было в ней от моего папы. Те же идеи свободы, равенства, братства и всеобщего счастья.

Ривка была родом из богатой семьи малороссийских саха-розаводчиков. Получив прекрасное образование и владея не-сколькими европейскими языками, а также ивритом, она ув-леклась модной тогда в еврейской молодежной среде идеей сионизма и создания в Палестине еврейского государства.

Вопреки воле родителей она вышла замуж за такого же, как и она сама, идеалиста, студента Петербургского универ-ситета и отбыла в Палестину еще до судьбоносной для евре-ев Октябрьской революции. Из всей их многочисленной се-мьи в живых осталась она одна. Остальных порубали пет-люровцы во время погромов. В Палестине прошла все кру-говерти жития. Основывала поселения, пахала, сеяла, боле-ла малярией, стреляла, учительствовала, рожала детей, вела к еврейскому счастью слабых и сомневающихся.

В результате построила на отдельно взятом клочке земли райский уголок, где все были равны, свободны и счастливы. Израильские киббуцники осуществили мечту утопистов, сионистов, социалистов и коммунистов. Возвели в абсолют свободный труд и распределительную уравниловку. Выжи-ли сами и стали становым хребтом государства Израиль. Не учли только вечную проблему - "моего" и "нашего"…

Ривка с тревогой и горечью смотрит сегодня на прогрес-сирующие изменения в "еврейских коммунах". На активную их капитализацию и переход отдельных (пока) частей хо-зяйства, в частные руки. На свертывание сельхозпроизвод-ства и превращение киббуцев в индустриальные частные хозяйства, а порою в места отдыха и всевозможных аттрак-ционов.

Горстка оставшихся ее соратников негодует вместе с ней, но сделать они уже ничего не могут. Молодое поколение с уважением слушает их, но поступает по-своему. Процесс пошел, и его уже не остановить.

А пока внешне все выглядит по-прежнему, во всяком случае для таких, как я. После приезда меня закрепили за киббуцной семьей, таков тут обычай. Это для быстрейшего врастания в новую жизнь, или абсорбирования. Глава этой семьи, Иосиф, оказался одним из внуков Ривки. Так я и по-знакомился с ней.

Ривка жила в большом и красивом доме, утопавшем в зеле-ни. Этот дом ей, как и другим ветеранам, выделил в пожиз-ненное пользование киббуц. Долгими вечерами, сначала на русском, а потом и на иврите, она рассказывала о своей жизни, об истории страны, что, в общем-то, было одно и то же.

За обучение меня ивриту она взялась с такой целеустрем-ленностью, что через год, к концу своего пребывания в киб-буце, я говорил, читал и писал не хуже обладателя багрута - израильского аттестата зрелости.

Тот год выдался у меня каким-то ликбезом - устранением пробелов советского образования. Незнание языков - наша всеобщая отечественная болезнь. А тут, кроме общения с местными, был еще и постоянный контакт с волонтерами, приехавшими в Израиль познавать тайны этой "загадочной страны". Причем контакт на почве интенсивного физиче-ского труда, когда всё легко и быстро запоминается. Так что вскоре я бегло заговорил на английском, немецком, фран-цузском и даже выучил несколько фраз на японском.

Ривка, которую я вскоре начал называть мамой, чем она чрезвычайно гордилась, только поощряла мои лингвистиче-ские успехи и неустанно повторяла, что без знания языков нет культурного человека, каким бы высоким дипломом он ни обладал. Я с нею целиком и полностью был согласен, но уставал жутко, даже несмотря на свою физическую подго-товку. Трудился я на всех сельхозработах, от конюха до тракториста. Плохо работать я не мог. Во-первых, не при-учен. Во-вторых, было бы стыдно перед Ривкой, а потому выкладывался на всю катушку. Наши вечерние бдения с мо-ей израильской мамой заканчивались далеко за полночь. Но в шесть утра я уже был готов как штык к новым трудовым и лингвистическим подвигам.

Триумф среди киббуцного народа пришел ко мне неожи-данно. Хотя, честно признаться, не такой известности мне хотелось. Как-то ночью прибежал мой куратор, внук Ривки Иосиф, с сообщением, что в группе молодых "русим" идет потасовка и уже взялись за топоры. Вызвали полицию, но пока она прибудет, они могли поубивать друг друга.

Эта группа еврейских ребят из России уже давно вызыва-ла у моего наметанного глаза настороженность. "Выпивон. Закусон. Пусть трактор работает, он железный…" - этот не-хитрый жизненный багаж мелкой шпаны был мне хорошо знаком. Однажды я сделал им предупреждение по поводу использования ненормативной лексики. Они хмуро осмот-рели мою фактуру и промолчали. Зато руководство киббуца и соседи стали повывать от поведения молодых "русим", а теперь вот еще и "боевые действия".

Положение было и впрямь серьезное. Соседи, волонтеры из ближайших общаг, мальчишки и девчонки, киббуцники, стояли поодаль и с ужасом смотрели, как "русим" с хрипом и пьяным матом калечили друг друга. Подойти близко к ним боялись. Топор я увидел в руках только у одного. Он-то и лёг первым на траву. Уговаривать и жалеть в этой ситуа-ции не приходилось. Вскоре рядом с ним, в разных позах и с разными видами телесных повреждений, улеглись и осталь-ные. К моменту приезда полиции все холодное оружие, включая финки, кастеты, ломы и топор были изъяты, на ко-нечности наложены повязки и шины, умыты и заклеены кровоточащие морды…

Старший полицейского наряда, оценив результаты сра-жения, изрек что-то о, якобы, профессиональных поврежде-ниях. Все промолчали. Был составлен протокол, а вскоре сохнутовцы увезли воинственных "русим" в неизвестном направлении.

На следующий день в коровнике, где я тогда работал, на-чался ажиотаж. Приезжали из других бригад и участков погла-зеть на "русского полицейского". На улице подходили незна-комые люди, с чувством жали руку, запросто щупали мои би-цепсы и даже тыкали пальцем в живот, проверяя мой пресс.

Больше всех мною гордилась Ривка.

- Вот таким должен быть настоящий еврей! Не хлюпиком и не размазней! - громогласно заявляла она соседям и на очередном семейном сборе в шабат (субботу).

Ко мне стали поступать предложения об организации школы боевых искусств. Появились шустряки-посредники, предлагавшие открыть такую школу на коммерческой осно-ве. Но это в мои планы не входило, да и годичный срок мо-ей абсорбции подходил к концу.

В один прекрасный день, расцеловавшись с мамой Рив-кой, до последней минуты мечтавшей меня оженить на од-ной из своих правнучек и намертво привязать к киббуцу, я отбыл в этот приморский город, который облюбовал во время экскурсии по стране.

Я снял комнатушку на вилле, прямо на берегу моря. Ко-нечно, вилла - это сказано громко. Не обманывайтесь. В действительности это была двухэтажная халабуда построй-ки 40-х годов, где проживало человек 15 репатриантов-одиночек, которые вкалывали с утра до ночи и появлялись лишь для того, чтобы отоспаться.

Хозяин, бывший пекарь, построивший эту халабуду на свои трудовые гроши, семейных не брал. Выходец из Поль-ши, с освенцимским номером на руке и участник всех по-следующих войн с арабами, он не терпел шума, а дети на-поминали ему о погибшей родне. А в остальном - чудесный старик, не чета многим израильским домохозяевам.

Первым делом я, естественно, направился в полицию. В ожидании приема к начальству разговорился с дружелюб-ным полицейским клерком, выходцем из Марокко, о чем он мне сразу сообщил. Узнав, кто я и откуда, он вздохнул и произнес загадочную для меня фразу:

- Был бы ты хотя бы из Йемена или Ирака…

Полный и седой начальник, несколько раз перелистав мои заранее переведенные на иврит документы, поднял, на-конец, глаза и посмотрел на меня поверх очков, затем внят-но произнес:

- В настоящее время прием кадров в полицию не осуще-ствляем. - И молча передал мне мои документы.

Так началась моя настоящая, а не идеально-романти-ческая, абсорбция. Чуть позже я познакомился с такими по-нятиями, как секторальность, элитность, с отношениями меж-ду "нашими" и "вашими", сабрами, ватиками, светскими и ре-лигиозными, и всё удивлялся тому, как много мусора засело в головах самой мудрой (во всяком случае, я так считал раньше) нации в мире. Между прочим, мы, выходцы из России, кото-рых там совершенно логично считали евреями, здесь неожи-данно превратились в "русских", со всеми вытекающими для нас последствиями, порою не очень приятными...

Всё это было и, наверное, еще долго будет. А пока я, сле-дуя железному одесскому принципу "не брать ничего в го-лову", нашел поначалу работу охранника, потом подме-тальщика улиц, а сейчас вот развозчика молочных продук-тов, которые я с детства, признаюсь, очень люблю…

Вот и сегодня после утренней пробежки и небольшого, но интенсивного заплыва, в прекрасном настроении я иду по чудной набережной, дышу чистым морским воздухом, который, по правде говоря, здесь почему-то морем не пахнет. Иду на работу, которая мне тоже нравится из-за возможности общения с множеством людей. Всё прекрасно! Прекрасна и моя молодость, и солнце, и море! Вперед! Кадима!

И в этот момент возглас "Кадима!" слышится с небес. Я поднимаю голову. Так и есть. Сверху ко мне приближает-ся некий гибрид: дельтаплана, парашюта и этажерки с мото-ром. Пилот, свесившись с сиденья, орет мое прозвище и машет головой. Руки у него заняты управлением. Это мой давний приятель и земляк - одессит Володя Зильберштейн. Вся его зарплата типографского работника уходит на эту этажерку. Я его зову кустарь-одиночка с мотором. Мы об-мениваемся приветствиями, и Володя летит дальше, целясь на группу ортодоксальных красоток.

Два слова о моей кличке "Кадима". Она у меня еще с киб-буца. В своей речи я часто употребляю слово "вперед", в смысле - прорвемся и победим. Киббуцники уловили эту осо-бенность моей речи и, переведя русское "вперед" на ивритское "кадима", прочно, в виде прозвища, закрепили эту кличку за мной. Так я и остался "Кадимой" и здесь, в этом городе.

Между прочим, в Израиле обожают прозвища. На них откликаются даже государственные деятели. Их помещают вместе с именем и фамилией в некрологах. Одна Ривка тер-петь не могла этого обычая, несмотря на свое сионистское прошлое, где она, как и все другие, имела подпольную кличку.

- Имя у человека должно быть одно, данное ему при ро-ждении, - говорила она по этому поводу. - А всё прочее -проходящее и уходящее.

Меня она называла только Сашей. Я же, руководствуясь своими "железными" одесскими принципами, откликаюсь и на имя, и на прозвище.

Отвлекшись на минуту для приветствия Володи, я теряю бдительность, и вступаю ногой в собачье дерьмо. Уж кому-кому, а бывшему никайонщику непростительно забывать о том, что поутру, когда уборщики еще не приступили к рабо-те, набережная полна собачьих испражнений с вечера и но-чи, да и с раннего утра тоже.

И как подтверждение этому, в конце набережной появ-ляется хорошо знакомая мне пара. Женя и Джой. Женя - коротышка из Анапы, хороший парень, водитель тяжелого автокрана. Джой - породистый кобель, ростом с хорошего теленка, с длинной родословной и названием породы, ко-торую я так и не смог запомнить. Голова Жени едва видна из-за спины этой псины, а кто кого выгуливает и в какую сторону тащит, разобрать невозможно.

Едва ступив на набережную, Джой привычно изогнув-шись и изображая спиной вопросительный знак, состроив при этом умильно-сосредоточенную гримасу, начинает про-изводить собственную "продукцию" довольно внушитель-ных размеров, предназначенную для никайонщиков и таких ротозеев, как я.

Завела эту собачью моду в Израиле наша алия. Не знаю, откуда она взялась у самих законодателей, репатриантов из СНГ? В Одессе, во всяком случае, я такого обилия собак у евреев не замечал. Здесь же мне порою кажется, что нет ре-патрианта без собаки. Конечно, за исключением меня. Уби-рать за ними на улицах хозяева не привыкли. И это несмот-ря на громы и молнии, которые несутся из-за стен ирии. Расплачиваются за все это, конечно, уборщики. Все шишки от муниципального начальства, которое, в свою очередь, атакуют разъяренные вступившие, как и я, "не туда" жите-ли, падают на головы никайонщиков. Между ними и собач-никами идет непрерывная война. Успех ее предопределен количеством собачников, число которых значительно пре-вышает число никайонщиков. И отходы от переработки ка-лорийного питания, которое исторгают их любимцы, идут непрерывно.

- Штрафануть бы тебя на полную катушку! - вместо при-ветствия говорю я Жене.

- Береги нервы, Кадима, - меланхолично отвечает он.

Понимая, о чем идет разговор, Джой косит на меня гла-зом и показывает зубы, ни на минуту не прекращая своего дела. На том и расходимся.

Издалека видно, что у каптерки мусорщиков собралась моя бывшая бригада. Поджидают старшого, по-местному - балабайта. Однако чем-то все возбуждены. Что-то случи-лось. И по признакам, известным только мне, что-то хоро-шее. Дай-то Б-г. Милые мои старики.

По возрасту я был в бригаде самый молодой. По образо-ванию, если так можно выразиться, тоже. Ниже кандидата наук среди уборщиков мусора не встречал. Были серьезные настоящие ученые, младшие и старшие научные сотрудни-ки, преподаватели вузов.

В Израиле научная судьба у них не сложилась. Возраст, языковая проблема, отсутствие знакомств - главные состав-ляющие при трудоустройстве - так или иначе привели их к метле.

На пособие, равное прожиточному минимуму, прожить оказалось просто невозможно. Вот и подрабатывают быв-шие ученые мужи "по-чёрному", то есть не оформляясь за-конным путем, иначе и это жалкое пособие снимут момен-тально.

Этой ситуацией пользуются проворные людишки, кото-рые выполняют посредническую миссию между работода-телем и рабсилой. Обманывают и обсчитывают нещадно. Хамят и третируют от всей души. Порядочных людей среди этой категории я не встречал.

До моего прихода в бригаду там царствовал некий Аб-рашка. Не знаю, настоящее то имя или воровская кличка, полученная им в молодые годы на далеком Кавказе, во вся-ком случае так его звали в глаза и за глаза.

Абрашка отличался патологической ненавистью к интел-лигенции. Тупое и ограниченное существо с садистскими наклонностями, он просто млел от возможности безнака-занно поиздеваться над людьми, которые стояли когда-то на лестнице жизни в недосягаемых для него высотах. Этакий синдром холуя, получившего власть над бывшим хозяином.

При найме рабсилы, опять же исключительно из числа интеллигенции, он сразу ставил точки на "и", с гордостью сообщая о годах отсидки "там" и "здесь". Довольно прими-тивный шаг запугивания, а с учетом того, что эта рабсила полностью зависела от того, с какой ноги он сегодня вста-нет, предпринимал он его больше для самоутверждения.

Такого произвола, какой царил в бригаде, я никогда не встречал. Здесь не было никаких законов, а прием и уволь-нение производились тут же на песке, как и выдача денег за целую рабочую смену в количестве, определяемом лично Абрашкой.

Со мной он ничего поделать не мог. Я был оформлен по закону и попал в эту дикую бригаду случайно, и Абрашка "оттягивался" на кадрах, подобранных им лично, испытывая при этом громадное удовлетворение. Он, например, мог в качестве особой милости подвезти на своей раздолбанной колымаге кого-то из членов бригады, а потом прилюдно об-винить его в краже какой-либо вещи из его машины.

Можете себе представить состояние до крайности дели-катного и щепетильного доктора наук Якова Михайловича, обвиненного Абрашкой в краже будильника? Белые трясу-щиеся губы, глаза полные ужаса от невозможности доказать свою невиновность. Это надо было видеть. И я это видел. В тот раз бригада спасла Абрашку, а больше, наверное, меня, повиснув всем составом на моих плечах. Яков Михайлович с неделю отлеживался дома с сердечным приступом.

Говорил по-русски Абрашка плохо, но матерился без ак-цента. Интеллигентные подчиненные поначалу смущались, но со временем освоили его тюремный фольклор. Кстати, из своего опыта я давно определил место Абрашки в тюремной иерархии: обычная "шестерка" на побегушках у паханов, мелкая и злобная шавка.

Освободиться от него помог случай.

Как-то раз Абрашка ни за что ни про что навалился на тишайшего и безответного кандидата наук от статистики Семена Семеновича. Случайно или намеренно размахивая руками перед его лицом, заехал ему по носу, отчего у Семе-на Семеновича немедленно пошла кровь.

Я тут же схватил Абрашку за его широкий мясистый нос, защемил его двумя пальцами и резко повернул вправо. Ус-лышав характерный хруст, повел мычащую от боли фигуру с растопыренными руками по кругу, в центре которого сгрудилась бригада. Потом, развернув его, дал хорошего "леща" от души, после которого Абрашка пропахал своим поврежденным носом добрую борозду в песке.

Дальнейшие действия Абрашки я просчитал заранее. Да-же самая трусливая шавка в момент аффекта бросается на более сильного противника. А тут прилюдное унижение, крушение авторитета и, конечно, всепоглощающая ярость, затмевающая сознание.

В общем, на его бросок у меня за спиной я среагировал грамотно и эффективно. Абрашка свалился на песок, как подкошенный, рядом с выбитым ножом, который он час-тенько демонстрировал бригаде, многозначительно вынимая и вставляя в ножны.

Тоном, не терпящим возражений, я приказал членам бри-гады, как свидетелям избиения должностным лицом одного из подчиненных и покушения на жизнь другого, немедленно идти в каптерку, срочно писать свидетельские показания и вызвать полицию.

На глазах у оторопевших старичков я взял пальцами обе-их рук нож за конец острия и тыльную сторону рукоятки. Осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, уложил нож в пластиковый пакет.

Единственная извилина в тупой голове Абрашки напря-глась, и он понял, что находится накануне новой, и с учетом рецидива, по вероятности, большой отсидки.

В полусогнутом состоянии, с болтающейся, как плеть, рукой, он доковылял до каптерки и клятвенно пообещал бригаде исчезнуть навсегда и в "сей минут". Что он и про-делал при всеобщем молчаливом ликовании.

Нож я ему не отдал, а старичков все-таки заставил напи-сать свидетельские показания, зная подлый характер таких вот "шестерок". Благо, что мы больше с ним не встречались, а сами заявлять никуда не стали. Себе дороже…

Новый балабайт был в курсе событий и вел себя прилич-но. Однако решительно воспротивился что-то изменить в вопросе оплаты. Он показал пальцем наверх и выразился в том плане, что сломать систему он не может, скорее, она сломает его самого. Я это знал и потому не настаивал.

И вот сейчас я подхожу к своим бывшим соратникам, сердечно приветствую их, уважительно жму каждому руку, называя каждого по имени отчеству. После приезда в Изра-иль новые репатрианты, как правило, следуя местным обы-чаям, отбрасывают при общении отчество. В нашей бригаде этого не было. Все оставалось по-прежнему, как там, в том другом мире, где они все были уважаемыми в своей среде людьми. Без отчества по молодости лет оставался лишь я. И прозвище мое они никогда не употребляли...

Чутье меня не подвело. В бригаде действительно чрезвы-чайное происшествие. В роли именинника пребывал Абрам Моисеевич. Он доктор технических наук, гидротехник. Многие его ученики сейчас тоже в Израиле. Бегают к нему прямо сюда, консультируются по проекту реконструкции порта. Их новый начальник, выдвиженец из победившей на выборах партии, получил от этой победы свой кусок в виде должности начальника проектной конторы. В деле он не смыслил, говоря по-русски "ни уха, ни рыла", но в подборе кадров оказался большим докой. Он быстро усек положение вещей, и под регулярное нашептывание учеников Абрама Моисеевича нашел для него место в своей конторе, нечто вроде старшего помощника младшего дворника, но с факти-ческим руководством разработки проекта. В финансовом отношении Абрам Моисеевич ничего не выигрывал. НО ЛЮБИМАЯ РАБОТА… ЛЮБИМЫЕ УЧЕНИКИ… ЭТО БЫЛО СЧАСТЬЕ!

Вся бригада искренне радовалась за него и поочередно лобызала счастливого Абрама Моисеевича. Присоединился и я, предварительно промокнув платком его счастливые слёзы. Господи, много ли надо человеку для счастья?! Тут же все скинулись на отвальный банкет, я тоже внес свою лепту, и получил персональное приглашение от именинника прибыть в каптерку к концу рабочего дня.

А вообще счастливый выдался денек! За исключением того, что я вляпался в собачье дерьмо (сам виноват), всё ос-тальное было превосходно. Посмотрев на часы, я распро-щался с ликующими старичками, и поднажал, чтобы не опо-здать на работу. Как я ни стараюсь прийти раньше моего напарника Габи, никогда не получается. Вот и сейчас он уже успел вывести из гаража наш фургон и готовит его к новому рабочему дню.

- Габи! Ты, наверное, здесь ночуешь?.. - весело, но с не-которой досадой спрашиваю я.

Габи в ответ только усмехается и продолжает драить ма-шину. Прекрасный парень и надежный друг. Габи из "ма-рокканцев", то есть еврей, выходец из Марокко, с которыми у нас, у "русских", несколько натянутые отношения. Хлеб-нув свою ложку "дерьма" от приехавших на эту землю чуть поранее, считающих себя аборигенами, некоторые из "ма-рокканцев", как эстафету, пытаются передать эту ложку нам, "ми русия". Считают, что это неизбежно и даже полез-но. В общем, элементарная дедовщина…

Мы с Габи - пример единства еврейского народа. "Этих глупостев", как выражались старые одесские евреи, мы ни-когда не делали, и конфликты на этнической почве между нами никогда не возникали. Мы очень похожи друг на дру-га. Конечно, не внешне. Габи немного ниже меня, смугл, курчав и черноглаз. Но его накачанные мускулы - так же, как и у меня, - выпирают из облегающей тело одежды. Мы с ним одного возраста. Оба из спецназа. Только Габи служил в израильском армейском спецназе и дошел до капитана.

Как и я, Габи холост. Живет в этом городе много лет со своей многочисленной родней. Что-то у него в армии не за-ладилось. Я его об этом не спрашиваю. Надо - сам расска-жет. Но вот один случай кое-что высветил.

Как-то мы пытались вместе с ним попасть на междуна-родный конкурс бальных танцев, проходивший в нашем го-роде. Билетов не было. Глазели на классных девочек-танцовщиц из-за спин полицейских. В большом ангаре, где проходили соревнования, испортился кондиционер, и народ стал выскакивать наружу глотнуть свежего воздуха. Тех, кто случайно попадал за полицейскую цепь, назад уже не впускали.

Молодая женщина с ребенком умоляла полицейского офицера, показывала билет. Акцент у нее был явно русский. Полицейский, по виду "марокканец", презрительно взглянул на нее и процедил:

- Понаехали тут "русские" свиньи, - и повернулся к ней спиной.

Женщина заплакала. Я не успел среагировать, когда раз-дался голос Габи:

- Понаехали для того, чтобы такие бараны, как ты, могли продолжать носить погоны.

Офицер резко повернулся, и его рука непроизвольно за-лапала по кобуре. Но тут он встретил ненавидящий взгляд Габи, как-то сразу скис и мгновенно ретировался. А Габи, взяв под руку женщину с ребенком, пошел по "инстанциям" и провел-таки ее назад в ангар.

- Ты знаешь этого полицая? - спросил я его.

- Мало учил его в свое время. Бен зона! (По-русски -ублюдок.) Большая сволочь… - ответил Габи.

Я сделал для себя вывод, что и тут мы одинаковы. Оба правдолюбцы. И что это ничего хорошего нам в жизни не сулит.

Мы с Габи постоянно поддерживаем свою физическую форму. Два раза в неделю уединяемся на заброшенном пля-же и тренируемся по полной спецназовской программе, пе-редавая друг другу опыт наших разных школ.

В рукопашном бою я был лучшим. Это мы проверили еще в первые дни знакомства, и Габи методично и подолгу шлифует приемы нашего спецназа, которых он не знает. За-то Габи отличный пловец-диверсант и первоклассный па-рашютист. Тут мне есть чему у него поучиться.

В свободное время мы вместе ходим на дискотеку, моло-дежные тусовки, ездим на бардов в "Дуговку" и "Дюны", встречаемся с девицами своего возраста, еще не успевшими выйти замуж, но пока серьезно не увлекались еще никем. Все глубже и глубже погружаемся в холостяцкую тину. И вырвать из нее нас некому. Вот так и живем.

А сейчас я, не мешкая, подключаюсь к работе, и вдвоем мы быстро приводим фургон в боевую форму. Так же быст-ро выкатываемся на трудовые подвиги. Сегодня за рулем Габи. Надо сказать, что мы с ним универсальные работники. В одном лице соединяем функции водителей, грузчиков и экспедиторов.

Заехав на склад, споро заполняем фургон молочной про-дукцией. Набиваем его под завязку. Потом с удовольствием выпиваем по пакету холодного кефира и, оформив докумен-ты, начинаем объезд торговых точек.

Все-таки прекрасен наш город! Современен до кончиков крыш. Ни один район не похож один на другой. Каждый имеет свое лицо. Нет узких улочек и переулков, милых сердцам любителей старины. Одни широченные, многопо-лосные магистрали, прямые, как стрела, и действующие, а не бутафорские, светофоры.

Я сижу по правую руку от Габи и любуюсь городом, буд-то вижу его впервые. Говорят, главная заслуга в его за-стройке принадлежит нашему мэру. Сколько лет он мэрст-вует - уже никто не помнит. Сбились со счета. Должность эта не столь хозяйственная, сколь политическая. Каждые четыре года бушуют предвыборные страсти, а после выбо-ров - подковёрные интриги.

А мэр, как трудолюбивый муравей, все строит и строит, не обращая внимания ни на что и не давая отступить строи-тельным кабланам (подрядчикам) ни на один сантиметр от генерального плана. Говорят, что генплан нашего города разработан в США. Спасибо американцам и мэру за это. На-верное, это хорошо понимают и жители, которые каждый раз отдают ему свои голоса, хотя по возрасту ему давно по-ра на покой.

Вот чего американцы не предусмотрели в своих планах, так это общественных туалетов. Не поверите! На весь город ни одного!.. Так что если тебя где-то прихватило вдали от родного дома, решай проблему сам. А решить ее непросто. Разве что пенсионерам, которые прямо идут в кусты… В присутственных местах, банках, конторах, даже в отделе абсорбции, где полным-полно репатриантов, еще не знаю-щих местных правил игры, всё на ключе. А ключ в карманах у сотрудников.

К чему это я? Наверное, сигналит мой организм. А мы как раз проезжаем автовокзал (тахану мерказит), единствен-ное место в городе, где туалеты не запирают на ключ. Как-то не додумались… Величественное здание с подземным этажом и прочими прелестями цивилизации. Я киваю Габи, и он, поняв меня, паркует фургон на стоянке.

И вот мы с Габи уже внутри. Ему туалет не нужен. Идет со мной из солидарности. Хороший друг. Вокруг сплошное великолепие. Площади-залы. Зеркальные вит-рины магазинов. Золотистые горы апельсинов и бананов в подземном этаже супермаркета. Запахи кофе в многочис-ленных кафе. Эскалаторы. Мраморный пол и кондицио-нированный воздух.

Да!.. Миллионной Одессе такого и не снилось. Помню, как я был поражен, попав сюда впервые. Поражаюсь до сих пор. Знатоки из "наших", бывавшие в Кремле, клянутся, что здешние писсуары получше кремлевских. Вот мы с верным Габи вновь даем им свою оценку.

- Ты слышишь? - вдруг спрашивает Габи.

- Что?

- Слушай…

Я оглядываю огромный пустой туалет и прислушиваюсь. Где-то тихонько и жалобно всхлипывают. Мы идем вдоль ряда кабинок и внизу одной из них замечаем босые ноги в разбитых сандалиях. Переглядываемся. Ясно, что это ребе-нок. Габи стучит в дверь. Всхлипы прекращаются. Ноги ис-чезают.

Я захожу в соседнюю кабину, встаю на унитаз и загляды-ваю в кабину со звуками. Там на унитазе сидит пацан лет двенадцати с зареванной мордой в замурзанной майке и не-снятых шортах. Ноги он держит у подбородка.

- Ты что?… - спрашиваю я.

Пацан молчит и с ужасом смотрит на меня.

- Открывай! - уже решительно командую я, а Габи ле-гонько поддает дверь.

Скованный страхом пацан встает и, не отрывая от меня взгляда, откидывает щеколду.

- Ма кара? Что случилось? - спрашивает Габи.

Пацан молчит. Глаза смотрят в пол, а руки плетьми по-висли вдоль тела.

- Тебя спрашивают?… - по-русски говорю я.

Видно, что мальчишка из "наших". Он продолжает мол-чать. Мы переглядываемся. Потом Габи берет его за плечо и ведет к выходу.

В одном из залов-площадей мы садимся за столик в кафе и заказываем по порции мороженого. Уловив голодный взгляд пацана, брошенный на соседний столик с едой, я ос-танавливаю официанта и заказываю для него питу (лепё-шку с мясной и овощной начинкой). Молча сидим и смот-рим, как пацан уминает вот уже… третью питу.

- Поедет с нами, - решает Габи, и, доев мороженое, мы все вместе идем к машине.

Там усаживаем пацана посередине и трогаемся. Работа есть работа. Сдаем продукцию, таскаем ящики. Пацану при-казано сидеть и не отлучаться. Дали ему большую кружку йогурта.

- Пусть придет в себя. Потом поговорим, - решает Габи.

Так и сделали, и этот разговор решил нашу с Габи судь-бу.

Катались мы втроем до конца смены. Мальчишка немно-го оттаял, но молчал по-прежнему, а мы пока ни о чем его не расспрашивали. Поставив фургон в гараж, втроем приня-ли душ, уселись за колченогий заслуженный гаражный стол, разлили по стаканам наш любимый кефир, выпили и вопро-сительно уставились на неожиданного гостя.

- Давай, колись найденыш! - шутливо сказал я и потрепал его еще влажные после душа волосы.

Ласка вышла несколько грубоватой, но глаза мальчика враз наполнились слезами. Кстати, у меня самого защемило сердце, когда я увидел во время купания в душе его тще-душное тело с выпирающими ребрами. Отметил я и синяки в районе почек.

- Ну, ну. Будь мужчиной! - Габи положил ему на плечо свою сковороду-ладонь.

- Понимаешь иврит?

Мальчишка кивнул, и дальше разговор велся уже на ив-рите.

- Как тебя зовут?

- Миша.

- А фамилия?

- Коган.

- Давно в стране?

- Уже шесть лет.

- Помнишь, откуда приехал?

- Помню. Из Одессы.

- Ха! - Габи раскатисто рассмеялся и хлопнул меня по плечу. - С тебя причитается, Кадима!

Я заинтересованно посмотрел на паренька и неожиданно для себя самого перешел на русский:

- Помнишь, где жил в Одессе?

- Помню. На улице Свердлова, бывшей Канатной.

- Ого! Откуда такие познания в твоем-то возрасте? Сколько тебе тогда было? Лет шесть-семь?

- Семь лет. А еще я читал, уже здесь, книгу "Белеет парус одинокий". Мама принесла из библиотеки. Там про Одессу и нашу улицу.

- Молодец твоя мама. Место, где родился, надо помнить. Я вот тоже из Одессы и жил недалеко от тебя, на Энгельса, бывшей Маразлиевской… - я непроизвольно взгрустнул, мысленно переносясь в далекие, родные места. - А парк Шевченко помнишь? Кстати, по-старому он назывался Александровский.

- Помню, - оживился Миша. - И Ланжерон тоже помню. Туда мы летом на пляж купаться бегали.

- Стоп! Стоп! - скомандовал Габи. - Вечер воспоминаний временно объявляю закрытым. Рассказывай, Миша, дальше. Кто твои родители и что с тобой случилось?

Мальчик сразу сник.

- Давай, давай, землячок! - подбодрил его я. - Теперь мы с тобой как братья. И я тебя в обиду не дам, так что ничего не бойся.

- Правда? - глаза Миши оживились.

Натерпелся пацан, понял я.

- Пробьемся, земляк! Не боись!

- Мы живем здесь - мама, младшие сестренка и братишка. Мама работает по ночам в аэропорту Бен-Гурион, моет там посуду. Я и сестренка ходим в школу, а младший братишка - в детский сад.

- А где отец?

- Он с нами не живет, - потупился Миша.

- Хотя бы приходит, помогает, дает маме деньги?

Миша помрачнел. Долго разглядывал стол. Потом чуть слышно сказал:

- Нет, не приходит… И денег не дает… Раньше мы полу-чали алименты через Битуах Леуми, а сейчас они этим не занимаются. Он и перестал платить. Мама после ночи еще работает на никайоне…

- Дела!.. - присвистнул я.

- Знаешь, где работает отец? - спросил Габи.

- Кладовщиком в какой-то фирме.

- А где эта фирма находится, знаешь?

- Знаю…

Мы с Габи переглядываемся. Передача мыслей на рас-стоянии у нас была отлажена превосходно.

- Сколько он вам уже не платит? - спрашивает Габи.

- Да уже полгода…

- Так. Что случилось с тобой сегодня? Только говори правду. Как на духу. Твои синяки я уже видел в дýше, - для убедительности я припечатываю ладонью по столу.

Миша помолчал, затем, набравшись храбрости, начал го-ворить:

- Я только хотел помочь маме… Ведь жить просто не на что… В нашем классе есть Давид. Он давно этим занимает-ся…

- Чем занимается? - уже предчувствуя ответ, спросил я.

- Наркотики… продает, - с трудом выдавливает Миша. - Хвастается, что зарабатывает больше своего отца-инженера. Вот я и подумал, может, помогу маме… Он меня и свел с Джоном.

- Ну, землячок, ты и даешь! Ты соображаешь, куда вля-пался?

Миша окончательно поник, съежился.

- Много продал? - поинтересовался Габи.

- Ничего не успел продать. Сегодня вышел в первый раз. Получил у Джона товар, а его сразу же отобрали какие-то парни. Наверное, знали и выследили.

- Били? - спросил я.

Миша коротко мотнул головой.

- Запомнил их в лицо?

Миша вновь кивнул. - Теперь мне нужно или вернуть деньги, или они меня убьют. Или что-нибудь сделают с семьей. Так мне сказали.

- Кто сказал?

- Джон, который давал товар. Он у них старший, и писто-лет показывал…

Мы с Габи вновь переглянулись.

- Сколько лет этому Джону? - спросил я.

- Не знаю… Может двадцать… Может тридцать… Такой же, как вы…

- А какие наркотики давал на продажу? Как они называ-ются, знаешь?

- Не помню. Уже забыл…

- Эх ты, наркоделец… - Мы с Габи невесело усмехнулись.

