Побег.

- Вставай, соня! – услышала Дикки и тут же почувствовала теплую бабушкину руку, гладившую по ее непослушным, слегка вьющимся волосам. Дикки недовольно пробурчала что-то и накрылась с головой одеялом, в надежде досмотреть замечательный сон. Снился ей густой лес, заросший пальмами и лианами, сквозь которые она пробиралась, отважно размахивая бабушкиным сковородником и сражаясь с дикими, свирепыми зверями. Девочка никогда не видела ни пальм, ни лиан, но во сне они были похожи на открытки, которые она часто разглядывала, когда мама и папа были еще живы. Однако же, от бабушки не так легко избавиться.

- Ну, что за ребенок такой! – ворчала бабушка, – солнышко скоро опять закатится, а ты спишь. Так все на свете проспишь, да и ворона твоя голодная. Вон, нахохлилась как. Где уж ей поправиться, если ты так к ней относишься.

- Ворошка! – воскликнула Дикки и быстро соскочила с кровати. Как же она могла забыть про раненую птичку, которую вчера отбила от наглых кошек!

Вороненок, нахохлившись, сидел в углу, и, казалось, даже не шевельнулся с тех пор, как Дикки принесла его домой накануне вечером. Сломанное крыло свисало, глаза были полузакрыты, лапки раздвинуты в разные стороны, и видно было, что вороненок очень слаб.

Дикки осторожно взяла его и переложила на кровать.

- Этого еще не хватало! – возмутилась бабушка. Тебе тут что, курятник, что ли? Неси его на улицу, пускай вместе с курами живет!

- Бабушка! Какая ты жестокая! - упрекнула Дикки бабушку, прекрасно понимая, что бабушка ворчит так, для виду.

- На, смажь раны-то птице, - не отвечая, сказала бабушка и поставила на стол баночку со своей, знаменитой среди соседей, мазью.

Дикки смазала бабушкиной целебной мазью ранку на крыле птицы и убедилась, что ранка подсыхает, и кровь из нее уже не сочится. Налив в плошку воды, девочка поставила ее перед вороненком и, после недолгих уговоров, птица, наконец, окунула клюв в посуду и сделала несколько глотков.

- Вот и умничка! – похвалила Дикки птицу и, накрошив в ладошку хлеба, поднесла ее к самому клюву.

Вороненок потоптался с лапки на лапку, а потом, рассматривая угощение, склонил голову на одну, на другую сторону, оживился и схватил его клювом. Судорожно заглотив кусочек хлеба, он начал быстро-быстро склевывать остальное, как будто боялся, что Дикки передумает и съест все сама.

- Бабушка, бабушка, смотри, смотри скорее! – закричала Дикки, - вороненок какой умничка, теперь он не умрет и мы станем лучшими друзьями!

- Да уж вижу, - вздохнула бабушка, - вы с ней как два сапога – пара, обе неугомонные.

Вороненок, наконец, наелся, вперевалку отправился в уголок и там, почистив немного перышки, заснул, слегка вздрагивая во сне. Дикки долго смотрела на него, пока бабушка не позвала ее завтракать.

Из кухни доносились умопомрачительные запахи, и Дикки мигом очутилась за столом, на котором уже стояла тарелка с горкой горячих, поджаристых оладушек и кувшин с парным молоком.

- Бабулечка, какие же вкусные у тебя оладушки! Я никогда таких не ела! – воскликнула Дикки, уплетая за обе щеки, - научишь меня печь такие же?

- Ну, конечно же, научу! И ничего особенного в них нет, - ответила бабушка, но по ее глазам было видно, как приятна ей внучкина похвала.

- Все дело в волшебной сковородке, - хитро улыбнувшись, добавила она, - а ты давай, доедай быстрей. Подружки-то твои уже на речку пошли, а ты все никак не соберешься.

- Не, бабуль, нет у меня здесь друзей. Все друзья в городе остались, - погрустнела Дикки.

- Ну и ладно, еще заведешь себе много друзей. Друзья - дело наживное, – сказала бабушка.

Обе замолчали, подумав о погибших недавно в аварии родителях Дикки, после чего бабушка взяла к себе девочку и увезла далеко-далеко от родного дома, в деревню на берегу моря. Вся жизнь городской девочки круто изменилась и ей нужно было привыкать совсем к другому. Это было не легко. Дикки очень скучала по родителям, но понемногу начала привыкать к мысли, что ничего нельзя изменить и плакала все реже и реже. А еще, она скучала по своим подругам, с которыми, сколько помнила себя, играла во дворе.

Схватив сумочку со своими «богатствами», Дикки чмокнула бабушку в щеку и побежала туда, где ей очень нравилось бывать – на небольшую полянку на берегу то ли маленькой речки, то ли большого ручья.

Через несколько дней вороненок окреп и теперь ни на минуту не отходил от Дикки - куда она, туда и он. Когда крыло совсем поджило, он начал перелетать с одного места на другое, но больше всего ему нравилось сидеть на плече у Дикки и разглядывать, что происходит вокруг.

Первое время Дикки осторожно ходила с птицей, опасаясь, что та свалится с плеча, но вскоре убедилась, что вороненок прекрасно балансирует на плече, и перестала волноваться.

Единственное, чего боялась Дикки - кошек, которые бродили вокруг дома и, завидев вороненка, старались подкрасться к нему поближе.

Однажды чуть не случилась беда. Вороненок перепорхнул с плеча на крышу, нагретую утренними лучами солнца и, распушив перышки, задремал, утратив всякую бдительность, а усато-полосатые враги – тут как тут. Сразу две соседские кошки по веткам большого дерева вскарабкались на крышу и стали осторожно подкрадываться к птице с двух сторон. Дикки подняла голову и испуганно вскрикнула. Вороненок мигом проснулся и взлетел и очень вовремя! Кошки прыгнули разом, но было уже поздно. То, что произошло дальше, было просто поразительным! С громким карканьем, вороненок бросился на кошек! Почувствовав на себе силу его клюва, кошки бросились наутек! Вороненок еще долго их преследовал, пока те не забились под крыльцо. Это была чистая победа!

После этого вороненок, как ни в чем не бывало, приземлился на плечо подружки и резко встряхнулся, всем своим видом показывая, какой он герой, и Дикки в этом нисколько не сомневалась!

Дикки долго ломала голову, как же ей назвать вороненка, но потом махнула рукой и стала звать его просто, Ворохой или Ворошкой. Вскоре оказалось, что Ворошка - это правильно, поскольку один дядечка, проходивший как-то мимо Дикки с вороненком на плече, сказал, что вороненок этот - девочка!

Ворошка быстро подрастала и вскоре стала прекрасно летать, сопровождая Дикки повсюду. Если девочка заходила в магазин, Ворошка садилась на ветку раскидистого тополя у входа и ждала, когда Дикки выйдет, и тогда с веселым карканьем бросалась к девочке, усаживаясь на ее плечо. Дикки всегда выносила Ворошке кусочек хлеба или еще что-нибудь вкусненькое и угощала свою спутницу, по дороге домой разговаривая с птицей обо всем на свете. Ворона как будто все понимала и время от времени перебирала клювом волосы девочки.

- Представляешь, Ворош, - выйдя как-то из магазина, сказала Дикки, – меня сегодня назвали нехорошей девочкой. Представляешь? А я нечаянно толкнула тетю, и она уронила свою сумку. Я же хорошая, да?

- Хор-рошая! Хор-рошая! – завопила вдруг Ворошка, немножко даже испугав девочку и добавила:

- Вор-роша хор-рошая!

- Ой, ты теперь и говорить умеешь! – обрадовалась Дикки. Вот здорово!

- Здор-рово! – согласилась ворона, - Кр-расота!

Через несколько дней после этого, как обычно, Дикки долго гуляла с Ворохой и, вернувшись, обнаружила, что бабушки дома нет. Заплаканная соседка за забором сказала, что бабушку увезли в больницу, и что у нее плохо с сердцем. Больница была совсем недалеко, но Дикки к бабушке не пустили. Вечером соседка накормила ее. Спать Дикки легла очень рано, потому что сидеть в пустом доме одной было очень неуютно и, если бы не Ворошка, ей было бы даже страшновато.

На следующий день бабушки не стало. Дикки сразу поняла это, по тому что в доме появились какие-то чужие люди. Они что-то рассматривали, что-то делали, трогали бабушкины вещи, не обращая на девочку внимания.

Дикки стало очень страшно. Она пережила такое, когда погибли родители. Быстро выбежав из дома, девочка по лестнице забралась на чердак и спряталась от людей. Весь день Дикки просидела там, время от времени заливаясь слезами. Ворошка была рядом. Она тихо сидела, поглядывая на девочку, и как будто чувствовала ее горе. Ни одного звука Ворошка не издала и ни разу никуда не улетала.

Ближе к вечеру, когда в доме все утихло, девочка спустилась вниз. На столе стояла тарелка с пирожками и небольшой кувшин с молоком. Девочка впервые за день наелась. Она допивала молоко, когда дверь открылась и вошла соседка.

- Как ты, девочка моя горемычная? – спросила она Дикки.

- Хорошо, - ответила Дикки.

- Уж куда лучше! - сказала соседка, - Вчера две женщины очень серьезные приходили, говорили насчет детского дома. Там, сказали, тебе будет лучше, хотя чужие там будут что взрослые, что дети. Я им предложила, чтобы ты пока со мной пожила, так они сказали, что об этом не может быть и речи. Завтра утром они придут за тобой. Ладно, моя маленькая, пойду я, а ты никуда не ходи. Закройся и никого не пускай. Утром принесу тебе завтрак. Хорошо?

Дикки согласно кивнула, и соседка ушла, оставив девочку одну в доме. Ночью она долго не могла уснуть, а когда все же забылась в тяжелом сне, ей приснился прекрасный остров с золотым песком на берегу и зеленым лесом неподалеку. Теплое море, яркие птицы и маленькие обезьянки, которые жили на этом острове, все это обволакивало ее волнами покоя и счастья. Она гуляла по песку и махала рукой обезьянкам на деревьях. Это был такой чудесный сон, что, проснувшись среди ночи, задолго до рассвета, Дикки не сразу вспомнила о том, что происходило вчера.

Внимание ее привлек длинный гудок парохода с пристани, которая находилась недалеко от деревни, и тут же в голове ее родился великолепный план.

Зачем ей нужен этот детский дом с его чужими людьми и незнакомыми детьми, зачем ей разлучаться с Ворошкой, с которой она так сдружилась? Ей нужно просто-напросто пробраться на какой-нибудь корабль и уплыть далеко-далеко, на тот самый остров, а в существовании его девочка не сомневалась! Дикки сразу решила, что Ворошку она обязательно возьмет с собой и будет жить там, на острове, как Робинзон Крузо. Дикки вздохнула, вспомнив, как мама читала ее любимую книжку. А еще, Дикки решила, что не будет на ее острове ни печали, ни горя. Будут там только солнце, море и много-много фруктов!

- А чего же я жду? – громко спросила себя девочка и, соскочив с кровати, быстро умылась, оделась и сложила в свой рюкзачок необходимые вещи – куртку, брючки, батон черствого хлеба и бутылку воды. Немножко подумав, она положила туда и маленькую сковородку, на которой бабушка пекла ее любимые оладушки. «Все дело в волшебной сковородке», вспомнила она слова бабушки. Прикрыв дверь, Дикки обошла дом на прощание. Кликнув Ворошку, девочка сунула ее за пазуху и тихонько прикрыла за собой калитку. Ей было одновременно и печально, и радостно. Впереди была новая, свободная и полная приключений жизнь!

***

Такая удобная и широкая днем, в темноте тропинка к причалу оказалась узкой и каменистой. Дикки постоянно спотыкалась, а ветви кустов, что росли по обе стороны, больно били по рукам и щекам. С трудом уворачиваясь от них, девочка, ускоряя шаг, шла и шла, думая только о том, что ей, во что бы то ни стало, нужно попасть на корабль. Вскоре тропинка закончилась и, выйдя на поляну, Дикки увидела внизу, под крутым обрывом, залитую лунным светом бухту.

- Ну вот, Ворошка, - сказала она, - мы почти на месте. Еще чуточку потерпи, и будем на корабле.

Вороненок в ответ зашевелился и как-то глухо закряхтел, чем явно дал понять, что ему не очень-то нравится путешествие за пазухой.

- Тихо, тихо, Ворошечка, - шептала Дикки.

Одинокий, выступающий в бухту пирс, казалось, был половинкой недостроенного моста. Он освещался тусклым фонарем на одиноком столбе в самом начале причала. Свет от него распространялся только на половину пирса, а другая слабо освещалась огнями с корабля, стоящего у пирса.

Это был не тот, привычный уже пассажирский теплоход, что приходит сюда каждую неделю, а гораздо больше, с очень высокими мачтами, совсем такими же, как на картинках, которые Дикки видела в приключенческих книжках, только без парусов.

Борт корабля был на одном уровне с пирсом, но Дикки от бабушки уже знала, что это не кораблик такой низкий, а причал стал высоким, потому что в бухте стало меньше воды.

 

Бабушка рассказывала, что это называется отлив, а когда в бухте воды больше, чем нужно, это называется прилив. А еще бабушка рассказывала, что корабли приплывают и уплывают только тогда, когда воды много, когда начинается прилив.

- Ой, Ворошечка, как бы нам не застрять здесь. Воды – то вон, как мало и когда еще она прильет, чтобы прилив был?

- Кар-р, - громко отозвался вороненок.

- Тихо, ты зачем кричишь так громко! Еще услышат нас и прогонят отсюда, - прошептала девочка и стала спускаться по длинной, крутой лестнице с железными перилами.

Остановившись у будочки с маленьким окошком, через которое бабушкина соседка продавала билеты на пароход, когда он приходил, Дикки внимательно вглядывалась в корабль. Там не было видно никакого движения, но так вот, открыто, пойти к нему было очень страшно.

- Что делать-то будем, а? – тихо спросила она. Вместо ответа Ворошка, воспользовавшись тем, что девочка поправляла выбившуюся прядь волос и не придерживала ворот курточки, вырвался и полетел к кораблю. Дикки ахнула…

Ворошка подлетела к кораблю, села на борт возле трапа и стала важно расхаживать взад-вперед, всем своим видом показывая, что там никого нет и все спокойно.

- Ай, да молодец! Ай, да умница! – в восторге прошептала Дикки и спокойно пошла к кораблю.

Пройдя по узкой доске-сходне и ступив на палубу корабля, Дикки растерялась.

- А теперь куда, Ворошик, а ?

- Кар-р, - уверенно и четко сказал вороненок.

- Куда? - переспросила девочка.

- Кар-р, - подтвердил свое предложение вороненок.

Вдруг, из-за двери, что вела во внутренние помещения корабля, раздались громкие голоса.

- На корме потом посмотришь, а сейчас на баке глянь, - говорил густым басом мужчина.

- Понял, так и сделаю, - ответил ему другой мужской голос.

Тут же Дикки поняла, куда звал ее вороненок! Ну, конечно же, это было слово «корма»!

- Ай, да Ворошка! - воскликнула про себя Дикки и быстро побежала на цыпочках, чтобы не стучать каблучками по стальной палубе, в сторону кормы.

Определять, где находится эта самая корма, ей не пришлось, потому что вороненок полетел впереди, словно указывая путь.

- Кар-р! – громко сказал вороненок, усевшись на край большого открытого люка.

- Да вижу, вижу, - прошипела девочка, немножко сердясь на вороненка за то, что он выдает их таким громким криком.

Заглянув в люк, Дикки увидела, что там есть лестница, которая ведет вниз, в темноту. Раздумывать было некогда. С трудом перешагнув через высокий борт люка, девочка стала спускаться. По пути она быстро взяла не ожидавшую от нее такого вероломства Ворошку и сунула ее за пазуху.

- Тихо сиди, а то нас услышат, и будет беда, - прошептала Дикки.

Помещение было большое, вокруг лежали и висели какие-то незнакомые вещи. Никогда раньше Дикки не видела таких огромных мотков веревок, от которых пахло чем-то таким незнакомым и волнующим. Дикки не могла решить, нравится ей этот запах или нет. Слишком уж он был необычен. Вообще-то ей больше нравилось, как пахнет трава, как пахнут цветы, а еще - бабушкины пирожки и ее руки. Девочка вздохнула про себя и решила, что пусть уж пахнет так, раз другого запаха здесь все равно нет.

- Тихо, - прошептала она зашевелившейся за пазухой птице, - сейчас, немножко устроимся, и я тебя выпущу.

Пробравшись между больших ящиков вглубь помещения, она нащупала что-то мягкое. Это была какая-то очень грубая ткань, но ее было много и поэтому на ней было мягко. Дикки достала Ворошку и, наказав ей сидеть тихо, сняла курточку. Наверху кто-то ходил, там что-то происходило, и вдруг люк с громким лязгом закрылся.

- Все, мы здесь и нас не нашли, - прошептала Дикки, и Ворошка в ответ клюнула бутылку с водой. Дикки сразу поняла, что птица хочет пить.

- Сейчас, - сказал она, и налила немножко воды в ладошку, - пей, а потом и я чуточку попью.

Напившись, птица успокоилась и замерла. Девочка сложила курточку и тоже легла, подложив ее под голову. Совсем незаметно для себя, она почти сразу уснула. Ей снилось, что она гуляет по берегу моря. Ворошка сидит на плече, только не маленькая, а уже большая и красивая. Перья ее почему-то из черных превратились в цветные. А еще ей приснилось, что мама и папа живы. Дикки не видела их, но чувствовала, что они где-то рядом и тоже радуются тому, что все они вместе очутились в таком чудесном месте. Только бабушки почему-то не было с ними. Дикки проснулась от этого и тихо заплакала, вспомнив все, но долго плакать не получилось, потому что она вдруг поняла, что корабль качается.

- «Значит, мы уже плывем! - радостно подумала она, - Получилось!»

- Ты где, Вороша? - спросила она вороненка.

- Кар-р! - раздалось в другом конце помещения.

- Не кричи так громко, услышат же! – тихо сказала Дикки, и почти сразу раздался заливистый собачий лай.

Лаяли сверху. Лаяли долго и непрерывно. Дикки сразу поняла, что лают на них с Ворошкой. Это означало, что еще немного и их найдут… Дикки всегда любила собачек, но эта ей совсем не нравилась.

-«А с другой стороны, - тут же подумала девочка, - она же ни в чем не виновата. Она просто делает то, что ей и положено – охраняет хозяев от посторонних».

Дикки не хотелось считать себя посторонней, но, как ни рассуждай, а выходило именно так. Лай продолжался и вот, произошло то, что неминуемо должно было произойти. Послышались тяжелые шаги, и собачка залаяла еще громче.

- Ну что тебе здесь не нравится, Ворчун, а? – раздался тот же грубый мужской голос, что Дикки слышала ночью, - Чего так ругаешься?

- Боцман, что там такое? – послышался еще голос, - что за шум на палубе?

- Не знаю пока, - ответил все тот же голос, и Дикки теперь знала, что голос этот принадлежит боцману, - что-то Ворчун слишком разворчался. Сейчас проверим, что его тревожит.

Сверху лязгнуло, в помещение ворвался яркий солнечный свет и на какое-то мгновение ослепил девочку, но она успела увидеть, как над порогом люка, непрерывно лая, возникла лохматая голова собаки. Тут же к ней черной тенью метнулся вороненок и с налета долбанул клювом в лоб. Пес не столько от боли, сколько от неожиданности и испуга, завизжал и куда-то унесся.

- Ну и ну, - засмеялся боцман, а следом и другие мужчины, что были там, наверху.

- А молодец наш Ворчун, - сказал кто-то, - вон, как почуял зайца на корабле!

- Да, отменно справил службу, - пробасил боцман.

- А птица-то не улетает, вон она, на рею села.

- А куда ей лететь? Море кругом, лететь некуда. Покормить бы ее, - раздался вдруг женский голос, и Дикки почему-то очень этому обрадовалась.

-«Голос такой приятный и добрый, совсем как у бабушки», - подумала она, и ей снова захотелось плакать. Слезы сами покатились по щекам.

- Гав-гав-гав, – снова раздался противный лай, и показалась та же лохматая голова.

- Э…, да там, похоже, еще кто-то есть! - сказал боцман, - А ну-ка все, кто там есть, вылезайте сейчас же, не то худо будет!

Дикки сжалась в комочек от страха. Ей захотелось стать маленькой-маленькой, совсем как песчинка, чтобы никто не смог заметить.

- Я кому сказал, а? – не успокаивался боцман, - Немедленно выходите, а то сейчас спущусь, и мало никому не покажется!

- «Будь что будет», - подумала Дикки и, поднявшись, стала пробираться между ящиками, канатами и бочками. Собака залаяла еще громче.

- Та-ак, еще один заяц! Даже зайчонок, похоже, - громко сказал боцман, - сколько вас там еще? Всем руки вверх, выходить и строиться в шеренгу по одному - считать сейчас вас, голубчиков, буду!

Дикки медленно поднималась по ступенькам, подняв руки. Ей было очень страшно. Ей никогда еще не приказывали поднять руки вверх таким строгим голосом, и она почувствовала себя такой несчастной, что слезы теперь текли непрерывно по ее щекам.

- Это что за слезы такие? – непрерывно гремел голос боцмана, - Отставить слезы! Есть там кто еще? Всем быстро наверх! Со всеми сейчас разберусь!

После этих слов у Дикки совсем не стало сил сдерживаться, и она громко заплакала.

- Ты чего это на ребенка раскричался, а? - раздался женский голос, - А ну-ка, иди сюда, иди ко мне, моя хорошая! Никто тебя здесь не обидит, я уж прослежу за этим, будь уверена! Ишь, на ребенка кричать вздумали!

Теплые, мягкие руки высокой, симпатичной женщины подхватили Дикки. От женщины пахло свежим хлебом, борщом и еще чем-то таким, чем всегда пахло от мамы.

- Не бойся ничего, никто тебя здесь не тронет, - быстро говорила женщина, гладя девочку по голове.

- Да я чего, - сказал боцман уже не так громко и не так сердито, - я для порядка…

- Пусть только попробует кто тронуть, я его быстро отучу девочек обижать! – громко сказала женщина.

- Кар-р! – неожиданно громко и сердито подтвердила эти слова Ворошка, и все дружно рассмеялись.

- Да ладно вам, что вы на меня напустились-то, - совсем виновато сказал боцман, - я же не изверг какой, у меня же у самого внучка есть такая же почти.

- Та-ак, и что здесь происходит, позвольте вас спросить? – раздался строгий голос, и все замолкли.

- Товарищ старший помощник капитана, - сказал боцман, вытянувшись и серьезно глядя в глаза высокому, очень худому мужчине, - докладываю – зайцев обнаружили!

- Кто такие? Разбойники, шпионы, пираты, бандиты?

- Никак нет, только девочки и птицы, больше никого.

- С птицами мне, более или менее, понятно, - сказал старпом и взглянул на Ворошку, сидящую на рее, - что с девочками? Доложите четко и подробно.

- Так что, - четким громким голосом стал докладывать боцман, - девочка обнаружена в количестве одной единицы, похоже – ничейная. Птица – ворона. Тоже одна, но, похоже, что девочкина.

- Кар-р! – громко подтвердила Ворошка, и все снова засмеялись.

- А вас, птица, я попрошу не перебивать боцмана, - сказал старпом вороненку, - до вас очередь дойдет. Сейчас меня интересует, как и зачем эта девочка оказалась на судне и почему это она ничейная?

- Не знаю, не успел еще выяснить, - ответил боцман.

- Мне все понятно, - сказал старпом, - на борту возмутительный беспорядок! Ничейные девочки находятся в трюме вместо того, чтобы играть дома с куклами или ходить в школу, а их птицы сидят на реях и перебивают старших. Полагаю, их мама в это время с ума сходит, обнаружив пропажу. И что, вы называете это порядком?

- Они больше не будут, - улыбаясь, сказала женщина и еще крепче прижала к себе Дикки.

- Кр-расота, - громко сказал вороненок .

- Так Вы, птица, как я понял, еще и говорить умеете? - серьезно спросил старпом вороненка.

- Вор-роша хор-рошая, - немедленно ответила Вороха.

- Понял и ничего не имею против этого. Раз уж дело приняло такой оборот, я не возражаю, чтобы эта умная птица сидела на рее.

- Пр-ривет! Кр-расота! - выпалила Вороха.

- Ну что же, - сказал старпом, когда все перестали смеяться, - с птицами все ясно. Теперь будем разбираться с девочками. Этот вопрос гораздо серьезнее и поэтому мы сейчас пойдем к капитану.

- Я тоже пойду с девочкой, можно? - спросила женщина, не отпуская от себя Дикки, да и девочка совсем не хотела остаться одной, без этой надежной поддержки.

- Хорошо, Варвара Ивановна, вы можете идти с нами.

Повернувшись, старпом пошел к двери в надстройку. За ним шли боцман и Кокошкина, держа за руку Дикки. Шествие замыкал лохматый Ворчун, с гордостью посматривающий по сторонам.

Новая жизнь.

Ворчун лег перед каютой капитана, всем своим видом показывая, что без его разрешения никто не войдет в эту, охраняемую им дверь, и прикрыл глаза. Старпом, не обращая на пса никакого внимания, постучал в дверь и вошел, показав рукой остальным, чтобы остались ждать здесь. Ворчун приоткрыл глаза и недовольно взглянул на Дикки, словно она хотела нарушить запрет. Девочка невольно отступила на шаг, но Кокошкина ее успокоила.

- Не бойся, девочка, это он только с виду такой грозный, а душа у него мягкая, добрая. Правда, Ворчун? – обратилась она к псу.

Ворчун согласно замахал хвостом. С Кокошкиной он всегда и во всем соглашался, потому как полагал, что не согласись он - и все, не видать ему вкусных косточек, как своих ушей!

- Ну, и как ты попала к нам, а? – спросила Кокошкина с улыбкой, крепко держа Дикки за руку, - Родители-то знают про твое путешествие или это сюрприз такой для них? А то, как лето начинается, так ребятня стаями летит на море, за приключениями, и все норовят зайцами прошмыгнуть. Случалось, отлавливали мы уже таких. Возвращали потом к родителям. Обычно это были мальчики, а вот девочка, надо признаться, у нас впервые. Ну, и чего молчишь? Зовут-то тебя как? Не иначе, язычок проглотила, да?

Дикки испуганно высунула язык, чтобы убедить эту, такую надежную тетю, что язык у нее на месте.

- Меня Дикки зовут, – торопливо сказала она.

- Дикки? – удивилась Кокошкина. Это что же за имя такое? Странное имя. А другого имени у тебя нет? Или это кличка такая?

- Другое есть, – вздохнула девочка, - только оно мне не нравится. А вас почему Кокошкиной зовут? Это фамилия такая?

- Да нет, - засмеялась женщина. Фамилия моя Кошкина, но работаю я здесь поваром, а повар на корабле называется кок. Вот и дали мне моряки такое прозвище. Да я и не обижаюсь уже. Привыкла так, что мне даже больше такая фамилия нравится, чем настоящая. Да и знаю, что прозвище дали любя. Ты можешь меня звать просто тетя Варя.

- А тетя Варя потому, что варите много? – спросила Дикки, подумав немного.

- Ха-ха-ха! – рассмеялась Кокошкина. - Прямо в самую точку попала. Да ты у нас умненькая, девочка! Ну, да ты мне зубы-то не заговаривай. Давай, о себе рассказывай, Дикки. Так что там у тебя с родителями? И не обманывать, только правду говорить!

- Мамы и папы у меня давно уже нет, целый год, а бабушка недавно тоже… тоже… Дикки никак не могла подыскать слово вместо того, что никак не хотело произноситься, но Кокошкина сама все поняла. Она присела, обняла девочку и ласково прижала ее к себе.

– Ох, малышка, сколько же тебе пришлось пережить! - сказала она через минутку, глядя в глаза готовой заплакать девочке, - Ну, а зачем на корабль пробралась? Куда плыть-то собралась?

- Меня хотели в детский дом отправить, а я не хочу туда. Я хочу на остров. Я знаю, я во сне видела его, только туда очень долго плыть нужно. Вы не думайте, я не бесплатно, у меня и деньги есть. Вот! – девочка протянула тете Варе все свои сбережения в количестве сорока семи рублей, которые удалось накопить в течение нескольких месяцев.

- О, Господи, убери сейчас же! Еще чего не хватало! Ладно, девочка, сейчас зайдем и капитан решит, что с тобой делать… богатейка! А знаешь что, девочка… Ты постой-ка тут, а я не буду ждать старпома и попробую сама поговорить с капитаном, – задумчиво произнесла Кокошкина и решительно шагнула к двери, но остановилась и обернулась к Дикки.

- А ты не теряй времени попусту и познакомься с Ворчуном поближе. Он же ждет этого!

Кокошкина постучала в каюту и после того, как оттуда раздалось «Да-да, войдите!», скрылась за дверью. Дикки стала ждать своей участи снаружи.

Сердце девочки учащенно билось. Она понимала, что от одного капитанского слова будет зависеть ее дальнейшая судьба. Кокошкина была на ее стороне, и это давало надежду на то, что слово это будет «да». Но вот старпом… Он такой сердитый и так строго с ней разговаривал.

- «Скорей всего, капитан скажет «нет». А может быть, - мысленно рассуждала она, - ей тоже стоило бы пойти к капитану и там поплакать?»

Раньше Дикки иногда пользовалась этим, помогало. Ох, как это было давно, еще при живых маме и папе! Девочка машинально погладила Ворчуна по голове, и он завертел хвостом от удовольствия. Поняв, что пес теперь тоже на ее стороне, девочка присела и прижала Ворчуна к себе. За дверью была тишина.

- Нужно выручать Кокошкину, - не выдержав, сказала Дикки, и шагнула было к двери, но Ворчун, будто давая понять, что этого ей делать не стоит, встал перед дверью.

- Ворчун, да ты на чьей стороне? – удивилась Дикки. Ворчун лизнул девочке руку, и Дикки обрадовалась, – Ура, на нашей! А еще Ворошка! Надо ее научить говорить «да».

- Ладно. Наверное, ты прав. Подождем еще немного, - решила Дикки и снова погладила пса по лохматой голове,

- Ворчун, а ты дрессированный? – спросила вдруг девочка, – Дай лапку!

Ворчун недовольно мотнул головой. Таких фамильярностей он терпеть не мог, и опять растянулся на полу, отвернувшись от Дикки и давая ей понять, что разговор окончен. Однако, Дикки думала иначе! Поняв, что перед ней открываются такие блестящие перспективы в воспитании Ворчуна, девочка так увлеклась этой мыслью, что совсем забыла, зачем здесь стоит.

- Ворчун, дай лапку, ну пожалуйста! Сидеть! Ну, сидеть же! – и она попыталась поднять большого пса. - Ну, какой же ты невоспитанный, фу! Кто тебя только учил? Теперь я буду твоей учительницей! Ворчун, поняв, что эта девчонка от него так просто не отстанет, сел с обреченным видом.

- Вот, молодец! А теперь голос! Голос! Голос! - позабыв обо всем на свете, радовалась Дикки, держа пса уже за обе лапы. Ворчун, стоя во весь свой рост на задних лапах, заливисто и с явным удовольствием, громко залаял.

На этот шум из каюты вышел невысокий пожилой мужчина. Из-за его плеча выглядывали испуганные старпом и Кокошкина.

- Так… Вот она, возмутительница спокойствия. Во всей красе. И вы, Варвара Ивановна, говорите, что она будет тише воды и ниже травы? Вы хоть понимаете, что ребенок есть ребенок, и что корабль – это вам не детский сад и не песочница во дворе?

- Да, но товарищ капитан! Эта девочка…- начал было говорить старпом, но осекся, увидев совершенно изумленные, широко раскрытые глаза девочки,

- Капитан? Это вы – капитан?! – воскликнула Дикки с изумлением.

- И что? Что в этом кажется вам таким странным? – удивленно сказал капитан.

- Таких капитанов не бывает! – строгим, не терпящим возражений тоном Анны

Николаевны, бывшей маминой начальницы, сказала Дикки.

- Это почему же не бывает? Потрудитесь объяснить, уважаемая девочка, - сказал капитан.

- А у вас нет бороды и усов, а еще – у вас нет трубки! – авторитетно заявила Дикки.

- Да? Вот так вот? – изумился капитан, которого все между собой называли просто капитаном Дельфом, - А я тогда скажу, что вы - не девочка!

- Почему это я не девочка? – удивилась Дикки, - У меня даже косички есть, а еще…, а еще у меня Ворошка есть!

- Ворона – это, конечно же, серьезный аргумент в вашу пользу, – усмехнулся капитан, - только настоящие девочки не бегают тайком из дома. Они вообще сидят обычно на берегу и читают книжки или играют в куклы.

- А я тоже буду книжки читать. Только здесь, на корабле! Я бегать не буду. Я буду только ходить или просто стоять, или даже сидеть. Только вы не выгоняйте меня, пожалуйста! Я все умею – и полы мыть, и щи варить, и вышивать крестиком, и еще - ноликом. Я вам очень пригожусь! И мешать никому совсем-совсем не буду!

- Вот это правильно. Это я про «мешать не буду». Что касается полов, то раз уж ты оказалась на корабле, то должна усвоить, что на кораблях полов не бывает! На кораблях бывают палубы и их не моют, а драют! Вышивать крестиком… Ну, я даже и не знаю. Как-то неожиданно. Может быть, это действительно как-нибудь пригодится? Нужно подумать. Ладно. Варвара Ивановна, отведите этого, столь интересного и так здраво рассуждающего ребенка на камбуз. Ей нужно хорошенько подкрепиться. Однако же, убежден, что девочкам на корабле все же не место. Я обязан связаться с берегом по радио и объяснить ситуацию. Ничего не обещаю. И не надо на меня так смотреть! Как решат там, на берегу, так и поступим.

- Я очень, очень вас прошу, - вдруг быстро заговорила дрожащим голосом Кокошкина, - я сама буду за ней смотреть, ухаживать за ней и отвечать за нее! Ну, пожалуйста! У нее же нет никого на свете кроме меня! И у меня тоже нет никого… кроме нее, - добавила она, опустив глаза.

Капитан долго и внимательно смотрел в глаза Кокошкиной и вдруг улыбнулся. Его улыбка была такая хорошая, что Дикки мгновенно поняла, что все будет хорошо!

- Идите и накормите девочку, - строгим голосом, но как-то совсем не строго сказал капитан, - дети не должны быть голодными, даже если они и попали зайцами на корабль. И особенно на такой порядочный корабль, как наш «Дружный», - с улыбкой добавил он.

- Есть, накормить! - весело сказала тетя Варя.- И про птицу не забудьте!

- Не забудем! – весело ответила, не оглядываясь, Дикки и пошла по коридору, крепко держась за руку тети Вари.

- А между прочим, у меня есть трубка! Только она в столе лежит! – раздалось им вслед.

Тетя Варя прыснула, прижав ладонь ко рту, а Дикки широко улыбнулась. Жизнь снова становилась веселой и интересной.

