В той однокомнатной квартире, которую я снимаю уже восьмой месяц подряд, вместе со мною живёт наглая, вредная девица. Мы с ней уже привыкли друг к другу и, как это ни странно, меня даже перестало раздражать такое навязчивое соседство.

Эта девица крепко-накрепко привязалась ко мне в тот самый миг, когда я, можно сказать, начал новую жизнь. Я переехал сюда из четырехкомнатной квартиры, оставив её своей жене Ирине и двум нашим дочерям. Мы решили, что так будет гораздо лучше для всех нас, и это решение было принято на нашем семейном совете одним голосом против трёх воздержавшихся. Помнится, это был мой голос. Наверное, в тот момент я должен был чувствовать себя счастливым... Ведь тогда ещё рядом со мною не было этой беспардонной девицы.

Эта соседка не моя любовница и она не моя Судьба, если, конечно, вы подумали именно про это. Она - моё Одиночество. Она появилась в этой квартире всего лишь полгода назад и сразу до самых краёв заполнила собою всю мою теперешнюю холостяцкую жизнь.

Моя соседка бесцеремонно напоминает о себе каждое утро, когда я готовлю для себя завтрак. Глазунью из двух яиц и бутерброд с тоненьким ломтиком колбасы. Такое меню, честно говоря, мне давным-давно надоело. Девица появляется на кухне неизвестно откуда, как раз в тот момент, когда я заливаю кипятком пакетик чая. Она заглядывает через моё плечо и вполголоса бубнит о том, что повар из меня никудышный. Вот тут она абсолютно права. Как бы я ни старался, у меня никогда не получится заваривать чай так, как это когда-то делала для меня Ирина.

Девица вежливо затихает, если мне звонит мама и терпеливо ждёт, когда я курю на лестничной площадке вместе с мужиком из соседней квартиры. Я не помню, как зовут этого соседа; да и ему, наверное, тоже не известно моё имя. Мы познакомились прошлой весною и целое лето не виделись, потому что каждый курил на своём балконе.

Когда по телевизору идёт футбол, девица веселится изо всех сил. Она уступает мне удобное кресло, из-за которого мне, впрочем, всё равно не с кем спорить, и усаживается прямо на пол возле телевизора. Кажется, это именно она свистит в два пальца, когда футболисты забивают гол. Ей всё равно в чьи ворота влетает мяч, потому что у неё нет любимой команды. Впрочем, так же как и у меня. Ведь это же моё Одиночество, и у неё обязательно должны быть именно мои привычки и слабости.

Мы с ней ненавидим друг друга. Ненавидим и при этом очень сильно боимся. Девица замолкает в тихом ужасе, когда я, переворачивая лист толстого еженедельника, натыкаюсь на объявление: "Ж 35/165/60 будет рада знакомству..." Она боится таких строчек как огня. А я, одуревший от трёхдневной бессонницы, в три часа ночи стою на балконе шестнадцатого этажа и считаю секунды, за которые мой окурок долетит до земли и рассыплется по асфальту маленькими огоньками. И глядя на этот маленький взрыв, боюсь, что когда-нибудь я всё-таки решусь, и проверю, сколько же секунд для такого полёта понадобится моему телу...

Последнее время моя соседка стала преследовать меня даже на улице. Она стоит рядом со мною на остановке, поджидая маршрутку... недоумённо ворчит, перебирая помидоры на рынке. Я помню, как она зажимала себе рот обеими руками и тряслась в беззвучном смехе, когда я спрашивал у продавца, а нельзя ли купить только четвертинку арбуза. Потому что целый или половину мне не съесть. А делить его мне не с кем.

Всё чаще и чаще эта девица стала появляться у меня на работе, и с каждым днём мне всё труднее отделываться от её присутствия...

Сегодняшним утром я столкнулся с ней в прихожей. Она пренебрежительно наблюдала, как я верчу в руках старую меховую шапку. Девица уже высказала мне своё мнение по поводу того, что эту шапку ещё весною надо было спрятать в пакет, бросив туда таблетку нафталина. И теперь любовалась моей растерянностью; хорошо зная о том, что у меня нет никого, кто мог бы мне напомнить про нафталин прошедшей весною.