- Куда он велел принести деньги?

- Джон сказал, что будет ждать в девять часов.

- Где будет ждать?

- Там, где я получал товар.

- Эге! Да ты еще, смотрю, великий конспиратор! - Габи осуждающе посмотрел на Мишу. - Вот что. Если хочешь, чтобы мы тебе помогли, рассказывай все без утайки. Понял?

- Понял. Это на промзоне. На стройке.

- Вот так будет лучше. Сам-то пробовал наркоту?

- Что вы! - испуганно прошептал Миша.

- Значит, сам ты понимаешь, что этого делать нельзя, - разозлился я, - а своим однолеткам эту отраву продаешь. Ведь это они твои покупатели?

- Да, - чуть слышно выдавил из себя Миша, - мне сказали продавать в школе "Мофет".

- Вот видишь! А там, кстати, учатся наши с тобой земляки, притом, одаренные дети. Будущие гении физики и математи-ки. А ты со своей наркотой… Стыдно мне за тебя, земляк!

- Ты понимаешь, что обрекаешь их на смерть? - голос Га-би был беспощаден и суров.

- Я только хотел помочь маме, братишке и сестренке… Прерывающимся голосом пролепетал Миша.

- Это не оправдание.

- Я понимаю. Я больше никогда!..

Вид его был жалок, и у меня защемило сердце.

- Вот что, несостоявшийся наркодилер. Совершил ты, земляк, большую глупость. Слава Богу, что не до конца. Да-вай вместе будем исправлять положение. Сколько у твоего Джона, таких как ты?

- Человек 15-20.

- И такого же возраста?

- Есть и постарше…

- Сами они принимают наркотики?

- Не знаю. Есть, которые и принимают. Вот Давид, тот принимает давно.

- Все "русские" репатрианты?

- Много, но есть и другие. Я мало еще знаю…

- Понятно. Теперь слушай сюда. С этой минуты ты де-лать будешь всё, что мы тебе скажем. И без разговоров и пререканий. Мы тебя берем на службу в спецназ! С испы-тательным сроком. Понял?

- А вы что? Из спецназа? - Миша удивленно и недовер-чиво переводил взгляд с меня на Габи. - А как же это? - он обвел рукою гараж.

- Работаем под прикрытием, - понизив голос, сказал я. - Знаешь, что это такое?

- Конечно, знаю - оживился Миша. - Я столько смотрел боевиков. И вы не обманываете?

- Раз хотим помочь таким, как ты, значит, не обманыва-ем. Так, Габи?

- Давай одеваться, - вместо ответа сказал Габи и, встав, направился к шкафчику.

Надо сказать, что к одежде у Габи было особое отноше-ние. Одет он был всегда, как говорится, с иголочки. По се-зону, тщательно и к лицу. Учитывая, что в Израиле отноше-ние к одежде самое терпимое и даже на экране ответствен-ный деятель может появиться в жеваной рубашке и санда-лиях на босу ногу, Габи можно считать настоящим денди.

Сейчас он одел белоснежную рубашку с короткими рука-вами, легкие темные брюки с вечной стрелкой и летние по-луботинки с фигурным верхом на тонкой кожаной подошве. Головного убора Габи никогда не носил. Захватил он с со-бой и изящную черную папку.

Я облачился в рубашку светло-синего цвета, напоми-нающую форменную, которые носят полицейские, такие же брюки, как и у Габи, покупали мы их вместе, и черные туф-ли. Бейсбольную кепку в этот раз не одел.

Экипировавшись, мы вытолкнули из гаража старенькую-престаренькую "субару", которую Габи очень любил и хо-лил. Несмотря на свой преклонный возраст, она работала безотказно и внешне выглядела довольно прилично. Мы разместились и тронулись.

- А мы куда? - робко спросил с заднего сиденья Миша.

- К твоему отцу. Куда еще? Надеюсь, он на работе?

- Не знаю, - испуганно ответил Миша.

- Слушай меня сюда (никак не могу отучить себя от одес-ских оборотов речи). Слушай меня сюда, Миша. Сейчас мы едем к твоему отцу. Твоя задача - слушать, молчать и делать то, что приказывают. Понятно объяснил?

- Понятно…

- Молодец, раз такой понятливый, а теперь показывай дорогу.

Фирма, где работал Мишин отец, была на окраине города, там же находился и склад, которым он заведовал. Пройдя сквозь охранные, шомеровские, препоны (спецна-зовцы мы или нет?!), вошли в склад.

Помощь Миши в определении его родителя среди сно-вавших на складе людей не потребовалась. Узнать типич-ную жлобскую морду с одесского Привоза не составляло никакого труда, и я уверенно направился прямо к нему. Лишь мельком взглянул на Мишу и тот, робко кивнув, спрятался за мою спину.

- Адон Коган? - Габи положил свою тяжелую руку на его плечо.

- Да. Я вас слушаю.

Увидев двух мрачных парней с угрюмыми лицами, нави-сающими над ним, а сзади тщедушную фигурку сына, он сразу сник.

Глаза у него забегали, а франтоватые стрелки усов нерв-но задвигались на верхней губе. "К тому же еще трус и ни-чтожество", - определил я.

- Слушаю вас, - уже угасшим голосом промолвил он.

Габи тяжелым взглядом посмотрел на него и на наших глазах окончательно парализовал его волю. Это было видно и невооруженным взглядом.

- Пройдемте с нами, - мрачно сообщил ему Габи.

- Куда? Зачем? Кто вы? Я на работе! Я не могу! - забор-мотал папа Коган.

- Следуйте за нами! - Габи был непреклонен.

Мы взяли кладовщика в "коробочку" и вывели из склада. Шли молча, не говоря ни слова. Папаша Коган впал в про-страцию и ни о чём уже не спрашивал. Его вели, он шел. Мы запихнули его в машину по всем правилам полицей-ского искусства. Я жестко пригнул его голову, в мгнове-ние ока усадил на заднее сиденье и, заведя руки за спину, пристроился рядом. Мишу мы переместили на переднее сиденье. Габи с места дал газу, и "субару", взвизгнув от столь неуважительного обращения, сорвалась с места, как в далекие молодые годы. Всё шло, как в настоящем бое-вике...

Мы сидим за столом в довольно уютной и хорошо об-ставленной комнате Когана. Миша испуганно застыл в две-рях. Габи, я и хозяин за столом с остатками вчерашнего пиршества, накрытого явно на двоих. Габи молча рассмат-ривает этикетку дорогого коньяка, а я читаю надпись на шикарной коробке конфет.

- Так, - металлическим голосом говорит Габи и с треском припечатывает донышко бутылки к столу.

Он открывает свою изящную папку и внимательно изуча-ет сегодняшнюю кефирную ведомость, водя по ней пальцем сверху вниз. Коган тревожно тянет шею в сторону папки.

- Так! - повторяет Габи тем же тоном. - Почему беглый папаша не платит алименты по полгода своим малолетним детям, я уже не спрашиваю. И так ясно, - и Габи смотрит на меня, ожидая подтверждения.

Я важно наклоняю голову.

- Времени на ненужные разговоры у нас нет. Деньги за просроченные полгода на стол! - Габи свирепо смотрит на Когана.

- Господа! Здесь какое-то недоразумение. Я давно уже хотел. Я вот даже приготовил нужную сумму, - голос Кога-на вибрирует, а руки бесцельно передвигают предметы на столе.

- Раз приготовили, несите! - командует Габи.

Коган кидается к буфету и, заслоняя телом открытую дверцу, начинает копошиться в его недрах и шелестеть ку-пюрами.

- Мы ждем! - не выдерживаю я.

- Долго ищете приготовленные деньги, - поддерживает Габи.

Спина Когана задергалась и, наконец, он возвращается к столу с пачкой купюр в руках.

- Вот, - говорит он, показывая на деньги, но не выпуская их из рук. - Мне бы документ!

- Какой еще документ? - грозно спрашивает Габи.

- Ну, там, расписка или еще чего. Наличными ведь даю, не через банк.

- Большой вы подлец, господин бывший папа! - не вы-держиваю я. - В Одессе по торговой части работали?

- По торговой. А что?

- Сынок! - обращаюсь я к Мише. - Возьми у папы деньги и только внимательно их пересчитай. Очень внимательно! Потом скажешь нам.

Миша подходит к отцу и робко протягивает руку за день-гами.

- Не тяните, Коган, не тяните!

Рык Габи заставляет Когана, как ужаленного, протянуть деньги навстречу руке сына. Мы молча сидим и ждем, когда Миша закончит считать.

- Всё в порядке! - наконец говорит Миша.

- Ты в этом уверен? - не унимаюсь я, подозрительно ко-сясь на папашу.

- В порядке, - тихо подтверждает Миша. - Я знаю, сколь-ко надо.

- Хорошо. Тогда садись за стол и пиши документ.

- Какой документ? - удивляется Миша.

- Документ о том, что ты получил от отца деньги - за что, сколько и когда. Папаша! Принесите сыну бумагу и ручку! Да поживее! - прикрикнул я, увидев, что Коган застыл в не-решительности.

Понятно, что Коган хотел получить расписку от нас, по его мнению, представителей власти. И предложенный нами вариант был для него неожиданным. Тем не менее, он дос-тал бумагу и ручку и положил на стол. Миша склонился над листом, потом посмотрел на нас.

- Я не знаю, как писать…

- Пиши, как есть. Коротко и ясно, - подбадриваю я его.

Миша пишет, а мы все трое молча ждем. Наконец он от-кидывается на спинку стула.

- Всё! Написал…

- Читай вслух, - разрешаю я.

- Я, Миша Коган, получил от папы алименты на себя, сест-ричку и брата, которые он нам не платил полгода. Нам очень плохо. Иногда не хватает на еду. Мама работает по ночам. Я начал продавать наркотики. Меня избили, а наркотики ото-брали. Я дал клятву, что больше не буду. Миша Коган.

Миша закончил, и воцарилось молчание.

- Прекрасный документ. Более сильного в своей жизни я не встречал, - нарушил молчание Габи. - Дай-ка мне его. Подпишу как свидетель.

Габи берет у Миши ручку и ставит на расписке свою подпись. Потом, не спрашивая, протягивает расписку мне. Я тоже ее подписываю.

- Возьмите документ, Коган. Вы ведь этого хотели? Серь-езный, скажу я вам, получился документ. Предъявите "куда надо". Думаю, реакцию там можно предугадать! - и я кладу лист перед Коганом.

Мы поднимаемся и выходим, не оглядываясь, оставляя за столом Когана, тупо смотрящего на расписку.

Потом молча едем по городу. Наконец Габи говорит:

- Ну, брат Миша, ты талант! Не ожидал, - потом, обраща-ясь ко мне, говорит извинительным тоном. - Прости, Кади-ма, конечно, наследили, но не мог не поставить свой авто-граф. Понимаю, что зря. Сожжет папаша такой документ. Наверное, уже горит…

- Габи! Не переживай! Не сожжет. Этот не сожжет. Не та порода! А сделал ты правильно! Так что, кадима! - и мы ударили по рукам.

- Вы сказали писать, как есть, я так и написал, - подает голос с заднего сиденья Миша.

- Миша! Ты - молоток! Вырастешь, станешь Бабелем!

- А кто этот Бабель?

- Это, Миша, замечательный писатель. Сегодня ты про-должил серию его замечательных "Одесских рассказов". Подрастешь, узнаешь. Только продолжай читать.

Бабель Мишу пока не волновал. Он был в эйфории от только что закончившихся событий и переживаний, связан-ных с ними.

- А он не знал, что вы из спецназа, наверное, подумал, что вы из миштары… из полиции…

- Да, уж… Забыли представиться!

- Может, вернемся, исправим ошибку? Как ты думаешь, Габи?

- Лучше показывай дорогу к дому, - обращаясь к Мише, говорит Габи. - Оставим деньги маме.

- А мы ее можем уже не застать. В это время она уезжает в аэропорт, в ночную смену.

- Тогда оставишь деньги дома и бегом назад. Мы тебя подождем.

- Одна нога здесь - другая там. Знаешь такую поговорку? - встреваю я.

- Знаю. Я быстро!

Мы останавливаемся около четырехэтажного дома на столбах, и Миша пулей выскакивает из машины. Я смотрю на Габи.

- Что будем делать? По-прежнему - экспромт?

- Как выйдет. На месте обсудим, - невозмутимо отвечает он.

В этот момент из подъезда выскакивает Миша и ныряет на заднее сиденье.

- Отдал? - спрашиваю я.

- Нет. Она уже уехала. Оставил деньги и назад. Куда мы едем сейчас?

- На пионерский сбор, - улыбаюсь я. - Знаешь, что это та-кое?

- Не знаю…

- А вот поедем к вашему пионервожатому Джону, тогда и узнаешь. Показывай дорогу к месту вашего сбора. Время на исходе.

Миша враз замолкает, вжимается в сиденье и умоляюще смотрит на меня. Ликующего состояния как не бывало. Я тоже смотрю на него. Проходит минута, другая, и вдруг лицо Миши принимает решительное выражение, и он рукой показывает Габи направление.

- Туда! Сейчас прямо, а потом направо.

Въехав в промзону, мы долго петляем по запутанным и разбитым дорогам среди новостроек, пока Миша не показы-вает на недостроенный каркас строения. Габи осторожно ставит машину в прикрытый со всех сторон, но еще не до-строенный, ангар.

Здесь мы быстро переодеваемся в черные тренировочные костюмы. Габи меняет щегольские полуботинки на тяжелые солдатские, подкованные ботинки, то же делаю и я. Мы прячем за пазуху спецназовские маски с дырами для глаз и рта и выполняем еще десятки мелких, но важных для нашей работы действий. Миша ошеломленно следит за нами.

- А пистолеты у вас есть? - спрашивает он.

- Зачем нам пистолеты, Миша? Мы сами по себе - ору-жие! Не дрейфь! Прорвемся! Кадима!

Миша слабо улыбается, но его маленькое сердечко сту-чит, как молоточек о наковальню. Я хорошо слышу его стук, на секунду притянув Мишу к себе.

Мы вешаем на шею по биноклю, Габи вскидывает на плечо дежурную сумку, в которой мы держим все нужное для подобных случаев, и поднимаемся на последний этаж стоящей рядом новостройки, откуда хорошо просматривает-ся место назначенного сбора.

Тут мы устраиваемся в проемах окон и начинаем реког-носцировку предстоящего театра боевых действий. В том, что они будут боевыми, я нисколько не сомневаюсь. Где наркота, где большие деньги, там обязательно кровь. И хотя те, с которыми нам предстоит схлестнуться, - самая мелкая шушера в большом наркобизнесе, но именно она его основа, одна из ячеек огромной сети, которой захлестнуты города, страны, континенты. А потому жестокая и опасная.

У нас с Габи и мысли нет выступать в роли борцов-одиночек против всей этой системы. План прозаичен и прост. Спасти хотя бы одного пацаненка от жуткой участи и желательно без последствий для него, да и для нас самих тоже. Силы у этой подпольной империи немереные. И все эти интерполы и спецотряды полиции со всей мощью под-держивающих их государственных структур особыми успе-хами похвастаться пока не могут.

Итак, мы принимаемся за дело. Подходы к новостройке, месту сбора, преграждают еще два строящихся сооружения. В одном из их окон я внезапно засек блик от солнечного лу-ча, попавший в линзу бинокля. Я поднял руку и показал Га-би направление. Вскоре мы увидели голову парня, который неосторожно высунулся из окна и тем самым обозначил се-бя. Он что-то заинтересованно высматривал внизу. Грамот-ные сволочи! С боевым охранением.

- Сколько было с Джоном человек в прошлый раз? - спросил я у Миши.

- Я видел двоих, - ответил он.

В этот момент Габи поднял руку и показал новое направ-ление. Я перевел бинокль вправо. В просвете двух строений к месту сбора вышли трое.

- Посмотри, Миша! Кого узнаешь? - и я дал ему свой би-нокль.

- Высокий с краю - это Джон. Ага. И те двое, которые в тот раз были с ним…

- Значит, их четверо. Одного держат на стрёме.

- Что такое "стрём"?

- "Стрём", Миша, - это вроде засады или охраны у банди-тов, а у военных называется боевым охранением.

Я внимательно смотрю в бинокль.

- Ага! Вот ты какой! - в моих окулярах появляется Джон.

Длинный, как жердь, но, видимо, жилистый парень. Надо учесть.

- Пистолет ты у Джона видел? - уточнил Габи.

- У него. Другие не показывали. Может, и у них есть, не знаю. Да! Еще я видел за углом дома машину… Не всю, а только ее край.

Я перевел бинокль на край дома, куда указывал Миша. Так и есть. Стоит машина. Виден край багажника.

- Хорошо, что ты такой наблюдательный, - похвалил я мальчика.

Миша так и расцвел. Ах, пацан, пацан… Ладно. Эмоции потом. Сейчас к делу!

- По какой дорожке вы туда шли? - спрашивает Габи.

- Вон по той, - показывает Миша рукой. - Нас предупре-дили, что и сейчас надо идти по ней.

Мы еще некоторое время наблюдаем, потом сходимся с Габи в углу и начинаем совещаться. Наш военный совет краток. И через минуту план утвержден.

- Миша! Слушай меня сюда и слушай внимательно. Сей-час ты выйдешь отсюда через дом слева и подберешься к этой самой дорожке, по которой шел утром. Когда появятся твои сотоварищи по бизнесу, ты незаметно влейся в их ряды. Сделай вид, что у тебя развязался шнурок, а когда они будут проходить мимо, пойдешь вместе с ними дальше. Понял?

- Понял. А что я скажу Джону, если он спросит, где день-ги или наркотики?

- Он не успеет спросить, - успокоил я Мишу.

- А если успеет?

- Тогда расскажи, как было на самом деле. Тяни время. Но этого не произойдет. Верь нам!

- Они обещали убить меня, - задумчиво, но уже без прежней боязни, тихо проговорил Миша.

- Подожди! Я же сказал тебе, что ты теперь для меня как брат. Разве я позволю, чтобы кто-нибудь тронул моего брата?

Миша порывисто прижался ко мне, обхватив, сколько мог, мою талию руками.

- Ну, ну! Всё будет тип-топ. Помнишь, как у нас говори-ли в Одессе?

Миша, конечно, ничего такого помнить не мог, но утвер-дительно закивал головой.

- Теперь слушай сюда дальше… Когда мы с Габи поя-вимся на месте вашего пионерского сбора, сразу ложись там, где стоишь. После нашей команды сдать наркотики или деньги, бросишь какие-нибудь бумажки, ты их сейчас где-нибудь найдешь. Потом вместе со всеми убегаешь и прямо идешь домой. Утром придешь в гараж и всё расскажешь. Только нам и никому больше! Всё понял?

- Всё!

- Тогда давай, одессит Мишка! Кадима! - и я легонько подталкиваю его к выходу.

Миша еще раз посмотрел на меня, на Габи и выдохнул:

- Кадима! - и исчез в проеме двери.

- Разведчик растет, - усмехнулся Габи.

- Растет, растет, - машинально повторяю я, глядя в би-нокль. - Смотри-ка, Габи!

Внизу из-за домов появляются мальчишки, группами и порознь. Вскоре прошел и Миша с пареньком, наверное, с этим самым Давидом. В нашу сторону не посмотрел. Моло-дец. Я насчитал семнадцать человек. Вскоре поток иссяк. В окне напротив - уже открыто - появился наблюдатель. Что-то говорит по мобильнику. Перевожу бинокль вправо. Джон держит пелефон у уха. Получает доклад от наблюдателя. Значит, все в сборе. Пора и нам.

Габи кивает мне и бесшумно испаряется. Через минуту я вижу его фигуру, скользнувшую в дверной проем дома на-блюдателя. Выждав несколько мгновений, поднимаю кир-пич и целюсь в стоящую рядом с домом бетономешалку. Хрясь! Точно попал в конус. Тотчас из окна высовывается голова наблюдателя. Он крутит ею во все стороны, опреде-ляя причину шума. Писк… Хрип… Голова исчезает… В ок-не появляется Габи и требовательно машет мне рукой.

Я прыжками преодолеваю пролеты. Габи уже ждет внизу. Он демонстрирует жест древнеримских патрициев, опреде-ляющий, жить или не жить гладиатору: большой палец ку-лака вниз. Значит, не жить… В нашем случае наблюдатель вырублен капитально. Я киваю, и мы бесшумно скользим в разные стороны, огибая дома, к месту сбора.

"Пионерский сбор" уже начался. "Пионервожатый", Джон, держит речь. Его подручные стоят по обе стороны толпы пацанов. Насторожены и готовы к действию. Джон заканчивает и идет к углу дома, из-за которого виден багаж-ник машины. Открывает его и по пояс скрывается в нем. Вот он момент!

За это время мы с Габи подобрались к толпе, каждый со своей стороны, на пять-шесть шагов. Штабеля кирпичей и труб скрывают нас. Мы одновременно поднимаем руки - начало атаки - и бесшумно выскакиваем из укрытий.

Мой объект поворачивается на шорох, когда я уже в воз-духе заканчиваю пируэт, и моя стопа врезается ему в голо-ву. Он без звука опускается на землю. Габи уже стоит над своим лежащим партнером. Я жестом показываю пацанам, что надо ложиться на землю. Они обалдели и ничего не по-нимают. Тут Миша показывает пример и плюхается на зем-лю. И в этот момент звучат выстрелы… Джон все-таки ус-пел среагировать.

- Ложись! - громовым голосом кричу я. Пацаны выходят из оцепенения и грохаются на землю. А я начинаю "качать маятник", спецприем по уклонению от поражения при огне-вом контакте, и постепенно перемещаюсь к углу здания, за которым укрылся и ведет огонь Джон.

Сейчас все его внимание сосредоточено на моей персоне, и он жестоко платит за эту ошибку. Выстрелы прекращают-ся, а из-за угла появляется Габи. Он в скоростном темпе во-лочет по земле тряпичное тело отключенного Джона. Броса-ет его и быстро направляется в сторону дома, где находится наблюдатель. Я подтягиваю тела охранников, и вместе с те-лом Джона образую из них некий полукруг. Достаю из сум-ки Габи куски прочного шпагата и приступаю к действию.

Сдираю с ближайшего ко мне полутрупа его грязную майку, завожу его руки за спину, захлестываю их петлей, а другим концом шпагата связываю ноги, подтягивая их к кистям рук. Тело выгибается дугой. Как говорится - ни ох-нуть, ни вздохнуть… Однако он охает, наверное, очнулся от резкой боли. Я тут же затыкаю его рот кляпом из его же грязной майки. Тут же приступаю к следующему. Прием нейтрализации противника отработан мною до автоматизма.

К моменту появления Габи, который тащит на спине на-блюдателя, все тела упакованы. Даю отдохнуть Габи и па-кую его ношу. Габи, тем временем, одевает резиновые пер-чатки и идет к машине, приносит оттуда пистолет Джона и его кейс, за которыми он, видимо, и ходил.

Пацаны все так же молча лежат. Некоторые приподни-мают головы, испуганно поводя глазами по сторонам, дру-гие уткнули носы в землю, и затаились.

- Встать! - зычно командует им Габи.

Помедлив, пацаны боязливо поднимаются. Вид у них со-ответствует ситуации, которая разыгралась на их глазах. Га-би открывает кейс. Там деньги в перевязанных стопках и упаковки с порошком.

- Выручку и оставшийся товар сюда! - командует Габи, показывая рукой на открытый кейс. - Быстро!

Небольшая заминка. Потом гурьбой бегут к кейсу и бес-порядочно кидают в него деньги и упаковки. Среди них Миша. Он тоже кидает в кейс какую-то бумажную дрянь.

- Все сдали? - грозно спрашивает Габи. - Сейчас проверю!

Несколько человек, помедлив, выходят из толпы и бро-сают в кейс припрятанные упаковки. Остальные все так же молча стоят. Выждав несколько мгновений, Габи рычит:

- Кто хочет жить!.. Врассыпную!.. Арш!!!

Его голос отдается эхом в недостроенных пустых здани-ях, а на месте толпы враз образуется пустое место. Прямо как в старом добром немом кино. Мы переглядываемся и улыбаемся под масками.

Быстро завершаем операцию. Габи в резиновых перчат-ках берет упаковки наркотиков, где, полагаем, сохранились отпечатки пальцев их хозяев, лежащих рядом и согнутых в дугу, и рассовывает им по карманам. Потом кладет в центр полукруга, который образовали их тела, кейс, прикрывает крышку и кладет сверху пистолет Джона.

Мы еще раз оглядываем поле боя. Вроде бы не наследи-ли. Габи стаскивает перчатки, а я, на всякий случай, унич-тожаю метлой наши, кое-где отчетливые, следы армейских ботинок. Береженого Бог бережет. И я неуклонно следую этому правилу. Уходим, прыгая по штабелям досок, кирпи-ча и трубам.

Около машины мы вновь переодеваемся и той же доро-гой выбираемся на шоссе. Подъезжаем к телефонной будке. Габи выскакивает и набирает номер полиции. Предусматри-ваем всё. В том числе и разговор без акцента, который не-минуемо есть у меня.

- Это полиция? - доносится до меня голос Габи. - Прими-те сообщение. В промзоне, квартал 28, строение 16, пере-стрелка. Думаю, разборки наркомафии. Есть жертвы.

- Кто я? Прохожий. Быстрее… - Габи бросает трубку и прыгает за руль.

Мы срываемся с места и буквально через сотню метров слышим надрывный вой полицейских машин. Вскоре мимо нас проносятся несколько патрульных машин и машина "скорой". Габи протягивает мне правую ладонь, и я отбиваю аплодисмент!

- Тип-топ! Кадима! - в восторге кричу я и высовываю го-лову в окно навстречу ветру...

Утром в гараже на нас обрушивается водопад слухов. В городе нет ежедневной газеты, местного радио и телевиде-ния, только общеизраильские, куда свежие новости доходят с опозданием, а потому раздолье для информбюро "ОБС" - "одна баба сказала", так, во всяком случае, расшифровывали эту аббревиатуру в Одессе.

Складские работники судачат о невиданной по масшта-бам в нашем городе разборке наркомафии. О горах трупов. О миллионах шекелей, захваченных полицией. Все хвалят городскую полицию, в том числе высокие чины, прибывшие из центра. Мы с Габи рады за нашу полицию, за себя и, ко-нечно, за Мишу, который мается у двери гаража, ожидая, пока мы не переварим всю информацию ОБС.

Наконец мы собираемся за заслуженным колченогим столом, я достаю из холодильника и, выставляю перед каж-дым по баночке кефира, мы дружно чокаемся и до дна, как и положено заправским гусарам, опорожняем содержимое.

- Рассказывай! Теперь твоя очередь, - обращаюсь я к Мише.

Миша, тяжело отдуваясь от доброй порции кефира, кото-рую ему еще тяжеловато одолеть за один присест, отбивает руками дробь по барабану-животу и, счастливо улыбаясь, говорит:

- Полная кадима! - и заразительно смеется.

- Это что-то новое в лингвистике, - иронично замечаю я.

- Это я так шучу, - оправдывается Миша. - Но честно. Всё в порядке. Мы с Давидом доехали на "монитке" (русская интерпретация от слова "монит" - маршрутное такси) без проблем. Остальные разбежались кто куда.

- Что говорит мама об алиментах?

- Плачет и не верит, что он отдал их добровольно…

- Правильно делает, что не верит. Ты ничего лишнего не сболтнул?

- Ну что вы, разве я не понимаю, не маленький, - Миша обиженно засопел.

- А что слышал о промзоне? - не обращая внимания на его недовольство, продолжаю расспросы я.

- Когда ехал сюда в автобусе, слышал, как говорят о ка-ком-то бое в промзоне, о мафии и наркотиках, о миллионе шекелей, захваченных полицией. Правда, что там был мил-лион?

- До миллиона не хватило твоей выручки. Твои бумажки, которые ты кинул в общий котел, не дали дотянуть до мил-лиона, - улыбается Габи. - Но ты молодец, сориентировался быстро и грамотно.

- А вы ничего не взяли себе из той кучи денег, которая там была? Я же видел… Там было много!

- Слушай меня, Миша, внимательно, - серьезно говорю я. - Во-первых, мы не бандиты. Все деньги и наркотики забра-ла полиция, которую мы сами и вызвали. Во-вторых, всю эту операцию мы затеяли ради тебя, чтобы ты остался жив или не стал калекой-наркоманом. В-третьих, открыто вое-вать с наркомафией у нас нет ни сил, ни желания. Да, мы - спецназовцы. Но бывшие спецназовцы, а сейчас - обычные граждане. Подменять государственные органы не собираем-ся. И последнее. Тебя мы отбили. Думаем, что для себя ты сделаешь выводы. И к этой теме больше возвращаться не будем. Но язык надо держать за зубами. Иначе будет плохо и тебе, и нам. Усек?

- Усек! - Миша в волнении встал из-за стола. – Я, правда, всё усек… Не сомневайтесь… Спасибо. Я больше нико-гда…

- Ладно, ладно, Миша. Не сомневаемся. Прорвемся, Мишка-одессит. Кадима! - и я ласково ворошу его волосы.

- Хватит речей. Пора на работу, - прерывает прения Габи.

Мы начинаем свои нехитрые предотъездные сборы и не замечаем, что Миша как-то сразу скис, сидя у стола и под-перев голову руками. Наконец, я замечаю:

- Что загрустил, израильский одессит? - я легонько хло-паю его по спине.

- А что делать мне? - с безысходной тоской в голосе спрашивает Миша.

- Ты меня спрашиваешь? - изумился я. - У тебя начались каникулы. Рядом море. Сверху солнце. Гуляй, не хочу…

- Разве я об этом? - тяжело вздохнул Миша. - Маме надо помогать. Я потому и в наркотики вляпался. Мне трина-дцать лет, а на работу берут с четырнадцати. Да и кто меня возьмет? Знакомств у меня нет. А без этого... вы сами знаете!

- Знаем. Уж это хорошо знаем! Что скажешь, Габи?

Габи, сидевший на корточках около шкафчика, и, конеч-но, слышавший этот разговор, подошел и присел у стола. Я уже рассказывал о наших телепатических способностях. Вот и в этот раз наши взгляды скрестились на метле, стоящей в углу, потом на захламленном полу, промасленных комбине-зонах и на многом другом, к чему мы давно привыкли, хотя, конечно, привыкать не следовало. Мы с Габи не были неря-хами. Все-таки армейская закваска была у каждого. Но за смену выматывались изрядно и до всего прочего руки не всегда доходили.

Мы вновь посмотрели друг на друга, потом Габи показал Мише глазами на метлу.

- Можешь?

- Подмести? - заволновался Миша. - Да я здесь все язы-ком вылижу!

- Языком не надо. Надо руками. Начинай!

Я подвел Мишу к одному из шкафчиков, где хранилась старая рабочая одежда.

- Выбирай и переодевайся.

- Может, правда возьмут? - взволнованным шёпотом спросил Миша.

- Начинай, - повторил я и подошел к Габи, который уже поджидал меня у выхода из гаража.

Не сговариваясь, мы молча поднялись в офис к Моше, нашему непосредственному начальнику и дальнему род-ственнику Габи. Тучный Моше сидел за письменным сто-лом, заваленным бумагами, и с недоумением поднял на нас глаза.

- Что-то случилось?

- Ты знаешь, Моше, сколько тонн за смену нам прихо-дится перетаскивать? - без долгих вступлений начал Габи.

- Я вам мало плачу?

- Можно было бы и побольше. Но сейчас разговор о дру-гом. Ты сам убираешь свой кабинет?

- Для этого есть уборщица. В нашей фирме каждый зани-мается своим делом...

- Кроме нас! Мало того, что мы с Кадимой и экспедито-ры, и грузчики, и шоферы, так мы еще у тебя и бесплатные уборщики. Скоро начнем бесплатно тебе трусы стирать!

- Э! Зачем ты так?! Какие трусы? Хотите прибавку за уборку гаража?

- Не хотим. Хотим, чтобы кто-то убирал и помогал нам в мелкой работе по ремонту, который мы бесплатно для тебя делаем.

- Не для меня, дорогой, а для фирмы. А фирма для нас…

- Не надо демагогии, Моше. У фирмы к нам претензий нет. Может, они есть у тебя? Тогда скажи!

- Габи, не нарывайся.… Работаете вы хорошо, и вас це-нят, но ставку уборщицы дать не могу. Не те времена!

- Времена всегда не те. Особенно для хозяев! Выйди с нами в смену, а я потом посмотрю, в состоянии ли ты бу-дешь заняться еще и уборкой гаража?

- Это ваши проблемы, но ставки уборщицы все равно дать не могу!

- Слушай, Моше. Мы не просим ставку. Возьми резвого мальчишку. Сейчас каникулы. Дай нам вздохнуть хотя бы на время этого летнего пекла!

- Понимаю тебя, Габи, но ничего сделать не могу. Подро-стки - это сплошные проблемы. Законы… Льготы… Рабо-чий день… Комиссии… Нет! Нет! И еще раз нет!

- А ты возьми "по черному"…

- Куда ты меня толкаешь, Габи? Нет. Никогда!

- Ах, какой ты у нас праведный, Моше! Ушам своим не верю!

- Какой есть, - надувшись, ответил Моше. Потом, поду-мав, предложил:

- Хотите, найдите мальчишку сами. Доплачивать за убор-ку я буду вам. Только никаких мальчишек лично я не видел и не знаю. Подойдет?

- Уже нашли. И уже он работает, - рассмеялся Габи.

- Как это? Где? Без моего разрешения? - заволновался Моше.

- Но ведь ты сейчас нам сам разрешил!

И мы с Габи заржали в полный голос.

- Аферисты! - только и мог сказать Моше. - Сколько хо-тите?

- Тысячу и ни цента меньше!

- В центах не платим! Четыреста.

Дальше пошел такой "марокканский" торг, что я предпо-чел за благо ретироваться в гараж.

Вскоре возвратился Габи. Я вопросительно посмотрел на него.

- Шестьсот, - коротко ответил он на мой немой вопрос.

- Посмотри-ка! - я показал ему в дальний угол гаража.

Там, как муравей, сновал Миша в нелепом, не по росту, комбинезоне. Слышался лязг и грохот передвигаемых пред-метов, и над всем этим стояло облако пыли.

- На Украине есть такая пословица: "Не мала баба клопо-ту, тай купыла порося"… Теперь спасайся, кто может, и кто куда может…

В ответ Габи молча кидает мне мой старый промаслен-ный комбинезон и сам, уже экипированный таким же обра-зом, идет в сторону битвы за чистоту и порядок. Подавив вздох, я плетусь за ним.

 

Сегодня наш гараж уже не узнать. Стерильная чистота, как в больнице. Даже две койки поставили в закутке для экстрен-ных случаев. Миша строго блюдет и поддерживает настоящий спецназовский порядок, который понимает, как непрерывную цепь приборок. Приходится его даже сдерживать.

