Лиза спешила на работу. Была весна, конец марта. Погода стояла солнечная и тёплая. И на душе тоже была весна. Она поедет в Россию. В Россию!

Господи! Сколько родного в этом слове! Было такое чувство, что она стоит на пороге новой жизни, о которой раньше знала только по книгам и рассказам. Вот-вот осуществится её давняя мечта - увидеть Россию своими глазами. Пройтись улицами Москвы, заглянуть в… прошлое.

Лиза не ходила, а на крыльях летала. Она и по натуре была оптимисткой, но такого жизненного подъёма не испытывала давно.

Некоторые сослуживцы удивлялись, чему она так радуется? Для большинства из них, Россия была отсталой страной, где трещат морозы и водятся медведи, да живут люди, удивляющими мир своими поступками.

Но Лиза! Для неё Россия была колыбелью предков. И пусть, что не говорят, она сама лично познакомится с этой великой страной.

 

***

 

Лиза работала в крупной медицинской фирме, которая разрабатывала методы борьбы с туберкулёзом, вела исследования лекарственных препаратов, в том же направлении. Фирма сотрудничала со многими странами мира. Оказывала гуманитарную помощь слабо развитым странам.

Страну, которая соглашалась сотрудничать с фирмой, снабжали не только всеми необходимыми медикаментами и методиками по борьбе со страшным недугом, но и дорогостоящим оборудованием, посылали лучших специалистов, проводить необходимые исследования.

Среди таких стран была и Россия. Экономический кризис пошатнул не только благополучие всей страны, но и здоровье людей. Фирма заключила несколько контрактов с колониями строгого режима, где особенно процветал туберкулёз. Для учёных здесь был непочатый край интересных разработок и открытий. Но послать своих людей в такие места не всегда представлялось возможным. Все вопросы надо было решать на правительственном уровне. Это было хлопотно и договориться можно было далеко не всегда. Но подвернулся особый случай. Из России стали поступать тревожные сигналы, что дорогостоящие медикаменты и оборудование не поступает по назначению.

Для фирмы было делом чести послать в Россию своих людей и проверить всё на месте, а заодно провести кое-какие наблюдения, исследовать результаты воздействия препаратов на организм больных.

Выбор пал на Лизу, которая сразу после университета попала в фирму по рекомендации, показала себя прекрасным специалистом, знающим и любящим свою работу. Лиза отлично владела знаниями и навыками в борьбе с туберкулёзом. Была учёным, врачом-лаборантом, неутомимым исследователем. Не страшилась никакой грязной работы. Если шёл эксперимент, разрабатывалось новое лекарство – могла сутками пропадать на работе. Огорчалась в случае неудач. Радовалась, если проведённая работа была успешной.

А ещё она в совершенстве владела русским языком, что было главным для такой поездки.

Лизе исполнилось тридцать восемь лет: стройная подтянутая женщина, довольно симпатичная и ухоженная, дорогой костюм отлично сидел на точёной фигурке, модельные туфли на очень высоком каблуке подчёркивали стройность ног, русые волосы уложены по последней моде, голубые глаза, умело подведены, губная помада в тон придавала особое очарование и индивидуальность. Было видно, что эта женщина не ленится над собой работать и знает, как это делать.

 

***

 

Лиза спешила в свою лабораторию. Переступив порог, сразу включилась в работу. Хотелось привести в порядок все дела и ничего не оставлять на потом. Она не знала точно, сколько продлится командировка.

В дверь просунулась голова вечно весёлого посыльного:

- Миссис Кларк, вас просит зайти шеф, когда освободитесь.

- Спасибо, Том, - улыбнулась в ответ, ей нравился этот весёлый парень.

Не на долго задумавшись, Лиза решила не откладывать визит, а сразу узнать, в чём дело.

Мистер Баркли давно и успешно руководил дочерним отделением крупной фирмы в этом городе и хорошо знал своих сотрудников не только в лицо. Он подолгу наблюдал за каждым, изучал привычки, манеры поведения, вкусы и пристрастия. Такие наблюдения были очень важным дополнением к работе и помогало создавать атмосферу коллективизма и трудолюбия во всём отделении. Все сотрудники знали, за что работают, имели очень достойное вознаграждение за свой труд и не стремились к карьеризму и достижению высот за счёт других. Все делали честно и хорошо своё дело. В коллективе царили дружба и взаимопонимание. Это была заслуга мистера Баркли, который имел диплом психолога и часто любил повторять: «Дружба и труд всё перетрут». Где он вычитал эту пословицу, Бог его знает.

Мистер Баркли знал, что у Лизы хороший крепкий брак с Патриком Кларком, который заведовал лабораторией в его отделении. Он был отлично знающим своё дело специалистом, со спокойным характером и обожал свою жену. Баркли не понаслышке знал о тёплых и нежных отношениях между супругами. Поразмыслив, он решил, что длительная разлука не пойдёт на пользу этой паре. Да и работы предстояло очень много. А эти ребята работать умеют.

Раздумья мистера Баркли прервал стук в дверь.

- Доброе утро, - Лиза улыбнулась и без приглашения села в кресло напротив своего шефа.

Было видно, что между этими людьми существует взаимопонимание и симпатия в общении друг с другом.

Раздался опять стук в двери, на пороге появился озабоченный и сосредоточенный Патрик.

- Доброе утро, шеф! Рад видеть тебя, Лиз. Что случилось? У меня много работы, – скороговоркой выпалил Патрик и рухнул в кресло рядом с женой, вытянув свои длинные ноги.

Он, как всегда, с утра включился в работу на полную катушку.

Мистер Баркли с улыбкой оглядел своих подчинённых. Он по отчески любил эту симпатичную пару. Лукаво заглянув Патрику в глаза, спросил:

- Патрик, для вас не новость, что Лиз едет в Россию?

- Нет, не новость, - эти слова он произнёс с явным огорчением.

- Я был бы спокоен за Лиз, если бы, вы Патрик, сопровождали её в этой командировке. Тем более не ясно, на сколько она может растянуться, –

- сказал Баркли и внимательно посмотрел на супругов.

Лиза недоумённо посмотрела на шефа, её лицо озарила счастливая улыбка. Она о такой удаче и мечтать не могла. Господи! Какое счастье! Именно с мужем Лиза мечтала оказаться в России. На это было много причин: с ним было надёжно и спокойно везде, в любой обстановке, а уж как она любила работать вместе с ним, не передать словами. Они понимали друг друга с полуслова.

Глаза Патрика загорелись восторженным огнём, но потом он как-то сник.

- Мистер Баркли, я буду ужасно рад сопровождать Лиз, но ведь идёт цикл экспериментов. Их нельзя прерывать. Вот-вот должны появиться первые результаты.

- Я подумал об этом, - шеф подмигнул обоим, – у вас, кажется, не плохой заместитель. Вы полностью доверяете мистеру Стоуну? Он в курсе ваших исследований?

Патрик задумался:

- Конечно, я ему полностью доверяю. Какие могут быть секреты, ведь мы работаем над одним общим делом? Да, он толковый, какбы вслух размышлял Патрик.

- Вот и прекрасно. А там, в России, вы сможете лично проверить и оценить результаты своего труда. Я думаю, вам будет интересно. Работы, друзья мои, у вас непочатый край. – Баркли опять внимательно посмотрел на чету Кларк.

Лиза и Патрик, как по команде вскочили, переглянулись, одновременно прокричали, оглушив шефа:

- Мы не подведём вас, мистер Баркли!

Они покидали кабинет счастливые, крепко взявшись за руки.

- Я думаю, что поступаю правильно, - почему-то вслух произнёс мистер Баркли.

 

***

 

Мистер Баркли давал Лизе и Патрику последние наставления, провожая в дальнюю поездку:

- Виза вам оформлена на три месяца. Если справитесь с делами раньше,

ничего страшного. Не пожалейте сил, чтобы тщательно всё проверить и

сделать подробный отчёт. Думаю, что не стоит вам напоминать – наша

фирма должна выйти незапятнанной из всей этой истории.

- Не беспокойтесь, мистер Баркли, всё сделаем как надо, можете на нас положиться, - улыбнулась Лиза.

Мистер Баркли встал из-за стола, подошёл к своим подопечным и придирчиво осмотрел. Затем он дружески похлопал Патрика по плечу, а Лизу по - отчески поцеловал в лоб. Потом громко вздохнул и сказал:

- Мне будет не хватать вас, ребята.

 

***

 

…Лиза с подругами сидела в кафе. Они решили отметить успешное завершение семестра. Как хорошо сидеть и знать, что все экзамены и зачёты позади, причём сданные на отлично. А впереди ожидает пара недель такого приятного отдыха в кругу семьи.

Подруги были в радостном возбуждении. Щебетали обо всём и ни о чём.

За соседним столиком собралась компания весёлых симпатичных ребят, видно тоже отмечавшая какое-то событие. Они оживлённо беседовали, всё время поглядывая в ту сторону, где сидели девушки. Заиграла музыка. Высокий стройный парень подошёл к Лизе, улыбнулся белозубой улыбкой и сказал:

- Потанцуем?

- Потанцуем, - она легко вскочила с места.

Лиза читала в книжках про любовь с первого взгляда, что она электрическим разрядом пронизывает сердца влюблённых, но чтобы такое произошло с ней?...

- Я Патрик Кларк, - представился парень, не сводя с Лизы глаз.

- Очень приятно, Лиза Смит, - как во сне сказала она.

Все взоры в кафе устремились на них. Пара смотрелась замечательно: тоненькая Лиза, с копной пышных светлых волос и спортивного телосложения парень, неотрывно и нежно, смотрящий на свою избранницу.

Музыка затихла. Юноша и девушка продолжали двигаться машинально повторяя движения танца под музыку, которая звучала в их сердцах.

Какое-то время присутствующие зачаровано наблюдали за ними, а потом одновременно захлопали в ладоши.

Патрик и Лиза встрепенулись, посмотрели друг на друга и весело расхохотались.

- Девушки, вы не против, если мы сдвинем наши столики и объединимся? – Предложил один из парней.

Девушки были «не против» познакомиться поближе, они уже прониклись симпатией к новым знакомым.

Вечер прошёл замечательно: все шутили, смеялись, танцевали, у каждого было ощущение давнего знакомства. Когда служащие кафе напомнили весёлой компании, что заведение закрывается, все нехотя стали собираться домой.

- Лиза, разрешите я отвезу вас домой? Правда, если вы не возражаете прокатиться на моём стареньком джипе? – сказал Патрик, заглядывая Лизе в глаза.

- Нет, не возражаю, - как она могла возражать? Ей безумно понравился этот парень.

 

***

 

Патрик жил вместе с родной тётей – Джени, миловидной женщиной лет сорока пяти, которая фактически заменила ему родителей.

В молодости Джени пережила несчастную любовь, долго не могла прийти в себя. Младший брат Том и его жена не отходили от неё ни днём, ни ночью, помогая пережить тяжёлую депрессию. Отношения сестры и брата всегда были тёплыми. Теперь же она просто не представляла свою жизнь без Тома, его жены Мери и маленького племянника Патрика.

Беда не приходит одна. Нелепая трагическая смерть брата и его жены, окончательно поставила крест на личной жизни Джени. Она, не раздумывая, забрала пятилетнего Патрика к себе и посвятила ему всю оставшуюся жизнь, ни разу не пожалев о принятом решении. Он стал для неё спасением и утешением в дальнейшей жизни.

От родителей Патрику в наследство остался небольшой ухоженный домик с садом и счёт в банке. Домик Джени со временем продала. Слишком много было печальных воспоминаний, связанных с ним, а деньги определила всё в тот же банк, не израсходовав из этой суммы ни копейки.

Время лечит и оно быстротечно. Не успела Джени оглянуться, в каждодневных заботах о племяннике, как тот превратился в привлекательного и серьёзного юношу. Патрик платил ей искренней сыновней любовью за заботу о нём. Ещё будучи мальчиком, он самостоятельно зарабатывал деньги тайно от Джени, чтобы сделать ей подарок на Рождество или день рождения. А иногда и просто так, чтобы увидеть сияющую улыбку и восторженные глаза любимой тёти. Только став взрослым, Патрик стал понимать, что для него сделала Джени: отказавшись от личной жизни, посвятив всю себя ему одному. Он был смыслом её жизни, радостью и отрадой. Патрик ценил это и не давал повода своей дорогой тётушке разочароваться в нём.

Джени владела небольшим цветочным магазином, который открыла, чтобы залечить своё израненное сердце, заняться делом, не думать о том, что с ней случилось, умело организовав дело. Магазин приносил хорошую прибыль.

Поэтому, когда он серьёзно увлёкся медициной и изъявил желание поступить в университет на медицинский факультет, дорога была открыта. Джени была горда и счастлива выбором племянника и радовалась, что деньги, оставленные его родителями, пойдут на образование их сына.

Патрик отлично учился и подавал большие надежды. Только одно обстоятельство беспокоило Джени: племянник мало интересовался девушками. Нельзя сказать, что он вообще не обращал на них внимания. Но такого симпатичного юношу, как он, на взгляд Джени, девушки должны были интересовать гораздо больше. Парень всегда был чем-то занят и увлечён: учёбой, спортом, исследованиями. Он оборудовал свою крошечную лабораторию, на которую Джени не жалела денег, и колдовал над разными химическими процессами с большим увлечением. Время летело быстро.

Глядя на Патрика, она в очередной раз не жалела о своей неудавшейся жизни, её добрая душа была полностью вознаграждена за все перенесённые страдания. Бог не дал ей сына, но дал племянника, которым она гордилась, на которого могла положиться.

Радовала Джени и работа. Небольшой цветочный магазин, с приветливым и отзывчивым обслуживающим персоналом, знали не только в их районе, но и далеко за его пределами. Она имела контакты со многими цветочными магазинами мира, вела активную переписку и получала редкие экземпляры цветов. Знала об этих удивительных растениях всё. Некоторые виды цветов Джени разводила и выращивала сама. Это был хлопотный и тяжёлый труд - она не жаловалась. Общение с прекрасным миром цветов приносил не только приятную физическую усталость, но и огромное удовлетворение. Ей было хорошо и комфортно среди них - своих друзей. Где бы она ни была: в цветочном магазине или в своём саду – всюду были цветы, которые радовали глаз и лечили душу, давали такой заряд энергии, что Джени горы могла свернуть.

В жизни у неё били две радости и гордости: Патрик и магазин. Каждый уголок интерьера в магазине был тщательно продуман и обустроен, поражая разнообразием и изобилием цветов любых форм и размеров. При всём этом чувствовался тонкий вкус и изящество, с которым хозяйка могла сочетать такое разнообразие форм и цвета. Безусловно, Джени была настоящей цветочной феей. «Цветочная фея» – именно так назывался её магазин.

… Джени вдохновенно составляла букеты, заказанные к свадьбе, а мысли были заняты племянником. «Подарит ли мне Господь такую радость, когда я буду составлять букеты для свадьбы Патрика», - думала она.

- Тётушка, твои букеты, как всегда, бесподобны, - сказал появившийся Патрик и нежно поцеловал тётушку в щёку.

Она вздрогнула: племянник появился неожиданно и прервал приятные мечтания.

- О, Патрик! Ты меня немного испугал, но я рада тебя видеть. Что тебя привело сюда, в столь необычное для тебя время? – Джении немного насторожилась. Он был вечно занят и крайне редко появлялся в магазине в такое время.

Юноша немного смутился, помялся, залился трогательным румянцем и скороговоркой выпалил:

- Тётя Джени, я хочу пригласить на обед в воскресенье свою девушку, не могла бы ты позаботиться о…о достойном приёме? - сказал Патрик, с трудом подбирая слова и вопросительно глядя на Джени.

Она неподвижно застыла с ножницами в руках, потом издала протяжный звук, втягивая в себя воздух. Было непонятно: радуется она или огорчается. Наступила минутная пауза, после которой Джени радостно запричитала:

- Ох, Патрик, я думала это счастливое мгновение никогда не наступит. Наконец-то! Я так рада! Я только что мечтала…, ах, - она махнула рукой. – Конечно, я сделаю всё в лучшем виде. Ты ни о чём не переживай, -

успокоила она племянника и тут же, вопросы посыпались один за другим. Она хотела знать всё и сразу:

- Как её зовут? Сколько ей лет? Где работает или учится? Кто её родители? Чем они занимаются?

Патрик мягко обнял её за плечи:

- Тётя, у меня сейчас нет времени, но вечером я тебе всё расскажу, обещаю.

- Господи, дай мне силы и терпения, дождаться вечера, - Джени картинно сложила руки и подняла глаза к потолку.

 

***

 

Лиза готовилась к последнему экзамену. И…прощай университет, лекции, экзамены, зачёты. Ура! Всё существо её ликовало. Но в глубине души было немного тревожно: что ждёт её завтра? Как сложится её жизнь? Она задумчиво смотрела мимо учебника куда-то вдаль – сквозь стены университета, ставшего за годы учёбы родным.

Она вспомнила Патрика. С той памятной встречи в кафе, прошёл, почти год а кажется познакомились только вчера. Лиза ждала каждого свидания как праздника. С ним всегда легко и весело. Сколько всего интересного он знает. Нет такого дела, за которое он возьмётся и не сделает. А какой он ласковый, нежный…. Но никаких намёков на будущее. Никаких! Может они только друзья? Нет! Нет! А как же жаркие объятия, страстные поцелуи? У Лизы по спине побежали горячие мурашки от таких сладких воспоминаний. Правда дальше поцелуев дело не шло. Но, честно говоря, она была и не готова к большему. Воспитанная в строгой семье, где ценилась нравственность, девушка считала, что близость с мужчиной - это священный ритуал, связывающий супругов воедино не только физически, но и духовно. О том, что Патрик был выгодной партией, Лиза не задумывалась, любовь и взаимопонимание были для неё на первом месте.

Патрик уже год, после окончания университета работал в престижной медицинской фирме. Работа, по всей видимости, ему очень нравилась. Он часто делился с Лизой своими идеями и небольшими проблемами, связанными с лабораторными исследованиями, которые ей были небезразличны и интересны. Она подавила вздох белой зависти, вот бы ей тоже работать рядом: видеть его каждый день, проводить те же исследования – заниматься одним делом. Благо ей образование позволяет. Ведь она без одной минуты дипломированный специалист, может работать в той же области, что и Патрик. Лиза стала припоминать, что Патрик как-то рассказывал о расширении фирмы, о пополнении штата, но тогда не придала значения этому разговору. Она взглянула на часы. Надо бежать! Сегодня они обедают с Патриком в кафе, а сколько надо дел успеть сделать! «Господи! Помоги мне», – сказала Лиза вслух и сорвалась с места…

… Патрик уже сидел за столиком. Увидев девушку, поднял руку вверх:

- Здравствуй, рад тебя видеть, Лиз. Как дела? Я ещё не делал заказ, ждал тебя, - Патрик, как всегда, говорил скороговоркой. Но даже такая манера говорить, импонировала ей.

- Здравствуй, Патрик, я вся в делах. Последний экзамен на носу. Боюсь, волнуюсь, а… сам знаешь, - махнула Лиза рукой.

Во время обеда, они не только с аппетитом ели, но и делились новостями, скопившимися за время разлуки. Однако Лиза заметила, что Патрика, что-то беспокоит. Глаза блестят, весь какой-то взъерошенный. На вопросы отвечает рассеянно и смотрит на Лизу так, как будто видит впервые. Она веселилась от души, наблюдая за Патриком. Когда с обедом было покончено, и Лиза наслаждалась каждым глотком ароматного кофе, он вдруг взволнованно произнёс:

- Лиза, я хотел бы пригласить тебя на обед, к себе домой и познакомить со своей тётей, - в ожидании ответа он смотрел на Лизу.

Сердце стучало у него не в груди, а где-то под горлом, готовое выскочить наружу.

Лиза чуть не поперхнулась кофе. Что это может означать? Такой парень, как Патрик, может приглашать девушку домой, только тогда, когда у него серьёзные намерения. Неужели её тайные мечты сбудутся? Глаза её засияли счастьем, щёки залил нежный румянец. Господи! Неужели они будут вместе? Всегда! Всю жизнь!

Потом она как-то сникла, опустила голову и стала нервно помешивать кофе в почти пустой чашке. Ну почему она не сказала ему всё раньше, тогда бы было проще расстаться, а теперь?… Нет, молчать, тоже, нельзя. Невозможно начинать строить серьёзные отношения на обмане. А приглашение домой – это серьёзно.

Лиза молчала довольно долго. Патрик смотрел на неё, видел нерешительность на лице и даже испуг. Он не понимал, что может помешать им, познакомиться поближе? Какая недоговорённость может стоять между ними?

- Знаешь, Патрик, я хочу быть честной с тобой… Может ты и не захочешь знакомить меня со своей тётей после того, что я тебе скажу, - Лиза опустила голову.

Ей было не по себе, сегодня всё так хорошо начиналось. Она тяжело вздохнула, проклиная себя, что раньше ничего ему не сказала.

Глаза Патрика расширились, брови взметнулись вверх:

- Лиза! В чём дело? Какое препятствие может тебе помешать отобедать с нами? Что тебя мучает?

Лиза набрала побольше воздуха в лёгкие, но подбородок предательски задрожал:

- Дело в том…. Дело в том, что я… я – русская. Мои родители эмигрировали из России двадцать лет назад, когда мне было три года,- выпалила Лиза и пристально взглянула на Патрика.

- Это твоя тайна? – Патрик издал шумный вздох облегчения. – О, Господи! А я-то думал, я думал….

Он громко и раскатисто расхохотался.

Лиза смотрела на него и не могла понять, над чем так заразительно смеётся Патрик, может над ней? Она сомкнула дрожащие руки на коленях и молча ждала, пока он успокоится.

- Ну и что, что ты русская? – У Патрика свалилась гора с плеч, он улыбался белозубой улыбкой и заглядывал ей в лицо.

