… «Если бы темной ночью вам приснились мои сны… вы бы сошли с ума»… Каждую ночь. Сколько можно. Просто кто-то устроил облаву на мои сны. Пустился за ними в погоню. Нет, они не абсурдны – это слишком громкое слово для них. Наверное, они просто неразумны, с человеческой стороны этих слов. Когда я просыпаюсь,- оглядываюсь, - убедиться, там ли я засыпал, убедиться, не выплакался ли этот мир за тысячелетия, пока я спал. Стул был стулом, сейчас он тоже стул, он существует в качестве стула. А если только подумать, только представить, кем был этот стул, что творилось с ним во сне… Сразу становится плохо и хочется с головой одеялом накрыться и будто уйти под воду. Пусть даже я задохнусь там, но зато никогда не увижу метафору стула, забуду его гутаперчивую метаморфозу. Я не увижу, больше не увижу, как может тошнить стул, или как кружится голова на кончиках пальцев, когда пытаешься ими остановить слезопоток у нее под челкой; как вальсируют листья в пелене свободного безвысотного неба осени или как утопают волосы в сосновых иголках… В плед, под одеяло, внутрь, вглубь - в сон!

Запах. Как пахнут сны? Нет в слова это точно не облечь. Если бы у снов были запахи, которые можно почувствовать, когда ты не спишь, то все остальные бы меркли и тлели перед ними. Это какой-то фиолетовый ваниль, то персиковый, то бархатный на ощупь, в зависимости от температуры взгляда. Вы можете представить себе запах, по ощущению напоминающий кожицу молодого персика? Если да - то, верно, догадаетесь, о чем я. Но это не все. Запахи непостоянны. Их непостоянность, конечно вневременную, можно сравнить, например, с преувеличенным акробатическим танцем перистых облаков ранней весной, или с прибрежной волной на зимнем тоскующем пляже, разрубленной скользким волнорезом.