САЛЮТ, ДЖЕЙМС ПАТТЕРСОН!

 

Случилось это давным-давно , произошло почти по Корнею свет Чуковскому -

« У меня зазвонил телефон » :

- Кто говорит ? – это я ответил , хотя и эти слова есть у Корнея Ивановича .

- Слон !

У «слона» был удивительно знакомый голос …

- Я снова в Севастополе .

Я никогда не различаю поначалу телефонные голоса , как бы этак незаметно поинтересоваться , кто это мне звонит ? Но тот , звонивший с того конца провода , но явно с этого света , - связь севастопольская оставляла желать лучшего ! – ответил :

- Джо , звонит , не узнал что - ли ?

- Вот теперь узнал ! Ты ж никогда из Москвы не звонил ? Случилось что ?

- Не в Москве я , а в Севастополе .

- Где ты?

- На стадионе Черноморского флота - это рядом с тобой .

- Совсем рядом ! – буркнул я . – Давай до моей хаты . Жинка уехала , а я с дочкой на хозяйстве остался .

- Дочке то сколько лет ?

- Девять , - ответил я , но не уверенно .

- Девять с половиною , - поправила дочка , - а кто это тебя куда зовёт ?

- Джеймс Паттерсон , - ответил я , - ты его не знаешь . Когда он к нам приходил , ты была в детсаду .

- Вот и знаю , вот и знаю , я его в кино видела . Мне мама показывала .

В трубке смех :

- Захватывай дочку , сажай её в тачку и дуй на стадион , - здесь сейчас проходят празднества

 

Пока я с дочкой добираюсь до стадиона двумя троллейбусами , - расскажу вам более или менее подробно о залётном московском госте , в судьбе которого тоже был мой Севастополь .

 

Лет двадцать назад , а может быть, немногим больше , ( писались эти строки в восьмидесятых года прошлого столетия – М . Л . ) , на улицах Севастополя можно было встретить подтянутого офицера. Был он красив и смуглолиц. Люди узнавали знакомые черты, провожали взглядом и по-доброму улыбались.

Да , это был один из героев кинофильма « Цирк ». Этот фильм хорошо помнит, скажем мягко , пожилое наше поколение. Да и большинство молодых его видело: нет-нет и вновь появится на экранах нашей страны одна из первых талантливых кинокомедий , сценарий для ко¬торой написали Илья Ильф , Евгений Петров и Валентин Катаев. Сам «бывший негритенок», будучи взрослым, скажет:

 

«...фильму пришлось сыграть большую роль в моей жизни. До сих пор люди узнают меня на улице, и благодаря этому у меня много друзей во всех уголках Советского Союза и за рубежом ».

 

«Негритенок» превратился в советского поэта Джеймса Ллойдовича Паттерсона и о своей первой и последней артистической пробе вспоминает в стихах:

 

 

Я не помню себя,

Я не помню подробностей,

Я не помню избытка актерских способностей,

Но я помню, как что-то взволнованно пели

Две старушки у детской моей колыбели.

И склонились они надо мной, разнокожие ,

В чем-то очень похожие и не похожие...

 

Две старушки.,. Одна с белым цветом кожи - по матери , и с черной - со стороны отца. Склонились над колыбелью внука и поучают с двух сторон:

- Джеймсик , возьми игрушку в правую руку!.. Ну, кому говорят?!

Но Джеймс упрям, тянется левой . Чёрная бабушка вздыхает:

- У нас в роду все мужчины были левшами . И дед, и отец, а началось с прадеда...

Впоследствии Джеймс Паттерсон напишет стихи:

 

Моим предкам

по отцовской линии

Много бед пришлось перетерпеть –

Местной Салтычихой из Виргинии

Мой далекий прадед брошен в лечь...

 

Страшные линчующие Штаты ! Патрику Хэгеру - прадеду Джеймса Паттерсона - от рождения несколько дней. Жена плантатора возненавидела негритенка еще с первых часов его рождения и сейчас , выхватив младенца из материнских рук, бросает Пата в огонь...

Ребенка спасли , но правая рука успела обгореть так, что с тех пор остался Патрик Хэгер левшой.