- Ты же знаешь, что здесь, в Америке, к русским эмигрантам относятся по-разному. Их, мягко говоря, недолюбливают. Мои родители добились хорошего положения в обществе, только благодаря своему трудолюбию и упорству. И для меня Америка теперь родная страна. Я здесь выросла, приобрела друзей, получила образование; но то, что я русская, для меня имеет огромное значение – в России мои корни. Я не могу объяснить тебе свои чувства, но скрыть своё происхождение, считаю предательством не только по отношению к своим родителям, но даже по отношению к себе самой. – Лиза говорила горячо и страстно.

Она вдруг с вызовом посмотрела на Патрика и сказала громче, чем следовало:

- Я - русская!

- Лиза, я совершенно не возражаю, что ты русская. Будь ты китаянкой, марокканкой, француженкой, я всё равно тебя люблю! – Патрик замер, признание вырвалось из его уст само собой. До этого момента он не говорил Лизе о любви.

- Любишь? – спросила Лиза шёпотом, наклонившись к Патрику.

- Очень люблю, - так же шёпотом ответил он.

- И я тебя очень люблю, - Лиза всхлипнула от пережитого напряжения и расплакалась, не замечая, как слёзы капают в чашку с недопитым кофе.

Патрик никогда не задумывался о расовых различиях. В людях его интересовали душевные качества и ум, а не цвет кожи и национальная принадлежность. Дома никогда не затрагивался вопрос: кто, где родился и какой у него цвет кожи. Тётя перенесла столько горя, что кого-то презирать за национальную принадлежность, было не в её правилах. Так думал и Патрик. У него было много друзей не только среди белых, но и среди темнокожих. Он никогда не интересовался их происхождением.

Патрик прижал к себе Лизу, поцеловал поочерёдно мокрые от слёз глаза, сказал:

- Ты у меня, самая красивая русская, каких я, только, знал. Вот!

- И много ты их знал? – Лиза лукаво глянула на своего избранника.

Патрик смотрел на Лизу, видел в ней свою будущую жену и не хотел для себя другого счастья.

 

***

 

Встреча тёти Джени и Лизы состоялась в одно из ближайших воскресений. Патрик не ошибся в своих предположениях: женщины понравились друг другу и сразу нашли общий язык. Тётя показала гостье весь дом, но особой гордостью был небольшой ухоженный садик, утопающий в цветах. Джени чинно ступала по ухоженным дорожкам, нежно касалась каждого цветка, как будто разговаривала с ними. Её руки, как бабочки порхали над соцветиями, лицо сияло – она была счастлива в своём цветочном царстве. Лиза зачарованно следовала за ней, не скрывая своего восхищения. Ей казалось, что она находится в каком-то сказочном мире, рядом с доброй феей. Она вот-вот дотронется до неё волшебной палочкой и Лиза превратиться в принцессу, спешащую на свой первый бал.

Время летело быстро. Темы для разговора находились сами собой. Всем было интересно в обществе друг друга. Взглянув на часы, Лиза с удивлением обнаружила, что скоро полночь.

- О! Уже так поздно! А чувствую себя Золушкой на балу. Мне пора домой! – воскликнула Лиза.

Патрик и Джени тоже посмотрели на часы, для них время тоже пролетело незаметно.

- И, правда, поздно. Ваши родители наверное волнуются, – запричитала тётя.

- Спасибо, тётя, всё было очень хорошо. Я отвезу Лиз домой, – сказал Парик, нежно целуя Джени в щёку.

Лиза нерешительно посмотрела на Джени, а потом подошла, крепко обняла и три раза расцеловала в обе щёки:

- Это русский обычай, - уточнила она.

- Я не против такого обычая, - весело рассмеялась Джени.

Проводив Лизу и Патрика до порога, она счастливо улыбнулась и произнесла вслух:

- Это его судьба.

Сев в машину, Патрик нежно обнял и поцеловал Лизу. Он был рад, что вечер прошёл так хорошо и женщины понравились друг другу:

- Исходя из моих наблюдений, тебе понравилась моя тётушка?

- О-о-очень, - ответила Лиза и прижалась к Патрику.

- Ты не представляешь, как это для меня важно, - он стал серьёзным. В голосе слышалась затаённая боль.

- Очень важно? – спросила Лиза с уважением и интересом.

И тогда Патрик рассказал Лизе о своей недолгой жизни, о том, кем была для него тётя Джени.

Лиза внимательно слушала, затаив дыхание, она даже предположить не могла, какая трагедия была в жизни Патрика. И только год спустя, после их знакомства, он смог доверить ей свои чувства и переживания….

- Я не знала…. Я не знала, почему ты живёшь с тётей, но я рада, что ты не одинок и у тебя такая славная тётушка, - сказала Лиза, услышанное потрясло её до глубины души, она с трудом подбирала слова.

Некоторое время сидели молча. Потом Лиза нерешительно спросила:

- А с моими родителями, ты бы не хотел познакомиться?

Патрик с улыбкой посмотрел на Лизу, а потом весело сказал:

- Конечно, хочу. Надо же посмотреть, как живут русские в Америке: говорят у них замечательная кухня, совершенно не похожая на нашу. Это правда?

- Да. Это правда. Мы редко едим гамбургеры и чипсы. Предпочитаем картофельное пюре, борщ и окрошку в жару, - сказала Лиза. И они весело расхохотались.

 

***

 

… Дед Лизы – Фёдор Ильич эмигрировал из бывшего Советского Союза в начале 50-х годов, прихватив с собой старшую дочь Маргариту и её семью: мужа Александра и трёхлетнюю дочь Лизу. В семье не принято было говорить о том тяжёлом периоде жизни. Что было, то прошло.

Глава семьи – Фёдор Ильич, известный учёный с мировым именем, очень переживал разлуку с родиной, но почему он так поступил, Лизе никогда не рассказывали. Сначала она была маленькая и не понимала значения переезда, потом её захлестнули счастливые школьные и юношеские годы, замужество, интересная работа. Она никогда не задавала вопроса ни себе, ни родителям о том, что побудило их семью на переезд. В её сознании жило понятие того, что у неё две родины: Россия и Америка. И этого было достаточно.

Родители Лизы - Маргарита и Александр, женились по большой любви и оказавшись в критической ситуации, проявили редкую сплочённость характеров и стойкость духа. Вырванные в одночасье из родной среды, они трезво оценили ситуацию, понимая, что в сытой и благополучной Америке их не ждали с распростёртыми объятиями.

Они были поражены жизненным уровнем американцев. Увидели совсем не то, о чём рассказывали им в Советском Союзе: капиталистах и угнетённых народах, гнущих спины на тех же капиталистов. Мир, и устоявшиеся жизненные понятия, перевернулись с ног на голову. Всё было не так, как на родине: другой уровень жизни, другие идеалы, другие стремления, другие взгляды на жизнь, другие ценности. Хорошо зарабатывать и иметь многие жизненные блага не стыдно. Это для американцев так же естественно, как для русских организовывать колхозы, отдавая туда последнее, и жить в полной нищете.

Переварив увиденное, Маргарита и Александр начали завоёвывать своё место под солнцем на американской земле. А это было трудно, ужасно трудно. У себя на родине Александр закончил экономический вуз, а Рита – вуз иностранных языков, оба показали себя неплохими специалистами, каждый в своей области, но здесь…. Всё надо было начинать с нуля, и - они начали: брались за любую работу, не жалея сил и времени, учились, учились и учились. Учились языку, образу жизни, общению, навыкам новых профессий. И только благодаря своему огромному трудолюбию и упорству, они имели то, что имеют сейчас: хороший уютный дом, приличную, хорошо оплачиваемую работу, возможность оплатить дочери высшее образование. Конечно, помощь друзей Фёдора Ильича, организовавших переезд и обустройство на новом месте была ощутима, но от них самих зависело ещё больше.

Знания, опыт работы, исследования, которыми занимался Фёдор Ильич, были востребованы на новом месте и по достоинству оценены. Мало того, у него появились неограниченные возможности заниматься любимым делом. Ему была предоставлена отличная лаборатория и правительство страны, в которой он оказался по воле злого рока, не жалело средств для его исследований. Учёный продолжил работу, начатую ещё в Советском Союзе. Результаты не заставили себя ждать. Увы, эти результаты послужили не на благо родины, но здесь не было его вины. Многие светлые и талантливые умы России, оставшиеся преданными родине, были раздавлены, уничтожены физически. У человека должно быть право на выбор, если он был, этот выбор. Часто не было и его.

Дочь и зять Фёдора Ильича трудились, не покладая рук, пробивая себе дорогу к светлому будущему. Рита всё время корила себя, что мало внимания уделяет воспитанию маленькой дочери. К счастью, она росла умным, спокойным, не проблемным ребёнком, как будто понимала, что своим поведением помогает своим родителям выстоять в этой нелёгкой жизни. Лиза прекрасно и легко училась, была жизнерадостна и общительна.

Неудивительно, что Фёдор Ильич обожал свою внучку. Он в отличие от родителей, уделял ей всё своё свободное время, балуя и развлекая, называя всевозможными ласковыми словами, в которые вкладывал глубокий смысл. Она и правда была для него «ангелом хранителем», «госпожой», «повелительницей», она его вдохновляла, давала силы жить и творить, иначе он не смог бы пережить то, что с ним произошло. Любовь была взаимной. Дед для Лизы был божеством, примером для подражания, ему она открывала свои детские тайны, в его жилетку выплакивала обиды, с ним советовалась, с ним играла в игры. Надо сказать, что Фёдор Ильич был очень образованным и интеллигентным человеком, прекрасно знал русскую литературу, разбирался в живописи, знал историю, языки, любил хорошую музыку.

С детских лет он развивал в Лизе пытливый ум, любовь к прекрасному, обучал языкам. В общем – был главным учителем в жизни.

Но самое главное то, что они разговаривали с внучкой исключительно на русском языке. Дед с большим терпением прививал ей любовь к истории и культуре русского народа, постоянно внушая, что она тоже часть этого народа. В семье свято чтились традиции и обычаи: теперь, не таясь, отмечали Рождество и Пасху, как было принято в семье издавна (в Советском Союзе было опасно открыто праздновать такие праздники, можно было угодить в тюрьму). Отношения между членами семьи были самыми тёплыми и дружескими. Никто никогда не вспоминал, что привело их семью на чужбину, но боль занозой сидела в сердце каждого, хотя вида никто не показывал. Фёдора Ильича почитали и уважали, как главу семейства. Он действительно был центром их маленькой вселенной: всегда организовывал торжественные обеды и маленькие праздники, учил русским традициям и обрядам, улаживал несложные, даже смешные, житейские конфликты между дочкой и зятем, над которыми потом все долго смеялись.

На день рождения все члены семьи получали именно те подарки, о которых мечтали. Фёдор Ильич умел создать, в той сложной обстановке, в которой оказалась семья, образ дома и семьи, куда всем хотелось вернуться после трудового дня. Рита и Александр ценили старания отца, старались платить ему заботой и внимание, это было нетрудно.

Рита даже хотела, чтобы отец устроил свою личную жизнь. Ведь он был не старым и очень привлекательным мужчиной, в нём чувствовалась порода, к нему были неравнодушны совсем молодые дамы. Он любил немного пофлиртовать, выдавая себя за галантного кавалера, но дальше этого не шло. О женитьбе и слушать не хотел. Жена Елизавета Павловна была единственной его любовью. Теперь, когда она так рано ушла из жизни, у него появилась новая любовь на всю оставшуюся жизнь – маленькая Лизавета, названная в честь любимой жены и бабушки. Она так и не дожила до того светлого дня, когда в семье появился этот белокурый ангел.

Так пролетело десять лет. Лиза почти выросла, ей было пятнадцать лет. Она походила уже больше на девушку, чем на девочку: смазливая мордашка, изящные формы. Как и раньше они проводили с дедом всё свободное время: походы в кино, театры, музеи, чтение книг вслух, пикники вдвоём на природе. Дед был завистью всех её подружек, которых Фёдор Ильич великодушно приглашал присоединиться к ним с внучкой, отправляясь на очередную экскурсию. Пару раз они с дедом даже путешествовали по Америке, правда поездка была недолгой и недалёкой, но очень познавательной. Фёдор Ильич был тонким знатоком русской кухни и отлично готовил сам. Лиза никогда не забудет волшебные для неё часы, проведённые с дедом на кухне родительского дома.

Сколько нового и интересного открыл дед для своей любимой внучки!

И вот Фёдора Ильича в миг не стало. Лаконичный диагноз: инсульт. Он никогда, ни на что не жаловался. Все были в шоке, не могли постигнуть умом столь огромную утрату. Рита очень любила отца, только любовь эта была немного сдержанная, не показная, хватало лёгкого пожатия руки, чтобы понять друг друга. А теперь ей казалось, что она мало уделяла внимания отцу, была вечно занята. От этих мыслей страдания усиливались. Но больше всех страдала Лиза горе её было безмерно. Она не могла смириться с потерей любимого деда, не могла понять, что не найдёт его ни в одном уголке земли, не поделится с ним новостями, не обсудит, прочитанную книгу, не поедет на пикник, на который собирались ещё сегодня утром. Лиза пережила сильное нервное потрясение, она не хотела жить на этой земле без деда. Она всё время проводила в своей комнате спала тревожным сном или тихо, даже не плакала, а скулила, как собачонка. Рита и Александр были в отчаянии, оплакивая отца, они были вынуждены бросить все силы на спасение дочери, чтобы вывести её из глубокой депрессии.

Но всё проходит. Время, как известно, лечит. Огромная любовь и забота друг о друге помогли семье выстоять в этот трудный час, поставить дочку на ноги, в буквальном смысле слова. Молодой организм Лизы будто проснулся от долгой спячки, и в нём вновь забурлила активная жизнь….

 

 

***

 

А время летело. Лиза успешно оканчивала медицинский университет, была хорошей дочерью. Отец и мать тайно гордились ею, но вслух об этом не говорили. Рита знала, что дочь почти год встречается с молодым человеком и очень неравнодушна к нему. Но разговоров о совместных планах на будущее не было. В семье не принято было лезть в душу с расспросами, все сами сообщали новости и свои решения. Лиза редко ходила на свидания, была занята учёбой в университете. Этот год был последним и очень ответственным, а она серьёзно относилась к учёбе и своим обязанностям.

На протяжении многих лет Лиза приходила в родительскую спальню поболтать о том, о сём на сон грядущий. Когда Елизавета укладывалась между родителями на их широком супружеском ложе, появлялось ощущение слияния трёх сердец. Таких вечеров было много. И родители и дочь несли в этот интимный уголок радости и печали. Здесь друг друга жалели, успокаивали, иногда корили. Здесь происходили самые важные семейные советы, принимались ответственные решения. Здесь могли облегчить душу, исповедаться. Чтоб не происходило на этом совещательном ложе, Лиза всегда уходила из него успокоенная и умиротворённая, получив родительский совет и напутствие. Александр всегда лежал рядом, заслонившись газетой, делая вид, что читает. Он редко принимал участие в разговоре, но ни одно сказанное слово любимыми женщинами не проскочило мимо его ушей.

Этот вечер не был исключением. Лиза появилась на пороге спальни в длинной ночной сорочке и с разбега прыгнула в родительскую постель, поудобней устраиваясь между отцом и матерью. Она долго усаживалась: старательно поправляя одеяло, взбивая подушку, ёрзая на месте и подозрительно сопя. Потом на какое-то время замирала и начала усаживаться по новой. Разглаживала невидимые складочки, толкая локотками то мать, то отца, который наблюдал картину усаживания, поверх своих очков. Лиза казалась ему маленькой белокурой девочкой, подзадоривающей отца на игры.

Рита тоже наблюдала за дочкой. Она была не такая, как всегда и выглядела, словно провинившийся ребёнок перед признанием.

Наконец дочь угомонилась, забрала у отца газету и нерешительно начала говорить:

- Папа, мама, в воскресенье я пригласила на обед своего друга Патрика. Я вам о нём рассказывала. Я, думаю, вы не будете возражать. Извините, что я с вами не посоветовалась, всё так получилось….

Лиза была смущена и растеряна, она никогда раньше не приглашала парней домой, не знала, как отреагируют родители.

- О, Господи, Лиза! Я думала, тебя выгнали из университета или ещё что-то в этом роде, - Рита облегчённо вздохнула, - у тебя был такой вид и ты так долго готовилась к выступлению.

- Гм…, гм, - подал голос отец. – Я так понимаю, нам с мамой надо готовиться к свадьбе?

- О свадьбе мы не говорили, - растерялась Лиза.

- Когда молодой человек почти год ухаживает за девушкой, а потом вдруг решается первый раз за это время прийти в гости, поверь мне, он сделает тебе предложение. Ну… Я бы так и поступил, - сказал серьёзно отец, как бы рассуждая вслух.

- На сколько я помню, прежде, чем сделать мне предложение, ты отобедал у нас не один раз, – произнесла Рита и громко расхохоталась, вспоминая, каким был её муж двадцать пять лет назад.

- У нас всё было не так. Ты была москвичкой, а я провинциальным парнем, у которого в карманах ветер гулял, а желудок в самый неподходящий момент издавал крики о помощи и требовал, чтобы его немедленно заполнили, а заполняли-то не очень часто.

Александр ласково посмотрел на жену и продолжил:

- Если честно, ты была моей спасительницей, Рита, кормя такого невыгодного жениха вкусными обедами.

- Я без памяти в тебя влюбилась. Ты был такой, такой…. – Рита сложила ладони, как для молитвы, подняла глаза к потолку. Память воскресила образ молодого красивого Александра, по которому ни одна девчонка вздыхала.

- А сейчас, я что же, дряхлый дед? – Александр сделал обиженное лицо.

- Ещё сгодишься, - сказала Рита, прижалась к мужу и все дружно рассмеялись.

Никто не возражал против прихода Патрика, наоборот, родители Лизы были сильно заинтригованы.

Лиза опять заёрзала на месте.

- Ну, что ещё? – встревожено спросила Рита.

- Дело в том, что в прошлое воскресенье я была у него дома …

- Как дома? – подскочил в постели Александр.

- И мы ничего до сих пор не знаем? – протянула Рита, скорее обиженно, чем сердито.

- Понимаете, я сначала боялась, потом я была неуверенна. Я очень мало знала о его семье. Ну, в общем, так получилось, - развела Лиза руками.

У неё был виноватый вид, но глаза светились счастьем…

 

***

 

Патрик был приятно удивлён, когда его встретили моложавые подтянутые родители Лизы. Извинившись, Рита удалилась на кухню. Александр проводив гостя в гостиную, предложил напитки на выбор.

- Если можно, стакан лимонада или минеральной воды, не люблю алкоголя, - смутившись, сказал Патрик.

- Честно говоря, я тоже небольшой любитель выпить. Изредка выдержанное вино или хороший коньяк, - дружески улыбнулся Александр.

Вошла сияющая Лиза. Лёгкое бледно-голубое платье прекрасно сидело на ней и выгодно оттеняло цвет глаз. Казалось, лёгкое облачко впорхнуло в комнату. Патрик смотрел на неё немного обалдело, забыв поздороваться. На лице был написан телячий восторг. Лиза немного засмущалась, она не знала, что нужно делать в таких случаях, как себя вести.

Незаметно, вошедшая Рита, быстро оценила ситуацию, немного подтолкнув дочь, сказала:

- Лиза, покажи Патрику дом, а за это время дойдёт жаркое в духовке.

- Нет! Нет! Подождите! Всё остальное потом, – поспешно сказал молодой человек, вытянув руку вперёд, с растопыренными пальцами, будто стараясь всех остановить.

Патрик решил не тянуть кота за хвост, а сразу изложить цель своего визита. Он сильно волновался, терпеть ещё полчаса, когда в голове сидит только одна мысль, терзаться неизвестностью? Нет, он решил сказать всё прямо сейчас, а там, что будет:

- Я хочу вам сказать…. Нет, я хочу вам сообщить. Я, я люблю вашу дочь. И хочу, хочу просить у вас, её руки…

Патрик повернулся к Лизе и взял её за руки. В глазах стоял немой вопрос, пот капельками выступил на лбу.

Если бы рядом не стоял диван, Рита и Александр одновременно рухнули бы на пол. Конечно, они предполагали, что-то подобное, но такого бурного развития событий никак не ожидали.

Лиза замерла, не в силах говорить, ни что-либо делать. Первым нарушил молчание Патрик. Он достал из кармана коробочку, обтянутую бархатом, в которой оказалось изящное обручальное колечко, протянул руку Лизе и спросил, заглядывая в глаза избраннице.:

- Лиза, ты согласна быть моей женой? Я буду любить тебя и заботиться о тебе всю жизнь.

Рита и Александр вскочили, как по команде и подошли к ним. В их взглядах сквозило любопытство и волнение. Лиза посмотрела на родителей. Александр ободряюще улыбнулся, ему понравился парень и его решительность. Рита заморгала ресницами и дрожащей рукой поправила волосы. Ей тоже нравился парень, но она сомневалась, ведь знала о нём только по скупым рассказам дочери. Выбор был за Лизой.

- Я, я согласна, Патрик, - сказала Лиза, подошла к Патрику, положила голову на его широкую грудь и тихонько всхлипнула.

У отца вырвался горестный вздох. Теперь его дочь будет не ему класть свою очаровательную головку на грудь, просить совета и утешения не у него. Теперь этот мальчишка будет её опорой и надеждой в жизни! А он, как же он, отец? Теперь дочка будет приходить по вечерам не в их спальню, не им с женой будет рассказывать новости дня, а будет спешить к этому…. Он ещё раз шумно вздохнул. Такова проза жизни, отдавать взлелеянную тобой дочь в чужие руки.

Патрик будто угадал его настроение и поспешно заверил:

- Я буду заботиться о вашей дочери, жалеть и лелеять – не сомневайтесь.

У Александра немного отлегло от сердца:

- Ну, раз, вы, молодой человек, даёте такие обещания, а наша дочь дала согласие... Делать нечего – мы согласны. Да, Рита? - Он посмотрел на жену, та закивала головой, поднося платочек к глазам.