 

***

Они шли по коридору, спускались куда-то по крутым лестницам. Эти лестницы, как сказала тетя Варя, называются трапами. Вскоре они остановились перед большой металлической дверью с блестящей латунной полоской наверху, на которой было написано какое-то совсем неправильное, даже немножко неприятное слово «Камбуз». Мама научила Дикки читать слова, написанное большими буквами.

- Вот, мы и на месте, - сказала Кокошкина и, повернув большую ручку, открыла дверь, - входи, милая.

- Ой, как здесь здорово! Я никогда не видела такой большой кухни!- воскликнула Дикки, переступая высокий порог.

- Нет, это не кухня, - улыбнулась тетя Варя, - это камбуз! Кухни все на берегу остались, а на кораблях – камбузы! Привыкай, на корабле все имеет свои названия и они иногда очень странные.

- А какие еще странные названия есть на корабле? - заинтересовалась Дикки.

- Ну… вот, например, ты что сейчас переступила?

- Как что? Порог, конечно.

- А вот и нет! На кораблях пороги называются комингсами.

- А зачем? Разве порог - хуже название?

- А и вправду, зачем? – засмеялась тетя Варя, - А я и сама не знаю! Знаю только, что большинство названий на кораблях пришли из очень далекой старины. А теперь - мыть руки! Умывальник вон там, в углу. Потом сядешь за тот столик, и я тебя кормить буду.

- А Ворошку?

- И Ворошку накормим, не беспокойся! Только в первую очередь – тебя.

Вымыв руки, Дикки села на стул и продолжила осмотр камбуза. На стенах висели штуковины, в которых Дикки с трудом узнавала большие, словно великанские поварешки, сита и прочие кухонные принадлежности, а вот некоторые не смогла узнать и даже не понимала, как они могут пригодиться на кухне. Самое же потрясающее, что она увидела – плиту, которая занимала столько места, что на ней могла бы уместиться вся бабушкина кухня!

Плита была составлена из больших железных квадратов, и Дикки подумала, что она идеально подходит для игры в классики. Даже расчерчивать не нужно!

- Ой, тетя Варя, а зачем такая печка большая?

- А ты открой шкаф и увидишь, какие кастрюльки да сковородки у меня в хозяйстве.

- Ничего себе! – воскликнула Дикки, - да я же в каждую из них могу свободно поместиться!

- Конечно же, можешь, но мы этого не будем делать, - засмеялась Кокошкина, - потому, что я не люблю готовить борщи и супы из маленьких девочек.

- И я не люблю, когда из меня суп варят, - тоже засмеялась Дикки.

- Вот, теперь мы как следует подкрепимся, - сказала тетя Варя и поставила перед Дикки большую тарелку борща и другую, с большими ломтями белого хлеба.

Взяв один, оказавшийся теплым, Дикки поднесла его к лицу и вдохнула совершенно потрясающий аромат.

- Ой, как вкусно па-ахнет! - протянула она и откусила кусочек румяной корочки. Она вообще обожала корочки, чем почему-то очень радовала бабушку. Сама же бабушка не ела корочки и отдавала их Дикки. Сколько Дикки ни предлагала ей, она всегда отказывалась. Дикки тут же рассказала об этом тете Варе.

- Вот, когда будешь в бабушкином возрасте, тогда обязательно поймешь, почему она корочки не ела, - засмеялась тетя Варя.

- Я никогда такого вкусного хлеба не пробовала! - воскликнула Дикки, и тетя Варя улыбнулась, покраснев от удовольствия.

- Я его сегодня рано утром испекла, свеженький совсем!

- Как испекли? Сами, что ли? – изумилась девочка.

- Конечно же, сама. В той печи, - сказала Кокошкина и указала на большой металлический комод с большими ручками на длинных, узких ящиках.

- Какая же это печь? – изумилась девочка, - Это же комод, у бабушки такой же, только деревянный!

- Да нет, - снова засмеялась Кокошкина и, потянув за ручку, опустила одну из длинных дверц, - это совсем не комод, сама посмотри.

- И как же это там булки вырастают? – недоверчиво, подозревая подвох, спросила Дикки, встав на цыпочки и заглянув в темное, мрачное пространство, откуда пахло чем-то горелым. Нет, никак не подходило это место для такого красивого, воздушного хлеба.

- Ах, ты ж красота моя хорошая, - заливисто захохотала Кокошкина, - я обязательно покажу тебе, как и из чего вырастают булки! Обещаю! А сейчас ешь, не отвлекайся.

Борщ был просто сказочно вкусным! Когда Дикки с трудом доела его, тетя Варя поставила перед ней тарелку с огромной котлетой.

- И это тоже нужно съесть?! – с ужасом спросила девочка.

- А что, места уже нет?

- Не-а, ни капелечки не осталось, - ответила Дикки и откинулась на спинку стула.

- Верю! - сказала Кокошкина, ставя перед Дикки стакан компота, - только осторожно пей, холодный он. А чем нынче питаются умные и разговорчивые птички?

- Не знаю, - ответила Дикки, - моя Ворошка питается всем. Особенно она любит хлеб.

- А котлеты тоже ест?

- Наверное, да, но я не пробовала давать ей котлеты.

- Возьми кусок хлеба и эту котлетку. Думаю, ничего не случится, если девочка предложит птичке котлету. Как думаешь, а?

- Думаю, что не случится, - серьезно ответила Дикки.

- Пойдем, провожу тебя на палубу, - сказала тетя Варя и открыла дверь камбуза, пропустив вперед Дикки с тарелкой.

- Кар-р, кар-р, кар-раул! - встретила их криками Ворошка, вышагивающая по палубе в ожидании хозяйки.

- Все, все, я здесь! Прекрати кричать! – успокоила ее Дикки, - поешь-ка лучше.

Ворона, хотя и была голодна, подошла к Дикки и дождалась, когда девочка присядет и погладит ее. Только после этого она повернулась к тарелке и клюнула котлету, а потом – хлеб. После снятия пробы, она подхватила хлеб и перелетела с ним на крышку того самого люка, где они прятались, и там стала деловито клевать его, проглатывая кусок за куском.

- Все понятно, – сказала тетя Варя, - хлебушек и Ворошке понравился.

- Гаф! - раздалось у них за спиной.

- Иди сюда, Ворчалкин, - сказала девочка, - тут и для тебя кое-что найдется. Можно? – спросила она, взглянув на Кокошкину.

- Можно, еще как можно! Побалуй его, он у нас нынче ой, какой молодец и герой! Вон, как славно разыскал вас! Я ему за это еще чаще вкусненького давать буду.

-«Странно, - подумала про себя Дикки, - и что же может быть хорошего в том, что этот, как оказалось, славный пёс нашел их и выдал?»

- Ну что же, девочки, собачки и птички, есть предложение немножко отдохнуть после обеда, - сказала Кокошкина и Дикки с удивлением посмотрела на нее.

- Да, да! – Подтвердила Кокошкина, - Девочки должны отдыхать после обеда, а птички и собачки не должны им мешать.

- А тёти тоже должны отдыхать? – спросила Дикки.

- Нет, тети должны переделать свои дела, а уж после этого им можно будет и отдохнуть.

- И вы тоже должны делать дела? - спросила Дикки?

- Конечно! Я должна накормить обедом всех мужчин, которые есть на нашем корабле, а их у нас не так уж и мало! Они наработались с утра, и должны как следует подкрепиться, чтобы после обеда еще поработать. А сейчас – шагом марш за мной!

Дикки пошла за тетей Варей. Совсем рядом с камбузом оказалась ее комната, но когда Дикки сказала, что ей нравится ее комнатка, Кокошкина поправила ее.

- Это каюта, девочка, на корабле нет комнат!

- Понятно. Все не как у людей!- вырвалось у нее бабушкино выражение. Бабушка всегда так говорила, когда Дикки делала что-нибудь не так, как нужно, - И как я смогу все это выучить?

- Ох, ты ж, моя сладкая, - расхохоталась тетя Варя, - все выучишь, дай только срок! Как не выучить, если у нас столько ученых на корабле!

- Ученых? - удивилась Дикки, - а как они попали на корабль? Тоже зайцами пробрались?

- Нет, ты меня просто уморишь сегодня, - смеясь и целуя Дикки в щеки, ответила Кокошкина, - они здесь работают, потому, что наш «Дружный» - это научное судно, а вдобавок еще и исследовательское. Вот, мы и бродим по морям и океанам, а они изучают и исследуют все, что нам попадается на пути.

- Ага, теперь я поняла, почему у кораблика такие мачты высокие. Это для того, чтобы дальше видно было ученым.

- Наверное, так, - сказала тетя Варя, укладывая Дикки на кровать с небольшими перильцами, - потом сама у них спросишь.

- «А на мачты эти мы с Ворошкой обязательно слазим», - успела подумать Дикки, засыпая.

Утром следующего дня Дикки проснулась свежая и выспавшаяся. Никаких снов ей не снилось. Ни плохих, ни хороших. На шкафу дремала Ворошка. Видимо, тоже умаялась за вчерашний день. Дикки выглянула в иллюминатор. Море было тихим и спокойным. По его зеркальной глади, в которой отражались белые облачка, медленно и как бы нехотя пробегала рябь от небольшого ветерка. От этой картины возникало ощущение, что море всегда такое. В то, что бывают ветры, дожди и ураганы, верить совсем не хотелось, глядя на эту красоту.

Послышалось осторожное царапанье в дверь.

-«Ворчун», - подумала Дикки и, соскочив с кровати, босиком пробежала к двери.

Ворчун ворвался в каюту, размахивая хвостом, встал на задние лапы и, положив ей на грудь передние, облизал своим большим, влажным языком лицо Дикки.

- Ой, Ворчун, это что за утреннее умывание! – воскликнула девочка, тормоша собаку за уши, от чего у Ворчуна делались такие умопомрачительные рожицы, что смотреть на это без смеха было невозможно.

- Вор-роша хор-рошая! – громко похвалила себя Ворошка, прихорашивающаяся на шкафу, и начала важно разгуливать там туда и обратно. Потом, заметив в углу что-то блестящее, спикировала туда и, схватив неизвестно откуда взявшуюся там медную монетку, вновь взлетела на шкаф. Оглядевшись, спрятала монетку подальше, прикрыв ее на всякий случай хвостом. После этого, птица стала с невинным видом осматривать каюту в поисках других драгоценностей.

- Ой, смотри, Ворчун! Ворошка себе гнездышко нашла, обживается потихоньку. Значит, ей здесь нравится.

Девочка быстро оделась и вышла из каюты. Пес и птица от нее не отставали. На палубе стоял молодой человек и мечтательно глядел на море.

- «Красивый, - отметила про себя Дикки, - совсем как принц из сказки».

Она нерешительно подошла поближе, оперлась руками о металлические перила и тоже стала глядеть на воду, краешком глаза наблюдая за незнакомцем. Молодой человек посмотрел на нее и улыбнулся.

- Привет! – просто сказал он, как будто они тысячи лет были знакомы.

- Здравствуйте! – обрадовано ответила девочка. - А что вы там все высматриваете? Рыбок?

- Да нет. Кстати, меня зовут Алекс и я художник. Всегда поражаюсь, насколько красив океан. Видишь, какой он разноцветный, как лучи солнца играют в волнах. На это можно глядеть часами. Когда океан такой, становится понятным, почему его называют Тихим.

Дикки удивленно посмотрела на воду еще раз. И на самом деле! Как же она раньше этого не замечала! Ворчун, встав лапами на перила, тоже заглянул через борт, ничего интересного там не увидел, но на всякий случай гавкнул. Дикки подумала о том, как хорошо было бы иметь крылья. Взмахнула бы она ими и полетела над морем. Увлекшись своими мыслями, она взмахнула руками, и даже закрыла глаза, чтобы все это представить получше.

- Кар-р! – услыхала она голос Ворошки и отрыла глаза. Ворона летела над самой морской поверхностью. Увидев щепку, она спланировала вниз и выхватила ее из воды, после чего уселась рядом с Дикки, прижала лапкой добычу и начала ее внимательно рассматривать.

- Интересно, - продолжила Дикки разговор, - а что вы рисуете? Море?

- Не только море. Кстати, а ты знаешь, как называются художники, которые рисуют море?

- Знаю! - поспешила ответить Дикки, - маринистами. Мне мама рассказывала. А еще я знаю, что есть такой художник, Айвазовский. Он всегда море рисовал. Наверное, ничего другого у него не получалось.

- Молодец! - похвалил Алекс девочку. - Да, это был настоящий, великий художник. Никто лучше него не мог показать душу моря. Однако же, он был не только маринистом, но и баталистом, то есть описывал в своих картинах морские сражения. Знаешь, он даже воевал и плавал на военных кораблях Черноморского флота! Глаза Алекса загорелись, он схватил воображаемую шпагу и стал делать выпады в сторону Дикки.

- Защищайтесь, синьорина!

Дикки решила не отставать, выхватила из воображаемых ножен не менее воображаемую шпагу и стала храбро наступать на Алекса. Ворчун весело прыгал вокруг них, норовя слегка ухватить кого-нибудь за ногу, и громко лаял. Ворошка тоже, позабыв о щепке, носилась над их головами как угорелая, время от времени громко каркая, а затем села на перила и оттуда истошным голосом стала кричать «Кар-раул!», чем вызвала громкий смех матросов, что-то делающих в отдалении, у мачты.

- Кто кричит? Кого спасать? – раздался знакомый уже Дикки голос старпома

- Нет, никого не надо спасать, все уже спасенные и так. Это мы, понарошку, - сказала Дикки.

- Ясно, - сказал старпом и улыбнулся, - сидеть на релингах вообще-то нельзя никому, но вашей отважной и мудрой птице я разрешу, пожалуй, это делать. В порядке исключения.

- А где они, эти релинги? – спросила Дикки, чтобы точно понять, что ей нельзя делать.

- Так вот же они, - сказал старпом, указывая на перила.

- Странно все у вас… Перила как перила, а называются по-другому.

- Нет, не странно. Просто у моряков существуют свои названия почти всего, что есть на кораблях, морские термины.

- Да, мне уже говорила тетя Варя. Всего-привсего? – все же переспросила Дикки, - а хоть какие-нибудь названия можете сказать?

- А ты сама назови что-нибудь, и я тебе скажу, как это называется на морском языке.

- Ну… хорошо, как называется пол?

- Пол на корабле – это «палуба».

- А потолок тогда что, - улыбнулась Дикки, ожидая, что старпом смутится, однако же, он не смутился.

- Потолок – это «подволок».

- Ужас какой. А стены?

- Стены – это «переборки».

- А лестница, для нее тоже есть название?

- А как же! Конечно же, есть – «трап». А ступеньки у трапа называются «балясины», а перила – «поручни».

- Да… Но все равно, есть же что-нибудь такое, чему у вас нет названия! Ну, вот табуретка, например, - сказала Дикки и засмеялась.

- Конечно же, есть такие слова, для которых нет морских терминов, но этому предмету есть морское название! Табуретка по-морскому – это «банка»!

- Ба-анка?! - изумленно переспросила девочка.

- Да, банка. Любые скамейки по-морскому называются банками. Между прочим, «банка» у моряков – это еще и мель среди больших глубин.

- И как прикажете все это запоминать? – тоном бабушки спросила Дикки.

- Кар-раул! – снова закричала Ворошка.

- Я вас обеих понимаю, - улыбнулся старпом, - но помочь ничем не могу. Если уж идете с нами в море, так будьте добры изучать термины морские, да и вообще, многие вещи, которые обязаны знать все моряки!

- А мы идём? – шепотом, боясь услышать «нет», спросила Дикки.

- Идёте, идёте. Что с вами, такими бесстрашными и решительными поделаешь, – сказал старпом, - капитан разрешил вам обеим продолжить плавание на нашем замечательном корабле. Кстати, кораблями называют обычно военные корабли, а такие как наш – судами. Так что, впредь прошу называть наше судно как положено.

- Ура! – закричала Дикки.

- Ур-ра! - поддержала ее ворона.

- Однако, - строго прервал их старпом, - вы должны беспрекословно подчиняться всем приказам и соблюдать правила поведения на судне, а самое главное – учиться, учиться и учиться. Мы не можем допустить, чтобы на нашем судне находились невоспитанные и неграмотные люди. Таких мы просто списываем с судна и все!

- Я буду, я обещаю вам, товарищ старпом! Я буду делать все – все, только не списывайте!

Дикки так и не поняла, что происходит с человеком, когда его списывают, но одно ей было ясно – страшнее ничего не бывает! Она твердо решила, что сделает все правильно и как надо, чтобы ни у кого не появилось даже мысли о том, что ее можно списать.

- Я возьму шефство над девочкой и помогу ей во всем, - сказал Алекс, положив руку на плечо Дикки.

- Кр-расота, - заявила Ворошка.

- Да-да, птица, - сказал старпом, - в этом я с вами совершенно согласен. Лучшего наставника для нашей юной мореплавательницы трудно себе и представить. Похвально, молодой человек! – добавил он, обращаясь к Алексу.

Оставим ненадолго Алекса и Дикки с Ворошкой на палубе, и вернемся на камбуз, чтобы рассказать о тете Варе Кошкиной - Кокошкиной.

 

***

Варвара Ивановна Кошкина была дамой довольно солидных размеров. Появление ее на судне – история, интересная сама по себе. Произошло это лет пять назад. Муж ее, Василий, работал на этом судне мотористом. Все, кто знал Василия, удивлялись, как такой сухощавый, небольшого роста человек мог выбрать в жены такую крупную женщину, да и по характеру они были совсем разными. Он – тихий, незаметный, а она – мощная, громогласная и очень активная женщина. Погиб Василий также тихо и незаметно – однажды утром не вышел на работу. Его искали по всему судну, но так и не нашли. Судно развернулось на обратный курс, и вся команда очень долго всматривалась в морскую гладь, но так его и не нашли. Такие случаи бывают - выпал человек за борт и никто этого не увидел. Найти его потом, если сразу не заметили падения, очень сложно, практически невозможно.

Варвара Кошкина явилась на судно с одной целью – разобраться, куда делся ее Вася. Сначала она молча выслушала всех, потом громко ругалась, скандалила и долго плакала, сидя в Васиной каюте и перебирая его вещи. Затем она встала, вытерла глаза и решительно направилась к капитану.

На просьбу взять ее на работу, капитан сначала ответил категорическим отказом, но постепенно, сдаваясь под натиском доводов об отчаянии и одиночестве на берегу, о тоске по любимому мужу, стал сдаваться и, в конце концов, согласился взять на один рейс уборщицей. На ее лице при этом было столько радости, что капитан улыбнулся и мысленно похвалил себя за принятое решение.

Кошкина так рьяно взялась за работу, что все просто диву давались, как такая большая женщина может быть такой легкой и проворной в работе. Никто не видел ее без дела. Она постоянно что-то мыла, терла, скребла. Все это делалось быстро, ловко, красиво. Все было убрано, все постирано, выглажено и начищено в срок. И так – изо дня в день.

Однажды, заметив, что у матросов грязные робы, она вечером зашла в раздевалку, собрала всю рабочую одежду, выстирала и высушила ее за ночь. Утром вся палубная команда во главе с боцманом пришла в восторг от увиденного в раздевалке. Рабочие куртки и

комбинезоны были отутюжены и висели на крючках как новенькие. Все дыры залатаны, все пуговицы пришиты. Рабочие ботинки начищены и стоят ровным рядком.

Все были довольны Кошкиной, включая и самого капитана, который ни разу не пожалел о том, что оставил ее на судне. Не раз он выносил Кошкиной благодарность перед всем экипажем. Даже у старпома, этого сурового человека, глаза теплели, когда он говорил оКошкиной. Поговаривали даже, что это неспроста. Правда, в это мало кто верил - уж больно строгим и неулыбчивым человеком был старпом. Одним словом, Варю Кошкину полюбили все.

А потом случилось так, что заболел судовой повар, и она сама предложила свои услуги. В первый же день Кошкина наварила таких щей, что все ахнули! Все дни, что Варя была на камбузе, для экипажа был просто праздник – все было очень вкусно, по-домашнему, а порции такие, что не каждый мог справиться с ними. Закончилось все тем, что команда обратилась к капитану с просьбой перевести эту необыкновенную женщину коком на камбуз. Именно так и было сделано в очередной приход судна в родной порт. С тех пор Мадам КОКошкина, как после чьей-то шутки ее стали уважительно звать в экипаже, стала чуть ли не главной фигурой на судне и, по непроверенным слухам, ее чуточку побаивался даже сам капитан.

С утра, громыхая котлами, она тихонько напевала себе под нос любимые арии из каких-то оперетт. Когда обед был готов, она открывала дверь камбуза, и по судну прокатывался ее зычный голос:

- Команда-а!!! Свистать всех наве-ерх! Обе-едать!

Однако же, ее мало кто слышал, и вскоре она перестала это делать, поскольку на судне вся жизнь идет в строго определенном режиме, и каждый знает, во сколько он должен прийти на завтрак или на обед. Несколько раз капитан вызывал старпома и обеспокоенно просил его проверить, нет ли перерасхода продуктов, ведь запасы продовольствия на судне ограничены, а потому строго учитываются и рассчитываются.

Старпом вызывал Кокошкину и матроса, который отвечал за продовольственный склад, вместе они спускались в кладовые и все перевешивали, пересчитывали. Каждый раз у них

получалось, что Кокошкина израсходовала меньше продуктов, чем нужно было по норме, а на столах всего было так много, что съедалось оно с трудом. Некоторые даже стали жаловаться на то, что постоянно переедают, потому что все такое вкусное и остановиться невозможно.

Сама Мадам Кокошкина, переминаясь с ноги на ногу, смущенно вздыхая и краснея, оправдывалась тем, что ей «жалко матросиков - все они на полудохлых цыплят похожи, и что их подкормить надо хоть маненько...», обещала исправиться, но на следующий день опять накладывала команде в тарелки гору макарон по-флотски!

Любимым ее занятием в свободное время было чтение дамских романов и просмотр сериалов по телевизору, когда судно стояло в порту. Уже по тому, как она с грохотом, свирепо расправляется с кастрюлями и сковородками, можно было догадаться, что опять этот мерзавец Педро обманул свою доверчивую и наивную подружку. Если же дело принимало совсем плохой оборот, и главный герой умирал, то горю мадам Кокошкиной вообще не было предела! Заливаясь слезами, она разливала флотские щи, и невозможно было понять, то ли они случайно пересолены, то ли это от ее горьких слез.

Когда на судно попала Дикки, у мадам Кокошкиной, никогда не имевшей своих детей, пробудился такой мощный, неукротимый инстинкт материнства, что Дикки порой не знала, куда деваться от объятий поварихи. И уж, конечно, она терпеть не могла, когда тетя Варя называла ее «сиротинушкой», «бедняжкой», а то и вовсе «горемыкой».

А вот художника и писателя Алекса Варя Кокошкина недолюбливала, называя его

лодырем и тунеядцем, никчемным человеком.

- И что это за мода такая, - ворчала она, - лежать, вылупив глаза в небо и рисовать чушь всякую, да стишки сочинять? Лучше бы палубу помыл или там ведро вынес, помог бы хоть по хозяйству... А то, взял бы, да с матросиками вместе покрасил чего - все польза какая – никакая. На харч – то зарабатывать нужно!

Она демонстративно накладывала ему самые маленькие порции, а компот и вовсе не доливала до полоски на стакане.

Пса же Ворчуна Кокошкина любила как родного, ведь он находился на судне, когда еще был жив ее Вася. Когда их никто не видел, она грузно усаживалась на корточки перед Ворчуном, гладила его, и слезы текли по ее щекам.

- Эх, Вася, Вася... – приговаривала она, - ну что же ты наделал... Вот такой же ты был черный и лохматый, помнишь? А помнишь, как я тебе пирожки пекла и картошечку жарила с лучком, помнишь?

Ворчун виновато вилял хвостом и моргал глазами, как будто он один был во всем виноват и это он не доглядел за Васей.

Если Кокошкину заставали на «месте преступления» в такой момент, она сердилась и гнала от себя ни в чем не повинную собаку.

- А ну, иди, иди отсюда! Ишь, разлегся, бездельник! Только блох от тебя и антисанитарии мне здесь не хватало!

Ворчун на нее не обижался, просто поднимался и уходил, ловя на себе виноватый взгляд этой непонятной женщины. При этом он точно знал, что и часа не пройдет, как она сама отыщет его и угостит чем-нибудь!

Ну, а с Ворошкой у Кокошкиной появились свои счеты. Стоило поварихе отвернуться, как та тащила все, что плохо лежало на столе, а что лежало хорошо - тем более!

Часто можно было видеть, как разъяренная повариха, размахивая половником, гналась за ошалевшей от страха вороной и вопила, что сварит суп из этой вредной птицы!

Добычей Ворохе служили ложки, вилки, а однажды она умудрилась даже блестящую металлическую сахарницу уволочь! Впрочем, именно эта самая сахарница и помогла отыскать украденные вещи. Рассыпавшийся сахарный песок точно

привел Кокошкину к складу, устроенному Ворошкой в гнезде, которое она построила в укромном месте камбуза, на шкафу, под самым подволоком.

Гнездо было устроено основательно! Все в дело пошло, включая даже клочья

шерсти, выдранной с опасностью для жизни из собачьего хвоста! Пес долго гонялся за Ворошкой и караулил ее, чтобы научить уважительному отношению к таким порядочным псам, каковым он себя считал.

Там же, в гнезде отыскались и гаечные ключи, отвертки, а также именные капитанские часы! Все это вернулось к своим законным владельцам. Хулиганку заперли в клетке, но она стала так громко кричать «кар-раул, гр-рабят», что пленницу простили и выпустили на волю.

У ее гнездовья шутники повесили табличку «склад потерянных вещей». C тех пор, если кто-нибудь что-то терял, он просил Варю «посмотреть на складе», потому, что на камбуз посторонним входить нельзя!

 

Преступление и наказание

 

Однажды, на палубе начало происходить что-то странное. Двигатель, до этого мерно стучавший где-то в глубине судна, вдруг затих. Воцарилась тишина, и на останавливающемся судне слышался только слабый свист в многочисленных канатах, идущих на мачты и реи.

- Что-то случилось? – спросила Дикки.

- Да нет, - ответил Алекс, - ученые что-нибудь делать будут. Они всегда что-то делают.

В подтверждение его слов, на палубу вышли несколько человек с потертыми чемоданами в руках. Подойдя к большой изогнутой балке, опутанной трубками, с большим крюком на тонком стальном тросе, они стал раскладывать чемоданы и доставать из них разные металлические и стеклянные детали.

К ним подошел боцман и снял брезентовый чехол с какой-то штуковины рядом с балкой. Под чехлом оказался ящичек с рукояткой. На конце рукоятки - отполированный ладонями черный шарик. Боцман положил руку на шарик, и балка вдруг ожила. Она как-то странно изогнулась и вдруг повернулась. Крюк опустился к палубе. Дикки, раскрыв рот, молча наблюдала за происходящим. Ворчун тоже был рядом и, лениво помахивая хвостом, поглядывал искоса на крюк. Было видно, что ничего необычного для него сейчас не происходило.

Тем временем, один из ученых, долговязый человек в странной кепочке из ситца в голубой цветочек, взял собранный из деталей массивный прибор со стеклянной колбой и прицепил его к крюку. Тут же загудела лебедка, балка развернулась, и прибор стал быстро опускаться в воду. Лебедка работала очень долго, пока не остановилась, наконец.

- Триста, - сказал боцман.

- Ждем, - ответил долговязый ученый.

- Пора! – сказал он минут через пять.

Лебедка вновь загудела, и вскоре из воды показался прибор с колбой, заполненной прозрачной водой.

- Ну вот, - разочарованно сказала Дикки, - ничего не поймали! Придется снова забрасывать.

- Поймали, еще как поймали! - засмеялся долговязый, а вместе с ним и все остальные.

- Ну да! Я что, не вижу ничего, что ли? Там же одна вода!

- Вот ее-то мы и ловили! Это не простая вода. Она же с трехсотметровой глубины!

- И чем же она лучше той, что сверху?

- Девочка, из тебя может получиться очень неплохой ученый – ты любишь задавать неожиданные и интересные вопросы!

- Да она и отвечает на них неплохо, - вмешался боцман, погладив Дикки по голове.

- И все же, зачем она вам, эта вода из глубины? – настаивала Дикки.

- А мы изучим ее. Посмотрим, какая она на прозрачность, на цвет, на вкус.

- А что тут смотреть – вот же она, прозрачная и невкусная. Соленая, да и все, - сказала Дикки, подозревая какой-то подвох.

- Вот ее соленость нас как раз и интересует! Мы везде по океану ходим и пробы берем.

- Это вам что, суп, что ли, что вы его пробуете?! – засмеялась Дикки, теперь твердо уверенная в том, что все это шутка, - тогда и рыбок нужно попробовать, готовы или нет!

Теперь уже смеялись все - ученые, матросы, боцман и Алекс.

- До этого мы как-то не додумались еще, - смахивая слезу, выступившую от смеха, сказал ученый, - ты первая это придумала! Точно, из тебя получится хороший ученый! Я в этом совершенно уверен! А если серьезно, то наука - это, прежде всего, сбор разной информации для последующего ее изучения, анализа и обобщения. Если эта информация о температуре, плотности и солености морей на разной глубине не нужна нам, то она может быть очень нужна кому-то другому. Например, тем ученым, которые изучают течения, а еще тем, которые изучают перемещения косяков рыбы и планктона, которым она питается.

- А зачем? – не унималась Дикки.

- Зная законы жизни планктона и рыб, ученые могут точно предсказать, куда пойдут косяки рыбы и скажут об этом рыбакам. Рыбаки пойдут туда и обязательно поймают много - премного рыбы! А еще, зная, чем питаются разные рыбы, ученые могут рассказать рыбакам, где, когда, какого и сколько будет корма, и какая там будет рыба!

- Здорово! Совсем как в магазине! Правда, в магазине хорошей рыбы не купить, - тоном бабушки добавила Дикки и вздохнула.

- Да, в магазине такой не бывает, - ученый с улыбкой протянул руку Дикки, - очень рад был познакомиться с такой славной и умной девочкой! Меня все здесь зовут Аквариус, и я привык к этому. Вы тоже можете меня так звать.

- А меня все зовут Дикки, и вы тоже можете меня так звать.

- Кар-р, - вдруг громко сказала Ворошка, сидевшая на рее и наблюдавшая все это время за происходящим.

- И с вами я тоже был рад познакомиться! – сказал Аквариус и приподнял свою смешную кепку, серьезно глядя на Ворошку. Все опять рассмеялись.

- Все правильно, - добавил Аквариус, многозначительно подняв кверху указательный палец - у умных девочек и птицы обязательно должны быть умные! И вообще, я приглашаю вас обеих в свободную минутку посетить нашу лабораторию, а еще – мою голубятню.

- Голубятню? На судне?! – изумленно воскликнула Дикки.

- Да, голубятню. Надеюсь, – обратился он к Ворошке, - вы подружитесь с моими голубями.

- Кошмар-р, - сказала Ворошка.

- Не торопитесь с выводами, - улыбаясь, сказал ей Аквариус, взял прибор за металическое кольцо и понес его в надстройку. Остальные собрали ящики и скрылись вслед за Аквариусом.

- Вот и все, - сказал боцман, зачехлив управление лебедкой, - до следующего раза.

Вскоре Дикки услыхала, как несколько раз громко чихнул запускаемый двигатель, и судно вновь побежало куда-то по бескрайней глади совершенно тихого, кажущегося безжизненным океана. Однако, Дикки теперь уже хорошо знала, что все здесь не так, как кажется. Под этой безмятежной поверхностью идет своя, невидимая человеку жизнь.

- А не выпить ли нам по чашечке кофе или чаю? – спросил Алекс.

- Нет, я бы стаканчик холодного компота выпила.

- Да и я бы тоже не отказался. Жарковато становится – тропики близко уже.

- Тропики? И что там? – спросила Дикки.

- Жарко и душно, как летом перед грозой. И так – всегда.

- Всегда - привсегда? И даже зимой?

- А в тропиках зимы не бывает.

- Это как?

- А вот так, не бывает и все. Все время лето и все время жарко.

- А как же люди на санках катаются? Снег же весь растает быстро!

- Так и снега в тропиках не бывает. Только дожди и солнце.

- Ужас какой, - сказала Дикки, - лучше пусть будет зима и снег!

Ей вспомнилось, как они с мамой и папой гуляли в парке зимой. А еще, Дикки вспомнила снегирей, которых они с бабушкой кормили салом зимой, и ей захотелось заплакать, но она сдержала себя и только глубоко вздохнула.

- Идем на камбуз, - решительно сказал она и, взяв Алекса за руку, потянула за собой.

Мадам Кокошкина готовила обед, когда в двери показалась Дикки, сопровождаемая вездесущей Ворохой.

- А вот и мы! – весело сказала Дикки.

- Да уж вижу, что вы, - улыбнулась Кокошкина, продолжая помешивать что-то шипящее на сковороде, но взгляд ее посуровел, когда она увидела Алекса.

- А мы пить захотели, - сказала Дикки.

Кокошкина молча налила два стакана компота и повернулась к печи, явно давая понять, что при посторонних не собирается весело болтать с девочкой.

- А знаете, теть Варь, у меня ведь тоже сковородка есть, настоящая! – чтобы как-то разрядить обстановку, похвасталась Дикки.

- Сквор-родка! Сквор-родка! – радостно завопила Ворона, услышав знакомое слово, и вылетела из камбуза через открытый иллюминатор.

- Сковородка? – удивилась повариха, - зачем она тебе? Орехи колоть, да?

- Нет, не орехи! – засмеялась Дикки. - Мне бабушка на ней всегда яичницу готовила и оладушки разные, а еще цыпленка. Знаете, с корочкой такой получается золотистой!

Их беседу прервала Ворошка. Она вернулась и, сев на край иллюминатора, зорко осматривалась, словно решая, что бы такое стянуть.

- Кар-р! Вор-роша хор-рошая! – похвалила она себя. – Кр-расавица!

- Да хорошая, хорошая ты, - рассмеялась Кокошкина, но на всякий случай подвинула поближе к себе лежащую на столе ложку.

Дикки решила при Ворошке не продолжать про курочек жареных – родственницы все же, хоть и дальние.

- Я сейчас, - сказала она, быстро вышла из камбуза и, забежав в каюту, взяла из-под подушки заветную сковородку.

- Тетя Варя, смотрите - вот она, моя любимая сковородка!

Кокошкина повертела в руках сковородку, хотела было сказать, что сковородка как сковородка, у нее на камбузе и побольше есть, однако, взглянув на Дикки, осеклась на полуслове.

- Ну что же, отменная вещица, только что она без дела у тебя лежит? Давай уж, пускай ее в дело, помогай команду кормить, припаздываем с обедом - то, - сказала она и почему-то сердито покосилась на художника.

Алекс покраснел и уже хотел что-то сказать, но, увидев, как Кокошкина собирается поставить большущий котел на плиту, вскочил со словами «теть Варь, давайте я помогу», но Кокошкина от неожиданности чуть не опрокинула котел с водой на пол.

- Да как же, помощничек… Я уж сама, а ты посиди в стороне. Вон, какой худющий весь, какой из тебя помощник?

- Конечно, теть Варь! – вставила Дикки, - вы же ему компоту совсем немножко наливаете, да и макарон меньше всех накладываете! И вообще…– хотела добавить что-то еще Дикки, но замолчала, смутившись.