Прадед всю свою жизнь был рабом. Свободолюбивым рабом. Когда плантатор стал выживать Хэгера с его , потом и кровью окропленной , земли , Патрик - невиданный случай! - явился к белому господину за разъяснением... Он получил ответ: розги и тюрьму.

Через века и континенты Джеймс протягивает левую руку своему прадеду:

 

« Мой однорукий прадед! Земля, с которой у тебя связано столько надежд, не принесла тебе всходов. Но ничто не могло заглушить зароненного в твою душу стремления к справедливости...»

 

От прадеда во всех поколениях мужчин неистребимая тяга к справедливости. И эта неистребимая тяга привела Паттерсона-отца в Россию.

Ллойд Паттерсон был художником-декоратором. Безработным художником . В Америке и белому нелегко отыскать работу , а что говорить о черном с бунтующей душой?!.

 

Из письма Ллойда Паттерсона своей матери Маргарите Глэско:

 

«Дорогая мама! Ты, вероятно, уже слышала о забастовке в колледже. Забастовка объявлена в знак протеста против поведения администрации , которая , как недавно выяснилось, отказывается принимать на работу преподавателей-негров .

Мы выбрали стачечный комитет и делегацию . Ректор отказался принять делегацию, и тогда мы забастовали... В результате создавшегося напряженного положения колледж закрывается на неопределенное время...»

 

Ллойда Паттерсоиа внесли в черный список: ни работы , ни хлеба , ни жизни на родной земле.

Однажды Ллойд прочитал в небольшой негритянской газете , что для постановки фильма в России требуется группа негритянской молодежи . Он не раздумывал ни минуты...

 

Из воспоминаний матери Ллойда Маргариты Глэско:

 

«Чиновник агентства , узнав, что Ллойду нужен билет на пароход, отплывающий в Советский Союз, изменился в лице и строго сказал:

— Миссис Глэско , неужели вы отпустите своего сына в эту страну?

Я так удивилась, что не смогла даже сразу ответить. Но Ллойд сердито сказал:

— Я не могу найти работу в стране, где я родился и за которую умер мой отец. Но там; в Советской России, мне дадут работу.

Наконец все трудности преодолены и Ллойд уехал. Я много плакала, проводив его.

«Кто знает,— думала я ,— что ждет его в этой непонятной стране и увижусь ли я когда-нибудь снова с сыном?...»

 

Увиделась! Я рассматриваю фотографию: на коленях у бабушки Маргариты «кудрявое чудо» — внук Джеймс . Снимок сделан в Москве. Ее Ллойд женился на русской девушке Верочке Араловой , сейчас Вера Ипполитовна Аралова — заслуженный художник РСФСР, лауреат премии имени Джавахарлала Неру. Ллойд стал работником Радиокомитета , и его голос звучал над многонациональной планетой.

В 1941 году, когда Москва подверглась жесточайшей бомбежке , после очередной передачи на Европу Ллойд Паттерсон был контужен взрывом фашистской бомбы и скончался в 1942 году. В этот год ему должно было исполниться тридцать два года.

Поэт Джеймс Паттерсон сейчас старше своего отца и намного . Но всегда, когда ему становится трудно, когда он узнает о новых злодеяниях бесноватых расистов , по-прежнему на его родине издевающихся над людьми с черным цветом кожи, когда в душу поэта закрадывается тоска, он вновь и вновь обращается к своим свободолюбивым предкам:

 

Ранняя чахотка подточила

Балагура деда моего.

Родину покинувший,

отмеченную

Горечью лишений и обид,

Мой левша-отец

в войну Отечественную

За страну Советскую

погиб.

Не рассказываю

сказки я,

Только издавна,

сдается мне,

Левая рука,

как сталь дамасская,

У меня

закалена в огне...

 

В судьбу Джеймса Паттерсона вошел и наш белокаменный Севастополь. Сразу же по окончании Ленинградского Высшего военно-морского училища имени Ленинского комсомола его, полного энергии , направили сюда, присвоив звание лейтенанта Военно-Морского Флота.

Джеймс Паттерсон был членом Севастопольского литературного объединения. Печатался в городских и областных газетах. У него рождались строки, которые потом войдут в его книги. Строки, пронизанные историей Севастополя:

 

Была равнина выжжена

дотла, и непослушным становилось

тело, но, надвигаясь в секторе

обстрела, расплывчатая цепь врагов

росла.

