Есть такая страна Индия далекая и жаркая, как сказал бы Киплинг, и угодил я однажды туда в командировку на довольно длительный срок. Будни были заняты работой, а по выходным особо делать было нечего. Доступны были два развлечения: можно было отправиться на пляж или в школу верховой езды.. Дабы избежать проблемы выбора, основную часть дня мы проводили на пляже, а ближе к вечеру перебирались в школу верховой езды, где, собственно, я и познакомился с моим героем. Мы - это замечательная интернациональная компания, совокупно томящаяся от безделья по выходным. Воля судеб и начальства собрала нас на чужбине в одном месте и в одно время. На обратном пути нашу усталую, но довольную команду ждал традиционный ужин в отеле «Парк». Причин для того, чтобы ужинать именно здесь, а не как обычно в ресторане нашего отеля «Чола» было три. Во-первых, следовало как-то разнообразить быт. Во-вторых, ресторан «Парка» отличался более изысканной (и более европейской) кухней. Это не мало. Если вам приходилось жить в Индии, вы меня поймете. В третьих, «Парк» располагался очень удобно - как раз на полпути к нам в «Чолу».

Однако не буду увлекаться приятными гастрономическими воспоминаниями - речь не об этом. Верховая езда была развлечением для меня - для моего героя это была работа. Соответственно, восторга по этому поводу он не испытывал, о чем неустанно и очень выразительно напоминал. У меня даже осталось впечатление, что мы вели с ним время от времени долгие и острые споры, в которых я одерживал верх далеко не всегда.

По субботам мы ездили во дворе, который выполнял роль манежа, а по воскресеньям во главе с хозяином, которого звали Радж, мы выезжали за ворота и катались по окрестностям. Ехали вдоль рисовых и соляных полей, узких канав, которые в зависимости от сезона могли быть совершенно сухими или наполненными водой, через рощи тонкоствольной коромандельской сосны похожей на высокий кустарник и выезжали на бесконечный, дикий пляж, по которому пускались в галоп. Обратный путь пролегал мимо маленького индуистского храма через деревню, где нас с неизменным любопытством рассматривали местные жители, а мы наблюдали их нехитрый быт с хижинами из пальмовых листьев, чисто выметенными дворами и черными красавцами буйволами, блаженно погруженными в заросший пруд (чтобы не сказать «большую лужу»).

По началу я ничего не умел, так как раньше сидел на лошади только единожды, и обучение мое началось с езды шагом. Вот тут и состоялось наше знакомство. «Это что еще за фрукт?» - красноречиво говорил его изучающий взгляд. Я со своей стороны отнесся к нему с уважением и некоторой опаской, внушенной его ростом и очевидной недюжинной силой. Он абсолютно не был расположен ломать комедию и, когда настало время трогаться в путь вокруг манежа, совершенно недвусмысленно определил свое отношение к этой затее. «Когда же ты слезешь с моей спины, и я смогу отправиться домой?» - спросил он всем своим видом, поглядывая при этом в сторону стойла и не трогаясь с места. Между тем, его сородичи, также отягощенные всадниками, двинулись по кругу. « Ну, черт с тобой, - уступил Киви с неохотой, - Давай пройдемся кружок – другой, раз уж ты все равно залез, вон кобылы вроде ничего себе, хоть на женщин погляжу заодно». Он лениво двинулся вслед за последней кобылой, мерно качая головой . Время от времени он притормаживал: «Ходим, ходим, по кругу! Никакого разнообразия! И всю жизнь так: залезает очередной бездельник на спину и давай, нарезай с ним круги! Чего мы в хвосте-то плетемся? Это ущемляет мое самолюбие!» . «Так шевелись, если вспомнил о самолюбии!» – рычал я, подхлестывая его хлыстом. «Чего дерешься!» – он раздраженно делал шаг в сторону, злобно косился на меня и оставался на месте, - «Дурак! Вон они уже круг заканчивают и подходят – теперь я первый!». Мне стало стыдно за свои убогие аналитические способности. Решение тривиальных задач нестандартными методами было явно не моей, а его стихией, что он и доказывал неоднократно на протяжении нашего довольно длительного знакомства…

К счастью, иметь с ним дело приходилось не всегда. Каждый раз, когда наша компания прибывала для верховой прогулки, выбиралась очередная жертва, которая и усаживалась на Киви. Жертвы выбирались строго по очереди, но из очень ограниченного круга (женщины и дети в него не входили), и я не успевал забывать удовольствие тесного общения с этим обормотом. Кроме Киви, там был еще Эрроу, которого в юности лишили атрибутов мужского достоинства вместе с худшими чертами характера, и ездить на нем было легко и приятно. Еще лучше была Эбони – рослая вороная кобыла, резвая, спокойная и послушная. Однако она, как наиболее комфортный вариант, обычно доставалась женщинам, и я ездил на ней только однажды.

