Аракан

ГЛАВА 5 (начало)

 

Тибальд, главный имперский дворецкий, только что вернулся из гостей. Разговор, длившийся весьма долго, отяготил голову Тибальда разными мыслями. А провел он вечер у знакомого, с которым дворецкого объединяло, скорее, желание быть в курсе свежих араканских новостей, дворцовых интриг и заговоров, замешанных на заманчиво пахнущем тесте столичных сплетен, нежели какое-либо дружеское чувство.

Звали этого знакомого Альберт и занимал он важный пост личного советника государя, отчего вес его персоны в высшем свете был огромен: перед молодым, но не глупым человеком, из обедневшей дворянской фамилии, которого в свое время в надежде иметь большее влияние на императора, вытащил из грязи и протолкнул на это место вездесущий герцог Грандарг, раскрывались двери во все модные салоны; богатейшие и влиятельнейшие сановники Аракана, едва завидев Альберта, с распростертыми объятьями неслись к нему по мраморным блестящим полам дворцовых залов, чтобы деланно улыбаясь, неискренне поинтересоваться его делами; самые очаровательные красавицы как бы невзначай роняли перед ним свои кружевные платочки и кокетливо закрывали трескучими веерами заманчиво полуобнаженные искусными портными груди. Советник, обласканный таким вниманием, очень быстро отрастил животик, соответствующий его высокому положению в обществе. Отчего стал казаться старше и солиднее.

От главного дворецкого Альберту нужно было то же, что и Тибальду от него – они совместно стремились создать еще одну дворцовую группировку, чтобы не быть съеденными другими, алчущими их привилегий и почестей. Высший свет жесток, и в одиночку выжить в нем – почти невыполнимая задача.

Запершись вместе с приятелем в маленькой комнатке с накрытым столом, Альберт тихо, вполголоса, поведал Тибальду обо всем, чему был свидетелем утром, во время доклада герцога Грандарга Его величеству. Военный министр как раз рассказал Литу о полном разгроме его войск и о взятии в плен командующего Карательным корпусом генерала Тронберга.

Император тотчас, как и следовало ожидать, разъярился и начал кричать на Грандарга, обвиняя министра во всех смертных грехах. В конце концов, герцог был отпущен, однако со строжайшим приказом молчать и засекретить позорное поражение имперской армии. На следующем докладе министр должен был предоставить императору исчерпывающую информацию о неожиданно мощной армии мятежников и предложить точный и действенный план восстановления порядка.

На вопрос Тибальда о личных впечатлениях Его величества Альберт ответил, что государь чрезвычайно недоволен главой Имперского Совета и начинает подумывать о смене своего первого министра.

Главного дворецкого эта новость мгновенно вознесла на седьмое небо, ибо вражда честолюбивого и амбициозного Тибальда с пожилым герцогом давно уже приковывала к себе внимание любопытного столичного общества.

Разгоряченные крепким линосским вином, дворецкий и советник долго обсуждали открывшиеся перед ними благодаря поражению генерала Тронберга выгоды и возможности и даже не заметили, как перешли с осторожного полушепота на громкий говор, иногда даже прерывающийся громкими восторженными восклицаниями.

Возвратившись ближе к полуночи домой, Тибальд велел слуге полить на затылок холодной воды и, протрезвленный, уселся в любимое кресло перед зажженной свечой, чтобы крепко подумать.

Вначале мысли его неслись галопом одна за другой, единой неразборчивой пестрой массой, но по мере того, как в голове утихал шум любимого линосского, они успокаивались и начинали течь спокойно и размеренно, подобно величавой равнинной реке Тивр, на которой стоит столица Араканской империи – древний город Аракан.

Тибальд думал, что через Альберта, личного секретаря императора, на Лита I можно и нужно оказать влияние, направленное на окончательный подрыв авторитета Грандарга, и так слишком долго занимающего главенствующие посты в государстве. Герцог стар и своей архаичностью, внешней неподкупностью раздражает многих при дворе, эдакий борец за традиции великой империи. Тьфу! Так что отправку министра на покой аплодисментами встретит большинство. Но тут возникает проблема. Падению Грандарга будут рады все, да ведь кто решится выступать главной фигурой в этом падении, кто решится открыто вступить в единоборство с хитрым политиком, в руках которого невидимые ниточки огромной агентуры департамента полиции? Вот главный вопрос! И такого человека нужно найти. Человека с влиянием, сравнимым с грандарговским.

