Лиана Полозова (по-домашнему Ляля) окончила первый класс. Наступившие летние школьные каникулы омрачило самое страшное слово — война! Бомбёжки вскоре дошли и до Днепропетровска. Ревели предупредительные сирены, слышался рокот тяжёлых бомбардировщиков, сбрасывающих смертоносный груз. Грохотали взрывы, вспыхивали пожары, слышались крики, плач. Прожекторы ловили и вели вражеские самолёты. Зенитки посылали снаряды, те разрывались в воздухе, а их осколки со страшным воем падали на землю. При очередном оповещении о налёте Мария схватила Лиану за руку и потащила прочь из дома. Та с криком: «Пить, хочу пить!» ухватилась за перила и упёрлась обеими ногами в лестничную площадку. Оторвать девочку было невозможно. И вдруг раздался оглушительный взрыв. Бомба упала во дворе, срезав под корень огромное дерево. Не заупрямься Лиана, как раз попали бы в эпицентр взрыва. Мария обняла и поцеловала дочь. «Лялечка, да ты спасла нас! Видно, есть у тебя ангел-хранитель». Задумалась: «Помощь послана самим Провидением?» Линия фронта стремительно приближалась. Под постоянным обстрелом по Днепру шли пароходы, груженные до отказа металлом, промышленным оборудованием, людьми, зерном, скотом. Вывезти семью из города Мария не успела. Будучи человеком ответственным, не смогла оставить магазин — некому передать товар и выручку. Художественное училище, где обучался соседский мальчик Павлик, эвакуировали за Урал. Перед отъездом он раздобыл кустик сирени и предложил Лиане посадить его в дальнем углу сада. — Куст будет жить, пока живу я, — с грустью в голосе произнёс Павлик, и это оказалось правдой. Девятнадцатого августа начался артиллерийский обстрел Днепропетровска. Неделю шли ожесточённые бои. Двадцать пятого августа советские войска вынуждены были отступить. Утром по громкоговорителю, висевшему на уличном столбе у дома Полозовых, прозвучало: «Выравнивая линию фронта...» Раздался выстрел. Репродуктор умолк. Послышался шум моторов. Любопытные дети, а за ними и взрослые высыпали на улицу. Подстреленный динамик болтался на проводе. Из-за угла выполз танк с чёрным крестом и остановился у столба. Тут-то и начались потрясения. На агитационных плакатах, газетных карикатурах врага изображали уродливым, со звериным оскалом, а из открытого люка танка вылез и спрыгнул на землю красивый вылощенный офицер в блестящих начищенных сапогах. Он небрежно смахнул с рукава какую-то соринку и огляделся. Подошли другие машины, из них выпрыгнули такие же щеголеватые немцы. И снова потрясение. Откуда-то появились мужчина и женщина, преподнесли оккупантам хлеб-соль. Приветствуют врагов? Как можно? Немцы, приняв подношение, направились через дорогу в дом, где ранее находилось государственное учреждение. Любопытные двинулась следом. Офицер сорвал портрет Сталина и стал топтать его ногами. Лицо врага исказилось злобой. Вот он, звериный оскал! Взрослые, словно очнувшись, потянули детей подальше от этой ужасной сцены. С первых же дней захватчики установили в городе строгий режим: абсолютное послушание и жестокое наказание. В домах отключили электроэнергию и водоснабжение. Начались репрессии, массовые расстрелы. Оккупантов расселяли по квартирам. Марии с дочерью пришлось переселиться в проходную комнату, уступив место трём немецким офицерам. Один из них, Курт, немного говорил по-русски. Определив, что глава семьи Мария, он стал называть её «мама». В саду возле дома немцы спилили почти все деревья, поставили там машины и укрыли их спиленными ветками. Сирень, посаженная Лианой и Павлом, уцелела. Жильцы дома опасались, как бы новые хозяева не застрелили пса Ральфа. Его кличка совпадала с именем немецкого генерала, который часто появлялся в их дворе. Застрелил Ральфа полицай из местных жителей. Раненый пёс приполз к дому и, тихо скуля, околел на ступеньках крыльца. Взрослые, пытаясь скрыть от Лианы гибель пса, поспешили закопать труп, но та узнала о случившемся и рыдала так громко, что успокаивать её сбежались немцы. Они ругали полицая. Один даже играл на губной гармошке, пытаясь отвлечь девочку от страданий. Вместо Ральфа у Полозовых появился котёнок, подобранный Лианой на улице; весь серенький, а на лбу чёрной шерсткой вырисовывалась буква М, что и дало ему кличку — Мишка. Почти два месяца Красная Армия пыталась отбить город. Велась обоюдная перестрелка. Жителям