Моей очевидной ошибкой была попытка построить с ним отношения на принципе товарищества. «Ну, давай, покатай меня немного! Я тебе потом морковки дам. Это же твоя работа. Ты должен ее добросовестно выполнять», - увещевал я его с бархатными интонациями. Он ехидно косил на меня глаз, не трогаясь с места, и вскоре я стал понимать, что это означает: «Во, придумал! Была охота таскаться с тобой на спине по такой жаре! Морковки мне и так дадут. Я пошел в стойло!». И он шел, мало беспокоясь о том, что кто-то все еще болтается у него на спине… Довольно скоро я осознал свою ошибку и дело пошло на лад. Теперь, когда он пытался пояснить, что видал в гробу эту дурацкую затею, я напрямик объявлял ему, что он – скотина и что я все равно не слезу с его спины, пока он не сделает все, что я от него хочу. Аргументов было два: хлыст и поводья. И тем и другим надо было пользоваться не стесняясь, от всей души, дабы не оставлять у него иллюзий по поводу того, кто здесь хозяин. Не то, чтобы он стал в результате очень резвым и послушным, но все же, до некоторой степени, управляемым. Однако все это пришло позже, мне же сейчас хочется вспомнить наш первый с ним выезд на природу, оставивший совершенно неизгладимое воспоминание в моей израненной за этот вечер душе.

Оседланных лошадей вывели на двор, и мы начали рассаживаться, подтягивая стремена и подпруги. Вечерело. Выезжали мы в пять часов вечера с тем, чтобы кататься в наименее жаркое, но еще светлое время, а возвращались в шесть часов уже практически в темноте.

Кавалькада медленным шагом двинулась вперед. Странно, но Киви тоже пошел без особых возражений. Вот первые всадники повернули к открытым воротам…

- Киви! Ты куда?! - я не понял, почему он зашагал в сторону.

- Как куда? В конюшню!

- Не валяй дурака! Видишь, куда все поехали?

- Ну вас в задницу, я пошел к себе.

Я натянул повод, заставляя его повернуть морду в сторону ворот. После некоторого раздумья он все же нехотя согласился, и мы выехали на простор. Основная группа понемногу ускоряя ход стала удаляться. Киви лениво сделал несколько шагов и встал…

Он глядел вдаль и напряженно думал какую-то свою лошадиную думу. Я быстро понял о чем она.

- С ума сошли, что ли? Не пойду. Там опасно. Мало ли что может подстерегать бедную лошадь на диких просторах: тигры, кобры, крокодилы, живодеры, коновалы…

Основная группа уже ушла метров на триста и остановилась, ожидая нас, а сзади, от ворот, с некоторым недоумением смотрели Суми (жена Раджа) и две ее дочери. Я беспомощно дергал повод, махал хлыстом и пинал упрямца пятками в бока. Киви стоял и продолжал думать свою думу.

- Нет, надо идти назад. Эти прогулки не по мне. В стойле так хорошо, спокойно. Никто не дергает и не лупит. Домой, домой, домой!

Ситуация казалась совершенно безысходной. Я постепенно приходил в ярость и отчаянье. Вдруг в мозгах у Киви что-то щелкнуло, и он нехотя пошел, выражая движением примерно следующее.

- Зануда! От тебя ведь не избавишься. Подвергаешь меня и себя опасности, принуждаешь к изнуряющим физическим упражнениям, насилуешь мою свободолюбивую личность. Если бы не стадный инстинкт, призывающий меня следовать за остальными, не пошел бы ни за что!

Мы приблизились к основной группе и даже почти поравнялись с ней. Все двинулись дальше. Киви из принципа шел последним и держал удвоенную дистанцию, но это было уже на что-то похоже. Мы рысили по тропинке между оросительной канавой, сухой в середине июня, и негустым кустарником. Мелькнул шикарный зеленый хамелеон, проворно метнулся прочь по ветке и спрятался в листве. В этих кустах действительно можно было наткнуться на кобру, но не на тигра, живодера или коновала. Тут Киви явно перебрал.