Так и пошло. По утрам Миша прибегает ко мне на виллу. Вместо зарядки мы выполняем несколько комплексов из спецназовской подготовки, потом пробежка по набережной, потом короткий, но интенсивный морской заплыв, потом - работа.

Как всегда, два раза в неделю мы с Габи отмечаемся, по полной спецназовской программе на тренировках у моря: оттачиваем и шлифуем приемы. Встречаемся в бесконтакт-ных, а иногда и контактных поединках. Для Миши, который присоединился к нам, разработали особую программу, и он начал постигать азы рукопашного боя. Кстати, нам эта про-грамма потом сильно пригодилась.

С промзоной всё закончилось, как мы и предполагали. Чины полиции наградили друг друга за блистательную опе-рацию. Джона и его соратников посадили, а потом выпусти-ли. На время он затих. Его команда разбежалась по другим наркодилерам. Мишу, во всяком случае, никто не трогал и ни в чем не подозревал. А папаша Коган сам перевел за по-следний месяц алименты на детей. Полный хэппи энд!

Однако, жизнь штука сложная и непредсказуемая. Свой новый поворот она нам послала в лице Володи Зильбер-штейна, кустаря-одиночки с мотором. В один из дней он си-дел у нас вечером в гараже и угощался кефиром, который терпеть не мог и пил лишь из уважения к хозяевам. Володя делился с нами вчерашними впечатлениями от свидания с девушкой.

- Сидим в парке на лавочке. То да сё… Подходит толпа пацанов. Штук двадцать, не меньше. Сплошь сопляки. Ну, а дальше, все как по нотам. Дай закурить, а то так жрать хо-чется, что переночевать негде. Пришлось нам с дамочкой бежать. Под свист и матюги. Было бы их меньше, я бы им их сопли утёр!..

Я с сомнением смотрю на тщедушную фигуру Володи, на его руки-плети, маленькие кулачки и тонкую шею, а потом говорю:

- Физподготовкой надо заниматься, Володя, а не только мотаться по небесам!

- Да что ты сделаешь с такой кодлой, даже при твоей физподготовке? Побежишь от них, как миленький!

- Это я побегу? Я не ослышался?

- Побежишь, побежишь… Еще рекорд поставишь в ма-рафоне, - ехидничает Володя. - Там, среди этих деток, такие есть бугаи…

- Подожди, Володя. Они что? Пытались вас ограбить?

- Кадима, это наша обычная шпана с ее обычными при-бамбасами… Напугать… Унизить… Набить морду…

- Что, все "русские"?

- Во всяком случае, матерились без акцента…

Я вспомнил безакцентного матершинника Абрашку и ус-мехнулся.

- Да ты не смейся! - оскорбился Володя. - Я там оконча-тельно понял, за что нас здесь не любят. Привезли мы с со-бой культуру матюгов и кулаков!..

- "Смешались в кучу кони, люди", - цитирую я лермон-товские строки, а заканчиваю собственным экспромтом, - "Шпана, культура и кулак"!.. Тебя послушать, Володя… Подожди, не торопись с обобщениями. А мы сейчас спро-сим у нашего эксперта. Миша! Подойди к нам!

Миша, в ладно сидящем, подогнанном комбинезоне, по-казался, неся корзину с мусором.

- Присядь, пожалуйста, нужна твоя консультация. Что там за "русские" ребята пугают народ в парке? В каком пар-ке, Володя?

- В Сити-парке…

- Слышишь, в Сити-парке. Кто они? Может, ты знаешь?

- А кто их не знает? Знаю, конечно. Но там не только "русские". Есть и "марокканцы", есть "иранцы", есть "йеменцы".

- Постой, постой! Ты это о чем?

- А вы что, не знаете? Город поделен на зоны, где правит своя банда.

- Банда?

- Называют себя бандой. А так - хулиганы. Считают себя хозяевами этой территории.

- Габи! Ты что-нибудь об этом слышал?

- Слышал, - нехотя отзывается Габи.

- Это значит, я тут один такой непросвещенный?

- Выходит, один, - с торжеством говорит Володя. - Ты на своем берегу совсем оторвался от жизни. И с девушками в парк, наверное, не ходишь…

- Точно. Не хожу. Хожу с Габи на дискотеку. И что эти "хозяева жизни" творят в своих зонах? - обращаясь к Мише, спрашиваю я.

- Что хотят, то и творят. Дерутся банда на банду… Сле-дят, чтобы чужие не заходили на их территорию… Могут просто избить, ни за что.

- Наркоманы есть?

- Есть. И торговцы наркотой тоже.

- А в школах они учатся?

- Многие нет. Побросали. Многие поздно приехали, ив-рита не знают. А тут местные пристают, издеваются… Вот и идут в банду. Мстят… Потом привыкают. Начинают просто хулиганить. У многих есть ножи…

- Н-да!.. Развернутая информация… Значит, кузница кад-ров для наркомафии и криминала. Подожди-ка! А, что же их родители?

- Не знаю… А что могла бы сделать моя мама, если бы не вы? - и Миша уходит во двор со своей корзиной.

Мы переглядываемся с Габи, потом я говорю:

- Схожу-ка я сегодня в этот парк и погляжу. Ты как, Габи?

- Кто же тебя прикроет, напарник? - улыбается он.

- Врежьте им, ребята, по шеям, да покрепче, - оживляется Володя.

- Врезать - штука нехитрая. Тут надо разобраться…

- Чего разбираться-то со шпаной! Шпана знает лишь один закон. Закон кулака. И силы!

- Вот иди и набирайся этой самой силы, - говорю я. - По-смотри на себя. Молодой еще парень, а такой дохляк. Уне-сет тебя когда-нибудь ветром на этой этажерке. При твоем-то весе пуха и пера! Лучше приходи каждое утро ко мне на виллу, я из тебя быстро Шварценеггера сделаю.

- Ах, брось, пожалуйста! Я ему об одном, а он о…

- Нет, дорогой! Это всё- звенья одной цепи, - вмешивает-ся Габи. - Нужно уметь постоять и за себя, и за слабого, за твою девушку, например…

- Неужто это до тебя не дошло, после свидания с люби-мой? – подначиваю я Володю.

- Не сыпьте соль на рану… Да и никакая она не любимая, так, просто знакомая. А по большому счету, мне - летать, а вам кулаками махать, насаждая справедливость. Тогда мир будет в равновесии.

- Смотрите, какой философ! - изумляюсь я.

- Слушайте! Как вы пьете эту гадость, - внезапно говорит Володя, показывая на кефир. Ему явно хочется сменить не-приятную для него тему.

- Наверное, всю зарплату на него грохаете. Не бесплатно же вам его дают?

- У нас есть скидка за вредность при общении с такими клиентами, как ты…

- Адью, робин-гуды! Желаю приятно провести вечер в парке. Потом поделитесь впечатлениями! - взмахнув рукой, Володя исчезает.

Подумав, я набираю номер на мобильнике

- Вика? Узнала? Здравствуй. А я уже подумал, что ты за-была мой голос? Значит, пришла пора встретиться. На дис-котеку? Сходим. Давай встретимся в Сити-парке, часов в восемь. У фонтана. Тогда жду. Привет!

- Значит, сцена у фонтана? - говорит мой начитанный на-парник. Значит ровно в восемь… Кадима, напарник!

Ровно в восемь ноль-ноль мы сидим на скамейке в Сити-парке у фонтана вместе с милой девушкой Викой, с которой у меня приятные и легкие отношения и ничего более. Вика безотказна, если есть возможность развлечься и повеселить-ся. Правда, рот у нее без замка, ни на минуту не закрывает-ся. К ее достоинствам надо отнести бесшабашную смелость. Я как-то наблюдал на дискотеке, как Вика лупила сумочкой здоровенного парня, который, по ее мнению, "не туда запус-тил свои немытые руки". Кстати, в тот раз она обошлась своими силами, парень убежал, наверное, из-за стыда, что его отлупила хорошенькая девушка. Вике 25 лет. Она стено-графистка-секретарша, владеет тремя языками, но после окончания рабочего дня "стенографировать" шефу не по-зволяет…

Замуж она не хочет. А может, не берут из-за ее независимо-го характера. Одета Вика, не в пример здешней моде, в легкое воздушное платьице, которое подчеркивает ее стройную и крепкую фигуру. Только зимой она влезает в джинсы и крос-совки, в отличие от израильских модниц, преющих в штанах круглый год, даже в сорокаградусную жару.

Под ее непрерывное щебетание я изучаю местность и сквозь плотные струи фонтана вижу фигуру Габи, сидящего с противоположной стороны.

- Шли бы вы, молодые люди, куда-нибудь в другое место, - вдруг раздается голос с соседней скамейки, где сидят две пожилые женщины.

- А что такое, бабушки? - заинтересованно спрашиваю я.

- Хулиганья здесь развелось видимо-невидимо. К таким парочкам, как вы, пристают.

- Откуда им тут взяться? - завожу я их.

- А откуда хулиганье берется? От того, что надзору за ними нет. Родители целый день пашут, как проклятые, а де-тишки сами по себе…

- От безотцовщины! - твердо подхватывает другая ба-булька. - Взяли моду разводиться, как только сюда приедут. Поменяют себе фамилии на всяких там бенов-менов, и сви-щи ветра в поле, а ребятишки растут, как сорняки. И выпо-роть некому…

- Ага! Выпорешь тут его. Он тебя и засудит, - вмешалась первая старушка. - Сколько уже было таких случаев. Даст родитель подзатыльник, а чадо тут же звонит в полицию…

Она внезапно замолчала и прислушалась. Где-то невда-леке раздался треск, потом удар и сразу ликующий вопль десятка голосов. Все это покрыл рев, весьма отдаленно на-поминающий музыкальное произведение. Четко слышались лишь глухие удары барабана.

- Вот и явились на нашу голову, паразиты. Слышь, скамейки и урны громят. Мешают они им, проклятым, - бабушки поспешно поднялись и резво засеменили в сто-рону, противоположную от приближающегося рева. – Уходите, милые, от греха подальше, - донеслось от них на прощанье.

- Кадима, ты мне назначил свидание здесь ведь не слу-чайно? Признавайся! - повернувшись ко мне, спросила Вика

- Не случайно, Вика, не случайно. Но ты можешь уйти, пока не поздно. Потом я тебе всё объясню.

- Не дождешься! Раз пришла, останусь до конца! А во-обще-то обидно. В кои-то веки тебя приглашает такой ши-карный кавалер! Девушка, может, полна фантазий и ожида-ний… А оказывается, она всего-навсего подсадная утка!

- Вика! Я знаю, что ты девушка бедовая, но прошу тебя ни во что не вмешиваться, если я не попрошу. Поняла?

Вика не успела ответить. На аллею выкатилась кодла юнцов, как мне показалось, человек в двадцать. Позже я на-считал восемнадцать. Кривляясь и приплясывая под магни-тофонный рев, они медленно продвигались по аллее. При их приближении скамейки пустели. Остались только мы. Уви-дев нас, толпа оживилась и прибавила ходу.

И вот мы друг против друга. Идет молчаливый процесс взаимооценки. Я ищу взглядом главаря и быстро нахожу его по одним только мне известным признакам. Крепко сбитый пацан, лет шестнадцати. Уверенный, хищный и беспощад-ный взгляд. Остальная команда - мальчишки 14-16 лет, с наглыми, для данной ситуации, рожами, уверенные в своей силе и безнаказанности.

Не знаю, как бы развивались события дальше, но вмеша-лась Вика. Ей надоело взаимное разглядывание, да еще ка-ких-то сопляков, и она, слегка зевнув, достала из своей зна-менитой сумки длинную пачку сигарет "Пэл Мэл", не спе-ша, прикурила от изящной золотой зажигалки и демонстра-тивно закинула ногу на ногу, продемонстрировав всем их стройность и красоту.

Главарь несколько оторопел. Видимо, привык к легкой панике жертв в подобной ситуации, где именно он устанав-ливал правила игры. Он оглянулся на соратников и жестом приказал убрать музыку. Верзила, у которого на плече во-пил похожий на черный обрубок бревна магнитофон, по-спешно вырубил этот пещерный рев.

- Может, геверет угостит нас своими замечательными си-гаретками? - глядя на Вику, вкрадчиво спросил главарь. - Или дядя, который с ней сидит, временно уступит нам саму геверет? А, дядя? - глаза его приняли стальной оттенок, су-зились и впились в меня.

За спиной главаря раздалось одобрительное ржание. Кра-ем глаза я отметил, что Габи встал и начал огибать фонтан, еще я увидел две тени, подбиравшиеся сзади. Стратеги, по-нимаешь!.. И тут Вика открыла свой рот.

- Отчего не угостить? Угощу… Когда ты, сопляк, соскре-бешь с губ материнское молоко. И подрастешь соответст-венно. И когда тебя научат, как вести себя со старшими!

Дальше отсчет пошел на секунды.

- Бей! - хрипло выкрикнул главарь.

Я, не вставая, перехватил его кулак, направленный в лицо Вике, резко провел болевой прием кисти и одновременно сделал подсечку. Ускорив инерцию его падения, я припеча-тал пяткой ноги его физиономию к асфальту. Тут же вски-нув обе руки назад, обхватил за шеи нападающих сзади, пе-ребросил их через спинку скамейки и от души треснул их лбами... Раздался глухой звук, и они оба кулями осели на асфальт по обе стороны от главаря, лежащего у меня в но-гах. Занятная, скажу я вам, организовалась скульптурная группа...

Толпа, вначале оцепеневшая от неожиданности, качну-лась в нашу сторону. Но зычный окрик: "Стоять!" враз ос-тановил ее. Габи шел сквозь толпу как таран, рассекая ее на части, "дружески" похлопывая по плечам наиболее агрес-сивных, после чего они враз затихали.

Все произошло настолько быстро, что Вика, по моему мнению, даже не успела испугаться и толком разобраться, что произошло. Она сидела и хлопала глазами с огромным столбиком пепла выгоревшей сигареты в руке.

- Встань Вика, - попросил я ее.

На место, где мы сидели, я посадил неудачников-нападающих. Для приведения их в чувство влепил каждому по пощечине, а главарю кинул носовой платок, поскольку из его носа текла кровь. Потом я увидел кастеты на руках на-падавших и снял их. Похлопав по карманам главаря, обна-ружил точно такой же кастет и в придачу выкидной нож.

- Господи! Что же это за деточки?! - только и смогла вы-молвить пришедшая в себя Вика.

Габи, державший под контролем толпу, оглянулся на ее голос и вдруг густо покраснел. Это я тоже отметил для себя. Что-то не похоже на Габи.

Толпа очнулась, но молчала. Коллективная мысль еще не оформилась. Осмысливали небывалую ситуацию. Главные действующие лица, определяющие поведение отряда, пока приходили в себя на лавочке и никаких сигналов не подава-ли. Наконец из недр толпы раздался ломающийся мальчи-шеский голос:

- Вы не имеете права бить детей! Мы вызовем полицию!

Я повернулся на голос и выпрямился во весь рост. Неяс-ный гул после выступления представителя народа мгновен-но стих. Оценили-таки мою фактуру!

- Полицию обязательно нужно вызвать и показать ей ва-ши детские игрушки! - я поднял над головой два кастета и нож. Кстати, вы знаете, с какого возраста в Израиле насту-пает уголовная ответственность? - я внимательно оглядел каждого из них. - Должен вам сообщить, что вы все под-ходите под эту категорию. Ваши приятели совершили только что вооруженное нападение на мирных граждан, а вы являетесь их соучастниками. Так как? Будем вызывать полицию?

Толпа, пораженная неожиданным оборотом, молчала.

- Сейчас мы поступим так, - продолжал я. - Все вы, до единого, сдадите имеющуюся у вас на руках дрянь. - Я вновь поднял кастеты и нож над головой. - Потом разбежи-тесь по домам. И если мы с моим другом еще раз увидим вас здесь в таком составе, то вот этим, - я кивнул на лавоч-ку, - вы уже не отделаетесь. Будет гораздо хуже. Между прочим, всё в рамках закона. Например, о самообороне. Слышали о таком?

Толпа угрюмо молчала.

- Вика! Помоги, пожалуйста, Габи! - я поднял с земли пластиковый пакет, положил туда три кастета и нож и пере-дал пакет Вике. Вика и Габи довольно споро, как будто всю жизнь занимались обысками и конфискациями, закончили эту работу и подошли ко мне с заметно потяжелевшим па-кетом.

- И напоследок, - обратился я к толпе. - Мораль я вам чи-тать не буду. Понимаю, что это бесполезно. Но если кто-то из вас захочет стать настоящим мужчиной, а не шакалом в стае, приходите завтра к 19.00 на пляж к старой крепости. Мы вам там кое-что покажем. Такого вы и в кино не видели. Всё. А сейчас - марш по домам! Кадима!

Подхватив своих, не совсем пришедших в себя главарей, толпа быстро рассосалась. Свидетелей наших подвигов во-круг тоже не наблюдалось. Мы по обычаю хлопнули ладо-нями и посмотрели на Вику.

- Ой, мальчики, как интересно! Давно я такого не испы-тывала! А можно, я завтра тоже приду? Да познакомь ты меня, наконец, со своим другом. Все же боевые соратники! Слушайте…

- Вика! Закрой на минуту рот! Знакомьтесь. Это Габи, мой самый лучший друг. А это - моя хорошая знакомая, Ви-ка, которую я очень давно не видел.

Я мельком взглянул на Габи. Последние слова предна-значались исключительно для него. Габи вновь побурел и осторожно взял в свою огромную руку ладонь Вики. Она тоже вдруг присмирела. Так они и стояли, пока я не подал сигнал:

- Кадима, ребята. Кадима!

Внезапно со стороны аллеи раздался топот. Мы оберну-лись. Подбежали два пацана из толпы.

- Послушайте, а вы кто? Не из полиции?

- А что, разве мы похожи на полицейских?

- Нет, мы на всякий случай… И вы не бандиты?

Тут мы все дружно рассмеялись.

- Успокойтесь, ребята. Они не бандиты, - ответила за нас Вика. - Лучше приходите к нам завтра, не пожалеете…

- А что мы там будем делать?

- Приходите, увидите. Плохому вас не научат. А теперь - брысь!

Пацаны резво развернулись и понеслись по пустынной аллее.

- Вика приглашает к нам. Слышишь, Габи?

- А почему бы и нет? - Габи смущенно и ласково посмот-рел на Вику.

- Учись, Кадима, как надо обращаться с девушками! - стараясь скрыть внезапное смущение, сказала Вика.

А то, что эта бесшабашная девчонка смущена, я видел невооруженным взглядом, и в душе порадовался за Габи. Взяв ее с обеих сторон под руки, мы направились к стоянке, куда Габи припарковал свою "субару".

- Теперь ты понял, что там не все подонки? - уже сидя в машине, спросил я у Габи.

- Это ты о прибежавших пацанах? - вмешалась Вика.

Я кивнул головой.

- Не только "русским" нужна помощь, - вдруг сказал Га-би. - Я сегодня поговорю с некоторыми из нашей "марок-канской" шпаны…

- Ребята! Расскажите все-таки, что вы задумали? Может, лавры Макаренко не дают вам спать?

- Кто это - Макаренко? - спросил Габи.

- Был в России великий педагог, который трудом пере-воспитывал беспризорных и малолетних преступников, - пояснил я.

- Наших вряд ли перевоспитаешь трудом, - с сомнением сказал Габи.

- А чем перевоспитаешь вот таких! - с ходу завелась Ви-ка. - Кулаком?

- Сейчас мы впадем в схоластический спор. Предлагаю. Махнем ко мне на виллу, там поговорим и попутно поужи-наем. Только в холодильнике у меня пусто…

Идея принимается единогласно. Мы подруливаем к су-пермаркету и вскоре, нагруженные пакетами, втискиваемся в мою комнатушку, где нас, оказывается, поджидает Миша. Мы ему ничего не рассказывали о походе в парк, но он внутренним чутьем определил, что мы готовим операцию. Растет разведчик, прямо на глазах…

Откупориваем бутылку вина. Расставляем купленные за-куски с учетом моей скудной сервировки. И начинаем вечер-нюю трапезу, перемежающуюся тостами: "За знакомство!" "За успех!" "За молодость!" "За солнце и за море!" "За любовь!" Этот тост предложила Вика, и выпили мы его стоя, как пили когда-то гусары. Миша, естественно, пил свой кефир. Закон-чив ужин, сносим посуду в мойку, и Миша, так и не подпустив Вику, которая вызвалась перемыть посуду, правда, не особен-но настойчиво, начинает греметь тарелками.

Вскоре мы сидим вокруг стола и обсуждаем революци-онный и стратегический план перевоспитания израильских подростков, склонных к правонарушениям. Во всяком слу-чае, повестка вечера была такой. Мы с Габи заблаговремен-но взяли на завтра отгул, а потому сидим до самой ночи и вырабатываем блестящую концепцию и методы ее осущест-вления. Ура! Завтра же переходим к практическому вопло-щению ее в жизнь. Еще раз ура! И Кадима!

Уже за полночь Габи забирает с собой в машину полу-спящего Мишу и еще бодрую Вику, чтобы развезти их по домам. Хотя бы они успели поспать немного. А я засыпаю сразу. Без сновидений.

Утром выскакиваю на сигнал машины Габи. У калитки сталкиваюсь с соседом по кличке Джавахарлал. Он выходец из Индии, а потому имеет кличку по имени бывшего пре-мьера Джавахарлала Неру. Имя привычное для русского уха. Уж больно мы когда-то с ним шибко дружили, и это имя не сходило с газетных полос.

Джавахарлал, тощий и высокий парень, изнуряющий себя физической подготовкой. Хочет походить на Шварценегге-ра, но мясо и мускулы никак не хотят нарастать на его вы-пирающих костях. Я как-то показал ему комплекс упражне-ний для развития мускулатуры, и он меня сильно зауважал.

Кроме того, Джавахарлал - большой ловелас. При своей не очень впечатляющей внешности у него каждый день но-вая пассия. Недавно, когда славили наши доблестные воо-руженные силы, привел домой солдатку в полной амуниции. Наверное, посчитал, что это патриотично. Судя по доно-сившимся стонам, которые издавала солдатка весь вечер и всю ночь, празднование прошло успешно…

Джавахарлал - портовый рабочий без квалификации. Стар-ший куда пошлют. Но свою работу в порту ценит и не променяет ее ни на какую другую. Вот и сегодня он идет на работу, как на праздник. Ослепительная белая рубашка, светлые брюки, туф-ли на кожаном ходу. Можно подумать, собрался на свидание.

- Опять бастуете? - с ходу определяю я.

- Бастуем… - скалит белые зубы Джавахарлал.

- А сегодня по какому поводу?

- Против строительства нового порта…

- Боитесь конкурента?

- Он нас угробит и закопает. Известное дело - частники. Будет работать в шабат и в праздники. Всю клиентуру отбе-рет…

Я смотрю на рейд, который полон неразгруженных су-дов, и от души желаю:

- Давно пора. Не то вы своими забастовками все государ-ство по миру пустите! Небось, идешь на работу играть в "шеш-беш", а зарплата капает?

- Зарплата, конечно, капает. Таков закон. А я уже давно переквалифицировался. Теперь играю в домино.

- Приобрел бы лучше рабочую специальность, - советую я, на что Джавахарлал только скалит зубы…

Габи уже ждет. Быстро запрыгиваю на переднее сиденье, и мы с места набираем скорость. Первый объект нашего по-сещения – матнас "Ламед", один из самых крупных куль-турно-просветительских очагов для новых репатриантов.

Сидим в кабинете директрисы, милой женщины с уста-лыми глазами. Я излагаю ей наш стратегический план.

- Вы, конечно, знаете положение с подростковой пре-ступностью в городе?

Директриса удивленно поднимает брови.

- Простите, я не расслышала, из какой вы организации...

- Мы с другом бывшие спецназовцы, а в настоящее время никого, кроме самих себя, не представляем.

- Что же вы хотите от нашего культурного центра? Ведь мы преступниками не занимаемся. У нас несколько другой профиль.

- Всё в жизни взаимосвязано, уважаемая геверет. Работа с детьми у вас, надеюсь, ведётся?

- А как же! И довольно успешно. У нас есть кружок по изготовлению мягкой игрушки. Есть литературная студия, которую посещают дети. Мы проводим детские экскурсии вместе с их родителями. У нас часто выступают интересные люди с лекциями и беседами. Мы получили высокую оцен-ку в муниципалитете за работу с детьми!

- Простите, а много подростков 14-17 лет посещают кру-жок мягкой игрушки или ходят на лекции умных людей?

- Напрасно иронизируете, молодой человек. Мы делаем, что можем. А те, которых вы имеете в виду, никогда и ни-куда не ходят, и не пойдут! Это контингент для социальных работников и полиции.

- А если сделать так, чтобы они сами пришли к вам, да еще и в очередь стояли, чтобы попасть в ваш прекрасный матнас?

- Каким же образом? Расскажите? Я - вся внимание!

- Да очень просто. Нужен подростковый клуб. Но клуб не обычный, а такой, куда подростка не надо загонять, куда он сам придет! Это можно сделать только в военно-патриотическом клубе, где подросток, при известной тяге в этом возрасте к оружию, будет иметь возможность изучить его, где сможет получить одну из военных специальностей, заниматься военно-прикладными видами спорта. В планах такого клуба должны быть военно-полевые игры, марш-броски с полной нагрузкой, военизированные походы с ко-страми под открытым небом. Этакое сочетание романтики с суровым мужским становлением. Ну и, конечно, патриоти-ческое воспитание. Пора бы нашим ребятам, наконец, уз-нать правду о второй мировой войне, что пришла эта победа не с полей Нормандии, а с Курской дуги и Сталинграда, и принесли ее миру их родные дедушки и прадедушки, живу-щие рядом. Неплохо было бы сделать галерею о боевом пу-ти ветеранов нашего города, а может быть, и ветеранов всех израильских войн!

- Прекрасная идея, молодые люди, просто прекрасная! И как же вы её собираетесь претворять в жизнь?

- Вот мы к вам за этим и пришли...

- Так. Значит, претворять эту блистательную идею вы предоставляете нам, работникам матнаса?

- Почему только вам? Идея наша, и претворять ее будем мы вместе. У вас возможности. Крыша, наконец. Привлечем ветеранов. Кроме того, в этом напрямую должны быть заин-тересованы и армия, и школа, и полиция. Ведь по сути - это допризывная подготовка и профилактика правонарушений в школе и на улицах. Разве это непонятно?

- Вы говорите, что у матнаса - возможности и крыша. Крыша действительно есть. Нет возможностей. Знаете, на-сколько мне урезали ассигнования в этом году? Боюсь, что многие кружки и мероприятия придется свернуть. У вас грандиозная программа перевоспитания подростков, склон-ных к правонарушениям. Всё правильно. И все это уже было в том же Советском Союзе. И клубы ДОСААФ, и игры "Зарница", и многое другое. Но там были средства. Здесь их нет. Сегодня в этой экономической ситуации приходится думать о существовании матнаса, как такового. Где я найду ставку для руководителя клуба? Ветераны? Общественни-ки? Нужен руководитель, ответственное лицо. А кто будет финансировать все ваши романтические походы с ночными кострами и марш-броски? А травматизм? Родители по судам затаскают. А материальная база для получения военных специальностей? Кто ее даст? Минобороны? Минпрос? Управление полиции? Я в стране тринадцать лет и хорошо знаю непреодолимую силу здешнего бюрократизма. Сожа-лею, но из вашей прекрасной мечты ничего пока не полу-чится…

Повисла гнетущая тишина.

- Опустила вас на с небес на землю? - грустно улыбну-лась директриса. - Но лучше вам сразу знать реальное по-ложение вещей и не строить воздушные замки.

- Значит, реальное положение таково, что лучше закры-вать глаза и в упор не видеть, как формируется новое по-полнение рядов преступников и наркоманов? - резко возра-зил Габи.

- Не знаю, не знаю… А вы и наркоманов хотите привлечь в такой клуб?

- А куда же от них денешься? Городская шпана через од-ного "колется" и курит "травку", если не каждый…

- Но их же надо лечить, а вы не врачи.

- А мы их будем лечить по методу Гиляровского…

- Что это за метод? - заинтересовалась директриса.

- Он прост и оригинален, - ответил я. - Был когда-то в России знаменитый репортер и писатель Владимир Гиля-ровский. Спортсмен, смельчак и силач. Во время холеры на Дону в 1892 году он побывал в эпицентре эпидемии и под-хватил холеру. Вылечился Гиляровский калмыцким средст-вом. Десять верст на резвом скакуне от Старочеркасска до Новочеркасска. Пропотел - и как рукой сняло!

Директриса рассмеялась.

- С вами не соскучишься. Значит, собираетесь лечить этим методом наркоманов? Марш-бросок до седьмого пота - и наркоман излечен! Простите, но я в такое не верю.

- Напрасно смеетесь, - серьезно отреагировал Габи, - мы действительно не врачи и никого лечить не собираемся. Мы даже спрашивать не будем, пристрастился к наркотикам па-рень или нет. Физические нагрузки плюс интересное муж-ское дело победят эту дурь. В этом мы уверены.

- Не обижайтесь, мальчики, - уже совсем по-домашнему сказала директриса. Думаете, я черствый административный сухарь? Я понимаю, что ваша идея прекрасна и, может, в сложившейся ситуации единственно правильная для опре-деленного контингента подростков, но мы, к сожалению, ничем помочь не можем.

- В других матнасах положение такое же?

- Точно такое. Знаю, что в матнасе "Заин" действует фут-больный клуб, но он платный, кажется, сто пятьдесят шеке-лей в месяц.

Я вспомнил бюджет Мишиной семьи и усмехнулся.

- Как ты думаешь, Габи, Мишина мама смогла бы выде-лить из своих доходов 150 шекелей?

Теперь грустно усмехнулся Габи.

- Кто такой Миша? - спросила директриса.

- Среднестатистический израильский ребенок, с братиш-кой, сестренкой и мамой, ночной судомойкой в аэропорту…

- Понятно…

И вдруг, неожиданно для нас, директриса спросила:

- Ребята! А если вы все-таки организуете такой клуб, возьмете туда, - она замялась, - одного мальчика, хорошего мальчика, только начинающего курить эту "травку"?

- Возьмем! - твердо пообещал Габи. - Возьмем!

Директриса вышла из-за стола, пожала нам руки и тихо сказала:

- Пусть поможет вам Бог! - и она стремительно вышла из кабинета.

Мы с Габи вопросительно посмотрели друг на друга, по-том я в раздумье сказал:

- И эту не минула чаша сия…

- Какую чашу? - не понял Габи.

- Поговорка такая, - пояснил я.

- Сын или внук! - подытожил Габи.

А я утвердительно качнул головой.

Выходили мы из матнаса под звуки многоголосого хора пенсионеров. Хорошо пели. У них шла плановая репетиция.

- Между прочим, Вика оказалась права, - уже в машине сказал Габи. - Помнишь, о чем вчера она говорила?

- Вика - вечный оппонент. Но то, что она вчера нам пред-рекала и что пока сбывается, еще ни о чем не говорит. Во-первых, у нас впереди еще немало присутственных мест, где нам, возможно, помогут, а во-вторых, и это главное, мы на правильном пути, и наша милая собеседница это наглядно доказала. Согласен?

- Куда едем? - вместо ответа спросил Габи.

Я открыл свою записную книжку и сообщил:

- Курс на молодежный центр.

И мы поехали в этот самый центр. Посмотрели на плат-ные школы и изучили их тарифы. От 150 до 200 шекелей помесячно с каждого носа. Школы были представлены всех видов. От бальных танцев до восточных единоборств. Узна-ли от любезных хозяев, приглашавших немедленно записать для обучения наших еще не существующих детишек, что и соревнования, и поездки, и костюмы, и форма - тоже за роди-тельский счет. Попутно узнали о высокой арендной цене за помещения, драконовских налогах и происках конкурентов.

Места в этом центре для тех, о которых мы думали, не было. На их долю оставались бесплатные кружки по изго-товлению мягких игрушек, беседы и лекции умных людей.

Все это мы пытались изложить в муниципалитете ответ-ственному лицу по молодежным вопросам.

Состоялась содержательная беседа слепого с глухим, с демонстрацией отчетов и графиков, повествующих об успе-хах администрации нынешней каденции в деле воспитания и заботы о молодом поколении города. Вопрос о создании клуба как повис в воздухе, так больше и не опускался.

Когда мы вышли, я спросил у Габи:

- Слушай! А он понял, о чем мы ему толковали? Может, у меня недостаточный иврит?

- Иврит у тебя в норме. Сабра позавидует. Только ни к чему ему все это. Тут много работы и никаких выгод лично для него.

- Тогда пойдем к "русскому" лидеру, тот в ранге замести-теля мэра.

- Думаешь, будет толк?

- Не уверен, но раз уж мы здесь, то выложимся по полной программе!

После долгих переговоров с секретаршей, с намеками на предстоящие выборы, дверь кабинета "русского" лидера от-ворилась.

Крупный лысоватый мужчина, с глазами навыкате, в ру-башке с галстуком, символе официоза, жестом пригласил нас к столу. Я решил брать быка за рога и в нескольких сло-вах изложил цель нашего прихода.

- Мы, бывшие спецназовцы, хотим организовать военно-патриотический клуб для трудных подростков, хотим уз-нать, какую помощь может оказать муниципалитет.

"Русский" лидер немного помолчал, разглядывая нас, по-том открыл рот, чтобы до конца встречи его уже не закры-вать.

- В эту каденцию мы, представители русскоязычной об-щины города в городском совете, провели, можно сказать, огромнейшую работу по улучшению положения новых ре-патриантов из бывшего Советского Союза и стран СНГ…

Я понял, что остановить его будет невозможно, и просто отключился. Возвращался в реальность, когда слышал что-то близкое к теме нашего прихода.

- Создан молодежный центр, где занимаются сотни и ты-сячи подростков, в матнасах открыты десятки кружков для детей репатриантов, футбольные клубы, соревнования, фес-тивали…

Надо кончать эту бодягу, твердо решил я и посмотрел на Габи. Он сидел, прикрыв рукой глаза, и, видимо, пребывал в том же состоянии, что и я.

- Прошу прощения! Но все то, о чем вы говорите, - это платные кружки и школы, за которые малообеспеченные семьи платить не могут, а именно из этих семей и пополня-ется криминал.

- Молодой человек, вы живете в мире, где за всё надо платить, в том числе и за воспитание детей!

- Значит, криминал и наркомафия будут иметь постоян-ную базу роста и получать регулярное пополнение с улицы?

- Вы знаете страну, где этого не происходит?