- Ведь мы знакомы с вами, почти год. Дочь много о вас рассказывала, - сказала Рита.

Александр обнял Патрика и дружески похлопал по спине:

- Добро пожаловать в наш дом. Счастья вам, мои дорогие.

Рита уже откровенно всхлипывала, важность момента сильно взволновала её. Она обняла сначала Патрика, потом Лизу, пожелала счастья и благополучия.

Всем стало легко и весело. Болтали без умолку, явно возбуждённые важным событием. Обед оказался простым и вкусным.

- Ну вот, Патрик, осталось только познакомиться с твоей тётушкой и назначить день свадьбы, - подвёл итог вечера Александр.

 

***

 

И события закружились. Тётя Джени осталась довольна не только выбором племянника, но и новыми родственниками. Ей нравилась открытая доброжелательная Рита, и спокойный рассудительный Александр. У неё и у родителей Лизы была общая цель: счастье, выращенных ими и глубоко любимых детей. Это их очень сблизило, они сообща хлопотали о предстоящей свадьбе, советовались, волновались и это приносило огромную радость.

Свадьба прошла весело и интересно. Жених был серьёзен, невеста прекрасна в белоснежном подвенечном наряде. Джени и Рита вытирали слёзы радости кружевными платочками, Александр печально вздыхал. Друзья шумно поздравляли молодоженов, желали семейного счастья и кучу детей….

Свадебное путешествие, в которое отправились молодые супруги, было незабываемым. Тёплый океан, экзотическая природа, бархатные звёздные ночи. И восторг первой близости, не разочаровавший ни Патрика, ни Лизу. Он был, тронут до глубины души невинностью Лизы, сохранившей себя для него. У Патрика был небольшой любовный опыт. И он старался, как подсказывала ему сама природа, разбудить в Лизе женщину, для которой супружеские обязанности не стали бы ежедневной пыткой, а превратились бы в музыку любви. И это ему удалось…

 

***

 

Так уж распорядилась сама судьба, что Лиза бала принята на работу в ту же фирму, где работал её муж. Она была молодым дипломированным специалистом. Успешно пройдя тестирование, была принята на должность младшего научного сотрудника. Радости Лизы и Патрика не было предела. С первых дней Лиза проявила ответственность и трудолюбие. Она не боялась никакой работы: посещала больницы, беседовала с лечащими врачами, вела записи, изучала действие новых препаратов. В общем, дел хватало. На работе супруги почти не виделись, только обедали вместе, на ходу делясь новостями, и украдкой обмениваясь поцелуями.

Возвращались домой с работы поздно. Вечера проводили то с тётей Джени то с родителями Лизы, иногда все вместе. Выходные тоже проходили в кругу семьи или друзей.

***

 

Приехав из свадебного путешествия, Патрик и Лиза собрали родных и объявили о своём решении жить самостоятельно. Родители Лизы не возражали. Тётя Джени в миг как-то сникла, опустив плечи и потупив взор, подбородок предательски задрожал, слёзы непрошено навернулись на глаза. Она крепилась изо всех сил, стараясь не показать своего огорчения и разочарования. Умом понимала, что все молодые супружеские пары рано или поздно покидают родительское гнездо, но сердцем не хотела понять и смириться со своей одинокой участью. Для кого ей тогда жить?

Патрик смотрел на любимую тётушку и сердце его сжималось от отчаяния. Он впервые стоял перед выбором, таким сложным выбором. Внимательно посмотрев на Патрика и тётю, Лиза сразу поняла, в чём дело. Она не ожидала, что для тёти будет таким ударом расставание с племянником. Минуту Лиза молчала задумавшись, потом спросила:

- А может, тётя Джени не возражает, если мы ещё немного поживём вместе с ней? Ведь жильё мы ещё не подбирали.

Она вопросительно посмотрела на всех, почти физически ощутив, какой груз сваливается с плеч мужа. Джени никак не ожидала такого поворота. Охнув, заключила Лизу в объятия, и уже слёзы радости не замедлили появиться в её добрых глазах.

- Ты, тётя Джени, скажешь нам, если жизнь с нами тебе будет невмоготу. Тогда мы и займёмся поисками своего жилища,– сказала Лиза, подмигнув всем.

Она надеялась, что они поладят с тётушкой, если будут вести совместное хозяйство. Хотя две женщины на кухне??? Но Лиза не ошиблась в своих предположениях. Они поладили. Джени была деликатна, не навязывала своего мнения и общества, обязанности по дому как-то распределились сами собой, не вызывая нареканий ни с чьей стороны. До замужества, Рита с дочкой, по дому делали всё сами. Лиза умела вести хозяйство и домашние хлопоты были для неё необременительны.

Джени была довольна, очень довольна: она помолодела, похорошела, светилась от счастья. (Редкое качество, быть счастливой счастьем других). Лиза ей нравилась. Она видела, что Патрик весел и доволен жизнью. И ещё: у Джени появился смысл в жизни. Очень приятный смысл - она надеялась на скорое пополнение в семье племянника….

 

***

 

 

Незаметно пролетели три счастливых года. Лиза и Патрик всё так же обожали друг друга, с уважением и любовью относились к тёте. Она этого заслуживала. Речь о том, чтобы супругам жить отдельным домом, больше не заходила. На работе трудолюбивую пару ценили и уважали за весёлый нрав, отзывчивость и безотказность. Любимая работа полностью захватила обоих, и, они трудились не покладая рук. Что, впрочем, не осталось не замеченным руководством. Патрик уже заведовал целой лабораторией. Лизу тоже повысили в должности. Повышениям сопутствовал очень приличный оклад, позволяющий жить, более, чем безбедно.

Джени, со своей стороны, стала не на шутку волноваться. Разговор о детях не заходил и на беременность Лизы не было и намёка. «Может, они хотят пожить для себя, но они и так очень хорошо зарабатывают. Имеют всё, неужели им не хочется ребёнка?» Примерно так рассуждала Джени, всё чаще задавала себе одни и те же вопросы, горестно вздыхала, но поговорить с Лизой и Патриком не решалась. Считала, что лезть в их личные отношения не имеет права.

Поразмыслив ещё немного, она решила обсудить эту проблему с Ритой. С самого начала между женщинами сложились дружеские и тёплые отношения. Каждая из них нашла друг в друге подругу с родственной душой. Они много времени проводили вместе.

Джени набрала знакомый номер телефона. Рита отозвалась сразу:

- Джени, ты меня опередила. Жду тебя вечером на чай. Я здесь русские пироги затеяла. Да, расскажешь, как там наши детки, им всё некогда, – тараторила Рита, не останавливаясь.

- Ах, Рита, мне так надо с тобой встретиться, - Джени волновалась, такая деликатная тема смущала её.

- Хорошо, до вечера. – Рита явно спешила к своим пирогам, не заметив волнения в голосе подруги.

… Дом Александра и Риты встретил ароматом пирогов, запахом тепла, уюта и благополучия. В этом доме Джени была своей. Для неё выделили комнату Лизы, иногда она оставалась ночевать. Утром, уходя в свой цветочный магазин, она с удовольствием готовила завтрак Александру и Рите, для которых каждое утро с Джени было приятным сюрпризом.

Тётушка прошла сразу на кухню, где хозяйка накрывала на стол.

Рядом нетерпеливо топтался Александр, который очень любил пироги жены, но за стол не садились, ждали гостью.

Когда после сытного ужина, женщины уединились, Джени немного помявшись, начала:

- Рита, ты извини меня. Может, я не в своё дело лезу, но меня, с некоторых пор, мучает один вопрос, - Джени очень волновалась, краснела и бледнела, как школьница.

Рита вопросительно смотрела на неё, не зная как помочь:

- Говори. Пожалуйста, не волнуйся, - подбодрила она.

- Знаешь, Лиза и Патрик живут вместе уже более трёх лет, а разговоров о детях совсем не слышно. Ты не знаешь в чём дело? Мне так хочется понянчить внуков.

Рита немного задумалась. Честно говоря, её тоже волновал этот вопрос.

- Ты знаешь, Джени, я думала об этом. Мне кажется, они даже не вспоминают о возможности иметь детей. Я ни разу не слышала, чтобы они затрагивали эту тему. – Рита была в замешательстве.

- Вот! Вот! И я о том же, - обрадовалась Джени тому, что Рита её правильно поняла.

- Посмотрю на них, любящие голубки, одно воркуют, - Пожала плечами Рита.

- Рита, ты не подумай, что я занимаюсь подслушиванием, но они занимаются … этим. – Джени густо покраснела и опустила глаза.

- О, Джени! – Рита заразительно засмеялась. – Это же хорошо, пусть почаще занимаются. Гляди и подарят нам внуков.

Успокоившись, Рита предложила:

-Знаешь, давай с ними поговорим. Я поговорю с Лизой, а ты - с Патриком, ты ему ближе, он тебе доверяет.

На том и порешили. Всю дорогу Джени думала о том, как бы поделикатней поговорить с племянником.

***

 

Разговор о детях, как бы застал Лизу и Патрика врасплох. Они с удовольствием предавались радостям плоти, не предохраняясь и абсолютно ни о чём не задумываясь. Их жизнь была настолько разнообразной и насыщенной, что как ни странно, вопрос о детях никому из супругов не приходил в голову. Они и так были всем довольны.

Встретив жену вечером, после работы, Патрик не удивился, что она чем-то обеспокоена. Он понял - с ней тоже провели беседу. «А ведь и правда, почему у нас, нет до сих пор детей? Нам так хорошо вместе, я о третьем даже не задумывался. А Лиза?» - Думал Патрик, помогая жене раздеться в прихожей.

- Патрик, сегодня со мной говорила мама - ей хочется внуков, - Лиза не стала ходить вокруг да около.

- Тётя Джени тоже хочет внуков, - Патрик озорно подмигнул жене, - ведь мы так стараемся, используя каждую свободную минутку дня и ночи. Нас нельзя упрекнуть в лени.

- А почему беременность не наступает? Ведь мы не предохраняемся! – Лиза вопросительно подняла глаза на мужа.

- А, что тут гадать, Лиз? Мы с тобой медики. Давай пройдём обследование и дело с концом. Причина может быть самая пустяковая: какая-нибудь непроходимость или небольшое воспаление, - Патрик нежно обнял жену.

- А ты хотел бы дочку или сына? - Лиза мечтательно посмотрела на мужа.

- Если быть честным, я об этом не задумывался. Но, думаю, было бы здорово иметь и дочку, и…сына, - он игриво расстегнул пуговичку на её блузке, начал целовать то за одним ушком, то за другим.

Патрик, надо сначала до спальни добраться. – Лиза довольно засмеялась, ей нравилась готовность мужа – «всегда и везде».

 

***

 

… Когда обследование и сдача анализов в поликлинике были позади, Лизе вручили конверт с результатами проведённой работы. Она не стала сама смотреть вердикт, вынесенный врачами, решила сделать это вместе с мужем.

«Наверное, Патрик тоже получил результат осмотра», - думала Лиза.

Ей сегодня не работалось, всё валилось из рук. К концу рабочего дня она так разволновалась, что решила пораньше уйти домой, что случалось крайне редко.

Патрик уже был дома. Он как всегда суетился вокруг жены, ни чем не выдавая своего настроения, но Лиза сразу почувствовала, что он обеспокоен.

- Тётя Джени приготовила твоё любимое жаркое, а сама умчалась к своим цветам. Может, начнём вечер с ужина?

А тётя Джени не ужинает с ними? Она всегда любила посидеть вместе с ними за вечерним столом, послушать милую болтовню, убедиться, что у них всё хорошо. Что помешало ей сегодня, побыть вместе со своими любимыми чадами? Неужели цветы?

В уютной гостиной стол был накрыт на двоих. Видно Патрик позаботился об этом заранее. Любимое вино Лизы возглавляло стол.

- Сегодня праздник? – Лиза заглянула мужу в глаза.

- Садись, Лиз, садись. Жаркое стынет, а я ужасно голоден, - Патрик легонько подтолкнул Лизу к столу.

Ели не спеша, смакуя вино и наслаждаясь обществом друг друга. Лиза немного успокоилась.

Когда и с кофе было покончено, Патрик взял жену за руку:

- Лиза, я получил сегодня результаты обследования. – Он помедлил, слова давались ему с трудом. – Для меня это удар ниже пояса. Я не ожидал такого. У нас нет детей, потому, что всё дело во мне. У меня не может быть детей.

Патрик отчеканил, каждое, сказанное слово, и протянул жене голубой конверт с результатом:

- Прости, Лиза, когда мы женились, я даже не предполагал, что такое возможно. – Патрик виновато смотрел на жену, ожидая её реакции.

Лиза дрожащими руками вынула листочек с заключением, бегло пробежала его глазами. Неожиданно рванув с места, побежала в прихожую, схватила свою сумочку и начала лихорадочно её открывать. Руки дрожали, замок ни как не хотел открываться. Она изо всех сил трясла сумку до тех пор, пока, идущий следом Патрик, не разжал её руки и не забрал сумочку себе:

- Лиза, ты что-то ищешь? Тебе помочь? – Одной рукой Патрик держал сумку, другой обнимал жену, которую трясло, как в лихорадке.

- Лиза, родная, что с тобой? Успокойся. Я принесу тебе воды, – он машинально положил сумку подмышку и побежал на кухню.

Когда вернулся со стаканом в руке, Лиза немного пришла в себя.

- У меня такое чувство, такое чувство…. Будто я стою перед пропастью, – прошептала она.

- Бог с тобой! Лиза, что ты говоришь? – Патрик в который раз за вечер обнял жену.

- Патрик, я тоже сегодня получила результаты анализов, но я не решилась посмотреть сама. Посмотри ты, а?

У Патрика немного отлегло от сердца. Он думал, что именно так Лиза отреагировала на его бесплодие. Он, не спеша, открыл сумочку жены, которая до сих пор была у него подмышкой, достал такой же как у него голубой конверт. Усадив Лизу в кресло напротив, не торопясь, распечатал конверт, внимательно его прочитал. Потом покрутил конверт в руках, разглядывая со всех сторон, будто впервые видел, снова внимательно прочёл.

Лиза смотрела на него, не дыша, боясь пошевельнуться.

- Ну, что? – шёпотом спросила она.

- Лиз, может это ошибка. Нас ждёт завтра доктор. Он, наверняка, будет говорить с нами по этому поводу. Ведь мы с тобой не специалисты в этой области. Я думаю, надо пройти повторное обследование. Наука тоже иногда ошибается. – Патрик говорил скороговоркой, не давая жене опомниться.

Лиза протянула руку к листочку, который держал муж. Взяла. Медленно и внимательно прочла каждое слово. Казалось, время остановилось.

Они долго сидели молча, глядя, сквозь друг друга, думая каждый о своём, а фактически об одном и том же. Лиза встрепенулась первая:

- Да, Патрик, ты прав. Здесь какая-то ошибка. Наверное, что-то перепутали. Так бывает. Я знаю. Не может быть, чтобы мы оба…. – Она не договорила фразу. Ей неприятно было произнести вслух этот ужасный приговор.

- Завтра пойдём к доктору Мейсону, он нам всё объяснит. – Уже спокойно сказала Лиза.

О, Господи! Как ты меня напугала, – облегчённо вздохнул Патрик.

 

***

 

На следующий день супруги посетили доктора Мейсона, который деликатно объяснил им положение дел, но утешительного ничего не сказал. Вывод один – Патрик и Лиза обречены на бесплодие. Доктор долго их утешал, говорил о достижениях медицины в области акушерства и гинекологии, но от этого легче не становилось. Наконец, после долгих размышлений, единогласно решили пройти повторное обследование.

… Лиза и Патрик терпеливо прошли всю процедуру обследования заново.

Но, увы…, результаты оказались такими же плачевными.

Выйдя в очередной раз из кабинета доктора Мейсона, супруги уныло побрели по стерильному больничному коридору к выходу. Патрику была неприятна такая шутка природы над ним, но по большому счёту, особого огорчения он не испытал. Не они первые, не они последние супружеские пары в этом мире, неспособные по милости природы завести детей. Все живут, трудятся. В жизни сколько всего интересного, что зацикливаться на этой проблеме совершенно не стоит.

Но Лиза так не считала. Она двигалась на ватных ногах, с трудом понимая, что всё услышанное в кабинете доктора – правда. В висках молоточком стучали слова: «Не будет детей, не будет, не будет». Последнее время в ней проснулся сильный материнский инстинкт. Она как будто проснулась от спячки и теперь страстно мечтала о ребёнке. Об их с Патриком сыне или дочке.

Лиза без сил опустилась на первую попавшуюся скамейку. Патрик сел рядом, обнял за плечи, убедительно сказал:

- Лиза, послушай меня, не может у нас всё везде быть хорошо. Не может Бог дать всё и сразу. Ты посмотри: у нас прекрасные отношения, мы любим друг друга, нас окружают заботливые родные люди, мы достаточно обеспечены, можем многое себе позволить. У нас, наконец, замечательная работа, которая нам нравится, там любят и ценят нас. Мы успешно продвигаемся по служебной лестнице.

Патрик держал жену за плечи, заглядывал в глаза, старался найти убедительные слова, чтобы снять груз с души любимой. Но Лиза, казалось, его не слышала. Помолчав, с невыносимой для Патрика грустью, произнесла бесцветным голосом:

- Надо же, Бог нашёл и соединил два пустых сосуда воедино. Кто бы мог подумать такое.

 

***

 

За короткий срок Лиза, на глазах у родных и знакомых, превратилась из жизнерадостной, энергичной женщины в вялую и апатичную особу. Она не задерживалась на работе. Резко утратила интерес ко всему тому, чем занималась раньше с такой охотой. Жизнь как-то изменила свои краски: всё стало серым и бесцветным. Ей было физически плохо, от сознания того, что она никогда не станет матерью, не прижмёт к груди младенца, не будет растить его, гулять с ним, не поведёт в школу сына или дочь.

Лиза бесцельно бродила по улицам, заходила в ухоженные скверики, на игровые площадки и смотрела, смотрела. Смотрела на детей, на которых раньше не обращала особого внимания. Теперь ей было интересно знать, как они играют, как общаются с родными и между собой, что едят, как спят… Она, как бы приоткрыла завесу невидимого для себя мира. И он ей понравился. Но осознание того, что этот мир никогда не станет частью её, приводило всё её существо в полное отчаяние.

Неожиданное поведение Лизы повергло в уныние и расстройство всю семью. Её уговаривали как могли, подсовывали умные книжки, которые должны были успокоить и разъяснить ситуацию. Предлагали сходить в театр на новую хвалёную пьесу, съездить отдохнуть на модный курорт, готовили её любимые блюда. Семья постоянно совещалась, придумывая всё новые способы воздействия на Лизу, но тщетно.

Рита и Александр постоянно «нечаянно» оказывались на её пути, стараясь отвлечь и разговорить.

Патрик предлагал взять ребёнка из приюта, не уставая разъяснять жене, что жизнь на этом не заканчивается. У них всё ещё впереди, а возможности медицины неограниченны. Сегодня им не могут помочь, а уже в ближайшем времени их проблема может решиться без труда. Нельзя из-за этого разрушать свои отношения, свою жизнь.

Лиза слушала, кивала головой, соглашалась, но поведение её не изменялось. Она до такой степени довела себя размышлениями о своем несостоявшемся материнстве, что однажды, придя с работы, легла и не захотела больше вставать. Она ничего не ела, только пила воду, ни с кем не разговаривала. Она и не плакала: тихонько лежала, иногда надолго засыпая беспокойным сном.

Так прошло три дня. Джени рыдала на кухне, уткнувшись Рите в плечо, обильно орошая слезами её светлую блузку:

- О, Рита, прости меня старую дуру. Зачем я заговорила о детях? Чего нам не хватало? Всё было так замечательно.

Она плакала уже не первый день. Лицо у неё припухло, глаза покраснели.

Рита тоже сильно себя корила, только не высказывала вслух своих переживаний, видя, как страдает Джени. Она не забыла тех тревожных дней, поле смерти отца, когда они выводили Лизу из сильной депрессии, и, чего им это стоило. Она думала, что дочь, став взрослым и сознательным человеком, сможет всегда трезво оценить ситуацию, и такое больше не повторится. Но, видно, ошиблась в своих предположениях. Алекс тоже сильно нервничал, даже взял отпуск на несколько дней. Он чем мог старался поддержать Патрика, о котором все забыли, сосредоточившись только на Лизе. На того было больно смотреть, он выглядел немного сумасшедшим. Черты лица заострились, глаза лихорадочно блестели, тёмная щетина выступила на скулах, было не до бритья. Он тоже несколько дней почти ничего не ел и первый раз находился в ситуации, когда не знал, что нужно делать? Как поступить? Честно говоря, он вообще не представлял как повлиять на Лизу.

Все бесцельно слонялись по дому, пытаясь чем-то заняться, но все дела валились из рук. У Джени впервые подгорел обед, к которому так никто и не притронулся.

Патрик тихонько поднялся на второй этаж, на цыпочках зашёл в спальню. Лиза спокойно лежала, положив руки поверх одеяла, глядя куда-то в потолок.

- Лиза, принести тебе чего-нибудь? Может, выпьешь сока или горячего молока? – она отрицательно мотнула головой. За это время она сильно осунулась и похудела.

И тогда Патрик не выдержал, откинул одеяло, схватил жену за плечи, с силой усадил на кровати и начал яростно трясти. Он тряс Лизу за хрупкие плечи и кричал на весь дом, боль слышалась в каждом его слове:

- Лиза, Лиза! Что ты делаешь? Ты не хочешь жить? Возьми меня с собой. Я сделаю нам двоим инъекцию. И мы вместе, слышишь? Вместе, уйдём из жизни! Я не хочу жить без тебя! Не хочу! Лиза! Любовь моя! Лиз, Лиз, ну, что мне надо сделать? Скажи, скажи! - Патрик уже плакал, обняв Лизу и уткнувшись в её тугую грудь.