Смешался запах гари с тишиной ,

от липкой крови гимнастерка

взбухла, и мать, и севастопольская

бухта стояли молча за его спиной ...

 

Молодой офицер Джеймс Паттерсон поступил на заочное отделение Литературного института, окончил его и стал профессиональным поэтом . У него вышло много поэтических сборников: в «Молодой гвардии» — «Россия. Африка», «Виолончель» ; в «Малыше» — «В какой одежде ходили прежде»; в «Советском писателе» — «Рождение ливня»; в Воениздате — «Морские спутники»... Последняя его поэтическая книга , которую он мне надписал , дышит Севастополем ...

 

Пока я делал столь пространный экскурс в его судьбу ,троллейбус остановился у Панорамы обороны и освобождения , рядом - стадион Черноморского флота . Оттуда доносятся громовые шумы оркестров - город празднует очередной День Военно-Морского флота .

Джеймс у входа . Увидел дочку – расплылся в улыбке , протянул ей руку , пожал …

 

После моя дочурка скажет :

- Папа , у него черная и белая рука .

- Как это ? - переспрошу .

- Рука чёрная , а ладошка белая ! – наблюдательная девочка растёт .

Это точно наблюдательная . Когда оба брата идут по Севастополю , - Том и Джеймс , на них оглядываются – копии , как по росту , походке , лицу , но с существенной разницей – Джеймс чёрный , Том белый .

 

- Джо , что за срочность такая ?..По какому поводу аврал ?

- Два повода , а точнее – один , но существенный … Ты , конечно , знаком с Таней , - и Джеймс называет фамилию , которую я озвучивать не буду .

- Таню , Таню … Эту какую Таню ?

- Брось прикидываться валенком , ты с ней очень даже хорошо знаком !

Конечно , с Таней я был знаком , и знал что Джеймс относится к ней неоднозначно , скажем мягко , и что творческие командировки он берёт не для того , чтобы написать что-то о Севастополе , - он и без приезда может ! – а , чтобы встретиться именно с этой Таней .

Таня писала очень посредственные стихи , посещала литературное объединение имени Ивана Силыча Новикова-Прибоя и Иосифа Уткина в котором я , по утверждению Джеймса , « свирепствовал » , и главное достоинство этой двадцатитрёхлетней поэтессы , была её физиономии и осиная талия , перед которой пасовали многие редакторы журналов и газет , печатая её творения . Не оставался в стороне и « всю жизнь холостой » Джеймс Паттерсон .

- А от меня ты что хочешь , Джо ?

- Я хочу чтобы ты… Ну как это сказать … Чтобы ты поменьше критиковал её стихи … Ну ты понимаешь о чём я говорю . Девочка после твоих критических разборок по нескольку дней в себя придти не может … Да знаю , знаю , что пишет бездарные стихи ! Но так пишет половина твоего литРобъединения и ты же не ко всем прикалываешься , вот и от Танюшки отстань !

- Понял . Какие ещё будут пожелания ?

- Будут . Таня мне сказали , что вы собираетесь с выступлениями на военных кораблях Черноморского флота … так включи её в свою бригаду … Стихи я ей подредактирую …со стихами будет всё в порядке .

 

Забегая несколько вперёд , замечу , матросы принимали наших поэтов и прозаиков очень даже хорошо . А Таню лучше всех , что и говорить : красота – страшная сила ( и имя я изменил , чтобы севастопольцы не узнали , которые очень даже хорошо знакомы , как и с ней , так и с её стихами , которые она печатает до сих пор ).

 

C тех пор прошло около трёх десятков лет и « потерялся след тарасов » , мы с Джеймсом никогда не были близкими друзьями , просто знакомыми , и никогда с ним не переписывался … Я , конечно , встречал его фамилию в «Огоньке» , когда редактором был Виталий Коротич , узнавал от общих друзей о его жизни , о книгах , выпущенных советскими издательствами … Ведь был ещё цел Советский Союз … А потом он исчез из моего личного горизонта

 

Джеймс , отзовись , если до тебя дойдут эти строки , а в наш интернетовский век , дойдут обязательно! И припомним мы с тобою город нашей юности Севастополь , который был в нашей судьбе .