- Мы говорим о нашем городе и лишь об одной из воз-можностей спасти наших детей, - сказал Габи.

- У нас действует комплексная программа работы с мо-лодежью. Кроме того, создан координационный центр - со-юз русскоязычных организаций, и я лично выбил для него две штатные должности.

- Скажите, а нельзя ли выбить одну штатную должность для конкретной работы с подростками, к примеру, в матнасе "Ламед"? - спросил я.

- Исключено. Сегодняшнее экономическое положение в стране не позволяет нам это сделать.

- А сегодняшнее экономическое положение позволяет муниципалитету финансировать профессиональную фут-больную команду, ее выезды за рубеж, ее обслуживающий персонал? - вклинился Габи. - В Израиле не принято, чтобы налогоплательщики финансировали футбольный клуб. Этим занимаются спонсоры и конкретные хозяева клуба. Говорят, что вы лично курируете эту команду. Сколько миллионов шекелей уходит на ее содержание?

Габи нанес нашему делу удар под дых. Футбольный клуб был идеей-фикс нашего "русского" лидера. И несмотря на то, что из года в год клуб плелся где-то в хвосте футбольно-го чемпионата, отказа ему не было ни в чем.

Наш собеседник побагровел, но, пересилив себя, чтобы сразу не послать нас куда подальше, сказал:

- Это решение принимал не я, а городской совет, у кото-рого чувства патриотизма побольше, чем у вас. И городская общественность нас поддерживает!

Но Габи уже понесло…

- Значит, тратить деньги на лечение молодых наркоманов и содержание в тюрьмах преступников выгоднее, чем не до-пустить этого? Говорить о нехватке средств и вкладывать эти средства в никчемные и никому не нужные дела?!

Дальнейший разговор был бесполезен. Багроволицый ли-дер встал. Встали и мы и направились к выходу. У двери я обернулся.

- Господин заместитель мэра! Я вас заверяю, что такой клуб будет создан и без вашего участия. А я, который нико-гда на выборы не ходил, на этот раз пойду обязательно, что-бы вы никогда больше не сидели в этом кабинете!

Не ожидая ответа, мы вышли и тут же услышали по громкой связи команду секретарше:

- Этих, которые выходят, никогда ко мне больше не пус-кать!

Мы победно переглянулись и вежливо раскланялись с ошеломленной секретаршей. По пути к машине Габи кипел и шипел, как настоящий русский самовар.

- Плюнь и забудь, - посоветовал я ему.

Что он и сделал, во всяком случае, что касалось первой части совета.

- Куда теперь? - угрюмо спросил Габи.

- Давай к общественности. Пройдем нашу Голгофу до конца. Слышал о двух штатных единицах? Думаю, что их надо навестить.

Габи с иронией посмотрел на меня, но не сказал ни слова. Мы молча сели в "субару" и тронулись...

В довольно просторной комнате друг против друга си-дели двое. Длинная, как жердь, дама неопределенных лет с заячьей губой и в довольно безвкусном платье, с редки-ми волосами, так и не собранными в прическу, и мужчи-на, довольно солидного возраста, с гладкими седыми во-лосами, зачесанными назад и в жеваной рубашке темного цвета.

Дама углубилась в чтение бумаги с крупным заголовком "Протокол", а мужчина читал газету с карандашом в руке. Они одновременно подняли головы и настороженно, даже с некоторым удивлением, уставились на нас.

- Вы к кому? - спросила дама низким голосом.

- Здесь Союз русскоязычных организаций? - спросил я.

- Здесь. И я его председатель.

- Тогда мы к вам. Здравствуйте!

- Шалом! - продублировал Габи.

- Раз вы к нам, присаживайтесь. - И она показала, на сту-лья.

Мы сели на стулья, стоящие у окна, и оказались как раз между председателем и седым мужиком.

- Слушаю вас? - дама увидела, что я смотрю на мужика, и сочла нужным отрекомендовать его.

- Это мой заместитель!

Мужик дернулся и тут же заявил:

- Я заместитель председателя правления русскоязычных организаций города, господа!

- Союза русскоязычных организаций! - не глядя на своего заместителя, поправила его председательша.

"Тут миром не пахнет", - сделал я мысленно вывод для себя.

- Очень приятно. А меня зовут Александр, моего товари-ща Габи. Мы бывшие спецназовцы, а сейчас жители города, решили создать военно-патриотический клуб для трудных подростков из малообеспеченных семей, которые в дни ка-никул остаются предоставленными сами себе. Хотим про-сить помощи и поддержки у общественности. Вы говорите на иврите? Мой друг Габи не знает русского языка.

- Я говорю, мой заместитель – нет.

Мужик вновь дернулся на местоимение "мой", но про-молчал.

- Хорошо, будем говорить комбинированно, - нашел вы-ход я. - Цель создания такого клуба…

- Прошу прощения, молодые люди, - перебила председа-тельша уже на иврите. - Давайте уточним позиции. Опреде-лимся для дальнейшего разговора…

Иврит ее был ужасен, и Габи напряженно вслушивался в эту галиматью.

- Простите, госпожа председатель, - вмешался я. - Давай-те все-таки перейдем на русский, чтобы в разговоре мог участвовать заместитель председателя правления, а моему другу я переведу сам, он и так многое понимает.

Я сознательно опустил местоимение "ваш" заместитель, что чрезвычайно понравилось седому заму.

- Хорошо, - ответила она и, перейдя на русский язык, продолжала:

- Цель нашего Союза - координация действий всех рус-скоязычных организаций для быстрейшей абсорбции и ин-теграции в израильское общество новых репатриантов из СССР, чтобы стать достойными…

И тут загремел старикан:

- Главная цель нашей организации состоит в оказании помощи и поддержке выходцам из Союза и стран СНГ пе-ред лицом той дискриминации, которая проводится на всех уровнях, включая государственные.

Эге, да тут междоусобная война!

Я посмотрел на Габи и увидел, что он всё понял.

Председательша никак не отреагировала на эту вставку и продолжала:

- Весь комплекс мероприятий, проводимых нашим сою-зом совместно с муниципалитетом под руководством лидера нашего движения господина…

- Простите, госпожа председатель. Мы все это уже слы-шали от него лично!

- Да?! - оживилась она. - Значит, вы уже побывали в му-ниципалитете? И что же он вам сказал?

- Посоветовал обратиться к вам, - нагло соврал я. Ведь речь идет, в первую очередь, о русскоязычных подростках, детях новых репатриантов. Их родители, к сожалению, не могут оплачивать обучение своих детей в спортивных сек-циях и школах…

- Ну, я не знаю, чем мы можем помочь в этом вопросе. Судя по тому, что вы нам рассказали о контингенте такого клуба, ими должны заниматься социальные службы, психо-логи, полиция…

При этих словах Габи нервно дернулся, а седовласый за-меститель, к моему удивлению, согласно закивал головой, со-лидаризируясь в этом вопросе со своим вечным оппонентом.

- Скажите, пожалуйста, - обратилась она ко мне. - А кто вам рекомендовал обратиться именно к нам?

Вопрос я проигнорировал и задал свой:

- Простите, а кто конкретно состоит в вашем союзе? Это я к тому, что, может быть, кто-либо из партий или движе-ний- под вашим руководством, естественно - сможет ока-зать нам необходимую и конкретную помощь в создании такого клуба?

- Знаете! - уже с некоторым раздражением в голосе отве-тила председательша. - Мы объединяем множество органи-заций. Они регулярно отчитываются на заседании правле-ния о проделанной работе. - Она положила руку на гору па-пок и любовно погладила верхнюю из них. - Вот протоколы всех наших заседаний, из которых видно, что…

- Простите! Вы меня, видимо, не поняли. Я спрашиваю о конкретных организациях вашего союза, которые могут ока-зать конкретную помощь в организации военно-патриотического клуба, как моральную, так и материальную!

Последние мои слова председательше явно не понрави-лись. Она замолкла и, обдумывая ответ, усиленно засопела. И тут вновь вмешался ее зам:

- Да землячества мы объединяем! Земля-че-ства! У кото-рых у самих ни хрена нет! Работали они сами по себе, про-водили сходки, жарили шашлыки, а теперь работают под нашим руководством. Отчитываются. Делятся опытом. Уча-ствуют в выборной кампании. А партии наш союз "имели в виду". А средства и возможности у них…

Мы с Габи переглянулись. Перед нами сидели два откро-венных бездельника, которых я навидался еще в обществен-ных организациях благословенной памяти Советского Сою-за, и ничуть этого не скрывали. Как говорится, кровь броси-лась мне в голову, и сдержаться я уже просто не смог.

- Значит, муниципальный чиновник, лидер одного из по-литических движений, организует союз по координации приготовления шашлыков и выбивает из скудного город-ского бюджета две штатные единицы для двух бездельни-ков?! И всё это в канун выборов!..

- Как вы смеете! - трубным голосом заорала председа-тельша.

- Мальчишки! - казарменным басом загремел зам. - Я был у истоков трех "русских" партий, форумов и амутот. Я от-менял собрания центров партий. Со мной считаются навер-ху. Понаехали тут на готовенькое!

Всё было яснее ясного. Мы с Габи встали и под вопли и проклятия оскорбленных до глубины души этих двух про-фессиональных бездельников, пошли к двери.

- Прощайте, народные захребетники! - уже повеселев от того, что разворошил их трутневое гнездо, попрощался я.

Из-за закрытой двери был слышен истошный визг пред-седательши. Не думал, что обладательница столь низкого голоса может так визжать…

- Что вы несете?! Рубите сук, на котором сидите! Не хо-тите получать деньги, уступите место другим! Да нас просто разгонят из-за вашего языка и дурацких идей!!! Еще неиз-вестно, кто это приходил, может, щелкоперы из газеты, я обязательно доложу зампреду!..

Старикан что-то зарокотал в ответ. Я расслышал лишь фразы "потомственная стукачка!" и затем ответный визг председательши - "профессиональный провокатор!"

Больше мы ничего не слушали и вышли на улицу. Мне было стыдно перед Габи за этих "наших" приспособленцев, и он, поняв мое состояние, положил мне руку на плечо и просто сказал:

- Везде такие есть. Не расстраивайся! Каков твой желез-ный одесский принцип?

- Не брать в голову! - рассмеялся я.

- Вот и не бери! - И мы, обняв друг друга за плечи, дви-нулись к машине.

Принципы принципами, а надеяться можно было только на собственные силы. Теперь мы это поняли окончательно и больше уже никуда не ходили и ни к кому не обращались.

К вечеру я вышел во двор виллы при полном параде. Ес-ли таковым можно назвать камуфляжный костюм советско-го офицера спецназа. На моих плечах были погоны старше-го лейтенанта, на правой стороне груди - орден Красной Звезды, на левой - две медали "За отвагу". На голове - кра-повый берет спецназа войск МВД.

Тут меня увидел домохозяин Шломо. Он буднично спро-сил:

- На войну собрался?

Я пожал ему руку и успокоил:

- Пока еще нет. А за квартиру заплачу завтра.

Шломо окончательно успокоился и заковылял по своим делам. Я вышел за ворота к машине, где меня уже ожидали Миша, Вика и Габи за рулем. Габи был тоже в камуфляже с израильскими наградами, в которых я, к своему стыду, так и не успел разобраться. Миша и Вика восторженными крика-ми оценили мое великолепие, а Габи крепко пожал руку. Я, в свою очередь, придавил его ладонь, отдавая должное его заслугам. Позвякивая наградами, мы понеслись на встречу с городской шпаной и новым поворотом в своих судьбах. Но пока мы, конечно, этого еще не знали.

Приехали мы ранее обозначенного срока. Подрулили к полуразрушенному зданию ресторанчика на берегу моря. Ресторанчик находился в непосредственной близости от старой крепости, и хозяин, видимо, возлагал надежды на туристов. Но туристы не интересовались никому не извест-ной крепостью, и хозяин разорился.

Так и стояли рядом: заброшенные руины старой крепости и постепенно разрушающееся строение ресторана. Место было безлюдное, пляж превосходный. Неподалеку проходи-ло шоссе с автобусной остановкой, и мы превратили этот пустынный пляж в нашу постоянную тренировочную базу.

Габи поставил машину под чудом сохранившийся навес и начал вынимать из багажника сумки с нашими доспехами. Миша и Вика с визгом и криками побежали к морю, срывая на ходу одежду, а мы с Габи - после того как приготовили снаряжение - присели на прогнившую скамейку и начали ждать. "Придут - не придут?" - стучало у меня в висках. На-верное, у Габи тоже. Мы молчали, посматривали на бес-нующихся в море Мишу и Вику и… ждали, ждали, ждали.

- Господи! - подумалось мне. - Ну, какое нам дело до все-го этого? До всей этой шантрапы, до мафии, до паханов и криминала? Всем, кому надлежит заниматься этим, почему-то не занимаются. Нам что, больше всех надо?! А молоточ-ки все стучат: придут - не придут, придут - не придут?!

Пришли, вернее - приехали! Мы увидели, как со стороны шоссе, натужно ревя, выполз пассажирский "форд". Из него начали выгружаться вчерашние знакомцы. Я насчитал сем-надцать человек. Что ж, и это неплохо! Они гурьбой подо-шли к нам и удивленно уставились на нашу экипировку. Их взгляды прямо-таки ощупывали наши награды, камуфляж, береты и тяжелые специальные ботинки со стальными под-ковками и металлической окантовкой на носках и задниках. Наверное, догадались, что это тоже оружие. Ну а тем, кто не особенно догадливый, со временем, разъясним. Во всяком случае, первый эффект, на который мы с Габи рассчитыва-ли, был достигнут.

- Садитесь! - подал команду я.

- А куда садиться? - спросил уже знакомый ломающийся голос.

- Садитесь там, где стоите. На траву. Еще немного подо-ждем, - объяснил Габи.

Недалеко от того места, где мы сидели, песчаный пляж кончался, и начиналось твердое покрытие: земля, поросшая травой, и асфальтовые очаги, остатки благоустроенности и несбывшихся надежд владельца ресторана.

Пацаны с сомнением посмотрели на траву, но сели, кое-кто, правда, на корточки. Молчим. Ждем. Я смотрю на Габи. Он, чувствуя мой взгляд, нервно смотрит на часы. И в это время раздается звук мотора. Из-за песчаного бархана появ-ляется "мерседес" и подруливает к нам. Из него выходят пя-теро парней 16-17 лет, чем-то неуловимо похожих на Габи, и смотрят на него. Габи молча показывает им место на тра-ве. Чуть помедлив и искоса поглядывая на уже там сидя-щих, они располагаются, но чуть поодаль, сохраняя дистан-цию. Да, и тут будут проблемы! Это "марокканцы", крест-ники Габи. Маловато. Ну что ж, будем работать с теми, кто есть.

Габи подошел к водителям машин, выглядывающих из своих кабин, о чем-то коротко переговорил с ними, и маши-ны, взревев двигателями, развернулись и ушли в сторону шоссе. Предваряя вопросы, Габи сообщил для всех:

- Скоро вернутся!

В это время со стороны пляжа показались Вика и Миша. Купальник Вики и ее фигура - прямо с обложки журнала "Плейбой". "Марокканцы" широко распахнули глаза и уже не отрывали от нее восхищенных взглядов. "Русские", узнав Вику, напротив, прятали глаза и отводили их в сторону. Ви-ка с удовольствием продемонстрировала себя, но, уловив мой укоризненный взгляд, с неохотой пошла переодеться в ресторанные руины. Миша присоединился к сидящим. Мы с Габи вступили в полукруг, образованный аудиторией, и я первый начал держать речь.

- Сначала о языке общения. Вы все учитесь или учились в израильской школе и, надеюсь, уже хорошо знаете иврит. Теперь по существу дела. Меня зовут Саша, можно и Кади-ма, откликаюсь. Моего друга - Габи. В прошлом мы оба служили в спецназе. Я в спецназе советской милиции, Габи - в спецназе армии обороны Израиля. По званию я - стар-ший лейтенант, Габи - капитан. Свою форму мы одели спе-циально для вас и свои награды тоже. Они получены за бое-вые дела, и мы ими гордимся. Для чего мы вас пригласили сюда? Объясняю: мы все живем в прифронтовом государст-ве, и вам рано или поздно придется его защищать. В бою первыми погибают самые слабые, неумелые и необученные. Это доказано практикой. Кто из вас смотрит телевизор, тот видел, как обучают наши враги свою молодежь для будущей борьбы с вами. После курса молодого бойца, который вы пройдете в армии, вас могут сразу кинуть в бой, а потому готовиться к этому бою надо уже сейчас!

Мы с моим другом Габи решили организовать военно-патриотический клуб для таких, как вы, где обучим вас нау-ке выживать и побеждать. Мы хотим, чтобы вы стали на-стоящими мужчинами и умели защитить не только страну, но и себя и свою девушку и слабого, который нуждается в помощи. А теперь мы вам покажем, что умеем сами и чему сможем научить вас.

Я намеренно не упоминал в своей речи о "боевом про-шлом" наших гостей, а также не стал разъяснять, что такое "хорошо" и что такое "плохо". Это вряд ли подействовало бы на нашу аудиторию, а вот отпугнуло бы точно. Таков был наш общий психологический посыл.

Мы быстро переоделись в тренировочно-боевые костю-мы: куртки, штаны из плотной ткани. На ноги, правда, оде-ли кроссовки, а не тяжелые ботинки-оружие: всё-таки это будет демонстрационный показ, а не взаправдашний бой. Хотя мы с Габи заранее договорились провести его в пре-дельно допустимых к реалиям нормах.

Мы выдали пацанам весь или почти весь комплекс прие-мов рукопашного боя, контактного и бесконтактного. Пока-зали многое из боевых арсеналов работы спецназовцев, включая снятие вражеского часового и нейтрализацию воо-руженного преступника. Ребятам было что посмотреть…

Наши тела взмывали в воздух, кульбиты чередовались с пируэтами и подсечками. Вика и Миша едва поспевали под-носить реквизит: муляжи ножей, пистолетов, обрезков ар-матуры, бейзбольных бит, шпагата, удавок и специальных рогаток, из которых мы с Габи точно поражали цели.

В течение всего этого действа стояла мертвая тишина, прерываемая только нашим тяжелым дыханием и приглу-шенными вскриками при проведении особо сложных сило-вых приемов. Вика вначале приуныла, что на ее прелести никто уже не обращал внимания, но вскоре увлеклась нашей работой и потому смотрела не отрываясь. О Мише и гово-рить не приходилось.

Закончив, мы сели в центр полукруга и показали паца-нам, как можно быстро восстановить дыхание и силы. "Ма-рокканцы" влюбленно-восторженно смотрели на Габи, а "русские" только вздыхали. Один, почесав затылок, заме-тил:

- Эхе-хе! Было бы вчера кое-кому на орехи...

- Да они нас просто перебили бы, - приглушенно ответил сосед. И тут же громко спросил, - а правда, есть такие прие-мы, когда можно убить одним пальцем?

- Есть и такие, - ответил я.

- А вы нас им научите?

- Таким приемам - нет. Мы с товарищем давали подписку о неразглашении тайных приемов, а нарушение подписки, сами знаете, что влечет за собой... - совершенно серьезно ответил я, а Габи подтвердил кивком головы.

- Разве всему, что вы показали, можно научиться? - с со-мнением спросил кто-то из "марокканцев".

- Можно, если захотите, - коротко ответил Габи.

- А теперь мы хотим посмотреть на вас и оценить ваши физические и волевые возможности, - сказал я. Видите эту вышку, - я показал рукой на еле заметную вышку на берегу. - Сейчас мы совершим небольшой марш-бросок. От нас не отставать. Дойти туда и назад надо обязательно. Участвуют все без исключения. Вперед!

Мы, неожиданно для пацанов, из сидячего положения рывком встали на ноги и, не оглядываясь, в среднем темпе, побежали к вышке. Сразу же к нам пристроились Миша и Вика. Чуть позже нас нагнали "марокканцы", держась в за-тылок Габи. Я напряженно вслушивался в звуки сзади, бегут или не бегут "русские". Наконец, не выдержал, оглянулся. Они всё-таки тоже пошли! На месте сбора не осталось ни души. Я показал Габи большой палец правой руки, и он, по-няв, кивнул головой.

Довольно скоро положение начало меняться. Первой на-чала отставать Вика. Потом сдал Миша. "Марокканцы" на-чали растягиваться цепочкой, а когда я оглянулся, то уви-дел, что вчерашние орлы превратились в общипанных цып-лят и растянулись метров на 100-150. Темпа мы с Габи не снижали и вскоре намного оторвались от всех.

Обогнув вышку, мы тем же темпом побежали назад, при-нимая парад дохляков, еле волочивших ноги. Но лежащих или сидящих на дистанции не было. Добежав до места сбо-ра, мы присели на лавочку, и начали поджидать. Ждать пришлось порядочно.

Первыми прибыли три "марокканца" из пяти, и, как под-кошенные, рухнули в траву. "Русские" прибывали по одно-му и бездыханные валились наземь. Габи занервничал, вы-сматривая Вику. Взял бинокль и, найдя ее, передал бинокль мне. Вика и Миша тащились вместе тихоходом, поддержи-вая друг друга. Мы хмыкнули и стали ждать. Наконец, доб-рели и они, сразу же упав рядом с остальными.

Когда дополз последний участник, мы с Габи вынули из багажника "субары" пластиковые бутылки с минеральной водой и расставили посреди поверженных тел. Для Вики Габи принес стаканчик, но она, оттолкнув его руку, со сто-ном припала губами прямо к бутылке и долго не отрывалась от нее. Чуть отдышавшись, она закричала:

- Чтобы я еще!..

Но тут Габи закрыл ей рот своей рукой. Пожелание-угроза осталась недосказанной и неуслышанной. Вика сооб-разила, что готова была ляпнуть глупость, и извинительно подняла руки вверх.

Когда закончился водопой и бегуны немного очухались, можно сказать, даже повеселели, я поднял руку, призывая к вниманию.

- Хочу поздравить всех с успешным завершением перво-го испытания!

- А что, будет и второе?! - раздался испуганный голос. Он был настолько искренен в своем испуге и боязни попасть в новый переплёт, что все сидящие и лежащие громыхнули смехом.

- Будет, и немало. Но не сегодня, - успокоил я всех. - Во-левые качества вы все продемонстрировали отменные. С чем вас и поздравляю. А вот что касается качеств физиче-ских, то здесь дело плохо. Судите сами. Нам с Габи за три-дцать. Вам от 15 до 18. После получаса силовых упражне-ний мы "сделали" вас на дистанции, как стоячих. О чем это говорит? О вашей нетренированности и о нашей хорошей форме, опять же благодаря систематическим тренировкам. Я вам гарантирую, что при соответствующей подготовке через месяц вы будете с нами на равных!

Поэтому начнем с того, что накачаем вам мускулатуру, научим ваше тело слушаться и подчиняться вашей воле. Дальше - покажем азы рукопашного боя, затем каждый прием отшлифуем и доведем до автоматизма.

Мы планируем также проведение военных игр в услови-ях, приближенных к боевым действиям, - вступил в разго-вор Габи. - Будем ходить в походы с ночевками и кострами. Изучать боевое оружие. Научимся плавать с аквалангом, и я вам покажу, как действуют боевые пловцы-диверсанты.

Ни Габи, ни я ничего не сказали о планируемых изнури-тельных марш-бросках с полной выкладкой, во избежание потрясений после сегодняшней пробежки. Не стали пока рассказывать о рутинной изнурительной работе до седьмого пота, об отчаянной борьбе над самим собой. Всё это будет впереди. Мы верили, что у многих получится, а иначе для чего было затевать весь этот сыр-бор.

- В наших планах есть много интересного, - продолжил я. - Это для тех, кто хочет серьезно заниматься и стать на-стоящим мужчиной. Так что всё зависит только от вас. Те-перь о занятиях. Мы с Габи тренируемся здесь два раза в неделю, после работы. Тех, кто захочет присоединиться к нам, милости просим - послезавтра в 19.00. Об опозданиях забудьте. Мы люди военные, а в нашем деле опоздание рав-носильно смерти. Местная привычка к частым опозданиям у нас отменяется.

- Как вы видите, шоссе проходит рядом, - Габи показал ру-кой в сторону шоссе. - Добраться сюда пассажирским транс-портом - не проблема. Поэтому прибывать на занятия, на "мерседесах" не обязательно. Материальная база нашего клуба пока равна нулю. Всё будем делать своими собственными ру-ками. На следующее занятие просьба принести с собой трени-ровочные костюмы, у кого что есть. Можно старенькую одеж-ду. Смеяться здесь никто не будет. Все мы в одном положе-нии. Придет время, будет у нас всё необходимое. Не сомне-вайтесь! - закончил Габи и одобрительно улыбнулся.

- И последнее, - заключая инструктаж, сказал я. - Наши приказы, мои и Габи, не обсуждаются, а выполняются. Уча-стие в деятельности клуба - дело добровольное, выход из него - тоже. Если кто-то из вас состоит в каких-либо проти-воправных группировках, бандах или иных агрессивных формированиях, тому придется сделать выбор между ними и клубом. Мы не будем тренировочным полигоном для бан-дитов и хулиганов. Запомните это! Вот, собственно, и всё. Есть вопросы?

Народ безмолвствовал.

- Тогда - до встречи. Можно приводить с собой друзей, приятелей, знакомых. Наш клуб открыт для всех.

Толпа молча поднялась и двинулась в сторону шоссе, где ее уже поджидали "мерседес" и "форд". По пути она стала распадаться на группы, и, видимо, тогда началось по-настоящему обсуждение ситуации. Мы вчетвером молча смотрели им вслед.

- Как думаете, вернутся? - деловым тоном спросила Вика.

Увидев на моем лице строго-назидательное выражение перед ожидавшей ее выволочкой, она быстро затараторила:

- Кадимочка! Габи! Прошу прощения. Глупость брякну-ла, не учла воспитательного процесса. Но чтобы я еще раз прошла через круги этого ада! Никогда! Как вспомню, так вздрогну. Спасибо Мише, доволок до финиша. Иди сюда, Мишенька, я тебя поцелую…

- Вика! Не ёрничай! Приучи себя держать рот на замке, - я грозно нахмурил брови. - Предлагаю ключ от этого замка передать на хранение Габи. Так будет надежнее…

И все-таки я успел увернуться от полупустой бутылки минералки, пущенной еще нетвердой рукой участницы про-бега.

- Нет, ребята, я серьезно, - отсмеявшись, сказала Вика. Всё это не для меня. Я пригожусь в другом качестве. Воз-главлю бумажный отдел клуба. Всю канцелярию, все вхо-дящие и исходящие. Надо заводить досье на каждого члена клуба.

- Стоп! - твердым голосом сказал Габи.

Никаких досье у нас не будет. Ограничимся живым об-щением. И точка!

- Что мы, в конце концов, особый отдел будем заводить? - поддержал я Габи.

- Темные вы, мальчики! Учтите, что без канцелярии, без учета не обходится ни одно дело, большое оно или малень-кое. Иначе крах: сначала - информационный, потом - всего дела.

Мы с Габи призадумались.

- Не знаю, - сказал я. - Мне это не по душе, но что-то в словах Вики есть рациональное.

- Устроим пацанам кадровую вакханалию с анкетами, ав-тобиографиями и характеристиками? Они и правды тебе не скажут и не напишут, а от страха постановки на новый учет поразбегаются, - упорствовал Габи.

- Никаких анкет и никаких характеристик, - твердо возра-зила Вика. - Просто надо иметь данные на каждого члена клуба: кто он, чем дышит, чем увлекается, из какой семьи, кто его друзья, как учится и учится ли вообще, употребляет ли наркотики, рост его физических и моральных качеств за время пребывания в клубе...

Мы с Габи обомлели.

- Стоп! Стоп! Стоп! - ошарашенно произнес Габи.

- Где ты возьмешь все эти данные? Знаешь, Вика, это ма-териал для докторской диссертации на тему "Физические и моральные изменения в характере шпаны в процессе пере-воспитания на пляжах Средиземноморья без использования капиталовложений со стороны муниципальных и государст-венных органов". Пройдет такая диссертация на "ура" и еще спасибо скажут.

- Хохмишь, Кадимка? - подбоченилась Вика. - Между прочим, ты мне подал идею. Я в советском вузе не только языки, а и психологию изучала. Отличницей была. Так что могу этим здешним старперам, пардон, психологам, перо в одно место вставить. И докторскую сделать на примере на-шего клуба. Кстати, перепиши название диссертации, кра-сиво звучит!

- Ох, Вика, Вика! - покачал головой Габи, а я просто прыснул от смеха.

- Ребята! Я дело говорю. Вы сами поймете, что это необ-ходимо для нашей общей работы. Иначе как вы будете строить взаимоотношения с пацанами? Как с толпой? А ведь каждый индивидуален, и подход нужен к каждому свой. Что же касается сведений, то они будут накапливать-ся, как говорит Габи, из нашего живого общения с ними.

Мы переглянулись.

- Может, она и права, - сдавшись, пробурчал Габи.

- Хорошо, Вика! Делай, как знаешь, только не пугай наш контингент своими бумагами и расспросами. Кстати, где ты собираешься хранить свою канцелярию? У нас даже разде-валки нет, а это гораздо важнее всех бумаг, - сказал я.

- Свою канцелярию я никому не доверю. Она всегда бу-дет со мной, - хохочет Вика. - Мы тут с Мишей полазили по развалинах, и, знаете, здесь есть довольно хорошо сохра-нившиеся помещения!

- Нет, правда! - взволновано говорит Миша. - Я даже на-шел целую комнату, что надо! С дверью, замком и с сей-фом. Правда, ключей нет.

- Господа! Господа! Мы живем в стране, где частная соб-ственность неприкосновенна, - пытаюсь я остудить их пыл.

Но все уже закусили удила.

- А почему бы и не посмотреть, что они там нашли? - бе-рет сторону Миши и Вики Габи. - Сколько мы уже с тобой здесь тренируемся, а ты когда-нибудь видел хоть одну жи-вую душу? Мне, например, рассказывали, что хозяин ресто-рана уже давно умер, а наследники не спешат объявляться.

- И не объявятся! - убежденно сказала Вика. Кому надо такое наследство? Я бы ни в жисть не взяла. Наверное, одни долги.

Против народа не попрешь. И я, вздохнув, сказал:

- Пошли посмотрим.

И мы отправились лазить по руинам. Миша уверенно привел нас в прилично сохранившуюся комнату с двумя большими окнами, на удивление, со стеклами и с видом на море. В углу стоял здоровенный сейф с открытой дверью, в котором лежали грязная подушка и не менее грязное одеяло. Дверь в комнату была хлипкая, больше декоративного ха-рактера. Видимо, здесь был кабинет хозяина. Но главное - это отсутствие потеков на потолке. Значит, крыша держала. Судя по всему, здесь ночевали бомжи. Заржавевшие кон-сервные банки со знакомой надписью "Бычки в томатном соусе" ясно указывали страну их исхода. Нашли мы также душевую и туалет. И что нас приятно удивило - в бачок по-ступала вода. На это мы совсем не рассчитывали. Не иначе как забыли отключить дом от водоснабжения береговой пляжной системы. Мы благословили вслух рачительных бюрократов, отключающих воду в жилых домах за самую незначительную задержку в оплате, и пошли дальше.

Больше мы ничего полезного не нашли и, не откладывая дело в долгий ящик, повыкидывали из комнаты весь хлам, забили окна и двери старыми досками.

- Молодцы! - стремясь реабилитироваться, похвалил я Мишу и Вику. - Выражаю вам благодарность от лица руко-водства клубом!

- Подлизываешься, начальник! - не преминула съязвить Вика. - А сейф, когда его отремонтируют и подберут ключи, можно будет использовать для моей канцелярии!

- Конечно, можно. Только вот денег на это у нас нет.

- С дверью и окнами надо будет решать незамедлительно, - Габи по-хозяйски осматривался вокруг, примеряясь к их размерам. - Будем привлекать к этому делу ребят, а если на-до, то и их родителей. Другой помощи ждать неоткуда.

- Правильно, Габи! Ты у нас самый умненький, не то, что некоторые, - Вика уничтожающе посмотрела в мою сторону и погладила Габи по его непослушным, курчавым волосам.

От неожиданности Габи залился краской и закашлялся, а я весело подмигнул Вике, на что она тут же отреагировала, показав мне язык…

Миша тем временем лазил и лазил по руинам ресторана, стаскивая в одно место нужные, по его мнению, вещи, кото-рые нам пригодятся в будущем.

- Всё! На сегодня хватит! - скомандовал я. - Сейчас всем купаться!

И мы дружно помчались на пляж, где и провели остаток вечера, благо запрещать нам это делать было некому, спаса-телей в этом глухом углу не водилось.

Следующий день прошел у нас с Габи как обычно: полу-чали товар, развозили по точкам, опять получали, опять раз-возили. Странным было лишь то, что Габи целый день не отрывал пелефона от уха и вел какие-то загадочные перего-воры. И на лице сохранял загадочное выражение. Но мне, откровенно, было не до его тайн. В моей голове созрел план, и я его шлифовал и отрабатывал в поездках по городу.

У меня очень цепкая зрительная память на лица. Мне не нужно было имен и фамилий вчерашних участников забега. Их лица стояли передо мною. Мысленно я разбил их на группы и на подгруппы, в зависимости от возраста и, глав-ное, от результатов забега, который в какой-то мере выявил степень их физических возможностей. Поэтому я четко оп-ределил весь комплекс физической подготовки для каждой группы и подгруппы, не допуская в этом всеобщей уравни-ловки, когда более сильные становятся слабее, выполняя за-ниженные для их возможностей задания, а более слабые не прибавляют в силе, поскольку эти задания им не по плечу.

Эту ахиллесову пяту средней школы я прочувствовал на собственной шкуре, в том числе и в армии, и повторять пе-дагогические глупости, да еще с таким специфическим кон-тингентом, я не собирался.

Осталось обсудить и детализировать мой план с Габи, однако, учитывая его сегодняшнюю нервозность и заня-тость, я оставил это на утро. Закончив работу и отметив от-сутствие Миши в гараже, я двинулся домой и, перенеся свои мысли на бумагу, с легким сердцем уснул, как всегда, без сновидений.

Утром, во время первой ездки, я изложил свой план Габи, и он целиком и полностью его одобрил. Тут же обсудили комплекс упражнений для групп. Наметили несколько про-стейших приемов самозащиты для изучения, дабы не расхо-лаживать контингент одними лишь общефизическими уп-ражнениями, разработали для ребят "домашнее задание", поскольку в настоящую физическую форму надо входить повседневно, а не только за счет двух тренировок в неделю.

Обсудили мы и возможную встречу с новым пополнени-ем, ежели таковое появится. Так что день прошел в обста-новке конструктивных предложений и торжества консенсу-са между руководителями будущей военно-патриотической организации, внезапно возникшей на карте нашего города. Вопрос об единоначалии мы не поднимали, сохранив, таким образом, статус-кво, то есть, оставив совместное руково-дство. Оно нас устраивало.