В молодой группировке Тибальда такого человека не было и не могло быть, она состояла в основном из малознатных людей, пробившихся наверх благодаря своему уму и верткости, а не из-за громкой славы предков или сказочного богатства. И главный дворецкий откинулся на спинку любимого кресла, сложив руки на затылке, закрыл глаза и стал думать, искать, перебирая в уме весь высший свет, тщательно, со всех сторон рассматривая каждую кандидатуру. К середине ночи претендентов было не так уж и много, а к утру их осталось всего несколько.

Когда за окном забрезжил рассвет, Тибальд, главный имперский дворецкий, встал из кресла, крепко потянулся, хрустя позвонками, и велел готовить постель: перед визитами, которые он намеревался сегодня совершить, необходимо было отдохнуть хотя бы пару часиков.

 

……………………………………

 

За мелкими и крупными заботами, радостями и горестями, падениями и взлетами как-то незаметно пришло время одного из самых главных праздников в году – Празднества Середины Лета. Столица стараниями господина Зуна, министра торжеств, украсилась разноцветными гирляндами, пестрыми вывесками, на которых изображали веселых улыбающихся людей, гроздья винограда и писали веселые стишки, сочиненные специально по случаю праздника придворными поэтами Его императорского величества.

Снижение налогов, традиционное для этих дней, повлекло за собой, как всегда, снижение цен на продукты, вино и пиво, чего так ждали и чему так радовались простые жители, населявшие Нижний Аракан.

Улицы, вычищенные и политые водой, сверкали под жарким летним солнцем, даря прохожим приятное ощущение прохлады и радости, необычное в любое другое время для грязного и бедного Нижнего города. На вечер министром Зуном намечались большие народные гуляния в городе, и специально для этого из имперских погребов было извлечено огромное число бочек с вином, которые должны стать источником веселья.

Герцог Грандарг, первый министр империи, навестил молодую императрицу, ожидавшую ребенка. Женщина встретила старика, как обычно, приветливо и очень доброжелательно, поделившись с ним опасениями по поводу текущей беременности и будущих родов. Грандарг, сидя на диване в присутствие августейшей особы (привилегия, дозволенная лишь ему одному в государстве) и попивая крепкий чай, привезенный с вершин горной провинции Парада, ибо вино в нынешнем положении государыни было недопустимо, выразил уверенность в силе духа и тела императрицы, тем более что данная беременность уже не первая.

- Ах, милый герцог, вам, по рождению мужчине, не суждено понять мыслей и страхов женщины, которая находится в ожидании исполнения ею главного предназначения в этом мире! – Прекрасное лицо императрицы светилось улыбкой, полной искренности и чистоты.

Министр поставил пустую чашку на столик, и слуга вновь ее наполнил.

- Да, Ваше величество, вы абсолютно правы. Однако же, имея опыт долгой и отнюдь не впустую проведенной жизни, я полон глубочайшей веры в силу характера, без которой человек не способен успешно преодолевать препятствия, возникающие на его жизненном пути.

- А как же вера в Бога? – Государыня хитро прищурилась и склонила голову набок, отчего выдающиеся кудри на ее голове сдвинулись на высокий белый лоб.

Герцог усмехнулся.

- Ваше величество, так уже было положено судьбой, что много лет я провел в высокой политике и более привык полагаться на собственные силы, нежели на помощь Всевышнего. Власть, управление людьми, с их хитростями, ежедневная необходимость напряженно думать и разбираться в хитросплетениях проблем государства, - все это сделало из меня, вашего покорного слуги, неисправимого практика.

- А вы не боитесь, герцог, что я передам ваши речи… скажем… епископу Варну? Думается мне, он их не одобрит.

- Здесь я полностью полагаюсь на милость Вашего Величества. – Грандарг почтительно склонил седую голову перед молодой императрицей.

Она выдержала паузу, прихлебывая горячий терпкий чай из чашки, искусно расписанной мастерами далекого Турна. Сервиз, из которого сейчас пили первый министр и государыня Юнона, был расписан как раз в религиозном стиле, рисунки повествовали о похождениях одного из святых, которых во множестве наплодила официальная церковь Аракана.

Грандарг отвлекся и смотрел в одну точку на противоположной стене покоев Юноны, на чело его набежала тень неприятных мыслей. Императрица, чрезвычайно неглупая по природе, находилась в курсе основных событий в государстве, хотя особо ими и не интересовалась, и отлично понимала причину беспокойства первого министра.

