Марат ЗУБКО

 

Это отывок из военной повести. В ночь нападения Германии на СССР взвод лейтенанта Антона Петрова бросили на помощь пограничному отряду, державшему оборону на берегу реки Западный Буг. В бою лейтенанта оглушило взрывом и засыпало землей. Очнувшись, он увидел жуткую картину: вся линия нашей обороны была разворочена взрывами и усеяна телами бойцов. «Машина вермахта» прокатилась по ней и ушла на восток, но с той стороны реки готовилась к отплытию новая команда гитлеровцев, человек в 30.

х х х

 

На пыльной дороге, метрах в ста от траншеи, стояли три испачканных грязью мотоцикла с колясками. С них в сторону Антона угрожающе «смотрели» пулеметы. Значит, проезжавшие мимо гитлеровцы услышали очереди «максима», из которого стрелял Антон. Или им сообщили о бое по рации. Теперь лейтенанту было не до оставшихся в живых немецких солдат в лодках. Радуясь спасению, некоторые из них вылезали из воды на той стороне реки. Теперь бы уцелеть самому. Топая сапогами, к его окопу бежали немцы…

 

«Кто быстрее?», - лейтенанту нужно успеть нырнуть в небольшую заросль прибрежных растений до того, как солдаты добегут до окопа. Если увидят, ему не уйти. Он разделся до трусов, и быстро пополз. Антон был уже в пяти метрах от воды, когда на пути ему попалось небольшое сломанное весло. Лопасть почти отваливалась от трубки с ручкой. Видимо, его бросили немцы, когда высаживались ночью на берег.

 

Резким ударом руки лейтенант отбил лопасть весла и схватил трубку левой рукой. Правой по-прежнему держал револьвер. Дополз до кромки берега, куда подваливала одна из десантных лодок гитлеровцев первой волны. Она промяла в зарослях узкий проход. Антон «крокодильчиком» - тихо и без единого всплеска - ушел в воду лицом вниз. «Кажется, успел!», - обрадовался он, кожей ощущая, что огонь по нему мотопехотинцы все еще не открыли.

 

…Гитлеровцы приближались, соблюдая все меры предосторожности. Один подходил, держа палец на спусковом крючке автомата, второй его страховал, а остальные наводили «шмайсеры на соседние окопы.

 

- Тут никого нет, он скрылся, - сказал тот, который заглянул в окоп.

- Нужно найти и расстрелять, - приказал высокий унтер-офицер со сросшимися бровями на переносице.

 

Унтер был старшим в команде мотоциклистов, и все принялись за поиски. Для начала выпустили пару очередей по окопу Антона - проверяли, не скрывался ли он там под слоем земли. Сам унтер остался на месте и наблюдал за линией окопов: вдруг где-то мелькнет фигура советского бойца. Двоих он отправил осматривать соседние окопы, а другим приказал проверить ближайшие заросли у воды. Минут через пять все вернулись, поскольку поиски ни к чему не привели.

 

- Наверное, он все-таки спрятался в зарослях, больше негде, – сказал, немного подумав, унтер. - Вперед!

Гитлеровцы выстроились в шеренгу, пошли к берегу и открыли огонь по зарослям из всех своих пяти автоматов…Они рассудили верно. Лейтенант спрятался именно в этом островке водных растений. Островок был не таким уж большим, метров 20 в длину и 3-4 в ширину. Вверх и вниз по реке заросли были гораздо гуще, но до них далековато. Если плыть, могут заметить. Пришлось пока затаиться здесь.

 

Первые два немца, которых унтер-офицер послал сначала проверить заросли, ничего не увидели. Антон сидел на дне по горло в воде в самой гуще растений и сквозь зеленый частокол следил за тем, что происходило на берегу. Когда солдаты медленно проходили вдоль зарослей и внимательно их разглядывали, лейтенант тихо ушел под воду. Глубина здесь была более метра. Через минуту он осторожно поднял голову, сделал резкий вдох и набрал полные легкие воздуха, потом стал отыскивать гитлеровцев. Оба находились уже в конце зарослей. Один из них нагнулся над водой и что-то внимательно рассматривал. Но ничего не обнаружил. Солдаты пошли к унтеру на взгорок.

