Заседание ГКЧП проходило очень бурно. Не обошлось и без взаимных обвинений. Особенно досталось вице-президенту за его дурацкую телеконференцию, дрожащие руки. Янаев в запальчивости заявил, что слагает с себя все полномочия. На что ему резонно заявили, что за него это сделают ельцинисты, когда он будет сидеть на нарах в «Матросской тишине». Четко обозначились две группы: границей, разделяющей их был вопрос о способах действия. Одна группа считала, что всё обойдется тихо и мирно. Ну, немножко побузят, тогда можно будет чуть-чуть и припугнуть. Вторая группа была за решительные, а если нужно, то и крайние действия, не останавливаясь ни перед чем.

Победили активные, которых возглавил шеф КГБ Крючков. К Москве подтягивались дивизии и брали ее в кольцо. По городским улицам день и ночь грохотали боевые машины. Был выслежен и арестован Ельцин и самые важные персоны из его окружения. Несколько видных демократов попытались вылететь за пределы страны. Но службы ПВО были в полной боевой готовности. Обломки самолета рухнули неподалеку от белорусской границы. Громили киоски коммерсантов, шопы и маркетинги. Заметалась новорусская сволочь, но редко кому удавалось просочиться сквозь плотные кордоны, окружившие Москву. Задержанных свозили на стадионы, где они паслись в тоске и отчаянье под дулами автоматов и люто завидовали тем, кто успел свалить за бугор. Оставался последний очаг сопротивления – Белый дом. Но и его защитнички потихоньку разбегались, как крысы с тонущего корабля. Первыми скрылись прославленные чеченские боевики, унесшие с собой объемистые мешки с иностранной валютой. Тараканами прыснула в разные стороны «золотая» молодежь, поняв, что тусовкой в баре здесь не пахнет. После ультиматума ГКЧП ряды защитников еще больше поредели. Остались фанаты, вроде Новодворской, и дурачьё, обманутое круглощеким причмокивающим Гайдаром. Когда срок ультиматума исчез, в небо взвилась сигнальная ракета, и со всех сторон на Белый дом обрушился шквальный огонь. Защитнички даже не посмели носа высунуть. Потом мгновенно всё утихло, и через несколько минут отряды спецназовцев ринулись в здание. Ровно пять минут им понадобилось, чтобы без потерь захватить первый этаж. Вскоре из окон разных этажей затрепетались белые полотнища. Через несколько часов с мятежом было покончено. В провинции, напуганные московскими событиями, ельцинисты не подавали никаких признаков жизни. Из Москвы потянулись желоезнодорожные составы, увозившие в столыпнских вагонах «новорусских» с их холуями, боевиков, проституток, гомосексуалистов. На Крайнем Севере их ждали урановые рудники, угольные шахты, тайга, в которой нужно было рубить просеки, болотные топи, через которые нужно было прокладывать дороги. По всей столице и другим городам Союза шли массовые облавы на «малины», крутые тусовки, притоны наркоманов, публичные дома. Колхозники, посаженные за мешок дерти, освобождали нары для настоящих преступников, предателей Родины, агентов иностранных разведок. Увольнялись без выходного пособия все, запятнавшие себя казнокрадством, мздоимством, прислужничеством перед иностранным капиталом.

В переходе какой-то бородач под треньканье разбитой гитары, хрипло орал на весь переход:

«Кушать хочется ужасно!»

И давай мышей несчастных,

Как и раньше, кушать без зазрения.

Мимо него проходили люди. Редко кто останавливался и бросал мелочь и смятые рублевки в лежащую возле его ног шляпу. Люди начинали уставать от политики.

Они шли домой. И желали только одного, чтобы в холодильнике была еда, чтобы дети смотрели детские программы, а не очередной боевик или порнофильм.

Они были правы и неправы одновременно. Политики использовали толпу, затуманив ей голову демократической демагогией. А когда добились своего, все свои обещания, разумеется, забыли.

В России два народа, точнее один, который существует для того, чтобы могли хорошо (очень хорошо) те, которые про себя говорят, что они попали во властные структуры.