Слева появились рисовые поля - небольшие делянки сотки по три – четыре, как правило, квадратной формы. Сейчас они стояли пустыми и сухими. В муссонный сезон их заливает вода, и влаголюбивый рис весело вылезает из воды буйной ярко-зеленой травой. Радж, возглавлявший кавалькаду, повернул налево, и мы поехали через делянки. Это было не совсем легко. Мало того, что сами по себе они рыхлые и неровные, их еще разделяли межи высотой примерно в полметра. Даже лошади не очень просто и удобно двигаться по такому ландшафту. Приходилось либо прыгать через них, либо переступать по неровности, высоко поднимая ноги. О том, чтобы прыгать у нас с Киви, конечно же, речи быть не могло…

- Ну, это уж слишком! – решил Киви, по инерции и без всякого удовольствия перешагнув первую межу. Вяло подойдя к следующей, он остановился.

- Вперед, мерзкое животное! – обозлился я, сообразив, что приступ конформизма у моего коня кончился, и врезал ему хлыстом по заднице.

Дернув крупом, скотина невозмутимо осталась на месте. Пришлось повторить экзекуцию. Это явно не увеличило его симпатии ко мне, но, возможно, внесло некоторые сомнения в конскую душу. После третьего удара он все-таки решил перешагнуть вторую межу. С тяжелыми боями мы пробивались через рисовое поле, одолевая ценой больших потерь физической и эмоциональной энергии (в основном моей) межу за межой. Все остальные уже ждали нас на краю поля, где было нечто вроде песчаного вала, на который предстояло подняться. Подъем прошел удивительно гладко. Почему – я понял несколько позже. Киви без лишних понуканий взошел на вал и затем одолел спуск, вслед за всеми остальными всадниками. Спуск был небольшой (метров 15), но довольно крутой. Лошади осторожно переступали, приседая на задние ноги, а наездникам приходилось, сидя в седле, до предела отклоняться назад. Мы оказались на довольно просторном и совершенно плоском участке местности, который в муссонный сезон, видимо, превращается в луг. Сейчас же на нем была невысокая выжженная трава да кое-где кустарники. Место было идеальным для верховой езды и позже мы здесь обычно задерживались на несколько минут, чтобы свободно поскакать, кто как хочет. Сейчас же Радж направил кавалькаду так, чтобы пересечь луг, уклоняясь несколько вправо. За лугом начиналась роща, представлявшая собой заросли коромандельской сосны, которая продолжалась за скрытой в ней автомобильной дорогой до морского пляжа.

Киви бодрой рысью, как прочие порядочные лошади, двинулся к роще, однако не правее – вслед за всеми, а левее. Я до предела натянул правый повод. Он послушно повернул голову вправо (а что еще ему оставалось?), но не изменил ни курса, ни скорости. Надо полагать, зрелище со стороны было замечательное: бежит лошадь завернув морду почти себе на спину… Мы с Киви начали быстро удаляться от остальных. Постепенно, несмотря на горячку яростной борьбы, я оценил логику моего коня. Он имел в виду следующее:

- Все эти лопухи идут совсем не туда, куда надо! Что я дороги не знаю, что ли? Они, как хотят, а я пошел домой!

Дорогу он действительно знал прекрасно и четко определился со своими намерениями. Именно поэтому безо всяких возражений преодолел вал, зная, куда потом следует повернуть. Я чувствовал себя полным идиотом, которого одурачила лошадь!

- Животное! В какое положение ты меня ставишь! – взвыл я. Сей отчаянный вопль не возымел никакого действия. Киви достиг края рощи и убавил шаг, решив, видимо, что отчасти укрылся от врагов. Между тем, пронаблюдав со стороны этот неравный поединок, один из моих товарищей – Филипп – решил прийти на помощь. Он отделился от общей группы всадников и направился к нам, рассчитывая присутствием своей кобылы пробудить в Киви здоровый и естественный коллективизм, от природы присущий лошадям. Увидев перед собой вторую лошадь Киви, очевидно, счел, что вероятность пострадать от внешнего нападения теперь составляет пятьдесят процентов прежней, и, успокоившись, впал в некоторую вялую расслабленность. Чтобы эту самую вероятность по возможности еще и неравномерно распределить в свою пользу, он держался сзади на приличном расстоянии. Мы медленно преодолели участок рощи и вышли к шоссе, которое предстояло пересечь. У меня были все основания нервничать, предвкушая дальнейшие неприятности.

- Я пересеку первым, постараемся, чтобы он пошел следом, не отставая, - сказал Филипп и, выбрав момент, когда шоссе было пустым, на сколько хватало глаз в обе стороны, направил свою лошадь через него. Киви действительно послушно пошел следом. Выйдя на асфальт, он почувствовал себя на нем исключительно комфортно.