Грудь была такая соблазнительная, а они так давно не занимались любовью. Патрик инстинктивно начал целовать Лизу, вкладывая в горячие поцелуи сдерживаемую, нерастраченную страсть. Он не сразу понял, что она тоже обнимает и целует его, отвечая на жаркие поцелуи, а рубашка Патрика насквозь промокла от её слёз.

- Патрик, прости меня. Я такая эгоистка, я думала только о своих чувствах и переживаниях. – Лиза виновато заглянула в глаза мужу. – ведь я давала клятву перед Богом и людьми, быть с тобой в горе и радости. Значит так угодно Богу, чтобы у нас не было детей. Когда-то мой дедушка говорил: «Кого Бог любит, того и наказывает».

Патрик с облегчением отметил, что Лиза разговаривает и здраво рассуждает.

- Лиза, всё будет хорошо. Вот увидишь, мы с тобой ещё молодые, у нас всё впереди. Бог не оставит нас. Я всё сделаю, что ты хочешь, – шептал Патрик, лихорадочно целуя и обнимая жену.

Лиза чувствовала, что поцелуи мужа становятся всё более страстными, а руки нетерпеливо ласкают её разгорячённое тело. Она не стала сопротивляться и своим желаниям тоже. Погружаясь в сладкую истому, у неё в голове пронеслась мысль:

« Какое счастье быть рядом с любимым и от него получать это наслаждение»…

… Александр, Рита и Джени находились на кухне, когда услышали громкий крик Патрика. Оцепенев, они не знали, что подумать и что предпринять. Никогда в жизни, никто из них не слышал, чтобы Патрик повысил голос на жену. Все затаили дыхание, прислушиваясь. Постепенно крик стих. Потом послышались всхлипывания и всё опять стихло. Честная троица сидела, затаив дыхание, готовая в любую минуту сорваться с места. Но больше ничего не было слышно. Все насторожились, в голове проносились самые ужасные предположения. Вскоре на лестнице послышались шаги. Все, как по команде, вскочили с мест и повернулись к двери.

На пороге стояла взъерошенная, раскрасневшаяся Лиза, опираясь на плечо улыбающегося Патрика. Он обвёл взглядом присутствующих. По их лицам было видно, что они места здесь себе не находили и теперь не могли понять, что же произошло на самом деле.

- Прошу привести свои лица в нормальное состояние: рот можно закрыть и улыбнуться, глаза немного прикрыть, а то можно подумать, что у вас пучеглазие. Да, можно немного поплакать от…радости. У нас всё нормально. Мы всё решили полюбовно, – он озорно всем подмигнул.

Присутствующие одновременно издали громкий звук облегчения.

- Я хочу есть, - бодро сказала Лиза. Потом обвела всех взглядом провинившегося ребёнка и сказала: «Простите меня, пожалуйста, я не подумала о вас. Мне очень стыдно».

На протяжении всех последующих лет, тема «дети» в этих семьях была закрыта навсегда. На работе сослуживцы, знавшие о них всё, не старались кичиться своими родительскими чувствами перед супругами Кларк.

 

***

 

С годами семьи Лизы и Патрика очень сблизились и стали единым целым. Супруги Кларк так и остались жить с тётей Джени. Они сделали капитальный ремонт в доме и расширили сад. Лиза тоже пристрастилась к цветочному царству тётушки и с удовольствием копалась в земле, высаживая и поливая рассаду, следуя советам Джени. Вскоре сад стал настоящим произведением искусства, поражая воображение частых гостей и любимым местом отдыха двух семей, которые всё свободное время проводили вместе.

Отъезд Лизы и Патрика в Россию стал целым событием для всех членов семьи. Вот и сейчас, все без исключения принимали участие в сборах: суетливо носились по дому, собирая, пакуя и укладывая вещи, давая советы и рекомендации, накладывая в корзинку горы еды. Временами все попросту мешали друг другу, путаясь под ногами и толкаясь, беззлобно ворчали, но другой ситуации и представить себе не могли.

Наконец, все вещи собраны и упакованы. Вечером все собрались в беседке, пить чай. Суета и хлопоты остались позади. Лизе было немного грустно от расставания, тревожно от грядущего путешествия, радостно от встречи с неведомой Родиной. Она была в нервном возбуждении от предстоящей поездки и не сразу заметила, что Рита взвинчена и взволнована больше, чем она сама. Дочь недоумённо поглядывала на мать, но та нервничала, кусала губы и дула в пустую чашку. Посмотрев на жену, Александр не выдержал:

- Лиза, в Москве у тебя есть родной дядя Филипп Фёдорович.

Лиза от неожиданности поперхнулась чаем. Ей почти сорок лет, но она ни разу не слышала ни о каком дяде.

- Может у меня там и тётя есть? – не задумываясь, спросила она.

- Есть и тётя, - тяжко вздохнул отец.

Рита немного пришла в себя и сказала:

- Мы никогда не говорили тебе об этом. Так сложились обстоятельства, что всё, что произошло тогда в Москве с твоим дедом и с нами – это ужасно. Те события мы вычеркнули из нашей биографии, начав жизнь с нуля.

Все забыли о своём чае, и смотрели на Риту и Александра, открыв рот от удивления.

- Мы не рассказали тебе, дочка, всё потому, что и сами до конца не поняли, что произошло там, в Москве. События разворачивались молниеносно. Мы не могли понять, за что арестовали папу…

- Деда арестовали? – Лиза положила руки на грудь и подалась вперёд, не веря в сказанное.

- Да, папу арестовали. И я не знаю, чем бы закончился его арест, если бы не верные друзья, которые сделали невозможное. Да, по тем временам, невозможное – они вывезли нас и папу в Америку. Ты, конечно, ничего не помнишь, тебе было тогда три года. А мы…. Это было ужасно. Мы последовали за отцом, не раздумывая, как слепые котята. Мы не могли осознать умом и понять сердцем, за что известного учёного с мировым именем, арестовали среди ночи, почему перевернули квартиру вверх дном, но так ничего не найдя, даже не извинились. Почему обращались с таким человеком, как отец, словно он преступник, почему толком не предъявили никаких обвинений? За что избили и арестовали Александра, когда тот бросился защищать отца? Было тысяча вопросов, но не было ни одного ответа. Я подписала документ «о не выезде» и осталась в разгромленной квартире, совершенно не зная, что мне делать дальше. Мы были наслышаны о повальных арестах, но никак не могли предположить, что этот ужас коснётся и нашей семьи. – Рита дрожала мелкой дрожью, переживая заново события минувших лет. Александр обнял её за плечи.

- А дядя, Филипп Фёдорович, его тоже арестовали? –спросила Лиза.

- На момент ареста его не было дома, - сказала Рита и как-то вся сжалась, видно какая-то мысль не давала ей покоя. – Александра отпустили через три дня, с подпиской «о не выезде». Он был сильно избит и подавлен.

Александр продолжил рассказ:

-Мне предъявили нелепые обвинения, предлагая подписать обвинительную бумагу на Фёдора Ильича, где ни одно слово не соответствовало действительности. Меня почти беспрерывно допрашивали: не кормили и не давали пить, да я и не мог есть, был сильно потрясён происшедшим. Меня били, но физическая боль была ничто, по сравнению с душевной болью. Да, я тоже слышал об арестах, ещё с тридцатых годов проводившихся повсеместно. Но думал, по наивности своей, что они касаются исключительно преступников. А что арест грозит такому знаменитому учёному, как Фёдор Ильич, у которого много интересных работ и открытий. Которого знают и уважают в учёных кругах? Он был ярким и интересным человеком. Я не мог понять – за что? За что? У нас в семье были открытые отношения, за обеденным столом часто обсуждались новинки научных достижений, но в них не было ничего криминального, – Александр в недоумении развёл руками. Много лет спустя, читая публикации о Советском Союзе, он узнал правду.

- А почему вы не обратились с жалобой в высшие инстанции? Обидчиков наказали, а Фёдора Ильича отпустили бы. – Джени смотрела на Риту, не совсем понимая в чём дело, она была далека от политики.

- Дженни, ты не представляешь, как наивны твои слова. Не было пощады никому, а особенно умным, преуспевающим, талантливым. Видно папа чувствовал, что тучи сгущаются над ним. У него были верные, настоящие друзья. Они видно, не смогли отвратить арест, но сделали невозможное – вывезли нас за границу. Я думаю, что нас бы не оставили в покое, а может быть и в живых, – Закончила печально Рита.

- Ну почему так произошло? – Лиза хотела знать истину.

- Не знаю, Лиза, не знаю. – Александр развёл руками. – Видно кто-то донёс на Фёдора Ильича. Завистников хватало.

- Может папа и знал, но никогда не говорил, а может и не знал. Мы старались не вспоминать весь этот ужас. Очень больно, когда тебя предаёт близкий человек, но когда тебя предаёт Родина, которой служишь верой и правдой, отдавая силы и душу – это больнее во сто крат. У многих людей не было выбора, не было выхода из создавшейся ситуации. Прочитайте Александра Солженицына, вы многое поймёте.

- Солженицын, Солженицын. Знакомая фамилия, – потёрла виски Лиза.

- Да, как мы с Ритой не прятали от тебя его произведения, они почему-то всегда попадали тебе на глаза. Несколько раз нам приходилось тактично отвлекать тебя, чтобы забрать книгу и не посвящать во все ужасы сталинских репрессий и лагерей. Но имя видно тебе запомнилось. – Александр горестно улыбнулся.

- Но почему, папа? - Лиза недоумевала.

- Знаешь, Лизавета, сначала ты была маленькая, потом потеря деда. Ты сильно переживала, напугала нас с мамой нервным срывом, потом учёба, замужество. Мы с мамой хотели уберечь тебя от лишних переживаний, может, мы были не правы. Больно читать о покалеченных судьбах чужих людей, а когда калечат твою собственную, да ещё прихватывают любимых тебе людей - это вдвойне больней. Это нельзя выразить словами.

- А сейчас, почему пришло время? – не унималась Лиза.

- Видно самому Богу угодно сделать тебя посланником в прошлое и выяснить то, чего не знаем до сих пор мы. Все эти годы не было никаких вестей о наших родственниках. Сначала и речи не могло быть о переписке, да и потом всё было очень сложно, - Рита горько вздохнула, в горле всё время стоял ком, хотелось кричать, плакать, биться головой о стену, так было больно от одной только мысли, которая на протяжении всех долгих лет мучила её, не давала покоя.

Лиза почувствовала некоторую недоговорённость в словах матери:

- Мама, тебя ещё что-то мучает? Скажи.

- Лиза, все эти годы меня мучают сомнения. Не дают покоя воспоминания. Я часто просыпаюсь в холодном поту, переживая снова и снова арест отца, обыск…. Но не мне не даёт покоя Филипп, мой брат. Он младше меня на три года. Мы были очень дружны, особенно сблизились после смерти мамы. У нас не было тайн, мы доверяли друг другу….

- А почему вы не забрали его с собой? - задала вопрос Лиза.

- Его нигде не было. Он как сквозь землю провалился. Я наводила справки, искала, где могла, но всё безрезультатно. Мы с Александром так и не нашли его. Папа очень переживал. Когда ему предложили уехать за границу, он поставил условие, что уедет только с семьёй. Он не думал, что таким образом потеряет навсегда сына. Но другого выхода не было, искать и ждать Филиппа, было смерти подобно. – Рита опять глубоко вздохнула, переводя дух.

- У нас с Александром есть подозрения, что отца предал Филипп. Это ужасное предположение, но отсутствие брата такое длительное время, даёт основание именно так и думать. И это невыносимо.

- Папа очень страдал после отъезда из России. Его всю жизнь мучил вопрос, что стало с Филиппом? Не знаю, предполагал ли он то, что предполагали мы с Александром. Мы никогда не говорили об этом. Никогда. Но папа впоследствии через посольство искал Филиппа. В тот день он получил какое-то письмо, оно лежало в пепельнице, почти сожжённое, а у папы случился инсульт, который он не перенёс. Что было в том письме, нам никогда не узнать.

Александр погладил Риту по голове, как маленького ребёнка, заговорил сам. Видно, и его мучили сомнения:

- У меня тоже осталась в Москве сестра Александра. Родители умерли, когда я не был ещё женат. Шура тоже была замужем, за простым рабочим парнем, который души в ней не чаял. У меня не было время с ней даже проститься. Для неё я как в воду канул.

- Твою сестру тоже зовут Александра? – Лиза не переставала удивляться.

- Да, так уж решили родители. Она Шура, а я – Саша. Но общие друзья нас называли – Александр и Александра. И это нам очень нравилось.

Все надолго замолчали, переваривая информацию, совершенно, забыв о чае.

- Значит, вы хотите, чтобы мы узнали о судьбе ваших и наших, близких? – Подвёл итог разговору Патрик.

- Да! – Крикнули вместе Рита и Александр.

- У вас есть адреса тёти и дяди? – спросила Лиза.

Александр протянул исписанный листок, видно с женой они оговорили всё заранее.

 

***

 

 

Перелёт в Москву оказался не столь утомительным: обслуживание в первом классе самолёта было на должном уровне, рядом был любимый и надёжный Патрик, всё было хорошо.

Лиза всю дорогу вспоминала деда. Он так любил её, свою внучку, что никогда не показал ей, с какой болью в сердце живёт.

В Москве их встретил представитель посольства, помог уладить некоторые формальности, проконсультировал, дал множество полезных советов. Убедившись, что Лиза прекрасно говорит на русском языке и ориентируется в обстановке, отпустил с миром. Прощаясь и крепко пожимая супругам Кларк руки, напомнил название гостиницы, где для них на три дня забронирован номер.

Лиза и Патрик были в приятном возбуждении, им не терпелось посмотреть Москву. Оставив вещи в гостинице, они стояли перед входом в московское метро. Было около двенадцати часов дня.

- Ну, куда теперь? – вопросительно посмотрел на жену Патрик.

- К Александре, - решительно ответила Лиза.

- Может, возьмём такси? – Патрик с опасением покосился на ступеньки, ведущие в подземелье, над которым красовалась большая буква «М».

- Патрик, ты не понимаешь, мне так хочется погрузиться в недра Москвы. Дед так восхищался станциями метро, художественным оформлением, ведь все станции не похожи одна на другую. Восхищался тем духом, что царит только в московском метро. Я хочу почувствовать то, что чувствовал мой дед. Как ты не понимаешь?

Лиза была в нетерпении. Патрик пожал плечами.

То, что они увидели в переходе, ведущем к станции метро, заставило забыть не только о красотах станций метрополитена, а и о цели своего приезда вообще.

Перед ними, во всей своей убогой красе, возникла её величество – нищета. По обе стороны тоннеля сидели нищие всех возрастов и сословий и просили подаяние. Кого здесь только не было: женщины с грудными детьми, дряхлые старики, дети всех возрастов, безрукие, безногие инвалиды. Цыганки, размахивая грязными юбками, предлагали погадать на судьбу. У инвалидов висели на груди таблички, написанные корявым почерком, приблизительно такого содержания: «Подайте инвалиду Афганистана». Дети вели себя по-разному: кто тихо сидел, обречено протягивая ладошку, кто протяжно и заунывно повторял на одной и той же ноте заученную фразу: «Подайте, Христа ради, сироте бездомной». Некоторые дети шныряли в толпе, заглядывая в глаза прохожим, выпрашивали деньги без зазрения совести. В этом хаосе, иначе и назвать нельзя такое скопище людей, кучка молодых людей играла какую-то модную развесёлую мелодию, перед ними лежала железная коробка, куда прохожие бросали деньги.

Патрик крепко держал жену за локоть и пробивался через толпу к заветной двери, с надписью «ВХОД». Лиза машинально шла, не понимая, что происходит и где она. Вдруг она услышала песню, в ней пелось о тяготах судьбы, о безжалостной старости…. Поравнявшись с исполнителем, она увидела слепого старика, игравшего на гармошке. Он, не глядя, перебирал кнопки инструмента, раскачивался из стороны в сторону, смотрел куда-то вдаль и пел так жалобно, что ком невольно подкатывал к горлу. Она открыла сумочку, достала деньги и стала раздавать их нищим. Лиза подошла к женщине сидевшей прямо на полу, сложив ноги «по-турецки». На руках у неё лежал младенец и сосал пустую грудь. Женщина была грязна и не чёсана, она всё время что-то шептала, взгляд её был пуст и безразличен.

Лиза содрогнулась: «И таким женщинам Бог даёт детей!». Она была на грани истерики. Подземный переход, казалось, был населён каким-то фантастическим существом, которое дышало, стонало, гудело, выло, плакало и смеялось. Лиза водила вокруг, полными ужаса глазами и тащилась за мужем, повиснув у него на руке.

Был час пик. Казалось, народ валил из всех щелей, всасывая Патрика и Лизу в свой водоворот, сдавив плотным кольцом со всех сторон. Патрик крепко держал Лизу за руку, но в какой-то момент почувствовал сильный натиск толпы и понял, что он не в силах удержать жену. Очередной натиск, заставил их расцепить руки, Лиза удалялась всё дальше и дальше, оставшись где-то позади в несущемся потоке людей. Она что-то кричала, Патрик видел неописуемый страх в глазах жены, но ничего не мог поделать. Он прекрасно осознавал, что если Лиза оступится и упадет, её раздавят, как букашку. От этой мысли он покрылся холодным потом, но через минуту, облегчённо вздохнул, увидев жену, стоящей на эскалаторе. На самой станции было немного посвободней, и Лиза опять вцепилась в мужа мёртвой хваткой, как за спасительный круг в бушующем море.

Они стояли на перроне, ожидая электричку. Рядом стоял молодой мужчина с увесистым пакетом. Проходивший рядом парень, нечаянно зацепил пакет в руках мужчины. Мгновение ручки пакета оборвались, и продукты, лежавшие в нём, прокатившись по мраморному полу, бухнулись в яму, по которой летали электрички. Мужчина на мгновение оцепенел, потом бросился в проём на рельсы, крича на ходу:

- Ты, скотина, это же продукты нам на целый месяц….

Электричка с ревущим шумом появилась из тоннеля, обдав пассажиров тёплым воздухом и брызгами крови. Многие, так и не поняли, что произошло.

Лизу трясло, как в лихорадке, она цеплялась за мужа и шептала:

- Патрик, только такси, только такси, - шептала она бескровными губами, искренне полагая, что муж её слышит.

 

***

 

 

Супруги Кларк стояли перед старым пятиэтажным домом, явно требующим ремонта. В народе такие дома называют «сталинками».

Пригревало первое весеннее солнышко. Несколько бабулек пристроились на старой скамейке, подставив свои морщинистые лица солнечным лучам. Они были одеты в допотопные пальто с облезлыми мехами, платки и вязаные шапочки. Лиза уточнила у них адрес. Старушки встрепенулись, с любопытством оглядели приятную пару и охотно начали давать объяснения по поводу того, где они находятся. Поблагодарив старушек, Лиза поняла, что они на верном пути, удивилась самой себе: как быстро она нашла нужный адрес в незнакомом городе.

Зашли в пятиэтажный дом с облупленной штукатуркой. В подъезде пахло сыростью, кошачьей мочой и ещё непонятно чем. Лиза на ватных ногах двинулась по лестнице, останавливаясь возле каждой квартиры и вглядываясь в цифры, Патрик молча следовал за ней. Нужная квартира оказалась на пятом этаже, возле железной лестницы, ведущей на крышу.

Лиза потопталась у двери и несмело нажала кнопку звонка, который издал на удивление мелодичный звук. Тишина ожидания, быстрые шаги, дверь распахнулась: на пороге стояла пожилая миловидная женщина с гладкой причёской, в простом домашнем платье, тапочках на босую ногу. Она внимательно смотрела на посетителей.

Лиза вспомнила тётю Джени. Они были почти одного возраста с этой женщиной, стоявшей перед ней, но какая большая разница между ними?

- Вам кого, молодые люди? – спросила женщина и приветливо улыбнулась. В этот миг она стала разительно похожа на своего брата Александра.

У Лизы уже не было сомнений, тот ли человек перед ней стоит (ведь за это время семья могла поменять место жительства). Но она все-таки спросила, чтобы оттянуть время и прийти в себя:

- Вы, Александра?…

- Да, Александра, - женщина стала вглядываться в лицо, стоящей перед ней незнакомки. Что-то до боли знакомое, было в её облике. – А вы кто такие?

Лиза стояла, как вкопанная, язык стал деревянным, к горлу подступил ком, коленки мелко дрожали. Она всегда была сентиментальной, но, что до такой степени, даже не подозревала. Патрик хотел уже было прийти на помощь жене, но женщина вдруг ойкнула и поднесла руки к лицу, потом схватилась за голову и тихо прошептала:

- Лизавета, это ты? Ты, Лизавета? – женщина сделала шаг вперёд, вглядываясь в лицо, стоящей перед ней женщины.

- Я…, тётя Александра, - Лиза громко всхлипнула и тут же попала в крепкие объятия новоиспечённой тётушки.

Александру, как прорвало. Она голосила на весь подъезд, тиская обалделого Патрика, беспрерывно целуя Лизу, которая тоже плакала, размазывая по лицу дорогою косметику. Наконец, тётя опомнилась, отступила от двери, которую до этого загораживала всем телом, приглашая гостей за собой.

- Господи! Заходите, заходите, что же мы на пороге. Раздевайтесь, не стесняйтесь. Проходите в комнату, проходите. – Александра суетилась возле гостей, не в силах скрыть своё волнение. Она всю жизнь ждала этого часа и со страхом надеялась, что он наступит.

Лиза и Патрик прошли в небольшую чистую комнату, уселись в видавшие виды потёртые кресла, тётя села напротив них, придвинув шаткий стул. Она какое-то время умилённо смотрела на них, вспомнила Риту и Александра в молодости, потом стала серьёзной.

-Отец, Александр жив? – спросила с опаской.