Габи по-прежнему много говорил по телефону и играл в загадочность. На мои недоуменные взгляды только пожимал плечами и лишь к вечеру сказал:

- Поехали, заберем Вику.

- А Мишу? - спросил я.

- Он уже на месте, - коротко ответил Габи.

- Может, скажешь, наконец, что ты задумал? - не выдер-жав, взорвался я.

- Сюрприз… - загадочно произнес Габи и посмотрел на Вику, уже сидящую в машине рядом с ним.

Так мы и приехали в клуб или к месту руин бывшего рес-торана, где нас встречал сияющий Миша. Он тоже загадоч-но молчал и, пока мы не дошли до двери в бывший кабинет хозяина ресторана, не раскрыл и рта.

Дверь мы увидели издалека. На фоне обшарпанных и разбитых стен ярко выделялось оранжевое пятно настоящей бронированной двери. Миша с торжеством открыл ее и по-казал с обеих сторон. Закреплена она была прочно и про-фессионально.

Заглянув в комнату, мы ахнули! Она сверкала свежепо-беленными стенами. Окна оказались зарешеченными. Стоял даже стол, не новый, но довольно крепкий и несколько стульев. На столе стояла неоновая аккумуляторная лампа, а вдоль стен протянулись узкие деревянные лавки с отполи-рованными и покрытыми лаком сиденьями. Даже сейф был покрашен светло-шаровой краской и из замка торчал ключ. Недалеко от двери стояло несколько железных шкафчиков для верхней одежды.

После молчаливого обзора этого рукотворного чуда и выхода из оцепенения я только и мог произнести:

- Габи! Нет слов! Откуда?!

По состоянию Габи было видно, что хотя он и знал кое о чем, но увидел всё это великолепие впервые, так же как и мы.

- Подождите, - сказал Габи и начал набирать номер на своем пелефоне.

- Иосиф? Я уже здесь. Мои друзья говорят: "Нет слов!". Мы все в восхищении. Огромное спасибо от нас всех! Бесе-дер, беседер. Будет под постоянным контролем. Не сомне-вайся, он будет таким, как и его отец! Не стоит благодарно-сти, мы еще ничего не сделали. Сегодня спасибо тебе!

Туман для меня начал понемногу рассеиваться. Габи от-ключил пелефон и посмотрел на нас.

- Поняли, наверное? Вчера вечером ко мне пришел один знакомый, отец одного из тех пятерых, которых я уговорил прийти. Если помните, он первый пришел к финишу. Спо-собный паренек. Отец, владелец нескольких мастерских, в том числе и по изготовлению бронированных дверей, не миллионер, но живет неплохо. Но вот сына просмотрел: "травка", приводы в полицию за драки и поножовщину. А главное, меняет любительский подход к наркотикам на профессиональный. Вчера он узнал от сына о нашей встрече и наших планах. Весь вечер просил меня помочь ему. Я обещал, но сам ничего не просил. Просто поделился наши-ми первыми впечатлениями. Рассказал ему о судьбе Миши, вот он его с утра и умыкнул из гаража. Миша его прокон-сультировал, и вот результат. За один день! Просто не ве-рится!

- Это еще не все! - подал голос торжествующий Миша. - Они наладили и пустили душевую, установили новые уни-тазы в туалете, вставили там новые замки на дверях.

Миша с еще большей торжественностью щелкнул клю-чом сейфа и показал, как открывать его массивную дверь. Чрево сейфа было набито фруктами, бутылками с мине-ральной водой, виднелась и бутылка шампанского.

- Вот это да! - взвизгнула Вика.

- Осталось разбить бутылку шампанского о бронирован-ную дверь за неимением корабля! - сказал я, вынимая из сейфа увесистую бутыль.

- Разбежался! - и Вика выхватила у меня из рук бутылку.

- А вообще-то, Габи, это настоящая взятка. Теперь не от-моешься, - с долей ехидства и нарочитой суровостью про-декламировала она.

- Э, нет, дорогая! - тут же возразил я. - Как дипломиро-ванный юрист даю справку. Это настоящая спонсорская по-мощь. С благотворительной целью, когда у спонсора нет корыстных мотивов.

Ага! Он это всё сделал за красивые глаза... - веселилась Вика.

- Ну разве только за твои. За наши - вряд ли…

- Лучше открывай бутылку, дипломированный юрист, - и Вика подняла над головой сверкающую бутылку шампан-ского.

- Стоп! - Никаких шампанских, - строго сказал Габи. - За-были? На носу первое занятие. Все праздники - потом!

- Правильно, Габи, - поддержал я его и, взяв из рук сразу поскучневшей Вики бутылку, поставил ее обратно в сейф.

- Фи, - сказала Вика. - Я думала, что вы всё-таки роман-тики, а вы обыкновенные прагматики. А вот сейф я всё рав-но приспособлю под свою канцелярию, и это будет спра-ведливо, - неожиданно закончила она.

- Видишь! Ты такой же прагматик, как и мы, не вижу от-личий, - рассмеялся я.

Габи хотел что-то сказать, но в это время у него запел пе-лефон на поясе.

- Да, я. Слушаю тебя, Иосиф. - Габи слушал, и лицо его темнело. - Сочувствую тебе, Иосиф. Не успели мы. Нужна моя помощь? Не падай духом, брат! Для него еще не всё по-теряно.

Габи отключил пелефон и глухо сказал:

- Арестовали его сына. За драку и поножовщину. Кого-то он пырнул ножом.

- Это сына нашего спонсора? - я обвел комнату рукой.

- Его, Иосифа. Несчастный отец!

- Труды папаши пошли прахом, - печально сказала Вика. - А народ в нашем клубе подбирается серьезный. Нужен глаз да глаз. Вот это то, о чем я вам говорила, а вы со мною спори-ли. Нужна информация. Ох, как нужна!

- Вика права! - сказал Габи. - И такую информацию мы должны добывать все. А стекаться она должна к ней. И хотя мы всех предупредили, контроль должен быть, и контроль действенный!

- Есть в России такая пословица: "Доверяя - проверяй!" - вспомнил я.

- Ребята, а как же нам дальше быть со спонсорами? Мы же вроде собирались делать всё своими силами? - спросила Вика.

- Послушай, Вика! - Габи подошел к ней. - Если серьезно, то без спонсорской помощи мы не сможем содержать клуб, о котором мечтаем. Обязательно и с благодарностью будем принимать любую добровольную помощь без всяких обяза-тельств с нашей стороны. И ребята будут участвовать в соз-дании своего клуба, а наша главная задача - оторвать их от того жестокого мира, куда они попали, и мы это сделаем. Но без спонсоров, раз государство нам не помогает, мы сделать этого не сможем. Так что будем ждать их, а, ожидая, рабо-тать!

- Правильно, Габи! Пошли за вещами. Скоро сбор, - ска-зал я.

И дискуссия сама по себе прекратилась.

В этот вечер сюрпризы следовали за сюрпризами. Ровно в 19.00, согласно нашему расписанию и предписанию, на месте сбора собрались будущие члены нашего клуба. Чело-век на тридцать больше, чем в прошлый раз. Вот этого мы никак не ожидали. Вроде бы и радостно, но тревожный чер-вячок зашевелился в груди у каждого из нас. Если дальше такими темпами… Ладно. Пока об этом не думать. Надо срочно корректировать намеченный план. Мы перебрасыва-емся с Габи парой слов и на ходу изменяем тактику. Подхо-дим ближе. Я начинаю:

- От имени руководства военно-патриотического клуба мы приветствуем всех, прибывших на наше первое занятие. Времени у нас не так уж и много, поэтому приступим к делу без раскачки. Сейчас вы посмотрите в течение 10-15 минут на тренировку бывших спецназовцев, капитана армии Из-раиля - Габи и старшего лейтенанта русского милицейского спецназа Саши, то есть меня. А еще меня называют Кади-мой. После этого прибывшие на занятия в первый раз сде-лают с капитаном Габи небольшую разминочную пробежку, а я со вчерашними ветеранами начну отдельную трениров-ку. Сообщаю, что у нас появился свой штаб, душ и туалет. Всё в этом дворце, - и я показал рукой на руины. - Об ос-тальном, о наших принципах и задачах мы поговорим в процессе тренировки и знакомства. Представляю еще одно-го работника нашего штаба - Вику. Она во многом поможет и ответит на вопросы новичков. Сейчас две минуты на пе-реодевание в тренировочные костюмы - и нам и вам, после чего все садятся там, где сейчас стоят и смотрят. Всё.

Больше ни на что не отвлекаясь, мы с Габи провели от-крытую интенсивную тренировку, а вернее, сжатое до пре-дела позавчерашнее выступление, и под одобрительно-восхищенный гул зрителей опустились перед ними на траву. Показав им, как можно быстро восстанавливать силы, мы через 3-4 минуты были снова на ногах.

Габи вывел из общей массы вновь прибывших и без раз-говоров повел их на рысях к вышке. Я начал работу с ос-тавшимися. Первое, что я отметил, - не все из прошлого со-става прибыли вновь. У "марокканцев" по известным при-чинам отсутствовал один, а вот у "русских" - трое. О причи-нах отсутствия я расспрашивать не стал. Вольному воля. Так мы позавчера их и предупреждали. Значит, было 16, ос-талось 12. Хорошо, что четное число - шесть пар. Я быстро разбил эту группу на две команды, ориентируясь на резуль-таты прошлого забега и общей подготовки, затем составил пары будущих спарринг-партнеров и объяснил первое зада-ние общефизической подготовки: классическое отжимание. Объявил мини-соревнование в каждой команде, отдельное.

Результаты в обеих командах были плачевные. В более сильной - "Алеф" - от восьми до десяти отжиманий. В более слабой - "Бет" - от двух до четырех. И, как говорят у нас в Одессе, "бобик сдох"...

- Мы что, так всё время и будем отжиматься? - угрюмо спросил крепкого вида "русский" паренек.

- Давайте договоримся так, - ответил я. - Пока мы не при-выкли друг к другу и не познакомились, будем поступать, как в армии. Желающий задать вопрос, сначала называет свое имя. Итак?

- Меня зовут Сергей. Я хочу узнать, мы так и будем все время заниматься отжиманием?

- Встань, Сергей! Подойди ко мне. Теперь слушай. Есть такой прием самозащиты от удара ножа. Допустим, удар наносится сверху. Вот так. Защищаться от него нужно сле-дующим образом. Показываю только начало приема. Рука, согнутая в локте выбрасывается в сторону удара и принима-ет его на себя. Бей меня сверху ножом. Бей в полную силу!

Сергей сделал короткий замах и обрушил на меня удар сверху. Его рука, встретив мой железный локтевой сустав, отлетела в сторону. Лицо его искривилось, и он зашипел от боли. Не обращая внимания на это, я продолжал:

- Теперь я наношу удар. Встречай!

Сергей резво отскочил в сторону, и спрятал руку за спину.

- Ну, да! Вы мне руку сломаете!

- Хорошо. Есть еще один прием обезвреживания против-ника. Захват кисти, в которой находится нож, и резкий по-ворот ее вправо. Попробуй на моей руке.

Сергей нерешительно подошел, схватил мою занесенную над ним руку, сначала одной, потом двумя руками и начал выкручивать мне кисть, то в одну, то в другую сторону. Безрезультатно.

- Так. Со мной закончим. Подними свою правую руку и напряги свои мускулы для нанесения мне удара ножом. Бей!

Одним движением я провел болевой прием, захватив кисть Сергея, и он со стоном полетел в траву.

- Надо разъяснять, для чего нужны сильные руки? Не слышу ответа...

- Не надо. Понятно и так.

И под смешки своей команды Сергей возвратился на место.

- А вы покажете нам этот прием полностью? - спросили из травы.

- Покажу. И вы позже будете проводить его с закрытыми глазами. Но для этого, помимо прочего, нужны сильные ру-ки. А их у вас пока еще нет! Поэтому начинаем отжимания! Команде "Алеф" - десять отжиманий, отдых три минуты. Команде "Бет" - пять отжиманий, отдых три минуты. Нача-ли!

И мои подопечные с хрипами заядлых курильщиков и стонами слабосильных – наркозависимых, начали свою ка-торжную работу, поминутно поглядывая на часы, на свои руки-плети в ожидании немедленного наращивания муску-латуры.

Габи, уже вернувшись с пробежки, поджидал свою ко-манду на соседней поляне. Повторялась позавчерашняя ис-тория. Прибегали… Добирались… Тащились… Приполза-ли… И валились на траву вокруг Габи. Вторично совершил незапланированный подвиг Миша. Сегодня он выглядел го-раздо лучше и свежее.

Я подошел к Габи, и мы вместе пересчитали отдыхаю-щий народ. Получилось тридцать семь человек. Вот это да! Много "марокканцев". Габи сиял. Но большинство было "русских". Посовещавшись, решили дать им отдохнуть, по-том - морские ванны. Это их освежит и "приведет в мериди-ан", как любят говорить черноморские моряки. Затем крат-кая беседа о целях и задачах. Разбивка на команды в соот-ветствии с физической подготовкой. Отжимание и изучение приема защиты от удара ножом, как и у моей группы.

Еще наметили после окончания сегодняшних занятий провести слияние групп и их переформирование, образовав постоянные пары спарринг-партнеров, чтобы следующую тренировку уже начать без организационных задержек. На-конец, всё решили, уточнили, и процесс пошел, под одобри-тельные, а порою язвительные замечания Вики…

Как прошел этот первый и, думаю, самый главный для нас месяц? Для меня - как в угаре! Я закрываю глаза и, как в калейдоскопе, сплошной чередой проходят кадры событий, больших и малых, незначительных и поворотных в жизни и становлении клуба. Наблюдался постоянный приток нового пополнения, иногда целыми группами, конечно, с этниче-ской окраской. Появились ребята из общины бухарских ев-реев: сплоченная и дружная команда во главе с ярким лиде-ром Мишей Пинхасовым, который рос как командир не по дням, а по часам. Сразу обратил на себя внимание самый маленький из них, тринадцатилетний Гриша Борухов, юр-кий и общительный паренек, упорный в достижении цели. Ребята сразу стали звать его Бухарчиком. Кто тогда мог предположить, что звёздный час Гриши_Бухарчика уже не за горами. На подходе была группа из общины грузинских евреев. Их разведчики во всяком случае уже наведывались. Были и случаи добровольного ухода тех, кто не выдержал тягот и испытаний. От иных, кто не желал распроститься со старыми привычками и рассчитывал лишь хорошо научить-ся драться, мы освобождались, как и обещали, без раздумий и уговоров.

Постепенно мы завершили организационное строение, подведя структуру клуба под армейскую гребенку: три взвода по три отделения в каждом. Выявили неформальных лидеров и перевели их в разряд формальных - назначили командирами взводов, помощниками командиров взводов, командирами отделений. Из самых лучших образовали группу инструкторов и начали работу с ними по отдельной программе.

И, конечно, постоянные беседы с просителями на одну и ту же тему: принять, повлиять, спасти… Большинство про-сителей - родители-одиночки, в основном малоимущие или неимущие совсем. Берем. Влияем. Спасаем, кого можем. Если еще не поздно.

А спонсоры не идут. Нет спонсоров…

Начали подрабатывать на плантациях киббуцев. По-взводно, поотделенно. Командиры-лидеры отлично справ-ляются без нашего вмешательства. Был случай, когда в од-ном киббуце накостыляли местному хулиганью, уж очень донимали. Обошлось без последствий, и в киббуце ребят зауважали.

Появились какие-то деньги. Избрали казначея и финко-миссию. Заработанные деньги ребята распределяли сами. Купили тренировочные костюмы. На днях привезут выход-ное обмундирование: рубашки армейского образца, шорты и дешевые матерчатые туфли на резиновом ходу. Разработали эмблему клуба и дали ему название - "Кадима". Конечно, не в мою честь, но всё равно приятно. А спонсор всё не идет…

Собственноручно создали материальную базу. Прими-тивную, но свою. Построили полосу препятствий. Турник. Параллельные брусья. Канат и кольца закрепили на деревь-ях. Наладили изготовление манекенов-муляжей, наших без-молвных и не жалующихся на удары и боль партнеров. Ка-ждый из курсантов делает их для себя сам. Раскрашенные рожи этих партнеров надо только увидеть!

Первый двухдневный поход с ночевкой с пятницы на субботу. Прошли десять километров. Заночевали в роще над морем. С боевым охранением. Утром зарядка. Соревнования по нашему профилю и закрепление полученных навыков. Купались. Изучали снаряжение боевого пловца-диверсанта. На четыре комплекта аквалангов, которые дали друзья Габи, образовалась очередь длиною в 150 с лишним человек. Вот таким по численности стал наш клуб! Потом ночной костер и песни под гитару. Ранний подъем по тревоге, и марш-бросок домой, к повседневным делам. А спонсора всё нет…

Нельзя сказать, что нас не замечали в городе. Наведыва-лись агенты от школ и клубов восточных единоборств. Убе-дились, что контингент у нас малоимущий, а, значит, инте-реса для них не представляет. По закоренелой жлобской привычке капнули куда надо, и вскоре к нам наведались представители налоговой службы, но, убедившись, что взять с нас нечего, успокоились. Затем был визит предста-вителей муниципалитета. Покосились на руины. Ушли. Приезжали и из полиции. Посмотрели на тренировку, за-думчиво покачали головами и отбыли. Больше не беспокоил никто. Мы и рады. Но впереди осень, потом зима. Дожди. Не разгуляешься. Пополнение всё прибывало. Уже не знаем, радоваться или плакать. А спонсор всё не шел…

"Засветились" мы случайно и неожиданно. В один из дней Миша доложил, что на набережной под названием "Брайтон Бич" открылся "гадючник" в виде кафе-забегаловки, где на полную катушку пьют и "ширяются" "русские" подростки, и что там уже, якобы, образовалась постоянная клиентура. После работы мы с Габи решили пойти посмотреть.

Не знаю, существует ли в нашем городе архитектурный надзор? По всей видимости, нет. Прекрасный архитектур-ный ансамбль набережной, придуманный, может, в том же далеком американском Брайтоне, был просто испохаблен пристройками, будками, халупами забегаловок и пивных.

"Гадючник" не надо было искать. Его звуковая визитка перекрывала рев иных таких же заведений. Грязная хибара под названием "Кривая луна" стояла на бульваре набереж-ной, фасадом на пляж. Был у нее выход и с другой стороны, на площадь, где по средам торговал шук - шумный восточ-ный базар. И с той, и с другой стороны толпились подрост-ки. Густой мат стоял туманом. Одни были уже на хорошем взводе, другие смотрели на мир остекленевшими глазами. В одной из групп кто-то тяжело грохнулся, да так и остался лежать на теплых плитах набережной.

Мы с Габи без церемоний сдвинули в сторону безразлич-но глазеющих приятелей упавшего и поставили того на но-ги, однако стоять он уже не мог и валился. Тогда мы усади-ли тело на пляжный песок, прислонив спиной к парапету.

Зашли в пляжный медпункт.

- Не буду я заниматься этими "русскими", звоните в по-лицию, это по их части! - и медицинская особа показала нам спину и солидных размеров зад, обтянутый трико желтого цвета.

Мы с Габи тяжело вздохнули по поводу безразборной моды, и пошли в "Кривую луну". Полутемный зальчик. Бе-гающие по стенам лучи прожектора. Рев динамиков, заглу-шающий мат. Сигаретный дым. Пацаны и девчонки, как сельди в бочке. Стоят. Сидят. Крутят задами. И все пьют. Без исключения.

Мы подошли к стойке.

- Позови хозяина, - попросил я бармена.

Он настороженно окинул нас взглядом и что-то нажал под стойкой. Откуда-то сбоку тут же вышли три мордоворо-та лет тридцати, с физиономиями со стенда "Их разыскивает милиция" времен моей прежней деятельности.

- Что надо? - недобро спросил тот, что постарше.

- Зачем спаиваете подростков? - сразу выдал я.

- Ты кто такой?

- А ты знаешь закон об отпуске спиртного несовершен-нолетним?

- Я им в рот не вливаю и документов не спрашиваю, а спрашиваю тебя. Ты кто такой?

- Если не прекратишь, мы примем меры!

- Да ты кто такой?! - уже яростно заорал он, а два его спутника опустили руки в карманы.

Разговор велся на русском, но Габи ухватил суть и, ори-ентируясь по ситуации, занял правильную позицию. Это сразу же было отмечено моим собеседником.

- Вы кто такие? - повторил он уже потише.

- Спецназ! - коротко ответил я. - Не советую игнориро-вать наши требования. - Кивнув им на прощание, мы пошли к двери.

- Какой такой спецназ?! - заорал нам в спину старший мордоворот. - Здесь тебе не Одесса, а Израиль! И забудь свои ментовские привычки!

"Вот оно как! Старый знакомый, значит... Наверное, брал его в Одессе. Значит, старею, а хвастался фотопамятью", - я остановился и тяжело посмотрел на их небритые, опять же по современной моде, хари, сфотографировал их в свою па-мяти и, ничего не сказав, вышел вместе с Габи из этого стойла.

Пусть помучаются. Поломают голову, о каком спецназе идет речь? Но я переоценил умственные возможности своих бывших клиентов. Вряд ли они о чем-то думали после на-шего ухода. Во всяком случае, всё продолжалось по преж-нему, и никаких перемен в бурной деятельности "Кривой луны" не последовало.

Надо было принимать меры. Силовое решение отпадало. Какие они ни есть, а все-таки легальные бизнесмены, и ва-риант "мордой в песок" - не проходил. Да мы уже и сами не те. Пример с нас берут 150 с лишком душ!

На военном совете выработали план проведения общест-венной акции протеста. Назначили ее проведение в моцей-шабат (конец субботы). На пляжах в это время тьма-тьмущая людей, и контингент "Кривой луны", конечно же, к этому времени будет в сборе. Вика вызвалась доставить к месту событий двух своих бывших ухажеров: корреспон-дента центральной газеты и оператора телевидения, прожи-вающих в нашем городе, пообещав им сногсшибательную сенсацию.

Подготовку к акции мы держали в строжайшей тайне. Не то, чтобы не доверяли своим ребятам, но 150 человек есть 150 человек, и утечка информации могла произойти случай-но, непроизвольно. Поэтому все необходимые приготовле-ния делали сами, в штабе по вечерам, когда занятий не бы-ло.

В шабат через командиров взводов объявили общий сбор на 17.30. Когда выстроились в каре, я понял, какая мы все-таки внушительная сила. Я внутренне загордился так, что мурашки пошли по коже.

- Слушай приказ! - командным голосом объявил я. - Се-годня мы всем составом проводим общественную акцию протеста с целью спасения ваших же сверстников, которых спаивают и приобщают к наркотикам хозяева увеселитель-ного заведения "Кривая луна" или те, кто стоит за их спи-ной. Эти люди нарушают законы государства Израиль, и мы как законопослушные его граждане выразим им свой про-тест. Это официальная часть приказа. А теперь неофициаль-ная. Вряд ли кто из вас не знает этот гадючник на набереж-ной Брайтон Бич. По вашим ухмылкам вижу, что знаете его не понаслышке. Долгих разговоров мы вести не будем. Надо сегодня сделать им веселую жизнь! Сделаем?

Оживленный гул в рядах был мне ответом.

- Тогда внимание! Первый взвод и группа инструкторов проводит показательное выступление на пляже Брайтон Бич - как раз напротив этого заведения. Показываем комплексы номер 1 и 2. Командует выступлением старший инструктор Яша Кац. Форма одежды - тренировочная. Второй взвод обеспечивает место для выступающих, образуя полукруг, который замыкается парапетом. Просить граждан временно освободить место для выступающих необходимо с тактом и вежливо. Сразу после начала выступления взвод поднимает плакаты с воззваниями и лозунгами, которые сейчас мы вы-дадим. Форма одежды выходная. Пятнадцать человек третьего взвода блокируют пикетом дверь "Кривой луны" со стороны пляжа, то же самое делают пятнадцать человек это-го взвода со стороны площади шука. И те, и другие держат в руках плакаты. Форма одежды - выходная. Сигналом к на-чалу акции будут два выступления, мое и Габи, перед отды-хающими на пляже. По времени это будет в 18.30.

В стычки не ввязываться, на провокации не поддаваться. Учтите: нас, возможно, будут снимать для показа по телека-налу. Будут там и корреспонденты. Отвечать правду. От нашего поведения зависит будущее клуба. Надеюсь на вас. Появление взводов в местах дислокации должно быть одно-временным. Просачивание к месту - незаметное. Посадка в рейсовые автобусы - сразу после получения плакатов и пе-реодевания. Деньги на проезд командиры взводов получают у казначея. Сейчас представителям взводов получить в шта-бе форму, плакаты и деньги. Старшего инструктора Каца - ко мне! Остальным разойтись. Выполнять!

И машина закрутилась. Блиц-совещание с командирами взводов и Яшей Кацем. Переодевание и повзводно - бегом к остановке. Брайтон Бич - конечная остановка, и тридцать минут езды туда вполне достаточно. Мы с Габи уезжаем по-следними, когда на базе не осталось ни одного человека. Вика должна доставить своих бывших ухажеров-корреспондентов прямо на место действия. По молчаливому уговору с ней мы не информируем Габи, что корреспондент и оператор когда-то питали к Вике нежные чувства. На вся-кий случай.

Доехали мы на "субару" быстрее, чем наши бойцы на ав-тобусах, а потому могли наблюдать их высадку и дальней-шие действия. А действовали ребята грамотно. Как мы их учили. Они не кучковались, не толпились, а, выйдя из ав-тобусов, по два-три человека, с разных сторон стекались к шумному пляжу, поближе к месту, определенному в при-казе.

Пляж и набережную Брайтон Бич, в нашем городе, как и его тёзку в Нью-Йорке, называли "русским". В этом районе было два "русских" хостеля, много семей новых репатриан-тов селилось вблизи моря, снимая частные квартиры. Да и из других районов города выходцы из СНГ предпочитали почему-то этот пляж остальным. Но сегодня, в день всеобщего отдыха, публика была разношерстной. Русская речь чередова-лась с ивритом, магрибским, амхарским, грузинским, румын-ским, бухарским и иными языками этнических групп, состав-ляющих пеструю национальную мозаику страны.

Мы вышли из машины и, открыв багажник, взяли по ме-гафону. Горловые связки были бессильны перед какофонией музыкальных звуков набережной. По времени было в самый раз. Мы ударили с Габи по рукам на счастье и двинулись к центру будущих событий.

Заняв удобную позицию, огляделись. Пляж был полон, цветист и многолик. За нашими спинами у входа в "Кривую луну" кучковались полупьяные или наколотые парни и дев-чонки. Вика в окружении двух своих подопечных находи-лась в поле видимости и сделала нам ручкой.

Второй взвод уже расчистил место для выступления и помогал последним пляжникам перебраться чуть поодаль. Действовали они корректно и вежливо. Во всяком случае, криков возмущения слышно не было.

Габи кивком дал сигнал Яше Кацу. Короткая команда, и бойцы второго взвода образовали полукруг, замкнув стен-кой парапет набережной, на краю которого мы и стояли. Еще одна команда - и первый взвод с группой инструкторов в тренировочных костюмах заняли место в центре полукру-га. Движение произошло и за нашими спинами: там третий взвод блокировал входы в "Кривую луну" и взял в кольцо ее мало что соображающий контингент. Вместе с выполнени-ем этих маневров все его участники подняли над головой лозунги и транспаранты. Надписи на них были разные: "Здоровая молодежь - здоровая страна!", "Кривая луна - кривая жизнь подростка!", "Родители! Здоровье ваших де-тей осталось в "Кривой луне!", "Городские власти! Добро пожаловать на Брайтон Бич - рассадник пьянства и нарко-мании подростков!", "Миллионы шекелей на профи-футболистов. Подросткам - ШИШ!", "Лишить лицензии хо-зяев "Кривой луны" за спаивание подростков!", "Кто защи-тит страну? Пьянь из "Кривой луны?!", "Нет! - торговцам здоровьем наших детей!", "Хозяев-преступников из "Кри-вой луны" - к ответу!", "Родители! В дыму и дурмане "Кри-вой луны"- ваши дети. Не сегодня, так завтра. Действуйте!".

Надписи были на русском языке и на иврите, и именно они первыми привлекли внимание отдыхающих. К стоящим в охранении бойцам второго взвода начали подходить люди и останавливаться за их спинами. Краем глаза я увидел, как лихорадочно расстегивает кофр с видеокамерой один из спутников Вики, а второй на ходу расчехляет фотоаппарат и достает диктофон.

Пора! Мы с Габи поднимаем мегафоны и делаем шаг к краю парапета. Текст у нас был согласован. Писали его кол-лективно. Договорились, что первым выступает Габи, а я дублирую каждую фразу на русском. Габи пытался перело-жить выступление на меня, но мы с Викой, как дважды два, доказали ему, что пляж хотя и "русский", но мы не в России, а в Израиле. Потом пришли к компромиссу на два голоса и два языка.

- Уважаемые граждане города! - перекрикивая музрёв, начал Габи. - Военно-патриотический клуб "Кадима", дей-ствующий на общественных началах, проводит акцию про-теста против хозяев питейного заведения "Кривая луна", ко-торые спаивают несовершеннолетних подростков.

То же самое по-русски продублировал я, обращаясь к поднимающимся с песка людям, уже привлеченным звука-ми наших голосов.

- Прочтите наши лозунги, и вам станет ясно, какая опас-ность нависла над вашими детьми!

Я продублировал и эту фразу, а от себя добавил:

- За этим ли мы везли сюда своих детей?

- Посмотрите, во что превращаются подростки в этом змеином гнезде! - Габи повернулся и показал на группу обалдевших от неожиданности клиентов "Кривой луны".

Браво Габи! Это была классная импровизация. И какая!

Пока я повторял эту фразу, ребята из третьего взвода на-чали импровизировать в свою очередь. Усиленно-вежливо они подогнали полупьяную группу на всеобщее обозрение. Сзади подвели тех, кто ошивался на площади шука. Краем глаза я заметил, как их вели, где тычками, где поддавая ко-леном под зад. Тоже импровизация. Ох, не влипнуть бы!

- Полюбуйтесь на этих будущих защитников Родины! - бросил в толпу Габи.

Публика, начинавшая врубаться в происходящее, где смеялась, где ржала в полную силу. Уж больно комический вид был у этих кандидатов на роль защитников отечества.

- Конечно, сейчас это смешно! - отреагировал Габи. - Но это, между прочим, наши дети. Посмотрите внимательно. Нет ли среди них ваших собственных?

Толпа притихла.

- Значит, завтра могут быть! - пророчески заключил Габи.

Наш заготовленный текст летел в тартарары. Пошла сплошная импровизация. Толпа густела, и второй взвод уже с трудом, взявшись за руки, сдерживал ее напор.

После слов Габи многие из купальщиков явно родитель-ского возраста, стали протискиваться к парапету и разгля-дывать контингент "Кривой луны". Ага! Значит, забрало за живое! И страх! А вдруг и мой тоже там?!

- Правильно говорит! - вдруг истошно закричала по-русски бабулька - божий одуванчик под зонтиком. - Пра-вильно говорит, - она наддала голосом, чтобы перекричать рёв динамиков.

- Эти сволочи не только наших внуков калечат, а и нас вместе с ними. Слышите этот вой и этот проклятый бара-бан? Он бьет по нашим ушам и нервам 24 часа в сутки. Стекла в хостеле трещат!

- А полиции хоть бы что! Ездят мимо на машинах и мер к ним не принимают, - поддержала ее другая.

- Взорвать их к чертовой матери! Дайте мне взрывчатку. Я бывший сапер. Следа не останется! - седой старикан по-грозил увесистым кулаком в сторону "Кривой луны".

Пожилая часть "русской" толпы загудела. Видно, достали их криволунщики. Сейчас кинуть искру в толпу - и пойдут громить. Еще придется оборонять этот гадючник.

Я заметил в толпе мелькающие то тут, то там небритые физии знакомцев-мордоворотов. Значит, выслали разведку. Самого старшего видно не было. Один из них, после взрыва негодования толпы, быстро смотался и вскоре музыка в ка-фе смолкла. Значит, не хотят рисковать. Поздно, прохин-деи! Поздно!

- То, чего мы требуем, написано на наших лозунгах! - продолжал Габи. - Что мы можем противопоставить этой чуме, которая губит нашу молодежь? Здоровый образ жиз-ни! Спорт! Готовность и умение защитить себя, свою семью и свою Родину!

Толпа внезапно зааплодировала. Минутная задержка, и Габи продолжил:

- К этому стремятся ребята из военно-патриотического клуба "Кадима", который создали мы сами, который вы ви-дите перед собой. Многие из наших ребят - сверстники вот этих! – Габи сделал жест рукой за спину. - У многих нелег-кие судьбы. Но сегодня ни один из них не пьет, не курит, не колется! А вся их энергия уходит на то, что они сейчас вам покажут…

Я подал знак Яше Кацу, и действо началось. Вначале синхронные разминочные упражнения. Потом работа в па-рах. Кульбиты и пируэты. Мелькание в воздухе гибких тре-нированных тел. Силовые приемы и захваты. Выложились по полной программе.

Люди аплодировали на протяжении всего выступления, а когда ребята вновь заняли место в стройных шеренгах, тол-па взорвалась бурными аплодисментами!

- Вы видите, чего достигли ребята за совсем небольшой срок! - вновь вступил Габи.

- У нас в клубе не только "русские". Разница в цвете кожи и стране исхода не препятствует объединению подростков, когда есть объединяющая их цель, - продолжил я.

- И наша цель - стать настоящими защитниками Родины, нашего еврейского отечества, - просто и без пафоса сказал Габи.

- И разве можем мы спокойно наблюдать, как спаивают и сажают на иглу будущее нашей страны?

Эти слова я выкрикнул с неподдельным подъемом и зло-стью. Габи мгновенно среагировал:

- Мы требуем закрыть "Кривую луну". Преступников-хозяев к ответу!

- Лисгор! Лисгор! Лисгор! - троекратно проскандировали ребята, перекрывая шум пляжа.

- Закрыть! К ответу! - закричали бабушки из хостеля.

- Взорвать их к чертовой матери! - кричал бывший сапер.

В общем, было весело, как я и обещал хозяевам "Кривой луны". Яша Кац дал команду разойтись, и наши бойцы по-пали в руки полуголой толпы. Их обнимали. Хлопали по плечам. Щупали мускулатуру. Разглядывали форму и гла-дили по лицам. Всеобщее народное одобрение!