- Что можете, милый герцог, рассказать своей государыне о делах, творящихся в моей огромной империи?

Герцог оторвал взгляд от стены и опять улыбнулся, только на этот раз печально.

- Порадовать, к сожалению, нечем не смогу. Мой последний доклад сильно разгневал императора, и теперь моя голова отягощена мыслями касаемо судьбы государства, в особенности…

- Знаю, знаю… - Юнона прервала Грандарга. - В особенности его северной части. Начали ходить упорные слухи о вашей возможной отставке. Даже если вы их не слышали, то достаточно умны, чтобы самостоятельно все додумать. Я поговорю на эту тему с мужем, будьте спокойны. – Герцог вновь склонил голову, благодарственно. – И сделаю я это не только из моей личной к вам симпатии, а также из беспокойства за судьбу Аракана, потому что, на мой взгляд, никто более вас на вершине власти не болеет за порядок и спокойствие в государстве.

Понимая, что пришло время уходить, министр поднялся, поблагодарил императрицу за оказанное гостеприимство и честь совместного чаепития, поклонился на прощанье и покинул личные покои Юноны.

Далее его ожидала встреча с воспитателем наследника Рураты господином Франлоком, своим главным союзником в имперском дворце. Воспитатель первого ребенка Юноны и отец второго (об этом знала и судачила вся столица) очень уважал Грандарга и регулярно информировал его обо всех известиях, к которым герцогу не было доступа. Тот внимательно выслушивал Франлока и впоследствии не раз использовал полученную им информацию в своих целях, в ответ же рассказывал то, что могло заинтересовать воспитателя и то, чего тот не мог узнать сам.

Покинув дворец, Грандарг, погруженный в свои мысли, понесся на карете в департамент полиции, где его с бумагами ожидал секретарь Вильт, молодой бойкий юноша, однако, по мнению герцога, неспособный еще по неопытности к действительно серьезным делам. Но, не имея в распоряжении более преданного и надежного человека, сановник доверял Вильту практически все свои дела, тайные и явные, полагаясь на молодую крепкую память.

Бумаги, выложенные на стол министра, были наполнены разнообразным содержанием:

- очередное хищение наместника из провинции Тронт, на этот раз ненасытный Мильт расширил и еще более благоустроил свой дворец с садом на средства, выделенные для ремонта главных мостов провинции;

- восстание крестьян, забитых непомерными податями, в землях барона Юлла, в докладе воеводы, пришедшего со своими войсками из соседней области на помощь Юллу, упоминалось о главном бунтовщике – некоем разбойнике Красный Дракон, подбившем крестьян на бунт, а после прихода сил воеводы скрывшемся в неизвестном направлении;

- отравление советника графа Сона, управляющего одной восточной областью Аракана, следы ведут к епископу Паблу, по сведениям агентов тщетно добивавшемуся в течение нескольких последних месяцев передачи во владение его епархии участка земли, некогда принадлежавшей умершему феодалу, якобы, по словам Пабла, состоявшему с ним в родственных связях;

- таинственное происшествие в провинции Линосса – внезапное исчезновение всех до единого жителей деревушки Узлы, весь скарб и имущество остались в домах, люди же исчезли, следы, оставленные толпой народа, ведут от деревни к лесу, доходят до Белых Скал, места, где по верованиям живет древняя сила и куда приходят молиться пособники старой языческой религии, далее следы внезапно обрываются, ставя полицию в полный тупик; по провинции поползли недобрые слухи о пробудившемся от столетнего сна зле, жители окрестных деревень снимаются с обжитых мест и покидают свои дома, рассказывая о проклятье;

- доклад о расследовании дела по массовой пропаже скота из загонов провинции Ванинг – выяснилось, что коров угоняли и продавали на рынках других областей люди Свирепого Гана, а наместник Ванг закрывал на это глаза, за что получал часть прибыли; при аресте Ванг пытался дать взятку, однако неудачно («видно, мало давал или не тому, кому надо, в любом случае, дурак», - подумал Грандарг, откладывая прочитанный доклад в сторону);

- стихийное бедствие – от проливных дождей взбухла река Ула и затопила город Торок, вроде, ничего особенного, но во время наводнения вода проломила стену государственного хранилища, и течением оттуда вынесло большое количество зерна и овса, заготовленного на зиму, префектура города просит разрешения на повторный сбор налогов, чтобы восстановить ущерб, причиненный стихией;