приходилось сидеть в окопах, щелях. Ночью боялись оставаться в домах. Погибших, а их было много, хоронили во дворах. В ноябре бои прекратились. Возобновили обучение детей. Школу, где до войны училась Лиана, разрушили. Ей пришлось ходить на занятия (они проводились три раза в неделю) в сопровождении тётушки Серафимы далеко от дома. Учебниками детей не обеспечили. По приказу новой власти в книгах заклеивали картинки, напоминающие о жизни в советской стране. Обучение свелось к знакомству с творчеством Тараса Шевченко. Тут-то и проявилась уникальная способность нашей героини. Учительница прочла стихотворение и вызвала Лиану рассказать, что запомнила, а та повторила всё дословно. Не поверив, что девочка не знала текст ранее, прочла другое стихотворение, затем третье. Была так удивлена слуховой памятью Лианы, что, взяв её за руку, повела по другим классам школы демонстрировать чудо. Сводки с фронта в город не поступали, но с весны 1943 года по поведению оккупантов почувствовались фронтовые перемены. Усилились репрессии. Местное население массово уничтожали или угоняли в Германию. Лиана из- за болезни тётушки Серафимы отправилась в школу одна. Дошла до поворота на улицу, спускающуюся вниз к Днепру, и в страхе остановилась: на столбе висел труп с табличкой на груди: «Партизан». Глянула вниз по улице и застыла от ужаса: трупы с табличками висели вдоль всей трамвайной линии насколько видел глаз. Отойдя от шока, всхлипывая, Лиана побежала домой. В тот день и в школе случилось нечто страшное. Учеников, которые пришли на занятия, посадили в машины и вывезли неизвестно куда. Школу закрыли. Обучение на этом закончилось. Мария оставила работу в магазине, занялась шитьём и вязанием. Свои изделия обменивала на продукты, которые приносили в город жители пригородных сел. Женщина, у которой Мария брала козье молоко, увидав Лиану, воскликнула: — Боже, що ж вона у тебе така худа? Хіба ж так можна? Одні ребра! Мария пожала плечами. И вдруг, совершенно неожиданно, женщина предложила: — А дай мені її хоч на тиждень. Нехай поживе в селі, поїсть. Мария опешила. Отпустить дочь? Но ведь кормить-то её нечем. Расспросила женщину о семье. Узнала, что та живёт с родителями мужа, муж на фронте. У самой двое детей: мальчик десяти лет и полуторагодовалая девочка. Записав адрес Сашуни (так назвала себя женщина), Мария отпустила с ней Лиану в село Калинка. Спустя неделю, прихватив котёнка Мишку, в село пришли Мария и Серафима с подарками. Поблагодарив хозяев за приют Лианы, отметив, что девочка заметно посвежела, Полозовы отправились в город. Вдруг на их глазах рухнул мост. Взорвали немцы? Отступают? Всюду на стенах домов расклеены листовки. Не прочитав их, пришли в свой дом. — Мама! Нельзя в город! — испуганно встретил их Курт. Раздался стук в дверь. — Прячьтесь! СС! Немец затолкал всех под кровать, натянул одеяло до пола и впустил непрошеных гостей. На все их вопросы отвечал кратко: «Nein!» Гестаповцы ушли. Курт пояснил: — Кто-то доложил, что вы пришли. Как вы не осторожны! Всюду же листовки расклеены: «В город не входить. Расстрел». Оказалось, что под натиском советских войск захватчики покидают город и обязали жителей отправляться пешком на Западную Украину по маршруту с чётко указанными улицами. Как только стемнело, Курт провёл Полозовых через двор к забору и, отодвинув доску, благословил: «Ну, как у вас говорят, с Богом!», и те отправились куда глаза глядят. Котёнок Мишка спокойно сидел у Лианы за пазухой. По дороге к ним присоединились несколько женщин с мальчиком лет десяти. Вечерело. Обнаружив на окраине города заброшенный дом, решили переночевать в нём. Собрали ужин из того, что у кого оказалось. А утром нашли в доме небольшие запасы еды и художественную книжку. Как она пригодилась! Её читали вслух, и это помогало не думать о еде. Чтение стало неутолимой потребностью, средством отвлечения от тревожных мыслей. Так прожили неделю. Вдруг на закате дня к дому подошли два вооружённых немца. Один молодой, энергичный, имеющий вид бравого вояки. Другой — довольно пожилой человек, на котором военная форма смотрелась, как с чужого плеча. Угрожая автоматами, приказали всем выйти из дома и стать вдоль забора. Выстроились. В центре два скелетика — сжавшиеся от страха дети. Немцы вскинули автоматы, нацелив их на испуганных людей. Наступили невыразимо страшные минуты ожидания. Своим чутьём, нам мало известным, котёнок понял острую тревогу хозяйки и, свернувшись калачиком, замер у неё на груди. Лиана чувствовала, что сердце её поднимается всё выше и выше. Вот оно уже стучит в горле. А перед глазами огромное багровое заходящее солнце, бьющее лучами прямо в глаза. Мелькнула мысль: «Я вижу солнце в последний раз. Меня больше уже не будет...» Пронзила невыносимо печальная догадка о смерти. Ещё ничего не сделано, ничего не познано. «Нет! Нет!