- Варвара Ивановна, а давайте, я вас нарисую? – тихо спросил Алекс, - я вас хорошо нарисую, правда!

Кокошкина сначала даже и не поняла, о чем сказал Алекс, а потом задумалась и посмотрелась зачем-то в Диккину сковородку.

- Да чего там рисовать? Что я, особенная какая, красавица писаная? Я ведь даже не накрашенная здесь стою, да и маникюра никакого нет, – сказала она неуверенно и посмотрела на свои руки.

- Не это главное! – осмелел Алекс, - вы красивы как… как настоящая русская женщина, которая и «коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет».

- Ой, как здорово! – захлопала в ладошки Дикки, - ну же, соглашайтесь, тетя Варя!

- Я и не знаю… - неуверенно, но явно покраснев от удовольствия, протянула Кокошкина, - мне команду кормить надо, а не позировать перед художниками, словно дите малое.

- Варвара Ивановна, там мне и не нужно, чтобы вы отвлекались и позировали! Я нарисую вас за работой! Вы будете готовить обед, я – тихонько сидеть в углу и рисовать, а Дикки будет нам обоим помогать!

- Да ну вас обоих, - проворчала Кокошкина, - одни хлопоты с вами. Ладно уж, рисуй. Посмотрим, что из этого получится. Может, и вовсе без компота останешься! Только я сейчас…

Кокошкина быстренько открыла маленький белый шкафчик с красным крестом на нем и, достав оттуда тюбик губной помады, подкрасила губы и поправила прическу под поварской шапочкой.

- Дикки, ты тоже не сиди без дела! Давай, помогай мне - хлеб режь. Художников тоже кормить надо. Чтоб силы были кисточки держать! – не удержалась Кокошкина и рассмеялась.

Алекс вышел и вскоре вернулся с кривой дощечкой, измазанной всевозможными красками, с кисточками и мольбертом – специальной деревянной раскладушкой, на которой был прикреплен лист картона.

Дикки никогда не видела раньше, как работают художники, и подошла к Алексу.

- Это палитра, - сказал художник, показывая на дощечку, - на ней я смешиваю краски, чтобы получить нужный цвет, а теперь иди и занимайся делами, потому что художники не любят, когда кто-то смотрит на то, что они рисуют, пока не закончат работу.

- А ты позовешь меня, когда закончишь? – спросила Дикки.

- Обещаю, ты будешь первой, кто увидит этот портрет!

Удовлетворенная ответом, Дикки пошла к столу, где под простынкой находился свежеиспеченный хлеб. Рядом лежала большая деревянная доска и острый нож.

Кокошкина поначалу стеснялась, делала угловатые, не свойственные ей движения, а затем успокоилась, забыла о художнике и вскоре совсем перестала обращать на него внимание, занятая своими соусами и зажарками. Все у нее весело шипело и булькало. Раскрасневшаяся, она легко сновала от кастрюль к сковородкам, а разные поварешки и венчики для взбивания так и мелькали в ее руках. Даже огромная электрическая мясорубка как-то весело гудела, перемалывая большие куски темно-красного мяса.

Алекс тоже с головой ушел в работу, как будто не замечая ни людей, ни звуков, Казалось, на всем белом свете для него существовали только холст, кисти и краски. Лишь время от времени он на мгновение поднимал глаза на Кокошкину, и вновь, не отрываясь, смотрел туда, где кисти, одна сменяя другую, сновали от палитры к мольберту.

Дикки не резала хлеб, потому что тетя Варя передумала – нож очень большой и слишком острый для девочки. Дикки зажаривала лук на своей сковородке, постоянно помешивая его. Гордости не было предела – тетя Варя доверила ей участвовать в приготовлении обеда не понарошку, а взаправду!

Они потеряли счет времени, но все рано или поздно заканчивается. Закончилось и приготовлению обеда. Все было готово - и борщ, и котлеты, и гарнир к ним, и даже сделанный по собственному секретному рецепту тети Вари соус, который так нравился всей команде.

Кокошкина вытерла руки о передник, села на табурет и молча посмотрела на Алекса. Он улыбнулся ей широкой улыбкой и, вытерев тыльной стороной измазанной красками ладони капельки пота со лба, положил кисти и палитру.

- И я тоже закончил. Теперь можете посмотреть, - сказал он и отошел от мольберта.

- Чур, я первая! – сказала Дикки и подошла к Алексу.

- Ой, как здорово! - воскликнула она, захлопав в ладоши.

Очень серьезная, Кокошкина встала, медленно подошла и долго смотрела на свой первый в жизни портрет.

- Гляди-ка, – сказала она задумчиво, - похоже, что я, а вроде бы и не я. И даже красивая я какая-то здесь. Или это не я? – спросила она у Дикки.

- Вы, вы! И не сомневайтесь! – хлопала девочка в ладошки, – Вы настоящая королева и не только камбуза!

Неожиданно Ворошка, сидевшая все это время на иллюминаторе и внимательно наблюдавшая оттуда за работой художника, не издав за все время ни звука, перелетела и уселась на мольберте.

- Кор-ролева! – подтвердила Вороха, кося одним глазом на портрет.

- Меня еще никто и никогда не рисовал. Эх, видел бы это Вася… - тихо сказала Кокошкина и поднесла угол фартука к глазам.

- Кр-расота! - вновь крикнула Ворона и перелетела к своему «складу».

- А ну, быстро мыть руки и за стол! Кормить вас буду. Голодные, небось? - строгим голосом, но улыбаясь, сказала Кокошкина.

Когда через пять минут Алекс и Дикки вернулись на камбуз, на столике возле иллюминатора стояли две тарелки борща, и что это был за борщ! Это было чудо, а не борщ! Варвара Ивановна Кокошкина превзошла себя!

На второе была котлетка с картофельным пюре, политая соусом. Перед Алексом стояла большущая тарелка с тремя котлетами, буквально плавающими в соусе вокруг огромной горы картошки! Тетя Варя сидела напротив и, подперев подбородок руками, ласково смотрела на них.

- Ой, я же столько никогда… - начал было Алекс, но Кокошкина прервала его.

- Ешь, ты много должен есть, а то вон, какой худющий-то! И откуда что берется? – тихо добавила она, вновь взглянув на портрет.

Дикки с Алексом понимающе переглянулись. Вот какая она, сила искусства!

В этот момент раздался грохот и громкий крик «Кар-раул!». Все обернулись и увидели, что это Вороха, пытаясь стащить сковородку Дикки, уронила ее.

- И не стыдно тебе, а? Ты бы еще кастрюлю взяла! - сказала тетя Варя Ворошке и засмеялась. Алекс и Дикки тоже засмеялись, а Вороха вылетела в иллюминатор, и оттуда донеслось ее гневное «Кошмар-р!».

 

***

На следующий день по судну пополз слух о том, что с мадам Кокошкиной творится что-то странное, и происходит это на камбузе. На судне все новости распространяются очень быстро. В тот же день слух достиг ушей старпома. Поскольку все на судне касается старпома, а камбуз особенно, он решил проверить все сам.

Подойдя к тяжелой металлической двери на камбуз, старпом резко распахнул ее, вошел и замер, пораженный увиденным. На переборке, прямо над основным разделочным столом, висел большой, красочный портрет самой мадам Кокошкиной. На портрете она была очень похожа на себя и при этом удивительно красива. Ее толстая русая коса удивительно шла к румяным щекам и красивым синим глазам. В жизни она была именно такой, но на портрете получилась еще красивее. Старпом так загляделся на портрет, что и не заметил, как на камбуз вошла сама Кокошкина.

- Снять? – тихо спросила она. Старпом вздрогнул от неожиданности и улыбнулся ей.

- Ни в коем случае! Пусть здесь и висит. Я дам распоряжение плотнику, он сделает красивую рамку. Это Алекс рисовал?

- Да, Алекс.

- Молодец какой. Талант!

С этими словами старпом вышел из камбуза. Потом весь день на камбуз заглядывали, вроде бы как по делу, все члены экипажа и ученые. Больше никто не говорил, что с Кокошкиной что-то не так. Все с ней было так. На Алекса теперь смотрели с еще большим уважением, а огромные порции, накладываемые ему тетей Варей, удивляли и смущали только его самого.

Жизнь на судне шла своим чередом. Становилось все теплее и теплее. Матросы и ученые теперь ходили в шортах. Даже старпом переоделся в светлые брюки и такую же рубашку с погонами.

Через несколько дней поверхность океана изменилась. Слабый ветерок поднял рябь. Ветер постепенно усиливался, и вскоре задул сильно и постоянно. Судно стало довольно ощутимо покачиваться на небольшой пологой волне.

Дикки почти везде побывала на судне, кроме машинного отделения, куда ей строго - настрого запретили спускаться, а еще не поднималась на капитанский мостик и на мачты. На мостик ей не запрещали, но она сама робела, потому что днем там обычно были или старпом, или сам капитан, а их Дикки все же немножко побаивалась.

В тот день, с утра Аквариус показал Дикки свою голубятню. Она находилась на самом верху надстройки, рядом с трубой. К большому удивлению Дикки, труба внутри оказалась большим помещением с решетчатой палубой, а внизу шумела и стучала судовая машина. Сильно пахло какой-то гарью, топливом и еще чем-то незнакомым. Сама дымовая выхлопная труба от двигателя была совсем не такая большая, Дикки вполне могла бы ее обхватить руками. В трубе было очень жарко – горячий воздух сильным потоком поднимался снизу. Дикки выскочила на палубу, ощущая, как одежда неприятно прилипла к ней.

- Совсем как в бане, - сказала она Аквариусу, и он согласился.

Голубятня представляла собой большую загородку из тонкого деревянного бруса, обтянутую мелкой сетью. Внутри нее - большой фанерный короб. В нем, как в домике, жили голуби. Их было десять. Белые, серые, рябые. С хохолками и без. Они были очень красивые и не боялись Аквариуса. Он насыпал им зерна и налил водички в плошку.

- А они летают или все время здесь живут? – спросила Дикки.

- Конечно же, летают. Вот, сейчас мы и посмотрим, как они это делают.

С этими словами он открыл дверцу в загородке и, взяв одного из голубей, вышел и вдруг резко подбросил голубя. Тот замахал крыльями и стремительно, свечой взвился вверх.

- Ура! – закричала Дикки, - летит!

Аквариус выпускал голубей одного за другим, и они, собравшись вместе, стали кружить, словно в хороводе.

- Как здорово! – захлопала в ладоши Дикки.

- Подожди, сейчас еще и не то будет! - сказал Аквариус. Только он произнес это, как один из голубей стал падать, но как-то странно, кувыркаясь в воздухе.

- Ой, что это с ним? - испуганно спросила девочка, - ему что, плохо стало?

- Да нет, ему наоборот, очень даже хорошо сейчас! Это он так играется. Смотри, смотри! Сейчас другие будут то же самое делать!

- Я никогда такого не видела, - почти шепотом проговорила Дикки, завороженно наблюдая за тем, как птицы, одна замысловатей другой, кувыркаются в синем небе. Они словно соревновались друг с другом, кто дольше и красивей покувыркается, падая с высоты.

- Вот и я, сколько уже лет гляжу на эту красоту и никак наглядеться не могу, - согласился Аквариус.

- А они не улетят?

- А куда им лететь? Вокруг – океан. Правда, если бы захотели, они бы нашли землю и долетели бы до нее. Не улетят, все вернутся сюда.

- А когда?

- Думаю, минут через пятнадцать. Налетаются и все домой прилетят.

- Молодцы какие!

- Кар-р! – раздалось вдруг рядом. Это Ворошка прилетела и уселась на перекладине голубятни.

- Привет, Ворошка! – сказала Дикки, - тоже прилетела посмотреть на голубей? Хочешь познакомиться с ними?

- Да нет, - сказал Аквариус, - она уже давно их всех знает и часто сюда прилетает. Голуби уже не боятся ее.

«Внимание! Команде приготовиться к постановке парусов» - раздался в динамике голос старпома.

- Все, нужно звать голубков домой, а то им слишком долго придется летать. Они боятся, когда люди на реях работают, - сказал Аквариус.

- А как мы будем звать? Кричать? Разве они там услышат нас? – удивленно спросила Дикки.

- Нет, мы не будем кричать, - с этими словами он вошел в голубятню и, взяв одного оставленного в загородке голубя, вышел с ним на палубу и высоко поднял.

Тут же один из голубей, паривших высоко в небе, стал камнем падать вниз. За ним – второй, третий…

- Видишь, они увидели самочку у меня в руках и поняли, что я их зову, - сказал Аквариус.

- Это они что, так все видят оттуда?! – поразилась Дикки.

- Да, именно так! У них поразительное зрение!

Один за другим, голуби приземлялись на длинную жердочку, и заходили по ней, через небольшую дверцу, в загородку.

«Команде аврал, паруса ставить!» раздалось в динамике, и по палубе застучали башмаки матросов. Они быстро взбирались по веревочным трапам на реи и там что-то делали.

Как большие цветы, распускались на мачтах паруса и начинали хлопать на ветру. Оставшиеся на палубе матросы тянули за известные только им веревки, и паруса переставали трепыхаться, туго натягиваясь и наполняясь ветром. На палубе теперь стало совсем тихо - двигатель замолчал. Только ветер в снастях слегка посвистывал, да вода, разрезаемая острым форштевнем, шипела вдоль бортов. Судно накренилось на один борт и резво неслось, подгоняемое свежим, но теплым ветром, заставляющим скрипеть мачты и потрескивать туго натянутые канаты.

- Ну вот, - сказал Аквариус, - дождались ветра! Теперь поплывем в свое удовольствие, в тишине.

- «Кр-расота!» - подтвердила Ворошка и тут же улетела.

А полетела она в свой обычный облет судна. Интересовало ее все, но главное – всякие блестящие мелочи, которые выискивала с очень большим мастерством. Вот уже несколько дней она с особым вниманием наблюдала за иллюминатором в радиорубку. В радиорубке было много разных приборов с блестящими ручками и цветными колпачками на лампочках, но Ворошка была достаточно умна для того, чтобы понимать, что открутить их ей не удастся. Гораздо больше ее интересовало то, чем занимался седоватый мужчина, радист.

Разложив на столе перед собой большие платы с впаянными в них разноцветными детальками, он одни выпаивал и складывал рядом, в кучку, а другие впаивал на их место. Вот эти-то радиодетальки и были пределом мечтаний Ворошки! Осуществить ее мечты мешал только радист. Когда иллюминатор был открыт, он всегда сидел за столом. Уходя, всегда закрывал за собой иллюминатор. Ворошка прекрасно понимала, что рано или поздно, он забудет закрыть иллюминатор, и поэтому постоянно возвращалась, чтобы проверить, не появился ли у нее шанс.

Это был ее день! В ту самую минуту, когда Вороха подлетела к иллюминатору, радист встал, устало потянулся и…о, счастье! Он вышел из радиорубки, не закрыв за собой иллюминатор!

Ворошка была не из тех, кто упускает свой шанс, и немедленно влетела в радиорубку. Сев на стол, она тут же схватила клювом значительную кучку сцепившихся между собой деталек и вылетела. Чтобы успеть вынести все, она решила не носить свою добычу далеко, а просто положила тут же, за углом, в спасательной шлюпке. Сразу же вернувшись, она схватила следующую кучку. Вскоре работа была сделана, и все сокровища лежали в шлюпке. Теперь можно и отдохнуть. Посидев на борту шлюпки пару минут и убедившись, что никто за ней не наблюдает, Ворошка приступила к следующему этапу операции – переносу ценностей к месту их постоянного хранения, к «складу».

Наконец, все детали были перенесены, и теперь она любовалась ими, сидя на камбузном шкафу. Именно поэтому она не могла видеть, как взъерошенный, крайне возбужденный радист размахивал своими длинными руками, рассказывая капитану о том, что из радиорубки бесследно исчезли радиодетали, и что из-за этого он не может отремонтировать очень важное оборудование, без которого судно осталось без радиосвязи с берегом. Не видела она и того, как в радиорубку вошел старпом, и втроем, они стали осматривать все ящики стола, все уголки помещения.

События эти докатились до нее в виде представительной делегации, прибывшей на камбуз. Привел их боцман. Узнав, что случилось в радиорубке, он сразу же все понял. Ему дважды уже приходилось возвращать свои часы, ключи и даже очки, факт существования которых он почему-то тщательно скрывал от всех.

- Сергей Иванович, - хитро улыбаясь, сказал боцман радисту, - хотите, я вам все детальки ваши в один миг отыщу?

- Не надо, Кузьмич, смеяться надо мной. Это все очень серьезно!

- Так и я серьезно, - еще шире улыбался боцман, - готов показать вам, где лежат ваши важные детали.

- Так покажите же! – довольно резко сказал радист.

- Идите за мной, - сказал боцман и вышел из радиорубки. Вслед за ним вышли радист и старпом. Капитан пошел к себе в каюту, буркнув старпому, чтобы он доложил ему о результатах этой экспедиции.

- Ой, это что ж такое? - смущенно всплеснула мадам Кокошкина, никогда раньше не видавшая таких делегаций на камбузе. Лихорадочно соображая, что она такое могла сделать, что разбираться с ней пришла целая комиссия, она ничего не смогла припомнить.

- Не волнуйтесь, Варвара Ивановна, - сказал старпом, - мы не к вам!

- А к кому же тогда?! - совсем сбитая с толку, растерялась Кокошкина.

- А вот к кому, - вмешался боцман и направился к шкафу. Вороха была там и даже нахохлилась уже, готовая поспорить с боцманом насчет того, что она не брала у него ключи, если он их ищет здесь. Это он сам их потерял. Они лежали возле двери в его каюту, и она только подобрала их.

Боцман же не стал разговаривать с Ворохой. Он просто взял ее своими ручищами и снял со шкафа. Даже пошевельнуться в этих тисках Ворошке было невозможно. Она была возмущена до крайности и потому молчала.

Радист молнией метнулся к ворошкиному «складу» и как-то странно для взрослого мужчины взвизгнув, стал там копаться.

- Вот они, все здесь! Ай, да боцман! Ну, спасибо! При случае – не забуду!

- Да ладно, что уж там, - пробасил боцман, - что с птицей-то делать будем?

- А клетка у нас есть? – спросил старпом.

- Есть, как не быть…

- Вот в нее и посадите. Пусть посидит немножко.

Большую клетку то ли для хомячков, то ли еще для какого зверька, принесли и поставили рядом с загородкой для голубей. В нее-то и поместили Ворошку. На дверцу навесили маленький блестящий замочек, который она, несмотря на свое положение узника, тут же заприметила.

Ворошка была на всех обижена. Что бы она ни делала - все не так! Все ее только гоняют и ругают, да еще и богатства, найденные или добытые с таким трудом, отбирают! И вообще, жизни никакой! До чего дошли - в клетку посадили, как хищницу какую. Еще бы намордник надели! Нахохлившись, она целый час сидела на дне клетки и только изредка моргала, и это было единственным, что выдавало, что она вовсе не чучело, а живая птица.

Рядом, прогуливались и ворковали голуби Аквариуса. Глупые птицы, думала Ворошка. Им зерна насыплют - они и счастливы. Нет в них полета души. Крылья есть, а полета - нет. Погонять их что ли? Ворона резко вскочила и закричала, громко захлопав крыльями. Вся белая голубиная братия с шумом шарахнулась во все стороны, подняв целый веер перьев.

Совсем загрустила Ворошка, словно почувствовав себя белой вороной, никому не нужной и одинокой. Затем, встрепенувшись, она оглядела себя со всех сторон, смешно выворачивая голову. Нет! Она изумительно черная! И перышки блестящие, одно к одному, да и вообще, другой такой красавицы во всем свете не сыскать!

Ворошка неутомимо расхаживала по клетке туда-сюда, пытаясь понять, почему же она не такая как все, что в ней такого? А еще она подумала, что это очень грустно - быть не такой, как все, когда никто, никто тебя не любит. Ей вспомнились обидные слова Кокошкиной, что от нее только один вред.

Внезапно, на другом конце палубы она заметила Ворчуна. Он направлялся к клетке. И этот тоже... Такой же черный, как и я, а его все любят. А чего в нем хорошего? Гора шерсти и куча блох. Кокошкина же, уж на что сердитая женщина, так и та ему то косточку, то еще чего… Интересно, что он там грызет? Ворона, делая вид, что совершенно не интересуется собакой, вразвалочку стала прогуливаться по клетке.

Ворчун, заметив птицу, замер и на всякий случай слегка зарычал, прикрыв лапами сахарную косточку, которой Кокошкина только что угостила его. На палубу поднялись Дикки с Алексом. Увидев Ворону, Дикки всплеснула руками.

- Ворошечка! Как же ты сюда попала? Я же тебя целый час уже ищу! Смотри, что у меня есть! Специально для тебя! И достала из кармана... Нет, Ворошка не могла поверить в такое богатство! Стеклянные бусы! Не сдержавшись, она просунула клюв меж прутьев и схватилась за бусы.

- Подожди, глупышка! - не отдавала бусы Дикки, - давай, я сначала освобожу тебя!

- А клетка-то на замке… - задумчиво сказал Алекс, - интересно, кто это и за что тебя посадил сюда, а? Ладно, сейчас я тебя выпущу.

- Набедокурила ваша воспитанница, - раздался голос Аквариуса за их спинами, - утянула у радиста радиодетали важные, вот ее и посадили в наказание.

- Ой, Ворошка, как же тебе не стыдно! - сказала Дикки, качая головой. На этом и закончилась серьезная часть ее разговора с птицей.

Алекс взял клетку и, достав из кармана тонкую проволочку, ловко открыл замочек.

- Вот видишь, на что из-за тебя приходится идти, - сказал он птице, выпуская ее, - надеюсь, такого больше не повторится?

- Давай, я покажу тебе, как надо носить бусы, - сказала Дикки Ворошке и надела бусы на шею птицы.

- Вот. Носи, - сказала девочка, - и никто никогда у тебя их не отнимет! Это я собрала все стекляшки, которые ты натаскала, и решила сделать тебе из них подарок, а Алекс помог сдель дырочки в них. Потом все нанизала на нитку. В общем, смотри какая красота!

Никогда еще в жизни Ворона не была так счастлива. Алекс достал зеркальце и показал его Вороне. Ворона просто не могла оторваться от своего отражения! Боже! Какие же хорошие у нее друзья! И даже Ворчун. Он такой милый! Она взглянула на Ворчуна, который даже забыл про свою сахарную косточку и, склонив голову на бок, удивленно уставился на Ворону.

-«Стянуть, что ли, косточку?» - судя по взгляду ее острых глазок, подумала Ворона, но все же решила быть благоразумной, ведь она теперь не просто птица! Она - очень важная персона, да и вообще королева. Черная королева. Она даже не заметила, как подошла Кокошкина и, скрестив руки на груди, улыбалась, глядя на нее. Добро так улыбалась, по-хорошему.

- «Эх, не видит меня капитан!» - наверное, подумала освобожденная Ворона и, встряхнувшись, полетела прямиком к иллюминатору капитанской каюты.

 

Цирк

 

Судно резво бежало по синему, спокойному морю. Ласковый, теплый ветер ровно шумел в белоснежных парусах судна. Дикки совсем уже втянулась в эту морскую жизнь, которая текла размеренно и ровно. С утра – занятия с Алексом и Аквариусом, потом обед, после обеда небольшой «адмиральский час», как называл послеобеденный сон Аквариус. После этого наступало скучное время, когда никого, кроме вахты на палубе, не было видно. Там было очень жарко, но Дикки не боялась жары, ей даже нравилось заниматься чем-нибудь на солнышке, в легком цветастом сарафанчике, сшитом тетей Варей.

В этот день все было как всегда. Ворошка после наказания вела себя тише воды, ниже травы и часто сидела в своем гнезде, ревностно оберегая свою драгоценность - стеклянные бусики. Она боялась оставлять их без присмотра, а если и улетала куда, брала их с собой! Так, на всякий случай. Никогда не знаешь, чего ждать от этих людей! Именно поэтому она и не отреагировала на зов Дикки, притворившись спящей.

Ворчун после обеда также обычно не изъявлял желания двигаться, потому что густая черная шерсть на солнце нагревалась так, что бедняге приходилось худо. Он лежал в тени и тяжело дышал, высунув длинный розовый язык. Собаки, в отличие от людей, не умеют потеть и потому в жару у них одно спасение – в высунутом языке, через который они и охлаждаются.

Вот и сейчас, пес дремал. Снилось ему, что лежит он возле будки, в том самом дворе, где родился. Вокруг, тихо ворча, бродят, копаются в пыли куры… Кошка сидит на крыльце, кося глазом на дерево, на котором расселись воробьи и чирикают о чем-то своем, птичьем. Все так хорошо, спокойно, только вот, больно уж одолевают мухи.

Ох, уж эти назойливые мухи! И откуда они только берутся? Как было бы хорошо без них! Ворчун пытается цапнуть муху, которая норовит сесть на самый кончик его влажного носа, но мухи, они такие проворные! Только щелкнув зубами, пес приготовился к следующей атаке. Вот она. Цап! Мимо… Еще раз! Мимо! Рассвирепев, Ворчун резко и быстро клацает несколько раз зубами, пытаясь все же достать эту наглую муху, но у него не получатся! Раздосадованный пес громко и отчаянно лает на муху и... просыпается от заливистого смеха Дикки.

- Ой, Ворчу-ун! Ой, не могу! Ой, мамочки-и! – задыхалась она от смеха. Тебе бы в цирке выступать, ты такой смешной и забавный!

Ворчун обиженно чихнул и отвернулся. Еще никто не называл его забавным и, тем более, смешным. И чего только не приходится терпеть от этой девчонки!

- Не сердись, Ворчун! – воскликнула Дикки, - Я ведь не со зла. Ты - самый лучший пес, только чуточку смешной, а иногда и не очень хорошо воспитанный. Да! Точно! Вот именно! Тебя же нужно дрессировать! И как это я забыла?

-«Как было бы здорово, - подумала она, - сделать Ворчуна цирковой собачкой, а она стала бы его дрессировщицей!»

Мысли в головке Дикки понеслись, обгоняя одна другую. Дикки живо представила себе картинку – она в красивом, блестящем цирковом наряде на арене цирка с Ворчуном. Пес великолепно делает все, что она ни скажет – ходит на задних и передних лапах, считает громким лаем количество косточек на больших счетах. Он отважно прыгает через горящее кольцо, и все аплодируют, кидают ей цветы на арену. В первом ряду сидит Алекс и смотрит на нее с восхищением! Представив все это, Дикки деловито и даже придирчиво оглядела пса.

- Н-да… Ну и стрижка у тебя, Ворчун. Определенно, тебя нужно подстричь. Лучше всего как льва! Или как болонку. Нет, все же правильнее будет как льва! Сейчас мы этим и займемся!

Ворчун заподозрил что-то неладное и понял, что ничего хорошего его не ждет. Пятясь, он двинулся к спасительной двери в надстройку, где можно спрятаться так, что и за день не найдут его! Однако, от Дикки так просто не отделаться! Она схватила пса за ошейник и бесцеремонно потащила в свою каюту, на ходу уговаривая его не сопротивляться. Закрыв Ворчуна в каюте, Дикки выпросила у Алекса ножницы,

Ворчун с обреченным видом сидел посреди каюты и с опаской поглядывал на ножницы в ее руках, пока она осматривала его, примеряясь, с чего начать.

- Все, Ворчушка, сейчас мы из тебя будем делать приличного пса, – сказала девочка, - ты просто стой спокойно. Я тебе ничего плохого не сделаю.

Итак, работа началась. Вокруг собаки падали и падали клочья выстриженной шерсти. Поняв, что его жизни ничто не угрожает, Ворчун стоял спокойно и только поджатый хвост показывал, что ему все-таки немножко страшно.

Совсем не простое это занятие – делать прическу. И тем более, непросто, если парикмахер делает это впервые в жизни, а клиент – обычный пес, которому тоже никто и никогда еще не делал прически. Получалось у Дикки не совсем так, как хотелось. Закончив с одной стороны, Дикки вдруг замечала, что с другой стороны осталось больше шерсти. Подравнивала с другой - снова получался перекос, но в другую сторону. В конце концов, Ворчун действительно стал походить на маленького льва. Лохматая, нетронутая голова и жалкое, с совсем коротким, короче, чем на зубной щетке мехом, остальное тело. Там просто уже нечего было стричь.

Долго рассматривая результат своей работы, Дикки решила украсить собаку и заплела косички с яркими бантиками. Посмотрев на разобиженного пса, она опять все расплела и разлохматила его лохматую голову.

- Ладно, Ворчун, ходи так, - сказала Дикки, и пес завилял хвостом, поняв, что странная процедура закончилась.

- И это, Ворчушик, еще не все! Теперь мы пойдем на палубу и будем учиться ходить на задних лапах!

На палубе пес повеселел, потому что после стрижки ему стало гораздо легче жить, не так жарко. Ветерок приятно обдувал его и жизнь явно налаживалась!

- Ну, давай, Ворчунчик, ап!

Дикки помнила, что дрессировщики диких зверей в цирке так и говорили: «Ап! И тигры у ног твоих…». Или это из песни? Ну, да это и не важно!

С трудом подняв Ворчуна за передние лапы, она стала пятиться. Пес неуверенно шагнул раз, другой и понял, что от него требуется! Слегка присев на задние лапы, уже без помощи Дикки, он сделал несколько неуверенных шагов и тут же был награжден восторженными воплями Дикки.

- Ой, умница! Молодец какой, Ворчун! Давай еще!

Ворчун сам не ожидал, что это так интересно – ходить на задних лапах, и сделал еще пару шагов за девочкой.

- А укротители и дрессировщики обязательно поощрили бы собаку в таком случае, чтобы она сама захотела потом повторить достигнутый успех, - раздалось сверху.

Дикки подняла голову. Это был капитан. Он стоял на крыле мостика и, опершись на релинги, смотрел на их занятия сверху.

- Ой, здрасти, - сказала Дикки, - а как поощрить Ворчуна? Погладить его по головке?

- Нет, - засмеялся капитан, - ему нужно дать что-нибудь очень вкусное. Например, маленький кусочек сахара. И потом, когда он что-нибудь сделает, его нужно будет опять так поощрить. В конце концов, он все поймет и будет делать все, о чем ты его попросишь, ожидая такого поощрения.

- Вот, спасибо! Я побежала за сахаром к тете Варе! – воскликнула Дикки. А ты сиди и жди меня, никуда не уходи, - обратилась она к Ворчуну.

- Да, между прочим, а кто это так постриг собаку? – остановил ее вопрос капитана.

- Я, - с гордостью сказала Дикки.

- Молодец! Так собаке будет легче в тропиках жару переносить. Однако же, думаю, что очень хорошо, что собаки редко смотрятся в зеркало!

Радостная от такой похвалы, Дикки нырнула в надстройку и помчалась по трапам на камбуз, к тете Варе. Пробегая мимо каюты, она остановилась. Тетя Варя стояла над кучей собачьей шерсти и задумчиво на нее смотрела.

- Ой, тетя Варя, - запыхавшись, выпалила Дикки, - а я к вам. Мне нужны кусочки сахара!

- Сахар-то мы, конечно же, найдем, а вот, не объяснишь ли ты мне, кто здесь вот это все потерял? – спросила она девочку, указывая на пол.

- Это я….

- Ты? – тетя Варя осмотрела девочку, - Вроде бы, все на месте, да и цвет чуточку не тот.

- Да нет, - засмеялась Дикки, - это же Ворчуна волосы, а стригла его я!

- Вот теперь мне все понятно. А убирать за вами теперь буду я, правильно?

- Нет, - опустив глаза, - сказала Дикки, - я уберу. Это я просто забыла.

- Да уж ладно, на этот раз уберу, а в будущем, надеюсь, ты сама за собой всегда будешь все убирать, да?

- Конечно, тетя Варя! Я обещаю!

- Вот и умница. Идем на камбуз, а по пути ты расскажешь, зачем тебе сахар.

Ворчуна на месте не оказалось, когда Дикки вернулась на палубу с кульком кусочков сахара. То ли ему не понравилось то, чем они занимались, то ли просто устал с непривычки,

но ждать Дикки он не захотел.

-Ладно, - сказала себе Дикки, - на сегодня хватит, но завтра мы обязательно продолжим!

***

На следующий день, после занятий, Дикки принесла большой обруч от бочки, который присмотрела возле боцманской кладовой. Затем она притащила две тяжелые табуретки, банки по-морскому и продолжила уроки дрессировки. На этот раз она хорошо приготовилась, кармашек был полон кусочками сахара для поддержания боевого духа собачки.

Расставив банки на расстоянии двух метров и усадив Ворчуна на одну, она подняла обруч. На другую Дикки положила сахар.

- Давай Ворчун, прыгай! Ап! – приказала Дикки.

Ворчун, спрыгнув с банки, подбежал ко второй, встал на задние лапы, быстро схватил сахар и завилял хвостом. Он был совершенно уверен в том, что все сделал правильно и вполне заслужил вкусный кусочек сахара.

- Нет, ну неправильно же, Ворчун! Вот ведь, непонятливый какой! – расстроилась Дикки, - Ну ладно, ладно, давай попробуем без обруча.

Дикки для начала поставила две банки рядом. Псу этот номер понравился больше. Он просто слизнул сахар с соседней табуретки. Дикки немного отодвинула вторую банку и опять положила сахар.

- Ап! – и Ворчун прыгнул за лакомством.

- Хорошо, Ворчун, молодец! – похвалила его Дикки и дала еще кусочек. Просто так.

Бесплатно. За час тренировки пес прекрасно научился не просто прыгать с банки на банку, но и проделывать этот же номер, прыгая через обруч. Ворошка, следившая за прыжками собаки, не выдержала и даже попыталась усесться на обруч.

– Хор-рошо! Кр-расота! – подбадривала она собаку после каждого прыжка и хлопала при этом крыльями.

Дикки очень не терпелось похвастаться своими успехами Алексу, Кокошкиной и капитану. Она побежала в надстройку, чтобы позвать их. Капитан был занят и сказал, что подойдет позже, как освободится. Алекс сразу согласился посмотреть на представление, а Кокошкину пришлось немного подождать, пока она домывала котел. Дикки и Алекс помогли ей перетереть всю вымытую камбузную утварь, и все направились на палубу.

Там, на банках, уже сидели Ворчун и Ворошка. Матросы, занимавшиеся неподалеку вязанием сетки из толстых веревок, тоже заинтересовались и стали смотреть на происходящее. Представление началось!

Сначала Ворчун ходил на задних лапах, что было просто уморительно, и зрители не скупились на овации. Потом Дикки взяла обруч и Ворчун, забыв о том, какой он солидный, и серьезный пес, раз за разом прыгал с банки на банку через обруч и громко, весело лаял каждый раз. Он уже и не просил сахара, ему самому нравилась эта игра. Всем было очень весело. Кокошкина и Алекс были просто в восторге!

- Ты у нас теперь самая настоящая дрессировщица! – сказал Алекс,– Храбрая и отважная. И как тебе удалось научить такого грозного пса?