Я хорошо помню поговорку про телегу, сани и времена года. Я знаю, что зимнюю шапку лучше всего покупать летом, а купальник зимою. Но, скажите честно, хоть кто-то так делает?

Мне нужна новая зимняя шапка, и нужна она мне прямо сегодня. Термометр за кухонным окном очень хорошо об этом напомнил.

А зарплату на заводе будут давать только через пять дней...

 

* * *

 

Зимою в нашем городе все люди носят меховые шапки. Наш резкоконтинентальный климат не терпит европейской моды и заставляет одеваться потеплее даже молодёжь. Даже если когда-нибудь весь мир рухнет из-за глобального потепления, то в подобном катаклизме наш город, наверное, погибнет самым последним.

В таких шапках у нас ходят все, даже бомжи. Впрочем, они ходят в них и летом...

Когда в тридцатиградусный мороз ты выходишь на улицу без шапки, то тебе кажется, что это заметили все вокруг. Ты поднимаешь повыше воротник шубы и напускаешь на себя безразличный вид, словно тебя совершенно не волнует кусающий за уши холод. Ты старательно опускаешь голову, но всё равно чувствуешь удивлённые взгляды прохожих. Ты ощущаешь - всей своею замерзшей кожей ощущаешь - как на тебя все смотрят, как люди качают головами и думают: "Да это же он... тот самый, который прошлой весною забыл про пакет с нафталином. Тот, у кого нет денег, чтобы купить себе шапку. Тот, о котором совсем некому позаботиться..." А может быть, же всё это мерещится только мне?

У нас можно купить шапки всевозможных форм и расцветок, любого размера и качества. Но, если зарплата будет только через пять дней... вряд ли удастся купить на базаре такую шапку, которая бы тебе понравилась.

 

* * *

 

Я пробежался по крытому рынку, ненадолго останавливаясь перед теми павильонами, в которых торговали головными уборами. Осмотрел ценники, пересчитал нули. Изучил те фасоны, которые стали модными в только что наступившую зиму. И понял, что, к моему большому сожалению, резкого снижения цен на шапки за прошедший год не произошло.

Отыскивая выход из торгового центра, я запутался в многочисленных переходах и, остановившись на каком-то повороте, внезапно сообразил, что по-прежнему не могу получать удовольствия от таких походов. Ирина тащила меня на рынок каждые выходные. Даже тогда, когда в наших кошельках не то что было мало денег, а тогда, когда их у нас не было в принципе. Я хорошо помню те времена, когда на нашем заводе зарплату не платили по полгода. И вот тогда, не имея ни копейки, Ирина могла с невозмутимостью светской дамы примерять шубу стоимостью в пять моих зарплат. В такие моменты я стоял возле входа в павильон, смотрел на супругу и злился... злился на себя, на такую жизнь, на Ирину...

Сейчас же за мною неотступно следовала только эта девица. Она изо всех сил старалась не потерять меня в лабиринте павильонов.

Выйдя на улицу, я снова поднял воротник, осторожно спустился по обледеневшим ступенькам широкой лестницы и повернулся в сторону торговых рядов.

"Может быть, у лотошников они подешевле будут?.. Вряд ли... Но ведь, убедиться-то в этом надо".

Неслышно прошипев что-то противное девица поплелась следом за мною. Впрочем, она куда-то потерялась, когда я остановился перед маленьким лотком, на котором в два ряда лежали вязанные шапки.

Непонятного цвета, странной формы, с маленькими чёрными ярлычками на отвороте, где неразборчивыми золотыми буквами было вышито не то название фирмы, не то какое-то предостережение. Уважающий себя сорокалетний мужчина ни за что не наденет такое. Даже в большой мороз... даже за пять дней до зарплаты.