- очередная попытка покончить с бесчинствами, творимыми разбойничьими шайками, на этот раз в Орланде; мобилизовав всю военную силу, имеющуюся в провинции, управитель Мун самолично взялся разработать план по уничтожению бандитов, в результате имперские отряды запутались в лесах, часть потонула в болотах, часть, ближе к ночи, выйдя на позицию, где ей следовало оказаться еще утром, обнаружила там костры военного лагеря и, решив, что это разбойники, проведав о планах, ждут их там, чтобы не пустить на позиции и тем самым сорвать всю операцию, нанесла удар по врагу, разбив его в пух и прах, обратив в бегство, на утро выяснилось, что лагерь был вовсе не разбойничий, а что это был отряд, решивший заночевать с наступлением ночи в удобном месте.

Герцог еще долго читал принесенные секретарем бумаги, некоторые перечитывая по нескольку раз и, тихо усмехаясь, приговаривал: “Вот так дела творятся в Аракане, вот так дела … ”. Он любил раз в месяц, а иногда и чаще, перечитывать доклады и новости, аккуратно выбираемые для него услужливым аппаратом полиции со всех уголков огромной империи. Именно эти ежемесячные отчеты и давали пищу для всякого рода слухов и сенсаций в столичном обществе, хотя, по сути, по ним лишь и можно было составить наиболее полную картину происходящего в Аракане.

Грандарг сам выбирал, что можно представить свету, а что стоит оставить в тайниках департамента, однако и эта система, в течение многих лет старательно разрабатываемая министром, тоже давала сбои, и не так уж редко тайное становилось явным.

В сегодняшних новостях Грандарга встревожили несколько осторожных донесений из разных частей государства о странных передвижениях военных отрядов. Вновь вернулись неприятные мысли касаемо хиронского мятежа, опасно набиравшего обороты. Как раз оттуда, с севера, донесений практически не было, так, парочка письмишек, в которых говорилось о полном разгроме корпуса Тронберга, о том, что сражение мятежники, скорее всего, умышленно затеяли вдали от населенных пунктов, чтобы никто ничего толком не узнал и, судя потому, что никто не выбрался, приняли меры к тому, чтобы никого из имперцев не выпустить с поля боя.

“Значит, им есть, что скрывать”. – Трезво рассудил герцог.

- Кому, Ваше сиятельство? – Грандарг вздрогнул и поднял голову: перед столом стоял Вильт, сжимая в руке пустую папку.

Получается, секретарь все это время покорно дожидался момента, когда министр, наконец, закончит чтение и решит отдавать распоряжения. Герцог, видимо, задумался и непроизвольно произнес последнюю фразу вслух.

Министр еще с минуту смотрел в одну точку, машинально теребя листок бумаги, и думал. Затем обратился к секретарю.

- Забери доклады, я пометил, что засекретить. А вот здесь я набросал несколько имен – за ними следует установить наблюдение, ну, куда ходят, с кем и о чем говорят, что пишут, как всегда, только очень аккуратно! Понял? Отправь лучших людей, там в списке некоторые весьма известные имена, скандал не нужен.

Вильт взял бумагу из рук герцога, взглянул и тихонько присвистнул:

- У-у-у… А зачем так высоко, Ваше сиятельство? Влиятельные люди!

- Ты сиди и помалкивай, - Грандарг сверкнул глазами, - раз написал, значит надо! – Пауза. – Не верится мне, что наши хиронские мятежники самостоятельно смогли разбить Тронберга. У них должен быть покровитель, и покровитель сильный, который хочет с их помощью вырваться наверх. Иначе и не стоило заваривать эту кашу. Деньги и власть – вот истинная цель северного мятежа. И власть большая, уж слишком велики ставки, слишком велик риск.

Вильт уже давно ушел, а Грандарг все сидел в прежней позе – откинувшись назад и глядя в потолок. Он понимал, что скоро предстоит вступить в единоборство с сильным и хитрым противником. Возможно, в последнее единоборство.

 

……………………………………

 

Тихо и неприметно подкрался вечер, накрыв столицу темной пеленой. Но сегодня мрак был не властен над городом: в день Празднества Середины Лета десятки тысяч факелов разгоняли тьму на улицах, бросали блики на веселые раскрасневшиеся от вина лица людей.