- Дикки, девочка моя, - умилялась Кокошкина, - ты такая умничка! Это же надо, такого самостоятельного пса как Ворчун приручить!

У Дикки от счастья просто голова кругом пошла. Решив, что она еще и не то им покажет, Дикки моментально подлетела к борту и только успела подняться на одну перекладину, чтобы пройтись по релингу как по канату, Ворчун молнией метнулся к ней и, грубо схватив за пояс, свалил девочку на палубу.

- Ворчун, ну что ты наделал! – чуть не расплакалась Дикки от обиды, а потом посмотрела на Кокошкину и осеклась.

Варвара Ивановна, страшно побледнев и схватившись за сердце, грузно опускалась на палубу.

- Тетя Варя, тетя Варя! – испуганно вскрикнула девочка.

Алекс обернулся и тут же подбежал к Кокошкиной, помог ей подняться и усадил на банку.

- Никогда! Слышишь, никогда так больше не делай! Ты меня поняла? – тихо, но очень серьезно и даже как-то зло, повернувшись к Дикки, сказал Алекс.

Дикки только кивнула в ответ, еще не понимая, что произошло, и стояла, широко открыв глаза. От страха за Кокошкину, она не могла и двинуться. Она вдруг представила себе, что тети Вари тоже не будет. Точно так же не будет, как не стало самых любимых людей – мамы, папы и бабушки.

- Ну, и где же Ваше представление? - раздался веселый голос капитана.

- Варвара Ивановна, что случилось? Да отвечайте же! Врача, быстро!!! – решительно скомандовал он Алексу, мгновенно оценив ситуацию.

Алекс побежал за врачом, а Кокошкина вдруг улыбнулась через силу.

- Ну, и чего все переполошились? Просто перегрелась чуток на солнце. Жара-то, вон какая. А то, может, съела чего-нибудь не того на камбузе… Селедку, наверное… Ничего страшного.

Потом она притянула к себе Дикки и, обняв ее, вдруг громко заплакала. Дикки тоже заплакала.

- Ох, уж эти женщины, – проворчал капитан, - чуть что и сразу в слезы. И чтобы с этого дня все ходили в панамках или в косынках, что ли. Дикки, это и тебя касается! А ваше представление я потом посмотрю, когда вы все будете в форме. Тренируйтесь пока.

Появился врач, которого все на судне звали просто Пилюлькиным и, увидев плачущую Дикки, взял ее за плечи, усадил на банку и стал вертеть в разные стороны.

- Ну-с, леди, и где у нас болит? Откройте рот!

Дикки пыталась сказать, что болит не у нее, но как это сделать с широко открытым ртом?

Пилюлькин, не обращая внимания на ее попытки закрыть рот, сунул туда какую-то железку

- Так-с, прекрасно, а теперь посмотрите вверх, вниз. Замечательно… Так что же у вас болит? Положите ногу на ногу, - доктор постучал молоточком по коленке и посмотрел на Алекса.

- Ничего не понимаю, девочка совершенно здорова!

- Да это не Дикки, это тетя Варя! – начал было Алекс, но, встретив сердитый взгляд поварихи, замялся, - то есть, это с собакой что-то не то…

- С собакой?!

- Да вот, шерсть почему-то вылезла, - нашелся Алекс.

Врач внимательно посмотрел на Ворчуна, обошел вокруг.

- Да… довольно странный феномен. Дикки, твоя работа?

- Ой, да! Я забыла сказать, что вчера утром Ворчун попросил меня постричь его, – ответила уже успокоившаяся и прижавшаяся к Кокошкиной Дикки.

- Сдается мне, вам всем следует касторки выпить, пока больше ни у кого ничего не вылезло. Пойду-ка и я приму чего-нибудь успокоительного, - проворчал Пилюлькин, собрал свой чемоданчик и ушел. На минуту наступила пауза.

- Дикки, ты понимаешь, что могло произойти, если бы Ворчун тебя не остановил? – серьезно глядя девочке в глаза, спросил Алекс.

Дикки посмотрела через борт на далекую, пенящуюся и теперь пугающую воду и закивала головой.

- Простите меня, я больше никогда так не буду. Я и сама не понимаю, что на меня нашло. Хотелось сделать что-то удивительное.

- Так и сделала! Удивила! Уж так удивила, что… - воскликнул Алекс.

- Ты знаешь, Дикки, - неожиданно прервав его, заговорила тетя Варя, - после смерти мужа я думала, что никогда больше не буду счастлива, а вот ты появилась, и все во мне изменилось. Я стала совсем другими глазами на мир смотреть. Ты сейчас для меня – самый родной и близкий человек. Ты – мое солнышко и мое счастье.

- Тетя Варя, я тоже вас как родную люблю. Очень-очень! И Алекса, и Аквариуса, и капитана, и даже старпома, всех-всех!

- Ну, вот и хорошо, Дикки. Я понимаю, тебе еще многому предстоит научиться, но помни одно - не только мы за тебя отвечаем, но и ты отвечаешь за всех нас. Подумай над этим.

- Я обещаю! – ответила Дикки и еще плотнее прижалась к тете Варе, - Я никогда больше не буду вас расстраивать.

- Дикки, а почему у тебя такие руки грязные? – с удивлением спросил Алекс.

- А это от ржавчины. От обруча, который я с бочки сняла, я уж мыла-мыла его, а ржавчина все равно остается.

- Ну, водой ржавчину не смыть, тут другое средство нужно. Так что, готов посодействовать в твоих замыслах. Давай, вместе будем цирковые номера делать? Буду твоим помощником. Ведь, у всех настоящих цирковых артистов должны быть помощники.

Кокошкина одобрительно посмотрела на Алекса.

- Тогда уж и меня возьмите. Будет у нас целая труппа. Буду у вас портнихой, костюмы к выступлениям шить.

Дикки обрадовалась, хотя и поняла сразу, что эти двое – заговорщики и просто не хотят ее оставлять одну со своими замыслами, которые, по их мнению, неизвестно чем могут закончиться. Через час дело кипело! Алекс принес металлическую щетку, соскреб ржавчину с обруча, зачистил его грубой шкуркой, промыл под душем пресной водой и оставил сохнуть на палубе до вечера. Потом он покрыл обруч черным лаком в два слоя, и обруч стал как новенький! Раскрасив его цветными узорами, Алекс положил обруч на палубу и сказал, что к завтрашнему дню все высохнет как следует, и цветной реквизит будет готов.

Кокошкина же, взяв две тельняшки, сшила костюмчик не только для Дикки, но и для Ворчуна. Алекс принес матросскую вязаную шапочку и нахлобучил ее на Ворчуна.

Ворона посмотрела на одетого пса и произнесла «Пр-рынц!» Где она услыхала это слово, никто даже не мог и представить себе, но эта кличка надолго прилипла к Ворчуну. Он был не против и даже отзывался на новую кличку.

В голове у Дикки рождались все новые и новые планы и сценарии, наслаиваясь и перемешиваясь. Осталось только дождаться утра, позаниматься с Аквариусом и потом - работать над претворением всех этих планов в жизнь.

- Тетя Варя, а если совсем понемножку спать, тогда ведь гораздо больше можно будет сделать, да? – спросила Дикки, почти уже засыпая и глядя, как тетя Варя расчесывает на ночь свои густые волосы перед зеркалом.

- Нет, моя хорошая, это совсем не так! Недоспавший человек сделает гораздо меньше, чем тот, который хорошо выспался! А таким маленьким, растущим девочкам как ты, вообще, нужно много спать, чтобы вырасти в большую, красивую, сильную и умную женщину.

- Такую, как вы? – спросила Дикки.

- Ох, ты ж мое солнышко, - засмеялась тетя Варя, - спи уж, давай!

Дикки счастливо улыбнулась в ответ, положила ладошки под щеку и заснула.

 

Спасение

 

Наутро все было как всегда – завтрак, занятия, только ветер затих, и океан вновь стал зеркально-гладким. Паруса обвисли и висели безжизненно. Вскоре судно встало, и капитан приказал убрать паруса. Запустили двигатель, и судно побежало вперед, теперь уже под мерный глухой стук машины и дрожь от винта.

Занятия подходили к концу, и Дикки была уже в предвкушении занятий с Ворчуном, когда раздались тревожные звонки. Все сорвались со своих мест и побежали по своим каютам за спасательными жилетами. Побежала и Дикки. Ее еще с самого начала рейса научили тому, что при таких звонках нужно немедленно бежать за жилетом, надевать его и бежать на палубу. Ее толстый, ярко-оранжевый жилет лежал там, где ему и положено было быть – в ящичке под кроватью. Дикки схватила его и помчалась наверх. По пути ее догнала тетя Варя. У нее был еще один, дополнительный жилет на камбузе. Его она и взяла.

Это была далеко уже не первая учебная тревога. Дикки нравилось наблюдать, как весь экипаж занимался своими делами. Матросы разворачивали и растягивали по палубе шланги, подключали их к пожарным кранам и поливали палубы. Потом они разносили большое, тяжелое и жесткое полотнище, которым, как рассказал Алекс, заделывают пробоины в борту. Все тревоги обычно заканчивались тем, что экипаж собирался в столовой команды, и там старпом и капитан подводили итоги учения, рассказывали, что было сделано хорошо, а что – не очень. Похоже, все должно было быть так же и на этом учении.

Все пошло не так, когда судно уже дало ход, а из палубных динамиков прозвучала команда старпома «Отбой учебной тревоги. Аварийное имущество и инвентарь разнести по штатным местам» Обычно, после этого старпом приглашал команду в столовую на подведение итогов учения, но в этот раз прозвучало совсем иное: «Девочке Дикки подняться на ходовой мостик».

- Ну вот, за всех нас и отчитаешься, - пошутил боцман, и все вокруг засмеялись.

Дикки бывала уже на ходовом мостике, когда Алекс водил ее туда на экскурсию. Ей там не очень понравилось. А, если сказать точнее, то совсем не понравилось то, что там нельзя громко разговаривать, нельзя ничего трогать. Вахтенный штурман и матрос на руле были очень серьезными и совсем не шутили. Жужжали, шипели и тихо пели разные приборы, которых там было великое множество. Алекс тоже чувствовал себя неловко там, и поэтому экскурсия ограничилась быстрым проходом по мостику и штурманской, где на большом столе с длинными, узкими выдвижными ящиками лежала морская карта.

Поднявшись на мостик, Дикки увидела, что кроме матроса, стоящего за штурвалом, там никого нет. Растерявшись, она остановилась, не зная, что делать.

- На крыле все, - подсказал матрос и подмигнул Дикки. Одновременно с этим девочка услыхала через открытую на крыло дверь голос Ворошки.

- Кошмар-р, - голосила она, - Кар-раул!.

Поняв, что происходит что-то странное, Дикки быстро вышла на крыло. Там, на небольшой площадке, огороженной лобовым ограждением, защищающим от ветра, стояли капитан Дельф, старпом и вахтенный помощник.

- Кр-расавица! Вор-роша хор-рошая! Кар-раул!, - еще громче, увидев Дикки, завопила Ворошка, сидящая на релинге.

- Уймите вашу птицу, девочка! – сказал старпом с небольшим раздражением, - Она совершенно не дает работать. Займите ее чем-нибудь, что ли.

- Ворошечка, ты чего? – удивленно воскликнула Дикки, - что случилось?

Вместо ответа Ворошка взлетела и полетела куда-то в море, от судна.

- Ты куда, Вороша?! – закричала девочка.

- Кар-р! - донеслось в ответ. Капитан зашел в рулевую рубку и тут же вышел с большим морским биноклем в руках. На бинокле было написано “Master”. Дикки уже знала, что это капитанский бинокль, и никто не имеет права касаться его.

Капитан долго всматривался туда, куда улетела Ворошка.

- А знаете, Петр Сергеевич… - задумчиво сказал он, - сдается мне, там что-то есть.

Старпом тоже вошел в рулевую и вышел оттуда с биноклем. Минуту-другую он всматривался в горизонт.

- Не вижу ничего. Только птица кружится.

- Вот именно, вот именно поэтому я и думаю, что там что-то есть! А подверните-ка туда, мне уже интересно, что там нашла наша птичка, - сказал капитан и, отняв бинокль от глаз, подмигнул девочке. Дикки улыбнулась ему в ответ.

- Рулевой, руль десять вправо! Ложимся на курс двести десять, - скомандовал старпом.

- Что-то вижу, - тихо сказал капитан, не отнимая бинокль от глаз.

- Да, я тоже, - подтвердил старпом, - коряга какая-то и птица над ней.

- А почему бы нам не сыграть тревогу «Человек за бортом», а? – сказал капитан, - давно мы уже шлюпки не спускали. Проверим заодно, не заржавело ли там чего. Подойдем поближе и спустим. Объявляйте.

- Ворошка возвращается! – воскликнула Дикки.

- Кар-раул! Пр-рынц! Кошмар-р! - заорала Ворошка, усаживаясь на релинг.

- Какой принц, Ворчун что ли? – изумилась девочка, - так он же на палубе!

На палубе вновь раздались звонки, и через динамики на палубу полетели одна за другой команды. Когда до большой коряги оставалось метров триста, судно остановилось, и боцман нажал рычаг на шлюпочном устройстве. Шлюпка с уже сидевшими в ней людьми в оранжевых спасательных жилетах, плавно пошла вниз. Опустившись на воду и освободившись от креплений, она резво побежала к коряге. Мотор на шлюпке работал ровно и негромко. Ворошка сорвалась и полетела рядом со шлюпкой, как бы сопровождая ее и направляя.

- Очень все это интересно, - тихо проговорил капитан, продолжая всматриваться туда, куда шла шлюпка.

Через пару минут она была у цели. Даже без бинокля было видно, как матрос вылез на корягу и передал что-то небольшое в шлюпку. Минут через десять шлюпка подошла к борту. Ее тут же зацепили и подняли на борт. Первым, когда шлюпка поравнялась с палубой, из нее на борт шагнул доктор Пилюлькин. В руках у него было что-то небольшое, завернутое в одеяло. Только кусочек серой шерсти был приоткрыт.

- Крыса, что ли? – сказал кто-то.

- Кр-рыса! - тут же заорала новое слово Ворошка, наблюдавшая за происходящим с релинга верхнего мостика, - Кр-рыса, Кр-расавица!

Все засмеялись, несмотря на серьезность момента.

- Обезьянка, - доложил подошедшему капитану второй помощник, ходивший старшим на шлюпке, - видать, долго сидела на этой коряге, совсем высохла, худая и не движется.

- Однако же, позволю себе заметить, живая обезьянка, - вмешался доктор, - следовательно, постараемся ее выходить!

- Это ваша работа, доктор, - сказал капитан, улыбнулся и пошел на мостик.

- Ага, - вдруг громко сказал боцман, - вот теперь-то мы и узнаем, почем фунт лиха! Птички, собачки! Теперь мартышки пойдут! Не видали мы беды еще, теперь увидим. Уж я повидал их!

Однако же, его никто не поддержал, потому что все были на стороне доктора, да и обезьянку жалко было.

- Девочка, поднимитесь на мостик, - раздался сверху, с крыла мостика голос старпома.

-Да, Петр Сергеевич, - сказала Дикки, взлетев на мостик.

- Я выношу вам и вашей птице благодарность за бдительность, а заодно прошу извинения за то, что не поверил ей! Это мог быть и человек! - сказал старпом очень серьезно. Он вообще, всегда говорил очень серьезно.

Дикки немножко растерялась, потому что перед ней еще никогда так серьезно не извинялись взрослые, тем более, такие строгие. Выручила, как всегда в неловкую минуту, Ворошка.

- «Кр-расота!» - прокричала она сверху, и Дикки не могла удержаться от улыбки.

- Теперь я всегда буду внимательнее относиться к вашим словам, уважаемая птица! – улыбнувшись неожиданно приятной улыбкой, сказал старпом, обращаясь к Ворошке.

- Кошмар-р» - совсем некстати сказала Ворошка, но все, кто был рядом, засмеялись, как будто ворона сказала что-то смешное.

 

***

Ночью Дикки приснилось, что она легко, на цыпочках, ходит по узкой планке фальшборта. От Алекса она уже знала, что сплошное ограждение палубы называется фальшборт, а эта самая планка – планширь. Для поддержания равновесия она раскинула руки, и… вдруг, эти руки превратились в огромные белые крылья! Она оттолкнулась и полетела над морем. Летела она так низко над водной поверхностью, что чувствовала брызги на лице. И было такое ощущение счастья и ликования в ее душе, что хотелось петь.

Вдруг, на резком развороте, она задела крылом волну, и вода, словно смола, стала затягивать Дикки, утаскивать под воду. Чувствуя, что захлебывается, Дикки хотела крикнуть, но голос не слушался, ноги не повиновались. Она начала отчаянно барахтаться, и вдруг ухватилось за что-то мягкое. Ворчун! Это был он, поняла Дикки. Ворчун, большой и лохматый… Он прыгнул с корабля в воду, чтобы спасти ее! Дикки вдруг увидела перед собой испуганные лица Кокошкиной, Алекса, матросов и сердитое лицо капитана.

- Достать обоих и списать их на берег! – услышала она его строгий голос, отдающийся гулким эхом, - И больше никаких девочек на корабле! Слышите, никаких девочек! Никаких…

Дикки в ужасе проснулась, чувствуя, как бешено стучит сердце. Это был всего лишь сон! Это все неправда, все понарошку!

-«О, господи, - подумала девочка, - а если бы вчера меня увидел капитан? Он никогда не простил бы мне этого. Списал бы на берег и тогда уж точно - детский дом.

Дикки долго ворочалась, но сон больше не шел. В иллюминатор проникал серый свет, и Дикки поняла, что уже утро, только очень и очень раннее. Ей так захотелось уткнуться в грудь тети Вари, и, может быть, даже поплакать, и чтобы она ее гладила по головке, как раньше гладили мама и бабушка…

Дикки быстро оделась и выскользнула из каюты. Добежав до каюты Кокошкиной, она постучалась, но ответа не услышала. Подергала дверную ручку – заперто. Понятно, подумала Дикки. Она еще спит! Спит и не слышит? Так не бывает! Дикки постучала еще, на этот раз погромче. С верхней палубы спустился матрос. Он делал свой обычный обход по судну.

- Дикки, ты чего тут буянишь с утра пораньше? Не спится, что ли? В это время девочки видят только третий сон. Так что, возвращайся в свою кроватку.

- Тетя Варя не открывает! – встревожено сказала Дикки, - а вчера ей было плохо, может она не может открыть! Давайте дверь сломаем поскорее!

- Ну, ты и придумщица! Чего это ей было плохо, а? Да и видел я уже мадам Какошкину, на камбузе она сейчас. Там, где и полагается быть коку. Кашу, наверное, готовит.

- В такую рань? – поразилась Дикки и, не дождавшись ответа, помчалась на камбуз. Открыв дверь, она увидела Кокошкину, которая, что-то напевая себе под нос, наливала в котел воду.

- Тетя Варечка! Вы тут! – обрадовалась Дикки.

- Ойк, - испуганно оглянулась повариха, - а где же мне еще быть? Я-то здесь, а ты чего в такую рань всполошилась, а? Время-то всего начало шестого! Что-то случилось, солнышко?

- Да это я… Нет, ничего, все нормально. Я просто так. Соскучилась.

- Ох, ты ж, дитятко мое, - Кокошкина вытерла руки о полотенце, подошла к Дикки, молча обняла ее и погладила по голове, - ну что с тобой приключилось, солнышко?

Дикки хотелось расплакаться, но она сдержалась, и вдруг ей в голову пришла неожиданная мысль.

- Теть Варь, а врать нехорошо?

- Конечно, нехорошо. Врать никогда нельзя. Врать это плохо. Так что, говори всю правду. Ну, я тебя слушаю. Что стряслось?- посерьезнела Кокошкина.

- Нет, ну вот, вчера... Вы же соврали капитану, что от жары вам стало плохо и что селедкой отравились. Не было же никакой селедки!

- Почему же соврала? – улыбнулась Кокошкина, - Очень даже не соврала. Живот у меня и сейчас еще болит, да и голова кругом, - Кокошкина даже повертела головой, показывая, каким кругом у нее идет голова. Так что, вроде и не врала я вовсе!

- Ну, а сейчас что делаете? – засмеялась Дикки.

- Так это же я так, самую малость, - согласилась повариха и тихо засмеялась, - такая вот я, значит, врушка!

- Алекс ничего не сказал капитану, и матросы не нажаловались, а ведь, если бы рассказали, меня бы уже с вами тут не было. Меня бы уже точно списали на берег!

- Вот поэтому-то никто ничего и не рассказал, – задумчиво сказала Кокошкина, - понимаешь, Дикки, ты же еще ребенок, а детям присущи шалости. Конечно же, капитан был прав - ребенку здесь, на судне, не место. Однако, девочка, сейчас для всех ты уже не просто ребенок. Ты для всех сейчас - член команды. Ладно, Дикки, давай забудем об этом случае. Как будто его никогда и не было, хорошо?

- Хорошо, теть Варь. Только я после этого случая поняла, что нельзя баловаться на судне. И я не буду, честно-честно! Я, наверное, уже совсем взрослая стала! – Дикки даже выпрямилась и привстала на цыпочки, чтобы быть повыше и выглядеть постарше.

- Ой, ну точно, уже в старушку превратилась! – засмеялась Кокошкина. – Не торопись взрослеть, Дикки. Детство - оно детство и есть. И пусть все идет, как положено. Должно быть у ребенка нормальное детство. В каждом из взрослых остается частица детства. Она не дает нам стареть быстро и позволяет видеть в жизни все самое хорошее. Ну, да об этом тебе рановато еще думать.

-Представляешь, я сегодня встала, - продолжила Кокошкина, - и сразу подумала о тебе. Веришь, сама хотела сразу зайти в твою каюту, чтобы глянуть на тебя.

- Теть Варь, а можно я буду жить в вашей каюте? А то мне иногда снятся страшные сны, и я могу испугаться. Можно, теть Варь, а?

- Ах, ты ж, хитруля! Ну, не знаю, Дикки, не знаю… У меня есть страшная тайна, которая может испугать любого.

- Какая? – сделав круглые глаза, выдохнула Дикки.

- Я храплю во сне, – сокрушенно сказала Кокошкина.

- Ой, теть Варь! Ну и что! У меня бабушка иногда похрапывала, но мне это никогда не мешало! Храпите на здоровье. Я тоже всегда храплю. Честно!

- Ну, вот и ты врушка теперь! – засмеялась Кокошкина, - Ладно, перебирайся ко мне. Оно вместе веселее, да и сны страшные перестанут сниться. И мне спокойней будет, да и веселее.

- А мне сегодня приснилось, что я летаю! – вспомнила девочка, – так здорово было! И крылья такие большие, красивые, белые.

- Это ты растешь, Дикки. Детям часто снится, что они летают. Ну-ка, прислонись к косяку, сейчас твой рост замерим и отметочку сделаем!

Дикки встала у дверного косяка и чуть приподнялась на цыпочки.

- Не жульничать! – сказала Тетя Варя, и обе рассмеялись. Кокошкина карандашиком сделала отметку. Она получилась почти на сантиметр выше той, что они делали раньше.

- Точно, выросла! Была немного меньше! Ну, иди досыпай, а то вон - зеваешь без конца, а мне готовить надо. Сегодня на завтрак винегрет. Я уже наварила все для него, теперь только порезать осталось. К завтраку не проспи. У меня винегрет вкусный!

- А у вас все вкусное, тетя Варя!

Дикки шагнула через комингс и не видела, как Кокошкина перекрестила ее вслед

- Иди с Богом, девочка моя.

Она успела отойти несколько метров от камбуза, когда оттуда донесся истошный крик Кокошкиной и, следом за ним, что-то с грохотом полетело на кафельную палубу камбуза.

Дикки влетела на камбуз и перед ней открылась странная картина. Тетя Варя сидела на палубе, широко расставив ноги. Косынка сдвинулась ей на глаза. Посреди камбуза лежал большой таз и по всей палубе разбросаны вареные овощи – картошка, морковка, свекла. Дикки хотела было спросить, что случилось, но, увидев выпученные глаза Кокошкиной, осеклась. Тут Кокошкина медленно подняла руку и молча указала Дикки на что-то.

Это «что-то» сидело на иллюминаторе. В одной руке была морковка, в другой – картошка. Аппетиту, с которым мартышка, а это была она, поглощала и то и другое, мог бы позавидовать любой!

- Ой, - радостно воскликнула Дикки, - ожила! Тетя Варя, она ожила!

- Это я уже поняла, - странным басом ответила тетя Варя и, кряхтя и сопя, стала собирать разбросанные овощи, - а чем мне прикажете теперь команду кормить, а?

Быстро доев то, что было в руках, обезьянка метнулась вниз и, схватив очередную порцию лакомства почти из-под рук Кокошкиной, так же стремительно вернулась на прежнее место. Кокошкина от неожиданности как-то странно ойкнула и снова уселась, смяв при этом несколько вареных картофелин.

- Да что же это такое творится! – в сердцах закричала она, а Дикки, совершенно неожиданно для себя, расхохоталась. Уж больно смешно выглядели и тетя Варя, сидящая на картошке, и мартышка, которая стремительно поедала лакомство, кося взглядом – что бы еще такое схватить. Кокошкина, взяв в руку картофелину, запустила ее в обезьянку. Снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от ее головы. Продолжая жевать, обезьянка, явно недовольная происходящим, оскалилась.

Тетя Варя решила скорректировать огонь и, взяв свеклу, метнула ее. Свекла также улетела в иллюминатор. Обезьянка опять оскалилась и продолжила жевать. Дикки уже просто умирала со смеху.

- Ах, ты так? Ну, тогда держись! – воскликнула тетя Варя и, взяв большую свеклу, прищурила глаз, спокойно прицелилась и с силой бросила снаряд. Выстрел был удачным - обезьянка вместе со свеклой улетела в иллюминатор. Оттуда немедленно раздался какой-то рев и громкий, высокий визг обезьянки. Дикки подбежала к иллюминатору и, вскочив на стол, выглянула. То, что она там увидела, потрясло ее.

На палубе, как всегда на обходе, стоял в белом кителе старпом. На груди его, словно большая рана, сияло свекольное пятно. Взъерошенные волосы с прилипшими кусочками вареного картофеля и царапины на лбу и щеке ясно говорили о том, что цели достигла не только свекла. Сама обидчица сидела на рее и, состроив страшную гримасу, делала угрожающие движения в сторону старпома. В одной руке она продолжала держать большой огрызок морковки. Именно им она и запустила в старпома, когда тот поднял голову и увидел ее. Меткость была поразительной, и морковка попала прямо в глаз старпому. Старпом снова взревел, а обезьянка с громким победным воплем взвилась по снастям куда-то верх.

- Ой, тетя Варя, что теперь бу-удет? - протянула Дикки.

- И что там? - живо поинтересовалась тетя Варя, продолжавшая сидеть на картошке и потому готовая уже к любому удару судьбы.

- Да вот, - давясь от смеха, но пытаясь говорить серьезно, сказала Дикки, - старпом свеклой где-то испачкался. Отстирается, как думаете?

- Отстираю, наверное! - сказала тетя Варя, и обе залились таким безудержным смехом, что старпом услыхал и, держась за глаз, молча взглянул на камбузный иллюминатор. Постояв так, он вдруг широко улыбнулся и пошел к себе в каюту.

Утром по судну поползли слухи. Говорили разное. Но, что бы ни говорили, все крутилось вокруг фактов - большого фиолетового «фингала» под глазом и царапин на лице старпома. Кто-то даже попытался пошутить на этот счет в присутствии тети Вари, но она немедленно пресекла все эти попытки, дав всем понять, что не позволит порочить доброе имя старшего помощника капитана и ее, мадам Кокошкиной. При этом она добавила, что вообще-то, боцман был прав и обезьян на борту порядочного судна быть не должно!

Боцман, присутствующий при этом разговоре, улыбаясь, сказал, что капитан принял решение списать обезьянку при первом же удобном случае на берег.

- А обезьянку-то поставили в известность об этом? А то не знает ничего, носится по мачтам. Того и гляди, еще кого-нибудь поцарапает, – заметил кто-то, и все засмеялись.

- Поставим, - буркнул боцман.

К вечеру Кокошкина вынесла на палубу тарелку с вареными овощами.

- Пусть поест, а то действительно, весь день голодная по мачтам носится. Ведь тварь Божья, как-никак! - сказала она.

- Да она и не голодная вовсе, - сказал матрос, проходящий мимо.

- А кто же ее накормил? – спросила Дикки.

- А это ты у своей Ворошки спроси, она все знает! – засмеялся матрос.

Странно, подумала про себя Дикки, при чем здесь Ворошка? Однако же, подумав так, решила проследить за Ворошкой. Для этого она сбегала в каюту и взяла на полке кепку -бейсболку. Придвинув шезлонг, стоящий у шлюпки, к переборке и села, надвинув на глаза козырек и сделав вид, что задремала.

Ждать долго не пришлось. Ворошка села в паре метров от тарелки и стала медленно прохаживаться, кося одним глазом на Дикки. Убедившись, что все спокойно, она схватила морковку и куда-то полетела. Дикки проследила взглядом ее полет и с изумлением увидела, что Ворошка села на рею, где уже сидела обезьянка! Обезьянка взяла морковку из клюва Ворошки и стала есть. Освободившись от груза, Вороха снова подлетала к тарелке.

- И не стыдно тебе, - тихо, чтобы не спугнуть птицу, сказала Дикки, - вот так вот меня обманывать, а?

- Кар-ркуша хор-рошая! - немедленно сообщила Ворошка.

- Так я и не говорю, что ты плохая, но все равно, обманывать плохо! – строгим тоном сказала Дикки, - Ладно, лети! Корми свою обезьянку, я вовсе и не против! Я даже рада, что ты у меня такая добрая!

 

Остров

 

Дикки была серьезно занята. Она скакала по палубе на одной ножке, когда ей навстречу, из-за большой лебедки появилась интересная парочка. Один из них был Дикки хорошо известен, - это был Аквариус, высокий и немного нескладный человек. По тому, как он размахивал руками и что-то быстро говорил собеседнику, было хорошо видно, что вопрос обсуждался очень серьезный и он сильно волновался. Собеседник же был Дикки совершенно незнаком. Как такое могло получиться, Дикки не знала. Она думала, что уже всех знает. Этот незнакомец был толстячком невысокого роста, с пышной, окладистой бородой. Одет он был в короткие шорты и по виду походил на морского разбойника, вот только черной повязки на глазу и огромного ножа за поясом не хватало! Дикки засмеялась, но вовремя прикрыла ладошкой рот, чтобы они не увидели этого.

Смеяться, однако, было чему! Идя рядом, Аквариус и Толстячок выглядели просто уморительно. Аквариус даже в такую жару был одет в черный костюм и белую рубашку с галстуком, правда костюм распахивался ветром, и было видно, что за ремень брюк заткнут блокнот, с которым он никогда не расставался. Где бы ни был, он постоянно что-то записывал туда. Когда же блокнота не было на законном месте, Аквариус просто записывал что-то прямо на манжетах своей рубашки, за что постоянно получал выговоры от мадам Кокошкиной, которой приходилось эти, как она выражалась, «рубашкины каракули» отстирывать.

Дикки решила подождать спорящих и остановилась в надежде понять, о чем они так жарко спорили. Когда парочка поравнялась с Дикки, она вежливо поздоровалась и даже чуть поклонилась при этом для выражения большей почтительности, но мужчины прошли мимо, даже не заметив ее, настолько они были заняты своим разговором.

Дикки очень удивилась такой невежливости этих умных людей и даже расстроилась немножко. Она хотела было пожаловаться Ворчуну, идущему рядом с ней, на такое невнимательное отношение к себе, но ей не пришлось этого делать. Умный пес, все поняв, гавкнул и так крепко схватил Аквариуса за брючину, что тот чуть не упал.

- Ой, Ворчун! – воскликнул Аквариус, - Ты чего это на людей стал бросаться?

Подняв глаза на Дикки, Аквариус сильно удивился:

-Дикки, здравствуй, ты откуда появилась, прелестное создание?

Толстячок тоже внимательно рассматривал Дикки, приподняв рукой очки.

-«И зачем очки носить, если они мешают смотреть?!» - подумала Дикки.

- Ааа, вот и наш заяц! Наслышан-наслышан! Что ж, давайте знакомиться. Виталий Константинович! – сказал Толстячок и протянул Дикки руку.

Дикки опасливо пожала руку и вопросительно посмотрела на Аквариуса.

- Знакомься, Дикки, это наш глубокоуважаемый профессор. Прошу любить и жаловать!

- Профессор? – удивилась Дикки.

- Ну да, - подтвердил профессор, подавая руку.

- Странно. А похож на пирата… - сказала Дикки и смутилась.

- Пира-ат! – громко засмеялся Профессор.

- Дикки, ну ты и выдумщица! – со смехом сказал Аквариус, - Самый настоящий профессор-химик.

- Химик? Химики порох изобретают? – заинтересовалась Дикки.

- Ну, почему же обязательно порох, - улыбнулся профессор, - тем более, что его уже изобрели. Да нет, у меня специальность более прозаическая – исследуем кристаллы. Вот и сейчас, я еду на конференцию, чтобы прочесть там доклад на тему «Кристаллохимия координационных и металлоорганических соединений, в сочетании с глубоким кремний –

органическим синтезом, в связи с исследованием медно-аммиачных солей гексамолибденметаллатов».

- Ну, что же, очень интересная тема, - озадаченно сказала Дикки, не уловившая в названии ни одного знакомого слова и, помолчав чуток, продолжила, - а что, дома не нашли такого доклада, что нужно так далеко ехать, чтобы его прочитать?

Аквариус и Профессор даже присели от смеха. Дикки удивленно смотрела на них, не понимая причины этого веселья.

- Я что-то не так сказала? – серьезно спросила она.

-Да нет, ты все верно сказала, Дикки, - ответил сквозь смех Аквариус, - только профессор

едет не для того, чтобы почитать, а для того, чтобы прочесть с трибуны написанный им же доклад таким же ученым, как и он сам.

- Простите меня, милая барышня, - просмеявшись, сказал профессор, - я обещаю больше не пугать девочек страшными научными терминами. В общем, мы с вами попутчики, и если обещаете меня не бояться, готов предложить свое покровительство и защиту.

- А у меня уже есть защитник. Вот он - Ворчун!

- Дикки, но ведь я же лучше собаки! – воскликнул профессор голосом Карлсона из любимого мультика, и все опять рассмеялись, а Дикки в который уже раз подумала о том, какие же все-таки собрались на корабле замечательные, добрые и веселые люди.

- А позволь мне задать вопрос, куда ты плывешь, Дикки? – спросил профессор, - тоже на какую-нибудь научную конференцию, да?

- Нет, не на конференцию, - ответила Дикки. Она хотела было уже рассказать о том, что плывет на необитаемый остров, где растут кокосовые пальмы и много зверей, с которыми она подружится, и будет там жить одна, но совершенно неожиданно поймала себя на мысли о том, что ей совсем не хочется быть одной, да и вообще не хочется уходить с корабля, где все такие близкие и родные.

- Я… я не знаю, - тихо сказала она и растерянно замолчала.