Но это были единственные шапки на рынке, заплатив за которую я вполне смог бы продержаться ещё семь дней. И достать кошелёк меня удерживало только одно: рядом с шапками лежала картонная табличка, на которой крупными печатными буквами было написано: "Шапки-невидимки. Расспродажа".

Я ненавижу, когда люди, делая простейшие вещи, допускают грубые ошибки. Раньше я непременно бы ткнул продавщицу носом в такое объявление. Раньше... восемь месяцев назад. А теперь я спокойно отношусь к подобным мелочам. Потому что сам не без греха...

- Невидимки? - уточнил я у продавщицы, пытаясь при этом улыбаться самым невинным образом.

- Невидимки, - подтвердила она и закрыла карманного размера книжку, пальцем заложив страницу. С маленькой розовой обложки мне улыбалась дама в средневековом платье. У неё, также как и у меня, тёплой шапки на голове не было.

- Это что же, фасон такой? - поинтересовался я, почти смирившись с тем, что сейчас всё-таки придётся купить одну из этих шапок. Пять дней я с ней уж как-нибудь перехожу, а потом...

- Модель, - устало кивнула девушка.

- И она, конечно же, действующая? - с претензией на оригинальность спросил я.

- Действующая, - снова кивнула девушка, не заметив моего сарказма. - Не верите?

"Деточка, мне сорок лет, у меня два высших образования... Я слово "распродажа" без ошибок умею писать. И ты считаешь, что я похож на того, кто верит в шапки-невидимки?" - подумал я и ответил:

- Верю... А почему их не берут?

- Полиэстер, - ответила девушка таким тоном, словно это всё объясняло. - Мерить будете?

- Буду... зеркало у вас есть?

- Вот, - продавщица положила книжку на лоток и полезла в сумочку, - возьмите.

Она протянула мне крохотное круглое зеркальце. Судя по размерам, оно, скорее всего, когда-то было в крышке пудреницы.

- А побольше нет? - я уже начал осматривать шапки, пытаясь выбрать какую-то одну из совершенно одинаковых.

- Хозяин не дал... Говорит: "не за чем"...

"Что ж тут странного? И ничего странного здесь нет... Ну, не могу я увидеть себя в этом зеркальце, так что же с того?.. Вот только, почему-то, не видно и моей руки, которая сейчас держит зеркальце... И ног моих тоже нет... А следы от подошв на снегу остаются... Мне сорок лет, у меня два высших образования... Разве можно меня удивить шапкой-невидимкой? Действующей моделью?.. Да конечно же, нет..."

- Брать будете?

- Буду. Сколько с меня?.. А если поторговаться?

 

* * *

 

Я прошёл торговые ряды, вышел через большие ворота и остановился у "зебры" пешеходного перехода, рядом с небольшой кучкой людей, ожидающих маршрутку. Ощущение у меня было... необычное. Очень удивительно наблюдать, как появляются на снегу следы твоей обуви, если смотреть на это "сквозь" ступню.

В потоке машин я разглядел, как выруливает из-за поворота маршрутка с нужным мне номером и что было силы замахал ей рукою...

"А, черт! Ведь шапочку-то снять надо. Меня же так ни один водитель не увидит... И на работу я так, чего доброго, опоздаю... А снимать - холодно".

Я уже поднял руку, собираясь стянуть абсолютно негреющую голову шапку... потом оглянулся на стоящих на остановке людей, размышляя, как же они отреагируют, если я внезапно, прямо на их глазах, появлюсь из ниоткуда... но, так ничего и не придумав, вздохнул и уже почти взялся за шапку... Как раз в этот момент маршрутка резко затормозила, остановилась как раз возле меня, и передняя дверь чуть приоткрылась.

- Садитесь сюда, там всё занято. - Услышал я голос водителя.

 

* * *

 

Снять шапку я так и не решился. И всю дорогу - восемь остановок - я молча размышлял, каким же таким образом водитель маршрутки меня увидел, если даже я сам никак не могу рассмотреть у своего тела ни рук, ни ног, ни туловища.