- Жив, здоров, шлёт вам низкий поклон, - улыбнулась Лиза.

- А Маргарита? – тут же спросила тётя.

- И мама в полном здравии. Дедушка Фёдор умер, - Лиза смахнула непрошенную слезу.

- Давно? – подалась Александра вперёд.

- Да. Давно. Мне тогда исполнилось пятнадцать лет. Я очень любила дедушку, очень. И он меня любил, - печально сказала Лиза.

Услышав о Фёдоре Ильиче, тётя начала глубоко дышать, ей явно не хватало воздуха.

- Вам плохо? – Лиза сорвалась с места, готовая действовать в любой ситуации - она была врачом.

- Нет, нет, ничего. Возраст, бывает у меня так, поволновалась немного. Ничего, сейчас пройдёт.

Тётя Александра вдруг спохватилась:

- Вы же наверное с дороги, голодные. Пойдёмте на кухню, я накормлю вас обедом. Только уж не обессудьте – чем богаты, тем и рады.

Только сейчас Лиза и Патрик вспомнили, что последний раз они ели в самолёте, поэтому безропотно последовали за тётушкой в крохотную кухню. Лиза огляделась: два небольших стола, подвесной шкаф, старенький холодильник да непонятного образца газовая плита. Картину довершала, сверкающая белизной, раковина. Накрахмаленные пёстрые занавески на окнах, да вьющиеся цветы на стенах, придавали кухне уютный вид.

- Садитесь, садитесь, - подвинула шаткие табуретки тётя.

- А руки можно помыть? – нерешительно спросила Лиза.

- О да, конечно, конечно. Я совсем от радости рехнулась. Идите прямо по коридору, там одна дверь. Не стесняйтесь, вы же свои. - Александра дружелюбно подтолкнула их к ванной комнате.

Ванная комната и туалет были совмещённые. Лиза и Патрик толкаясь, мыли руки и разглядывали тёмные пятна на потолке, текущий кран, отваливающийся кафель. Было видно, что хозяйке приходилось прилагать много усилий, чтобы поддерживать в этом крохотном пространстве чистоту и порядок. Лиза испытывала лёгкий шок при виде такой бедности, и не могла припомнить, чтобы она когда - нибудь видела такие условия проживания.

Тётя Александра хлопотала на кухне, разливая в тарелки щи, нарезая ржаной хлеб. Гости молча сели за стол, принялись за еду. Кроме щей, хлеба и чая с дешевыми конфетами им больше ничего не предложили. Щи, на удивление, оказались вкусными, хотя мясом там и не пахло, чай был ароматным и душистым, чувствовался привкус каких-то трав. Хозяйка переступала с ноги на ногу, пока гости ели, ей было неловко от столь скудного угощения.

- Вы уж не обессудьте, чем богаты, тем и рады. Пенсия небольшая да и ту задерживают. Мужу 65лет, а он всё работает, чтобы хоть как-то на плаву держаться. Я бы работала, да не могу, дома надо быть обязательно, – смущённо сказала Александра.

Лиза вдруг искренне рассмеялась и сказала:

- Я никогда в жизни не ела такого вкусного супа, но у нас дома такого не готовят. Что мы ели, дорогая тётушка?

- Щи, русские щи, - улыбнулась хозяйка, её волнение по поводу скудного обеда немного улеглось. Она проводила гостей опять в так называемую гостиную, где те были уже раньше.

Лиза обвела взглядом комнату, бедность выпирала из всех щелей. «Как, я могла приехать к родным мне людям, без гостинца?» - корила себя Лиза, эта мысль не давала ей покоя.

Но при событиях, произошедших с ней в последний час, немудрено было забыть не только о подарках.

Тётя Александра пригладила волосы, сложила руки на груди и решительно сказала:

- Пойдёмте, мой час настал.

Лиза и Патрик переглянулись, но молча последовали за родственницей, которая повела их по коридору. Через секунду они очутились в небольшой комнате, где стоял письменный стол и большой во всю стенку стеллаж, снизу доверху заставленный книгами. В комнате пахло краской. Лиза не сразу заметила инвалидное кресло, стоящее в углу рядом с мольбертом и человека в нём.

- Знакомьтесь - это мой сын, Глеб. – Тётя Александра повернулась к парню, сидящему в кресле.

- А это, Глебушка, твоя двоюродная сестра Лизавета. А это… - мать показала рукой на Патрика и осеклась. Она так разволновалась, что даже не поинтересовалась, кто пришел в дом вместе с Лизаветой. Попутчик находился в доме почти целый час, не проронив ни слова.

Лиза улыбнулась, обезоруживающей улыбкой:

- Простите, я так разволновалась, что не представила вам своего мужа. Знакомитесь – это Патрик, к сожалению, он не говорит на русском языке, но зато всё прекрасно понимает.

Новоиспечённые родственники с нескрываемым любопытством начали разглядывать друг друга. Лиза во все глаза смотрела на сидящего в кресле молодого мужчину. На вид ему было лет тридцать: русые длинные волосы, схвачены шёлковой тесёмкой на затылке, небольшая аккуратная русая борода, такие же усы, высокий лоб, правильные черты лица, точёный нос и – глаза! Яркие голубые глаза, опушенные густыми тёмными ресницами, открыто смотрели на пришедших. Мужчина ловко развернул мольберт, чтобы вошедшие не могли видеть, что на нём изображено и сказал:

- Здравствуйте, здравствуйте, - голос был густой и низкий, очень приятный, прозвучавший дружелюбно, с лёгким оттенком иронии.

- Здравствуй, Глеб. – Лиза ступила шаг, второй и вплотную очутилась рядом с инвалидным креслом.

Она немного замешкалась, а потом с удовольствием расцеловала прекрасного мужчину три раза в обе щеки, как и подобает по русскому обычаю. Глеб тоже не остался в долгу:

- Так, ты моя сестричка?! Всю жизнь мечтал иметь сестру!

Он задорно хохотнул, расцеловал Лизу в ответ, потом легонько оторвал её от пола, мгновение подержал на весу, как бы взвешивая. Осторожно поставил на пол, слегка отстранив, подался всем корпусом вперёд и протянул руку для приветствия, всеми забытому Патрику:

-Рад с вами познакомиться.

Патрик пожал протянутую руку в ответ и дружелюбно улыбнулся.

Только тут Лиза обратила внимание на атлетическое телосложение Глеба. Мускулы бугрились под тонкой футболкой, гармонично сочетаясь с его внешним обликом. Она смотрела на двоюродного брата и не могла понять, почему этот мужчина находится в инвалидном кресле? Ведь он оторвал её от пола как пушинку.

- Присаживайтесь, гости дорогие! – сказал Глеб и ловко выставил две табуретки, которые появились откуда-то из-под кровати. Видно он частенько принимал здесь гостей.

Не успели Лиза и Патрик опустится на сидения, как случилось непредвиденное. Тётя Александра упала перед Лизой на колени, схватила её за руки и, захлёбываясь слезами, запричитала:

-Лиза, голубушка! Прости меня! У отца попроси прощения за грех мой! Видно не придётся мне свидеться с ним! Сынок, прости меня! Из-за меня ты жизнь свою коротаешь в инвалидном кресле! – Она оставила Лизу и подползла на коленях к сыну.

Речь её порой обрывалась от истеричных рыданий, была бессвязна и путана. Женщина, не переставая рыдать, ползала по полу от сына к племяннице. Она что-то пыталась сказать им, но рыдания, сотрясающие тело, не давали говорить. Все испуганно переглядывались, не зная, что предпринять. Женщина походила на безумную. Первым опомнился Глеб, он никогда не видел мать в таком состоянии, пробасил нежно и ласково:

- Мама, прошу тебя, успокойся. Расскажи, почему ты плачешь, что случилось?

Лиза тоже пришла в себя, сбегав на кухню, протягивала тётушке стакан с водой. Та, отхлебнув воды, немного успокоилась, обвела присутствующих осмысленным взглядом и продолжила:

- Всю жизнь крест несу. Бог наказал меня! И за меня крест несёт сын мой, ничего не зная и не ведая о подлости моей. Ни одной ночи не провела я, не вспомнив о поступке своём. С каждым днём крест всё тяжелее давит душу мою. Покаяться хочу. Хоть судите потом, хоть прокляните, хоть убейте меня подлую! – она опять горько заплакала.

Глеб погладил её по голове, ласково сказал:

- Ну, покайся, мама, покайся. Облегчи душу.

Александра стояла перед всеми на коленях, скрестив на груди руки:

- Всю жизнь терзаюсь содеянным. Всю жизнь. Это я, Лизавета, написала донос на деда твоего, Фёдора Ильича. Зависть затмила глаза. Думала Сашка, брат мой, хозяином в доме останется и мне чего перепадёт. Он всегда со мной делился, чем мог. Позавидовала я ему, как он обустроился с Маргаритой на всём готовом, за профессорской спиной. Я из голодной деревни приехала, в жизни не видела, чтобы так люди жили. Вот зависть глаза и застила. Не знала я, дура поганая, как потом жить с этим буду. Не знала, что брата своего кровного, любимого в глаза больше не увижу. Не знала, что дитё у меня под сердцем зародилось. Не знала, что совесть может так мучить и истязать человека, хуже всяких пыток! Вот, наказана за грех свой, – она посмотрела на сына и снова залилась горючими слезами.

Лиза смотрела на тётю Александру и не могла поверить в услышанное.

- Мама, успокойся! – прикрикнул на мать Глеб. – Былого не вернуть, а перед Богом и перед людьми ты искупила свою вину годами страдания и смирения. Никогда не слышал я от тебя, чтобы ты жаловалась на судьбу и на нашу бедность. Если Лиза христианка, она поймёт, что ты искупила свою вину и простит тебя. А я? … Я благодарю Бога, что ты моя мать. Ты дала мне не только жизнь, но и веру в себя. Я не чувствовал себя брошенным и одиноким. Я обласкан и ухожен. Я, благодаря твоим стараниям, получил образование, желание жить и творить даже прикованный к постели, даже в инвалидной коляске. Ну, что ты, родная?

Он ловко подкатил коляску, к сидящей на полу матери, наклонился, схватил её под мышки, рывком поставил на ноги, крепко обнял за талию и уткнулся лицом ей в грудь, таким образом успокаивая её. Александра целовала сына в русые волосы и приговаривала:

- Прости, сынок, прости, – она повернулась к Лизе, – мне нет оправдания. Я обрекла вас на скитания.

Александра помолчала, потом встрепенулась, что-то вспомнив, сказала:

- Я ведь искала вас. Долго искала. Запросы везде посылала. Никто ничего не мог сказать. Я грешным делом думала: может и на белом свете вас больше нет, может в могилу уйду, не покаявшись, с грехом тяжким. День и ночь молилась, чтобы свидеться, прощения попросить.

Лиза смотрела на эту женщину и не могла на неё сердиться за то, что круто изменила их жизнь. Кто знает, как бы сложилась их жизнь здесь в России, наверное от судьбы не уйдёшь.

Тётя Александра обвела Лизу долгим взглядом, видно, что-то соображая, а потом спросила:

- А вы, вообще, откуда приехали? Я же вас найти нигде не могла?

- Деду и нам помогли верные люди бежать в Америку. Так мы там и живём до сих пор, - сказала Лиза с улыбкой, глядя, как вытягивается лицо тётки.

- Так вы не здесь живёте? – искренне удивилась она.

- А я думаю, что это Патрик всё время молчит, немой что ли, а спорость неудобно, а он оказывается американец! Ха-ха-ха! – Глеб весело и заразительно рассмеялся.

Все переглянулись и тоже начали улыбаться, снимая ту напряжённость, которая возникла после страшного признания Александры.

Глеб тряхнул головой, вытер появившиеся от смеха слёзы и вдруг заговорил с Патриком на прекрасном литературном английском языке, тот оживился и поддержал беседу, живо интересуясь, откуда у Глеба такие познания.

Лиза слушала брата, не переставая его разглядывать и удивляться, двое мужчин вели тёплую и оживлённую беседу, как будто знали друг друга всю жизнь. От Глеба исходила необыкновенная жизненная энергия, в нём нельзя было признать инвалида. Патрик широко улыбался новому родственнику и охотно рассказывал, чем они с женой занимаются в Америке.

А Лиза, радуясь такой передышке, старалась собраться с мыслями. Да, она была христианкой и верила в Бога. Она мысленно повторяла заповеди Божьи: «Не суди, да не судим будешь». Вправе ли она, Лиза, судить за что-либо свою тётку? Она вспомнила старушек у дома, обшарпанный подъезд, неужели здесь все так живут?

Александра тоже немного пришла в себя:

- Я, Лизавета, как поняла, кто передо мной стоит, чуть не померла от переживания. Думаю, помру и не покаюсь в грехах своих. Камень с души скинула, выговорилась, а на душе всё равно мерзко.

- Тётя Александра, я не судья вам. С тех пор много воды утекло. Что теперь. Мама и папа вспоминая те далёкие времена, опасались, что наша жизнь могла сложиться совсем по- другому. Кто знает? Давайте жить настоящим.

- Лизонька…. – Александра всхлипнула, подавив слёзы. – Спасибо тебе, родная, что не упрекаешь и не судишь. Рождение больного ребёнка перевернуло всю мою жизнь. Ведь врачи ещё в роддоме сказали, что мой ребёнок инвалид, и, если выживет, никогда не встанет с постели. Мне пришлось бросить институт, в который я с таким трудом поступила, о котором так мечтала, хотела в люди выбиться, а пришлось всю себя посвятить сыну. Я никогда не пожалела об этом. Глеб рос любознательным, общительным, ласковым ребёнком. У нас сложились тёплые дружеские отношения, нам каждый день приносил радость общения. Несмотря, на то, что инвалид, сын очень многого добился. С рождения Глеб вообще был прикован к постели. Невероятными усилиями и работой над собой, он встал с постели, теперь передвигается по всей квартире, бывает даже на улице, окончил институт иностранных языков и вносит свою лепту в наш семейный бюджет, переводя тексты. Глеб жизнелюб и весельчак. Не унывает сам, не даёт унывать и падать духом нам с отцом, а это порой бывает трудно. Как мать я состоялась, а это очень много значит. Только совесть жить не даёт. Ты меня может и простишь. Может простит Александр и Рита, а я-то никогда себя не прощу.

- Вы можете гордиться Глебом. Я рада, что у меня такой брат. Тётя, мама говорила, что у неё был брат Филипп. Вы не знаете, что случилось с ним, ведь на время ареста его нигде не было.

- Знаю. И здесь без моего участия не обошлось. Видно дьявол тогда руководил мною, – она тяжко вздохнула.

- Ну? – подалась Лиза вперёд.

- Филипп был красавцем необыкновенным, умел очаровать любую женщину. Но ему хотелось большего, чем простое ухаживание да охи-вздохи. В нём проснулся страстный мужчина. Но Фёдор Ильич был очень строгих правил, если спишь с девкой - женись. А Филе-то и жениться не охота и девку-то охота. Как тут быть? Вот мы с ним как-то сговорились о его проблеме, я ему и посоветовала выход из положения. Была у меня в деревне подруга хорошая. Муж на войне погиб, ребёнка одна воспитывала. Тоже без мужика маялась. Вот я их и свела. И ей хорошо и ему хорошо. И никаких тебе клятв и обещаний жениться не нужно. Вот Филька к этой моей подруге и махнул. Она тогда в Подмосковье жила. А отцу сказал, что едет с друзьями на лыжах покататься в деревню. Фёдор Ильич видно чувствовал что-то, с радостью его отпустил. А он с подругой не неделю, а целых две кувыркался. Без него всё и произошло. А приехал, в квартире погром и вас нигде нет. Начал бедный метаться, искать. Я-то и сама о вас ничего не знала. Соседи шепнули, что «чёрный ворон» увёз Фёдора Ильича, а через неделю и вся семья исчезла неведомо куда. Филька, как потерянный был, но его видно кто-то припугнул, сказав, чтобы не занимался поисками, коли жизнь дорога. Я больше не ходила в тот дом, не могла Филе в глаза смотреть. Не могла без содрогания вспоминать, каким был приветливым и гостеприимным этот уголок земли, и что это я погубила счастье в нём.

«Значит, дядя Филипп ни в чём не виноват. У мамы спадёт с души камень. А папа? Ведь он совсем не подозревал, что сестра могла сделать такое?» - мысленно рассуждала Лиза.

Женщины замолчали на какое-то время. Лиза вдруг встрепенулась, она ведь обещала позвонить родным в Америку, как только приедет в Россию.

- Тётя, у вас есть телефон? – спросила Лиза.

- Да, есть. Вот здесь, у кровати Глеба. Он ведь со многими перезванивается, – засуетилась тётушка.

- Разрешите сделать звонок?

- Да, ради Бога, о чём речь! – обрадовалась Александра. Она ожидала, что ее проклянут и не захотят с ней общаться, поэтому была готова, что угодно сделать для племянницы, которая ей очень понравилась.

Лиза уверенно набрала знакомый номер:

- Папа! Здравствуй дорогой! У нас всё просто замечательно. Как Мама? Как тётя Джени? Папа, ты хочешь поговорить со своей сестрой, Александрой?

Наступила минута молчания. Лизе казалось, что через леса и океаны она слышит стук отцовского сердца. На том конце провода прокашлялись, перевели дух, и наконец отец произнёс не своим голосом:

- Ты её нашла? Ну, как она?

- Папа, Александра жива и здорова. По телефону всего не расскажешь, но поздороваться и услышать друг друга вы можете. А мама дома? - Спросила Лиза, чтобы дать отцу немного опомниться.

- Мама? Она у Джени.

- Ты передай ей, что её брат жив, и он ни в чём не виноват. Завтра мы навестим его, – сказала Лиза и передала трубку опешившей тётке.

Александра взяла дрожащей рукой трубку и стала слушать. Она кивала головой, а слёзы в два ручья катились по лицу.

- Саша, Сашенька, Александр, прости меня. Родной мой, Саша, живой, - шептала она в трубку.

Умыв заплаканные лица, Александра и Лиза принесли мужчинам ароматный чай. Глеб живо интересовался жизнью в Америке, он был очень любознательным, поэтому они болтали с Патриком без умолку.

Женщины решили пить чай по-домашнему, на кухне. Лиза воспользовалась моментом, что они остались одни, сказала:

- Тётя, я не знала, что найду вас. Не знала, что у меня есть такой замечательный брат, поэтому приехала без подарков. А это неправильно, всегда приятно что-то дарить. Но я не знаю, что лучше подарить. Ты, пожалуйста, подбери подарки по своему вкусу от нашего имени. – Лиза протянула тётке пятьсот долларов.

Александра испугано замахала руками:

- Что ты? Что ты, Лизавета? Нет, нет! Ничего не надо. Я ни на что не жалуюсь.

- Что ты, тётя, я же от чистого сердца. Ведь вы так бедно живёте. – Лиза держала деньги на вытянутой руке и не могла понять, почему тётка отказывается принять такую незначительную сумму.

- Лиза, мы бедно живём? Да у нас все так живут. Разве, что новые русские особняки имеют да денег не считают. Ну, их-то у нас единицы, а мы – народ, все так живём. Кто немого получше, кто похуже. Ещё и жизни радуемся. Ты посмотри вокруг, – и Александра рассмеялась задорно и весело, совсем, как сын.

- Да, я многое сегодня видела. Я видела, как человек бросился за продуктами под электричку и погиб. Из-за каких-то продуктов!? – горько воскликнула Лиза.

- Да, продукты нынче дорогие, зарплаты низкие, не хватает средств, чтобы семью прокормить. Вот такие трагедии и случаются. – Александра сочувствующе развела руками, ей было жалко погибшего незнакомого мужчину.

Она погладила Лизу по голове, словно маленькую девочку:

- Ты, Лизавета, не обижайся, я денег не возьму. Мне ведь ничего не надо, только прощенье ваше нужно. Да Александра и Маргариту повидать, в ноги им упасть, прощение вымолить. И перед Филиппом покаяться хочу. Вот и всё моё желание. Вот и все мои мечты. Жизнь почти прожита. О душе подумать надо.

Лиза диву давалась. Живут в махонькой квартирке, едят пустые щи без мяса и ничего не надо. Неужели здесь все так живут?

 

***

 

Возвращались от родственников поздно. Долго катались по вечерней Москве, молча, прижавшись к друг другу. « Как хорошо, что Патрик рядом», - в который раз подумала Лиза. В гостиницу пришли уставшие, переполненные впечатлениями.

- Патрик, я давала тёте Александре деньги, а она не взяла. Отказалась наотрез. Мне бы хотелось им помочь, - вздохнула Лиза.

- А что здесь думать? Надо Глебу купить компьютер. Будем всегда с родственниками связь через Интернет держать. Ох, и умный парень! Восхищаюсь такими людьми. Он очень образован. С компьютером у него откроется масса возможностей. Да что там говорить! Ему прямо необходим такой помощник, – Патрик был удивлён и восхищён новым родственником, а это бывало нечасто.

Лиза чуть не запрыгала от радости:

- Да, это здорово! С утра в магазин за компьютером, а сейчас спать! Я валюсь с ног, – Лиза достала ночную сорочку и направилась в ванную комнату.

У двери немного замешкалась. Повернулась к Патрику и сказала:

- А он на Иисуса похож, весь такой чистый, прямо светится. Я не встречала таких людей.

- Да, я заметил, - подтвердил Патрик.

 

***

 

На следующий день к тёте Александре Лиза и Патрик попали только к обеду. Компьютер самой последней модели был отправлен по указанному адресу ещё с утра.

На этот раз Лиза не оплошала. Но реализовать свои покупательские способности было не так-то просто. Магазины московских гастрономов были почти пусты. Если что-то появлялось на прилавках, то тут же выстраивались длинные нервозные очереди. Она носилась по продуктовым магазинам, как угорелая и не могла ничего купить. Наконец додумалась позвонить представителю, который встречал их в аэропорту. Тот не сразу понял, что хочет от него расстроенная женщина.