 

А вот вторая проверка напугала лейтенанта. Еще до этого он изучил трубку весла и убедился, что через нее можно дышать. С одной стороны, где была лопасть, она обломилась, а с другой, где ручка, воздух тоже проходил. Правда, трубка была довольно толстой, поэтому приходилось сильно раскрывать рот, чтобы зажать ее губами. Неудобно, но придется потерпеть.

Когда все мотопехотинцы открыли огонь, Антон положил один конец трубки в самую гущу растений, другой взял в рот. Зажал левой рукой нос, чтобы не затекала вода, медленно опустился на дно и открыл глаза. На всякий случай, направил в сторону берега револьвер. Если немцы решат войти в реку, начнет стрелять.

 

С трубкой, прямо скажем, было не просто. Втянув в себя воздух, Петров хотел было сделать через нее и выдох, но из этого ничего не получилось. Трубка была не короткая, поэтому весь использованный воздух не успевал выйти наружу. Пришлось его снова вдыхать, и кислорода, ясное дело, не хватило. Антон едва не задохнулся. Ему с трудом удалось усидеть под водой, чтобы не закашляться и не выскочить на поверхность. После этого лейтенант стал выпускать воздух прямо в воду, открывая ноздри, которые зажимал рукой. Он понимал, что воздушные пузырьки могли привлечь внимание солдат. Но делать было нечего, приходилось рисковать.

 

Наладив, в конце концов, дыхание, лейтенант начал осматриваться. Он лежал на спине и видел, что вокруг него в зеленоватой воде поднялась донная муть, но все же отчетливо рассмотрел покрытые какой-то слизью подводные части высоких растений и тянувшиеся вверх водоросли с темно-зелеными листьями. Между ними суетились мелкие рыбешки. Сначала, когда он опускался на дно, они бросились в рассыпную, но теперь появились вновь. Особенно его поразили длинные, как огненные спицы, лучи солнца, пробивавшиеся сверху сквозь водоросли и толщу воды. Они придавали зеленоватой воде какой-то особый бархатистый и лучезарный оттенок. Такого снаружи никогда не увидишь.

 

Лейтенант ждал. Вдруг по тихой воде, в паре метров от него, с резким шлепком ударила пуля! Она вспорола фонтаном воду и мгновенно прочертила злую шипящую пузырчатую трассу, протянувшуюся по косой линии от поверхности почти до самого дна. Антону показалось, что все вокруг заходило ходуном, так как пуля заставила бешено заплясать огненные солнечные лучи и превратила их в хаотичный калейдоскоп бликов.

 

Тут же рядом в воду вонзились еще три пули, которые оставили такие же злые косые пузырчатые следы. На этот раз закачались даже основания камышей, будто деревья в сильную бурю. Выстрелы, очевидно, попадали и в растения. Раскрытыми глазами Антон смотрел на эти жуткие трассы. Такого ему никогда еще видеть не доводилось.

 

Он понимал, что выстрелы с берега, пока лежал на дне, не могли причинить ему большого вреда, ведь в воде пули довольно быстро теряли скорость и убойную силу. Но все равно было не по себе так близко и отчетливо видеть кусочки свинца, которые несли погибель всему живому. Обычно, на воздухе они летят с мгновенной скоростью, давая о себе знать только звуком выстрела и посвистом. А тут другое дело. Здесь вот они, пули - совсем рядом. Хорошо видно, как сверлят воду и подбираются к тебе все ближе и ближе. Могут ужалить…

 

Прошлась еще одна автоматная очередь, потом еще одна и еще. И опять вокруг него в зеленоватой воде возникали кинжально острые шипящие пузырчатые трассы. Антон смотрел на них и вдруг почувствовал, что страх стал постепенно проходить. Он так осмелел, что под одну трассу даже рискнул подставить руку, отложив револьвер. Лейтенант это сделал у самого дна, где трасса совсем уж сникала. И увидел, что как пуля немецкого «шмайсера» прервала свой полет, замерла на миг, а потом кувыркнулась, стала падать вниз и плавно опустилась ему на ладонь. Свинец был еще теплым. Выходит, пулю можно поймать рукой, но только в другой среде…

 

ххх

 

В полку Антона Петрова считали москвичом, однако на деле он был жителем небольшого древнего подмосковного городка Звенигород. Его живописные окрестности называют «Русской Швейцарией».