Решив, что вопрос из серии: "А вы что, меня видите?" прозвучал бы здесь слишком неуместно, я всю дорогу просидел молча, делая вид, что увлечённо слушаю звучащие по радио песни о сигаретных затяжках, не вовремя подмигивающих светофорах и мужа, которые вернулся издалека, но ненадолго.

Я ненавижу тот стиль, который в годы моей молодости назывался "блатняк", а теперь же приобрёл для себя гордое имя "русский шансон". Мне, собственно говоря, абсолютно всё равно, что в данный момент звучит по радио: попса, диско, рок или классика. Но только не шансон. Он меня раздражает самыми первыми аккордами. Ну, вкусы у меня такие, чего же тут поделать?.. Кстати, Ирина тоже не любила такую музыку и всегда просила водителя выключить радио. Она говорила это своим тихим, спокойным голосом и все водители её почему-то сразу слушались. А меня это раздражало. Если мы с ней не терпеть не можем шансон, то это ещё не значит, что он не имеет право звучать в маршрутке...

Очень неудобно невидимой рукою выбирать в невидимом же кошельке нужные монетки. Ведь на ощупь они все почти одинаковые.

- На остановке, пожалуйста!

"Ну, вот сейчас мы всё это и проверим... видит он меня или нет".

Маршрутка остановилась, я протянул руку, и водитель точно подставил ладонь под мои пальцы, принимая небольшой столбик монет.

"Всё-таки видит, - думал я, глядя как удаляется от остановки машина. - Он меня и там, возле рынка, рассмотрел, и здесь, когда деньги брал. А почему же тогда я сам себя не вижу?"

Я снова опустил голову и в очередной раз переступил ногами, внимательно рассматривая как на снегу появляются следы от моих невидимых ног... А потом я посмотрел на огромные часы, висящие над проходной завода.

"Без двадцати десять... Рабочий день начался сорок минут назад. Пора бы уж и мне там появиться..."

Вы, конечно же, слышали про то, что начальник не опаздывает, а только задерживается. Так вот эта поговорка - про меня. Я, конечно, не директор завода и не главный инженер. Но всё же - начальник отдела. Ма-а-аленького такого отдельчика, где в пяти крохотных комнатах трудятся за экранами компьютеров двенадцать человек. Вот как раз там я чувствую себя царьком... книжным червём, бумажной душой.

У меня даже машина служебная есть, правда последние десять месяцев она стоит в гараже без запчастей. И оклад у меня соответствующий должности... вот если бы только половину своей зарплаты я не отдавал бы Ирине. Мне, конечно, известно, что по всем законам я должен отдавать её только треть, но я так решил: половина - значит половина. А если из оставшихся денег вовремя заплатить за квартиру и за взятые в кредит холодильник, телевизор и компьютер... то остаётся только мечтать о тёплой шапке, считая дни до зарплаты.

Я вздохнул, натянул шапку поплотнее и уже было собрался пойти к проходной... как сзади на меня кто-то налетел. Не специально налетел, а так, как иногда сталкиваются плечами пешеходы, если они оба засмотрелись на что-то в стороне от своего пути.

- Куда прёшь, козел! - услышал я за спиною и тут же позабыл про моё стандартное в таких случаях: "Извините".

Повернувшись, я взглянул на бугая, который только что столкнулся со мною. Именно так: бугая. Я вполне допускаю, что под горою мускул может прятаться интеллект Нобелевского лауреата, а слабый с виду человек вполне может оказаться великим воином. Но в этом случае... Двухметровый детина неопределённого возраста ни секунды не сомневался, что именно он - хозяин положения в любой ситуации. И теперь он искал того, кто неосторожно стоял там, где он только что собирался пройти.

Он скользнул взглядом "сквозь" меня и в недоумении начал разворачиваться через левое плечо, пытаясь понять, на кого же он только что налетел. Он таким образом сделал полный круг и, по-прежнему не задержавшись на мне взглядом... начал оборачиваться через правое плечо.