Надо было видеть двух дружков Вики. Они поняли, что вышли на сенсацию, которая им и не снилась. И что они - первые и без конкуренции! Сказать, что оба они были в мы-ле - ничего не сказать. Они были в пене с головы до ног, пытаясь объять необъятное. Сейчас оба пробивались сквозь толпу к нам. Мы же с Габи были в плотной людской осаде, получая, кроме одобрительных похлопываний по спине, один и тот же вопрос: "Где вас найти?"

Мы знали силу средств массовой информации и готовы были для пользы дела ответить на их любые вопросы. Так во всяком случае мы договорились с Габи. Боковым зрением я усек, что дверь в "Кривую луну" начала приотворяться. Показалась голова и половина туловища старшего мордово-рота.

- Эй, хозяин! - крикнул я ему в полный голос. - Ты спра-шивал, какой такой спецназ? Посмотри! Он перед тобой. - И я показал рукой на бушующую толпу. - Это народный спец-наз. На твою погибель!

Голова мордоворота мгновенно скрылась, и дверь за-хлопнулась. Тем более что он заметил, как оператор снимал эту сцену, а корреспондент что-то черкал в своем блокноте.

Сколько меня с Габи толпа мучила, не хочется вспоми-нать: приходилось отвечать на сотни вопросов облепивших нас людей. Подоспела на помощь Вика и зачирикала так, что всё внимание на какой-то момент перенесла на себя. У нас появился небольшой тайм-аут, и мы дали команду ребя-там купаться.

Команда была незамедлительно выполнена, и отдыхаю-щим вновь была продемонстрирована выучка наших ребят. Обмундирование расположили повзводно, в четыре четких квадрата, с выставлением соответствующего охранения и подмены его для купания. И это тоже было отмечено публи-кой, которая сейчас следила за нами во все глаза.

Накупавшись, ребята выстроились в колонну и, наверное, зрители испытали то же чувство, что и я, увидев столь вну-шительное зрелище… Трижды проскандировав боевой клич клуба: "Кадима!", колонна по команде Яши Каца рысцой двинулась вдоль пляжа. Мы хотели показаться не только в одном месте. И не ошиблись. Пробежка была триумфаль-ной! Кстати, в момент подачи команды на движение, из со-седнего "русского" ресторана грянул марш "Прощание сла-вянки"… Наверное, от радости, в предвкушении гибели конкурента!

Так, под аплодисменты и победные маршевые звуки, за-кончилась наша первая общественная акция, успех которой превзошел даже самые смелые наши ожидания.

Утром мы проснулись… Нет! Не знаменитыми, как обычно пишут в таких случаях… Проснулись с ощущением этакого радостного предвкушения чего-то хорошего и зна-чительного, что ждет нас впереди, и, конечно, гордости за ребят, за себя и чего-то еще такого, что уже не выразить словами! Так, во всяком случае, чувствовал себя я и, навер-ное, Габи тоже.

Известными мы стали чуть позже. Бум наступил через день. Викины приятели оказались свободными художниками, кото-рые давали материал туда, где брали и платили. Всю ночь по-сле акции они кропали статьи и монтировали отснятый мате-риал. Наутро они продвинули его во все ведущие печатные издания и телеканалы. И началось!..

Вика примчалась к нам с десятками газет и журналов. С их страниц смотрели наши физиономии, фрагменты проис-ходившего во время пляжной акции и главное – лица ребят. Это нам особенно понравилось. Заголовки были под стать содержанию статей: "Акция на набережной "Брайтон-Бич", "Еврейские спецназовцы дают урок патриотизма", "Кто спа-сет наших детей?", "Спецназ на пенсию не уходит", "Бро-шенные подростки и выброшенные деньги налогоплатель-щиков", "Что делать с подростком? Ответ дает "Кадима", "Готовят кадры для армии, а она об этом не знает!", "Кади-ма" - новое лекарство от пьянства и наркомании подрост-ков!", "Народный спецназ - против спирто- и наркобаро-нов!".

Мы с Габи столько о себе не читали! И всё только в пре-восходной степени и с восклицательными знаками. Практи-чески по всем каналам телевидения прошел репортаж с "Брайтон-Бич". И пошло, и поехало… Габи, хорошо знаю-щий израильские реалии, сразу опустил меня на землю:

- В лучшем случае неделю продлится вся эта кутерьма. Потом забудут и не вспомнят. Так что не обольщайся, по-мощи тоже не дождешься, если не придет – ОН.

Мы посмотрели друг на друга и вздохнули с тоской и на-деждой. Забегая вперед, скажу, что так оно и вышло. И еще. Нежданно-негаданно мы приобрели врагов, и врагов могу-щественных.

Во-первых, оказалось, что "Кривая луна" вообще никакой лицензии не имела. То есть, открыто, на глазах у всех ком-петентных и некомпетентных органов занималась продажей спиртной продукции и никаких налогов никому и никогда не платила.

Наш старенький мэр самолично прикатил на набережную и, увидев, во что превратили расплодившиеся "гадючники" его любимое архитектурное детище, долго шаркал ножками, что означало гневный топот, и тихо, но вполне отчетливо посылал в определенные места конкретных лиц из окру-жающей его свиты.

Всем ответработникам муниципалитета крепко дали по шеям, и они дружно возненавидели нас, источник их непри-ятностей, да еще и перед грядущими выборами.

Во-вторых, досталось и полиции, и, в первую очередь, ее начальнику. Полицейская комиссия из центра обнаружила кучу нерассмотренных дел и жалоб, касавшихся напрямую "Кривой луны". Обнаружили и то, что никто и никогда не контролировал отпуск спиртного подросткам, хотя такие сигналы имелись. И, как во всех проверках, было обнаруже-но много чего другого…

Начальник полиции, завершающий свою каденцию в на-шем городе и уже видевший себя на хорошем месте в цен-тральном аппарате, теперь мог об этом только мечтать.

В зависимости от рангов и причастности к делу о "Кри-вой луне", схлопотали все. И не причастные тоже. Любви к нам у полиции это всё не прибавило, ее начальник так к нам и не заехал ни разу, вплоть до своего отбытия к новому мес-ту службы. Зато приехали другие. И много. Даже чересчур. Еще до выхода газет и телерепортажей, учитывая, что слухи в городе распространяются быстро, тропу к нам первыми проложили представители "русских" партий и политических движений, которых, к нашему удивлению, оказалось до чрезвычайности много.

Все они вникали, расспрашивали, предлагали свою по-мощь, но только тогда, когда займут соответствующие кресла в муниципалитете, победив на ближайших выборах. Лично нам с Габи предлагали немедленно влиться в их ряды и даже баллотироваться в депутаты с тем расчетом, что наш отряд будет активно пропагандировать их партию.

Прикатил даже представитель от действующего зам. мэ-ра, у которого мы побывали. Мы просто ахнули от такой бесхребетности, но чего не сделаешь в борьбе за личное благосостояние. Этому посланцу мы в точности повторили наши последние слова, сказанные его шефу, и попросили его напомнить ему лично, если он их позабыл.

"Штатные единицы" Союза русскоязычных организаций не появлялись. Ведь их зарплата не зависела от реальных дел.

Всем политдеятелям мы внятно разъяснили, что не при-надлежим ни к каким политическим течениям и не позво-лим подросткам участвовать в политическом многоборстве, что подростки у нас в клубе занимаются исключительно во-енно-прикладным многоборьем.

Заинтересовала нас лишь одна пара из одного "русского" политического движения: она - высокая, с чеканным профи-лем брюнетка бальзаковского возраста, он - с виду просто-ватый, но, как оказалось, довольно не глупый мужик. Заин-тересовали они нас прежде всего тем, что сразу же показали вырезки из своих газетных статей, где кроме всего прочего, речь шла и о подростках и выдвигалась идея создания воен-но-патриотиче-ского клуба в городе как наиболее приемле-мого средства привлечения подростков к полезному делу и отвлечения их от дел негативных, которыми искомые под-ростки занимались и занимаются.

- Ну и чего же вы не создали такой клуб? - поинтересо-вался я.

- Наше движение, - пояснил мужик, - создано на принци-пах поддержки друг друга. Как это было в диаспоре. И ни-какими материальными средствами не располагает. Ограни-чиваемся моральной поддержкой и добрыми советами. Вот когда займем места в муниципалитете…

- Но мы тоже не располагаем материальными возможно-стями, - перебил его Габи.

- Значит, вы просто молодцы! - сказала чеканнопрофиль-ная дама.

- У нас, кроме подростков, еще десятки проблем, - попы-тался как бы оправдаться мужичок. - Но если по совести, то крикнуть и обозначить проблему всегда легче, чем ее ре-шить. А вот вы ее решили, и без лозунгов. Что сказать? Мо-лодцы!

В целом они нам понравились, в особенности идеей вза-имной поддержки членов русскоязычной общины, которые, по моим наблюдениям, только и делали, что кушали друг друга, причем с большим аппетитом. В главном наше виде-ние работы с подростками сходилось, а в остальном, судя по статьям, они были даже первооткрывателями того, что мы воплотили на практике.

Мы вежливо отвергли их предложение об участии в са-мом движении, а, помня обещание, данное зам. мэру все-мерно способствовать его быстрейшему покиданию кабине-та, дали обещание поддержать это движение своими лич-ными голосами и рекомендациями друзьям и знакомым. На том и расстались.

Потом пошли косяком корреспонденты, операторы теле-каналов и даже кинооператор-документалист, обещавший сделать полнометражный фильм о нашем клубе. Чтобы об-щаться со всеми этими людьми, двадцати четырех часов в сутки явно не хватало. Мы им популярно разъяснили, что высоко ценим и уважаем их труд, нисколько не погрешив этим заявлением против истины, но мы тоже, между про-чим, работаем и зарабатываем себе на хлеб насущный тру-дом, который никак не связан с волнующей их темой, но ко-торый забирает львиную долю нашего времени. А посему пригласили их на наши тренировки. Снимайте, пишите, за-давайте вопросы, общайтесь с ребятами. Тайн никаких нет, и не было. Только пишите правду. Друг друга мы поняли, и никаких проблем у нас до окончания всего этого бума, не возникало.

Решили мы вопрос и о телефонных переговорах и всяко-го рода интервью, которые могли бы напрочь парализовать нашу деятельность. Габи решительно запретил Вике давать кому-либо номера моего и своего мобильников, оставив для общения с желающими только номер сотового и рабочего телефона самой Вики.

Дело в том, что, узнав о происшедшем, шеф Вики не только не запретил ей заниматься в рабочее время телефон-ными разговорами на эту тему, а всячески поощрял это. Он первый хватал телефонную трубку и, четко назвав полное наименование своей фирмы, передавал ее Вике. Вскоре на-звание его конторы было на слуху во всех средствах массо-вой информации, и многие уже ставили знак равенства ме-жду нею и клубом. Сама же Вика становилась все более и более известной в роли пресс-атташе клуба, и Габи только посмеивался, глядя на звездный взлет своей подружки.

Одна из газетных публикаций, упрекнувшая армию в от-сутствии какой-либо работы в деле допризывной подготов-ки молодежи и указавшая на клуб "Кадима" в качестве при-мера, привела к нам молодцеватого майора по имени Моше, который прибыл с предписанием посмотреть и оценить.

Моше сразу пришелся всем по душе. Во-первых, он был наш одногодок, во-вторых, до канцелярской работы, куда он недавно был переведен, служил в воздушно-десантных вой-сках, что роднило его с нами, а мне напомнило папу. Так что общий язык мы нашли с ним быстро.

В этот день мы готовились к четырехкилометровому марш-броску с полной боевой выкладкой. Моше сразу заин-тересовался палками на спинах ребят, по виду напоминав-ших винтовки. Мы объяснили, что это имитация автомата М-16, который находится на вооружении израильской ар-мии, а вес и длина реальные. Объяснили и назначение дру-гих предметов экипировки ребят, одинаковые по форме и по весу того, что несет на себе израильский солдат. Рассказали, что всё это сделано руками самих ребят. Экспансивный Моше немедленно принял решение самолично совершить вместе с ребятами марш-бросок и попросил экипировать его точно таким же образом. Под дружный смех это было сделано, и он вместе со всеми ушел со старта. Подготовка у Моше была соответствующая, канцелярский жирок он еще не успел нажить. Так что прошел дистанцию легко и, посмотрев на часы после прибытия последнего участника, сказал:

- Выполнили норматив милуимника, т.е. резервиста! Мо-лодцы! - и расцеловал пришедшего самым последним, но не сдавшегося маленького Гришу-Бухарчика.

Мы изложили Моше, какую помощь хотели бы получить от армии в виде списанного имущества и, в частности, пала-ток, учебного оружия и, главное, организации учебных стрельб на одной из ближайших военных баз. Пока же мы продемонстрировали ему, как стреляют наши ребята из ро-гаток, изготовленных лично каждым, но по одной техноло-гии, разработанной нами. Объяснили, что это развивает гла-зомер и твердость руки, необходимые при всякой стрельбе.

Стреляли ребята в этот раз отменно, видимо, не хотели уда-рить в грязь лицом перед армейским представителем. Моше был в восторге и заметил, что наши дадут фору арабским сверстникам, которые проделывают такие стрельбы ежеднев-но, используя в качестве мишеней израильских солдат.

Он побывал на тренировках по рукопашному бою, по-смотрел на работу наших лучших боевых пловцов-диверсантов, потом развел руками и обнял сначала Габи, а потом меня. Вика от объятий уклонилась…

- Всё, что в моих силах, сделаю, ребята! Большое дело вы затеяли. И делаете его хорошо! Спасибо вам от нас, профес-сионалов!

Мы с ним распрощались самым дружеским образом. Убедит ли он кого-нибудь там, в верхах? Во всяком случае будет пытаться помочь. В этом мы были уверены.

Каждый день мы высматривали ЕГО, а он всё не шел. За-то пришел другой. И не менее важный, чем тот, которого мы так ожидали. К нам пришел очень нужный для нашего дела человек. В один из вечеров в дверь штаба энергично постучали. Вошел подтянутый мужчина лет пятидесяти, с короткой прической, волевым лицом и командирским взглядом. Так оно и оказалось.

- Бывший начальник штаба гвардейской мотострелковой дивизии российской армии, гвардии полковник в отставке Вениамин Бершадский. Здравия желаю!

Нас с Габи так и подкинуло из-за стола. Мы стали навы-тяжку, как и в былые времена. Хотя полковник отрекомен-довался на русском, Габи, как всегда, всё понял.

- Капитан запаса спецназа генерального штаба Армии Обороны Израиля Габи Шалом!

Они обменялись рукопожатием.

- Старший лейтенант спецназа МВД Украины Александр Гринберг! - рукопожатие у бывшего полковника оказалось крепким, под стать моему.

- Прошу садиться, - я поставил перед ним стул. - Чаю или минеральной воды? - спросил я, когда гость уселся.

- Спасибо, чаю, если можно, - ответил полковник, огля-дывая наше штабное помещение.

- Можно. Электричества у нас нет, но термос с чаем все-гда наготове.

Я разлил чай, и мы с Габи, с приятным предчувствием, воззрились на бывшего начштаба дивизии.

- Я в стране больше года, - произнес он пароль репатри-анта. - Сейчас работаю на рынке, гружу и выгружаю поми-доры и огурцы по тамошним лавчонкам. Таков мой нынеш-ний статус. Надеюсь, понятно?

Произнесено это было без надрыва, и это нам сразу по-нравилось. Мы с пониманием кивнули полковнику.

- Видел ваших ребят на пляже "Брайтон Бич". И смотрел издали на вашу тренировку. Молодцы! Хочу предложить свои услуги, как военный специалист, в частности, в орга-низации маневров, или, точнее сказать, учитывая ваш кон-тингент, военизированных игр.

Мы с Габи радостно переглянулись. Именно специалиста штабного профиля нам как раз и не хватало. А тут еще уро-вень начштаба дивизии!

- Знаете, мы очень рады, что вы пришли к нам, - сказал я. - Только сразу должен заметить, что все мы тут работаем на общественных началах. Мы бедны, как церковные крысы, и помощи пока ни от кого не получаем. Деньги, заработанные ребятами в киббуцах, потратили на их же экипировку. Вот так.

- Я слушал ваши выступления и читал в газетах, так что это мне известно. Поэтому предлагаю себя безвозмездно, на тех же общественных началах, - рассмеялся полковник.

Вместе с ним рассмеялись и мы. С облегчением.

- Знаете, я не могу без любимого дела. Всё-таки 25 лет в строю. Хотя бы у вас душу отведу! Надеюсь, буду полезен!

Сначала Габи, а потом я крепко пожали руку полковнику.

- Надо понимать, что я зачислен в клуб? - заулыбался он.

- Так точно! Приняты! - в один голос подтвердили мы на русском и на иврите.

- Какую же должность я буду исполнять?

- А прежнюю, - отозвался я. - Начальника штаба клуба "Кадима", со всеми вытекающими из этой должности обя-занностями. Конечно, не те масштабы, но что имеем! По-путно скажу, что пополняемся мы чуть не ежедневно. Того и гляди, скоро вырастем до масштаба дивизии!

- Хотелось бы, - улыбнулся полковник.

- Шучу, господин полковник. Дай Бог управиться с этим количеством.

- Управимся! - твердо пообещал он. - И еще. Давайте сра-зу решим вопрос о форме обращения ко мне и к вам. Ду-маю, что такое обращение, как "господин полковник", в этих условиях не подойдет.

- "Товарищ" в наших условиях - тоже, - усмехнулся я. - Что вы сами предлагаете?

- Честно скажу, не знаю. Наверное, по имени? Так в Из-раиле принято.

- Тоже не подойдет. Не хватало еще, чтобы пацаны вас звали Беней!

- Адон Беньямин! - вдруг сказал Габи.

- А вот это уже звучит! - обрадовался полковник. - Всё - не господин.

- Как раз на иврите это и есть господин, - уточнил я. - Но звучит хорошо. Так вы согласны?

- Согласен! - кивнул головой полковник.

- Тогда на этом и остановимся. А нас зовите так, как зо-вут все. Саша, можно Кадима, это мое второе имя, в перево-де с иврита "Вперед", и Габи.

- Значит, отряд назван в вашу честь?

- Э, нет! Хотя я один из создателей отряда, наименование отряда ко мне отношения не имеет. Таково общее решение всех участников клуба.

- Понятно. Когда приступать к выполнению своих обя-занностей?

- Прямо сейчас. А вас мы представим личному составу на следующих занятиях. Так, Габи? - Габи согласно кивнул головой.

- И еще одно, адон Беньямин. В отличие от воинской час-ти у нас всё же клуб, и единоначалие отсутствует. Так уж сложилось. Мы с Габи на равных. И менять этого не соби-раемся. Во всяком случае, пока.

- Ясно.

- Так вот. Вы пришли к нам с вполне конкретным пред-ложением об организации военизированных игр. Это было в наших планах и, наверное, это одно из главных направлений нашей деятельности, если учесть, что мы пытаемся готовить ребят к военной службе. Первым этапом было приведение ребят в более или менее приемлемое состояние, в смысле физподготовки. Теперь время второго этапа, для которого у нас с Габи нет необходимого опыта штабной работы. Так что вам карты в руки. Правда, и карт у нас тоже нет, кроме тех, что продаются в киосках.

Полковник на шутку не ответил. Он немного подумал и сказал:

- Поступим так. Вы меня подробно информируете об от-ряде, его составе, возможностях, о местности, на которой, по вашему мнению, надлежит проводить такие учения, и еще о многом другом. Когда я буду готов доложить вам о своих конкретных планах, тогда всё окончательно и решим. Ведь, если я правильно понимаю, разговор идет о системе такой подготовки, а не об отдельной игре?

- Вы совершенно правильно нас поняли, адон Беньямин, совершенно правильно! - искренне обрадовался я тому, что к нам пришел единомышленник.

- Тогда приступим, не откладывая, - отозвался наш новый начштаба.

Габи, открыв сейф, вытащил наш пока еще не богатый архив. Втроем мы склонились над столом.

Я подробно вспоминаю первое знакомство с полковником Бершадским потому, что после этой встречи жизнь нашего клуба и направление нашей деятельности в корне перемени-лись. Мы, наконец, вступили в фазу настоящей боевой подго-товки, к чему мы, собственно, и стремились, исподволь гото-вя к этому ребят. Но до настоящих военизированных опера-ций, игр и боев, в условиях, приближенных к боевым, как любят выражаться военные люди, было еще далеко.

Адон Беньямин, как вскоре стали называть его все, был профессионалом до мозга костей. Каждую свободную ми-нуту от докерских упражнений на рынке он посвящал раз-работке планов, рекогносцировке на местности, близко зна-комился с личным составом. Только так он называл ребят, что им очень нравилось. Начштаба внес значительные изме-нения в организационное строение взводов, отделений, осо-бо тщательно проводил занятия на местности с их команди-рами и прямо-таки находил новые таланты, ребят, по его выражению, "родившихся в рубашках с погонами". Иными словами, он создавал преемственность в подготовке новых командиров, загодя ковал новую смену. Теперь на каждом занятии, кроме привычных упражнений, ребята изучали тактику боя, учились маскировке и окапыванию. Отделе-ниями и взводами учились наступательным действиям и действиям в обороне. Отрабатывались действия бойцов в разведке.

И всё это адон Беньямин показывал на личном примере, заставляя каждого из бойцов до седьмого пота отрабатывать каждый элемент упражнений в полевых условиях. Вот тебе и штабист! Признаться, думал я о них иначе…

Однажды появились на нашей базе городские ветераны войны, чуть ли не всем составом своего Совета во главе с председателем. Таких, как полковник Бершадский, среди них, конечно, не было. Старенькие, седые и лысые, потер-тые жизнью и войной. Совсем другое поколение, но всё еще бодрые и даже жизнерадостные. Смотрели, ахали, хвалили, начали думать, чем нам помочь. Вот тут мне пришлось про-изнести речь. Высказал всё, что давно накипело. А начал я с фактов.

- У меня есть приятель, его дочь учится в пятом классе обычной израильской школы. Вот что ответила ребятишкам молоденькая учительница на вопрос о второй мировой вой-не. Это была война Америки с Японией из-за того, что японцы стали лучше американцев делать легковые машины! Приятель пошел разбираться с учительницей. Она ему вы-дала то же самое. Другой пример. Недавно одна из наших школьниц, которая жила до этого на Украине, поехала по обмену в Америку на годичный срок. Жила в семье началь-ницы военной авиащколы в ранге полковника. На одном из семейных торжеств подруга начальницы, тоже офицер и тоже полковник американской армии, узнав, что девочка много знает о войне, о Холокосте, спросила: "Я знаю, что США выиграли вторую мировую войну, а что, Россия тоже в ней участвовала?"

Многие в Израиле смотрят документальные фильмы о войне. О высадке союзников в Нормандии, о битве в Арден-нах, о разгроме Японии, о мощи фашистской армии и чуть ли не каждый день лицезреют фюрера и его личную жизнь. Зрителям внушается мысль, что фашистов разгромили всего лишь за год бравые американские и английские парни, ко-торые высадились в Нормандии в июне 1944 года. А кто воевал с немцами долгие три года до этого и закончил войну в Берлине, как правило, не уточняется. Нисколько не умаляя заслуг союзников, хотелось, чтобы историческая правда всё же восторжествовала. Для большинства израильтян, выходцев из арабских и мусульманских стран Северной Африки, эта война - тайна "за семью печатями". Поэтому, наверное, на вас и ваши ордена смотрят с удивлением и недоверчивостью. Вряд ли мы с вами сможем переломить это мнение, силы у нас неравны. Но нам не безразлично, что правду о войне не знают наши дети, ваши внуки и ваши правнуки. В этом вы можете убедиться хоть сейчас, поговорив с любым из пацанов.

Наш клуб называется военно-патриотическим. Этим ска-зано всё. Поэтому мы хотим, чтобы его воспитанники нау-чились здесь не только воевать, но и чтить тех, кто воевал и отдал жизнь за них. Многие ли знают, что в Красной Армии на фронте воевали 185 евреев - Героев Советского Союза, а десятки тысяч евреев-воинов были награждены боевыми орденами и медалями? К сожалению, немногие.

Вывод простой. Помогите нам восполнить этот пробел в воспитании ребят. Другого пути у нас просто нет. В качест-ве первой акции в этом направлении предлагаю совместны-ми силами создать галерею воинов-евреев - участников второй мировой войны, с их фотографиями и описанием боевого пути. Всех тех, кто проживает в нашем городе. Это будет очень познавательно для ребят. А что касается лич-ных встреч с ребятами, то милости просим в удобное для вас время. Если есть необходимость оказать помощь кому-либо из ветеранов, то мы ее можем оказать в любое время, не ожидая праздника 9 Мая!..

Старички долго говорили, возмущались, обещали, а под занавес я их пригласил на первую военизированную такти-ческую игру, которую мы готовили, пообещав уведомить их о времени и месте, которых мы тогда еще и сами не знали.

- Вы прямо как армейский замполит! - сделал мне ком-плимент Бершадский.

- Просто я, как и мой друг Габи, из правдолюбцев, за что оба всегда и страдаем.

- За такую правду и пострадать не грешно, - заключил начштаба. Но форсировать подготовку операции я не буду.

- Этого и не требуется, адон Беньямин, приглашение не обозначено временем, и мы их обязательно пригласим, ко-гда будем готовы.

- Добро, - успокоился Бершадский.

Дни шли за днями, ажиотаж вокруг нас постепенно улег-ся, как и предполагал Габи. Да и мы шибко не распускали губу. Тренировались, готовились.

В один из таких дней, когда я сидел в одиночестве, в дверь нашего штаба осторожно поскреблись, и на пороге появилась МОЯ СУДЬБА.

- Здравствуйте! - по-русски сказала она, – меня зовут Лена. Я из американского Фонда помощи еврейским подросткам.

Я сидел, как баран из известной пословицы, только пя-лился на нее, молчал и хлопал глазами.

Секундой позже я почувствовал уколы стрел. Поднял глаза на потолок, чтобы увидеть ребятишек с крылышками и луками, усиленно бомбардирующих меня, но не увидел. Однако уколы чувствовал явственно. Часть стрел, несо-мненно, попала и в Лену. Во всяком случае, я это увидел.

Сцена была преглупейшая. Я сидел, вытаращив глаза, она растерянно стояла, а ангелочки буйствовали, пуская свои отравленные любовью стрелы. Наконец, я очнулся и вско-чил. Стул, на котором я сидел, с грохотом упал и этот звук возвратил нас в реальный мир.

- Здравствуйте, Лена! - выдохнул я. И бросился подавать ей стул. - Садитесь! Садитесь, пожалуйста! Не стесняйтесь. Меня зовут Саша или Кадима. Я весь к вашим услугам, - как во сне бормотал я первое, что ходило в голову.

- Так уж и весь! - весело улыбнулась Лена, усаживаясь за стол, и наша суровая комната зазвенела серебряными коло-кольчиками.

Я еще раз покосился на потолок и, снимая наваждение, по-крутил головой в обе стороны, издав при этом звук, который был разительно похож на лошадиный храп на водопое…

Лена с тревогой посмотрела на меня и уже тихо спросила:

- Вам плохо?

- Никогда не было так хорошо, - глупо улыбаясь, искрен-не ответил я. - Только скажите, пожалуйста, вы не замечали здесь и сейчас хулиганистых мальчишек с крылышками, лу-ками и стрелами?

Лена обеспокоено уставилась на окна. Потом на меня. И вдруг заполыхала таким заревом, что я автоматически начал наливать воду в стакан.

Она сделала пару глотков, потом несколько глубоких вдохов и выдохов, приняла соответствующую позу и начала говорить:

- Я - официальный представитель американского фонда, - и снова не сдержавшись, расхохоталась, увидев, что я про-должаю внимательно разглядывать потолок.

- Да ну вас, Саша! Так ведь и умереть можно от смеха. Говорят, что такие случаи в истории медицины были.

- Были! - серьезно подтвердил я. - Только девушки, кото-рые умирали от смеха, сразу воскресали после поцелуя того, кто их рассмешил. Но целовать надо сразу и долго. Таково правило.

- Тогда я перестаю смеяться, - быстро среагировала она, но тут же серебряные колокольчики вновь зазвенели во всех углах штаба.

Контакт был полный. Мы занялись традиционным выяс-нением, кто есть кто. Свою биографию я объяснил в одном предложении, да и у Лены она была небогата. Москва. Ин-ститут иностранных языков. Репатриация. Счастливая слу-чайность - работа в Фонде. И как сюрприз - полное совпаде-ние национальностей наших родителей.

- Кисмет! - чуть слышно сказал я.

- Что это означает? - всё-таки расслышала Лена

- "Кисмет" по-турецки - "судьба". И еще это означает, что оба мы "ло рашум", и нас в своей стране никогда не распи-шут. Придется ехать в Парагвай или на Кипр. Куда предпо-читаете?

Лена вновь полыхнула, я вновь подлил воды, а потом мы долго молчали, задумчиво уставясь глазами в стол. Лена первой подняла голову

- Может, займемся делом? - робко предложила она.

- Делом? - с трудом стряхнув с себя оцепенение, пере-спросил я.

- Ну да! Для чего-то я ведь приехала сюда из Иерусали-ма?

- Так вы из Иерусалима?! А я полагал, что прямо из Аме-рики.

- В Филадельфии находится сам Фонд, точнее его глав-ное управление, а в Иерусалиме - отделение этого Фонда.

- Понятно. И чем же вы там занимаетесь?

- Занимаемся конкретной помощью еврейским подрост-кам, склонным к наркомании, употреблению спиртных на-питков и прочим глупостям, укорачивающим их жизни. Мы организуем специальные лагеря, где врачи, психологи и консультанты работают с ними, проводят курс лечения.

- Прости! А кружков по изготовлению мягких игрушек в ваших лагерях нет?

- Мягких игрушек? - изумилась Лена. - Это каких?

- Обычных. Зайчиков, попугайчиков, мишек, которых де-лают из всякой чертовщины и отходов.

- Нет таких кружков, - озадаченно ответила Лена. - По-том, какие детишки? Если им пол-литра на двоих не хвата-ет! Да, ну тебя! - и она со смехом махнула рукой.

- Видишь! Вот мы уже и на "ты", что я констатирую с чувством глубокого удовлетворения.

- Ой! И, правда! Неудобно как-то получается…

- Кисмет! - загадочно прошептал я.

- Ах, бросьте! Вернее, уже брось! - и Лена лучезарно улыбнулась.

- Так чем вы еще занимаетесь в своем Фонде? - вернул я ее к прежней теме.

А еще финансируем проведение конференций по про-блемам воспитания еврейских подростков в диаспоре, вы-пускаем брошюры, научные труды в этой области, распро-страняем литературу и листовки.

- И что? Помогает?

- Не знаю, - честно призналась Лена. - Может, кому-то и помогает. Лично я видела, как одного мальчонку из Хайфы мы буквально выдернули из лап этой белой смерти и напра-вили в американскую специализированную клинику за счет Фонда.

- А ты знаешь, сколько таких мальчонок в Израиле?

- Знаю. Имеем такую статистику.

- И всех отправите в американскую клинику?

Лена не ответила, только вздохнула и грустно посмотре-ла на меня.

- С этим вопросом ясно. А зачем тебя отправили к нам?

- Я читала и видела по телевидению всё, что о вас писали и показывали, - заторопилась Лена. - Это действительно всё так?

- Не знаю, - пожал я плечами. - Всего не читал и не видел, может, где-то и приврали.

- Нет. Я о том, что в вашем клубе масса наркоманов и пьяниц, полностью бросивших пить и колоться, а значит, излечившихся?!

- Слушай сюда, Лена!

- Ты что? Одессит? - Лена весело сверкнула глазами.

- А что? Заметно?

- Говорок специфический. А ну-ка скажи "Одесса"!

- Одьесса.

- Вот видишь! А я бы сказала - Одэсса, с твердым "д".

- Вот почему мы, одесситы, друг друга узнаем хоть в Аф-рике, хоть в Америке или Израиле. У нас есть даже Всемир-ный союз одесситов! Вот так. А ты откуда знаешь о нашем произношении?

- Я всё же инъяз заканчивала, интересовалась произно-шением не только в зарубежных странах, но и в нашем оте-честве.

- Понятно. Так на чём мы прервались?

- На том, что подростки вашего клуба бросили пить и употреблять наркотики.

- Этого я не знаю.

- Как это не знаешь? Значит, писали неправду? - огорчение Лены было так велико, что ее глаза наполнились слезами.

Я враз стал серьезным.

- Слушай, Лена. Мы брали ребят в клуб, поставив перед ними одно условие. В клубе может заниматься только тот, кто хочет стать настоящим мужчиной. Лично меня не инте-ресовало и не интересует, кто что употребляет или употреб-лял. Специфика клуба такова, что ни наркоман, ни пьяница не выдержит наши нагрузки. Между тем процент отсева весьма невелик. Отчисляем лишь тех, кто продолжает зани-маться противоправными делами. Остальные в занятиях за-интересованы и, видимо, находят в себе силы, чтобы бро-сить выпивку и порошки. Такой учет у нас ведет Вика, наша "зав бумажным отделом", как она себя величает. Я тебя обя-зательно познакомлю с ней, и ты получишь информацию по каждому пацану.

- Значит, ваш метод основан на заинтересованности ребят и больших физических нагрузках, которые способствуют выбиванию у них этой дури из головы? - неожиданно сфор-мулировала успокоенная Лена свой вопрос.

Я вновь повеселел.

- Вопрос поставлен научно и практично. Ответ в самом вопросе, и, как практик, я подтверждаю - всё верно!

- Ой как хорошо! А то я, по правде говоря, очень испуга-лась. Ведь я отправила в Фонд все материалы о вас. Полу-чила задание лично всё проверить и представить отчет. А тут ты такое говоришь!

- Ошибочка вышла, мадемуазель. Так что пардон! И ка-кой же срок твоей командировки?

- За три дня всё должно быть готово с выводами.

- Значит, у нас с тобою всего три дня! Не густо…

- Целых три дня! Если ты, конечно, поможешь.

- Это я гарантирую. Завтра же издам приказ по клубу, что это задание поручается исключительно мне! Так что не вол-нуйся. А жить ты где собираешься в нашем славном городе?

- Не знаю. Думаю, что гостиницы у вас есть?

- Гостиницы имеются, только, как бы они не разорили ваш Фонд, город-то у нас курортный! Кстати, кто основал ваш Фонд и по какой причине?

- Госпожа Сара Гольдшер. Жена мультимиллионера. Ко-гда он умер, она занялась благотворительностью. Любит конкретность и отдачу от проектов. Жесткая и волевая женщина. Когда надо, может быть и жестокой. Вся в борьбе за сохранение еврейского генофонда.

- Да! Четкий и ясный портрет нарисовала.

- Но ты всё-таки покажешь мне гостиницу. Уже поздно.

- Я покажу тебе Вику! А там решим. Вперед! Кадима!