- В Москве ещё остались валютные магазины, вы можете приобрести все необходимое там, только за доллары, - посоветовал он и назвал несколько адресов.

…Лиза носилась по магазину, полному заморских продуктов и наваливала в тележку всё, что попадалось под руку. Никогда ранее она не закупала продукты с таким удовольствием: ей хотелось хоть что-то сделать для своих новоиспечённых родственников. Даже шофёр такси, видавший пассажиров со всякими причудами, был немного ошарашен, когда подопечное ему такси полностью завалили всякой снедью. Он безропотно помог Патрику занести всё на пятый этаж и, получив щедрую плату, удалился, пожав плечами.

Александра, отворив дверь и увидев привалившее «богатство», была на грани истерики, видно жизнь её не баловала. Она разглядывала каждую упаковку, читала название, не переставала охать и ахать, каждый раз приговаривая:

- Богатство-то какое! Богатство…. Это нам еды на год хватит. – Тётушка была в это время похожа на маленького ребёнка, получившего много разных игрушек.

Потом как будто что-то вспомнив, повернулась к Лизе:

- Не заслужила я этого, Лиза. Не заслужила, – горестно покачала головой, тяжкий вздох вырвался из глубины груди.

- Давай, тётя Александра, не будем о грустном. Время всё расставит по своим местам, – сказала Лиза и тут же спохватилась, – а компьютер привезли?

- Да, да коробки какие-то привезли. Много разных. Там в большой комнате стоят. Отец с утра на них смотрит, думает, что кто-то адресом ошибся, ждёт, когда назад заберут. Испереживался весь. – Александра вдруг замолчала, посмотрела на Лизу.

И тут до неё дошло, что коробки эти никто от них не заберёт. Она втянула в себя воздух, не в состоянии выдохнуть.

- Тётя, тебе плохо? – Испугалась Лиза и брызнула ей в лицо водой из-под крана.

- Так это нам? - почему-то шёпотом спросила Александра.

- Мы с Патриком решили подарить Глебу компьютер, думаю ему понравиться наша затея. Кстати, а где он? Почему не распаковывает коробки? – засыпала Лиза тётку ответными вопросами.

- Так мы ему и не говорили, думали, что кто-то адресом ошибся. А Глеб с утра картины рисует в своей комнате. Он когда рисует, ничего не видит и ничего не слышит.

Лиза поспешила в комнату, там суетился Патрик, распаковывая коробки и проверяя, всё ли на месте. Ему помогал старик похожий на Деда Мороза: крепкое сложение, белые кудрявые волосы и такая же седая кудрявая ухоженная борода. Увидев Лизу, он бросил возиться с коробкой, быстрым шагом подошёл к ней, взял за плечи, посмотрел прямо в глаза, потом крепко расцеловал:

-Ну, здравствуй Лизавета! Вот какая ты!? С мужем твоим я уже познакомился. Да и тебя, вроде, как знаю всю жизнь, я ведь тебя совсем крохой помню. Знаю всё, что произошло. Терзался всю жизнь вместе с Александрой, что не понял её затею, не остановил, а должен был. – Старик тяжко вздохнул и виновато опустил голову.

Он отстранил от себя Лизу, держа за плечи двумя руками и не переставая разглядывать:

- На кого же ты похожа: на отца или мать? – задал вопрос неизвестно кому. Потом весело хохотнул, так же как Глеб, легонько оторвал её от пола, поднял выше себя, словно Лиза была маленькой девочкой:

- Вот так я любил тебя поднимать когда0то, ты весело и довольно хохотала. Не знаю на кого больше похожа? Всё равно хороша, – ответил сам на свой вопрос.

- А зовут-то вас как? – Лиза засмеялась, заражаясь его жизненной силой, ей понравился этот сильный и весёлый старик.

- Иван Кузьмич я. Или просто дядя Ваня, - так же весело сказал он.

В дверном проёме бесшумно показалась инвалидная коляска, в которой сидел аккуратный и подтянутый Глеб. Волосы были так же, как и вчера собраны в пучок, а лоб повязан плотной тканью. Одет он был в тонкий свитер, который подчёркивал его богатырский торс. Рукава в свитере были закатаны выше локтя, обнажая крепкие большие руки, запачканные краской.

- Что за шум, а драки нет? - весело, с шуткой спросил он. – Здравствуй, Лизавета. Здравствуй, Патрик, извини, не могу пожать тебе руку.

Он показал свои, перепачканные краской, руки. Все расступились, освобождая дорогу, чтобы Глеб мог въехать в комнату и увидеть, что же там происходит. Он окинул дружелюбным взглядом присутствующих, а потом его взгляд замер на больших и малых коробках, стоящих прямо посреди комнаты.

Глеб быстро пробежал глазами по надписям на английском языке и замер, потом восторженно произнёс:

- Компьютер! Последняя модель!

- Это тебе, братец! Пора серьёзными делами заниматься. Хватит на старенькой машинке тексты отбивать. Пора использовать в работе последние технологии, придуманные человечеством, – Лиза обняла Глеба за широкие плечи.

Он был в полной растерянности, не знал как реагировать в данной ситуации. Им никогда никто не помогал, они никогда не жаловались на своё положение и никогда, ничего, ни у кого не просили. О компьютере он мечтал давно, интересовался возможностями этой умной машины, разными модификациями

- У меня никогда не было ни сестры, ни брата, а теперь появился такой красивый, умный и замечательный братец, – слова Лизы звучали очень искренне.

- Я не могу принять такой подарок. Это безумно дорого. Я знаю, сколько это стоит, – Глеб не на шутку разволновался.

В разговор вступил Патрик, он говорил на английском языке:

- Лиза переведи остальным то, что я скажу.

- Мы с Лизой приняли очень правильное решение, и я тебе сейчас его обосную. Теперь у нас с вами будет постоянная связь через Интернет. Представляешь, Александр и Александра захотят пообщаться. Для них это очень важно, ведь они не смогут так просто и быстро встретиться. И ещё, поверь мне, как главе семейства, мы Лизой состоятельные люди, даже очень состоятельные. Для нас эта покупка никак не повлияет на наш семейный бюджет, – он дружески хлопнул Глеба по плечу.

- А почему у тебя грязные руки? – спросила Лиза, не давая брату опомниться и сглаживая щекотливый момент.

- Покажи, сынок, покажи им свои картины. Не прячь ты их от глаз людских. – Пробасил Иван Кузьмич.

Глеб немного замешкался, потом знаком пригласил всех следовать за собой в его комнату.

Очутившись в комнате Глеба снова, Лиза смогла спокойно рассмотреть то, чего не заметила вчера. Под кроватью были огромные гантели, больше, чем у Патрика дома, на стене висела семиструнная гитара, на нижней полке стеллажа были аккуратно свёрнуты холсты, рядом палитра с красками. У самого окна, чтобы удобно падал свет стоял мольберт с незаконченной картиной. Рядом лежал кусок чистой белой ткани, видно ею прикрывали холст. В углу, у самой стены стояли картины, аккуратно прислонённые друг к другу, в готовых рамках. Сама комната в лучах весеннего солнца была светлая, чистая и уютная.

Александр ловко подъехал к холстам и бережно выставил их перед гостями, ставя на свою кровать, прислоняя прямо к стенке под некоторым углом.

- Я никогда и никому, кроме папы и мамы, не показывал эти картины. – Глеб заметно волновался. – Мне всегда казалось, что это очень личное, касающееся только меня. Здесь моя душа.

Лиза не была экспертом по картинам, но любила, понимала и неплохо разбиралась в живописи. Уроки деда не прошли даром. Это он, сопровождая её по многочисленным выставкам и музеям, научил понимать подлинное искусство. То, что увидела перед собой Лиза, заставило забыть о времени и пространстве. Она смотрела и смотрела, переходя от одного полотна к другому, потом снова и снова возвращаясь к увиденному. Патрик тоже с интересом разглядывал полотна. Он не мог назвать себя особым ценителем живописи, но то, что он увидел, потрясло и его до глубины души. Александра и Иван Кузьмич молча наблюдали за происходящим, ожидая, какую оценку картинам дадут американские родственники.

Картины были яркие и красочные. Казалось, они вот-вот оживут. На них были изображены сцены из библии, но они переплетались с нашей действительностью. Вот в инвалидной коляске в дивном саду сидит маленький мальчик похожий на ангела, ноги его неестественно согнуты, в руках он держит большую книгу, на обложке которой золотыми буквами написано «Познание». Мальчик серьёзен и сосредоточен. Вокруг него порхают ангелы, с маленькими белыми крылышками, они как бы заигрывают с ним, приглашая его к игре и направляя на него лучики света, но мальчик не отвлекается от своего занятия. В уголке картины за ними наблюдает лик святого, в светящемся ореоле. Он умилённо смотрит на проказы ангелов, отвлекающих мальчика от главного его занятия.

На другой картине изображена слепая девочка, которая смотрит вдаль, но ничего не видит. Она нежна и прекрасна. В руках у неё палочка, она, как бы прокладывает ею себе дорогу, бережно ступая босыми ногами по дороге, на которой видны шероховатые камни и растения с острыми колючками, об которые можно поранить нежные детские ступни. Лицо девочки спокойно и открыто, его озаряет умиротворённая улыбка. Далеко впереди виднеется здание, утопающее в ярком сиянии, видно к нему лежит путь прекрасной девочки. Дойдёт ли она до своей цели целая и невредимая? Не собьётся ли с дороги, не поранит ли сильно ноги об невидимые препятствия?

Возле девочки летит ангел, который почти не заметный за пышными волосами, он что-то шепчет ей на ухо. Что? Это их маленький секрет? Или он оберегает её и указывает верный путь?

Не успела Лиза отвести взгляд от картины, как перед ней предстал не менее интересный сюжет: на большой зелёной поляне сидит, старая уродливая горбунья, она качает колыбель с младенцем. У её ног играет множество детей, в руках которых современные игрушки. Дети не боятся уродливой старухи, они заглядывают ей в глаза, теребят за подол платья, куда-то указывая розовыми пальчиками, в их глазах сквозит интерес и доверие. В глаза бросается то, с какой любовью и радостью смотрит старуха на детей: улыбка лучезарна, глаза добры. С небес за удивительной компанией наблюдает молодая красивая женщина. Только внимательно всмотревшись в лица двух женщин, понимаешь, что это одна и та же женщина. Только одна молодая и красивая, а другая старая и безобразная. Старая - на земле, молодая – на небесах. В уголке картины старославянскими буквами написано: «Не оскудеет рука дающего». Глядя на эти картины, хочется самому сделать что-то нужное и полезное, кому-то помочь, указать путь, облегчить страдания.

- Я не до конца поняла эту картину, – Лиза повернулась к Глебу.

- Есть легенда о прекрасной женщине, которая отдала красоту и молодость за счастье чужих детей. Ибо она обрела больше, чем отдала, - пояснил Глеб.

- Глеб, ты молодец. У меня нет слов, что бы выразить то, что я чувствую. Твои картины великолепны с любой точки зрения. И ещё я знаю, что ты хотел сказать нам, самому себе.

- Что? – Глеб недоверчиво смотрел на Лизу, не веря, что она смогла прочитать в картинах самые сокровенные его мысли, которые он никому никогда не высказывал, а только изредка разрешал себе об этом думать.

- Ты правильно делаешь. Только вера и надежда даёт силы. Только смирение и любовь даёт возможность узнать, как сладки плоды терпения, – Лиза немного помолчала, потом добавила. – Я тоже верю, что ты будешь ходить и обретёшь свою любовь.

Глеб не ожидал такой проницательности, в его глазах мелькнули слёзы, он взял руки сестры и поднёс к своим губам. Он тоже верил, очень верил, что когда-то встанет на ноги, пусть на это уйдёт хоть вся жизнь. Лиза всхлипнула, ей хотелось выплакаться после того, что она увидела. И она заплакала. Только это были светлые слёзы. Слёзы радости и очищения. Такое чувство она всегда испытывала в церкви, когда священник нёс службу и читал молитвы.

- Простите. Это от переполняющих меня чувств, – виновато улыбнувшись, сказала она.

- Я потрясён, – выдавил из себя Патрик, его трудно было чем-то удивить.

- Ты не можешь прятать такие полотна, – сказала Лиза. – Ты должен показать их людям, ты должен вселить надежду ещё в кого-то. Должен! Ты должен организовать выставку.

- Не знаю, не знаю. Никогда об этом не думал, просто писал, изливал на полотно душу.

 

***

 

Теперь чета Кларк ехала в такси, в надежде найти брата Маргариты. За всю свою жизнь Лизу не посетило столько потрясений и открытий, как за эти два дня. И это, кажется, было не всё. Она сидела, прижавшись к мужу, бессмысленно глядя по сторонам. Патрик угадав её настроение, спросил:

- Может отложим поездку до завтра? Слишком много потрясений за это время.

- Нет, Патрик, ты же знаешь, что у нас нет времени, послезавтра мы должны ехать дальше. Мне уж хочется разобраться во всём до конца.

Они подъехали к дому старинной постройки в шестом часу вечера. Солнце лениво клонилось к закату, ощупывая своими лучами величественное серое здание, прощаясь с ним до следующего раза.

Выйдя из такси, Лиза немного постояла перед зданием, а потом медленно пошла по широкому тротуару, который лежал вокруг дома с наружной стороны. Она как будто встретилась со старым знакомым. Ей хотелось воскресить в памяти облик того дома, в котором жила первые три года своей жизни. Она шла, заглядывая в каждое окно, ей казалось, что приоткроется занавеска и появится родное знакомое лицо, подарит ей улыбку, помашет рукой, приветствуя. Патрик молча шёл за женой, понимая, что она сейчас чувствует.

Лиза подошла вплотную к зданию, дотронулась до стены, нагретой солнцем. Она побрела вдоль дома, держась за стену, как за чью-то руку. Вдруг она замерла. Со стены на неё смотрели. Она сначала не сообразила, что это, но, приглядевшись, поняла, что на неё смотрит дед! Дед – до боли родной и знакомый. Лиза подошла вплотную к изображению. Ошибки быть не могло, на неё строго смотрел дед, изображённый в профиль, выточенный из камня на небольшой мемориальной доске, до которой можно было дотянуться рукой.

Она стояла так, что действительно складывалось впечатление, что дед смотрит именно на неё. Лиза протянула руку и начала гладить лицо, навеки запечатлённое в камне.

…. «Воронов Фёдор Ильич – учёный…, поживал в этом доме до 1953года…» Лиза не заметила, как слёзы залили её лицо. Она прислонилась к стене. «Значит, деда здесь не забыли, значит помнят. Знают, кто он такой и что сделал для науки».

- Дедушка, дедушка, – шептала она, орошая стену обильными слезами.

- Сударыня, вам плохо? Я могу вам, чем-нибудь помочь? Почему вы плачете?

Лизу тормошил кто-то за плёчо, стараясь заглянуть в лицо. Она повернулась, перед ней стоял молодой мужчина, одетый просто, но дорого. Они смотрели друг на друга и молчали, наконец, мужчина повторил свой вопрос:

- Вы плачете, я могу вам помочь?

У Лизы было такое ощущение, что они уже где-то встречались, ей, несомненно, было знакомо это лицо. Ей почему-то захотелось поделиться с этим человеком своим горем. Она указала на мемориальную доску с профилем деда и сказала:

- Это мой дедушка. Никогда не думала, что его здесь помнят. – Лиза опять всхлипнула. – Он был мне очень дорог, очень.

Патрик подошёл ближе и с трёх шагов наблюдал за происходящим, готовый в любую минуту прийти жене на помощь.

- Ваш дед? – Мужчина был явно удивлён и озадачен.

Какое-то время он молчал, глядя на Лизу в упор, о чём-то размышляя, потом почти с вызовом сказал:

- Как мы могли его забыть? Ведь это и мой дед тоже!

Лиза с удивлением смотрела на стоявшего перед ней мужчину и не верила своим ушам. «Не может быть. Как это всё понимать? Кто он?», - вихрем пронеслось в голове.

- Вас не затруднит назвать своё полное имя, – наконец, нашлась Лиза, после затянувшегося молчания и пристального разглядывания друг друга.

- Нет, не затруднит: Воронов Фёдор Филиппович, – отчеканил он с явной гордостью.

- Вы живёте в этом доме? – Спросила Лиза.

- Да. С тех пор как родился никуда и не съезжал. – Он недоумённо смотрел на странную женщину.

Пойми её: то плачет, то расспрашивает.

Лизе было трудно дышать, такого поворота событий она никак не ожидала, но судьба, видно решила преподнести все сюрпризы сразу.

- Вы, хотите сказать, что здесь изображён ваш дед? – она указала рукой на мемориальную доску.

- Именно это, я и хочу вам сказать…. – он стал пристально разглядывать Лизу. Потом задал встречный вопрос. – Вы хотите сказать, что это и ваш дед тоже?

Лиза молча, но энергично закивала головой. Лицо мужчины вдруг озарила улыбка, и он сказал:

- В таком случае, я вас знаю. Вы – Лиза, дочь Маргариты и Александра, верно? – Воронов вопросительно смотрел на неё.

- Вы знаете об их существовании? – в свою очередь удивилась Лиза.

- Конечно, ведь это мои корни, как я могу не знать о своих родственниках?

- Значит вы?…- Лиза никак не решалась закончить фразу.

- Значит, я – ваш двоюродный брат по линии матери, – закончил он за неё.

Они некоторое время смотрели друг на друга, потом весело и заразительно расхохотались. Через секунду кинулись обниматься.

- Такая встреча только в романах бывает, – не могла прийти в себя Лиза.

- Пойдём домой, сестричка, папа будет ужасно рад. Он всю жизнь мечтал о встрече с вашей семьёй, – Фёдор обнял её за плечи и увлёк к подъезду дома.

- Подождите, подождите! – воскликнула Лиза, она совсем забыла про Патрика. – Я мужа потеряла!

- О! Так ты не одна?

Патрик подошел к Лизе и Фёдору, он всё время наблюдал за женой и понял, что произошло.

- Патрик Кларк, – протянул он Фёдору руку для приветствия.

- Фёдор Воронов. – В свою очередь представился он.

- Мы на здесь уже битый час стоим. Пойдёмте в дом. Вы не представляете, как много у вас сейчас объявится родственников.

Фёдор то и дело смеялся, приглашая дорогих гостей следовать за ним, уверенным шагом направляясь к массивным дверям подъезда.

Подъезд оказался светлым, большим и чистым. Фёдор остановился у добротных дверей на втором этаже, открыл дверь своим ключом.

- Проходите, раздевайтесь, располагайтесь.

Он провёл гостей в большую, уютную гостиную, обставленную просто, но со вкусом.

- Вы здесь осмотритесь, а я подготовлю папу. У него последнее время сердечко шалит, сами понимаете, всё так неожиданно, - он тихонько вышел из комнаты.

Патрик и Лиза с любопытством разглядывали комнату. Это была полная противоположность того, что они увидели у тёти Александры. Комната была очень большая и светлая. Казалось, здесь жизнь отставила свой памятный отпечаток. Большой круглый стол посреди комнаты, покрытый скатертью ручной работы, окружённый таким же старинными стульями, с витиеватой отделкой. Изящная люстра свисала с потолка, поражая тонкой работой и чистотой хрусталя. Вдоль стен стояли старинные дубовые шкафы, заставленные, в основном книгами. Только в одном шкафу виднелся обеденный сервиз из тонкого фарфора. В самом углу, у окна, стоял внушительный письменный стол из красного дерева с блестящими ручками и затейливой отделкой. На тёмной столешнице не было ни пылинки. Лиза, как зачарованная подошла к столу. На нём стоял старинный набор для чернил и ручек и множество больших и маленьких фотографий в аккуратных рамочках. Вот молодой дед, обнимающий бабушку (Фёдор копия молодого деда!), а вот вся семья: дед, бабушка, Маргарита и Филипп в подростковом возрасте. А вот Рита и Александр, совсем молодые весёлые, они держат на руках пухлую девчушку. «Это же я! - Чуть не закричала вслух Лиза. – Значит, помнят нас, не забыли!».

Она почувствовала, что они с мужем в комнате не одни, медленно повернулась. Перед ней стоял Фёдор, рядом – пожилой подтянутый мужчина, тоже очень похожий на деда. Лиза невольно отметила, что все мужчины рода Вороновых очень похожи между собой. Мужчина смотрел на неё некоторое время, разглядывая, потом медленно пошёл на встречу:

- Лиза, деточка! Неужели это ты? – он обнимал и целовал Лизу, не скрывая слёз. – Господи! Благодарю тебя! Я так счастлив тебя видеть. Я всё время помнил, всё время помнил. А Рита, Рита?…. - Он не договорил, начал задыхаться.

Фёдор быстро сунул отцу под язык какую-то таблетку, усадил в кресло:

- Успокойся, папа, сейчас тебе всё расскажут. Всю жизнь ждал, а здесь такое нетерпение, - старался он пошутить и снять напряжение.

Лиза кинулась к дяде:

- Не волнуйтесь, пожалуйста, все живы-здоровы, низко вам кланяются, мечтают о встречи.

- Живы, живы, живы, – твердил дядя Филипп, гладя Лизу по голове.

Перед его глазами живо предстала озорная маленькая девчушка, которую в доме все любили, лелеяли и баловали. Он вдруг усмехнулся:

- Я ведь всё сохранил, как было раньше, при отце и при вас, когда у нас была большая семья. Вот это кресло, где я сейчас сижу, было, твоим самым любимым местом. Ты любила сидеть возле деда, когда он работал. Он никогда не прогонял тебя, хотя ты его здорово отвлекала. Так вот, наболтавшись, ты частенько засыпала в этом кресле, а отец не разрешал включать электричество, чтобы тебя не разбудить, а сам тихо сидел рядом с тобой, обдумывая свои проекты. Я же был молод и горяч, в моей голове все время зарождались какие-то идеи, и я мчался к отцу поделиться ими, и падал напротив отца в это самое кресло, а там – ты. Вот, крику было! Все мои идеи вместе с твоим криком исчезали бесследно.