«Как удобно! Твердая почва под копытами. Это же – прелесть. Да, и вообще, к дому не сюда, а налево и назад», - таково было мнение Киви, когда он остановился ровно посередине проезжей части. Мои яростные дерганья, пинки и махание хлыстиком не имели никаких видимых последствий. Конь стоял в абсолютной нирване поперек шоссе и наслаждался. Про дорогу эту - «южное приморское шоссе» - я читал в местной прессе. Между прочим, газеты называли ее «дорогой смерти» за крайне высокую аварийность. А вдалеке уже показалась быстро приближающаяся легковая машина. Я приготовился ко всему. Знакомство с менталитетом местных водителей вынуждало делать неутешительные прогнозы.

Надо сказать, что индусы крайне легкомысленны в вопросах безопасности вообще, угроза увечья или смерти их как-то мало трогает. Меня глубоко поразил, в частности, вид переполненных автобусов, движущихся в потоке транспорта, из незакрытых дверей которых свисают отдельные личности. Именно «свисают», поскольку держатся они исключительно на руках, в то время как ноги свободно болтаются в воздухе. Видимо это наследие еще недалеких времен, когда смертность в стране была чудовищной. В семьях рождалось по десять детей, а население практически не росло. Ситуация изменилась только в середине двадцатого века с внедрением современной медицины. С тех пор триста миллионов превратились в миллиард (по традиции они продолжают рожать по 10 детей), но отношение к смерти осталось привычно равнодушным…

Я не ошибся в расчетах. Водитель, приблизившись, не придумал ничего лучше, как начать сигналить, а затем объехал нас, почти не сбавляя скорость. К счастью Киви не шарахнулся, не прыгнул под колеса сам и не сбросил туда меня. Он оставался непоколебим в своем решении не сходить с асфальта и внешне сохранял олимпийское спокойствие, хотя и был уже изрядно раздражен моим нервным поведением. Филипп и его лошадь беспомощно наблюдали эту сцену, стоя в двух шагах от нас. Ничем помочь они теперь не могли.

Машина проехала, ждать следующей было бы не разумно. Дав волю своему бешенству, я соскочил с коня и поволок его за узду прочь с дороги, рыча:

«Я тебе сейчас!..». Что именно «я ему сейчас» было не ясно даже мне самому. Киви, однако занервничал (решив, наверное, что его-таки волокут к живодеру или коновалу) и, сделав несколько шагов (в результате чего он, наконец, покинул проезжую часть), остановился, недовольно мотнув головой:

- Чего ты дергаешь за повод! Я тебе подергаю! – говорил его раздраженный взгляд, - Пришел неизвестно откуда, я тебя не знаю! Закатывает тут истерики! Сейчас брошу все и вообще уйду, если будешь себя так вести!

Я моментально осознал, что он действительно уйдет, если захочет. Сомнения в этом растаяли, когда я ощутил, с какой силой он рванул повод, мотнув головой. Та же мысль, очевидно, посетила и Филиппа, который начал нас успокаивать, как подравшихся школьников:

- Тихо, тихо! Успокойтесь!

Поняв, что Киви значительно сильней меня, и прямой конфликт не в моих интересах, я взял себя в руки и, погладив эту сволочь по шее, сквозь зубы (при этом стараясь быть максимально любезным) сказал:

- Ну, хороший конь! Хороший конь!

Одобрение повлияло на скотину удивительно благотворно. Он сразу расслабился, и взгляд его стал менее диким и агрессивным. Похоже, прямой конфликт не входил и в его планы, и он понял, что в данном случае несколько перебрал. Намерение же его состояло в том, чтобы, не доводя до крайностей, тихо измываться над неопытным всадником, дабы он знал, с кем связался. Теперь налицо была взаимная готовность к примирению. Оценив достигнутый результат, я сел в седло.

- Ну, не дурак ли этот водитель? – процедил сквозь зубы Филипп под впечатлением увиденного.

- Национальный менталитет, - я пожал плечами.

- Национальная глупость! – отрезал Филипп.

Мы, между прочим, уже тихо пробирались сквозь кустарники по очень пологому склону дюны к берегу моря. Киви был безупречен. Скандал явно пошел на пользу нам обоим.

На пляже терпеливо дожидалась основная группа. Мы поскакали вдоль моря по самому краю полосы прибоя. Вернее, поскакали они, а мы с Киви побежали следом рысью. Удерживать его от галопа было, как вы понимаете, совсем не сложно. Я только-только приспособился ездить рысью, не отбивая себе задницу, а лошади спину. Освоение галопа было еще в перспективе. Море лизало копыта коня, и он иногда слегка шарахался от набегавшей волны, очевидно предполагая, что из нее может вдруг появиться живодер или коновал в водолазном костюме. Солнце садилось, приближались сумерки.