Я стоял от него на расстоянии вытянутой руки... я мог бы дотронуться до его дублёнки... пнуть его под зад или плюнуть на спину... А он меня не видел.

На третий круг он, правда, не пошёл. Остановился, витиевато выматерился, поднял свою сумку, в которой что-то то ли звякнуло, то ли булькнуло, и поспешил куда-то в сторону от остановки.

Мне очень сильно захотелось крикнуть ему в спину: "Сам козёл!" или что-нибудь ещё хуже. Но я молча смотрел как он удаляется, чуть изогнувшись под тяжестью сумки... Вряд ли я когда-нибудь решусь на такое.

"Я интеллигент в третьем поколении, мне сорок лет, у меня два высших образования... И я не собираюсь со всякими хамами собачиться на остановках..."

Помнится, двадцать лет назад я боялся, что Ирина поймет, какой из меня защитник, если я даже в очереди никому не мог ответить... А потом, уже после свадьбы, Ирина как-то призналась, что тогда для неё это было не самое важное... Интересно, а что же в таком случае важно?

 

* * *

 

Я открыл высокую дверь проходной и шагнул в вестибюль. Тепло... как же здесь было тепло. Горячий воздух шёл из... господи, да какая мне сейчас разница, откуда он шёл. Мне показалось, что он шёл со всех сторон сразу. Когда на улице тридцатиградусный мороз, то плюс двадцать запросто может показаться дыханием пустыни.

Я на секунду остановился возле самого турникета и замер, наслаждаясь теплыми потоками. Мне ещё идти до отдела минут пятнадцать, надо бы запастись теплом надолго. Шагнул вперед...

Турникет сухо щёлкнул, когда его вертушку, всегда такую послушную, заклинило.

- Пропуск!

"Семеныч, а ты что, видишь меня с этой шапкой?.. Чёрт, я всё-таки не смог удержаться от этого вопроса... Хорошо хоть - не задал его вслух".

- Чего так смотришь, пропуск давай!!

- Семеныч, ёлки-палки, да это же я...

- Пропуск покажите, Николай Константинович! А иначе ни за что не пропущу...

Семеныч знает меня восемнадцать лет. Он вообще знает лица всех, кто проходит через этот турникет, потому что сидит здесь... не знаю точно, но, наверное, лет тридцать - не меньше. Он никогда меня не останавливал, потому что я всегда показывал ему свой пропуск. Я думал, что он не обращает на меня никакого внимания.

И я даже не догадывался, что он знает как меня зовут по имени-отчеству.

"Видит. Вне всякого сомнения, - видит. Также как и водитель... А вот тот бугай на остановке - нет. Почему?"

 

* * *

 

Дверь кабинета, за которой трудились трое моих подчинённых, была сейчас прямо передо мной. Сделать два шага, открыть дверь... Постоять несколько секунд, а потом неожиданно снять шапку? Я хорошо представил их удивлённые лица... испуг Светочки, если она, как обычно, бездельничает там с чашкой чая... Я уже потянулся было к дверной ручке...

"Стоп... Водитель маршрутки и Семеныч видели меня, наверное, только потому, что они не могли, не имели права меня не заметить. И им было наплевать, надета эта шапка или нет... Ну, а тот бугай... он на таких хлюпиков как я вообще никогда внимания не обращал... так чему же тут удивляться?"

Мне приходилось уклоняться, чтобы на меня не наткнулись спешащие по коридору и невидящие меня сотрудники.

"Ну, а если всё это так... то значит... - и я взялся за ручку двери, - если я сейчас зайду к моим ребятам прямо в этой шапке... Кто-то из них считает меня своим начальником, а ведь кто-то думает, что командовать ими я могу только в своём кабинете... Значит... кто-то меня увидит, а вот кто-то - нет... Интересно, кто же из них?.. Ну..."

Я уже дотронулся до ручки, как вдруг сбоку раздались какие-то неторопливые шаги...