Все рассмеялись, Филипп Фёдорович оказался интересным рассказчиком.

- Какими судьбами вы оказались в Москве и где проживаете? Ведь я искал вас. А кто это с тобой? Познакомь нас, – он протянул Патрику руку для приветствия. – Филипп Фёдорович.

- Это мой муж – Патрик Кларк. Если честно, я совсем недавно узнала о вашем существовании. Ни мама, ни папа никогда не рассказывали, что тогда случилось. Только когда нас с мужем отправили в командировку в Россию, родители рассказали, как наша семья оказалась в Америке. Дали нам адрес, попросили разыскать вас и тётю Александру. Я не могу понять, почему родители не искали вас, ведь им было проще вас найти, они знали адреса. А то, что вы нас не нашли, неудивительно, мы живём под другой фамилией, я замужем. Мама говорила, что какое-то время вообще было нельзя переписываться, строго следило русское НКВД.

- Я знаю. Теперь я всё знаю. Только не было возможности посмотреть Рите и Александру в глаза, всё объяснить, покаяться. Я чувствую, я знаю, что они всю жизнь думали, что это я виновен в аресте отца, что я донёс на него. И немудрено, моё исчезновение это подтверждало. Папа, видно, чувствовал, что должно было что-то случиться, с радостью отпустил меня в деревню.

Филипп Фёдорович замолчал, прикрыл глаза, тяжело задышал.

- Не надо, не рассказывайте, вам тяжело, - поспешила остановить его Лиза.

- Нет, нет. Я должен вам всё рассказать. Я бы так хотел на старости лет обнять Риту, посмотреть ей в глаза и сказать, что я ни в чём не виноват, – он затрясся в беззвучном плаче.

- Не расстраивайтесь, пожалуйста. Мы с Патриком знаем, что это не вы. – Лиза подошла к дяде. Гладила его по голове, как маленького ребёнка, целовала мокрые глаза, не зная, что делать. У неё было такое ощущение, что это дедушка перед ней льёт слёзы, – мы сообщим сегодня же обо всём маме и папе. Вы обязательно встретитесь и обо всём поговорите.

До дяди, вдруг дошёл смысл сказанного. Он встрепенулся:

- Знаете? Знаете, что не я донёс на отца? Откуда знаете?

- Мы были у папиной сестры Александры. Это она написала донос. Она горько плакала, исповедалась и покаялась нам в содеянном. Всю жизнь её мучила совесть, не давала спокойно жить. – Лиза развела руками, что мол, тут сказать.

- Да, там было письмо без подписи, почерк показался незнакомый. Значит это Александра, – дядя Филипп потёр лоб.

Он некоторое время помолчал, потом встрепенулся:

- Вы наверное голодны с дороги. Давайте к столу, мой рассказ будет долгим.

- Нет, нет. Как-то не до еды. – Лиза подняла руку, останавливая Филиппа Фёдоровича.

- Ну, хорошо. Фёдор, распорядись, чтобы Дуняша ужин праздничный смастерила. И никакой диеты! – крикнул он, вдогонку, уходящему вглубь квартиры сыну.

 

***

 

…Жили мы хорошо, дружно. Отцовскими заслугами не прикрывались, стремились к знаниям, науке, упорствовали с сестрой Маргаритой в этом занятии, потому, что не так легко эти знания давались, особенно мне. Жалко мама рано умерла. Папа долго переживал утрату, но мы с Ритой делали всё возможное, чтобы развеять его печаль: постоянно были с ним, делились своими успехами, втягивали его в какие-то утопические планы и проекты. В общем, не давали ему оставаться наедине со своим горем.

Вскоре Маргарита выскочила замуж за простого деревенского парня по большой любви. Он заканчивал институт. Папа не возражал против этого брака. Для него чины и положение в обществе были не главными в жизни. Они с мамой прожили счастливую жизнь, полную любви и понимания, никогда не ссорясь. Поэтому он не препятствовал и Рите, видя, как та влюблена.

Новоиспечённый муж после бракосочетания и праздничного ужина перешёл жить к нам, благо, места хватало. Честно сказать, сначала я ужасно ревновал сестру к её мужу, но, видя, как он её любит – успокоился. Александр был простым, открытым парнем, он стал мне настоящим другом. А тут ещё и меня потянуло к противоположному полу со страшной силой. Свои первые переживания и успехи в любовных делах я поверял Рите и Саше, но то были простые, чистые и бесхитростные тайны.

А когда нам Маргарита подарила Елизавету, папа на глазах ожил. Все единогласно согласились тебя назвать в честь бабушки. С твоим появлением дом оживился. Все бежали в детскую узнать: как ты ела, как спала, сколько раз и кому улыбнулась. Как мы радовались твоему первому лепету, твоим первым шагам. Как украшали твою первую ёлку. Замечательное было время! Каждый вечер вся семья собиралась за этим столом. Это был маленький праздник общения друг с другом. (Дядя встал и подошёл к столу, обходя вокруг и показывая, поглаживая своей ладонью спинку каждого стула, как будто прикасаясь к тем людям, которые здесь когда-то находились). У каждого было своё место за столом. Здесь сидел отец, по правую руку – я, по левую руку – Рита, рядом Александр. Если Лиза не спала, её тоже сажали за стол на специальный стул, который изготовил для неё сам Александр. Ты рано начала говорить и болтала не переставая. Рита требовала, чтобы тебя не сажали за стол, что ты всем мешаешь, но отец был категорически против, а его слово – закон. Да никто из нас и не возражал, против присутствия любимого чада.

Иногда приходила Александра с мужем. Его, кажется, Иваном звали. Такой здоровый, весёлый парень был. Не помню уж откуда он родом. Все праздники обычно собирались у нас, по-семейному. Отец был для нас центром вселенной. С ним всем было интересно, он приглашал в дом умных, образованных людей, с которыми было очень интересно общаться. Мы все много читали, посещали библиотеки, для того, чтобы не подвести отца своим невежеством, уметь поддержать беседу с образованным человеком на любую тему. Я уже сказал, что сильно увлекся женщинами, но отец был очень строг насчёт всяких вольностей. Для него существовала только одна женщина - его жена. Для Риты и Саши тоже никто, кроме них самих не существовал. До женитьбы сохранили девственность и по- другому даже мыслить не могли.

Я же был молод и неопытен, гормоны в моём организме играли неудержимо, но жениться мне ещё не хотелось. Вернее, не нашёл ещё я такую девушку, чтобы у нас всё так складывалось, как у Риты и Саши. Не было у меня на ту пору, ни к кому сильных чувств. Меня интересовал только секс.

Александра всегда была очень наблюдательна и проста в общении. Не ходила вокруг да около, поэтому быстро распознала, что меня мучает. Она как бы в шутку, пообещала мне помочь, а я как бы в шутку согласился. Через время шуточный разговор обернулся реальностью, Александра дала мне адрес своей хорошей подруги, которая жила в Подмосковье и была вдовой. Я засобирался. Чего мне это стоило! Надо было уладить все дела в институте, сдать наперёд несколько зачётов, контрольных работ. А вот папа почему-то согласился быстро и не препятствовал моему отъезду. Ему я сказал, что еду на лыжную базу тренироваться, я ведь ещё и неплохим спортсменом был. Он последнее время был чем-то очень озабочен, видно, что-то знал или чувствовал, но я по своей глупости, даже внимания на это не обратил. Я, как молодой нетерпеливый жеребец, на случку ехал и больше думать ни о чём не мог. Если бы я знал, что никогда не увижу отца, дорогих и близких мне людей…. (Он горестно покачал головой и надолго замолчал).

Женщина оказалась молода, умна и хороша собой. Мы понравились друг другу. Я задержался в деревне почти на две недели, забыв обо всём на свете.

Мы даже опять договорились встретиться с Валентиной, так звали ту женщину.

Когда я пришёл домой и увидел следы обыска и пустую квартиру, сначала ничего не понял. Перепуганная Глаша, наша домработница, сидела в своей комнате и всё время плакала. Она не могла осмыслить случившееся и не знала чем ей теперь заняться. Увидев меня, она испугалась и обрадовалась одновременно, тоже видно не думала встретить меня живым и невредимым…. Из большой дружной семьи, у меня осталась только верная Глаша, которая не оставила ни Риту в трудную минуту, ни меня. Ведь Рита сразу после обыска и ареста папы, предложила ей уехать в деревню, к родственникам, но она наотрез отказалась. Мы так и прожили с ней всю жизнь, как родные. Она, причитая и плача, рассказала, что случилось в ту мартовскую ночь: в наш дом ворвались люди в форме, арестовали отца и Александра, перевернули весь дом вверх тормашками.

Что они искали? Я не знаю. Потом Александра отпустили. А через неделю всех забрал «Чёрный ворон». Я же явился буквально на второй день.

Бедная Рита, что она пережила! Для неё всё это, было полной неожиданностью. Придя немного в себя, она кинулась искать меня по знакомым, но, увы, … поиски не увенчались успехом. Глаша вспоминала, что Рита всё время плакала и твердила не переставая: «Где же Филька? Где же Филька? Неужели он? Неужели он?» Глаша не поняла значения слов Риты, но я хорошо понял, сестра сомневалась во мне. Да и как было не сомневаться? Что бы я подумал на её месте?

Потом я бросился разыскивать всех и наводить справки в НКВД, так называлась эта организация. Когда я туда явился, у меня сложилось впечатление, что меня там ждали. Военный мужчина в чине полковника, показался мне смутно знакомым. Он взял меня за руку, вывел из здания и сурово сказал:

- Если хочешь жить, сиди и помалкивай. Отца и сестры не вернуть, что случилось, то случилось. Иначе тебе ещё хуже придется, чем им. Иди.

Потеряв близких мне людей, я впал в полное отчаяние. Меня отчислили из института, но это не было сильным ударом. Я не знал, как мне жить дальше, что делать? Я же не умел ничего делать, живя в обеспеченной семье, где была прислуга. Меня и тут спасла Глаша. Она так же кормила меня обедом, стирала одежду, убирала дом, доставала неизвестно где деньги на пропитание. Она нашла мне работу в издательстве, через какого-то знакомого. Сначала я пошёл в рабочие, но потом ко мне пригляделись, и, поняв, что я грамотный, предложили должность корректора. Я с радостью согласился. Конечно, не знаю, что бы со мной было, если бы не умер Сталин, может, меня тоже арестовали, отобрали бы эту квартиру?… Не знаю.

Перемены захлестнули всю страну, пошли массовые амнистии, но я так ничего и не мог выяснить о вас.

В общем я остался работать в издательстве. Мне понравилось издательское дело. Позже я поступил заново в полиграфический институт и с успехом окончил его. Вот дослужился до главного редактора. В вначале же своего жизненного пути, я выбрал специальность отца, и, когда меня выгнали был на последнем курсе. Я очень хорошо разбирался в том, чем занимался мой отец. К сожалению, у меня не было его таланта, я не мог творить, как он, но я был трудолюбивым последователем и исполнителем.

После обыска ни Рита, ни Глаша ничего не выбросили. У Риты видно не было сил всё убрать. Она сгребла все отцовские бумаги в кучу, так они и лежали там несколько месяцев. Когда моя жизнь немного наладилась, я принялся разбирать их и сортировать. Тогда же, я дал себе клятву, что ни одна отцовская статья, ни одна разработка не пропадёт бесследно. Что я просто обязан всё сохранить и восстановить. Работая с бумагами, я потратил не один год, мне было трудно, я не всё понимал, но в итоге всё восстановил. В то время отцовские статьи не разрешали печатать, о нём забыли. Но время шло, наступила «оттепель» и я опубликовал всё, что у меня было. Конечно, я не преминул воспользоваться своим положением редактора, но мне не стыдно за эту дозволенную вольность начальствующего человека.

В дальнейшем, я не перестал интересоваться той темой, над которой работал мой отец, благо мне были доступны все информационные каналы. И вот через некоторое время я наткнулся на статьи американского учёного. Его стиль работы и тема, очень напоминал методы работы отца. Неоднократно перечитав труды американского учёного, я был почти уверен, что идеи моего отца, каким-то образом украли. Я очень хотел переписываться с тем учёным, но мне не разрешили. Тогда я по своим каналам, через одного дипломата, все-таки узнал адрес этого профессора и передал ему письмо с посыльным. Письмо получилось очень обидное. Я написал, что он ворует идеи моего отца, присваивает себе его заслуги. В общем, всю накопившуюся боль за участь моего отца я выплеснул на голову этого профессора. Только через годы я узнал, что этот профессор и был моим отцом, пропавшим так внезапно и бесследно. Ещё один грех на моей душе.

Короче говоря, я сражался за память и идеи отца, как одержимый. Я всё сохранил, всё. Вот здесь все его труды, перепечатанные, упорядоченные, изданные.

Он указал рукой на шкафы. И ведь ничего не пропало даром! Его работу продолжил внук - Фёдор. Вот у него - талант деда! Чего мне Бог не дал. Он сам успешно во всём разобрался без моей помощи. Вот бы им предоставить возможность работать вместе! Был бы взрыв научных открытий, потрясших весь мир. (Он с гордостью глянул на сына, который давно бесшумно появился и стоял за креслом взволнованного отца).

Так вот, недавно я опять начал поиски своих родственников в Америке, но всё равно сомневался. Ведь за это время они могли куда-то и переехать, за границей это делается проще, чем у нас. Я просто не мог умереть, ничего не узнав о судьбе близких мне людей.

На то время уже разрешили наводить справки об арестованных родственниках при Сталине. Я обратился в КГБ, в архив, чтобы хоть, что-то узнать про арест отца. Просьбу мою удовлетворили и выдали мне «дело» тоненькую папочку, но в ней абсолютно ничего не оказалось. Только один единственный листочек, на котором был написан ряд цифр. Я переписал эти цифры и долго думал, что же они означают. Потом попробовал по ним набрать номер телефона – не получилось. Я немного подумал и набрал цифры задом наперёд. В трубке раздались гудки вызова и мне вдруг ответили:

- Генерал Сычёв у телефона. – Я опешил. Не знал, что и сказать.

Пока я думал, мне также строго сказали:

- Назовите себя.

Я назвал полное имя и фамилию. Мне указали адрес и велели прийти по нему на следующий же день в пять часов вечера. Я пошёл.

Меня встретил седой подтянутый старик. На нём была простая рубаха, одетая навыпуск и брюки с генеральскими лампасами. Честно сказать, я сильно оробел, ведь со мной очень строго говорили по телефону.

Но старик обнял меня, дружески похлопал по плечу, и, как мне показалось, смахнул непрошеную слезу, провёл в свой кабинет, усадил в кресло, налил рюмку коньяка. Он оказался генералом с известным именем и старым другом отца.

И вот что он мне поведал:

- Мы с твоим отцом, Филипп, дружили с пелёнок. Дружба была крепкая, мужская…

Он немного помолчал. «Был у нас третий верный друг. Нас знакомые в шутку так и называли «три товарища». Мы почти не разлучались в то время. Но так уж сложилось, после армии у всех пути разошлись. Фёдор подался в науку, я – стал военным, а третий наш товарищ занял не последнее место в правительстве».Он опять замолчал, выпил рюмку коньяка. « Не могу тебе всё рассказать, больно вспоминать. Много, очень много людей сгинуло за свой талант и знания. Вот и твоему отцу не могли простить таланта, ума недюжинного. Многих в сталинской мясорубке перекрутило. Я (генерал вдруг с силой ударил себя в грудь кулаком) буду на том свете в аду гореть, так мне и надо. Тяжко решать судьбы чужих людей, а здесь друг, брат почти, но не было у нас выбора. Обязаны были подписать бумаги. Не подпишем, сами в расход пойдём, тогда это быстро делалось. Не смотрели на ранги и заслуги перед отечеством.

Третий друг занимал очень высокий пост, очень. Извини, не могу его имени назвать, клятву дал. Власть была в наших руках огромная, а эту бумажку об аресте и расстреле не подписать – не могли. Да! За себя испугались тоже! Подписали»

Генерал опять выпил рюмку коньяка. «Мы своими руками нашего друга, который ничего нам, кроме добра не сделал, на расстрел отправили. Обрекли его, и его детей на бесчестие. Тогда, если арестовали и посадили человека, он на всю жизнь оставался врагом народа. Дети его отовсюду – вон! Много мы людей по приказу сгубили, руки в крови по локоть у нас до сих пор. А Фёдора не могли сгубить. И устроили мы ему побег. Риск был огромный, но мы не сплоховали. А может Богу было угодно не погубить такого человека. Отца вывезли в отдалённую тюрьму для исполнения приговора. Служащие там забитые, перепуганные, сами себя боялись по тем временам, а здесь такие чины явились с приказом. Нам отдали отца твоего беспрекословно. Мы документы уже сделали, продумали каналы переправки за границу. Везём его, а Фёдор кричит и плачет, что без детей никуда не поедет, что под расстрел пойдёт, а детей не оставит.

Слава Богу, Ритку с мужем удалось вывезти, да девчушку маленькую, Лизой звали, кажется. А вот тебя не нашли. Да если честно и не искали, очень рискованно было, могли всю операции завалить»… Он надолго замолчал.

… «А друг наш застрелился, не выдержал мук совести, земля ему пухом. А я - живу. Тяжко мне, а живу. Пенсионер заслуженный, покой достаток, уважение». Он сказал это зло. Потом не на шутку разошёлся, начал кричать:

- Оборотень я, зверь! Надо было их всех стрелять! Стрелять! Бах-бах! Нет Сталина! Бах-бах! Нет Берии! Нет всех тех страшных и льстивых прихлебателей!

Генерал сделался невменяемым, стал кричать, рвать на себе волосы.

Прибежала какая-то женщина, залила ему в рот лекарство. Мы его еле успокоили. Он сразу сник и заплакал. Я хотел, было уйти, но он не дал, удержал, сказав:

- Совесть, она, Филька, спокойно жить не даст. Все они передо мной каждый день проходят. Все, в чьей смерти я повинен, хоть и косвенно, а повинен. Прости. Филька, если сможешь. А бумаги я из архива изъял. От греха подальше.

Он протянул мне тоненькую папочку:

- Прочти, если хочешь да выбрось. Гадость там одна. Ни слова правды.

Потом невесело улыбнулся:

- Догадался таки про номер-то? Умный ты, как Федька, тот сразу бы догадался. Знал, что искать будешь. Боялся, что не доживу. Мог сам тебя давно разыскать, да боялся в глаза смотреть. И сейчас, страшно. Дал бы ты мне в морду, легче бы было, а так смотришь на меня, что с полоумного старика взять?

- А вы не знаете, где сейчас мой отец? – задал я вопрос, который давно вертелся у меня на языке.

- Знаю. Отчего ж не знать. Интересовался по своим каналам, как живёт, как устроился. Но не общались, нельзя было в то время. Теперь вот всё можно, прощение попросить, покаяться - да не у кого. Умер он. Давно умер, под чужой фамилией. Профессором Смитом был, в университете преподавал, открытий много сделал в области биофизики. Рита всё время с ним жила, не знаю где сейчас, может переехала куда. Она упорная и трудолюбивая была, думаю, что не пропала.

Вот, что я узнал спустя много с лет.

- Ох, если бы молодость знала, если бы старость могла, - сказал он и тяжко вздохнул.

 

***

 

Все молчали. Тягостное это было молчание, присутствующие будто на некоторое время очутились в страшном прошлом.

- А бумаги, которые дал вам генерал? - спросила Лиза. – Где они?

- А… Прочитал и сжёг. Такая гадость. – Филипп Фёдорович махнул рукой.

Все опять замолчали. Вдруг хозяин дома оживился:

- Знаете что? Сейчас мы с вами сядем за этот большой стол, как раньше: я – во главе стола, как самый старший, Лиза с Патриком по правую руку, Фёдор с женой и сыном - по левую руку. Сноха Наталья и внук Филипп скоро явятся. Они не опаздывают на ужин. И будем пировать. Ведь мы – одна семья. Дуняша! Накрывай на стол! – крикнул он почти весело.

Вся квартира и комната, которая помнила прежних своих обитателей, наполнились весёлым гомоном, смыслом жизни, её продолжением.

Лиза кинулась помогать Дуняше. Мужчины тоже оживились, стали присматриваться друг к другу, пытаясь завязать разговор. Фёдор весело рассмеялся, поняв, почему молчалив Патрик: оказывается гость не говорил на русском языке. Фёдор дружески похлопал его по плечу и заговорил на сносном английском, завязалась беседа.

- Поневоле, пришлось выучить английский, часто бываю в командировках за границей. Не хочется выглядеть полным кретином, постоянно переспрашивая переводчиков, - пояснил Фёдор.

- Я хорошо понимаю русский язык, только не умею говорить. Вернее, очень плохо у меня это получается. В семье Лизы часто говорят на русском языке и мне поневоле тоже пришлось приобщиться. У вас есть интересная пословица, как это: «К волкам попасть, по-волчьи выть». Правильно? Вообще-то, можете спокойно разговаривать на русском языке.

Как-то сразу нашлась и тема для общего разговора, к ним присоединился Филипп Фёдорович.

Приход Натальи домой, внёс оживление и малый переполох во всём семействе. Фёдор кинулся помочь жене раздеться, на ходу сообщая новости. Наталья, невысокая стройная женщина, приятной наружности, лет тридцати с небольшим, искренне обрадовалась гостям. Все опять заново знакомились, целовались. Наталья с порога влилась в дела семейные, помогая Лизе и Дуняше накрывать на стол. Им хотели помочь и мужчины, но были единогласно изгнаны из кухни.

Филипп Фёдорович подошёл к образам в углу комнаты, перекрестился и сказал:

- Господи, благодарю тебя. Такое ощущение, что Маргарита и Саша вернулись. Счастье, какое. Господи, сохрани и помилуй их.