Все до единого кабаки настежь распахнутыми дверями зазывали в свои заманчиво пахнущие спиртными парами чертоги, обещая обязательное поднятие настроения. Стража специальным приказом столичного префекта господина Фурта была освобождена от несения ночного дозора в этот день, и теперь солдаты в синих форменных мундирах смешались с пестрой толпой, со всеми хлестали водку и горланили песни.

Во дворце же намечался грандиозный бал-маскарад, шли последние приготовления, слуги бегали взад-вперед, носились с этажа на этаж, сновали между кухнями и столовой залой. Завершалось украшение окон праздничными гирляндами, расставляли мебель, заканчивали сервировку столов. В общем, стоял шум, гам и грохот.

Посреди всего этого хаоса виднелась щупленькая фигурка министра торжеств Зуна, именно он все придумывал и всем управлял. Зун что-то беспрестанно кричал визгливым голоском, активно размахивал короткими ручками и недовольно топал ножкой по зеркальному паркету. Вот он побежал, быстро-быстро семеня, как насекомое, к окну, над которым трудились слуги, и начал их подгонять крепкими пинками, что, впрочем, не сильно помогло, отчего господин Зун разъярился еще сильнее.

В итоге, бросив это гиблое дело, министр торжеств спустился в кухни, где его встретил необъятный, как бочка, главный имперский повар и, приблизив раскрасневшееся от жара, разбухшее до невероятных размеров лицо к аккуратной остроносой мордочке Зуна, так громко заорал глухим басом на министра, стараясь перекрыть шипение сковородок, гудение кастрюль и ругательства официантов, что едва не сдул с того аккуратный, тщательно напудренный паричок.

Не понимая ровным счетом ничего из слов главного повара, несшего свою колыхающуюся тушу за ним вдогонку, господин Зун быстро пробежал вдоль печей, на которых готовили угощение гостям Его величества, кое-где приподнял крышку и заглянул внутрь, на пылающее варево, кое-где молниеносным движением выхватил кусочек и издал восторженное восклицание. Остановившись лишь у выхода на мгновение, министр быстрым взглядом окинул всю площадь государевой кухни, крикнув пару слов, тут же утонувших в общем шуме, главному повару, не выдержавшему темпа и застрявшему где-то посередине, между рыбой и бараниной, и был таков.

В течение следующего часа министра Зуна можно было найти в его личных покоях, перед зеркалом. Приплясывая вокруг сидящего сановника, парикмахер вел напряженную работу над тем, чтобы представить замотанного дневными хлопотами Зуна на маскараде освеженным и сияющим, подобно драгоценным камням, коими во множестве усыпана корона Его величества императора Лита I.

Цель, наконец, была достигнута, и щедро вознагражденный парикмахер, сжимая в руке кошелек, туго набитый золотом, с поклоном удалился, оставив министра наедине со своим отражением.

Зун еще пару минут покрутился перед зеркалом, придирчиво осматривая себя со всех сторон, как капризная барышня, после чего, удовлетворенный, прошел в угол комнаты, порылся в ящике и извлек оттуда коробочку, в которой лежало несколько длинных сигарет.

Раскурив одну, он долгое время расхаживал взад-вперед, и лицо его наливалось румянцем, а глаза затягивались мутной пленкой. В сигарете была известная своим дурманящим действием травка под названием турка. Она должна была помочь Зуну стать веселым и развязным, забыть обо всех проблемах.

Взгляд министра упал на часы, и он вдруг сорвался с места, забегал, словно бешеный. А спустя четверть часа министр торжеств Зун встречал гостей на парадной лестнице сияющего дворца, улыбался, раскланивался и любезно приглашал каждого пройти внутрь, туда, где играл оркестр и журчала вода в фонтанах.

Вечер явно удавался: гости были необычайно веселы, развязны, много смеялись и пили, оркестр выдавал одну симфонию за другой, своей виртуозностью радуя всех собравшихся. А собрался самый цвет столичного общества, оставив на время склоки, раздоры за стенами гостеприимного государева дворца и выставив напоказ, наоборот, доброжелательность, роскошь и любезность.

Министр Зун передвигался из одного зала в другой и не забывал хотя бы на минуту задержаться возле каждой группы беседующих, чтобы что-то сказать, кому-то улыбнуться, чему-то посмеяться, кого-то обсудить. Чуть дальше министр торжеств задержался подле главного имперского дворецкого господина Тибальда, тот довольно долго беседовал с Зуном, мягко держа его за локоть, однако ближе к концу разговора министр отчего-то сильно побледнел, недобрым взглядом наградил собеседника и, резко обернувшись, ушел.