"Вовка... Ну, тебя-то мне проверять не надо, ты мой старый друг. Сколько мы с тобою тут работаем? Лет семь, кажется?.."

Я убрал руку с дверной ручки и протянул ладонь Вовке...

 

* * *

 

Я так и не зашёл в кабинет к своим подчинённым. Я сидел на мягком стуле в углу большого Вовкиного кабинета...

"Как же так, Вовка?.. - думал я, глядя, как он барабанит по клавиатуре. - Ведь ты же Вовка, ты ведь... мой закадычный".

Там в коридоре Вовка не заметил моей протянутой руки... Он не заметил, как я следом за ним вошёл в его кабинет и уселся на стул. Он прошёлся мимо меня несколько раз, не замечая, как прогнулось мягкое покрытие стула под моим невидимым весом.

Но самое страшное, неожиданно для меня, оказалось впереди... Вовка не заметил меня, даже тогда, когда я снял с головы шапку. Скользнув взглядом по стулу... он снова принялся тюкать безымянными пальцами по клавиатуре.

А я снова и снова снимал и надевал шапку...

"Эх, Вовка... А ведь я считал тебя своим другом... Я тебя слушал... Как ты там говорил: "Все женщины одинаковые. Найдёшь себе ещё кого-нибудь. Не ты первый, не ты последний"? Неужели ты меня... не воспринимаешь?"

Я поднялся, осторожно вышел в коридор и остановился возле "своей" двери, засунув руки в карманы.

"Мне нужен отдых... Я не сплю... девяносто шесть часов, кажется? Да... уже девяносто шесть... Я очень хочу на больничный... или по семейным обстоятельствам на десять дней... или домой... домой!"

Сбоку раздался негромкий щелчок, и я повернул голову. Девочка - сотрудница "не моего" отдела - пыталась справиться с кодовым замком на большой железной двери. Замок такой конструкции давно устарел, и не меняли его, наверное, только потому, что работал он безупречно. Там надо было нажать две кнопочки, потянуть за металлическую пластинку и, не отпуская её, другой рукою повернуть ручку обычного замка. "Однорукий к нам не войдёт", - шутили в этом кабинете.

Девочка замешкалась, потому что одной рукою она уже нажала на пластину, а в другой руке держала электрический чайник. Наверное, коллеги собирались пить чай и за водою послали её, потому что на этом этаже был только женский туалет.

Я с усмешкой наблюдал, как девочка пытается решить дилемму: отпустить пластину и постучать или же поставить чайник прямо на пол, чтобы освободить руку. Сжалившись, я шагнул вбок и надавил на ручку, открыв дверь перед неопытной сотрудницей.

- Спасибо, Николай Константинович, - пискнула девочка и юркнула за дверь.

Шапка была на месте. И она, кажется, работала. Вот только как-то странно.

"Вовка не заметил, а эта... как её, кстати, зовут-то? Эту мышку серую?"

 

* * *

 

Директору завода...

Заявление...

...предоставить мне... по семейным обстоятельствам... с 6-го декабря с.г...

Начальник отдела...

 

* * *

 

"По каким, к чёрту, семейным обстоятельствам?.. - я шёл через проходную на улицу и по дороге мимоходом кивнул Семёнычу. Сейчас, кажется, он так и не поднял головы от газеты. - Какая у меня теперь семья? Я, телевизор и компьютер... Да ещё эта девица. А кстати, где она?"

Я увидел приближающуюся маршрутку, натянул шапку поглубже на уши и уверенно поднял руку.

"Ну, а с этим водителем повезёт мне или нет?.."

Когда не спишь девяносто шесть часов подряд, то тебе может почудиться всё, что угодно. Кто-то в таком состоянии думает, что он беседует с Богом, а кто-то - с Элвисом Пресли. Кому-то кажется, что он видит, как с небес спускаются ангелы, а кто-то - смеётся, увидев на остановке Черепашек-Ниндзя.