Аквариус встревожено посмотрел на нее, крепко сжал ее за плечо и сказал:

- Ничего Дикки, не переживай. Мы что-нибудь придумаем. Все вместе. Уж будь спокойна.

Обстановку разрядила Ворошка. Прилетев откуда-то, она уселась на плечо девочки. Разглядывая незнакомца, она крутила головой, наклоняя ее то в одну, то в другую сторону, присматриваясь ко всему и особенно к часам, блестевшим на руке профессора.

- Знакомься, Ворош, это – профессор, – представила Дикки Виталия Константиновича.

- Пр-рессор! Пр-рессор! – обрадовалась Ворона и, в знак приветствия, замахала крыльями.

- Вот и познакомились – добавил Аквариус, можем двигаться дальше по направлению к каюте уважаемого профессора. Дикки, пойдешь с нами? Составишь компанию!

Дикки обрадовано закивала, и все вместе они отправились в каюту к Профессору. Ворчун последовал за ними.

- А о чем вы так сильно спорили, – не выдержала Дикки, задав давно уже мучавший ее вопрос, - что даже меня не заметили! Наверное, что-то научное, про крастили… крастилизацию?

- О, нет! Не о кристаллизации мы спорили, Дикки! – воскликнул Аквариус и хитро улыбнулся, - Мы никак не можем решить, что было вначале – курица или яйцо?

- И всего-то? – не поверила Дикки и решила даже обидеться, но сдержалась.

- А вы, милая барышня, знаете ответ на этот вопрос? – спросил профессор.

- Конечно же, знаю, - тут же ответила Дикки, - что тут непонятного? Ясно же, что сначала было яйцо. Вот и Ворошка, она же не сама появилась, а из яйца!

- Ну, а яйцо откуда взялось, а? Что скажешь, Дикки?– спросил профессор.

- Яйцо? - задумалась Дикки и посмотрела на птицу, - так его Ворошкина мама откуда - нибудь принесла! Правильно, Ворошка?

- Пр-ральна! – громко и серьезно сказала Ворошка, поставив точку в этом извечном споре ученых мужей

 

***

Проснувшись, как всегда, рано утром, Дикки сразу поняла, что что-то не так, корабль как-то совсем не так себя ведет. Он не качался! Девочка быстро встала, выглянула в иллюминатор и увидела там берег! Он был рядом и совсем-совсем такой же, как на картинках Алекса. Синее море, бело-желтый песчаный пляж и высокие пальмы, а чуть подальше – густой, темно-зеленый лес.

- Тетя Варя, мы куда-то пришли! Правда-правда!– крикнула Дикки, не сдержавшись.

- И куда же это мы пришли? – сладко потягиваясь, спросила Кокошкина, улыбаясь девочке.

- Я не знаю, но мне кажется, что это очень похоже на то, что Алекс нарисовал в столовой. Сейчас пойду в столовую и посмотрю – похоже, или нет!

- Оденься, умойся, а потом иди. Разве можно неумытой и растрепанной на палубу выходить?

Картина была похожа, но не очень. На картине был нарисован небольшой островок, а настоящая земля - большая, и была она везде вокруг корабля, только в одном месте разрывалась, и через этот разрыв виднелось море, до самого горизонта, где темной краской как будто бы провели черту между морем и небом.

К Дикки подошел Ворчун, дружелюбно виляя хвостом, и ткнулся в колени носом.

- Привет! – сказала Дикки, гладя собаку, - с добрым утром тебя!

- Кр-расота!- раздалось над головой, и пес гавкнул от неожиданности.

- Ворошка, ну какая же ты! Разве можно так пугать? А вообще, я с тобой согласна. Действительно, красота!

- А завтракать кто-нибудь сегодня будет или нет? – спросила тетя Варя, выглядывая из двери в надстройку.

- Буду, буду! – крикнула Дикки, - Я сейчас такая голодная, что две тарелки съем чего-нибудь!

- Нет, что-нибудь есть не стоит, а вот вкусной каши ешь сколько угодно! – смеясь, сказала тетя Варя.

- Правильно, - сказал боцман, - каша – самое первое дело! Силы дает! А как без сил на берег сходить? Невозможно!

- На бе-ерег? – недоверчиво спросила Дикки.

- Ну да, на берег. Шлюпку вот спустим и поедем.

- А я успею поесть кашу? – недоверчиво спросила Дикки, - Без меня не уйдете?

- Нет, не уйдем. Я сам за этим прослежу! Ты главное – ешь, как следует, чтобы не обессилеть в пути. Договорились?

- Да! Я мигом! Тетя Варя, идем же быстрее!

- Вот уж и нет, - строго сказала Кокошкина, - быстро кашу есть нельзя. От нее никакой пользы не будет, если ее глотать, как Ворчун колбасу. Ее нужно есть спокойно, вдумчиво.

- А как же на берег? – растерянно спросила Дикки, - Они же уйдут, пока я буду вдумчиво ее есть!

- Как так не дождутся, обязательно дождутся! Правда? – спросила на боцмана.

- Дождутся, дождутся! – широко улыбаясь, сказал боцман.

Когда Дикки выбежала на палубу, матросы уж спустили шлюпку на воду.

- Сходи на мостик, спроси разрешение у старпома. Я не могу без его разрешения тебя в шлюпку посадить, сама понимаешь, - тихо сказал боцман. Дикки понимающе кивнула и пошла на корму, чтобы оттуда подняться по трапу на крыло, где были старпом в своем белом кителе и вахтенный помощник.

- Прошу разрешения войти, - Дикки громко и четко произнесла слова, которым учил ее Алекс.

- В-войдите, конечно, - чуть заикаясь от неожиданности, сказал старпом, - как не разрешить хорошо воспитанной девочке? Я слушаю вас.

- Я бы очень хотела... Нет, я бы очень просила… Мне бы так хотелось, - тут Дикки окончательно запуталась в словах, и вдруг, чуть не заплакав от досады, выпалила:

- Так вот, мы пришли куда-то и я очень, ну очень-приочень хочу на берег с боцманом на лодке пойти!

- Ну, что же, - совершенно серьезно сказал старпом, - хотеть на берег и не попасть туда

крайне вредно для девочек, особенно для таких дисциплинированных и воспитанных. Насколько я понимаю, я сейчас разговариваю именно с такой девочкой?

- Ой, да! Я дисциплинированная! – с чувством сказала Дикки.

- И слушаться будете взрослых там, на берегу?

- Буду!

- Хорошо, я верю вам. Скажите боцману, что я разрешаю вам идти на берег на шлюпке.

- Спасибо, товарищ старпом, серьезно сказала Дикки, - но больше выдерживать такой серьезный тон сил у нее просто не хватило и, провернувшись на одной ножке, она с радостным криком «Разрешили!» полетела по трапам вниз, на палубу.

- Кар-раул! – заорала Вороха где-то наверху, а вахтенный помощник громко рассмеялся.

Дикки была уже в шлюпке. Там же были матросы, Аквариус, профессор и боцман. Все сидели, но шлюпка почему-то никуда не шла.

- А почему мы не идем? – спросила Дикки.

- Ждем еще одного пассажира, - скала боцман.

- А кого?

- Зайца.

- За-айца? У нас же нет зайцев! Это же мы с Ворошкой были зайцами, а потом перестали быть ими.

- Принимайте – раздалось сверху. Боцман встал и принял большую клетку, в которой сидела та самая обезьянка.

- Ой, какой же это заяц? Это же наша обезьянка? А куда мы ее везем? Кто ее в клетку посадил? А зачем…

- Стоп, стоп, стоп! – сказал боцман, - слишком много вопросов! Обезьяны должны жить в джунглях, а не на порядочных кораблях.

- Да? – ехидно сказала Дикки, уперев руки в бока и глядя на боцмана, - И где это мы возьмем для нее джунгли на острове посреди океана? Там же только песок один и лес дикий! И что обезьянке делать в этом лесу, а? Кто ей там эти самые джунгли построит?

- Та-ак, Дикки, - вмешался в эту острую беседу девочки и боцмана подошедший Алекс, - я беру на себя организацию джунглей для этой обезьянки! У меня есть какой-никакой опыт в этом, а ежели что, уважаемые ученые мне помогут. Правильно я говорю?

- Да, конечно, - серьезно закивали головами Аквариус и Профессор, но глаза у них при этом были какие-то совсем уж не серьезные.

Лодка мягко, с тихим шуршанием врезалась в чистейший светло-серый песок. Матросы выпрыгнули из лодки, и один из них, стоя внизу, подхватил подошедшую к носу лодки Дикки и поставил ее на песок.

- Ой, как здорово, - захлопала девочка в ладоши, - я так давно не была на земле!

- А ты сбрось свои сандалики и походи босиком по песку, - сказал боцман, - это очень полезно.

Дикки так и сделала.

- Я бы всю жизнь так и проходила босиком! – сказала Дикки, и все вокруг почему-то засмеялись.

- Посмотрим, что ты скажешь лет через десять! – смеясь, сказал Боцман, - Сомневаюсь, что эта мысль по-прежнему будет нравиться тебе!

- Почему? – удивилась Дикки.

- Но ведь тогда у тебя никогда не будет туфелек красивых, - сказал Алекс.

- Да? – удивленно спросила Дикки, - Совсем-совсем никогда не будет?

- Конечно! – сказал Алекс, - Зачем тебе туфли, если босиком будешь всегда ходить?

- Тогда я еще немножко подумаю. Можно?

Матросы с Аквариусом и Профессором пошли туда, где из леса вытекал небольшой ручеек. Алекс, как всегда, развернул раскладной мольберт и стульчик, стал рисовать.

Боцман с клеткой в руках и Дикки пошли к лесу. Обезьянка, увидев лес, совсем потеряла покой. Она стала кричать, схватившись руками за прутья, пыталась их сломать.

- Погоди, погоди, милая, - уговаривал ее боцман, - сейчас выпущу тебя, и побежишь к своим сородичам.

- Ей что, совсем плохо с нами, что она так хочет убежать? – спросила девочка.

- Да нет, милая, - сказал боцман, подумав немного, - дело не в этом. Вот, разве хорошо было бы тебе, например, жить там, где только одни обезьяны? Весело ли?

- Нет, наверное, совсем не весело, - согласилась Дикки, - с ними и поговорить-то нельзя.

- Вот и ей тоже скучно стало, к своим хочется. С ними она и поговорить может и поиграться.

- А обезьянки разве говорят?

- А как же! Все твари Божьи между собой разговаривают, только мы не понимаем их.

- Все-привсе?

- Конечно.

- И рыбы?

- И рыбы.

- И даже мухи?

- Наверное, и мухи тоже разговаривают, - засмеялся боцман, ставя клетку на ровную зеленую травку между двумя пальмами на краю густых зарослей.

- Ну, иди! - сказал он обезьянке, открыв дверцу. Медленно, опасливо озираясь на боцмана и на Дикки, обезьянка вышла из клетки и быстрыми прыжками, унеслась в лес.

- Вот и все, - сказал Боцман.

- И даже не попрощалась, - сказала Дикки, еле сдерживая подступающие слезы.

- Ничего, не переживай, - сказал Боцман и погладил девочку по голове, - ей сейчас не до нас. На новом месте обустраиваться нужно, а это непросто! Идем, искупнемся и на песочке полежим.

Вода была такая теплая, что Дикки даже и не почувствовала ее, войдя по пояс. Она поплескалась немножко, но больше не хотелось. Одной было совсем не интересно это делать. Боцман уплыл далеко, а все остальные были на другом конце пляжа.

Дикки полежала немного на песке, а потом надела платьице и хотела было пойти к Алексу, чтобы посмотреть, что он рисует, но передумала и пошла туда, где они выпустили обезьянку. Втайне, Дикки надеялась, что обезьянка все же выйдет к ней, и они смогут попрощаться.

Обезьянки там не было. Дикки села на травку, сорвала пучок длинных широких травинок и решила связать себе браслетик. Когда-то бабушка научила ее плести из травинок ремешки и браслетики.

Вспомнив о бабушке, Дикки всплакнула чуточку, а потом легла на траву и стала смотреть на проплывающие мимо маленькие белые облачка, слушая хор птичьих голосов, доносившихся из леса. Успокоившись, она незаметно для себя задремала.

 

Джунгли. Риф

 

Прервал ее сон сильный рывок. Неведомая сила подхватила ее, сжала и стремительно понесла куда-то. Девочка открыла глаза и увидела, что ее несет большая, лохматая обезьяна.

- Куда, куда ты меня несешь? – закричала девочка, - отпусти меня немедленно!

Обезьяна, не обращая внимания на ее крики, продолжала бежать куда-то, переваливаясь с бока на бок.

- Поставь меня на землю! Я не хочу в лес! Мне же неудобно так!

Вскоре обезьяна остановилась и отпустила Дикки. Девочка шлепнулась на мягкую траву.

- Это правильно, так вот бросать девочек, да? И не стыдно?

Обезьяне не было стыдно. Она села на землю и, не мигая, стала смотреть на девочку.

- И что, что теперь будет? – спросила Дикки, готовая расплакаться, но неожиданно для самой себя рассмеялась, потому что обезьяна состроила такую уморительную рожицу, что не рассмеяться было просто невозможно!

Тихо, почти беззвучно, с высоких густых деревьев на поляну стали спрыгивать большие и маленькие обезьяны. У некоторых из них на руках сидели маленькие обезьянки, уцепившись всеми четырьмя лапками за шерсть. Дикки сразу поняла, что это – маленькие детки со своими мамами.

Все они расселись по кругу. В центре этого круга сидели Дикки и та самая обезьяна, которая принесла ее. Девочка поняла, что это – вожак, потому что остальные обезьяны с опаской поглядывали на нее.

- Здравствуйте, - сказала Дикки, потому что должна была что-то сказать.

Ей никто не ответил. Выждав немного, она решила продолжить разговор.

- И зачем вы меня сюда принесли? Что я здесь буду с вами делать? Вы не разговариваете со мной, и я не умею лазить по деревьям. И чем мы будем заниматься?

- Вы что, - продолжила Дикки, видя, как внимательно ее слушают, - не понимаете, что если тетя Варя узнает, что вы меня сюда унесли, и придет сюда, вам мало не покажется?! Я уж и не говорю про боцмана или старпома! Такое вытворять, разве можно? Это вам что, джунгли, что ли?! – воскликнула Дикки.

- «Или, все-таки, джунгли?» - вдруг пришло ей в голову.

Внезапно, одна из обезьян прыгнула в сторону ближайшего куста и вернулась с довольным видом, держа за панцирь небольшого краба. Он шевелил глазами в виде рожек, и дергал лапами и клешнями. Дикки впервые видела такое. Она всегда знала, что крабы водятся в море.

- «Какой-то лес неправильный, - успела подумать Дикки, - не должны крабы в лесу гулять! Наверное, все-таки джунгли».

Вожак мгновенно метнулся к этой обезьяне и, выхватив крабика, протянул его девочке.

- Ой, - невольно отшатнулась она, - я же не играю с такими игрушками. Я боюсь их в руки брать. Ты верни ему крабика, пусть он поиграется!

Дикки показала рукой на ту обезьянку, у которой вожак забрала краба. Неожиданно вожак улыбнулся жуткой улыбкой, обнажившей крупные желтоватые зубы, и отдал крабика обиженной обезьянке, которая немедленно принялась за дело. Дикки с ужасом смотрела, как обезьянка оторвала у крабика лапку и с хрустом стала ее грызть.

- Ну, и что ты вытворяешь, а? – воскликнула Дикки.

Сначала она хотела рассердиться, но у обезьянки на лице было столько радости, что Дикки только вздохнула тяжко и сказала, подражая тете Варе:

- Что же мне с вами делать, раз уж вы такими уродились…

Вожак внимательно посмотрел на Дикки, зевнул и совершенно неожиданно, смешно переваливаясь, пошел на четырех ногах к дереву и, подпрыгнув, уцепился за ветку, подтянулся и быстро поскакал по ветвям. Вся волосато-хвостатая компания тут же снялась и через несколько мгновений унеслась по ветвям куда-то. Девочка осталась одна.

Она еще не решила, радоваться этому или наоборот, расстраиваться, когда в кустах что-то зашуршало. Она повернулась и увидела, что из зарослей кустарника с толстыми почти круглыми листочками, медленно выходит престранное существо.

- Ой, какой смешной ёжик! – всплеснув руками, воскликнула девочка, - И что же ты так зарос-то, а? Это же ужас просто, какие иголки отрастил! И не стыдно тебе?

Заросший ежик с длинными иголками, волочащимися по траве, понюхал маленьким черным носиком воздух, смешно хрюкнул и степенно удалился в заросли.

Стало грустно и одиноко. Дикки решила пойти и поискать Алекса, Аквариуса и всех остальных, оставшихся на пляже. Осмотревшись вокруг, она вдруг ясно поняла, что не знает, куда идти. Со всех сторон были одинаковые деревья и заросли кустарника между ними. И тогда она решила сделать так, как делала когда-то во дворе бабушкиного дома, играя с соседскими детьми в «прятки».

Зажмурившись, Дикки широко расставила руки и закружилась. Сделав несколько оборотов, она остановилась и открыла глаза.

-«Вот туда я и пойду!» – сказала она себе и пошла в сторону небольшого просвета между двумя большими кустами, усеянными мелкими желтыми цветами.

Девочка успела пройти несколько метров по очень узкой тропинке, когда прямо перед собой увидала свесившуюся с низко наклоненной ветки, крошечной головкой вниз, совсем маленькую змейку. Она была чуть больше ладошки в длину и тоньше карандаша. Красные и желтые полоски поперек змейки делали ее очень красивой, нарядной и совсем игрушечной.

- Да какая же ты маленькая! – сказала Дикки, разглядывая змейку, - Ты заблудилась, да? А где твоя мама? Она тебя одну отпускает гулять по лесу?

Змейка не отвечала. Она внимательно смотрела на девочку двумя крошечными бусинками темных глаз. Девочке очень захотелось погладить ее кончиком пальца, и она подняла руку, но в этот момент сверху раздался громкий крик, и прямо на эту ветку свалилась маленькая обезьянка. Змейка упала с ветки и быстро уползла куда-то. Это была та самая обезьянка, с судна, Дикки сразу же ее узнала.

- И что это ты вытворяешь, а? – возмутилась Дикки, - Разве можно так вот пугать людей? И зачем ты змейку испугала? Она же маленькая, потерялась, а ты вот так вот, напугала ее зачем-то. Стыдно тебе должно быть! Я просто хотела с ней поиграться. Если хочешь, оставайся и мы с тобой поиграемся.

Обезьянка глянула туда, где скрылась змейка, проворчала, оскалившись, что-то по-своему, по-обезьяньи и, взлетев в прыжке на ветку, скрылась в кроне дерева.

- Ну и ладно, подумаешь! – рассердилась девочка, - Не хочешь – не надо!

Она пошла по тропинке, обиженная на обезьянку и обеспокоенная тем, что лес все не кончается и не кончается. Настроение мгновенно взлетело ввысь, когда она увидела нечто совсем необычное – красного лягушонка, сидящего на зеленом, размером с альбомный, листе.

- Вот так чудеса в этом лесу, – воскликнула девочка и наклонилась, чтобы рассмотреть его получше, - ёжики нестриженые, лягушки красные!

Оглядевшись по сторонам, Дикки убедилась, что обезьянки нигде нет.

- Приветики, лягушонок, - сказала девочка, - что ты здесь делаешь? Почему один сидишь? Давай поиграем? Я сейчас тебе дам какую-нибудь мошку, хочешь?

С этими словами Дикки шлепнула себя по руке, на которую села муха, но муха улетела. Бабочку, сидевшая на цветке тоже успела упорхнуть, и девочка поняла, что поймать кого-нибудь будет не так-то и просто.

- Нет, не получается у меня. Давай, мы сделаем по-другому. Я возьму тебя с собой, а потом что-нибудь, да поймаю и накормлю тебя. А когда вернемся на судно, тетя Варя придумает, чем тебя кормить. Идет?

С этими словами она протянула руку, но тут же вскрикнула от резкой боли. Кто-то схватил ее за плечи и пребольно потянул за косичку.

- Ай! Кто это? Отпусти немедленно! – закричала Дикки и ухватила тонкую волосатую лапку, вцепившуюся в волосы, - Это опять ты?! Ну что ты за человек? Да отстань же ты от меня, наконец!

Обезьянка спрыгнула с девочки, повернулась к ней, страшно оскалилась и громко заверещала.

- Что тебе от меня надо, а? Чего ты привязалась ко мне? – со слезами в голосе закричала девочка.

Обезьяна еще раз оскалилась и прыгнула на ветку.

- Все, уходи! Я с тобой не хочу водиться! Ты злая и противная! – выкрикнула девочка и, сев на траву, заплакала от обиды.

Немножко успокоившись, она пошла дальше. Вскоре показалась небольшая полянка. Дикки была уже на ее середине, когда по спине что-то шлепнуло. Девочка быстро обернулась. На траве лежал банан.

- Это кто там кидается? – строгим голосом спросила Дикки, но ей никто не ответил.

Девочка хотела было идти дальше, но внезапно почувствовала, что очень - очень голодна, потому что в последний раз она ела утром, за завтраком. Девочка вспомнила ту вкусную кашу и, вздохнув, наклонилась и подняла банан с травы. Он был очень вкусным. Дикки даже показалось, что таких вкусных бананов она никогда в жизни не ела. Съев, она подумала, что неплохо было бы съесть еще один, и тут же, рядом с ней шлепнулся еще банан, а за ним еще и еще.

- Спасибо! – весело крикнула Дикки и, собрав бананы, присела на траву.

С дерева спрыгнула обезьянка и села невдалеке. В лапке у нее был банан, и она тут же принялась за него.

- Спасибо тебе, но не подлизывайся, я все равно не играю с тобой. Пока не играю, - добавила она.

Наевшись, девочка почувствовала, что очень устала, и что ей совсем не хочется идти дальше. Глаза сами собой закрывались.

- Ты посиди пока здесь, - сказала она обезьянке, - а я чуть-чуть полежу, хорошо? Только не уходи никуда, ладно?

Положив ладошки под щеку, Дикки легла на мягкую густую траву и сразу же задремала.

- Кр-расавица! – разбудил ее громкий крик.

-Ворошка, не меша… - отмахнулась во сне девочка, но тут же широко открыла глаза, - Ворошечка, это ты?!

- Кр-расота! – заявила Ворона, степенно шагая по лежащему в нескольких метрах полусгнившему стволу дерева, и поглядывая то на девочку, то на обезьянку.

- Ворошка, милая, а куда мне идти, где все?

Ответить Ворошка не успела, потому что послышался громкий лай и вслед за Ворчуном из леса на поляну вышли Алекс, боцман и старпом. Встревоженное выражение их лиц быстро сменилось на широчайшие улыбки, когда они увидели бодро вскочившую на ноги Дикки.

- Так, - громко сказал старпом, - девочка на месте и вполне здорова, судя по некоторым признакам.

- Да! Я здорова, – радостно закричала Дикки, уворачиваясь от горячего языка Ворчуна, пытающегося лизнуть девочку в лицо, - и еще, я так рада, что нашла вас!

- Да? - удивился старпом, - Вы действительно думаете, что это вы нас нашли?

- Ой, - смутилась девочка, - это Ворошка нашла меня, а Ворчун – нас с Ворошкой.

- Что же, вполне подходящая версия событий этого дня, - улыбнулся старпом, - а не вернуться ли нам на судно, как вы думаете?

- Кр-расавец! – громко воскликнула Ворошка и тут уж никто не смог удержаться от смеха. Даже старпом.

- Ну, спасибо, птица! – сказал старпом, сделав серьезное лицо, но глаза его были совсем не строгие.

- А у тебя, Дикки, точно ничего, нигде не болит? – спросил Алекс, поворачивая девочку за плечи и осматривая ее со всех сторон.

- Не-а, - бодро сообщила Дикки, - ничего у меня не болит! Так мы идем или нет?

Дикки почти не запомнила, как они пришли на пляж и как доплыли до судна на шлюпке. Все ее мысли были о тете Варе. Она так сильно соскучилась по ней, что не могла думать больше ни о чем.

- Тетя Варя, ну чего же вы плачете? Я же нашлась, у меня все хорошо! – спрашивала Дикки, утопая в теплых объятьях и чувствуя, что еще немножко, и она сама заплачет.

- Нашлась, девочка моя, нашлась! – тихо шептала тетя Варя, еще крепче прижимая Дикки.

Когда Дикки уже не могла съесть больше ни одного пирожка, тетя Варя сказала сидящим тут же, в кают-компании людям, что теперь они могут задавать девочке все свои вопросы. Дикки рассказала все, что она успела запомнить из событий этого дня. И про обезьяну-вожака, и про крабика, и про всем известную обезьянку, которая так плохо себя повела.

- Она накормила меня, но перед этим все время обижала, - сокрушалась девочка, - никогда не думала, что обезьянки могут быть такими вредными!

- А вы знаете, - сказал профессор, - не всегда вредность – плохое качество.

- Это как? – удивилась девочка, - Если человек вредный, значит он плохой. Что же тут непонятного?

- А вот и нет! – как будто бы даже обрадовался профессор, - И я сейчас докажу вам это.

С этими словами, профессор вышел из кают-компании и через минутку вернулся с очень большой книгой. Полистав ее, профессор положил книгу на стол, перед Дикки. На открытой странице была большая красочная картинка.

- Такую змейку вы видели?

- Ой, ее! – обрадовалась Дикки!

- А лягушку – такую? – спросил профессор, еще полистав книгу.

- Да! Точно! Тетя Варя, посмотрите, какая лягушоночка славненькая! Я так хотела ее принести сюда, чтобы она жила с нами в каюте. Просто зла моего не хватает на эту обезьянку! - с чувством добавила Дикки.

- Да… вот именно этого я и боялся, когда девочка исчезла, - сказал профессор, и Аквариус согласно закивал головой.

- Чего? – спросила Дикки, - Что на меня нападут злые обезьянки?

- Да нет, обезьянки-то оказались не злыми, а эта, наша, вообще, оказалась просто умницей и очень доброй.

- Ага, и потому все время дралась и вредничала! – язвительно сказала девочка.

- А дралась и вредничала обезьянка, - не обращая внимания на слова Дикки, серьезно продолжал профессор, - только потому, что спасала вас, девочка, от смертельно опасных существ. Все дело в том, что и змейка эта, и лягушка страшно ядовиты. Если змейка должна укусить, чтобы яд попал в кровь человека, то лягушонка этого достаточно просто потрогать и яд, которым покрыта кожа лягушонка, сам проникнет через кожу. Человек умирает от обоих этих ядов в страшных мучениях. Вот такая история!

- Ужас какой, - прошептала Кокошкина, обняв Дикки, - девочка моя…

- Не все, кто бывает строг и резок, обязательно злые и плохие люди, - тихо сказал Алекс и все почему-то посмотрели на старпома.

- Значит, получается, что зло может превращаться в добро? – спросила Дикки.

- Нет, я бы сказал иначе, - ответил ей Аквариус, - просто мы не всегда можем сразу различить, где добро и где зло. Никогда не нужно торопиться с оценками. Сначала нужно во всем разобраться, а только потом уже решать, что было добром, а что – нет.

- Ой, как это все так сложно у вас, ученых, получается! - озадаченно сказала Дикки, и все засмеялись.

- Пойду я, по судну пройдусь, потому что соскучилась уже! – сказала девочка и, встав из-за стола, направилась к выходу, споткнулась и упала. Тетя Варя тут же подхватила ее.

- Не ушиблась, моя девочка?

- Ну, и кто там все время хотел узнать, где у меня и что болит? – громко спросила Дикки, потирая коленку. И снова все громко рассмеялись, вызвав ее большое удивление.

 

***

Еще несколько дней они стояли на якоре у этого интересного острова. Дикки больше не сходила на берег вместе с теми, кто в шлюпке отправлялся туда каждое утро. Ее просто не брали с собой. Она попробовала было поговорить об этом с тетей Варей, но та даже и слышать не хотела о том, чтобы девочка снова оказалась на этом острове, а когда Дикки стала настойчивей уговаривать ее, Кокошкина даже заплакала. Тогда Дикки решила, что не будет больше просить. Ей очень не хотелось, чтобы тетя Варя плакала.

Когда шлюпка вернулась с берега и ее подняли на борт, по судну затопали матросские башмаки, и с мостика послышались команды, отдаваемые капитаном и старпомом. Судно снималось с якоря.

- Как настроение? Небось, надоело здесь стоять? – спросил у Дикки, стоящей на палубе и смотревшей на великолепный малиновый закат солнца, Алекс.

- Да нет, - спокойно ответила Дикки, - не надоело, только скучно очень. На берегу веселее.

- Это точно. На берегу всегда веселее! – подтвердил Алекс.

- А куда мы сейчас… пойдем? - спросила Дикки. Она хотела было сказать «поплывем», но вовремя вспомнила, что моряки ходят по морям, а не плавают!

- А пойдем мы, - сказал Алекс, - к небольшому коралловому островку неподалеку. Наши ученые хотят поплавать с аквалангами и поснимать жизнь кораллового рифа.

- И что же там может быть такого интересного, - с сомнением в голосе спросила Дикки, подумав было, что Алекс ее разыгрывает, - в жизни кораллового рифа? Ты же сам мне рассказывал, что рифы – это камни над водой и под водой, которые опасны для кораблей.

- Да, так оно и есть, - сказал Алекс, - если говорить о скалах, но коралловые рифы – это совсем другое! Это такая красота, что и описать словами невозможно! Там столько ярких рыб и совершенно ни на что не похожих живых существ, что многие даже еще и не описаны учеными! Вот потому мы и идем к коралловым рифам, что наши ученые хотят поплавать там с аквалангами и своими глазами посмотреть на все это великолепие. Глядишь, что-нибудь новенькое и увидят!

- Эх, - вздохнула Дикки, - хоть одним бы глазком посмотреть на это…

- Я тебя понимаю, но в аквалангах детям нельзя плавать. А ты знаешь, - подумав чуточку, сказал Алекс и поднял указательный палец вверх, - если хорошо подумать, то можно что-нибудь и изобрести!

- Ой, Алекс, миленький, ты хорошо - хорошо подумай! Ладно?

- Договорились! Я обещаю тебе очень хорошо подумать.

Весь день судно бежало по тихому, ласковому морю, окруженное синей водой и таким же синим небом, и уже в сумерках встало на якорь. Ночью на черном небе высыпали яркие звезды. Они были настолько яркими, что отражались на такой же черной, зеркально спокойной поверхности океана и, если забыть, что судно стоит на воде, то можно было запросто подумать, что судно – это не судно вовсе, а космический корабль, летящий среди звезд. Они был сверху, снизу, со всех сторон. Дикки стояла у лееров и смотрела на них, пытаясь представить себе, что там, на этих звездах? А еще, Дикки старалась представить себе, как выглядит девочка, которая, может быть, где-то там, далеко-далеко, на далекой планете, стоит сейчас и смотрит в небо.

-«Хоть одним бы глазком взглянуть на нее!» - подумала Дикки и вздохнула. Она прекрасно понимала, что это невозможно. Если уж на какие-то коралловые рифы она не сможет посмотреть, то что уж и говорить о далеких планетах…

Рано утром, позавтракав, Дикки вышла на палубу и увидала, что судно стоит возле нескольких маленьких, совсем низких островков. На некоторых из них росли пальмы, но большинство были совершенно без растительности и представляли собой небольшие пятачки белого песка, чуть выступающие из-под воды. До ближайшего островка было рукой подать. Выглядел он совсем как на картинке Алекса – такой круглый и три пальмы в самом центре!

Матросы готовили шлюпку, загружали в нее какие-то коробки, а Аквариус и Профессор проверяли лежащие на палубе акваланги с большими баллонами.

- А ты почему не переоделась еще? – раздался за спиной у Дикки голос Алекса.

- Зачем? – спросила Дикки.

- Это как это, зачем? – в свою очередь, удивился Алекс, - ты разве не идешь с нами?

- А что, разве можно? – боясь услышать «нет», спросила Дикки.

- Конечно, можно! На острове нет джунглей и некому тебя украсть, так почему же нельзя? Вот, старпом и разрешил.

- Ой, Алекс, миленький, я мигом! Я только тете Варе скажу и сразу вернусь! А вы про меня не забудете? Без меня не уйдете?

- Беги, беги! – улыбаясь, ответил ей подошедший Аквариус, – дождемся, я обещаю!

Оказалось, что тетя Варя уже ждала ее. Дикки даже не успела ничего спросить, как она, широко улыбаясь, указала на аккуратно сложенные на кровати шортики и рубашку, которые тетя Варя сшила накануне.

К берегу шлюпка не подошла. Вместо этого, Алекс спустил за борт небольшой якорь на веревке и привязал ее к кольцу на носу лодки. Аквариус и профессор надели на ноги резиновые ласты, и их ноги стали похожими на большие гусиные лапки. Надев, словно рюкзаки, акваланги и маски, они сунули в рот странные штуковины со шлангами, сели на борт шлюпки и разом опрокинулись спиной в воду.

- Ой, а почему они так упали? – спросила Дикки, - Разве так ныряют в воду? В воду же наоборот ныряют!

- А это потому, что, если нырять лицом, то стекло на маске может лопнуть и поранить.

- Ясно. А мы на берег не пойдем?

- А зачем? Там же ничего нет.

- Понятно, - грустно сказала девочка, окончательно убедившаяся в том, что ей так и не удастся посмотреть на коралловые рифы.

- Эй, - громко сказал Алекс, - а нос-то почему повесила, а?

- Да нет, я не повесила.

- Ну да, я же вижу! Так я что, зря работал? Ты что, не хочешь больше на коралловый риф смотреть?

- Я? Это я не хочу смотреть?!

- А кто же еще? Нас тут трое всего на шлюпке. У меня и у Владимира, механика, вид веселый, а вот у тебя довольно кислый вид!

- А как мы будем смотреть на риф? В воду нырять?

- Нет, не будем мы в воду нырять. Мы будем смотреть все в подводном телевизоре!

- Ну да! Таких не бывает! – засмеялась Дикки.

- Еще как бывает, - сказал Алекс и, встав, снял брезентовую накидку с какого-то деревянного ящика, - вот он, самый настоящий подводный телевизор!

- Так в нем же ничего нет! Как же он будет показывать? – спросила Дикки, с удивлением рассматривая странный ящик без крышки, у которого вместо дна было стекло.

- Еще как будет! – сказал Алекс и опустил ящик на воду, - Иди-ка сюда, посмотри!

- Ой, мамочки! – воскликнула Дикки, заглянув в ящик, - да здесь же все видно! Смотри-смотри, какие рыбки! Да как их тут много всяких разных! А это кто такой огромный ползет?

Глубина под лодкой была не более двух метров, и в большом стеклянном окне все было таким красочным и видно было настолько отчетливо и близко, что Дикки не могла сдерживать эмоции.

- Ой, Алекс, как здорово! Какой же ты молодец!

- Это мы с боцманом смастерили, - с довольным видом объяснял Алекс.

- И боцман тоже молодец! - сказала Дикки, не отрываясь от экрана, - Смотри, смотри! Вон, видишь, морская звезда какая большая и красивая лежит!

- Да, звезда… Беда с этими звездами.

