Роман длиною в жизнь

или

Фореве тугезе.

 

После долгого поцелуя прямо тут, у едва захлопнувшейся двери, дыхание обоих сбилось на поверхностное и неровное. Но быстро вернулось в обыденный ритм.

 

По чашке кофе: ему чёрный, ей со сливками.

Пили молча. Да и о чём им разговаривать? О любви друг к другу? Так об этом не разговаривают, об этом делают. А обо всём остальном – о работе, семье, планах на жизнь и отпуск – они в другом месте говорят.

Вот позавчера, в субботу они встречались по спонтанно возникшему поводу. Её мужу презентовали неимоверных размеров бутылку виски - подобные выставлены в супермаркетах с такими многозначными ценниками, что она даже не пробовала вникать в их стоимость - ну и не откупоривать же в одиночестве! Быстренько соорудили крылышки барбекю, не слишком задумываясь о сочетаемости напитка и блюда: мы, народ простой, необразованный, если это напиток, то вот это - закуска. И позвонили, разумеется, самым близким. Так вот, позавчера она узнала от его жены, что младшая, слава Богу, наконец-то стала девушкой – все дружно переживали: шестнадцатый год, а ничего…

 

Он расслабил узел галстука.

Она откинула голову, тряхнула волосами, скрутила их в жгут и завязала на макушке узлом. Они, конечно, рассыплются, но это потом.

С шершавым свистом шёлковый галстук юркнул концом в петлю и повис в его руке укрощённой серой змейкой.

Она сняла кольца и положила рядом с чашкой.

Дальше опять был его ход. Он принялся расстегивать рубашку: верхняя, самая тугая пуговица, три на груди, две на животе.

Она отёрла салфеткой остатки помады с губ.

Он скинул пиджак и выпростал рубашку из брюк.

Она поднялась со стула, подошла к дивану и потянулась за бельём, лежащим в пакете на кресле рядом.

Он лёгким движением разложил диван.

Она привычно быстро постелила бельё.

Теперь они стояли лицом друг к другу.

Она сняла джемпер.

 

Лифчиков она не носила отродясь. Грудь уже была не такой упругой и молодой - возраст, трое детей - но она не стеснялась себя, она знала, что для него это не имеет значения.

 

Обычно им хватало пары часов. Если вдруг выдавалось больше времени, это их только радовало. Если меньше – не огорчало: сладость близости вообще перечёркивала все огорчения жизни. Да и настоящее огорчение постигло их лишь однажды.

Это случилось тридцать с небольшим лет тому назад.

 

* * *

Весенний день словно был создан для праздника. С утра по городу полоснул внезапный озорной тёплый ливень. Он был таким задорным, что, казалось, именно после него так же внезапно и разом рванула наружу дремавшая в лоснящихся почках зелень. Каштаны выставили свои бледно-зелёные вопросительные ладошки, будто проверяя: что, дождь уже кончился, можно выходить? На липах появились сонные резные листочки – не такие энергичные и смелые, как на каштанах, но тоже полные любопытства. Трава потянулась в рост - казалось, даже слышен шорох, с которым самый шустрый верхний росток выползал из объятий нижнего, нижний из едва оформившегося, а едва оформившийся – из земли.

В этот день было много свадеб. И в том числе – их.

Все свадьбы похожи одна на другую – с цветами, шарами, гостями, криками «горько», смехом, песнями до хрипоты и танцами до упаду. И у них всё было, как у всех.

Было им по двадцать одному году. Он недавно вернулся из армии. Она заканчивала четвёртый курс своего любимого университета на своём любимом факультете философии.

Как получилось, что в такой судьбоносный день они оказались в разных местах: он в кафе «Радуга», а она в студенческой столовке?.. Вот так и получилось. Не они первые, не они – к несчастью – последние.

 

Они дружили со школы: учились в одном классе и жили в соседних подъездах. Однажды, в конце десятого, перед самым выпускным, он её поцеловал. Потом они признались друг другу в любви. Потом его призвали в армию, а она поступила в университет. Потом они поссорились в письмах и решили независимо друг от друга: это было несерьёзно, школьная любовь – всего лишь репетиция Настоящей Большой Светлой Любви под названием «Фореве тугезе».

Когда он вернулся, она уже дружила и даже целовалась с мальчиком из своей группы.

Он поступил на подготовительный курс в университет и тоже подружился с девочкой из своей группы.

Однажды она позвонила ему и сказала: знаешь, я выхожу замуж.

Он сказал ей в ответ: и я женюсь.

А мы уже подали заявление, сказала она.

И мы подали заявление, сказал он.

Пригласишь? – спросила она.

Конечно, - ответил он – а ты меня?

Конечно, сказала она.

Но тут выяснилось, что они не смогут быть на свадьбе друг друга. Потому что свадьбы их назначены на один и тот же день. И это страшно огорчило обоих.

 

Потом они увязли в сессиях, вступительных экзаменах, практиках и каникулах с отложенными до этой поры свадебными путешествиями, и встретились только осенью, в университете: она и её муж вышли на последние рубежи, отделявшие их от получения дипломов, а он и его жена стали промокашками на историческом.

Обе начинающих жены заметно округлились в известных местах и, как оказалось, ждали первого, следующего за свадьбой приятного события в конце января - начале февраля. Что и произошло последовательно и благополучно с разницей в три дня: сперва она родила девочку, а он… его жена – мальчика.

..............

Полный текст публикуется в сборнике Ю.Добровольской «Горький запах осеннего леса», издательство Центрполиграф, Москва.