Я хорошо знаю, что такое случается со всеми, кто не спит несколько суток подряд. И я был готов к тому, что и меня не минует эта чаша... Ведь я не спал уже четвёртые сутки подряд. Моя девица не признаёт перемирия даже по ночам.

Ревниво ожидая какой же из многочисленных образов подбросит мне подсознание, я даже переживал. Согласитесь, что было бы очень обидно увидеть банальных пауков или чертей с трезубцами. Мне всё-таки сорок лет, у меня два высших образования.

Но, как бы я к этому ни был готов, всё случилось совершенно неожиданно.

Я сел в абсолютно пустую маршрутку и когда она уже тронулась, обнаружил на сиденье напротив мою старую знакомую... ту самую девицу. Моё Одиночество.

- Привет, - сказала она мне и достала откуда-то из-за пазухи длинную, тонюсенькую сигарету.

"Я не сошёл с ума. Это, конечно же, ненормально, но ничего страшного в такой встрече нет. Просто я очень устал и измучен бессонницей, - думал я, разглядывая, как девица прикуривает. - Просто мне очень-очень нужен отдых".

- Ты ошибся номером, - сказала девица, выпуская вверх сизую струю табачного дыма. Я раздул ноздри, но никакого запаха не почувствовал. - Эта маршрутка идёт не в ту сторону.

Я машинально взглянул в окно и понял, что моя спутница говорит правду. Судя по всему, когда я прошёл через турникет проходной, то я машинально повернул не к той остановке. И вот сейчас я еду не туда, где я живу сейчас, а туда, где живёт Ирина и дети; там где жил и я восемь месяцев назад.

- Не надейся, там тебя никто не ждёт...

"Не отвечать... только не отвечать. Выдуманные друзья это не страшно; страшно - когда ты начинаешь с ними разговаривать".

- Тебе там нечего делать. Ты давным-давно ушёл оттуда. Ты их бросил...

"Знаю... Вот только не надо мне об этом напоминать!"

- Зачем ты туда едешь? Ты там никому не нужен. Ты вообще никому не нужен! Никому кроме меня. Пойдём, я могу многому научить тебя. С такой шапкой как у тебя мы могли бы завоевать весь мир.

Маршрутка резко затормозила на остановке. Если я собираюсь ехать домой, то сейчас самое время выйти из неё.

- Пойдем! Я всегда буду рядом с тобою... Всегда!!

 

* * *

 

Этой зимой Танечке исполнится восемь лет. Она думает, что я переехал от них потому, что от моей новой квартиры гораздо ближе до проходной завода. Ирина не разубеждает малышку, говоря ей, что папа скоро вернётся. Об этом мне рассказала сама Танечка.

Сейчас я поднимусь к ним... по привычке открою дверь своим ключом... И мне плевать на ноющую девицу, которая шла за мною от самой остановки, а теперь уселась на скамейку возле подъезда.

Я открою дверь... Танечка услышит, что я пришёл, бросит всё и побежит в прихожую с громким, счастливым криком. А вслед за нею, степенно и неторопливо, появится в дверном проёме старшая дочь. Подойдёт, уткнётся носом в плечо.

А Ирина... она, скорее всего, так и не поднимется от телевизора. Пока мы жили вместе, она никогда не замечала моего прихода. По крайней мере - никогда не реагировала до тех пор, пока я не пройду в зал.

Девица права - вряд ли Ирина заметит меня сейчас. Но, проверить это надо обязательно.

"Ну... - я повернулся в сторону скамейки. - Я пошёл. Не уходи далеко. Мало ли что..."

Девица что-то фыркнула под нос и полезла за новой сигаретой.

 

* * *

 

- Привет... Ты бы хоть позвонил.

- Привет. А девчонки где?

- Внизу. Наташке новый диск принесли - они сейчас там его смотрят... Позвать?

- Не надо. Я их тут подожду. Можно?

- Можно. Чай будешь?

- Да.

- Проходи... Ты где такую шапку нашёл?

 

* * *

 

Интересно, питается ли моль полиэстром?