Данный инцидент не ускользнул от внимания благочестивого Его святейшества епископа Варна, проводившего время в компании оружейного промышленника Элиуса, владевшего заказом на оснащение имперской армии, наследника древней фамилии герцога Йонга и столичного префекта господина Фурта.

Сладко жмуря глаза, Его святейшество обратил внимание собеседников на одиноко стоящего Тибальда:

- А не кажется ли вам, господа, что главный дворецкий Его величества слишком активен в последнее время?

Первым откликнулся Йонг.

- Что вы имеете в виду? Я, например, за почтенным господином Тибальдом ничего дурного не замечаю. Очень умен, достиг нынешнего положения благодаря личным качествам, нежели высокому покровительству или благородному происхождению, весьма обходителен, производит на всех хорошее впечатление. Нет, я отношусь к нему положительно.

Остальные молчали, очевидно, соглашаясь с герцогом. Тогда епископ раскрыл широко глаза и заговорил напряженным голосом, таким, которым при дворе обыкновенно передавали сплетни, причем многие – под страхом смертной казни.

- Вот потому, что кругом весь обходительный и вежливый, - потому то и привлек мое внимание. Так что за Тибальдом наблюдали долгое время, наблюдают и сейчас, благодаря чему кое-что я знаю.

- Кто наблюдал? – вмешался префект.

Варн усмехнулся и слегка хлопнул Фурта по плечу пухлой ладонью.

- Мне понятен ваш профессиональный интерес, милый друг, но стоит вам немножко поразмыслить над причинами моих поступков, как сразу же станут понятны соображения, из которых я предпочту не отвечать на ваш вопрос. – Епископ с интересом пронаблюдал за тем, как префект ушел в непостижимую глубину своих размышлений. – Так вот, в последнее время, как я уже говорил, главный дворецкий весьма оживился и начал искать контакты со многими влиятельными людьми в империи, нанес несколько личных визитов.

- Зачем? Он всего лишь дворецкий, пусть и главный. – Подал голос Элиус, который и сам не блистал происхождением.

- О-о, господин Элиус… Если бы было все так просто! Мои люди связаны лишь скромной верой в Господа и не обладают талантами, подобными тем, которыми могут похвастать тайные агенты нашего первого министра. Я могу лишь предполагать.

Тут разговор был прерван внезапным появлением министра финансов, хитрого господина Шерна. Он острым холодным взглядом осмотрел всех четверых, поздоровался, выпил бокал вина, перекинулся парой слов с каждым и вскоре, извинившись, удалился.

Наступило молчание – пытались поймать нить прерванной беседы.

Первым нашелся Элиус.

- Так к чему вы пришли, Ваше святейшество, по поводу Тибальда?

- Ах, да, спасибо, что напомнили, - улыбнулся Варн, - сдается мне, что дворецкий решил увеличить свой вес при дворе, а для этого необходимо лезть в политику.

- Ха! – Герцог Йонг критически поднял левую бровь. – Да кто он такой, чтобы начинать свою игру: ни силы, ни покровительства, ни крепкой опоры? Заведовать дворцом мало для выхода на главную арену.

- Абсолютно с вами согласен, герцог. Но мы ведь не знаем, на что рассчитывает Тибальд – может, он и не претендует на что-то крупное, так, решил слегка пощекотать нервы, испытать новые ощущения. Правда, почему-то мне не симпатична такая мысль, к тому же наш герой имеет неплохие связи, в частности с личным советником Его величества Альбертом. Они вполне могли спеться: и тому и другому нужно укреплять свои позиции при дворе. Думаю, господа, мы являемся свидетелями зарождения новой дворцовой группировки, клики, если угодно. Именно поэтому Тибальд ищет поддержки кого-нибудь влиятельного, сильного мира сего. Так или иначе, но, на мой взгляд, следует продолжать наблюдение за дворецким, в любом случае информированность никогда не повредит.

И епископ одним махом осушил свой бокал и взял следующий. Собеседники в ответ на его слова дружно закивали и перешли на обсуждение забавного происшествия, имевшего место два дня назад в Нижнем Аракане и связанное с именем одного из членов Имперского Совета.

Праздник продолжался, часы пробили одиннадцать раз, но на это почти никто не обратил внимания.