- Я дома! – раздался весёлый юношеский голос со стороны прихожей. – Ура! У нас гости! Дедуля привет! Пап, как дела? Где мама?

Юноша-мальчик влетел в гостиную: на ходу целуя деда, обнимая отца, интересуясь мамой и радуясь гостям. У него была премиленькая мордашка, не успевшая покрыться юношеским пухом, озорные карие глаза, длинные волосы, стянутые резинкой и серьга в ухе. Он дружелюбно пожал Патрику руку, с любопытством рассмотрел Лизу, расцеловав без ложного стеснения:

- Классно! У нас родственники объявились! Да ещё из Америки! Ну, дорогая тётушка, теперь вы просто обязаны поднатаскать своего племянника в правильном произношении. А то мне постоянно достаётся от папеньки, что у меня ужасной английский, и я неправильно говорю.

Лиза немного растерялась, она не помнила, когда последний раз общалась с детьми, но мальчик ей очень понравился, она разделила его игривое настроение:

- Английский язык лучше всего изучать на практике. Ведь ты не откажешься привезти дедушку к нам в гости. Думаю, он будет рад такому попутчику. А там, как говорят, тебе и карты в руки.

- Может кто-то стал бы ломаться, отказываться от приглашения. Я же ловлю вас на слове, и сам буду выстаивать длинные очереди в посольстве, оформляя визы. Я с радостью приму ваше приглашение, а главное, исполню мечту деда – увидеть сестру.

- Ты любишь деда? – спросила Лиза, вдруг, став серьёзной.

- Очень,– коротко, но серьёзно ответил молодой Филипп и бросился помогать женщинам накрывать на стол.

Удивительно, но его никто не прогнал как остальных мужчин, он был допущен в кухонное царство: Наталья чмокнула сына в щёку, Дуняша сунула в рот кусок колбасы, Лиза торжественно вручила поднос с бутербродами.

Вечер прошёл замечательно, всем было тепло и уютно в этом старом доме. Неизвестно, сколько бы продолжалось общение, если бы Лиза не обратила внимание на уснувшего в большом старом кресле Филиппа. От сытого ужина, тепла и приятных интересных разговоров его разморило, и он уснул, положив голову на подлокотник, поджав под себя ноги и свернувшись калачиком. Во сне он улыбался. Что ему снилось?

- Ах, бедное, любопытное наше дитя! Другой бы мирно спал в своей люльке, а этот сорванец до упаду будет слушать семейные байки! – воскликнула Наталья, одновременно умиляясь сыном.

Филипп Фёдорович улыбнулся и сказал:

- Всё повторяется. Филя, любит это кресло, как любила Лиза. Так же как и она часто в нём засыпает. И я тоже никогда его не прогонял от себя, как бы ни был занят.

Фёдор молча подошёл к сыну, легко поднял и понёс в его комнату, тихонько сказав присутствующим:

- Охо-хо, всё тяжелее становится ноша.

Наталья быстро прошла вперёд, открывая в комнатах двери, чтобы муж мог беспрепятственно пройти, видно, это повторялось частенько. Хотя такой мужичок, как филипп мог и самостоятельно добраться до своей спальни.

Патрик и Лиза засобирались в гостиницу, они совершенно забыли о времени, от души благодарили хозяев за гостеприимство. Но те, и слушать не хотели ни о какой гостинице:

- Господи, вы же дома! Как я могу отправить вас в гостиницу. Мне хочется, Лизонька, увидеть тебя утром со сна, пожелать доброго утра, посидеть за чашкой утреннего чая. Не лишай меня этой радости.

- Да, кто их спрашивать будет? - Подвела итог вечера бойкая Наталья. – Дуняша им уже постель приготовила в комнате для гостей.

Что здесь будешь делать, Лиза и Патрик остались на ночлег. Ночью лёжа на широкой старинной кровати, она невольно думала, что понадобилось каких-то тридцать пять лет, чтобы вернуться в родной дом и поставить все точки над «и».

«Дедушка Фёдор должен быть доволен там, на небесах», - подумала Лиза, проваливаясь в сладкий сон.

 

***

 

- Мама! Мама! Мы нашли твоего брата Филиппа! Нашли. У нас теперь большая семья! – Лиза еле сдерживала слёзы. – Запомни, дядя ни в чём не виноват. Так сложились обстоятельства. Запиши телефон большого семейства Вороновых.

Лиза не хотела ничего говорить о тёте Александре, пусть всё остаётся как есть прошлого не вернуть. Больше всего Лизе хотелось, чтобы в семьях был мир и согласие. Довольно потерь и разочарований.

Филипп Фёдорович сидел рядом и слушал, о чём говорит Лиза с его сестрой. Ему хотелось вскочить с места вырвать из рук племянницы трубку и говорить, говорить. Поведать родной и любимой сестре о том, что наболело за эти долгие годы, о том, что он ни в чём не виноват ни перед отцом, ни перед ней. Он заставил себя успокоиться и собраться с силами. Надежда на то, что они встретятся с Ритой, поселилась в его душе, заставила строить планы и мечтать.

- Ну, вот. Теперь созвонитесь и спокойно обо всём поговорите. Маме тоже надо немного прийти в себя. Сейчас она успокоится и перезвонит. Я думаю, что теперь вы не потеряетесь. А нам надо завтра уезжать на место службы. Господи! Я так рада, что вы нашлись. – Она крепко обняла дядю и поцеловала в лоб.

- Лизавета, дозволь полюбопытствовать, куда ваш путь теперь лежит? – Спросил Филипп Фёдорович.

Лиза вкратце рассказала, что они медики, едут в колонию строгого режима, где процветает заболевание туберкулёзом. Фирма, в которой они с Патриком работают, поставляет туда оборудование и медикаменты. Там у них не всё гладко с нашими лекарствами. Мы едем разобраться и провести кое-какие исследования на месте. Она назвала населённый пункт, куда лежит их путь.

Дядя тяжело опустился в кресло и побледнел. Лиза метнулась к нему:

- Вам плохо? Я что-то не так сказала? Фёдор, принеси лекарство! – крикнула она.

На зов прибежал Фёдор, быстро сунул отцу под язык лекарство, озабоченно спросил:

- Папа, что случилось, на сей раз? Тебе плохо? Может, скорую вызвать?

Филипп Фёдорович замахал руками:

- Нет-нет, всё хорошо. Просто очень неожиданно… Дети, представляете – это судьба. Лиза и Патрик едут в ту колонию, куда отправили моего отца. Там должны были привести приговор в исполнение. С этой колонии и вывезли его друзья. Вот уж поверишь в поговорку, что мир тесен.

Он немного успокоился, зато Лиза тихонько опустилась на стул и вопросительно посмотрела на дядю.

- Да, Лизавета, именно туда и поедете. Представляешь, меня как током шибануло, когда ты назвала посёлок и область. Пути Господни неисповедимы, – он покачал головой.

Наступило молчание, каждый задумался о своём. Филипп Фёдорович первый нарушил тишину:

- Я всю жизнь верил в Бога, несмотря на партийные запреты. И сегодня я ещё раз убедился, что есть над нами высшая сила, которая руководит нами и указывает путь. Почти сорок лет я терпел и молился, чтобы Бог рассудил всё по справедливости. Всё это время я самоотверженно трудился, терялся в догадках, терпел и верил, что всё когда-нибудь разрешится. И вот, казалось бы пришла старость, а с нею и мои надежды превращаются в мираж, но Бог вознаградил моё терпение. Вот как всё решилось и повернулось. И теперь я верю, что не даст мне Господь умереть, не повидав мою сестру. Лиза, ты понимаешь меня? – Он заглянул Лизе в глаза.

- Понимаю, дядюшка, понимаю. Мама и папа были комсомольцами, хотя в душе всегда верили в проведение. Когда же им пришлось бежать из родной страны, перенести много трудностей и разочарований, они обратились к Богу, благодаря его, за то, что он спас их от неминуемой гибели. Мама была уверена, что их бы не оставили в покое. Много позже они с папой узнали о том, сколько людей погибло в сталинских застенках. И меня воспитали в вере. И Патрик много пережил в жизни. Его воспитала тётушка, отказавшись от личной жизни, когда тот, будучи пятилетним мальчиком, в одночасье потерял родителей. Мне пришлось однажды видеть мужа, стоявшего на коленях, и, просящего у Бога здоровья для своей тёти Джени, когда та серьёзно заболела. А ведь Патрик врач…. – Лиза развела руками. – Вера сильнее нас и порою творит чудеса в нашей жизни. И я верю, что придет время и вся наша большая семья соберётся за этим круглым столом.

 

***

… Фёдор, прощаясь с Лизой и Патриком, давал последние наставления:

- Вот вам доверенность на машину, вот ключи. Запасное колесо в багажнике, там же необходимые инструменты, мало ли, что в дороге может произойти. Моя «Ладушка» хоть и старенькая, зато надёжная, сколько раз меня спасала. Думаю, что не подведёт и на сей раз.

- А как же ты? Вон у вас, какие здесь расстояния? – Лиза была смущена и в то же время тронута заботой Фёдора.

- Ничего. Мы уж как-то с Наташкой договоримся. Она хоть и трясётся над своей «Тайоткой», но мужа выручит. Она добрая. А вам в этой глуши машина будет, просто, необходима. И, поверьте мне, машина для вас не роскошь, а средство связи с миром. Туда не дозвониться. Телеграммы, и те вовремя не доходят, – он махнул рукой.

- А ты там был? – удивилась Лиза.

- Был, был… Отца возил в эти чёртовы Берёзки на Куличках, – сказал в сердцах Фёдор.

- В колонию, где дед был? – допытывалась, удивляясь, Лиза.

- Да, Лизонька, да. Там действительно колония для туберкулёзных больных. Папа, как узнал, куда отца тогда увезли, не мог долго успокоиться. Вот я его и свозил туда. Поверь мне, это такая дыра, что я диву даюсь, как туда американцев пустили. Там наверное у кого-то с головой не в порядке. – Фёдор ткнул пальцем в небо, подразумевая органы власти.

- Ты нас не пугай! – Погрозила Лиза ему пальчиком, стараясь шутить, совершенно не понимая того, о чём говорит брат. -

- Вот и узнаем Россию из глубины, – пошутил Патрик на ломанном русском.

- Ну, друзья мои, с Богом. Только назад будете ехать, Москву от впечатлений не проскочите, – сказал Федор, чмокнул Лизу в щёку и крепко пожал Патрику руку.

 

***

Лиза и Патрик в нужную им область добрались только под вечер, но до места назначения было ещё далеко. Им пришлось переночевать в захудалой гостинице, а утром двинуться снова к намеченной цели, преодолев еще двести пятьдесят километров. Сто последних они ехали исключительно дремучим лесом, правда дорога была с асфальтным покрытием, хотя и не лучшего качества. Лиза держала в руках старенький атлас автомобильных дорог, который предусмотрительно вручил им Фёдор, красным фломастером отметив более короткий маршрут. С теплотой вспоминая брата и мысленно желая ему всех благ, она вглядывалась в дорогу. Они ехали почти целый час, а нигде не было видно ни одного населённого пункта. Патрик с беспокойством рассматривал неприветливую местность, ему стало казаться, что они заблудились.

Наконец-то показалось какое-то селение, сплошь и рядом состоящее из тёмных бараков да нескольких двухэтажных домов. Недалеко от посёлка виднелись строения, обнесённые колючей проволокой. Сразу было видно, что это колония строгого режима.

- Наконец-то, – вздохнула облегчённо Лиза.

Они много путешествовали, но она не припоминает такой изнурительной поездки.

Увидев женщину в форме, она попросила Патрика притормозить, открыв окно, обратилась к ней с вопросом:

- Скажите, пожалуйста, это Берёзки?

- Нет, это Осинки. Берёзки дальше, через двадцать километров, прямо по дороге.

Она махнула вдаль рукой.

Повеселевшие супруги поехали дальше, радуясь, что они на правильном пути. Доехали быстро. Их встретили два плаката. Первый гласил: «Добро пожаловать в Берёзки!». Второй плакат тут же предупреждал: «Внимание! Режимная территория. Проезд только с разрешения администрации». Путь им преградил шлагбаум, рядом с которым стоял малюсенький домик с облезлой штукатуркой и мутными оконцами.

Не зная, что делать, Патрик посигналил. Из домика выскочил маленький человечек в чёрной робе. На груди выделялась белая нашивка с надписью «Зайцев В.В. 8 отряд».

- Ваши документы, – важно сказал он.

Лиза спокойно вышла из машины, назвала себя и сказала, что они с мужем граждане Америки, поэтому будут разговаривать только с начальством и предъявлять ему документы.

Человечек исчез в маленьком домике, но через несколько минут появился и вежливо сказал:

- Они о вашем приезде знают. Вас сейчас встретят.

Кто такие «они» Лиза и Патрик не поняли, но им ничего не оставалось делать, как терпеливо ждать.

- А, вы, правда, из Америки? – Зайцев В.В. не скрывал своего удивления и восхищения.

- Осужденный Зайцев, разговорчики прекратить! - Послышался сбоку окрик.

Тот, как ужаленный отскочил от машины. Подтянутый капитан средних лет подошёл к Лизе и вышедшему из машины Патрику. По-военному представился:

- Капитан внутренней службы, Коркин Борис Иванович.

Он немного замялся, не зная, как обратиться к таким важным персонам.

- Вы – Лиза Кларк, а вы?…. – Он опять запнулся.

- Я – Патрик Кларк, - пришёл тот ему на помощь.

- Я рад. Мы вас ждали,– сказал он как-то неуверенно и попросил следовать за ним к штабу.

Идти пришлось недолго. Облезлое, давно некрашеное двухэтажное здание, находилось совсем рядом. В коридоре их встретил полумрак, шаткие ступеньки вели на второй этаж. После яркого солнца Лиза ничего не видела и споткнулась на последней ступеньке. Высокий каблук провалился в какую-то щель, и она почувствовала, что сейчас рухнет на грязный пол в светлой модной куртке. Патрик тоже не смог быстро адаптироваться в потёмках и не оказал Лизе своевременной помощи. Неожиданно она попала в объятия какого-то мужчины в военной форме, который в это время спускался по лестнице навстречу идущим американцам. Увидев, что женщина падает, прапорщик Морозов (так звали военного) неловко её подхватил. Бах! Лоб Лизы и незадачливого прапорщика встретились в приветственном «поцелуе».

Лиза почувствовала, что у неё, в буквальном смысле слова, из глаз посыпались искры, а на лбу, увеличиваясь и пульсируя, растёт огромная шишка.

Идущий сзади Патрик, смотрящий себе под ноги, не совсем понял, что произошло с его женой. Он только увидел Лизу, держащуюся за голову и обнимавшего её прапорщика Морозова.

Реакция американца бала неожиданной и мгновенной. Оторвав наглого прапорщика от жены, он не раздумывая, со всего маху крепко двинул ему в челюсть. Прапорщик со своей стороны не ожидал такого поворота событий и даже не подозревал с кем имеет дело. На своём веку ему пришлось повидать много разных ситуаций в колонии. Поэтому, думая, что это, возможно, провокация со стороны родственников, приехавших к заключённым; он бесстрашно полез в драку, отвечая Патрику не менее крепким ударом.

Капитану Коркину пришлось приложить невероятные усилия, чтобы растащить мужчин. Когда он завёл их в приёмную, где сидела секретарша, вид у всех троих был плачевный. Перепуганный прапорщик с огромным синяком на лице и уже припухшим глазом, всё время кланялся и просил прощения то у Лизы, то у Патрика. Ему доступно объяснили, с кем он так неосмотрительно подрался. У Патрика на щеке виднелась приличная ссадина, из губы сочилась кровь. Он бережно держал жену под руку и был невероятно зол. У Лизы на лбу красовалась огромная шишка, она опиралась на руку мужа и была в буквальном смысле ошарашена. Оглядывая маленькую приёмную, с выцветшими обоями, где им всем было явно тесно, Лиза уныло подумала: «Хорошенькое начало, нечего сказать. Интересно, что с нами дальше будет?». Она решила привести немного себя в порядок перед встречей с начальником:

- Где у вас дамская комната? – Обратилась она к сопровождавшему их капитану Коркину.

Капитан захлопал глазами, на лбу у него выступили капельки пота, он совершенно не понял, о чём его спрашивает американка и где взять для неё эту дамскую комнату? За десять минут он уже так с ними натерпелся! Что же его ждёт дальше? Сколько они тут пробудут?

Лиза, видя замешательство капитана, пришла ему на помощь:

- Туалет женский у вас есть?

- А-а-а? Да, конечно, есть. Там, прямо по коридору, – он облегчённо вздохнул, открыл дверь приёмной и махнул рукой, показывая вдаль коридора.

Лиза зажав дамскую сумочку под мышкой, храбро двинулась по коридору. Патрик последовал за ней, не рискнув остаться в компании прапорщика.

Длинный узкий коридор представлял собой унылое зрелище: с серого потолка сыпалась штукатурка, обои в разводах неопределённого цвета украшали неровные стены. Бугристый линолеум на полу, угрожал падением. Довершали картину множество дверей с обшарпанной чёрной обивкой и табличками с надписями: «Главный бухгалтер», «Спецчасть», «Кадры», «Отдел труда», «Касса»…

Лиза зашла в женский туалет. Такого приспособления, для отправления естественных нужд, она никогда в жизни не видела. Сливной бачок на высоте, почти, двух метров. Под ним отверстие в виде воронки, выложенное из кирпича и цемента. Довольно высокие ступеньки, ведущие к этому отверстию. Чтобы залезть на это сооружение, надо было обладать определённой ловкостью. Слава Богу, в уголке примостилась сомнительной чистоты раковина и краник с водой. О зеркале не было и речи. Лиза вымыла руки (мыла тоже не было), вытащила из сумочки пудреницу с зеркальцем, оглядела шишку, припудрил её, подкрасила губы, подправила волосы. Вышла из туалета и столкнулась с мужем. Он тоже посетил, так сказать, мужскую комнату. Они недоумённо посмотрели друг на друга, вслух ничего не сказали. Молча побрели обратно, в противоположный конец коридора, где находился кабинет начальника. Их встретил явно смущённый капитан Коркин:

- Извините, я доложу о вас ещё раз, – сказал он и юркнул в кабинет начальника.

Из-за двери доносились звуки футбольного мачта и чьи-то крики: «Ну, ну! Давай! Давай! Ну, бей! Мазила, хренов!»

Через минуту, послышался опять тот же голос:

- Отстань со своими американцами, Коркин, у меня футбол! Чего им надо? (Пауза) Да, подождут твои американцы, отстань! Наши немцам проигрывают, а ты лезешь с американцами, чёрт бы их побрал! (Пауза) Не принимаю я! Отстань, сказал. Выговор вкатаю, отстань.

- Гол! Гол! Ура! Ура! – За дверью закричали так, что Лиза и Патрик одновременно подскочили на месте.

- Ну, ладно, пусть заходят твои американцы, – сказал тот же голос, более миролюбиво.

Капитан Коркин открыл дверь и пригласил ожидающих войти, при этом доставая платок и вытирая вспотевший лоб.

Начальник колонии в звании полковника нехотя поднялся из-за стола навстречу гостям. Это был человек под два метра ростом. Военная форма на полном и грузном теле сидела впритык, еле вмещая в себя огромный живот. Голова была большая, круглая и почти лысая, где-то в глубине лица, за пухлыми щеками, спрятались маленькие любопытные глазки. Он сделал несколько шагов по кабинету. Рубашка вместе с ним тоже сделала движение, она немного съёжилась и поползла вверх, приоткрывая полоску жирного живота и то место где, обычно у мужчин заканчиваются брюки. Брюки на полковнике были явно меньшего размера и сползали ниже положенного места, выставляя напоказ кусочек полосатых семейных трусов.

Впечатления военного офицера полковник на американцев не произвёл.

- Здравствуйте! – Громко сказал полковник Патрику и Лизе.

И тут же толкнув в бок капитана, громким шёпотом спросил:

-По-русски-то говорят?

Капитан испытывая ужасную неловкость, глазами и головой показывал, что «говорят».

Лиза не выдержала, ступила начальнику навстречу, протянула документы:

- По- русски мы говорим. Я Лиза Кларк, это - Патрик Кларк, вот наши документы.

Полковник взял у неё бумаги и грузно уселся за стол, не предложив сесть гостям.

- Можно присесть, господин начальник, мы с дороги. – Лиза начинала злиться.

- Да, садитесь, – небрежно махнул он рукой.

Капитан Коркин, как истинный кадровый офицер, стоял на вытяжку и ждал указаний.

В дверь слабо стукнули. На пороге показалась полная, ярко накрашенная блондинка лет сорока. Она кокетливо стрельнула глазками на полковника, с нескрываемым любопытством осмотрела присутствующих, томно изрекла:

- Товарищ полковник, из управления звонили, сегодня к вечеру подъедут, просили приём устроить как всегда, – она сделала паузу и неспешно продолжила, – какие будут распоряжения?

Начальник отложил бумаги, которые ему дала Лиза, почесал затылок, настроение у него поднялось на глазах в предвкушении чего-то хорошего. Видно он совсем не расстроился по поводу приезда вышестоящих начальников из управления. Немного поразмышляв, обратился к женщине:

- Передай майору Наливайкину, чтобы свинку завалили да сауну истопили, ну и прочее такое…

- Хорошо, будет сделано, – сказала женщина и поплыла к двери.

- С хозяйством своим к вечеру управься и подругу свою прихвати, чтоб веселей было. Ха-ха! – Крикнул полковник вдогонку и раскатисто расхохотался.

Потом он недоумённо уставился на Лизу и Патрика. На его лице было написано:

«Ездят тут всякие, жить спокойно не дают».

- Так вы откуда будете? А, ну да из Америки, – вспомнил он, – это та фирма, что нам всякие медикаменты поставляет? Чего его поставлять, все равно все подохнут, на то они и жулики.

- Извините, что вы сказали? – Не поняла Лиза.