Последним, что успела заметить Галина, была приближающаяся тень бумеранга.

- Может, ещё удастся прикрыться песочными часами? – в голосе словно улавливались нотки надежды. Меж тем тень нерешительно нависла над головой Галины, по-прежнему пространно размышляя о предстоящей экзекуции. Из рюкзака по крупицам высыпались, собственно, часы. Галина с ужасом обнаружила обречённость великовозрастного прибора и поспешила к выходу.

 

- Ну как?

- Да сами бы сходили. Надо заставить себя не смотреть на ладони. Они отвлекают всё внимание. Такие ладони, сплошь пропитанные смирением. Смотришь на них и забываешь, кто ты, где. Абстрагируешься и тогда ничего не понимаешь. Да! И часы бы надо отремонтировать.

- Так-так-так. Какие такие часы. Галя?

- Ну песочные…

- А зачем они тебе?

- Ну как зачем? Я же от тени спасаюсь.

- От какой тени, Галя?

- Ну тени…я кинула бумеранг, а он обратно, и тень надо мной, словно нимб.

- И?

- Ну что и? Неужели вы ни понимаете? Тени исчезают в полдень. Значит, надо что-то умное с часами придумать, чтоб одолеть этот злосчастный отголосок предмета, обмануть её!

- Кого???

- Да тень же, ну что вы - я не знаю.

- Хорошо, Галя, ты только не волнуйся. Завтра после обеда мы снова отведём тебя в спортивный зал, но на этот раз я попрошу кого-то из медсестёр присматривать за тобой. И больше никаких мячей! Физкультура очень важна для поддержания твоей физической формы, хорошо?

- Да, доктор…А как же часы?

- На этот раз я дам тебе секундомер. А теперь ступай в свою палату, – на щеках доктора тёмными впадинами зияли две сочные глубинные ямки. Проваливаясь в мягкость кожи, они, казалось, так хорошо устроились, что и всё вокруг подчинялось сформированной ими иллюзии комфорта и лёгкости.

 

Галина же всем своим существом, сама не осознавая этого, протестовала. Против этой мнимой лёгкости и комфортабельности. Из частей тела её куда больше занимали ладони, выражавшие, по её мнению, то, что принято называть жизненной позицией, или её отсутствием. Она с шумом захлопнула дверь приёмной.

 

Доктор, нарочно теребя свои ямочки, которыми он, признаться, очень гордился, вытащил из шуршащей кипы бумаг карточку Галины. Немного подумав и напрягая при этом не мозги, как принято, а всё те же уютные ямочки, он внёс в историю болезни некоторые корректировки. «Чрезмерно непростое отношение к жизни, вызванное неверным восприятием её составляющих на основе сублимирующего антропогенного фактора…»

 

Галина улеглась в своей кровати и посмотрела в потолок. Там стройной вереницей мчались белогривые кони, бесшумно размахивая полупрозрачными крыльями.

 

И кто только выдумал, что лошади не летают?