 

Там немало мест, связанных с именами великих людей России. Под городком писали картины Левитан, Саврасов, братья Коровины, Шишкин, а Чайковский сочинял свою бессмертную музыку. Но в советские времена Звенигород прозябал, делая ставку лишь на местные промыслы. Вот разве что перед войной солидные московские учреждения стали создавать в пригородах Звенигорода дома отдыха и санатории. Под один из них – военный – еще в 1920 году частично отдали даже Саввино-Сторожевский монастырь. Отец Петрова работал в хозяйстве этого санатория, и Антошке доводилось часто вращаться среди военных, приезжавших на отдых из разных округов

 

- Развивай свою мускулатуру, набирайся сил, - наставлял белобрысого Антошку опытный военный борец Михеев, тело которого бугрилось от мощных мышц. – Делай не только зарядку, но и упражнения с грузами, чтобы работали все части тела. Хочешь, покажу, что можно сделать одним легким напряжением мышц груди? Сунь-ка свою ладонь мне в подмышку…

Ничего не подозревая, Антошка сунул ладонь в правую подмышку Михеева, а тот слегка напряг мускулы предплечья и груди. Тот час парень почувствовал, что его ладонь оказалась зажатой клещами.

 

- Больно! – завопил он, пытаясь выдернуть кисть руки.

- Вот что дают ежедневные тренировки. Понял? – спросил Михеев, ослабив хватку и выпустив руку парня.

 

Этот урок произвел на Антошку огромное впечатление. И он начал тренироваться. Каждый день в любую погоду бегал на берег Москвы-реки, находил там тяжелые камни и делал упражнения: поднимал вверх, приседал, наклонялся в стороны. Кроме того, зачастил на местный стадион «Спартак», где записался сразу в несколько спортивных секций. Через год почувствовал, как на его теле стали выделяться мышцы.

 

До войны многие люди в СССР верили в социализм и его будущую триумфальную победу над проклятым мировым империализмом. И родители Антона верили, хотя в их биографиях не все было чисто с точки зрения руководителей отделов кадров. Отец Тимофей Иванович был родом из семьи ветеринаров, которая жила в провинциальном городке на севере России. Его дядя был репрессирован, и этот «шлейф» долго тянулся за отцом.

 

Мать Анастасия Семеновна – из потомственных ткачих. Она жила под Ногинском и работала на ткацкой фабрике, которая до 1917 года принадлежала знаменитому предпринимателю Савве Морозову. Пролетарская биография матери полностью отвечала советским требованиям, однако Анастасия Семеновна не ругала, как многие, старые времена. Напротив, дома она часто рассказывала о том, какие условия для рабочих создавал хозяин фабрики. Они жили в добротных трехэтажных кирпичных домах с центральным отоплением и ванными. По тем, предреволюционным годам то были сказочные условия. Бабка Антона тоже получила такую квартиру.

 

Повзрослев, Антон почувствовал, что в Стране Советов, несмотря на официальный оптимизм, происходили странные события. Он хорошо помнил, как 1 мая 1937 года отец повез детей в Москву на демонстрацию. В конце дня они проходили по улице возле Белорусского вокзала, и вдруг Ванька, младший брат Антона, остановился у стенда, на котором висел большой портрет Сталина, и шутливо спросил, почему этот дядя так похож на филина?

 

«Что ты мелешь! Так нельзя говорить!» - с тихой яростью закричал на маленького Ваньку отец. Обычно он отличался спокойствием, а тут буквально набросился на мальчонку. Отец оттаскивал его за руку от стенда и опасливо оглядывался по сторонам. Антон остолбенел. Только потом понял, чем могла обернуться шутка Ванюшки. Если бы кто-то услышал и «стукнул», отец бы загремел за слова несмышленого мальчугана в далекие места.