Мы, естественно, опять несколько отстали. Кавалькада остановилась в том месте, где пора было поворачивать в рощу, чтобы возвращаться домой. Подождали нас некоторое время и двинулись дальше. Остался только Филипп, который, кажется, не меньше меня беспокоился о том, как мы с Киви будем опять пересекать дорогу. Вблизи экватора темнеет быстро, и светлого времени для возвращения оставалось минут десять – пятнадцать. Филипп поехал впереди, я старался не отставать, насколько это от меня зависело. Надеясь, что Киви проскочит проезжую часть по инерции, мы пустили коней рысью. Правда, если бы в этот момент появилась приближающаяся машина, то все равно пришлось бы остановиться. Однако шоссе было пусто, и мы удачно через него перескочили, не дав Киви на этот раз оценить преимущества асфальтированной дороги. Он притормозил только уже на той стороне, как мне показалось, с некоторым запоздалым сожалением:

- Кажется, проскочил? Обидно! Там было так удобно. И куда гоним? Благо хоть домой идем!

Здесь мы наконец присоединились к остальным всадникам. Кавалькада пошла шагом. Мы миновали маленький белый индуистский храм с обязательной пирамидальной башенкой и бассейном для ритуальных омовений и въехали в деревню. Вот деревенская площадь с беседкой. Проехали мимо пруда с цветущими лотосами, в который любили забираться местные буйволы так, чтобы из воды торчала только морда и роскошные выгнутые назад рога, закинутые на спину. Повернули на узкую улицу, образованную двумя рядами хижин из пальмовых листьев с чисто выметенными небольшими двориками. Крестьяне с удовольствием наблюдали наш проезд. Это вместо телевизионного шоу с экзотикой. Развлечений у них тут не много. Наконец деревня позади, и все опять пошли рысью. Киви тоже изображает некую вялую трусцу, отдаленно напоминающую рысь. Естественно, мы снова отстали. Даже Филипп, успокоившись, уехал вперед. Впрочем, осталось совсем недалеко. Тропинка идет между двумя рисовыми полями по широкой меже, настолько широкой, что кроме тропинки на ней умещается еще и кустарник справа и слева. Уже почти совсем темно. Вдруг Киви встал как вкопанный. Вдали затих топот удаляющихся лошадей. В надвигающемся мраке настала тишина. Я ощутил себя жалким и потерянным среди дикой индийской ночи на спине своенравного, неуправляемого животного, которое делало со мной, что хотело.

- Какого черта! – возмутился я.

- Тссс! Смотри! – Киви сосредоточенно сверлил полумрак настороженным взглядом.

- Что?!

- Вон…

Ах, вот в чем дело! Впереди слева от тропинки кто-то оставил небольшую повозку, на которую я поначалу и внимания не обратил. Вряд ли Киви испугался, что его сейчас запрягут. Будучи верховой лошадью, он не владел сокровенным знанием о предназначении данного предмета. В этом собственно и была проблема.

- Брось! Поехали! – я пнул его пятками в бока.

- Ну, нет! Я так и знал: эта прогулка добром не кончится. Доскакались!

- Чего? Все проехали, а ты дурака валяешь! – я вытянул его хлыстиком.

Киви не трогался с места. Он только вяло дернул крупом. Мысль его шла своим чередом.

- Этого раньше здесь не было. Я знаю. Значит тут засада. Внутри наверняка сидит живодер… или коновал. Послушай меня: мотать отсюда надо!

- Вперед, гнусный родственник осла! – я яростно хлестнул его еще раз.

- Я себе не враг, дерись – не дерись, а я не пойду туда! Знаешь, как бедного коня могут зарезать на колбасу или того хуже – кастрировать?!– Киви не шевелился.

Стало совсем тоскливо. Нас неудержимо пожирала душная черная южная ночь. Вдруг от отчаяния я сообразил, что надо делать, и повернул упрямую тварь направо, через кусты, на поле.

- Во! Сообразил! Я же говорю, что надо отсюда валить! – обрадовался Киви и поволок меня через густой куст. Далее мы благополучно объехали «страшное» место, вернулись на тропинку и через пару минут уже въезжали в открытые задние ворота ранчо Раджа…

Я почувствовал себя в раю, когда, покинув седло, сел на скамеечку, и Суми принесла фирменный местный напиток: лайм-соду - газированную воду со свежевыжатым соком лайма. Теперь надо было лечить нервы. Ужин в ресторане отеля «Парк» вполне для этого подходил…