- Это почему же беда? Они же какие красивые!

- Они очень большой вред приносят кораллам и моллюскам в раковинах.

- Вот эти звездочки приносят вред?!

- Они самые. Видишь, на дне много раскрытых раковин пустых лежит?

- Вижу. Надо попросить Аквариуса, чтобы он достал немножко. У раковин даже есть дырочки, в которые можно продеть нитку.

- Так вот, Дикки, пустые ракушки с дырочкой – это работа морских звезд и в этом-то и заключается беда. Звезда садится на ракушку и выделяет такое вещество, которое растворяет раковину и проделывает в ней дырочку, через которую звезда и съедает моллюск, опуская туда маленький хоботок.

- Так это что же, получается, морские звезды плохие, да?

- Да нет, не плохие. И вообще, в природе все так устроено, что каждое существо одновременно и полезное, и вредное.

- Это как так может быть?

- А очень просто. Вот, для кошек, собачек и других домашних питомцев мы полезные или вредные?

- Конечно же, полезные, - засмеялась Дикки.

- А для рыб, которых мы в речке или в море ловим, для курочек, что выращивают на птицефермах? А котлетки, а колбаска из…

- Ну, так мы же… Нам же нужно что-то кушать!

- Вот именно, девочка, вот именно! Именно так и устроен мир! Мы же никому не хотим зла, просто мы, как и все остальные существа на свете, вынуждены чем-то питаться. Поняла?

- Да, поняла, - ответила Дикки, серьезно глядя на Алекса. Она впервые задумалась об этом и то, что она сейчас поняла, оказалось не совсем приятным, но это – жизнь и ничего с этим не поделать. Это было грустно, но Дикки не умела долго грустить и поэтому вздохнула, улыбнулась и продолжила смотреть в «телевизор». Через минуту – другую девочка забыла обо всем на свете и не отрываясь, время от времени весело вскрикивая от красоты и необычности того, что происходило перед ее глазами, смотрела на красоты морского дна.

 

Остров «Дикки»

 

Аквариус и профессор очень долго плавали под водой, время от времени забираясь в шлюпку, чтобы отдышаться, выпить чаю, который Кокошкина налила им в термос, и съесть по паре вкуснейших пирожков с мясом. Дикки даже немножко приустала смотреть в воду и задремала. Когда пловцы окончательно вылезли из воды и стали снимать акваланги, она даже обрадовалась. Механик завел двигатель, и шлюпка весело побежала к судну.

Оба пловца выглядели совершенно счастливыми и радостно говорили о том, что завтра займутся систематическим отбором проб. Дикки не знала, что это означает, но ей почему-то не хотелось в этом участвовать.

- «Под воду все равно не пустят», - подумала, вздохнув, Дикки и решила, что завтра с ними не пойдет.

На следующий день, сразу после завтрака, в шлюпку грузили большие и маленькие ящики. Из них доносился звон стекла.

- А что там такое? – спросила Дикки профессора, руководившего этим процессом.

- А там, девочка, посуда.

- А зачем? Кого вы будете кормить?

- Нет, девочка, мы не будем никого кормить, мы будем в нее собирать всякие образцы, чтобы потом изучать их.

- А можно заглянуть? Я никогда не видела посуду, в которую собирают образцы.

- Прошу! – сказал профессор, открыв крышку одного из ящиков. В нем, в специальных гнездах, стояли стройные ряды стеклянных пробирок с резиновыми пробками. В другом ящике были стеклянные банки с такими же пробками.

- И это вы называете посудой?!

- Ну да, лабораторная посуда.

- Ох, ну какие же вы, ученые, странные, - вздохнув, сказала Дикки, - все у вас не так, как у всех людей!

- Это еще что, Дикки! Вот, если бы ты еще увидела, что они в эту посуду кладут, и что потом с этим делают, ты бы еще больше удивилась их странности! – смеясь, сказал матрос и поднял ящик с пробирками, чтобы передать его в шлюпку.

Нет, не могла Дикки пропустить такое. Никак не могла! Она просто должна была увидеть все это своими глазами. Через десять минут все нужные разрешения были получены, и Алекс подхватил Дикки, стоя в шлюпке. Она тут же разместилась меж ящиками и аквалангами. Механик завел двигатель, и он, взревев, мерно застучал, разгоняя шлюпку.

Все было точно так же, как и в первый день. Аквариус с профессором ныряли, а Дикки с Алексом смотрели, что они там, внизу, делают. Время от времени они всплывали по очереди и брали корзиночку с банками или пробирками. Ползая вдоль серо-белых рифов, они что-то брали там и опускали в пробирку. На пробирке они что-то писали специальными карандашами прямо там же, под водой.

На этот раз якорь не отдавали, потому что ветра не было, и шлюпка медленно дрейфовала. Пловцы смещались за ней, все время оставаясь в поле зрения Алекса и Дикки. Наконец, они устали и выбрались из воды в шлюпку.

- А не перекусить ли нам, а? – предложил Алекс, и все его с удовольствием поддержали.

- А почему бы нам не сделать это на земле? – сказал Профессор, - под пальмами?

И это предложение также было встречено с одобрением. Механик завел двигатель, и Алекс направил шлюпку к берегу. Вскоре она прошуршала по мельчайшему коралловому песку, и все выпрыгнули на него. Он оказался настолько горячим, что без обуви ходить по нему было невозможно. Под пальмами нашлась небольшая травянистая лужайка, которой хватило ровно настолько, чтобы разместиться им, пятерым. Пообедав тем, что собрала им Кокошкина, все молча сидели в послеобеденной полудреме.

Дикки не сиделось. Она встала и решила измерить остров. Сначала она хотела взять для измерений что-нибудь подходящее в шлюпке, а потом просто стала считать шаги. Считать она уже умела неплохо – сказались занятия с Алексом. Сначала Дикки измерила остров в длину. Длина закончилась на двести пятьдесят седьмом шаге. Ширина оказалась меньше, всего сто шестьдесят два шага.

- Меряешь? – спросил Дикки Алекс, оказавшийся у нее за спиной.

- Ага, - подтвердила девочка.

- Я так думаю, что если кто-то измерил что-то, что до него никто и никогда еще не измерял, то этот кто-то имеет полное право дать этому измеренному имя. Я прав, уважаемые Архивариус и профессор?

- Вы абсолютно правы, молодой человек! – сказал профессор.

- И это что, я могу теперь назвать этот остров, да? – изумленно спросила Дикки.

- Именно так! – широко улыбаясь, подтвердил Архивариус.

- И кто об этом узнает? – спросила Дикки, - Мы же уйдем отсюда, и остров останется таким, каким он и был до нас – без имени.

- А мы сейчас решим эту проблему, постойте здесь минутку, – сказал Алекс и бросился к шлюпке. Через пару минут он вернулся оттуда с крышкой от одного из ящиков в руках.

- Все за мной! – весело сказал он и направился к пальмам.

Через пять минут на пальме висела деревянная табличка с крупной, красивой надписью Остров «Дикки», сделанной теми, подводными карандашами. Ниже, более мелким шрифтом, было написано: «Обследован и обмерен девочкой по имени Дикки»

- Ну, и как? - спросил Алекс, обведя присутствующих взглядом, - Нравится?

- Ой, еще как нравится! – захлопала в ладоши Дикки. Архивариус с Профессором согласно закивали.

- Та-ак! А теперь все повернемся и сделаем улыбочки, – раздался голос механика. В руках у него был фотоаппарат, - Смотрим в объектив. Сейчас вылетит птичка!

- Кар-р, - тут же раздался в воздухе громкий голос Ворошки.

- А вот и птичка прилетела, – сказала Дикки

- Та-ак, эту птичку пропускаем, смотрим в объектив и ждем подлета следующей птички! – сказал механик, и все засмеялись. Именно такими, весело смеющимися, они и получились на этой исторической фотографии.

- Ворошечка, - обратилась девочка к птице, - ты чего прилетела? Соскучилась?

- Кошмар-р, - сказала Ворошка и зашагала по мокрому песку.

- Какой кошмар? Что-нибудь случилось?

- Кар-раул! – крикнула Ворошка в ответ и, взлетев, опустилась на борт шлюпки.

- Не на судне ли что произошло? – обеспокоенно сказал Алекс и, взяв бинокль, висевший на ремешке у него на груди, долго смотрел на судно, стоящее на якоре. Все смотрели на него в тревожном ожидании.

- Да нет, все спокойно, и все занимаются своими делами. Ничего такого не видно, - сказал Алекс, опустив бинокль, - ложная тревога.

- Ты чего это, Ворошечка, так всех пугаешь, а? – спросила Дикки Ворошку, но она не ответила и, громко захлопав крыльями, взлетела и полетела куда-то в сторону моря.

Все сели в шлюпку. Механик завел мотор, и они вернулись к месту, где ученые прервали свою работу. Надев акваланги, они сели на борт шлюпки и собрались было откинуться в воду, но тут снова прилетела Ворошка.

-Кар-раул! Кошмар-р! – закричала она, летая над учеными.

- Все, мы тебя слышали! Спасибо, спасибо, но нам пора работать, птичка! – сказал Аквариус и откинулся назад, с громким всплеском уходя под воду. За ним откинулся в воду и профессор.

- Ворошечка, что с тобой? Чего ты так кричишь? – обеспокоенно спрашивала птицу Дикки, но та летала и кричала почти непрерывно.

- Есть! – крикнул вдруг Алекс, смотревший в бинокль туда, где летала Ворошка. Он схватил весло и стал с силой колотить им по воде, поднимая брызги.

Вскоре из воды, метрах в пяти от шлюпки, показались головы Аквариуса и профессора.

- Что случилось? - спросил Аквариус, вынув загубник от воздушного шланга изо рта.

- Немедленно из воды! – закричал Алекс, продолжая колотить веслом по воде, - Акула!

Алекс и Механик помогли пловцам быстро забраться в лодку. Когда пловцы были уже в безопасности, Дикки увидала то, что так напугало взрослых. Три острых, почти черных плавника скользили по поверхности воды. Судя по их размерам, акулы были довольно большие. Они прошли вдоль борта так близко, что все находящиеся в шлюпке увидели темные, стремительные силуэты хищников.

- Вот так Ворошка! – тихо сказал профессор, - Это же надо! Чудеса какие-то.

- Расскажи кому – не поверят! - продолжил его мысль Аквариус, - Северная птица, никогда не знавшая акул, поняла всю опасность ситуации и предупредила нас заранее. Это же она спасла нас. Думаю, что если бы не она, мы заметили бы опасность слишком поздно.

- Так это же не просто птица, это же Ворошечка! – с гордостью сказала Дикки .

- Кр-расавица! – тут же сказала Ворошка, сидевшая на носу шлюпки, и все засмеялись.

- На этот раз полностью соглашаюсь с этим утверждением, и если кто-то попытается в моем присутствии это оспорить, берусь доказать, что эта птица – самая красивая птица из всех, которых я знаю! – совершенно серьезно сказал Аквариус.

Опять Ворошка стала героиней дня, и все ее хвалили, а она принимала эти похвалы с истинно королевским величием, сидя на рее и кося одним глазом на говорящего. Правда, Дикки показалось, что она смотрит не на говорящих, а на их часы, очки или пуговицы. Впрочем, она сразу же отмела эту мысль как совершенно несправедливую по отношению к Ворошке.

 

***

Вода под кормой вскипела, зашумела водоворотами, и судно, пыхнув запустившимся двигателем, слегка подрагивая, медленно тронулось. Двигатель застучал ровно, ненатужно, и корма стала удаляться от вспененного пятна возмущенной воды. Судно теперь оставляло за собой ровную дорожку потревоженной воды, которая постепенно сглаживалась и исчезала. Дикки знала уже, что этот след называется кильватерной струей.

Остров почти слился с горизонтом, и три пальмы как будто повисли в воздухе, еле касаясь линии горизонта. Постепенно, от пальм остались только вершины, а потом и они скрылись. Дикки помахала рукой этому гостеприимному островку, окончательно с ним прощаясь. При этом она почувствовала, что в ней что-то изменилось. Ей уже не было все равно, как он называется,кто будет жить на нем, и что будет на нем делать. Это был кусочек планеты, за который она теперь была в ответе. Это был ее островок, и она точно знала, что

теперь навсегда с ним связана. Какой-то комок появился в горле, и Дикки чуть было не заплакала от волнения, но взяла себя в руки.

- И как мы его теперь найдем? - тихо, с трудом справляясь с голосом, спросила она Алекса, стоящего рядом.

- А ты сходи на мостик, там тебе расскажут, как его можно будет найти, - так же тихо ответил Алекс.

- Самой?

- Страшно?

- Нет. А меня пустят?

- Думаю, пустят.

Вздохнув, Дикки кивнула и пошла к трапу, ведущему на крыло мостика.

- Можно войти? – тихо спросила девочка, заглянув в рулевую рубку

Матрос, стоящий за штурвалом, молча указал пальцем на дверь в штурманскую.

- Можно войти? – теперь уже громко крикнула Дикки.

-Можно, девочка! – ответил старпом, выходя из штурманской рубки, - Вам и вашей уважаемой птице теперь всегда можно заходить сюда. Вы заслужили это!

- Спасибо, - вежливо ответила Дикки, совершенно не ожидавшая такого оборота.

- Что вас привело сюда?

- У меня есть один вопрос.

- Готов ответить на него, а также еще на множество вопросов, которые могут возникнуть у вас в дальнейшем, - улыбаясь, ответил старпом и жестом пригласил Дикки в штурманскую.

- А как мы найдем этот остров, который …

- Назван в вашу честь? – продолжил за нее старпом.

- Да.

- А вот, гляньте сюда, - сказал старпом, указывая карандашом на морскую карту, лежащую на широком штурманском столе.

- Ой, как здорово! – захлопала в ладоши Дикки, прочитав надпись «О-в «Дикки», сделанную красными чернилами возле небольшой желтой точки на карте, - теперь все будут знать, как он называется!

- Правильно, - улыбнулся старпом, - и, кроме того, вам будет выдан документ с координатами острова, по которым любой моряк или летчик без труда найдет его. Я поздравляю вас. Дать имя острову - это очень большая честь. Не каждый ее удостаивается!

- А вы удостаивались? – спросила девочка, с удовольствием произнося новое, очень понравившееся ей слово.

- Нет, не доводилось.

- «Странно, такой… такой… и не удостаивался!»- так и не сумев подобрать нужного слова, подумала Дикки.

Когда стемнело, Дикки обратила внимание на то, что звезды, обычно такие большие и яркие, стали тусклыми, невыразительными. Большая круглая луна тоже была не яркая и окружена светящимся кольцом, словно фонарь в тумане.

Дикки легла в постель раньше обычного и быстро уснула, уже в полудреме улыбнувшись тете Варе, поцеловавшей ее в щеку.

Огромная, в два человеческих роста, обезьяна схватила ее и, усевшись на большой ветке, начала раскачиваться. Дикки было очень неудобно, обезьяна слишком сильно раскачивала ветку, и девочке стало страшно. Ветка противно скрипела, трещала и была готова вот-вот обломиться.

- Не-ет! Отпусти меня! – закричала Дикки и…проснулась.

Ничего не понимая, девочка продолжала слышать этот противный скрип, но главное – ее действительно сильно раскачивали, и она перекатывалась от переборки к ограждению кровати и обратно. Что-то громко хлопало.

Протянув руку над головой, Дикки щелкнула выключателем, и каюту осветила неяркая лампочка в изголовье. Оглядев каюту, она поняла, что происходит. Судно сильно качало. Одежда ее лежала на палубе. Там же валялась книжка. Дверца шкафа или рундука, как его по-морскому называл Алекс, от крена на качке то закрывалась, то открывалась, каждый раз громко хлопая.

Лежать было очень неудобно. Дикки каталась с боку на бок, и то голова была выше ног, то ноги выше головы.

-«С этим нужно что-то делать», - подумала девочка. Хлопающая дверь порядком ей надоела.

Выбрав более или менее спокойный, как ей показалось, момент, Дикки села, свесив ноги. Переждав очередной крен, она встала на палубу и шагнула к шкафу. Все изменилось в этот самый момент. Оказалось, что сидеть на кровати и ходить по палубе во время сильной качки – это совсем не одно и то же. Девочку как будто кто-то схватил за плечи и вновь усадил на край кровати, но сделал это так бесцеремонно, что, не успев схватиться за что-нибудь, она просто свалилась, больно ударившись головой о переборку. Потирая ушибленное место, она снова села и, выждав момент, вскочила. Теперь ее бросило на рундук. Девочка вцепилась в дверцу и буквально повисла на ней. Со следующим креном дверца закрылась, а Дикки, ухватившись за столик, накрепко закрепленный к переборке и палубе, села на диванчик.

Постепенно осваиваясь и приноравливаясь к этой качке, Дикки собрала свою одежду, с трудом оделась и решила пойти проведать тетю Варю на камбузе. Девочка совершенно не могла себе представить, как при такой качке можно что-то делать на камбузе.

Коридор ложился то на одну сторону, то на другую, и Дикки то прижимало к поручню, идущему вдоль всего коридора, то наоборот, она повисала на нем, держась двумя руками.

Тяжелая стальная дверь была открыта и держалась на защелке. Плита на камбузе была совсем не такая, какой Дикки привыкла ее видеть. Она была вся поделена на квадраты металлическими заборчиками. В двух из них стояли кастрюли и в них что-то кипело.

- «Как просто!» - подумала Дикки и шагнула через комингс.

- Здравствуй, моя хорошая! – улыбнулась девочке тетя Варя, держась за поручень, который шел по краю всей плиты. Раньше Дикки думала, что он предназначен для того, чтобы вешать на него полотенца да поварешки, а теперь поняла, что за него очень удобно держаться во время качки.

- Сядь вон там, у стола и я тебя покормлю сейчас, - сказала Кокошкина и ловко заскользила по камбузу, то хватаясь за поручни, то опираясь руками о ближайшие столы, лари и рундуки.

- Кар-раул! – раздалось сверху, и девочка увидела, что Ворошка высунулась из своего укрытия.

- Ой, Ворошечка, ты спряталась там, тебе страшно?

- Ну, конечно же, страшно ей, - сказала тетя Варя, - на палубе такой ветер, что мигом унесет!

- А человека унесет? – спросила Дикки.

- И человека, наверное, может, - кивнула головой тетя Варя, - ишь, ревет-то как!

И действительно, через открытый иллюминатор слышно было, как ветер гудит и свистит на разные голоса, разрезаемый мачтами, реями и множеством толстых и тонких веревок, идущих от них. Дикки подошла к иллюминатору. То, что она там увидела, завораживало своей мрачностью.

Огромные валы серо-стального цвета, покрытые полосами пены, мчались навстречу судну. Пену с гребней срывал ветер и нес дальше в виде облачков мелких брызг.

Ворошка села на край своего убежища и неодобрительно смотрела на Дикки.

- Что случилось, Ворошка? – спросила ее девочка.

- Не нравится ей, что ты близко к иллюминатору подходишь, наверное, – улыбаясь, ответила за птицу тетя Варя.

- Ну, ладно, - сказала Дикки, ставя чашку на стол, - пойду-ка я на мостик схожу, посмотрю, что там делается.

- На мостик? – с удивлением спросила тетя Варя.

- Ну да, на мостик.

- И что же ты там собираешься делать?

- Пока не знаю.

- А зачем тогда собираешься идти туда?

- А мне старпом сказал, что я могу сколько угодно приходить на мостик!

- Правда? И ты теперь собираешься постоянно туда ходить?

- Ну конечно, ведь мне разрешили.

- Да-а… Оно, конечно, так, но вот давай подумаем немножко об этом вместе, хочешь?

- Давайте подумаем, - с сомнением в голосе сказала Дикки, не совсем понимая, о чем здесь можно говорить, если все и так ясно.

- Представь себе, что пришел к нам в гости человек, которого мы уважаем и даже любим немножко.

- Старпом?

- Хорошо, - засмеялась Кокошкина, слегка покраснев, - пусть будет старпом.

- Мы его напоили чаем, поговорили с ним, он встал и стал прощаться. Что мы ему скажем на прощанье?

- Мы ему скажем «До свиданья!»

- Хорошо, а еще что?

- А что еще?

- Воспитанные и вежливые люди говорят обычно в таких случаях «Заходите к нам еще!». Скажем так? Пригласим?

- Ага, пригласим.

- А теперь представь, что после этих слов он станет к нам заходить и когда мы читаем, и когда умываемся, и когда одеваемся, и когда причесываемся.

- Все, все, тетя Варя, – засмеялась девочка, замахав руками, - хватит! Мы же пригласили его потому, что мы вежливые, а он…

- А он пригласил тебя на мостик! – продолжила за нее Кокошкина, - Не так ли?

- Это что же получается? Когда приглашают, идти не нужно?

- Нет, совсем не это получается! - серьезно сказала Кокошкина и погладила девочку по голове, - Получается, что, прежде чем идти, нужно очень хорошо подумать и понять, так ли это нужно и ждут ли там тебя именно сейчас? Вместе подумаем или сама?

- Сначала я сама попробую, хорошо? – спросила Дикки.

- Хорошо, пробуй.

- Что мне там нужно? – сказала девочка, и тут же сама себе и ответила, – Ничего!

- Так, а дальше?

- Сейчас шторм, и судном, наверное, трудно управлять в такую погоду. Они все на мостике заняты.

- И что из этого следует? – широко улыбаясь, спросила тетя Варя.

- Что я пойду в каюту и порисую немножко! – засмеявшись, ответила Дикки.

- Умничка ты моя! – сказала тетя Варя, чмокнув девочку в щеку, - Приходи через пару часиков, будешь скатерти на столах поливать.

- Зачем их поливать? – засмеялась девочка, решив, что тетя Варя разыгрывает ее.

- А вот, когда придешь, все и увидишь.

Рисовать на такой качке было совсем не просто. Карандаши постоянно падали со стола и Дикки разложила их на кровати. Нарисовав свой остров, Дикки задумалась над тем, что бы еще нарисовать, но тут в дверь постучали. Это пришел Алекс. Дикки обрадовалась. С ним ей никогда не было скучно, и время всегда летело очень быстро. Вот, и на это раз, урок как-то совсем неожиданно быстро закончился, и Алекс ушел.

Дикки, уже немножко привыкшая к качке, добралась до камбуза, но тети Вари там не было. Дикки нашла ее в кают-компании, где Кокошкина накрывала столы свежими скатертями.

- Готова помогать? – спросила она Дикки.

- Готова. Что делать?

- Бери чайник и поливай скатерти.

- Зачем?!

- А ты полей одну, а потом я тебе покажу, зачем нужно так делать.

Дикки набрала в большой блестящий чайник немного воды и вылила немножко маленькой струйкой на скатерть, постоянно глядя на тетю Варю – не засмеется ли она, и не скажет ли, что это была шутка.

- Смелее, больше лей! – сказала тетя Варя и, взяв у девочки чайник, щедро полила всю скатерть, - Так нужно поливать!

- А теперь, поставь чайник на середину стола и попробуй сдвинуть чайник, не поднимая его.

Дикки чуть толкнула чайник, но он не сдвинулся. Толкнула сильнее – опять не сдвинулся. Он как будто приклеился к столу!

- А теперь, возьми чайник, поставь его на соседний стол, - сказала тетя Варя, - и попробуй сдвинуть его.

Девочка только притронулась к чайнику, и он сам заскользил по столу, так как судно сильно накренилось и, если бы тетя Варя не задержала его, оказался бы на полу.

- Все поняла? – улыбаясь, спросила тетя Варя.

- Ага, все поняла. Чайники не скользят по мокрой скатерти.

- И не только чайники. Полей остальные скатерти и начинай расставлять на столах тарелки и стаканы.

Еще сутки судно швыряло, трясло и качало. Оно скрипело, но держалось. Дикки время от времени чувствовала, как подкатывает неприятное ощущение, легкая тошнота, и тогда она бежала на камбуз, к тете Варе и там – к открытому иллюминатору. Подышав свежим воздухом, она съедала какой-нибудь бутерброд и снова шла в каюту, чтобы там лечь и постараться подремать.

Проснувшись утром, Дикки обнаружила, что судно качается совсем немножко. Девочка быстро умылась, оделась и побежала наверх, на палубу. Это было так здорово – выйти на открытую палубу после двух дней заточения!

Палуба, поручни, все-все было покрыто слоем влажной соли. Дикки попробовала ее – она оказалась горько-соленой на вкус.

- Здравствуй, Дикки. Ничего, мы ее, соль эту, с утра смоем пресной водичкой и опять станем чистыми и красивыми, - раздался голос боцмана.

- Здравствуйте. А что матросы делают во время шторма, когда выходить на палубу нельзя? – пользуясь случаем, спросила Дикки.

- Работают матросы во время шторма, только работают не на палубе, а в помещениях. Вот и во время этого шторма мы сплели несколько кранцев. Знаешь что это такое?

- Нет, не знаю.

- А это такие большие груши на веревке, плетеные из каната. Их подкладывают, чтобы судну мягче было швартоваться к причалу или к другому судну.

- Да, точно! Я видела такие, - почему-то обрадовалась Дикки.

- Так, - сказал боцман, глядя на часы, - шторм миновал, мы прогулялись, а теперь не мешало бы и позавтракать чуток, как думаешь?

- Думаю, совсем даже не мешало бы! – засмеялась девочка, вдруг почувствовав, что очень голодна.

 

Смерч

 

Судно весело бежало под парусами в тихих, спокойных водах. Далеко, на самом горизонте появлялись точки. Постепенно, с каждой минутой, они вырастали во встречные суда, которые быстро пробегали мимо и, превращаясь в точки, исчезали совсем за горизонтом. Дикки рассматривала их, удивляясь про себя, какие все они разные. Другие точки, появляясь, оставались на своих местах, и Дикки понимала, что эти суда - попутчики.

Она уже собиралась пойти вниз, чтобы взять в каюте краски, бумагу и порисовать немножко в тени, на палубе, когда вокруг нее началось что-то непонятное. Раздался топот ног – матросы выскакивали из дверей надстройки и бежали к мачтам, с ходу прыгая на веревочные трапы и ловко взбираясь по ним на реи.

Дикки уже много раз видела, как матросы разбегаются по реям и ставят или убирают паруса, но в этот раз все было не так. Она видела их обеспокоенные лица, и ей самой стало тревожно. Это ощущение усилил громкий звонок и голос старпома в динамиках «Всем немедленно укрыться в помещениях, задраить двери и иллюминаторы. К судну приближается смерч! Нахождение на открытых палубах опасно для жизни. Повторяю…».

-«Интересно, - подумала Дикки, - а как же тогда матросы на мачтах? Они что, так там и останутся? И вообще, что это такое – смерч? Какое странное и очень неприятное слово!»

Дикки посмотрела вокруг, у кого бы спросить, но никого кроме матросов на реях и на лебедках, тянущих толстые веревки, поднимающие паруса к реям, не было.

- Вот ты где! Ну как же так, девочка моя, ну почему не ушла до сих пор с палубы?! – услыхала она голос тети Вари, и тут же ее схватили за руку и бесцеремонно потащили к надстройке.

Дикки хотела было возмутиться и сказать, что ей больно, но не успела. За закрывшейся за ними дверью стало что-то происходить. Там что-то падало, тяжелый глухой шум усиливался все сильнее и сильнее. Судно сильно накренилось и не выравнивалось, как это бывало на качке.

«Общесудовая тревога! Всему экипажу срочно задраить все двери и иллюминаторы, надеть спасательные жилеты и собраться в столовой команды» - раздался спокойный голос старпома, но Дикки отметила про себя, что голос был каким-то другим, не таким как всегда.

- Идем скорее, беги впереди меня! – сказала тетя Варя и Дикки бросилась в каюту, чтобы достать из ящика под кроватью свой и тети Варин жилеты.

У всех собравшихся в столовой, были серьезные лица. Никто не шутил и не улыбался, как во время обычных учебных тревог. Все прислушивались к тому, что происходило снаружи. В иллюминаторы ничего не было видно, потому что они заливались потоками воды. В столовой потемнело и стало как в сумерках, когда солнце уже ушло, а ночь еще не началась. Судно сильно дрожало. Даже через задраенные иллюминаторы слышны были какие-то сильные удары.

Все прекратилось внезапно и как-то сразу. В столовой стало светло, и солнечные лучи осветили лица тех, кто пытался разглядеть в иллюминаторы, что там происходит.

«Отбой тревоги. Боцману определить повреждения на палубе и доложить!» - раздалось в динамике. Все заулыбались, начали вставать и выходить из столовой.

То, что Дикки увидела, поразило ее. На палубе валялись какие-то доски, обломки чего-то деревянного, кучи размотанных канатов, рваные куски брезента, разбитые бочки.

Передняя, мачта была сломана. Сама мачта исчезла, обломок ее высотой в пару метров как-то противоестественно торчал из палубы. На второй мачте была сломана одна рея. Она висела на толстых канатах. И вообще, с мачт свисали канаты и лохмотья, еще недавно бывшие парусами.

Самым ужасным, поразившим Дикки до глубины души, были полные боли и слез глаза Аквариуса. Он молча смотрел вверх, на то место, где была голубятня. Ее там не было. Не было и голубей. Дикки никогда раньше не видела, чтобы большие мужчины плакали, и это ее очень тронуло. Она должна была что-то с этим сделать, и она сделала. Дикки подошла к Аквариусу и, взяв его за руку, так же, молча, стала смотреть туда, вверх.

- Спасибо тебе, девочка, - сказал Аквариус.

- А может быть, они еще прилетят? – тихо сказала девочка.

- Может быть. Я очень надеюсь на это.

- И правильно! Все будет хорошо! – тоном Кокошкиной сказала она. Аквариус улыбнулся и, наклонившись, чмокнул Дикки в макушку.

- Ты славная девочка. Иди, тебя уже ждут!

Дикки оглянулась – это был Алекс. Он улыбнулся ей и показал рукой, чтобы она шла за ним. Они поднялись по трапу на шлюпочную палубу, и там девочка увидела, что одной шлюпки нет. Вместо нее болтались обрывки стальных тросов, на которых она висела.

- Ой, а куда шлюпка делать?

- А унесло ее.

- Как это унесло, - не поверила Дикки, - это же не какая-нибудь коробка картонная!

- Торнадо и не такое вытворяют!

- А что такое торнадо?

- Торнадо или большой смерч – это такой вихрь, который все крушит и стремится поднять и разрушить все на своем пути. Видела когда-нибудь, как ветер начинает крутить в жаркий ветреный день и поднимать пыль?

- Да, у бабушки летом было такое один раз. Он с меня ростом был.

- А ты представь, что это такой же вихрь, только ростом до облаков и силы огромной. Ему не то, что шлюпку, ему и дом, наверное, поднять под силу, да и корабль перевернуть.

- И людей? – спросила Дикки.

- Конечно. Бывает и людей, но у нас все было правильно сделано. Капитан со старпомом все сделали как надо, и в результате - все живы и здоровы, а повреждения отремонтируются. Зайдем в какой-нибудь порт, и там все исправим.

- Что это? – вдруг вскрикнула Дикки, указав на кучу мусора в углу, собранную ветром. Куча слабо шевелилась.

- Сейчас глянем, - сказал Алекс и подойдя к куче, присел. Убрав обрывок каната и кусок брезента, он присвистнул.

- Голубь! – радостно закричала Дикки, - Живой!

- Точно, живой, - сказал Алекс, осматривая голубя, - но он ранен. Беги скорее к Аквариусу, скажи ему о нашей находке. Он наверняка знает, что в таких случаях нужно делать.

Аквариус, запыхавшись, прибежал и, встав на колени, осторожно, дрожащими руками поднял голубя.

- Белочка, ты жива! – бормотал он со слезами на глазах, - Все будет хорошо. А крыло твое я вылечу. Будешь летать еще лучше, чем летала!

Только после этих слов Дикки обратила внимание на неестественно вывернутое крыло птицы.

- Я могу чем-нибудь помочь? – спросил подошедший судовой доктор, - Правда, я не умею лечить птиц.

- Да, док, можете, - сказал Архивариус, - я знаю, что нужно делать. Идемте.

- Можно я понесу Белочку? – робко спросила Дикки, страстно желающая хоть чем-нибудь помочь.

- Нет, девочка. Сейчас я сам ее понесу, но я обещаю - когда Белочка поправится, ты сама ее пустишь в первый полет! Договорились?

- Договорились, - ответила Дикки.

Через несколько часов матросы привели судно более или менее в порядок, и оно снова тронулось в путь. Как сказал Алекс, они идут в порт, где судно будет ремонтировать все, что было поломано.

- И голубятню? – спросила Дикки.

- И голубятню, – подтвердил Алекс, - раз голубь есть.

 

***

Двое суток они медленно шли и почти сразу после того, как «Дружный» встал на якорь в небольшой бухте с берегами, заросшими сплошной зеленой стеной, оттуда вынырнул небольшой катерок, а вернее – длинная лодка с мотором. Все мужчины в ней были очень смуглыми и какими-то совсем нереальными, сказочными, как показалось Дикки. На самом носу лодки сидел, весь в белом, мужчина невиданной красоты. Дикки даже приоткрыла рот, разглядывая его, не в силах оторваться. Тем временем, этот мужчина поднялся по трапу, где его встречали старпом и Алекс.

Высокий мужчина со сказочно красивой черной бородой, в аккуратной, заостренной спереди малиновой чалме на голове, широченных белых штанах, больших сандалиях на босу ногу и длинной, до колен, белой рубахе, подал руку старпому, а затем и Алексу. Дикки неприятно поразило то, что он постоянно мотал головой, не веря или не соглашаясь со всем тем, что ему говорит старпом. Алекс стоял рядом с ними и внимательно слушал обоих.

Внезапно, заметив ее, этот вредный, как определила Дикки, красавец широко улыбнулся.

- Найс ту мит ю, янг леди! - сказал он и, шагнув к девочке, подал черную руку

-«Ой…» - подумала про себя девочка, внезапно увидев, что ладонь и ногти на черной руке совсем светлые, даже розовые, но переборола страх и подала руку.

Индус что-то сказал, расплывшись в улыбке, и пошел вслед за старпомом.

- Поздоровался он с тобой и пообещал на экскурсию свозить, если молодая леди не будет против, - перевел Алекс.

- А она не будет против? – тут же спросила Дикки.

- Думаю, что не будет, - рассмеялся почему-то Алекс.

-А нас что, местный цирк ремонтировать будет? - спросила Дикки.

-Это почему ты так решила?

-Но ведь это же волшебник, я уже видела такого, когда мы с мамой ходили в цирк! Вот, только он там по-человечески говорил и был добрым, а этому все не нравится почему-то. Наверное, он злой волшебник, мы ему не нравимся, да? – заглядывая Алексу в глаза, выпалила Дикки.

- Нет, – рассмеялся Алекс, - Дикки, ты меня уморишь! Во-первых, никакой это не волшебник, а представитель судоремонтного завода, который поможет нам отремонтировать все повреждения. Во-вторых, совсем он не злой. Просто, судя по его одежде, он из Индии, а в этой стране такое вот качание головой означает то же самое, что наше кивание, когда мы хотим сказать «да».

- Это что же, получается, что когда он кивает «нет», это означает «да»?!

- Вот именно Дикки, именно так и получается.