 

Антон, как и многие его сверстники, был готов к защите страны, окруженной империалистами, поэтому после окончания школы поступил в пехотное училище. Он не только штудировал военную науку, но продолжал занятия спортом. Перед окончанием училища Антон Петров уже был атлетически развитым молодым человеком. Рост – 177 сантиметров, фигура стройная, спортивная, он был подвижен и пластичен. В хорошо подогнанной военной форме Антон выглядел эффектно, а среди других выпускников в такой же форме выделялся не только фигурой, но и лицом с мягкими чертами. Пилотка скрывала светлые волосы, подстриженные по тогдашней моде под «полубокс» - с зачесанным набок чубчиком.

 

Антон участвовал в финской кампании, а июнь 1941 года встретил на службе в Белоруссии. Несмотря на массу непонятных вопросов, он чувствовал себя солдатом и защитником Родины.

 

ххх

 

Из-под воды Антон не видел, что делали немецкие солдаты на берегу, то ли они стояли на месте, то ли подходили к самой реке. Однако ему показалось, что они заметили конец трубки от весла, через которую он дышал. Слишком много трассирующих линий сходились именно там, где она выходила на поверхность. «Да, заметили. Это верно. Надо уходить!», - лейтенант сделал большой вдох и быстро вытащил трубку изо рта. «Если пуля попадет в нее, то этим концом мне разворотит весь рот. Сейчас они полезут в воду проверять. Или гранату бросят, если захватили с собой из мотоциклов».

 

Пули действительно продолжали настойчиво долбить место выхода трубки. Одна из них попала-таки в нее и с такой силой отбросила в сторону, что поднялось целое облако донной взвеси. Муть обволокла всего Антона, однако он не потерял ориентации, плавно перевернулся вниз лицом и начал осторожно выбираться из островка растений, стараясь не задевать их руками. Добрался до чистой воды, нырнул еще глубже и поплыл к середине реки…

 

Когда почувствовал, что воздуха не хватает, снова перевернулся на спину и принял под водой «положение плашмя», широко раскинув руки и ноги. Этим приемом он тоже овладел во время водных игр на Москве-реке вместе со звенигородскими ребятами. Слегка подрабатывая себе кистями рук, лейтенант начал медленно приближаться к поверхности. Он смотрел вверх открытыми глазами и видел, что слой воды над ним становился все тоньше и что солнечный круг, размытый колебаниями воды, приближался и светил ярче.

 

Сдерживать дыхание стало очень трудно, но Антон подавил желание выскочить наверх, к воздуху. Он еще раз выправил свое тело в строгом горизонтальном положении и только тогда едва-едва высунул на поверхность нос и губы. Полной грудью с жадностью вдохнул свежий речной воздух с надеждой, что преследователи его не увидят и не услышат. Они и в самом деле ничего не увидели. Над Западным Бугом дул легкий ветерок, который поднял рябь на реке. Гитлеровцам было трудно заметить его лицо, слегка выступавшее из воды.

 

Пару минут Петров полежал в воде на спине. Привел дыхание в норму, сплевывая попадавшую в рот воду. Он ничего не слышал, так как уши были закрыты водой, однако чувствовал, что по нему явно никто не стрелял, а это означало, что солдаты его потеряли. Набрав полную грудь воздуха, Антон легкими движения рук и ног снова заставил свое тело опуститься немного в глубину. Потом легко перевернулся лицом вниз и поплыл под водой еще дальше к середине реки.

Солнечные лучи легко пробивали первые метры речной воды, и вокруг лейтенанта было довольно светло, играли блики, но темная пучина реки под ним пугала мрачной чернотой. Где-то там покоились тела солдат команды вермахта, которых он недавно пустил на дно.

 

Антон еще пару раз проделывал фокус с «положением лежа на спине» и приводил в норму свое дыхание. Ему казалось, что довольно далеко отплыл от берега, что гитлеровцы его уже не ищут. И тут он допустил оплошность. Очень захотелось узнать, что же происходило на берегу? Что делают немцы, не уехали ли они на своих мотоциклах? Лейтенант слегка приподнял свою белобрысую голову из воды до уровня глаз и уставился на берег.

Открывшаяся картина его поразила. Вся заросль высоких прибрежных растений, где он только что прятался, была буквально сбрита автоматными очередями. На ее месте стоял частокол обрубков, а у берега плавала масса острых длинных листьев, образовавших нечто похожее на плотный зеленый ковер.

