Роза для Нострадамуса

 

И Господь говорит со мной: Михаэль, не корми рыб.

Не рисуй рыб пустых на белом песке мёртвою розой в мёртвой руке.

Только чем выше истина, тем больше ненависти и страха.

Цена выше. Только чем выше истина, чем дольше прав я,

Грязней рубаха, грознее плоть и только недосягаемей Аристотель.

Только, верно, и древние посягали и мешались у признанных под ногами,

Слышишь? - Равнодушна каверна чумная. Красива почти как роза -

(По дороге в аббатство надо зайти к хворым. У старухи под аркой купить хворост.)

Роза...В розе значит леченье. Бог любит юмор.Свой тебе Рубикон. И пускай не Юлий.

Не юли, Нострадам, стережёт гордыня Льва. Опять до денье из груди воздух вынут. -

Просто розовеют тисы у стен часовни. Меж крестов солнце садится сонней.

День похорон долог, свет дымен. Лучше розовые кусты растут от навоза.

-Только розовые кусты и гниют, и мёрзнут.Тьма скрывает свежих могил дыры.

Для тебя, Мари, я боролся. - Поздно.Не спасли ни пастилки из роз, ни звёзды.

Но с чумой воевать легче, чем достучаться до вас, парижане.

И, боюсь, разбиваться у ваших ворот, как храброй девчонке Жанне, .

И гореть. Ведь Христа, верно, вы распяли? Враг - доверчивость. - Вам покажи лишь палец -

Вместо веры в себя. Ничто наука. Вы больны. Только эта болезнь - чума ли?

Храм обмана - вера ваша и мука. Разве вылечишь глупость, если ты ею проклят?

Не чуму жжёте - ведьм, моетесь раз - при крещеньи.

Только разве пространство виною тому и время?

Заложили в фундамент конец Европы.

Ей не врач нужен. Не золото Индий. И не правда, свойственная натуре.

Только сказку и жаждет твою, провидец. Прочитать ещё десяток центурий.

А чума почти ушла из Прованса. Но пока ещё тяжело в Лангедоке.

Разрешил сефардам король оставаться здесь и вместе с франками мирно дохнуть.

Только взгляды пристальней. Крики гортанней. Времена не те? Какие достались.

И пути. Снега нет давно, нет писем от Скалигера,

Чтоб спастись. А зима слишком долго. Тепло близко,

Но ему веры нет. - Все требуют веры. Даже выси. Даже узоры чисел.

Прав Рабле, смейся с Пантагрюэлем. Короли мрут. Созвездья стоят иксом.

За руном шлёт Ясона в Колхиду Пеллий. - И меня... К вечерне звонят. Пахнет апрелем.

Распускается роза. Как выстрел.

 

.Божьего зверя, Господня волка

 

Жертвенным агнцем всегда оказываешься ты сам:

Не волчок за бочок и не лиса за леса. -

Через много лет после осени просыпаешься от толчка -

И в лицо впиваются два горящих зрачка.

Хочется выть.- Встаёшь, наливаешь чего-нибудь выпить.

Он всё видит. Ты - маленький. Бьётся луна, как вымпел,

Застревает среди бровей прокуренных, облаков...

Лай собак вдалеке накрывает тоска волков.

И опять. Стынет осень в крике: "Жарко горящий куст,

Страшно встретить Бога в тебе или искус

В ожидании, что клюёт ежедневно печень!"

Твой порыв остаётся неопредмечен

Даже золотом и янтарём поры. Дни несут на костры.

Ты, конечно, уедешь. - Спросит:" Семестр пропустишь?" -

Из морщин можно выткать ковёр. Корпускул,

Павших ангелов шорохи, желудей? Никогда ни за чем ни за что нигде

Ты встаёшь по ночам послушать: дышит? Шелестят в полых венах дожди, по крыше,

Не до нас не до вас не через тысячу лет...принимая ответ.

В третий раз и в четвертый Рим говоря: мы все догорим.

Говоря прям в сухую от страха траву: время сеять,

А не зреть, не кричать "живу!" Нам до сена тоже недалеко.

Мчит состав в молоко. В лимб. Ни Моисей, ни доктор

Не подскажут. Рассыпал сентябрь оптом неприятностей ворох, счета, злую морось.

Ты к рассвету Пилат. Тщательно руки моешь.

Вместо завтрака видишь - лицо живое. Пропадают билеты, отпуск на море.

-Только ложечку за дед-мороза и за меня...- Не понять?

Выраженье лица выносишь за двери, утку. Поднимаешь мысленно руку, ловя попутку,

Чтобы ветер путался в пьяных звуках, травах и волосах.

Снова три на часах.Снова темень. Не знаешь, день ли, ночь ли?

Мать любая всегда остаётся дочкой. Оболочки рвутся, связи, бусы, бинты...

Ты не можешь уехать. Можешь уехать ты.

Крики поезда пронимают до самых жадных жил, .до извилин.

За гардиной сияет река автомобилей.

Все б любили, раз так легко, но любовь - это жертва.

Бог привык к сарказму, к метафорам, жестам. -

И рябины горят, и клёны горят в ряд.

И горящие с тобой говорят

 

Сныть

 

Дерево, проросшее корнями в мать и отца,

белые пустыни, золотые ливни,

понимает, сам вырасти сливы, стань счастливей.

Сам и своим трудом. Понимает, сад, сын, дом,

Вол, света четыре стороны, четыре стены.

А иначе - сныть . А иначе сныть

закрывает облако и не улететь, не закричать на ветру,

вырывать сердце и лотос, голубку из детских рук,

уронив голову в землю, сломав весло.

А иначе сквозь голос вырастить ложь и зло

посреди колебания тины в толще мёртвой воды.

Разводить мосты, седины, ползучий дым

без корней, без листьев, ветвей, ствола.

И одна свеча на краю стола.

 

Дерево понимает, но врозь летят семена,

имена и литеры - в грязь. И опять не нам,

а нами - укрепляют мостовые, рубят крест на горе

и клянутся упавшей свечой заре

ни падалицы, ни девицы, ни жар-птицы пера

не брать. - Брать молву.

Только вор обрывает золото и палит листву.

Стынет ладан над водою, жаба в ночь кричит:

- Я бы память запекла тебе в горсти, в печи. -

Только вспомнишь ли меня, сонная?

Сныть ещё пытается плестись, ныть,

плыть по камням.

 

ИщетменяИщетменяИщетменя