- Чудеса! – воскликнула девочка.

- А Индия – это вообще, страна чудес, - сказал Алекс.

- А мы что, разве в Индии сейчас?

- Нет, Дикки, мы сейчас не в Индии. Мы в Таиланде, но Индия не очень далеко отсюда и индусов здесь, на побережье Индийского океана много живет.

- Интересно как!

- Ой, Дикки, ты совсем заговорила меня! – воскликнул Алекс, - Я же за переводчика должен быть, а сам отстал. Позже поговорим, хорошо?

- Хорошо, - серьезно сказал Дикки.

Долго они ходили по палубе, осматривая сломанные мачты и прочие повреждения. «Волшебник» все записывал в небольшую записную книжку, внимательно слушая всех и качая головой.

Потом они пошли к капитану, и вскоре тетя Варя забегала от камбуза к каюте капитана с тарелками.

Дикки стало скучно и она пошла в каюту за бумагой и красками. На корме никого не было, и она удобно устроилась на бухте швартовного каната в тени от распущенного для просушивания паруса, чтобы порисовать немного. Рисуя зеленые берега и голубую воду, девочка совсем незаметно для себя уснула.

Ей снился цирк. Рядом сидела мама. Девочка не видела ее, но чувствовала рукой тепло, исходящее от нее. Это была она. Дикки знала это точно. Ей стало так хорошо, что она захлопала в ладоши, но внезапно увидела, что никто больше не хлопает. Все стали оборачиваться на нее, укоризненно глядя и качая головами. Дикки хотела было прекратить хлопать, но увидела, что волшебник в белых одеждах, с чалмой на голове, который только что выпускал голубей из большой черной шляпы, остановился и, глядя на девочку, тоже стал качать головой.

- «Что же мне делать? – в отчаянии подумала девочка, - Хлопать дальше или прекратить? Но ведь Алекс сказал, что «нет» – это «да»! А волшебник вдруг рассмеялся громко и страшно.

- Правильно, девочка! «Нет» - это всегда «да»! За это я сейчас тебе сделаю экскурсию, вот только у молодой леди спрошу, что она думает об этом! - громовым голосом сказал волшебник и повернулся к молодой, ослепительно красивой женщине в блестящем платье, которая держала его шляпу и трость.

Зал подобрел, все заулыбались и стали еще громче хлопать ей, Дикки. Девочка хотела встать и поклониться, но вдруг проснулась и несколько мгновений не открывала глаза, пытаясь понять, где она. Кто-то рядом продолжал громко хлопать. Дикки, окончательно проснувшись, открыла глаза и увидела, что прямо перед ней, громко хлопая крыльями, на стальной релинг садится голубь.

-Ой, - радостно воскликнула девочка, - да ты же наш! Ты вернулся! Подожди минутку, я сейчас позову дядю Аквариуса! Ты только не улетай, хорошо?

Радость Аквариуса невозможно было описать! Взяв голубя в руки, он танцевал с ним по палубе, не помня себя от счастья. Дикки хлопала в ладоши и от души смеялась.

- Ну вот, теперь можно и голубятню восстанавливать, - раздался голос старпома.

- Можно? – тихо спросил Аквариус.

- Можно! – сказал старпом

- Можно-можно-можно! – весело закричала Дикки, хлопая в ладоши.

На следующий день жизнь на судне закипела. Утром к борту подошла большая лодка, в которой были рабочие - более десятка смуглых, улыбающихся людей в длинных серо-белых юбках и выцветших рубашках. Большинство из них были босы и лишь один, по важному виду которого можно было безошибочно определить старшего, был в больших, растоптанных сандалиях на босу ногу.

Работа закипела. Дикки с интересом наблюдала, как они быстро разбирали поломанные снасти. Особенно удивляло и даже завораживало девочку то, что все они, до единого, что-то громко говорили при этом, совсем не слушая друг друга. Собравшись в кружок, они долго кричали, одновременно показывая на сломанную рею, а потом, по команде старшего, взялись за канат и начали тянуть.

Дикки была просто ошеломлена невиданным действием. Держась за канат, они стали дружно, в такт кричать странное слово «Арря!» и рывками вытягивать рею. Подняв, они опустили ее на палубу, а затем поднесли к борту. Старший был уже в лодке и что-то кричал рабочим, показывая при этом жестами, что нужно опускать рею к нему на лодку. Вся бригада ответила дружным криком. Каждый кричал свое, отчаянно жестикулируя и, видимо, рассказывая, как это нужно делать. В конце концов, рея была приподнята и повисла над лодкой, поддерживаемая десятком смуглых рук.

-Арря! – вдруг громко закричал старший, и рея тут же полетела в лодку, едва не задев его. Он немедленно разразился криком, вызвав ответную волну крика рабочих. Потеряв интерес к ним, старший наклонился, отвязал от реи веревки и, подняв голову, посмотрел на рабочих, внимательно наблюдавших за ним.

- Арря! – громко крикнул он, и они с радостным гомоном вытянули веревки на борт.

- Ой, как все это странно, - тихо сказала Дикки подошедшему к ней Алексу.

- И что же тебе показалось странным?

- Тянуть-«арря», поднять-«арря», опустить – «арря», бросить – тоже «арря». Это что же за слово-то такое, а?

- А разве ты никогда не встречала таких слов в своем родном языке? – улыбнулся Алекс.

- Конечно же, нет. Таких и не бывает слов, чтобы все сразу обозначали!

- А вот и бывает! Спорим? – не успокаивался Алекс.

- Хорошо, спорим. – согласилась Дикки, - А на что?

- А на «желание». Кто выигрывает, тот говорит свое желание, а проигравший его выполняет. Идет?

- Любое - прилюбое?

- Конечно! Любое, если оно будет под силу, конечно, - засмеялся Алекс.

- Тогда идет, - сказала Дики и подала Алексу руку, - говори свое слово.

- А ты слыхала когда-нибудь такое: «давай!»

- Ну, конечно же, слыхала, - сказала Дикки и улыбнулась столь странному вопросу.

- Так вот, я настаиваю, что «давай» - это то же самое, что и «арря».

- Да-а? Разве такое же? Но ведь… - начала было девочка, но осеклась. Она вспомнила, что слыхала это слово множество раз в самых разных ситуациях.

- И это что, я проиграла, да? – тихо спросила Дикки, втайне надеясь, что он засмеется и скажет, что пошутил, и она все же права - нет такого слова.

- Да, девочка моя, - улыбаясь, сказал Алекс, - и я намерен немедленно использовать свое право предъявить тебе свое желание. Согласна?

- Согласна, - сказала Дикки, опустив глаза. Она не представляла себе, что может пожелать Алекс, но была уверена, что это будет нечто ужасно неприятное. Ну, например, весь день просидеть в каюте или промолчать весь день. Дикки стало очень жалко себя, и она подумала, что зря согласилась на этот спор.

- А чего пригорюнилась, а? – смеясь, спросил Алекс, но Дикки было совсем не весело. Как выяснилось, она не любила проигрывать.

- Ладно, - вдруг посерьезнел Алекс, - желаю сказать свое желание. Имею право – выиграл я! Итак, я хочу показать тебя крокодилам, а еще – слонам! А еще… Нет, это потом!

- Кому ты меня хочешь…? - расширившимися от изумления глазами Дикки смотрела на Алекса.

- Повторяю, - широко улыбаясь, сказал Алекс, - крокодилам и слонам. А ты что, против? Вот такое у меня желание сегодня появилось!

- А где они, слоны и крокодилы?

- На берегу, конечно, потому что на судне нашем таковых не замечалось, - засмеялся Алекс.

- А зачем меня им показывать? - никак не могла успокоиться Дикки.

- Так они же не видели за всю свою жизнь таких девочек, и им будет очень интересно взглянуть на тебя. Это тебе, наверное, посмотреть на них будет не интересно, ты же наверняка видела множество слонов и крокодилов в своей жизни, да?

- Я видела? – изумилась девочка, - И не видела я их совсем.

- А раз не видела, хочется посмотреть?

- Конечно, хочется!

- Тогда иди и собирайся!

- Ой, а тетя Варя отпустит?

- Отпустит, я с ней уже поговорил!

- Ур-ра! – закричала девочка.

- Кар-раул! – тут же ответила ей Ворошка, наблюдавшая за ними с реи.

Не прошло и десяти минут, как Дикки вновь появилась на палубе в новом, сшитом тетей Варей красивом голубом платье и яркой желтой кепке-бейсболке.

- Теперь ты точно не потеряешься, потому что твою кепку будет отовсюду хорошо видно, - сказал Алекс.

- А на чем мы поедем? – спросила Дикки.

- Минут через пять – десять за нами придет лодка, - сказал Алекс, взглянув на часы.

Дикки стала напряженно вглядываться в зеленый берег, откуда выныривали все лодки. И впрямь, вскоре оттуда появилась лодка и, быстро увеличиваясь, понеслась к судну.

На лодке не было никого кроме смуглого, худого человека в длинной клетчатой юбке и белой рубашке, сидящего на корме. С помощью длинного рычага он управлял лодкой, поворачивая странный мотор, прикрепленный прямо на борту. От мотора в воду шел длинный тонкий стальной вал. При приближении лодки к борту, мотор взревел, и лодка плавно затормозила, встав прямо под трапом.

- Идем? – сказал Алекс и взял Дикки за руку.

- Будьте осторожны, - сказала тетя Варя.

- Будем! – ответила Дикки. Она и не заметила, как Кокошкина подошла к трапу.

Дикки сто раз видела, как люди спускаются и поднимаются по трапу. С борта он казался таким надежным и прочным, а как только они стали спускаться по нему, вся его ажурная конструкция стала вздрагивать и покачиваться. Дикки крепче сжала руку Алекса, а второй держась за веревочный леер, стала спускаться, забыв обо всем на свете и думая только о том, как бы не упасть.

На конце трапа, в самом низу, была небольшая площадка, возле которой и стояла, а вернее, покачивалась лодка. Она была узкая, с рядом встроенных лавок поперек лодки. Алекс ловко спрыгнул, и Дикки не успела опомниться, как он подхватил ее своими сильными руками и поставил в лодку, рядом с собой. Индус показал жестом, что они должны сесть. Девочка села рядом с Алексом, и он приобнял ее. Теперь ей было спокойнее и не так страшно.

 

Улыбаясь, индус дернул за какой-то шнурок на двигателе и тот взревел. Лодка мягко, но довольно уверенно заскользила вдоль борта «Дружного», затем развернулась и стала разгоняться. Двигатель громко, но как-то ровно и спокойно показывал свою мощь, толкая лодку, словно она была легкой как перышко. Теплый ветер туго дул в лицо. Дикки рукой придерживала кепку, боясь, что ее унесет. Обернувшись, она увидела, что тетя Варя машет ей рукой с палубы, а с крыла мостика машет рукой Старпом.

- Нам машут, Алекс! – прокричала Дикки.

- Значит и нам нужно помахать им, - крикнул в ответ Алекс и, обернувшись, стал махать рукой.

- До свидания! – закричала Дикки и замахала рукой, - Мы вернемся, ждите нас!

 

Слоны и крокодилы

 

Лодка быстро неслась по воде. Казалось, она совсем ее не касалась. По мере приближения, берег из зеленой полосы превратился в странные заросли. Толстые кривые стебли кустарников шли прямо из воды, переплетаясь между собой и образуя поверху плотный слой из пухлых круглых листочков, идущий далеко, до самых джунглей. Девочка уже точно знала, как они выглядят!

-«Наверное, там и начинается берег», - подумала Дикки, и в эту же минуту увидела, как прямо перед ними появился проход в кустарнике. Не сбавляя скорости, лодка влетела в него, и теперь кустарники неслись по оба борта навстречу. Дикки попыталась внимательнее рассмотреть листочки, но это было невозможно сделать. Только она останавливала взгляд на ветке, как та уносилась прочь. Дикки не успела даже пожалеть об этом, как они вылетели на середину большой заводи чистой, без кустарников, воды. В конце заводи был большой пирс, у которого покачивались на привязи большие и маленькие лодки. Двигатель сбросил обороты и теперь тихо урчал. Замедляя ход, лодка плавно подходила к пирсу. Человек на берегу принял тонкий кончик, брошенный ему, и ловко привязал его к кольцу на причале.

Второй человек на причале, весь в белом, сложил руки на груди ладонь к ладони, поклонился Алексу и Дикки. Дикки никогда не видела, чтобы так красиво здоровались и вопросительно глянула на Алекса. Он, улыбаясь, помахал встречающему рукой. Дикки сделала то же самое.

Алекс помог Дикки выйти на пирс и вышел сам. Пожав руки, он и встречавший стали о чем-то оживленно говорить. В который уже раз, глядя на то, как свободно Алекс говорит с иностранцами, Дикки сказала себе, что обязательно выучит английский язык, потому что это очень неприятно, когда рядом с тобой говорят, а ты не понимаешь, о чем.

- Ну что, - неожиданно обратился Алекс к Дикки, - готова к чудесам?

- Конечно, готова! – улыбнулась Дикки, - А их много будет?

- Думаю, что много, - ответил Алекс и похлопал по большому футляру, висевшему на тонком ремешке у него на плече, - ведь не зря же мне наши ученые дали этот замечательный фотоаппарат.

- Итак, в путь? – спросил он, глядя на Дикки.

- В путь! – бодро ответила Дикки, - А этот…

- У него очень длинное и сложное индийское имя, но мы будем звать его Майк. Он сам предложил так его называть.

- Ма-айк, - протяжно произнесла Дикки, как бы пробуя на вкус имя, - а что, совсем неплохое имя!

- Йес, Майк! – немедленно отозвался индус, широко улыбаясь и ткнув пальцем себе в грудь.

- Дикки, - также улыбаясь, громко сказала девочка, показывая на себя. Ей очень понравился тот факт, что хоть о чем-то они могут поговорить с Майком напрямую, без переводчика! В таком, просто замечательном настроении, они вышли на небольшую площадку перед одноэтажным зданием, куда Майк и зашел.

На площадке стояли совершенно необычные, диковинные машинки. Дикки с удивлением осматривала их. Это было что-то непонятное - трехколесный мотороллер с сиденьем для водителя и позади него - еще сиденье для двоих пассажиров, в маленькой кабинке из легкой ткани, без дверок. Все это сооружение было разукрашено различными цветными фигурками, яркими звездочками и завитками. На машинках не было ни одного места, на котором бы не было какого-нибудь украшения.

- Это мы что, - тихо спросила Дикки Алекса, - поедем на этом?

- А что, тебе не нравится?

- Да не знаю… - неуверенно сказала Дикки.

- А я с удовольствием прокачусь на таком аппарате! Когда еще доведется испытать такое, а?

- А он не перевернется? – спросила Дикки.

- Надеюсь, нет! – засмеялся Алекс, - Встань рядом с ним, я тебя сфотографирую сейчас.

Водители этих машинок, смуглые люди в привычных уже юбках и светлых рубашках, стояли поодаль и о чем-то оживленно беседовали, время от времени поглядывая на Дикки и Алекса.

Майк вскоре вышел и что-то громко сказал водителям. Двое из них тут же подбежали к крайним машинкам и сели на водительские места.

- Тук-тук, - сказал Майк и показал на машинку. Алекс спросил что-то и Майк, улыбаясь, показал на остальные машинки, повторяя: «Тук-тук»

- Так вот, Дикки, эти машинки называются «Тук-тук» и мы можем садиться.

Усадив Алекса и Дикки во вторую машину, Майк сел в первую.

Дикки почему-то стало очень весело и, помахав рукой остававшимся водителям, стоявшим кучкой и молча смотревшим на них, она вдруг, неожиданно для себя самой, закричала:

- Арря!

Все, в том числе и Алекс с Майком, громко расхохотались. Машинки, затрещав моторчиками, тронулись и небыстро поехали. Дикки немножко смутилась, но Алекс успокоил ее.

-Ты молодчина, - прошептал он Дикки на ухо, - теперь все они стали еще больше нашими друзьями!

Машинка ехала по довольно тряской грунтовой дороге. Дикки с интересом разглядывала залитые ярчайшим, горячим солнцем поля по сторонам дороги и изредка попадавшиеся небольшие хижины с крышами из пальмовых листьев. Рощи стройных пальм сменялись ровными рядами невысоких растений с большущими перьями-листями. Когда картины эти уже основательно стали надоедать, машинка вдруг нырнула в тень. Дикки выглянула из кабинки и поняла, что едут они по узкой дороге, среди густых джунглей. Высоченные деревья наверху сплелись вершинами, образовав как бы тоннель среди зарослей. Отовсюду неслись какие-то крики, щебетанье птиц и другие, незнакомые звуки.

- Тебе не страшно? – спросила Дикки.

- Нет, мне очень даже интересно. А тебе страшно?

- Только самую чуточку.

- Не бойся ничего, Дикки, я же рядом.

- Ага.

Дикки с удивлением поняла, что задремала, когда они остановились. Выглянув, она увидела, что они стоят у большого навеса из пальмовых листьев. Под навесом стояли столы. Люди, сидящие за ними, что-то писали. К ним время от времени подходили молодые люди, можно даже сказать, мальчики в набедренных повязках и, что-то сказав, уходили. Из джунглей доносились звуки работающих моторов.

- Ну, и где слоны? – разочарованно спросила Дикки.

- Пока не знаю, но надеюсь, что скоро мы с тобой это узнаем.

Майк, разговаривавший с человеком за одним из столов, сделал рукой знак, чтобы Алекс и Дикки оставались в машинках.

- Ну что же, значит, мы еще не совсем приехали, - сказал Алекс.

Майк быстрым шагом прошел к своей машинке, и они вновь тронулись в путь. На этот раз ехали совсем недолго. То, что они увидели, поразило их. Они остановились на краю очень большой поляны среди очень толстых, высоких деревьев. На поляне кипела работа.

Множество людей в набедренных повязках пилили ревущими мотопилами деревья. Подпиленные, они падали, и тогда на них набрасывались другие люди, которые пилами и большими топорами разделывали стволы на небольшие бревна и отсекали ветки. Открыв рот, Дикки смотрела на все это, но главное, что ее поразило – слоны. Да, это были точно такие же слоны, как те, в цирке!

На каждом слоне, то ли на голове, то ли на шее его сидел человек, который руками и ногами держался за слона и время от времени похлопывал его. Одни слоны послушно шли куда надо, брали бревно хоботом, и несли в дальний конец поляны, где укладывали их в большой аккуратный штабель. Другие слоны приподнимали и поворачивали бревна, помогая тем, кто очищал их от веток.

- С ума сойти, как интересно! – очнувшись от шока, воскликнул Алекс и достал фотоаппарат.

- Ага! Они такие умные, оказывается.

Майк, стоявший рядом, стал что-то говорить. Алекс внимательно слушал его, а когда тот замолчал, перевел.

- Так вот, погонщики слонов с детства приучают к себе слонят. Они вместе растут и понимают друг друга с полуслова, с жестов. Профессия погонщика слона – это старинная потомственная профессия, ее передают от деда к отцу, от отца к сыну. Слоны беспрекословно слушаются только своих погонщиков и никогда не сделают им плохого.

Слоны живут столько же, сколько и человек и, когда они подрастают, их приучают к разной тяжелой работе.

- А когда они становятся старыми, что с ними происходит?

- Тогда, - ответил Алекс, поговорив с Майком, - они живут в деревне и помогают мелкими работами – воду носят, дрова, крутят мельницы, на которых рис перемалывается в муку. А еще они охраняют деревню.

- От кого?

- От диких зверей и змей. Они здесь водятся и некоторые очень опасны.

- Да-а? И сейчас, здесь они есть?

- Нет, не думаю. Скорее всего, все они разбежались от такого шума. Вот ночью, в тишине, вполне возможно, что некоторые и возвращаются.

- Такая охрана никого не боится, наверное! – сказала Дикки.

- А кого ей бояться, таких больших животных больше не существует на земле.

Алекс что-то сказал Майку, и по его удивленному лицу Дикки поняла, что Майк сказал ему что-то очень интересное.

- Что, что он тебе сказал? - с нетерпением спросила Дикки.

- Так вот, оказывается, единственное животное, которого боится слон – это мышь! Да, маленькая серенькая мышка – это самый страшный зверь для слона! Мышка может забраться слону в хобот, через который слон дышит и перекрыть ему дыхание. Именно поэтому слоны сильно нервничают, когда видят мышь.

- Вот это да-а! – только и нашлась, что сказать, Дикки.

- А еще, - продолжал Алекс, - я раньше читал, что бывают и боевые слоны. На них скачут воины и поражают врагов сверху из луков и ружей, да и слон тоже воюет с врагом с помощью ног, хобота и бивней. Видишь, какие большие у него бивни?

- Так они же толстые и тупые, - сказала Дикки.

- Нет, это им отпилили часть, наверное. Бивни у слонов длинные и острые.

Майк что-то спросил у Алекса.

- Майк интересуется, не хотела бы юная леди прокатиться на слоне?

- Я? На слоне? - у Дикки дыхание перехватило от неожиданности.

- Ты! На слоне.

- А можно?

- Наверное, можно, если спрашивает. Представляешь, какая будет фотография? Да все с ума сойдут, глядя на нее. Завидовать тебе будут!

- Хочу. Хочу на слоне покататься!

- И совсем-совсем не страшно? – спросил Алекс.

- Страшно, - тихо сказала девочка.

- Не бойся, - серьезно сказал Алекс, - если бы существовала хоть малейшая опасность, Майк никогда бы не предложил тебе это.

- Я согласна.

Майк крикнул что-то человеку, который держал в зубах свисток и время от времени свистел то коротко, то длинно, видимо подавая какие-то команды.

Несколько свистков, и ближайший слон, развернувшись, медленно пошел к ним. Широко раскрытыми глазами, Дикки смотрела на этого гиганта, на котором она сейчас поедет. Еще оставалось время отказаться, но Дикки твердо решила – у нее должна быть такая фотография!

Слон остановился в нескольких метрах от них. Человек со свистком что-то быстро проговорил погонщику, сидящему на слоне, и тот закивал головой «нет», что означало «да». Дикки это уже хорошо знала.

И началось! Погонщик наклонился к огромному, как лопух, уху слона и тот подогнул передние колени, наклонился и, протянув к Дикки хобот, положил его на землю перед ней.

Дикки тут же присела и погладила по хоботу. Майк сказал что-то и Алекс перевел.

- Сядь на хобот и держись за него руками.

- Ой! - вскрикнула девочка, когда слон начал подниматься с колен.

- Держись крепче и ничего не бойся! - сказал Алекс.

Встав, слон стал поднимать хобот, и теперь девочке осталось только спуститься на его голову. Погонщик, молодой человек с ослепительной улыбкой, подал ей руку, и Дикки легко спустилась. Кожа слона была очень теплая и удивительно мягкая. Грубая с виду, она была совсем не такая. Дикки села, как ей показал погонщик, и слон пошел, медленно переставляя ноги.

- Я еду! Алекс, я еду! – кричала от восторга Дикки.

- Вижу, девочка моя, вижу и снимаю тебя! Ну-ка, посмотри на меня и улыбочку, улыбочку пожалуйста!

- Улыбаюсь! Как я выгляжу?

- Ты просто неотразима, настоящая сказочная индийская царевна!

Слон прошел метров сто и повернул назад.

- Ну что, хватит? – спросил Алекс.

- Ага, - ответила Дикки, - уже хватит. Пусть отдохнет немножко.

Алекс перевел ее слова Майку и тот рассмеялся, сказав что-то Алексу.

- Так это он как раз и отдыхал, гуляя с тобой, а сейчас пойдет работать.

Майк дал Дикки какой-то желтый плод и Дикки поняла. Она протянула его слону, и тот осторожно взял угощение с ладони и, положив его в рот, снова протянул хобот к девочке.

- Спасибо тебе, слоник! – сказала Дикки, гладя хобот, - Мне было очень приятно познакомиться! Теперь у меня будет мой собственный знакомый слон, и я буду всем об этом рассказывать. Можно?

То ли поняв сказанное девочкой, то ли по незаметной команде погонщика, слон согласно закивал головой, и Дикки в восторге захлопала в ладоши.

 

***

Переполненная впечатлениями от поездки на слоне, Дикки дремала всю обратную дорогу. Алекс время от времени щелкал фотоаппаратом и тоже молчал. Когда они остановились, Дикки проснулась и с удивлением увидела, что они приехали совсем не туда, откуда выехали.

- А здесь что будет?

- Не что, а кто, - поправил ее Алекс.

- И кто же?

- Как и обещал – крокодилы.

- И что, на них я тоже буду кататься?

- Нет, что ты, девочка, - рассмеялся Алекс, - я обещаю тебе, что кататься на крокодилах я тебе не буду предлагать!

- Ноу, ноу, ноу! – смеясь, сказал Майк после того, как Алекс перевел ему.

Крокодилы были очень большие и страшные. Дикки, Майк и Алекс стояли на деревянном мостике над небольшим водоемом. На отмели лежали три крокодила. Один из них лежал с открытой пастью, в которой было множество страшных, кривых зубов. Дикки даже передернуло, когда она подумала о том, что могут натворить такие зубы.

- А что они едят?

- Рыбу, мясо, - ответил Алекс, спросив у Майка, - и кормят их не каждый день, а два-три раза в неделю. Если хочешь, мы можем посмотреть, их как раз скоро будут кормить.

- Ой, что-то мне совсем не хочется смотреть на это, - уверенно сказала Дикки.

- Тогда нас приглашают в детский сад, - сказал Алекс, поговорив с Майком.

- Крокодилов больше не будем смотреть?

- Ну как же, конечно будем, ведь это крокодиловый детский сад.

На это стоило смотреть! Множество маленьких крокодильчиков плескалось в небольшом бассейне. Часть их лежала на песке.

- Какие красивые! – воскликнула Дикки, - А можно их погладить?

- Не думаю, - сказал Алекс, - ты посмотри на зубки вон того малыша, что открыл рот.

- Ого! - сказала Дикки и поняла, что ей уже не хочется гладить крокодильчиков.

А потом они пошли под навес, где на больших стеллажах стояли ящики с песком, и на том песке лежали большие белые яйца.

- Это что, малышей этими яичками кормят? – спросила Дикки.

- Нет, это не корм, это и есть малыши, только они еще не вылупились.

- Ты что, обманываешь меня? - спросила Дикки.

- Да нет, что ты! Крокодилы действительно откладывают яйца.

- Ой, я не могу! – залилась смехом Дикки, - крокодилы как куры несутся!

- Точно, совсем как куры, только не высиживают их, а оставляют в теплом влажном песке, где яйца дозревают, после чего из них проклевываются крокодильчики. Здесь же, на ферме, отложенные яйца выкапывают и переносят сюда, где они и проклевываются через положенное время.

- Чудеса! – только и сказала Дикки,разглядывая маленьких крокодильчиков, резво бегающих по песку.

А потом их кормили. Все угощения, а особенно мясо было настолько вкусным, что Дикки попросила добавку. Пожилой индус, приносивший блюда, с улыбкой положил на тарелку Дикки еще кусочек мяса и еще немного риса совершенно необычного, ярко - желтого цвета.

Позже, уже на лодке, когда они возвращались на судно, Алекс сказал Дикки, что столь понравившееся ей мясо было мясом крокодила. Именно ради него, а еще ради красивой кожи, их и выращивают на этой ферме. Дикки сначала расстроилась, но потом, выслушав доводы Алекса, согласилась и успокоилась. «Ведь людям же нужно чем-то питаться», снова подумала Дикки.

Когда Дикки ступила на палубу судна, она была так счастлива, что и усталость прошла – сейчас она все расскажет тете Варе! Дикки бегом понеслась туда, на камбуз, чтобы поскорее поделиться впечатлениями, которых было так много, что она уже не могла держать их в себе!

Посреди камбуза стояли тетя Варя и старпом. В этом не было ничего особенного, но они целовались! Дикки, не зная, что ей делать, как поступить в этой ситуации, прикрыла рот руками, чтобы не выдать себя, и тихо, очень тихо вышла из камбуза и поднялась на палубу.

- Что случилось, Дикки? - обеспокоенно спросил ее Алекс, стоящий рядом с Аквариусом.

- Ничего, - тихо сказала Дикки. Слезы наворачивались на глаза, и она ничего не могла с этим поделать.

- Ну-ка, ну-ка, идем со мной, - взяв Дикки за руку, Алекс уверенно повел ее на корму.

- Рассказывай, – не терпящим возражений тоном сказал он, поставив девочку перед собой.

- А зачем взрослые люди целуются? - тихо спросила Дикки.

- Ага… Вот теперь я все понял! - сказал Алекс и улыбнулся, - Девочка моя, это прекрасно, когда взрослые люди целуются! Это означает только то, что они любят друг друга!

- А я, как же я? - готовая заплакать, сказала Дикки, - Меня она уже больше не любит?

- Что ты! Кто тебе сказал такое? Разве тетя Варя стала другой и перестала тебя любить только потому, что ее любит еще кто-то, и она любит еще кого-то?

- Нет, не стала…наверное, - тяжело вздохнув, тихо сказала Дикки.

- Ну вот! Не наверное, а точно любит она тебя! И думать другое забудь! Радоваться нужно за нее, а не слезы крокодиловы лить! Так что, иди к тете Варе и немедленно выбрось из головы все плохие мысли. Договорились?

- Да, - сквозь слезы улыбнулась Дикки, - а почему крокодиловы?

- А потому, что ты отказалась смотреть, как крокодилов кормят, а то бы увидала, что они плачут, когда едят.

- Это как, вслух? Громко?

- Да нет, только слезы из глаз текут! – рассмеялся Алекс.

- А… а почему…

- Все, - прервал ее Алекс, - никаких вопросов. Все потом, а теперь - мигом вытерла глаза, привела себя в веселое состояние и бегом на камбуз, к тете Варе!

- Есть, к тете Варе, - засмеялась Дикки, окончательно успокаиваясь. Повернувшись, хотела было бежать, но попала в объятья Кокошкиной.

- Вот вы где! А я уж обыскалась – нет моей девочки нигде и все тут! Прижав девочку к себе, она целовала ее в щеки, в глаза, в лоб. Дикки смеялась и счастливо прижималась к тете Варе, пахнущей только что испеченными пирожками.

- Да мы тут поговорили чуток, - сказал Алекс.

- Ну и ладно, поговорили и хорошо, - сказала тетя Варя, поворачивая Дикки и осматривая ее со всех сторон, словно желая удостовериться, что девочка цела и невредима, - идемте, я вас кормить буду.

- А мы уже крокодилов наелись, - громко сказала Дикки и сделала серьезный вид, но долго не смогла выдержать и, взглянув на Алекса, расхохоталась.

- Неужели, вы ели эту гадость? – серьезно всплеснула руками Кокошкина.

- Да нет, что вы, это вовсе и не гадость, а деликатес, - серьезно сказал Алекс, - но я должен признаться, что с вашими пирожками никакой деликатес не сравнится, правда Дикки?

- Правда! Тетя Варя, так мы идем пирожки есть или не идем? – копируя голос Алекса, спросила Дикки.

- Идем, идем, мои хорошие! С пылу, с жару, во рту тают! А то ишь, удумали тоже, крокодилами детей кормить…

Дикки и Алекс, взявшись за руки, пошли за тетей Варей.

 

Улыбайтесь почаще

 

Жизнь шла своим чередом. Все поврежденное было разобрано и увезено на берег. Местные рабочие больше не приходили на борт. Во время ежедневных занятий, Алекс объяснил Дикки, что сейчас на берегу идет работа по изготовлению всех поврежденных рей, мачты и всего прочего, необходимого для продолжения плавания.

Девочка много рисовала, и рисунки у нее получались все лучше и лучше, потому что Алекс много рассказывал ей, как нужно рисовать, смотрел ее работы и рассказывал, что у нее получилось и что не очень. Дикки нравилось это, и с каждым новым рисунком Алекс делал все меньше и меньше замечаний.

Аквариус с двумя матросами построил великолепную новую голубятню на месте разрушенной. Она была просторней и красивей прежней. Раненый голубь постепенно выздоравливал и жил в фанерной выгородке внутри голубятни. Второй голубь жил рядом, в такой же выгородке. Однажды утром, когда Дикки с Алексом уютно расположились с мольбертами на верхнем мостике рядом с голубятней, туда же поднялся Аквариус.Он вошел в нее и оттуда раздалось воркование обоих голубей. Минут через пять он вышел с прилетевшим голубем в руках.

- Вы хотите его выпустить? А он не улетит?

- Во-первых, не его, а ее. Это самочка. Насколько я знаю своих голубей, она уже не улетит, потому что у нее снова есть свой дом, к которому она привыкла, и в котором ее любят и кормят. Она полетает и вернется. Другое дело, одна она вернется или нет.

- А с кем она может вернуться? – спросила Дикки.

- Если спаслись еще наши птицы, она может их собрать. Она будет летать, а они увидят ее и полетят к ней. И тогда она их всех приведет сюда!

- Вот было бы здорово! Совсем как в сказке! Но как они узнают, что она своя?

-О-о, Дикки, они узнают! Они всегда узнают своих! Ну что, выпускаем?

- Выпускаем! – сказала Дикки.

Подкинутая птица захлопала крыльями, резко пошла вверх и уже очень высоко, превратившись в маленькую точку на темно-синем небе, развернулась и направилась в сторону берега. Вскоре Дикки потеряла ее из виду.

- Все, улетела…

- Да, Дикки. Теперь будем ждать и надеяться, да? – сказал Аквариус и, закрыв голубятню, ушел с верхнего мостика.

Весь день Дикки забегала наверх, к голубятне, чтобы проверить, не прилетели ли голуби. Их не было. Голубятня была пуста, и только выздоравливающий голубь изредка шуршал в глубине закрытой части. Пару раз девочка встречалась с Аквариусом. Он молча разводил руками.

Прошел день, наступил вечер. Голубка так и не вернулась. Дикки было очень грустно и она даже всплакнула чуточку, стоя у пустой голубятни на верхнем мостике и глядя на темнеющее небо, где одна за другой уже появлялись звездочки. Она не знала, кого ей было жаль больше – пропавших голубей или Аквариуса, который так сильно переживал за них. Наверное, ей было одинаково жалко и птиц, и Аквариуса. А еще ей почему-то было жалко себя. Дикки вытерла слезы, вздохнула и пошла в каюту.

Тетя Варя уже убралась на камбузе и, раскрасневшаяся после душа, пахнущая шампунем, сидела в каюте перед зеркалом и расчесывала волосы.

Дикки села на диванчик, поджав под себя ноги, и долго смотрела на тетю Варю.

- Тетя Варя, вы такая красивая! Мне так нравится смотреть, когда вы расчесываете волосы, - сказала Дикки.

- Правда? – улыбнулась тетя Варя, заплетая волосы на ночь в косичку.

- Правда-правда! – серьезно ответила Дикки, - а можно я спрошу что-то?

- Конечно же, можно!

- Тетя Варя, а… а что бывает, когда люди целуются?

- Ой, девочка моя, ты это о чем?

- Ну вот, когда люди целуются, как это бывает?

- А хорошо бывает! – неожиданно громко рассмеялась тетя Варя, - сама узнаешь со временем.

- А что потом?