 

Гитлеровцы достали из воды трубку от весла и рассматривали ее, что-то бурно обсуждая. Но один из них – молодой солдат лет 22, неожиданно повернулся и посмотрел на реку. И заметил голову лейтенанта! Антон не успел отреагировать, чтобы спрятаться в воде, и ему показалось, что он даже поймал полный охотничьей злобы взгляд немца.

«Вот он где!», - завопил солдат, указывая рукой на Петрова. Он тут же вскинул автомат и дал очередь. Лишь за мгновение до этого лейтенант нырнул и ушел от пуль. «Дурак, - обозвал он себя, - таких наказывают». И поплыл под водой по течению, стараясь как можно дольше не появляться на поверхности.

 

Правда, плыл он не так быстро, как умел. В правой руке держал револьвер, который мешал делать сильный гребок.

«Они не знают, в какую сторону я двинусь, - прикинул Антон, - поэтому пока будут стоять на месте и наблюдать. Теперь только бы не обнаружить себя еще раз. Пусть думают, что в меня попал тот глазастый солдат».

 

Лейтенант проплыл под водой еще метров 15, опять лег на спину и слегка высунул на поверхность нос и губы. Отдышался и полежал, набираясь сил. И еще сделал несколько таких же бросков под водой, довольно далеко отплыв от гитлеровцев. Антон лежал в очередной раз на спине, когда вдруг разобрал приближавшийся мощный самолетный гул, и вскоре увидел в голубом небе, как белые кучевые облака пронзали темные силуэты германских бомбардировщиков.

 

Это были «юнкерсы» с большими крестами на фюзеляжах. Одно звено… третье… пятое…десятое. «Опять полетели бомбить», - лейтенант вспомнил, как этой ночью 22 июня налетевшие «юнкерсы» бомбили расположение его полка: пылали казармы, рвались бомбы, вылетали окна со стеклами и падали убитые красноармейцы. А наших истребителей в небе не было. Не видно их и сейчас. Обидно.

 

Антон все еще лежал с раскинутыми руками. Солнце было в зените, значит середина дня. Вряд ли немцы будут его искать до бесконечности… «Нужно, пожалуй, подплыть к берегу и осмотреться», - решил лейтенант. Он нырнул и начал очередной подводный бросок, но вдруг его левая рука зацепилась за водоросли. Что бы это значило? Уже близко берег? Если так, значит, сбился с курса. Он понял, что слишком долго плыл под водой без ориентации, и его, очевидно, занесло к немецкой стороне Западного Буга. Точнее, к польской, но оккупированной Германией.

 

Лейтенант еще раз приподнялся к поверхности реки, глотнул воздуха. Потом опустился на дно (тут действительно было уже мелко) и, опираясь руками об илистую землю, стал в толще зеленоватой воды осторожно подбираться к берегу… Вот и тут заросли прибрежных растений. Прекрасно! Лейтенант пролез в гущу зарослей и там высунул голову из воды. Опять только до уровня глаз. Прислушался и убедился, что вокруг было тихо, если не считать разноголосого пения птиц. «Значит, рядом лес. Неплохо! Если немцы все же будут меня искать, то не на этом, а на том берегу».

 

Вода была теплой, однако он уже довольно давно находился в реке, поэтому начал ощущать озноб. Тем не менее, заставил себя выждать еще с полчаса, прежде чем пробрался сквозь заросли немного вперед. Наконец, увидел немецкий берег. Лес начинался на взгорке метрах в 15, а на опушке, немного в стороне, стоял… пограничный «грибок» - столб с квадратной крышей для часового. «Ну и ну… Приехали!». Лейтенант попятился назад и оставил себе для осмотра лишь небольшую щель среди растений.

 

Пауза оказалась не лишней. Вскоре из леса вышли два немецких солдата – в полной форме и с пилотками на голове. На плечах висели винтовки. Гитлеровцы лениво подошли к «грибку» и сели на косогор, опустив вниз огромные сапоги с крупными шляпками гвоздей на подошве. Антон так хорошо видел эти подошвы, что мог бы сосчитать шляпки гвоздей...

 

Ххх