- И это я знаю. "Кадима" - твой псевдоним.

- Кличка, Лена. Кличка, которые так любят в этой стране, и на которую я откликаюсь, чтобы не выделяться из общей массы. Итак, вперед!

- Тогда кадима! - весело засмеялась она, а я, подхватив ее чемоданчик, стоящий у двери и ранее мною не замеченный, взял ее за руку, шагнул в вязкую теплоту вечера и, оттолк-нувшись от земли, полетел, увлекая ее за собой во вселен-ную, между ласкающими нас нежным светом звездами… Правда, не забыв закрыть сейф и бронированную дверь.

Многоопытная Вика сообразила, что к чему, через пять-десять минут. И почему-то страшно обрадовалась. Когда я помогал ей на кухне с закусками, она без обиняков сказала:

- Кадима, наконец!..

Я поднял на нее недоумевающий взгляд.

- Не придуривайся, за вашими спинами четко просматри-вается дверь загса…

- Для нас тут загсов нет, - тяжело вздохнул я.

- Захочешь, найдешь! Копи деньги на Кипр, будет вам там и Мендельсон, и медовый месяц…

- Чур, чтобы не сглазила… Плюнь три раза через левое плечо!

Вика добросовестно сплюнула, целясь на мои кроссовки и, поставив закуски на поднос, победно сказала:

- Попался, который кусался!..

- А может, вместе спляшем Мендельсона? - с подковыр-кой сказал я в ее удаляющуюся спину.

Не останавливаясь, Вика ответила:

- Звони Габи. Пусть меняет шорты на штаны. Я готова!

Неподражаемая девушка! Вскоре мы сидели вчетвером в уютной гостиной Вики, пили вино, закусывали фруктами и всем тем, что нашлось в ее холодильнике.

Тут тоже наметился полный контакт. И вскоре Вика с Леной, обнявшись, по всем законам застолья завели какую-то жалобную девичью песню из репертуара незабвенной Анны Герман.

Последующие три дня пролетели, как один миг. Но этот миг был прекрасен!

Я выбил из толстого Моше три дня отгула и с утра мы с Леной на машине Габи объезжали город и его окрестности, побывали в ближайшем лесу, ее катал по небу на своей эта-жерке Володя Зильберштейн и, конечно, купались, купались в синем и теплом море.

Работа у Лены начиналась по вечерам, когда освобожда-лась Вика. Они сидели в штабе и перелопачивали весь мате-риал, который Вика, как, оказалось, накопила в преогром-ном количестве и так и не смогла систематизировать. Те-перь они делали это вдвоем, и обе были страшно довольны. Нас с Габи выставляли за бронированную дверь, мы молча сидели в сумерках, и каждый строил свои личные планы.

Потом, ближе к полуночи, все вместе шли в небольшой рыбный ресторанчик, расположенный на берегу моря. Ели. Пили. Танцевали. Веселились. Потом еще долго гуляли, но уже парами и встречались у Викиного дома, где останови-лась Лена. Ей удалось побывать на одной из наших трени-ровок, и она была в восторге от увиденного. Ребята приняли ее. Она была весела и общительна, но, как я заметил, подби-рала объекты для общения выборочно, не иначе как по на-водке Вики.

Но!.. Волшебный миг, как и полагалось, промелькнул, и на автовокзале Лена, расцеловав нас всех, включая меня, отбыла по зову своего благотворительного заведения.

И тут нежданно-негаданно появился ОН! Мы его понача-лу не заметили. Даже не обратили внимания на черный "мерседес", из которого велось наблюдение за очередной тренировкой ребят. Сейчас это стало обыденным явлением после нашего кратковременного триумфа. Но "мерседес" остался стоять и тогда, когда тренировка уже закончилась, а ребята разошлись.

Наконец, открылась дверца, и из чрева машины вылез, тяжело отдуваясь, тучный человек в вязаной кипе и доволь-но дорогой летней одежде, с тяжелым браслетом "роллекса" на руке. Типичный портрет "капиталистической акулы" из жур-нала "Крокодил", нарисованный Борисом Ефимовым. "Акула" прямиком направилась к нам и, подойдя, представилась. "Москович и сын" - владелец строительной компании.

- Так вы Москович или сын? - поинтересовался я.

- Москович, Авраам Москович, - как-то отрешенно и, не принимая шутливого тона, произнес он.

- Я бы хотел поговорить с вами наедине. И сейчас.

Мы с Габи переглянулись. Не знаю, как у него, а у меня зачастило сердце, и оно же мне подсказало - ОН! Точно - ОН!

Мы зашли в штаб и сели за стол. Я выставил минералку. Москович машинально налил стакан и так же машинально выпил. Потом он заплакал. Неожиданно. Молча. Но слёзы, как говорится, градом катились по его щекам. Мы все мол-чали. Я подлил ему еще минералки. Постепенно он стал ус-покаиваться. Вытер лицо огромным платком и посмотрел на нас.

- Сын? - спросил Габи.

- Сын, - подтвердил Москович. - И я ничего не могу сде-лать. И врачи тоже. В шестнадцать лет погибает на глазах. В Швейцарию возил. И ничего!

- Давно он на игле? - спросил я.

- Давно. И ничего не помогает. Слышите, ничего! - вдруг пронзительно закричал он.

Он вновь замолчал, но быстро пришел в себя. Простите меня за истерику. Но в таких случаях.. - он замялся, подби-рая слова.

- Русская пословица говорит, - пришел я на помощь: "Утопающий хватается за соломинку".

- Вот, вот! Именно за соломинку. Я о вас слышал. Может, возьмете? Попробуете? Может, по какой-то специальной программе? Я всё компенсирую! Вы даже не представляете, что я могу сделать для вас. Возьмете?

Мы помолчали, потом Габи сказал:

- Послушайте, Авраам! Мы не врачи и никого не лечим. - Увидев протестующий жест желавшего возразить Москови-ча, Габи твердо припечатал. - Послушайте и не перебивайте. Мы собрали здесь ребят, которые оказались никому не нуж-ны. Ни обществу, а в некоторых случаях, ни родителям. У нас они впервые почувствовали интерес к себе. Это в какой-то мере облегчает нам задачу оторвать их от пагубных при-вычек. Но не это главное. Мы с Сашей - бывшие бойцы спецназа и по себе знаем, что нужно парнишке в этом воз-расте, кем он хочет стать и на кого походить. Вот мы и ре-шили, что пусть равняются на нас, а не на уголовников-паханов. А мы с Сашей кое-что умеем и умеем это показать. Чтобы научиться всему этому, надо выдержать большие на-грузки и работать, работать. Кто употребляет наркотики, таких нагрузок выдержать не может. Нужно или бросать клуб, или свои привычки. Большинство выбирает клуб. Может быть, ваш сын, который, как я понял, не был обделен вниманием, но продолжает сидеть на игле, тоже станет в наш строй? Гарантировать не могу. Просто не знаю. Мы его возьмем, но никаких специальных условий создавать не бу-дем. Мы даже не будем спрашивать, в какой стадии его бо-лезнь. Будет тренироваться вместе со всеми и как все. По заведенному у нас правилу, к новичкам прикрепляется шеф из группы инструкторов, таких же ребят, но уже знающих дело и прошедших то, что проходят их нынешние подопеч-ные. По-моему мнению, их методы гораздо эффективнее врачебных. Такого инструктора мы выделим вашему сыну, конечно, на первое время, пока он не освоится и не перебо-рет себя сам. Потом как все. И, пожалуйста, никаких подво-зок на "мерседесе". Шеф-инструктор на первых порах будет заходить и забирать его на тренировки, покажет упражне-ния, которые надо отрабатывать дома и многое другое. Тре-нировочный костюм и форму мы ему выдадим. Деньги на это заработает сам в киббуце и отдаст казначею. Такие у нас правила, и все проходят через это. Кажется, я ничего не упустил, Саша?

- Нет. Сказал всё. Только я хочу добавить для вас, Авра-ам: не форсируйте события и не пытайтесь навязать наш клуб сыну. Он должен захотеть сам. И он захочет. Не со-мневайтесь. Только оставьте, пожалуйста, Ваш адрес.

Авраам молча выслушал, достал визитную карточку и начал писать на обороте. Руки у него дрожали. Ох, тяжела она, родительская доля! Закончив писать, он протянул кар-точку мне.

- На обороте домашний адрес и телефоны. Сына зовут Эфраим. Нужны его дополнительные данные?

- Не нужны. Что захочет, он нам сам расскажет, когда со-чтет нужным. А что нам надо, мы и так узнаем.

- Хорошо. Буду надеяться и ждать. Больше мне рассчи-тывать не на кого. Очень вас прошу!

Он встал, и мы пошли проводить его до машины. Открыв дверцу, Авраам посмотрел на наши развалины.

- Чье это строение?

- Не знаем, - пожал я плечами. - Оборудовали себе штаб вот и пользуемся, пока не выгнали.

- А может быть, и некому будет выгонять, - вставил Габи.

- Ничейного в этом мире не бывает! - усмехнулся Моско-вич.

- Вам виднее, - согласился Габи.

Авраам еще раз окинул взглядом всё, что осталось от ресторана, причем, я сразу для себя отметил, взгляд его стал цепким и профессиональным, потом пожал нам руки, сел за руль и вновь задумался. Видимо, еще что-то хотел нам ска-зать, но тяжело вздохнул, снова умоляюще взглянул на нас и уехал.

- Что скажешь? - спросил Габи.

- Серьезно прихватило мужика, - ответил я. - А нам, ка-жется, по-сумасшедшему везет. Надо было оборудовать штаб - появился дверных дел папаша, сейчас, когда осень на носу, появляется…

- Саша! Не сглазь! Слишком долго мы ждали его появле-ния. Ведь должна быть какая-то Высшая Справедливость! Значит, она есть! И вот подтверждение...

- Теперь надо решить, что будем делать с этим "сыном компании".

- Что за новый термин?

- Была у нас в Союзе такая книга - "Сын полка", о маль-чике, который в годы войны стал приемным сыном всего артиллерийского полка. Так этот термин и остался и в по-ложительном, и в нарицательном понимании…

- А с ним?

- Что с ним решать? Будет как все, без всяких исключе-ний.

- Но некоторые детали нам с тобой всё же надо уточнить.

- Какие, например?

- Во-первых, кандидатуру шефа. Ты сам понимаешь, что это сейчас главное. Во-вторых, я предлагаю на занятиях с группой инструкторов выступить нам вдвоем по той про-грамме, с которой мы выступали перед остальными ребята-ми. Думаю, что этому Эфраиму будет очень полезно самому один раз увидеть, чем сто раз услышать. И в третьих, заня-тие с инструкторами у нас последнее перед игрой, а потому надо не просто провести его на уровне, а и блеснуть!

Большой хитрец ты, напарник!

- Хочу подстраховаться, Габи. Да и парень этот имеет право увидеть то, что видели другие: как работают настоя-щие мужчины.

- Беседер! - и мы хлопнули по рукам.

- Кому поручим шефство?

Габи ответил без промедления:

- Ави!

- Какому Ави? Ави у нас не один.

- Авинаму Могену. Парень он серьезный и всю эту эпо-пею, которую сейчас проходит "сын компании", когда-то прошел сам. Думаю, что с него он не слезет, пока не приве-дет его в чувство.

- Добро. Тогда звоню Яше Кацу. Действовать надо не от-кладывая.

Габи кивнул головой, а я не мешкая набрал номер Яши, старшего группы инструкторов.

- Слушай меня сюда, Яша. Первое. Надо вытаскивать очередного парня. Случай очень серьезный. Да. Как всегда. Определите окружение. Где у них сбор. Отсеките его от среды. Сделайте им мужское внушение. Но в пределах нор-мы. Второе. Шефом назначается Ави Моген. Немедленно сообщи ему об этом. Как действовать, он знает. Включи его в группу захвата. Теперь - запиши адрес: Нурит, 116, вилла. Зовут Эфраим Москович. В шабат Ави приводит его на за-нятия. Всё. Дерзайте!

- Какой парень Яша! Замена нам растет, Габи!

- Не рано ли собрался на покой, спецназовец? Скажи, как там Лена?

- Лена в порядке. Недавно звонила, вам с Викой привет!

- Спасибо. А "недавно" - это когда? Полчаса назад? Ты свой последний счет от телефонной компании помнишь?

- Габи! "Любовь - не картошка и не прогулки при луне", - говорил один прекрасный поэт. А ты меня мордой об стол! Счет! Деньги! Компания! Не чувствую вдохновения в твоих словах!

- Почувствуешь, когда прибежишь занимать деньги…

- Может быть и такое. Но ведь у меня есть друг! А Лена в этот шабат приехать не сможет. Нет тремпа, да и суровая начальница из Филадельфии что-то там затеяла. Приказала не покидать Иерусалим.

- Сочувствую, но и нам придется поднапрячься. До больших маневров - считанные дни. Поехали-ка лучше по домам. Здоровый сон - здоровый дух. Так, кажется, говорит русская пословица?

- Немного не так, но смысл тот же. В здоровом теле – здоровый дух! Поехали.

Мы сели в машину и тронулись, полные неясных, но приятных предчувствий.

Через день позвонил Яша Кац и доложил, что операция по отсечению Московича-младшего от его компании про-шла успешно. На мой вопрос, есть ли "помятые" в процессе отсечения, Яша, смутившись, ответил, что есть несколько примятых… Но в пределах нормы. А сама "шарашкина кон-тора" разогнана бесповоротно. Ави работает с подшефным, и до шабата тот будет доведен до кондиции...

И вот, началась страда. Настоящая, перед военной опера-цией, к которой так долго все мы готовились. Основная на-грузка легла конечно же на начштаба Бершадского.

Адону Беньямину трудно было развязаться со своим рынком. У лавочников отгулов не возьмешь. И потому он мог работать в клубе лишь вечерами, а время поджимало, и мы явно не успевали. Однако кормить семью было все-таки важнее. Выручили сами ребята. Старшие, по собственной инициативе, приходили по очереди подменить Бершадского на выгрузке и погрузке овощей, предварительно догово-рившись с хозяевами. Начштаба чуть не прослезился от та-кой солидарности. Пытался отказаться, но ребята были не-преклонны.

И работа закипела в усиленном режиме. Вместе мы опре-делили район предстоящей игры, или боя, по-Бершадскому. Нас окружали песчаные холмы, поросшие колючим кустар-ником, с воронками и траншеями, сработанными ветром. Мы выбрали два из них, как место обороны укрепленного района и всем коллективом начали его укреплять: расши-рять естественные траншеи, создавать новые, возводить по всем правилам фортификационной науки две линии оборо-ны, строить пулеметные гнезда и сами пулеметы, для чего оборудовали в наших развалинах подобие столярной мас-терской. Материал доставали на стройках и строительных свалках. В Израиле, хотя пиломатериалы и завозятся из-за границы, на свалках его - с лихвой, а если вспомнить, сколько его сжигается на праздник Лаг ба-Омер!.. Одним словом, с материалами проблем не было.

Все имитационные макеты оружия, включая ручные пу-леметы, делали строго по весу реальных образцов, опираясь на сведения из военных справочников.

Вышли еще на одного приятеля Вики, фанатика радиоап-паратуры, звуко- и видеозаписей. Когда мы приехали вместе с Викой к нему домой, то просто обалдели - сначала от уст-рашающего вида звуковых колонок (несчастные соседи!), потом от количества кассет. Они занимали весь стеллаж от пола до потолка!

Звали этого фаната Меир, и мы без долгих разговоров повезли его к нам и заразили вирусом военной операции, подкинув мысль, что у него спецэффекты боя наверняка по-лучатся не хуже, а может, и получше, чем у создателей его любимых американских боевиков. Мы сами поверили в это, увидев такую коллекцию видеозаписей боевиков, в которых шумовых эффектов было еще на две мировые войны. Мы присвоили Меиру звание заместителя начальника штаба по спецэффектам, что ему чрезвычайно польстило, и он немед-ленно дал свое согласие.

Адон Беньямин познакомил своего нового зама с группой наших доморощенных радиофанатов, и они вместе возились несколько дней, составляя панораму шумовых эффектов, привязывая их к оперативным планам боя, написав для это-го настоящий звуковой сценарий. В нем точно указывалось, что, где, когда должно стрелять, взрываться и реветь…

Определили место размещения шумового радиоцентра, нашли источник питания электросети и возможность неле-гального присоединения к нему, конечно, только на период боя. Адони Беньямин, поразмыслив, решил устроить там же свою "ставку верховного главнокомандования", справедли-во заметив, что командовать взрывами и стрельбой придется ему…

Каждый день наши радио- и видеофанаты сидели дома у Меира и, на радость всему району города, выдирали из бое-виков фрагменты взрывов, свиста пуль и прочих звуковых радостей, сопровождающих полновесный бой.

Была достигнута договоренность с Володей Зильбер-штейном, что его летающая этажерка в определенный день и час будет производить "бомбовый налет" на войска. Об этом знали только мы с Бершадским да еще Меир, которому предстояло озвучивать этот налет. Мы рассчитывали на эффект неожиданности и хотели посмотреть, как поведут себя стороны при этом. Кроме всего прочего, авиационная штурмовка - один из обязательных элементов боя, и упус-тить такую возможность мы не могли. Связь с Володей предполагалась по мобильнику.

Особое внимание начштаба уделил вопросам отработки взаимодействия с командирами взводов и отделений, не го-воря уже о командующих с каждой из сторон. На эти глав-ные посты были назначены ребята из группы инструкторов - Миша Пинхасов и Боря Слуцкий, зарекомендовавшие себя как хорошие военные аналитики и ярко выраженные страте-ги. Так отрекомендовал их нам Бершадский. Кстати, он всех замучил, определяя тактику командования на местности. Бесконечно решал с командирами все новые и новые задачи, которые могли возникнуть в ходе боя, проверял быстроту их мышления и реакции на непредвиденно возникшие си-туации.

На военном совете мы условились, что для различия "свой - чужой" оборонительную сторону, условно назван-ную "желтыми" - с желтыми кругами на спине у бойцов, - возглавит Миша Пинхасов. Наступающую сторону - "бе-лых", с такими же знаками отличия, только белыми, должен

 

был возглавить Боря Слуцкий. Определили и подразделения участников учебного боя с обеих сторон.

Не забыли мы и о медсанбате, высказав пожелание ко-мандирам подобрать санитаров поздоровее, поскольку вы-тягивать с поля боя "раненых" придется на своих плечах.

Особо инструктировали войска по технике безопасности, категорически запретив использовать боевые приемы в ру-копашном бою, а при удачно зафиксированном болевом приеме сразу же освобождать противника. Увы! На выпол-нение этих предписаний мы не рассчитывали. В бою как в бою, эту заповедь наши ребята запомнили накрепко. Однако столярной мастерской было дано предписание - во избежа-ние травм, синяков и шишек при наступательном и оборо-нительном порывах - покрыть всё изготовляемое оружие, как и ранее изготовленное, поролоном, закрепив его скот-чем.

Руководителем боя, а также третейским судьей, конеч-но, стал начштаба Бершадский. Нам с Габи выпала самая неблагодарная обязанность посредников, которых всегда и везде, во всех армиях мира, обвиняли и обвиняют в предвзятости к одной из сторон, а также в некомпетент-ности. Кроме того, мы с Габи должны были определять количество потерь с конкретным указанием, кто "мерт-вый", а кто "раненый", следить, чтобы они вели себя со-гласно своему статусу, а также не допускать, чтобы руко-пашные схватки перерастали в нечто большее, чем учеб-ная игра.

Были определены баллы и штрафные очки, которые мы должны были фиксировать немедленно в процессе боя. Всё это должно быть подсчитано, подбито и утверждено после боя Главковерхом Бершадским для последующего разбора всей операции.

Работы хватало всем. И не было ни одного пацана, в той или иной степени не задействованного в игре. Условиями игры не возбранялась личная инициатива и самодеятель-

 

ность бойцов и командиров, поэтому многие ребята ходили с таинственным видом, собирались в кучки и шептались.

Подготовка шла полным ходом и тем же ходом шла наша повседневная жизнь. На очередную тренировку в шабат Ави Моген привел "сына компании" - Эфраима Московича, здо-ровенного 16-летнего бугая, очень похожего на своего ро-дителя, но какого-то квёлого, словно выжатая тряпка, и без-участного. Не знаю, что предпринял Ави из своего богатого арсенала воздействия, но первый этап он выполнил. Между прочим, под глазом Эфраима отливал лиловым цветом при-личный "фонарь" - видимо, след "отсечения" Эфраима от его дружбанов - наркоманов.

Ави, как и положено в таких случаях, представил нович-ка сначала нам с Габи, потом группе начинающих, которых набралось к тому времени около восьми человек, двое были на подходе. Они сидели со своими командирами на траве отдельно от наших "старичков". Сидели и неуверенно ози-рались вокруг. Время от времени к ним подходили их шефы-инструктора, что-то ободряюще говорили и похлопы-вали по плечам.

Занятия начались точно по расписанию. Как мы и догова-ривались с Габи, вначале показали программу в расчете на но-вичков. Весь наш комплекс показательного боя - эффектный и впечатляющий. Мельком взглянув на зрителей, я понял, что желаемый результат был достигнут. Во всяком случае это бы-ло написано на их лицах, включая лицо Эфраима.

Затем начались занятия группы инструкторов, которые мы проводили вместе с Бершадским. Занятия имели целе-вую направленность на будущую операцию, особенно на рукопашный бой в траншеях и окопах. Весь остальной лич-ный состав клуба внимательно наблюдал за происходящим, ведь это уже касалось всех.

Инструктора, разделившись на противоборствующие стороны, отрабатывали приемы, рекомендованные нами для применения в атаке и обороне. Бершадский подсказывал возможности сочетания тактических решений в рукопашной схватке, а мы, кроме того, вдалбливали инструкторам и всем наблюдающим еще и правила безопасности при всех этих действиях.

Эта тренировка преследовала сугубо учебные цели, но и она, как мы убедились, оказала сильнейшее влияние на но-вичков. После нашего профессионального выступления они увидели воочию, что такие же пацаны, как и они, могут и делают многое из того, что доступно профессионалам, а значит, будет доступно и им самим. На этом, кстати, мы и строили наш расчет.

Вскоре начались общие занятия по отдельным спецгруп-пам, взводам и отделениям. Лишь инструкторы-шефы, разо-брав своих подопечных, разбрелись по полянам и пляжу для отработки вводного спецкурса для начинающих. Тут же вы-яснялись моральные и физические данные новичка, его пси-хологическое состояние, подбиралась методика подготовки его на ближайшую перспективу, вплоть до ввода его в об-щий строй.

На это мы делали главный упор. Практика подсказала, что стричь всех под одну гребенку - не лучший вариант.

Я подтолкнул локтем Габи и показал глазами на дальний холм. Там периодически давал проблески бинокль, а вдали на шоссе виднелся черный "Мерседес" Московича. Мы по-нимающе переглянулись и посмотрели туда, где Ави Моген возвращал к жизни Московича-младшего. Пока что через отжимание. Но это надо было видеть… Верзила не мог от-жаться от земли ни разу. Он что-то пытался говорить и до-казывать своему наставнику, но многоопытный Ави настой-чиво и непреклонно продолжал давить его. Иногда Ави по-казывал рукой в нашу сторону, в сторону ребят, выполняю-щих сложные упражнения, и что-то внушал "сыну компа-нии". Наверное, на тему, что и тот сможет стать таким. По-сле чего муки Эфраима начинались вновь.

Так прошло несколько последних дней перед началом операции, по определению Бершадского, или "военизи-рованной игры", по-нашему. Наконец, вроде бы всё было готово, все подготовительные муки были позади. А что впе-реди? Хотелось думать о лучшем. Но мысли лезли в голову всякие. Их я отгонял прочь. Или пытался отогнать. Из прак-тики знал твердо, что все нерешенные вопросы, в особенно-сти мелочи, как правило, вылезут на поверхность в самое неподходящее время и начисто могут испортить большое дело. Поэтому еще и еще раз проверяли всё, стараясь не упустить мелочей.

Первый сюрприз, слава Богу, хороший, преподнесли нам обе группы наших ребят и ветеранов. Они разыскали и под-готовили данные на большую группу участников войны, проживающих в нашем городе: с фотографиями, описанием боев, в которых они принимали участие, боевыми награда-ми и за что они получены. Короче, это была живая история далекой и страшной войны. В столярке были изготовлены большие стенды, на которых на русском и на иврите было написано большими красными буквами:

"ОНИ СРАЖАЛИСЬ С ФАШИЗМОМ", "ОНИ ПОБЕ-ДИЛИ ФАШИЗМ", "ОНИ СПАСЛИ ЕВРЕЙСКИЙ НА-РОД", "1941 - 1945 г.г."

Первыми шли фамилии трех Героев Советского Союза, жителей нашего города, затем, в алфавитном порядке, имена остальных. Конечно, это было лишь начало. Внизу стенда на видном месте было помещено объявление, что поиски материалов продолжаются и будут вестись до тех пор, пока портрет каждого из участников войны, не займет свое до- стойное место.

Стенды были рассчитаны на развертывание в любой об-становке, как на постоянное, так и временное экспонирова-ние. И это было хорошо: при случае их можно было развер-нуть и в матнасе, и в школе, и уж, конечно, у нас в клубе, когда у нас будет собственное помещение. На это мы надея-лись. А пока мы решили развернуть выставку на месте про-ведения предстоящего показательного учебного боя.

В процессе работы обе группы приняли решение при-влечь к созданию таких стендов и ветеранов израильских войн. Это было бы поучительно для молодых и в особенно-сти для репатриантов, которые в новейшей истории страны тоже разбираются не очень уверенно.

Тут же договорились не откладывать дело в долгий ящик. Совместными усилиями разыскали нескольких участников всех израильско-арабских войн, начиная с Войны за незави-симость 1948 года. Я, было, пытался помочь и привлечь к этому мероприятию своего домохозяина Шломо, но успеха не добился. Не хотел человек ничего вспоминать и бередить себе душу. Тем не менее, многих израильских ветеранов ра-зыскали и встречу с ребятами провели. Собрались на поляне около штаба. Ребята сидели на траве, ветераны полукругом - в летних креслах, которые в неограниченных количествах отдыхающие оставляют на близлежащих пляжах. Наши бойцы натаскали их изрядно.

Что сказать? Нужное было мероприятие. Во всех смыс-лах. Услышать факты из истории страны, которая стала тво-ей новой Родиной, из уст тех, кто делал эту историю своими руками. Было и полезно, и поучительно. И рассказывали бывшие воины не только о блестящих победах, которые на слуху всех парадных выступлений, особенно в дни предвы-борных кампаний. Ребята услышали от бывшего пулемет-чика Меира, артиллериста Ицхака, пехотинца Моше жесто-кую правду о войне, в которой их личное поражение в бою могло бы привести к гибели всего еврейского народа. Так высокопарно они, конечно, не выражались, но вывод из их рассказов был яснее ясного.

Что бы ни говорили стратеги и военные историки, а взгляд из окопа был и будет самым верным и самым не-предвзятым, а в нашем случае - самым доходчивым. Изра-ильские ветераны конкретизировали отдельные моменты известных крупных операций, вспоминали погибших дру-зей, стоявших рядом в траншее локоть к локтю, прикры-вавших спину в рукопашной схватке. Не у всех выдержива-ли нервы, и ребята в благоговейном молчании ждали, когда седовласый Моше преодолеет спазм в горле и смахнет не-жданные слёзы.

Потом была масса вопросов с обеих сторон. Кое-что ре-бята рассказали и о себе, а в заключении показали, что уме-ют и чему научились в клубе. В общем, первый контакт удался, и растроганных ветеранов в сопровождении всего отряда с почетом проводили к автобусной остановке.

Между прочим, один из вопросов израильским ветеранам задал и адон Беньямин. Он спросил, знают ли их домашние и прежде всего внуки-правнуки всё то, о чем они рассказа-ли нам. Ответы были невразумительные. Было ясно, что картина во многом одинакова, как и во многих семьях вете-ранов - репатриантов, где знать не знают, и ведать не веда-ют, как сражался самый близкий им человек и почему на его груди отливает серебром и золотом порою целый иконостас из орденов и медалей.

Вопрос адона Беньямина побудил к действию, и новую акцию возглавила Вика, без промедления засучив рукава своей форменной отрядной рубашки.

Мы исходили из того, что память человеческая не так уж и быстротечна, особенно если она заряжена информацией, полученной в детстве. Это аксиома и подтверждение ее в каждом из нас. Мы решили отойти от тех стандартов, кото-рые в нас были внедрены на земле прежнего обетования, договорились не проводить никаких "уроков мужества", на которых молодая поросль, поглазев на ордена и медали ве-теранов и быстро утомившись от многословия выступаю-щего, уже перестает его слушать. Мы убедились, что груп-повые выступления с большим количеством участников, где они говорят и рассказывают, как правило, одно и то же, за-частую косноязычно, не дают желаемого результата. И уж совсем плохо, когда добросовестный ветеран пытается сделать целый доклад. В общем, такая работа проходит вхолостую, о чем хорошо знали и я, и Вика, да и адон Беньямин тоже.

Решили мы идти по пути семейного охвата, используя мудрое правило - "лучше меньше, да лучше". Меньше, в смысле, количества участников, состоящих из членов одной семьи. Лучше, в смысле, действеннее и эффективнее. Для начала решили подобрать три-четыре семьи, где проживают ветераны, и предложить детишкам, внукам-правнукам, на основе дедушкиных воспоминаний составить небольшие рассказы о боевом пути деда: о фронтах, на которых он вое-вал, о воинских частях, где он служил, об операциях, в ко-торых дед принимал участие, какие страны и города он ос-вобождал. Мы знали, что одними лишь воспоминаниями деда дело не ограничится. Придется внучатам кое-что и по-читать и заглянуть в карты тех лет, в которых сегодня нет недостатка, если полистать мемуары полководцев.

А самого ветерана попросить рассказать лишь об одном фронтовом дне, часе или единственном миге, который вре-зался в память и остался в ней на всю жизнь. Таким обра-зом, главными участниками вечера станут потомки ветера-нов, а зрителями - наши пацаны. Про себя я, правда, поду-мал, что разделение это зыбкое, и полноправными участни-ками встречи станут все.

Решили, что если "первый блин не выйдет комом", то пойдем дальше: в городе ветеранских семей немало, да и День Победы был не за горами. И Вика, подобрав инициа-тивных ребят, принялась за дело.

В один из вечеров на площадке перед штабом за круглы-ми летними столиками расположились четыре семьи во гла-ве со своими ветеранами, одетыми по этому случаю торже-ственно, при орденах и медалях, а один - даже в полной форме майора Красной Армии тех далеких военных лет. Ве-ла вечер сама Вика, а звуковое оформление обеспечивал наш заместитель начальника штаба по спецэффектам Меир.

Сейчас вспоминаю об этом дне, как об одном из самых значительных и, может быть, самых переломных в наших мероприятиях воспитательного характера - как для наших, клубных, ребят, так и для ребят из семей ветеранов. Да и для взрослых членов семей.

В общем, получилось. И получилось так, как мы и не предполагали. Потомки ветеранов не подвели. Ребятишки десяти-тринадцати лет довольно внятно и с интересными деталями рассказывали о боевом пути, который прошел их прадедушка, свободно оперировали наименованиями воин-ских частей, хорошо знали организационную структуру Со-ветской Армии, во всяком случае, без запинки называли но-мера дивизий, полков, батальонов, рот, взводов и отделе-ний, где служил их прадедушка. Они знали историю каждой медали и ордена: где, когда и за какой подвиг они были по-лучены. Из мозаики их рассказов вырисовывалась цельная картина, как раздавила фашистскую гадину не какая-то там "неведомая сила", а конкретный, близкий им человек, со своими боевыми друзьями. Человек, которого они видят каждый день, который и сегодня в меру своих сил заботится о них и готов защитить их при необходимости.

Мне кажется, что ребята до конца поняли это лишь сей-час, сегодня, в процессе своих выступлений. И это было главным, чего мы добивались.

Интересно выступали и сами ветераны. У каждого из них был свой, памятный день на войне, серьезный или курьез-ный, но оставивший неизгладимый след в памяти.

Один из ветеранов вспомнил случай во время битвы под Москвой, когда его часть сражалась в окружении, стояла насмерть, да иного пути тогда и не было. Во время очеред-ной атаки фашистов замолк пулемет. Оба пулеметчика ле-жали недвижимо. Он бросился к пулемету в самый ответст-венный момент атаки, когда сопротивляться было уже не-чем и некому. Дал убийственную очередь по наступавшим. Одну, потом вторую. И так косил и косил свинцовой косой наседающих фашистов, пока фигуры в зеленых шинелях не стали искусственным бруствером перед траншеей.

Ночью приполз командир батальона с кровавой шапкой бинтов на голове. Он молча посмотрел на трупы немцев, на десяток окровавленных бойцов, всё, что осталось от целой роты, молча отдал им честь, и лишь тогда спросил:

- Кто отличился?

Все одновременно повернули головы в сторону Гриши Гербера. Комбат расстегнул полевую сумку и вынул пару настоящих довоенных новеньких комсоставских портянок на байковой подкладке. Он отдал их Грише, обнял его и, кивнув всем на прощание, исчез в ночи. Это был "царский" подарок, учитывая разбитые сапоги и зимнюю стужу. Ком-бат отдал последнее, что у него было. И никто не завидовал Грише. Получил он награду по праву.

- Выше и ценнее награды я больше не получал, - закон-чил свой рассказ ветеран, на груди которого сверкали три медали "За отвагу". - А комбат, старший лейтенант Нику-лин, погиб той же ночью, - после паузы добавил он.

И тут все ветераны, а за ними и ребята встали и застыли в молчании, отдавая почести героям, павшим и живым. А Бершадский в полной форме полковника приложил руку к козырьку фуражки. С минуту стояла тишина, прерываемая лишь всхлипываниями дочерей ветерана, наверняка не раз слышавших эту историю, но, как это часто бывает, не при-дававших ей значения и до конца осознавших весь ее тра-гизм лишь теперь, в этой обстановке.

Затем члены семей достали из своих баулов котелки и ка-стрюли с гречневой кашей и тушенкой, разлили фронтовые "сто грамм" по жестяным кружкам. Вывалив на столы одно-разовые ложки, заставили всех присутствующих попробо-вать фронтовую еду и запить ее либо минералкой, либо, по желанию, "фронтовыми наркомовскими". А потом были песни. Меир подготовился на славу. Над Средиземным мо-рем долго звучали ставшие народными "Катюша", "Офи-церский вальс", "Ярость благородная", "Смуглянка". Один из ветеранов, в годы войны фронтовой шофер, исполнил "Песню фронтовых шоферов". Было всё: и грусть и веселье.