Нет! — закричало всё существо её. — Хочу видеть солнце! Хочу жить!» И этот крик детской души дошёл до палача. — Nein! — крикнул пожилой немец и, бросив свой автомат, выбил оружие из рук напарника. С руганью сцепились мужчины в драке. Осилил старший. Расстрел отменён, но тот багровый закат навсегда останется в памяти Лианы. Перенесённый страх будет вызывать желание спрятаться, убежать от своего военного детства. Сделает её замкнутой, немногословной, бесконфликтной. Арестованных погнали в концлагерь. Спустя неделю, рассадив по телегам, задержанных провезли километров пятнадцать. Вечером выгрузили, чтобы переночевать в стогах сена. Ночь выдалась довольно прохладной. Сырое утро промозглым холодом заползало под одежду. Озябшие люди вылезали из сена в надежде согреться в движении. Каково было удивление, когда обнаружили, что немцев нет. Исчезли! Высадился советский десант. Всеобщая радость! Ликование! Домой Полозовы добирались трое суток. Первым делом Лиана проверила куст сирени. Жив! А в конце апреля 1945 года Павлик проездом в санаторий в Ялту заскочил домой. — Курносая, а ты всё такая же маленькая! — воскликнул он, глядя на Лиану. — А тебя не узнать! Так вытянулся, повзрослел, — охарактеризовала та соседа. Высокий симпатичный парень в лётной форме с теми же добрыми серыми глазами, но с очень болезненным видом. Время от времени у него случался приступ изнуряющего кашля. — У меня билет в Крым. Уезжаю. Поправлюсь женюсь на тебе. Жди! — И, спохватившись, поинтересовался: — А сирень наша жива? — Жива. Вскоре пришло письмо с открытками Ялты. Мария читала его вслух, так как мать Павла так и осталась неграмотной. «Съездила бы ты, Аня, к сыну», — посоветовала Мария. Та согласилась, но опоздала с визитом. Девятого мая все ликовали, узнав о долгожданной победе, плакали от счастья, а Анна кричала от горя, сжимая в руках страшное сообщение. Мария успокаивала её: «Что же теперь поделаешь? Такова его судьба». Рыдала и Лиана: «Нет больше Павлика, такого доброго, такого талантливого». Внезапно засох куст сирени. Он, действительно, жил, пока был жив Павел. Его слова оказались пророческими. А спустя почти двадцать лет у Лианы произошла встреча с прошлым. На своей машине семьёй ездили по Крыму. В районе Ялты муж остановил машину, чтобы проверить двигатель, и предложил Лиане прогуляться. Дорога шла вдоль небольшого ухоженного военного кладбища. В небе стояли белые громады кучевых облаков, которые казались недвижны. Глядя на них, грезилось, что и время остановилось. Вдруг внимание Лианы привлекла указанная на памятнике знакомая фамилия: Лёгкий! И имя совпадает— Павел Иванович. И дата смерти. А вот дата рождения почему-то иная. Не 1927, а 1925 год! Но всё же это Павлик! Сосед по коммунальной квартире. Стало понятно, как он попал в лётную школу, затем на фронт. Он добавил себе два года! Память возвратила Лиану в довоенный период. Вспомнились огромные серые, невероятно добрые глаза Павлика, весёлая улыбка и постоянное желание всем помочь. Его доброта, как магнит, тянула к нему ребят во дворе. А какие у него были умелые руки! Всего год проучился в художественном училище, как началась война. Когда в конце апреля 1945 года Павлик неожиданно заскочил домой всего на несколько часов, Лиана с трудом узнала его. В лётной форме он показался ей совсем взрослым. Мария обратила внимание на слишком яркий румянец на его щеках и печально покачала головой. И он тихонько признался ей, что поздней осенью их самолёт подбили. Из экипажа он один остался в живых. Упал в озеро. Чуть не утонул. Пока мокрый добирался к своим закоченел. Воспаление лёгких перешло в туберкулёз. Его направили в Ялту на лечение. Умер, не дожив до Победы всего один день. А было-то ему всего восемнадцать… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