Надо было посмотреть на наших ребят! О членах семей ветеранов я уже не говорю. У мальчишек и девчонок это от-ложится в памяти на всю жизнь, и еще детям своим переда-дут.

В общем, решили продолжать серию таких встреч и дальше, а Вика получила добавочное постоянное поручение, которое приняла, кстати, с радостью.

Но не одними лишь встречами ограничивали мы свою "политико-воспитательную работу". Мы начали регулярно наезжать в музеи и в те места, где шли в разное время кро-вопролитные бои. Выезжали повзводно на рейсовых и экс-курсионных автобусах. Побывали в Хадере, в Музее боевой славы воинов-евреев времен второй мировой войны. Экс-курсию проводил замечательный человек, из числа тех эн-тузиастов-бессребреников, кто больше думает о других, не выпячивая свои заслуги. Этот музей он создал сам "на об-щественных началах", как у нас привыкли говорить. И наша благодарность и признание его подвижничества, сопряжен-ного с немалыми трудностями, пусть будут ему наградой. Именно в таком духе мы выразили свое уважение ему лично.

Побывали мы и в Бронетанковом музее и Музее воздуш-но-десантных сил Израиля. Здесь экскурсоводом вызвался быть майор Моше, который после посещения нашего клуба пытался по любому поводу хоть чем-то нам помочь. Он встречал ребят, подробно и со знанием дела рассказывал о деталях того, что видели ребята на стендах своими глазами. Примечательно, что, обозревая новехонькую (по тем вре-менам) советскую бронетехнику, захваченную израильски-ми воинами у сирийцев, Моше заметил:

- Неважно то, какого уровня техника. Важно, кто ею управляет и какими мотивами руководствуется. Смотрите ребята! Результат налицо!

Действительно, советские танки выглядели внушительно, но еще внушительнее было то, что местом их вечной стоян-ки был Музей бронетанковых сил Израиля. Комментарии были излишними.

Между тем день "икс" неотвратимо приближался, и всё наше внимание, все помыслы были направлены на этот главный в истории нашего клуба "судный час"...

Потом позвонила Лена. Голос у нее был испуганно-напряженный.

- Саша! Вы определились со временем начала игры?

- Конечно, Ленуська! Хотел сегодня тебе об этом сооб-щить. В эту субботу, в 16.00. Район боев - наши окрестно-сти. Так что жду не дождусь твоего приезда.

- Подожди! Подожди! У меня голова идет кругом! Не знаю, с чего начать?

- Начинай с самого начала. Почему ты такая перепуган-ная? Что-то случилось?

- Перепугаешься тут! Я тебе рассказывала, что всё по-следнее время только и работала на ваш клуб. Каждый день с меня из Филадельфии требуют все новую и новую инфор-мацию о вас.

- Ага! Вот почему ты мне так часто звонишь...

- Сашок, перестань! Я совершенно серьезно.

- Так чего же они от нас хотят?

- Они хотят знать про вас всё, даже мелкие детали вашей деятельности. И продолжают требовать всё новых и новых данных. Вероятно, решили, что я по совместительству у вас работаю.

- Но Вика тебе дала всеобъемлющую информацию! Чего же еще! И зачем им всё это нужно?

- Я и сама ничего не понимала еще вчера. Сегодня, нако-нец, всё разъяснилось. Вашей работой заинтересовалась са-ма Сара Гольдшер! Она изучила все мои материалы и те-перь, узнав от меня о проведении военной игры, хочет посе-тить ваш клуб лично.

- Пусть приезжает и смотрит. Нам не жалко. Главное, чтобы приехала ты!

- Мне поручено сопровождать ее и вообще быть с ней от прилета до отлета и предупредили, что вся ответственность ложится на меня. Ведь всё началось с моей подачи, Саша! Мне страшно!

- Ну, здрасьте вам! Еще заплачь! Ведь всё в полном по-рядке! Мы хорошо сработали. Ты дала правдивую инфор-мацию. Крути дырку в кофточке для ордена. Как называют-ся ордена в вашем благотворительном заведении?

- Тебе смешно, а мне не до смеха. Я рассказывала тебе о ее характере. Сейчас она требует точных сроков проведения игры и заказывает билет на самолет. Практически она едет только к вам!

- Вот как? Смотрите, какая честь! Пусть приезжает, но только с тобой. Без тебя ее визит считаем нецелесообраз-ным. Так ей и передай!

- Куда я от вас денусь, дорогие вы мои! Но надо послать ей официальное приглашение. Пусть Вика постарается по-быстрее послать его по факсу на мой офис, за вашими под-писями. Хорошо?

- Сделаем, дорогая, сделаем. Лишь бы ты приехала!

- Ох, Саша! Я так боюсь! А вдруг у вас всё сорвется или что-то не получится?

- Забудь! У спецназа ничего не срывается! Встречай свою бабушку с бриллиантами на дряблой шее и кати ее инва-лидную коляску прямо к нам в штаб. Гарантирую, что мы улучшим ей настроение!

- Вот приедет, увидишь, какая она дряхлая и дряблая ба-бушка. Потом посмотрим, угонишься ли ты за ней при всей твоей спецподготовке...

Наш разговор перешел в трёп на личные темы, и я не придал особого значения приезду богатенькой старушки из богатенькой Америки, поскольку от богатых никогда ничего хорошего не ждал. Но, как оказалось, напрасно.

Официально на проведение первой военизированной иг-ры мы пригласили мэра, потому что он хозяин города. На-чальника полиции мы пригласили из чисто шкурных инте-ресов, поскольку ожидались шумовые эффекты, которые в наши террористические будни могли быть неправильно поня-ты полицией. Ну и, конечно, не оставили без внимания Совет ветеранов войны, поскольку мы им обещали. Теперь вот ба-бушку из Америки еще пригласили. Вот, пожалуй, и всё.

Никакого шоу делать из нашей военизированной игры мы не собирались, а потому от других приглашений, напри-мер, прессы мы воздержались, хотя предчувствовали, что живущие в городе свободные художники пера и кинокаме-ры и во второй раз не пропустят возможность вновь быть первыми и единственными летописцами событий.

Неофициально позвонили домой майору Моше и пригла-сили его. Бедолага! Он полчаса извинялся, что пока не мо-жет ничем помочь. Всё в стадии решения. Я посоветовал ему плюнуть и забыть. Бюрократия интернациональна. Мо-ше обещал приехать как частное лицо. Господи! Ну, почему умные и знающие люди так редко выходят в начальники? Ждем тебя, Моше, и поскорей становись генералом!

Наша столярка заканчивала работу по сбиванию скамеек для гостей. Сбивали, пока хватило материала, во всяком случае, для официально приглашенных мест должно было хватить. Место для гостей мы выбрали, кажется, удачно. Скамейки установили под кронами больших деревьев, что обеспечивало прохладу и тень. Позиции наступающих и обороняющихся просматривались, как на ладони. Тут же установили стенды об участниках войны.

Утро субботы, дня проведения операции, прошло в по-следних суматошных приготовлениях. Опробовали аппара-туру, которую ребята притащили из дома главного шумови-ка Меира. Совершили с Володей Зильберштейном скрытую прогулку по позициям, чтобы он на земле увидел всё, что будет бомбить с воздуха.

Казалось, предусмотрели всё. И ящик минеральной воды для гостей, и дежурство наших самых маленьких и начи-нающих и не участвующих в бою, для препровождения гос-тей, если им захочется вымыть руки, и еще тысячи и тысячи деталей, которые всплывали как-то сами собою и без кото-рых никак нельзя было обойтись. Наверное, таково состоя-ние домашних хозяек перед приходом многочисленных гос-тей. Как хорошо я сейчас их понимал! Боже, пронеси!

Вместе с Бершадским мы обошли в последний раз обе линии обороны, пулеметные гнёзда, окопы боевого охране-ния и "заминированные" поля. Это было особенно важно для нас с Габи, так как фиксировать "убитых" и "раненых", нарвавшихся на мины, входило в наши обязанности.

Тщательно осмотрели плацдарм для подготовки наступ-ления "белых" и систему маскировки, придуманную их ко-мандирами.

За час до наступления "желтые" выдали неожиданный сюрприз. Недаром все ходили, таились и перешептыва-лись… В суматохе подготовительных работ и встречи ран-них гостей мы упустили из виду внезапно выросший за минным полем внушительный вал заграждения, устроенный "желтыми" из множества веток деревьев, срезанных недавно санслужбой города, которые горой возвышались неподалеку от нас. Сверху на эти ветки "желтые" накидали ветки кус-тарника с жесткими колючками, что с лихвой заменило ко-лючую проволоку.

Сделано это было быстро, массированно и одновременно по всей линии обороны. Что можно было противопоставить командованию "белых" меньше чем за час до начала насту-пления? А ведь придумали! Молодцы!

Через полчаса пацаны из войска "белых", кряхтя и отду-ваясь, притащили с ближайшей строительной свалки руло-ны выброшенного рубероида и в укромном месте развалин ресторана начали срочно кроить его на куски для преодоле-ния колючего заграждения. Победные "очки за смекалку" обеим сторонам мы с Габи записали сразу, не дожидаясь начала сражения.

Но уже пора было готовиться к приему гостей. Втроем мы зашли в штаб и переоделись каждый в свою военную форму. Бершадский был великолепен в летней полковничь-ей форме, с золотым поясом и офицерским кортиком в чер-но-позолоченных ножнах с перламутровой рукояткой. Как только он провез его через две таможни?! Он даже засму-щался, когда мы ему отсалютовали воинскими приветст-виями. Мы присели, как перед дальней дорогой, помолчали, потом выпили по стакану кефира и шагнули за порог.

Мэр, конечно, не появился. Наверное, всё строил и обу-страивал город, даже в шабат. Но ведь до выборов было еще время! Ветераны, игнорируя местные привычки обязатель-ного опоздания, прибыли заблаговременно. Было их до-вольно много. Они бродили по местности, обсуждали ход предстоящего боя, разглядывали стенд, занимали места и вместе с дежурными уже ходили мыть руки…

Мы втроем подходили к каждому из них, уважительно здоровались, причем, на представление Бершадским своего звания и фамилии каждый отвечал тем же, вспоминая свое воинское звание тех далеких лет. Это было чрезвычайно трогательно.

Раньше назначенного времени прибыла и глава Американ-ского благотворительного фонда Сара Гольдшер. Шикарный "Линкольн" кофейного цвета остановился у наших развалин. Пока мы шли к нему, дверца не открывалась, и, лишь когда до машины оставалась пара шагов, задняя дверь распахнулась и из машины не вылезла, а энергично вышла высокая, худоща-вая женщина в светлом брючном костюме, как мне показа-лось вначале, лет сорока пяти. На самом деле это была се-мидесятипятилетняя президентша Фонда Сара Гольдшер.

Эффект был сногсшибательный! И Сара это оценила. Она широко, по-голливудски, улыбнулась и так тряхнула в по-жатии нам руки, что бедный адон Беньямин даже опешил.

- Что, ребята, надеялись увидеть американскую мумию, завернутую в вату и обсыпанную бриллиантами? Призна-вайтесь! - спросила она гадким голосом на иврите и зарази-тельно захохотала.

Меня, правда, она интересовала мало, и я больше косил взгляд в сторону машины, высматривая свою Ленусю. Это тоже было замечено. И сразу же последовала команда:

- Лена! Нас ожидают!

На это приглашение-приказ Лена среагировала сразу, по-спешно выйдя из машины и лихорадочно заталкивая в кейс какие-то бумаги. Бедная, испуганная моя девочка!

- Лена, брось ты эти бумажки! Я их уже вдоволь начита-лась. Иди сюда! Кавалеры заждались! - и, увидев, что я не-произвольно покраснел, злорадно заржала, радуясь тому, что ее догадка подтвердилась.

"Господи! Ну, прямо ожившее голливудское кино. Они что, все там такие?" - подумал я в сердцах.

Но Лена уже подошла к нам и на правах гида и нашей знакомой начала представлять нас.

- Беседер, Лена! Беседер! Этих двоих, - она бесцеремонно показала на нас с Габи, - я хорошо знаю по твоим доклад-ным и видеозаписям. Если вам не трудно, господа, изложите мне замысел вашего мероприятия, а потом забудьте, что я здесь. Дело прежде всего! Думаю, что господин полковник не откажет мне в такой любезности?

"Господину полковнику" было явно не до таких любезно-стей, но, подавив вздох, Бершадский галантно подал ей ру-ку, и они вдвоем, преодолев огромное бревно, лежавшее на пути, двинулись к позициям.

Я поцеловал Лену в лоб и спросил:

- Тебя еще не начала кусать эта капиталистическая акула с Уолл-стрита?

- Что ты! Я уже в нее почти влюблена! Но я ее боюсь…

- Неподражаемая женская логика. Чего ты ее боишься?

- А вот боюсь, и вся логика! Пока еще боюсь, хотя вижу, что человек она хороший, а может, и несчастный от одино-чества… Всё. Бегу за ней! Предупредите Вику, что Сара хо-чет познакомиться с картотекой клуба. Целую! - и Лена помчалась вслед за Сарой Гольдшер и полковником.

Мы посмотрели им вслед, а Габи, подумав, сказал:

- Серьезная и деловая женщина! С чисто американской хваткой. Ага! Вот и Моше! - Габи помахал рукой подъехав-шему майору Моше. Тот как раз выходил из машины.

Мы направились к нему. Дружески обнялись. Познако-мились с его молодой, красивой женой и маленькой дочкой.

- Только не надо лишних разговоров Моше, - сразу пре-дупредил Габи. - Мы прекрасно всё понимаем. - Боец! - об-ратился он к пробегавшему мимо дежурному пацану. - При-гласи сюда геверет Вику!

Пацан отдал честь и побежал выполнять последнее при-казание.

- Однако у вас дисциплина! - заулыбалась жена Моше.

- Ты еще здесь много увидишь удивительного, - загадоч-но пообещал ей Моше.

Тут подскочила Вика. Быстро познакомилась с женой Моше и, без слов поняв свою задачу, подхватила супруже-скую чету под руки, повела их устраивать на места почет-ных гостей.

- Вика! Тебя ожидает президент из Филадельфии! - крик-нул я ей вслед и показал рукой на фигуры, маячившие на позициях.

- Обслужим по высшему разряду! - лихо отозвалась не-унывающая зав бумажным отделом клуба.

Габи только крякнул от восхищения, наблюдая, как его любовь в темпе повела супругов к месту, подхватив на руки дочку Моше.

- Эта везде успеет, - ободряюще сказал я.

В густеющей толпе званных и незваных гостей показался старший Москович с дородной супругой. Они подошли к нам и с уважением посмотрели на наши награды и форму.

- Ну, как там наш? Он участвует в этой игре? - напряжен-но спросил Москович.

- Он разве ничего не рассказывал вам?

- Молчит. Ничего не рассказывает, - несколько удручен-но сказала мама Москович. - Да пусть молчит! Лишь бы… - и она закрыла лицо платком.

- Значит, умеет хранить военную тайну, - поспешил раз-рядить обстановку Габи. - Он тоже участвует в игре.

- Ох. Был бы только здоров! Как вы думаете, у него всё получится? - вновь спросила жена.

Что стояло за этим вопросом, было ясно без уточнения. Но я ушел от прямого ответа и бесполезных обещаний.

- Еще рано говорить. Но если сегодня "белые" двинут ре-зерв, вы его увидите. Он в пулеметном расчете.

Папа Москович всё понял, но всё-таки с надеждой кив-нул головой.

Между прочим, я им не сказал, что в этом расчете, где первым номером, а значит главным, был малыш Гриша-Бухарчик, верзила Эфраим выполнял обязанность носиль-щика крупнокалиберного пулемета и таскал его за малышом Гришей-Бухарчиком. По весу макет пулемета соответство-вал реальному. Сил и выносливости "сыну компании" за это время мы немножко прибавили, и его шеф Ави просто на-стоял на участии Эфраима в игре, мотивируя это педагоги-ческим ходом, хотя первоначально мы думали использовать парня в роли одного из дежурных.

Больше мы с Московичем не говорили, хотя нам было что сказать и что спросить у хозяина крупной строительной компании.

Под занавес приехал новый начальник полиции. Мы по-знакомились. Звали его Дуду. Держался он холодно, офици-ально. Спросил только, будет ли использоваться пиротехни-ка? Получив ответ, что будет выпущено лишь по одной ра-кете в начале и в конце игры, успокоился и пошел усажи-ваться. Вскоре он уже знакомился с сидящим рядом Моше. Молодец Вика: забронировала ему место с нашим челове-ком. Мы мысленно послали ей привет, поскольку она сейчас выдавала Саре Гольдшер все свои сокровища и секреты, ко-торые накопила за это время.

Мы точно знали, что новый начальник полиции приедет. Печальное завершение каденции его предшественника, свя-занное, хотя бы и косвенно, с нами, не могло не повлиять на его решение. В Израиле руководители всегда четко опреде-ляют степень личной опасности и, по возможности, стара-ются ее избегать.

- Саша, смотри! - Габи показал на близлежащие холмы.

Я взглянул и ахнул. Они были усеяны народом. Конечно, преобладала молодежь, знакомые наших пацанов, их дамы сердца, у кого они были, но были люди и постарше, может, родители, может, знакомые, а может, просто любопытст-вующие.

Оба свободных художника, конечно, тоже были здесь. Их местонахождение можно было легко определить по блицам фотокамер и киносъемкам ветеранов на фоне стендов. Но главное, конечно, у них было впереди, как впрочем, и у нас.

Короче говоря, пора было начинать. Час "икс" наступил. Мы с Габи разошлись по обе стороны фронта.

Как ни вглядывались зрители в предстоящее поле сраже-ния, они ничего не могли заметить. С обеих сторон было пус-тынно и без видимого движения. Голову даю на отсечение, что зрители приготовились к долгому ожиданию, к которому были приучены. Но ровно в четыре часа со стороны ставки Главковерха Бершадского была выпущена красная ракета. И через минуту, к удивлению не только зрителей, но и самих войск, в небе послышалось сначала тарахтение этажерки Володи Зильберштейна, а потом такой радиорёв пикирую-щих бомбардировщиков из фонотеки Меира, что у присут-ствующих заложило уши. Но это были лишь "цветочки".

Володина этажерка прошла на бреющем полете вдоль первой линии обороны "желтых", и с нее начали падать круглые шары прессованной резины, муляжи авиабомб. При соприкосновении их с землей раздались такие мощнейшие звуки от взрывов из кинофильма, где Рембо громит из вер-толета вьетконговцев, что многие из зрителей начали просто затыкать руками уши. Иллюзия авианалёта была полней-шей, и мы даже боялись, как бы сам пилот с испугу не вы-пал из своего летательного аппарата. Ничего, обошлось. Во-лодя отбомбился и улетел.

Я посмотрел на обороняющуюся сторону. Тоже ничего, не дрогнули, хотя, наверное, изрядно струхнули. В траншеях лежали грамотно, закрыв головы руками, спря-тав оружие под себя.

А вот мои подопечные "белые", так те вообще не расте-рялись. Их командующий Боря Слуцкий ни на йоту не от-ступил от задуманного плана; более того, он использовал авианалёт как неожиданный подарок судьбы. Его разведка после первого потрясения двинулась под грохот канонады вперед, к окопам боевого охранения противника. И пока все озирались в поисках источника дикого грохота и авиации, разведчики неожиданно с помощью кусков рубероида пере-махнули через колючее заграждение и неожиданно напали на боевое охранение в окопах, выдвинутое впереди первой линии обороны "желтых".

Не многие зрители смогли увидеть этот смелый и дерзкий бросок, увидели они уже рукопашную схватку в окопах с за-стигнутыми врасплох бойцами боевого охранения.

Между тем Габи, зафиксировав парочку "убитых" и пару "раненых", которые во время налета беспечно выставили свои головы из траншей, переместился на правый фланг, а я - на левый, наблюдая за начавшейся рукопашной схваткой.

Ничего не скажу: работали ребята прекрасно. С обеих сторон. Но преимущество, в основном благодаря внезапно-сти, было на стороне "белых". Часть боевого охранения "желтых" вынуждена была отступить, а часть, с нашей по-мощью как посредников, осталась на поле боя.

Увидев столь выгодный момент для наступления, коман-дующий "белыми" Боря Слуцкий, быстро перебросил часть своих сил с левого на правый фланг, рассчитывая с ходу форсировать заградительный колючий вал. Но тут ему при-шлось вспомнить известную русскую пословицу насчет то-го, что "не всё коту масленица".

Вновь послышался звук приближающейся Володиной этажерки, сменившийся уже на знакомый вой пикирующего бомбардировщика. На войско "белых" посыпались "авиа-бомбы", в том же количестве и с теми же ужасающими ра-диовзрывами. Бершадский умело дирижировал боем и ста-вил всех участников в равные условия.

Наступление захлебнулось, и бойцы залегли. Я зафикси-ровал несколько "раненых" и одного "убитого", навесив им на спины - рядом с белыми кругами - красные кружки, оз-начавшие, что ребята уже выбыли из игры.

Володя, под бурные аплодисменты зрителей, сделав по-бедный круг и не забыв при этом раскланяться с высоты птичьего полёта, посадил свою летающую этажерку возле штаба и, отстегнувшись, бегом помчался на командный пункт получить свою порцию похвалы от Главковерха и уже тогда влиться в рядовые зрители.

Между тем "белые" вновь пошли в атаку на штурм загра-дительного вала и, набрасывая на него листы рубероида, перекатывались на другую сторону. После этого Боря пус-тил вперед сапёров, и они сразу где поползли, а где, со-гнувшись, побежали со своими "миноискателями" на разми-нирование, делая проходы в минном поле для наступающих сзади товарищей.

В момент атаки началась невообразимая стрельба из всех видов оружия. Затрещали пулеметы, автоматные очереди раздирали воздух, свистели мины, и явственно слышались взрывы ручных гранат. Меир не скупился на громкость. Весь Голливуд работал в этот момент на наши обе армии, и это помогало ребятам использовать свое "оружие", как на-стоящее. Кстати, они знали, что без этого не будет побед-ных очков, не будет "раненых" и "убитых" противников.

Надо было видеть ветеранов! Уверен, что в этот момент каждый их них реально почувствовал себя в бою, как и шесть десятков лет тому назад. Как потом они сами мне рассказывали, так оно и было.

А сейчас мне и Габи было не до сравнений. Мы метались между враждующими сторонами, фиксировали потери, определяли эффективность пулеметного и минометного ог-ня и разрывов "лимонок". В качестве последних использо-вались утяжеленные теннисные мячи, которые бросали друг в друга и "желтые", и "белые".

Всё это надо было успеть занести в блокноты, дабы ниче-го не забыть при разборе учений. Мы с Габи разработали условные знаки, наподобие стенографических, но всё равно было очень сложно всё заметить и зафиксировать.

А бой тем временем разгорался. Минное поле "белые" всё-таки форсировали, с минимальными потерями. Теперь их основные силы сконцентрировались на правом фланге и, при поддержке в центре, ринулись в траншеи первой линии обороны "желтых". Началась рукопашная схватка по всей траншее.

Это надо было видеть! Я внутренне даже загордился, что мои труды не пропали даром. Как красиво ребята работали! Кричать никто не кричал. Только кряхтели и сопели. Разве иногда посылали противника куда подальше. Но на войне, как на войне! Озвучивали рукопашную схватку зрители: и на холмах, и на скамейках. Их крики перекрывали даже тех-нику Меира. Я видел, как кричали Моше и невозмутимый начальник полиции, забывший о своем социальном статусе. Они не просто кричали, а буквально орали, указывая на-правления, где, по их мнению, надо было ударить в данный момент.

Моше позже рассказывал мне, что именно в те минуты они подружились навсегда. В общем, было жарко и весело всем. Габи и я не успевали фиксировать всех "убитых", ко-торых не выносили с поля боя, как "раненых". Они никак не хотели признавать своего "мертвого" статуса: то и дело вскакивали и кидались в рукопашный бой. Мне пришлось даже растаскивать и утихомиривать двух "мертвецов", ко-торые грамотно и изящно обрабатывали друг друга. Их тела взлетали в воздух дугой и опускались на песок после отлич-но и даже безукоризненно проведенных приемов. Ей-ей! Даже не хотелось их разнимать! Я делал страшное лицо и пугал их немыслимыми карами, а главное - потерянными штрафными очками, но внутренне любовался ими и мыс-ленно их обнимал. То же самое наблюдалось и у Габи.

Короче говоря, "белые" траншею заняли и на плечах про-тивника ворвались в траншею второй линии обороны. Вот тут их командующий Боря Слуцкий дал хорошего маху. Сконцентрировав основные силы на правом фланге и оста-вив незначительные силы в центре, он полностью оголил левый фланг, что увидел и немедленно использовал Миша Пинхасов, командующий "желтых": он быстро и грамотно перегруппировал свои силы, неожиданно бросив на левый фланг крупную группировку, и, пока горстка смельчаков сдерживала на правом фланге превосходящие силы "белых", целая группировка "желтых" беспрепятственно зашла в тыл увлеченного боем противника. Тихо, незаметно, без шума и выстрелов. Учитывая, что "желтые" несли на руках почти все свои крупнокалиберные пулеметы, стало ясно, что "бе-лые" обречены.

И тут случилось невообразимое. Когда группировка "желтых" уже вышла на ударную позицию, прямо из песка, за их спинами, как черти из табакерки, восстали две фигуры. Маленькая, тщедушная - малыша Гриши-Бухарчика и ог-ромная, по сравнению с ним, Эфраима Московича.

Гриша-Бухарчик и Эфраим были зачислены в резерв и о них просто забыли. Они так умело замаскировались, что боевые порядки группировки "желтых" прошли сквозь них, ничего не заметив. Когда им надоело сидеть в бездействии, Гриша-Бухарчик выглянул из укрытия, мгновенно оценил обстановку и всё понял. Он поднялся сам, поднял своего второго номера Московича-младшего и дал длинную и убийственную очередь в спину нападавших.

"Убит" Гриша-Бухарчик был после второй такой же оче-реди. Разгром группировки завершил Эфраим Москович. Он, как Голиаф, широко расставив ноги, поливал и поливал свинцом оставшихся в живых противников.

Оперативно среагировали Бершадский и Меир. Грохот крупнокалиберного пулемета Эфраима перекрыл все шумы боя. Мы с Габи четко и справедливо зафиксировали гибель группировки "желтых".

Этот экспромт, так внезапно разыгравшийся на наших глазах и на глазах зрителей, создал суперреальную картину подвига двух бойцов. Какой был эффект! Первыми опомни-лись зрители. На холмах в воздух полетели майки, кепки, бейсболки и, кажется, дамские лифчики. Солидный бизнес-мен Москович-старший вскочил на скамейку и, топча нога-ми складки платья сидевшей рядом супруги, что-то кричал с поднятыми вверх руками. Жена его, уже ничего не замечая, плакала навзрыд, закрыв лицо руками. Вскочили и ветера-ны, что-то крича и размахивая руками. Обнимались Моше и начальник полиции Дуду. А Сара Гольдшер, сидя между Леной и Викой, тоже ликовала и хлопала ладонями над го-ловой.

А герой сражения Эфраим Москович-младший, освобо-дившись от нерешительности, помчался с пулеметом впе-ред. С нашей помощью и помощью Меира и Бершадского он продолжал косить противника.

Вторая линия обороны, после уничтожения целой груп-пировки, дрогнула, но рукопашная схватка там еще про-должалась. И, когда на вершине холма укрепрайона появи-лись фигурки бойцов с белыми кругами на спине и с боль-шим израильским флагом, в небо взвилась белая ракета. Вместо грохота боя запела полковая труба, возвестив отбой и конец учений, боевой операции, или, по-нашему, военизи-рованной игры. А потом во всю ширь рванул победный во-енный марш духового оркестра!

Весь холм бывшего укрепрайона облепили бывшие про-тивники, и было слышно, как они скандируют: Кадима! Ка-дима! Кадима!

А со стороны близлежащих холмов уже бежали зрители, бежали к своим родственникам, знакомым, кавалерам серд-ца, заключали их в объятия, целовали, даже пытались тан-цевать под военный марш…

На поле брани стоял Эфраим Москович, так и не выпус-кая из рук пулемет. С обеих сторон его обнимали мать с от-цом. Мама Москович то и дело целовала то сына, то гордого за своего воспитанника шеф-инструктора Ави Могена, а ря-дом взлетал в воздух Гриша-Бухарчик, которого качали свои, из бухарской общины. Гриша переворачивался в воз-духе, что-то весело и неразборчиво кричал и в восторге дрыгал руками и ногами, а сильные руки вновь и вновь от-правляли в небо своего Героя. Ребята из "белого" войска, усталые и грязные, проходя мимо, махали Грише рукой и уважительно похлопывали по мощным плечам Эфраима.

А потом был огромный до небес костер и еще десятки других, на которых мальчишки пекли картошку в золе, и мы все ее ели, обжигаясь и запивая горячим чаем, приготовлен-ным здесь же, на кострах. Крышей для всех нас было ог-ромное звездное небо, и звезды то и дело подмигивали на-шей счастливой компании.

Ребята пели под гитару песни на русском языке и на ив-рите, а еще они спели песню первых еврейских поселенцев из России на мотив "По долинам и по взгорьям", но со сло-вами, придуманными уже здесь, в Израиле, словами, кото-рые отражали здешнюю, не менее героическую ситуацию тех далеких двадцатых годов. Эту песню мне часто напевала мама Ривка, и я в который раз пожалел, что ее нет рядом, поскольку она была уже нетранспортабельна. Вот кто от души порадовался бы за меня, за нас и, главное, за то, что в стране растут такие ребята!

Ветераны тоже сидели у костров вперемежку с ребятами. Один из них взял гитару, подстроил ее и на мотив махнов-ской "Любо, братцы, любо" выдал фронтовой фольклор:

 

Меня после боя вызвали в отдел:

"Почему ты нынче в танке не сгорел?"

"Очень извиняюсь, - я им говорю. -

В следующей атаке обязательно сгорю".

 

Ветераны смеются и поясняют ребятам, что отдел - это армейская контрразведка, а за такую песню можно было за-просто загреметь в штрафной батальон, откуда редко кто возвращался.

Сара Гольдшер сидит рядом со мной и Леной, ест обуг-ленную черную картошку прямо с кожурой и посыпает ее сверху крупной солью. Глядя на счастливую семью Моско-вичей, она спрашивает меня:

- Саша, вы верите, что паренек окончательно "завязал"?

- Вчера еще не был уверен. Сегодня уверен полностью. Кстати, спросите у ветеранов. Многие рассказывали, что на фронте исчезают даже хронические заболевания, не говоря уже о легких болезнях.

Сара задумчиво смотрит в огонь, потом обращается к Лене.

- Леночка, возьми у меня в кармане платок, иначе запач-каю свое белое великолепие.

Сара вытирает черные от кожуры губы, выплескивает из стаканчика чай в костер и обращается к сидящим неподале-ку Моше и Дуду.

- Молодые люди! Не плеснете в мой стаканчик своего чаю? - Моше с готовностью вынимает плоскую фляжку и наливает в стакан Саре. Сара поднимает стакан и вполголо-са говорит: - Саша! Габи! Вика! За вас! За ваш бескорыст-ный и подвижнический труд, спасибо! - И она лихо опо-рожняет стакан, сразу же закусив новой картофелиной, ко-торую подготовила ей Вика, вновь разукрасив свой подборо-док и губы.

А потом был факс от Лены: "Встречайте оркестром, ко-мандовать парадом буду я".

- Это что-то из Бендера! - прокомментировала Вика, имея в виду бессмертное произведение Ильфа и Петрова. - Пом-ните, там еще есть фраза: "Грузите апельсины бочками, ко-мандовать парадом буду я".

И она объяснила Габи, кто такой был Остап Бендер.

 

На автовокзале мы встречали Лену маршем, сыгранным мною на расческе, а остальными - на губах. Она расцелова-ла каждого из нас и приказала сесть, чтобы безопаснее было падать от снигсшибательных новостей. Лена зачитала факс из Филадельфии. В нем говорилось, что клубу "Кадима" выделяется постоянная субсидия, включая дотацию на со-держание двух штатных единиц. Мне предлагался годичный контракт с опцией на пять лет на должность руководителя военно-патриотического лагеря во Флориде, который нужно было создавать, чтобы отвлечь тамошних еврейских дети-шек от разлагающего влияния кубинской и колумбийской мафий…

Мы ошеломленно молчали, не в силах переварить услы-шанное и как-то отреагировать на столь внезапное сообще-ние. Лена посмотрела на меня и загадочно улыбнулась.

- Тут еще есть кое-что. Меня переводят во Флориду, под начало руководителя вновь создаваемого лагеря, а Вике предлагают занять мое место в Иерусалиме. Кроме того, Сара хочет издать все документы вашего клуба и провести научно-практическую конференцию на базе опыта работы клуба "Кадима". Возглавить подготовку этой конференции предлагается Вике.

Услышав это, Вика от радости заорала на весь зал и ки-нулась на шею Лены. Потом она, на удивление немногочис-ленным пассажирам, пустилась в пляс под собственный ак-компанемент, выкрикивая слова забытого шлягера: "Эй, мамбо, мамбо итальяно!"

А потом мы долго стояли обнявшись вчетвером, голова к голове. Стояли и молчали. А пассажиры осторожно обходи-ли нашу необычную скульптурную группу…

Вскоре было прощание с отрядом, построенным на том самом месте, где начинался наш клуб. Звуки стройки нового клуба на месте развалин, купленных подрядчиком Моско-вичем, не только не мешали, а радовали слух. Были волни-тельные слова, много цветов, которые в охапках держали Лена и Вика, аплодисменты, не положенные в строю. Штат-ный начальник клуба Габи Шалом произнес речь, а его за-меститель, тоже уже штатный, адон Беньямин подарил мне гвардейский значок бывшей Советской Армии.

А потом мы, взявшись за руки, сбегали с Леной по скло-ну, чтобы успеть собрать мои нехитрые пожитки до отхода автобуса. А отряд скандировал нам вслед: "Кадима! Кадима! Кадима!" И вдруг до нас донесся взрыв хохота. Мы огляну-лись: со стороны шоссе худенькая старушка в длинном чер-ном платье тянула за руку толстого-претолстого пацана лет пятнадцати, наверняка своего внука. Тянула его в сторону клуба. Пацан упирался, вырывался, убегал. Бабка, довольно резво для своих лет, кидалась вдогонку, хватала за руку и вновь тянула его в сторону ребят.

Строй нарушился. Хохотали все, размахивая руками и даже приседая. Кричали, подбадривая старушку.

СТОП-КАДР!

Так и останутся в моей памяти эти песчаные холмы, бабулька в черном, упорно тянущая толстого внука, род-ные лица Габи, Вики, адона Беньямина, ваши хохочущие мордани…

Дорогие мои мальчишки!