- А потом люди создают семью, живут вместе, у них появляются дети, и тогда они из просто дядей и тетей становятся мамой и папой. Понятно?

- Ага, - тихо сказала Дикки, - значит у вас со старпомом появятся дети? А меня куда?

Охнув, Кокошкина несколько мгновений растерянно смотрела на девочку.

- Девочка моя… Так вот почему ты плакала там, на корме, вот о чем разговаривала с Алексом, да?

- Да, - кивнула Дикки головой.

- А почему вы об этом заговорили?

- Потому что я плакала, и Алекс увел меня туда и стал спрашивать.

- А потом перестала плакать?

- Да. Алекс сказал, что вы меня все равно любите, хоть и целуетесь со старпомом.

- Дикки, девочка моя хорошая, - взяв девочку за обе руки, серьезно сказала тетя Варя, - Алекс тебе правду сказал. Что бы ни было, что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя. Нет у меня никого на свете роднее тебя. Запомни это навсегда. Ты мне веришь?

- Верю, - почти беззвучно сказала Дикки, и ей стало так хорошо, что слезы полились сами собой, - только я испугалась, что снова у меня никого не останется.

Тетя Варя села рядом и, прижав девочку к себе, стала тихо говорить.

- Да, девочка, так случилось, что не было у меня никого на свете, и я как будто перестала жить. Я просто делала что-то, двигалась, дышала, ничем не интересуясь, ничему не радуясь. А потом произошло чудо, появилась ты и все изменилось. Снова жизнь моя стала цветной и радостной. А за этим чудом случилось и другое. Я и сама не заметила, как это получилось, что еще один человек вошел в мою жизнь. Да, это Петр Сергеевич. Я не знаю, когда это началось, но он вдруг стал совсем особенным в моей жизни, не таким как все. Как выяснилось совсем недавно, он испытывает ко мне точно такие же чувства. Вот и получается, что не было у меня счастья, а теперь сразу два!

- Так он же такой строгий!

- Нет, девочка моя, он такой только на работе. Вообще-то, он совсем не строгий, а очень даже мягкий и ласковый человек. Я думаю, нам нужно будет поговорить втроём. Как ты думаешь?

- Страшновато, тетя Варя, - вздохнув, сказала Дикки, - но, наверное, надо.

- Вот и умничка, девочка моя. Завтра и поговорим, а сейчас – в душ и спать!

Наутро Дикки , наскоро позавтракав у тети Вари на камбузе, взяла мольберт, бумагу, краски и пошла на верхний мостик. Изумлению ее не было предела -в голубятне были голуби, а рядом с голубятней, излучая безграничную радость, суетился Аквариус, наполняя кормушки и чашки с водой!

- Вернулись, вернулись! – радостно закричала Дикки, прыгая на одной ножке.

- Вот видишь, они увидели самочку, и она их привела домой!

- Какая она все же умничка!

- И красавица, добавил Аквариус!

- Кр-расавица! – раздалось рядом. Ворошка сидела на релинге, кося одним глазом на голубей.

- Ой, Ворошечка! Моя ты хорошая! Ты же совсем у меня забытая какая-то в последнее время. Я обещаю, что больше такое не повторится!

- Кр-расота! Вор-роша хор-рошая!

- Хорошая, хорошая! – в один голос сказали Дики и Аквариус, и от этого им стало еще веселее. День начинался очень даже неплохо!

С утра, как обычно, Дикки и Алекс были на верхнем мостике и рисовали. Дикки рисовала голубей. Получалось не очень, но Алекс не ругал ее. Он долго смотрел на ее последний рисунок, вдруг взял кисть и сделал несколько мазков.

- Ой, как здорово получилось! – захлопала в ладоши Дикки, - А у меня так не получилось.

- У тебя все получилось, ведь я только пару мазков сделал. Тебе просто немножко не хватает мастерства, но с каждым днем его становится все больше и больше. Тебе нужно на берег, в художественную школу. У тебя есть талант и его ни в коем случае нельзя растерять!

- А зачем? Я же учусь у тебя, разве этого мало?

- Мало, Дикки, очень мало! Тебе нужны хорошие, серьезные знания! Между прочим, это касается не только рисования, а учебы вообще. Тебе надо серьезно учиться!

- Так давай учиться серьезно!

- Нет, Дикки, серьезно учат профессиональные преподаватели, которые хорошо умеют это делать, а я только показываю кое-что из того, что умею сам.

 

***

После ужина тетя Варя вела себя как-то странно. Дикки, помогая с уборкой, с удивлением наблюдала на ней. Обычно спокойная, неторопливая к концу дня, тетя Варя была быстра и даже немножко суетлива. Убрав на камбузе и перемыв посуду, она привела себя в порядок и, сев напротив Дикки, так долго смотрела на нее, что девочке даже стало неловко.

- Тетя Варя, что-нибудь случилось?- Нет девочка моя, ничего не случилось. Только…, - Кокошкина замолчала.

- Что?

- Сегодня к нам зайдет Петр Сергеевич. Он хочет поговорить с тобой.

- Поговорить? Со мной?

- Да, моя хорошая, с тобой.

Старпом пришел примерно через полчаса, когда Тетя Варя и Дикки уже немножко успокоились, а Дикки даже подумала было о том, что неплохо было бы пойти проверить голубей – на месте ли они. В дверь тихо постучали.

Это был Петр Сергеевич. На нем была красивая белая рубашка и светлые брюки. Дикки отметила про себя, что в таком виде он совсем даже не страшный и не сердитый.

-Добрый вечер, - очень серьезно сказал он. Заметно было, что он волнуется.

- Здравствуйте, проходите! – немедленно ответила Дикки, - А мы ждали вас!

- Правда? – улыбнувшись, спросил старпом, - Мне это приятно.

- И нам приятно, - тут же заявила Дикки.

- Правда, пришлось немножко задержаться, - сказал Петр Сергеевич, глядя на тетю Варю, – был разговор с капитаном.

- И как, это был хороший разговор? – тихо спросила Кокошкина.

- Да, Варвара Ивановна, это был очень хороший разговор! – широко улыбаясь, ответил старпом.

- Ну, вот и слава Богу, - зардевшись, сказала тетя Варя.

- О ремонте? – спросила Дикки.

- И о ремонте тоже, - ответил Петр Сергеевич и после долгой паузы добавил, что не только о нем.

- А о чем? - не унималась Дикки.

- Дикки, девочка моя, ну разве можно так выпытывать? - вмешалась Кокошкина.

- В данном случае можно, и я с удовольствием отвечу на этот вопрос, - серьезно сказал Петр Сергеевич, - у нас с капитаном был разговор о нашей дальнейшей жизни. Да, я не ошибся. Именно о нашей – Варвары Ивановны, вашей и моей.

Дикки хотела было еще кое-что спросить, но старпом жестом остановил ее.

- Да, мы с капитаном говорили о нас. Вы насколько я знаю, уже заметили, - обращаясь к Дикки, продолжил Петр Сергеевич, - что у нас с Варварой Ивановной сложились особенные отношения. Это так и я не считаю больше возможным скрывать это. Да, я люблю Варвару Ивановну. Если честно, то я уже и не думал, что смогу встретить человека, которого полюблю. Так получилось, что у меня нет никого, кто бы мог мне посоветовать что-либо или подтвердить. У Варвары Ивановны до недавнего времени также никого не было, но сейчас у нее есть вы, девочка. И я люблю вас обеих. Именно поэтому я и хочу спросить – вы не против того, чтобы мы, то есть Варвара Ивановна и я стали мужем и женой?

Дикки, ошеломленная необычностью того, что только что произошло, растерялась. Она не могла найти слов, которые бы соответствовали тому, что она сейчас чувствовала.

- Не торопись отвечать, моя хорошая! - выручила ее тетя Варя, которая поняла состояние девочки, - Мы с тобой уже говорили на эту тему и теперь я могу только подтвердить все сказанное мной.

- Так вы точно меня не сдадите в детский дом, – тихо спросила Дикки, - честно-честно?

- Господи, милая моя, что ты такое ужасное говоришь? – всплеснула руками Кокошкина, - Как же я могу своими руками доченьку свою любимую отдать в детский дом?

- А я, в свою очередь, обещаю, что приложу все усилия для того, чтобы вам обеим было хорошо в моем доме и никому не позволю даже подумать о том, чтобы забрать вас, Дикки.

- А у вас есть дом? – спросила Дикки.

- Да, есть. Он находится не очень далеко от дома твоей бабушки. Сейчас он стоит пустой и холодный, но я очень надеюсь, что вы сделаете его теплым, уютным и радостным. Таким, каким и должен быть настоящий дом.

- И мы будем там жить все вместе? – не унималась Дикки.

- Да, вместе.

- Как на судне?

- Нет, намного лучше, я надеюсь! – широко улыбаясь, ответил Петр Сергеевич.

- А вы будете старпомом в этом доме? – спросила Дикки.

- Нет, я не буду старпомом.

- Капитаном?

- Нет. Полагаю, капитаном в нашем доме будет тетя Варя.

- Да? А вы? Кем вы будете?

- Ну, я буду, скажем… боцманом. Годится?

- Годится. А я кем?

- А кем бы ты хотела?

- Никем. Я хочу быть просто девочкой, дочкой.

- Я обещаю тебе, Дикки, что эту должность в нашем экипаже мы с Варварой Ивановной закрепим за тобой навечно!

- Правда - правда?

- Правда! - в один голос сказали тетя Варя и Петр Сергеевич.

- Это что же получается… - задумчиво сказала Дикки, - мы с тетей Варей будем на берегу, в доме жить, а кто будет на камбузе для экипажа «Дружного» готовить?

- Придет другой повар, - сказал старпом.

- А вы ее не будете целовать на камбузе как тетю Варю? – подозрительно спросила Дикки.

- Девочка моя, что ты такое говоришь? - всплеснула руками Кокошкина.

- Нет, - серьезно сказал Петр Сергеевич, - я буду целовать в своей жизни только двух женщин – тетю Варю и тебя, при удобном случае.

- Ну, тогда можете поцеловать тетю Варю, я не буду подсматривать, - сказала Дикки и зажмурила глаза

- Можно открыть глаза? - спросила Дикки через какое-то время.

- Да, можно, - сказал Петр Сергеевич. Они с тетей Варей стояли перед ней, почему-то очень серьезные.

- Итак, Дикки, - торжественно спросил Петр Сергеевич, - я люблю Варвару Ивановну и поэтому прошу у вас руки Варвары Ивановны. Вы согласны отдать мне ее в жены?

Дикки, почувствовав торжественность момента, тоже встала.

- Ну, конечно же, согласна! – сказала она и улыбнулась во весь рот, потому что ей вдруг показалась очень смешной вся эта серьезность. И чего спрашивать, если и так все ясно? Как дети совсем!

- А… сейчас удобный случай? - почему-то покраснев и глядя в палубу, спросила Дикки.

- Для чего? – удивленно спросил Петр Сергеевич, а тетя Варя быстро прикрыла свой рот руками. Глаза ее смеялись.

- Так вы же сами говорили… Чтобы меня тоже поцеловать.

- Думаю, что сейчас, - широко улыбаясь, сказал Петр Сергеевич, - самый удобный в мире случай, чтобы поцеловать такую славную девочку, как ты!

Он наклонился и, притянув девочку к себе, поцеловал ее в обе щечки и лоб, а потом прижал к себе.

- «Странно, - подумала Дикки, - сам такой твердый, колючий на вид, а губы как у тети Вари – мягкие и теплые. Да и пахнет от него очень приятно каким-то одеколоном и еще чем-то таким, незнакомым, но очень приятным.

- Теперь я вас понимаю, тетя Варя, – сказала Дикки, когда ее выпустили из объятий, и старпом с Кокошкиной почему-то дружно рассмеялись.

- Надеюсь, это не было неприятно? – смеясь, спросил старпом.

- Совсем нет. А я надеюсь, что вы когда-нибудь еще найдете удобный моментик, чтобы поцеловать меня еще. А тетю Варю теперь можете целовать сколько угодно, я совсем не против!

- Я торжественно обещаю делать и то, и другое, девочка моя!

Петр Сергеевич обнял рукой тетю Варю за плечи, и она прижалась к нему. У них был очень счастливый вид. Дикки тоже была счастлива.

- А можно, я попрошу вас о чем-то? – спросила Дикки, когда Петр Сергеевич собрался уходить.

- Конечно же, можно! – сказал Петр Сергеевич.

- Улыбайтесь почаще! – сказала Дикки, - Вы очень красиво улыбаетесь. Очень жалко, что этого совсем никто не видит!

 

"Дядя Степа»

 

Время бежало быстро. Алекс сказал, что через пару дней привезут все отремонтированное, и «Дружный» пойдет дальше. Куда – никто этого не знал. В экипаже поговаривали, что в Австралию, но точно это знал, видимо, лишь один капитан, а он только попыхивал своей трубкой, чуть кивал и еле заметно улыбался при встречах с Дикки. Девочка привыкла, что теперь они, то есть она сама, тетя Варя и Петр Сергееевич, часто встречались вместе. Он оказался довольно разговорчивым и очень интересным собеседником.

Все было прекрасно, однако девочку очень беспокоило одно обстоятельство. Когда они были по вечерам втроем, он был Петром Сергеевичем, и с ним можно было шутить и дурачиться. Когда же Петр Сергеевич днем появлялся на палубе в форме, он снова становился cтарпомом. При этом, он снова почти не замечал девочку, только вежливо кивая при встречах и обращаясь к ней на Вы. Дикки это очень сильно расстраивало. Ей так хотелось, чтобы cтарпом при всех обнял ее и, может быть, даже поцеловал в щечку. Ох, как бы она этим гордилась! И все бы с таким уважением перешептывались: «Сам старпом ее поцеловал!» Дикки готова была уже серьезно обидеться на него, но потом решила сначала рассказать об этом тете Варе.

- Нет, девочка моя, тебе ни в коем случае нельзя обижаться на Петра Сергеевича! – сказала тетя Варя, - Всегда нужно помнить, что работа- это и есть работа, и ни в коем случае нельзя смешивать работу с личными отношениями.

- Совсем-совсем никогда? – широко улыбаясь и подозревая, что тетя Варя шутит, удивленно спросила Дикки.

- Ни-ко-гда! - очень серьезно, делая ударение на каждом слоге, ответила Тетя Варя.

- А почему?

- А вот, давай представим, что у капитана, к примеру, есть старинный друг, боцман. Они с детства росли в одном дворе. Иногда, когда выдавался свободный вечерок, они пили чай у капитана в каюте и с удовольствием называли друг друга Санькой и Витькой. Как-то раз в море, после долгих дней непогоды, капитан определил место судна и понял, что корабль идет прямо на подводные рифы. Капитан немедленно приказал боцману убрать паруса и отдать якорь, а боцман при всех матросах вдруг ответил ему: «Да ладно тебе, Санька, чего ты там раскричался? Чего кипятишься? Пожар, что ли? Все же так хорошо! Вон, глянь - на небе ни облачка, вокруг синее море. Давай-ка, с нами лучше - мы тут чайку собрались попить!» Капитан стал доказывать, что боцман должен выполнить его приказание, что это очень нужно, потому что они в опасности. Когда боцман понял все, матросы наконец-то полезли на мачты, но время было упущено, и корабль разбился о подводные скалы. И что ты думаешь об этом?

- Это совсем неправильно, тетя Варя, - тихо ответила Дикки, - я теперь все-все поняла, и уже ни капельки не сержусь на Петра Сергеевича!

- Вот и славно, - засмеялась тетя Варя и прижала девочку к себе, - ты ж у меня умничка, все с полуслова понимаешь!

Дикки была в восторге от новой игры, которой научил ее Петр Сергеевич. Это были шахматы! Сначала Дикки путала, какие фигуры как ходят, но постепенно в ее головке все установилось на свои места, и она начала понимать, что произойдет после того или иного ее хода. Теперь она уже видела все поле сражения и тщательно выбирала свои ходы из нескольких возможных. Вместе с ней училась игре в шахматы и тетя Варя, но Дикки больше нравилось играть с Петром Сергеевичем, потому что он играл серьезно, а тетя Варя норовила сжульничать, то походив неправильно, то незаметно убрав фигуру с доски. Дикки на нее не обижалась, потому что понимала - это делалось шутя. Все смеялись, когда Дикки в очередной раз уличала тетю Варю. Больше всех смеялась сама тетя Варя.

Неделя пролетела незаметно, и к тому моменту, как все было отремонтировано и установлено, все уже знали, что «Дружный» пойдет в Сингапур. Говорили разное. Одни говорили, что для того, чтобы сменить часть экипажа, другие - чтобы сдаться Регистру.

Дикки не знала, кто такой Регистр и почему они должны ему сдаваться. Все объяснил Петр Сергеевич вечером, когда зашел в каюту к тете Варе, чтобы сказать, что через час «Дружный» будет сниматься с якоря.

- Петр Сергеевич, а почему мы должны сдаваться этому Регистру? Он что, такой страшный? – не выдержав, выпалила Дикки.

- Да нет, что ты! – широко улыбаясь, ответил он, - И совсем он не страшный, если на судне полный морской порядок! А потом, мы не сдаемся ему! Это просто так говорят, а на самом деле мы будем предъявлять судно для осмотра инспекторами Регистра. Это такая организация, которая следит за тем, чтобы все на судне было правильно и работало как надо! Вот, мы и предъявим им «Дружный», и по документам, которые нам выдаст Регистр, все будут знать, что судно наше полностью исправно и готово к любым рейсам.

- Ага, все понятно!

- Вот и славно! А теперь я желаю вам спокойной ночи, а сам пойду на мостик - скоро будем сниматься с якоря. Кого целовать первой?

- Меня! – немедленно сказала Дикки и подставила щеку.

 

***

В Сингапур входили рано утром. На горизонте, в том месте, где через какое-то время должно было подняться солнце, только-только посветлело. Дикки проснулась и долго лежала, открыв глаза, в темноте, прислушиваясь к звукам. Кто-то тяжело протопал по коридору и закашлялся.

- «Боцман, - подумала Дикки, вспомнив, как тетя Варя ругала его за это, - опять курит до завтрака!»

Стук двигателя стал тише и реже, и девочка поняла, что они подходят к порту. Лежать сил больше не было. Она легко спрыгнула с кровати, быстро сполоснула лицо и, накинув на себя шорты и маечку, вышла из каюты.

На палубе было светло почти как днем! Дикки ахнула от удивления, ведь то, что еще ночь, не вызывало сомнений – небо и море были еще черными. Вокруг были тысячи и тысячи огней! Белые, оранжевые, желтые, красные. Одни огни просто непрерывно светили, другие изредка подмигивали, третьи быстро моргали, и все они очень украшали общую картину, решила Дикки.

Приглядевшись, она поняла, что все это – большие и маленькие корабли, стоящие на якоре или идущие куда-то, а подмигивали маяки и буйки с огоньками. Один такой, с ярким, веселым зеленым огоньком проплывал мимо них. Он моргал как-то странно. Не горит, а потом два раза мигнет ярким светом и снова молчит. Дикки вдруг поняла, что это он здоровается с ней! Мигнет два раза - «при-вет» и ждет, что она ответит и, не дождавшись, снова здоровается.

-Привет! - громко сказала буйку Дикки.

- Привет! Чего так рано встала? Не спится? – раздалось сверху. Дикки вздрогнула от неожиданности и подняла голову. С крыла мостика свесился Петр Сергеевич.

- Ага! – улыбнувшись во весь рот, ответила ему Дикки, - Тут так красиво!

- Поднимайся сюда, на мостик.

- А можно?

- Можно. Только тихо, как мышка!

- Поняла, - тихо засмеялась девочка, - буду как мышка!

На мостике жужжали, тихо гудели приборы, слышались какие-то, сказанные вполголоса, команды. Девочка остановилась на крыле. Старпом вышел из рулевой рубки. В руках у него был стакан в красивом подстаканнике. На нем лежал большой бутерброд с маслом. Поставив стакан на деревянный планширь, а Дикки уже знала, что вот этот лакированный подоконник называется именно так, старпом поднял бинокль к глазам и стал что-то разглядывать впереди.

- Это чаёк, - не отрываясь от своего занятия, сказал он, - стань вот тут, в уголочке и притворись, что тебя здесь совсем нет, договорились?

- Ага, - тихо прыснув, Дикки прикрыла рот ладошкой, чтобы не засмеяться.

Ей показалось, что она никогда, за всю свою жизнь, не пила такой вкусный чай, да и простой бутерброд с маслом был просто восхитительным.

-«Надо будет спросить у тети Вари, что за чай и что за масло такие вкусные на мостике, - подумала Дикки, - наверное, это специально такие припасены в кладовых, только для капитанского мостика?»

Вглядываясь в море огней, Дикки вдруг поняла, что они стали другими – стена огней по курсу постепенно, по мере того, как стремительно шел рассвет и небо переставало быть черным, превращалась в город. Дикки никогда в своей жизни, даже на картинках не видела такого. Огромные, как бы нависающие стеной над водой, здания сверкали и переливались отражениями огней на зеркальных стенах, моргали яркими рекламными картинками, сменявшими одна другую.

- Буксир и лоцман идут к нам, - раздалось рядом.

- Боцман, поднимайте команду, идем на швартовку, - громко сказал Старпом.

- Понял, поднимаю, - прохрипело в его переносной радиостанции.

Дикки вглядывалась в стену огней, но увидела лоцманский катер и буксир только когда

они подошли уже совсем близко. Буксир, басовито рыча, подошел к «Дружному», ловко развернулся и как будто прилип к борту. Оттуда немедленно подали толстый швартовный конец. Лоцманский катер как-то мягко, совсем по-доброму урчал, тихо подкрадываясь с кормы. Его уже встречали матросы, повесив на борту веревочный шторм-трап.

На крыло вбежал худощавый человек с сумкой на ремне. Быстро сказав «Хай!», он скрылся в рубке. Оттуда сразу же полетели команды на английском языке и двигатель «Дружного» застучал веселее.

- Все, девочка моя, - сказал Старпом, выйдя на крыло, - теперь здесь уже нельзя находиться. Сейчас будем швартоваться.

- Все, убегаю уже! А чай и масло у вас такие вкусные! - ответила Дикки.

- Вот и славно, на здоровье! Беги!

- Опять с утра пораньше бегала где-то? – спросила тетя Варя, которая уже заканчивала приготовление завтрака для команды.

- Нет, тетя Варя, не где-то, а на мостике была! Там у них тако-ой вкусный чай и хлеб с маслом! Я никогда таких не пробовала!

- Все правильно, девочка моя, в гостях у хороших людей и черный сухарик сладок!

- Правда? – недоверчиво спросила Дикки.

- Ну, конечно же, правда! Ты же сама мне только что рассказала об этом, ведь чай, масло и хлеб я сама им готовлю и выдаю. Те же самые, что и всем.

- Эх, - вздохнула Дикки, выходя из камбуза, - а я-то думала…

 

***

У причала, кроме «Дружного», стояло еще одно судно. Оно было немножко больше и без таких красивых мачт, зато всевозможных антенн на нем было очень много. Называлось судно «Прилив».

- Это судно погоды, - сказал Алекс, незаметно подошедший к девочке.

- Как это, судно погоды? – удивилась Дикки, - оно что, погоду делает?

- Нет, Дикки, оно не делает погоду, оно делает множество всяких замеров, обрабатывает их и полученные данные отправляет по радио в гидрометеорологический центр. Таких судов в мире довольно много. Вот, на основании этих данных и составляют потом прогнозы погоды на день, не несколько дней, на месяцы и даже прогнозы климата в разных местах нашей планеты на годы!

- А зачем нужно знать такие прогнозы, - удивилась Дикки, - разве не достаточно знать погоду на день?

- Конечно же, нет! Земледельцам нужно знать длительный прогноз, чтобы определить, когда сажать в землю семена, а когда убирать урожай. Нефтяникам нужно знать, какой будет предстоящая зима, теплой или очень холодной, и не понадобится ли больше топлива для машин и для обогрева зданий. Если посмотреть повнимательнее, то окажется, что всем нужны долгосрочные прогнозы погоды.

- И нам с тетей Варей они тоже нужны?

- А как же! Вот, ты в школу собираешься пойти, и для этого тебе нужно быть хорошо одетой. Если вы с тетей Варей будете знать, какие осень и зима будут, то обязательно купите какие нужно сапожки и какое нужно пальто или шубку. Согласна?

- Согласна, вот только иногда по радио обещают солнышко, а идет дождь...

- Может быть, в будущем наука и техника достигнут такого уровня, что человек сможет не только точно предсказывать, но и управлять этими вихрями и погодой!

- Ох, скорее бы, - со вздохом сказала Дикки, - а то все так сложно…

- Так вот, ты и учись как следует в школе, а потом в институте, - засмеялся Алекс, - может быть, именно ты и придумаешь что-нибудь такое, что позволит управлять погодой!

- Да?

- А почему бы и нет? Ты – девочка умная, любознательная и вполне можешь стать ученой, правильно?

- Пр-равильно! Кр-расавица! – вдруг раздалось сверху.

- Видишь, даже Ворошка подтверждает мои слова! Осталось только претворить все это в жизнь!

- Я буду стараться, - сказала Дикки, - только пока не знаю, кем хочу стать. Может быть, поваром как тетя Варя, а может быть и капитаном! А что, разве девочки не могут стать капитаном?

- Думаю, что могут! - серьезно ответил Алекс, - Не каждая, а только самые умные, самые смелые, самые трудолюбивые, самые настойчивые и вообще, самые - самые! Я читал о том, что есть женщины-капитаны. Так что, главное – это твое желание и упорство, и тогда все для тебя будет возможно!

Дикки и Алекс долго стояли на палубе и молча наблюдали за тем, что происходило на причале. Девочка впервые, если не считать той ночи, когда она попала на «Дружный», смотрела на причал с судна. Матросы опустили парадный трап на причал и вооружали сетку под ним.

- Это чтобы никто не упал с трапа? – спросила Дикки, - Но ведь у трапа есть перила!

- Конечно, - ответил Алекс, - есть перила, которые называются поручнями, но мало ли, что может случиться. Например, несет человек что-то тяжелое, оступится и упадет. Вот, сеть под трапом и спасет его, не даст упасть между судном и причалом.

- Ну, вот все-все и про все на свете придумано на судне! А кто все это придумывает, а?

- Хороший вопрос, Дикки! Конечно, что-то придумывается людьми, которые отвечают за судно, но в основе всех правил все-таки лежат не эти придумки.

- А что?

- Жизнь, девочка, ее величество жизнь! Что-то случается и люди думают – почему, как это произошло и что нужно сделать для того, чтобы больше ни с кем такого не случилось. Так и рождаются различные правила.

- А, я поняла! На каждом судне записывают все случаи и всем, кто приходит на судно, рассказывают, что случилось и чтобы они так не делали!

- Нет, Дикки, не совсем так! Если бы было так, то на каждом судне кто-то должен был бы упасть, вывихнуть ногу, удариться обо что-то и так далее, но разве это правильно? Вот поэтому-то все случаи, на каком бы судне и когда бы они ни происходили, записывались и потом были написаны правила, в которых сказано было, что и как правильно делать и чего нельзя делать, чтобы таких случаев не было.

- Моряки такие умные! Все-все придумали!- восхищенно сказала Дикки.

- Ты права, Дикки, моряки – умные люди, но чем же хуже люди, живущие на берегу? Ты думаешь, что на берегу нет таких правил? Есть они, еще как есть! Наверное, нет на свете такой работы, для которой не были бы написаны правила, рассказывающие о том, как делать именно эту работу правильно и безопасно!

- Ни одной - ни одной, даже самой малюсенькой?!- изумилась девочка.

- Ни одной!

- И что, для художников тоже придумали такие правила? – хитро улыбнувшись, спросила девочка.

- А как же! Еще как придумали! Художники работают с красками, растворителями, а большинство из растворителей не только в рот не должны попадать, но даже и вдыхать их опасно - можно отравиться! Вот, в правилах и сказано, что художник всегда должен работать в проветриваемом помещении!

- И для повара есть правила? – спросила девочка, но Алекс не успел ответить.

- Есть, есть, моя хорошая! – сказала тетя Варя, незаметно подошедшая к ним, - Их столько много, что все и не выучить за один раз! Ты же видела, сколько у меня на камбузе всяких механизмов, печей, ножей и прочего-прочего? И вот, по работе со всем этим хозяйством есть свои инструкции, правила!

- И их все-все нужно знать?!

- Обязательно! Все, до единой! Если бы я, например, не знала, как работать с мясорубкой, я могла бы пораниться, засунув куда-нибудь палец, например!

- Ой, как все… Это же сколько нужно знать всего! Я, наверное, не смогу…

- Сможешь, конечно же, сможешь! – засмеялась тетя Варя, - У тебя умная головка и крепкая память. Если будешь прилежно учиться, то всему на свете сможешь научиться! Мне ой, как тяжко давалось, а ведь смогла!

- Это кто же к нам такой идет? - неожиданно сказал Алекс.

По причалу шел высоченный, худой мужчина с большой клетчатой дорожной сумкой в руке. Ноги его были такие длинные и походка такая необычная, что казалось, что он не шагает, а просто выбрасывает их вперед по очереди, а остальное тело просто плывет над ними. Однако же, главной деталью внешности этого странного человека были усы. Пышные и длинные, они были немножко чужими на его лице, топорщась в стороны и придавая человеку удивительно смешной вид.

- Ничего себе! – засмеялась Дикки, - «Дядя Степа» какой-то!

- Не смейся, - сказала тетя Варя, с трудом сдерживая улыбку, - смеяться над человеческими недостатками неприлично.

- А разве это недостаток? - удивился Алекс, - Я всегда мечтал быть очень высоким и, возможно, усато-бородатым, но не получилось!

- Да ты и так нормальный, - улыбнулась Кокошкина, - зачем тебе еще выше рост, да усы?

- А просто так! Все бы смотрели и удивлялись!

«Дядя Степа», тем временем, подошел к трапу и стал подниматься по нему.

- Здравствуйте, - сказал он вахтенному матросу густым басом, подавая руку, - я хотел бы встретиться со старшим помощником.

- Как ему доложить? – спросил матрос.

- Скажите, что прибыл повар.

Услыхав это, тетя Варя охнула, сорвалась с места и убежала в надстройку.

- Вот это да - а! – только и нашлась, что сказать Дикки.

- Забавно! - улыбаясь во весь рот, сказал Алекс.

 

Домой!

Алекс, я давно хочу тебя спросить, можно?

- Ну конечно, Дикки, спрашивай!

- Откуда ты так много всего знаешь? С тобой так интересно! Ты же художник, а знаешь обо всем. Где ты все это узнал? Тебе кто-то рассказывал?

- Эх, и мудрый же ты вопрос задала, девочка! Конечно же, рассказывали! Очень многие, да такие все разные! Только вот, у всех этих людей была одна и та же особенность.

- Какая? Они все знали?

- Нет, каждый из них знал очень много, но что-то знал очень хорошо, вот об этом он и рассказывал. И знаешь, как таких людей всегда называли?

- Как?

- Писатели!

- А, я знаю!

- Конечно же, знаешь! Мы же с самого раннего детства встречаемся с книжками. Сначала мамы и бабушки читают их нам, а потом мы сами начинаем понемножку. Одни так всю жизнь потом и читают, а другие забрасывают книги, перестают читать. Вот и получается, что люди вроде бы в одну школу ходили, даже в одном институте учились, а одни знают очень много обо всем, другие же- только специальность свою, да еще совсем чуть-чуть разного. С одними интересно разговаривать на любые темы, а другие и пару слов связать не могут.

- Я поняла! Нужно взять, много-много книжек прочитать и будешь умным, так?

- И так и не так! Все книжки подряд читать – самое бесполезное дело! Во-первых, их так много, что прочитать их все невозможно, а во-вторых, читать нужно тоже с умом, с толком! Вот представь, если перед тобой поставить кастрюлю, в которой тетя Варя варит борщ на весь экипаж, ты съешь его весь, чтобы потом очень-очень долго, может быть, целый месяц быть сытой?

- Ну, ты и скажешь! - прыснула девочка от смеха.

- Правильно! Тебе нужно не сразу огромную кастрюлю, а понемножку, каждый день по три раза, да кроме борща нужны котлетки, пельмешки, и вообще, много всего, так ведь?

- И еще – компот! - развеселилась Дикки.

- Правильно! Так и с книгами, - продолжил Алекс, - сесть и начитаться на всю оставшуюся жизнь невозможно! Их нужно читать всегда. Разные. Сначала те, которые советуют взрослые - родители и учителя, а потом и сама научишься выбирать, что читать и что не читать. Я не слишком мудрено тебе ответил, Дикки?

- Да нет, я все поняла, только мне не всегда хочется читать. Мне больше нравится рисовать, с Ворошкой или с Шариком возиться. Это плохо, да?

- И вовсе это не плохо! И рисовать нужно, и играть с друзьями, и делами какими-то заниматься, но и про книжки не забывать!

- Я не буду забывать!

- Вот и молодец, будешь умной-преумной девочкой!

- Ой, а зачем эта клетка? – воскликнула девочка.

По причалу, от только что подъехавшей машины, шагал полноватый человек с большой клеткой в руках.

- У нас на борту есть только одна птица, которая может быть посажена в эту клетку, - задумчиво сказал Алекс.

- Они что, Ворошку хотят забрать?! – воскликнула Дикки, и на глаза ее навернулись слезы.

- Не думаю! Ты успокойся. Полагаю, вскоре все объяснится!

- Я так и знал, что найду вас здесь, - сказал старпом минут через десять, выходя из надстройки с клеткой в руке, - тебе, Дикки, предстоит сложное дело - уговорить твою подружку забраться в эту клетку.

- А зачем? Ее у нас отбирают?

- Да нет, что ты! Просто мы должны свозить ее в одно место, чтобы выписать документы. Между прочим, не только ей! Догадайся, кому?

- Мне?

- Конечно же, тебе! Только вы у нас на «Дружном» путешествуете без документов!

- А меня тоже в клетку? - рассмеялась сквозь слезы Дикки.

- Нет, девочка, тебя я освобождаю от этого, - улыбаясь, сказал Петр Сергеевич, - а с птичкой своей ты поработай, пожалуйста. Через часик и поедем, если ты не имеешь ничего против.

- Куда поедем?

- Как куда? В город, конечно! Или ты не хочешь в город Сингапур, это тебе не интересно совсем?

- Ой, интересно! Очень даже интересно!

- Интер-ресно! – раздалось над их головами, - Интер-ресно!

- Раз все согласны, - сказал Петр Сергеевич, - принимаемся за работу. Всем по местам, к увольнению на берег приготовиться!

- А тетя Варя как же?

- А тетя Варя, между прочим, давно уже ждет кое-кого, чтобы примерить новое платье! Однако же, сначала – птица!- сказал старпом и передал клетку Дикки.

Заманить Ворошку в клетку было нелегко. Помня опыт заточения, Ворошка даже близко не приближалась ко всему, что напоминало клетку. Дикки перепробовала множество способов. Ни на бусы, ни на разные блестящие штучки, положенные в клетку, птица не реагировала.

- А может быть, нам с тобой совсем уйти отсюда, и тогда она войдет в клетку? – предложил Алекс.

- Войдет и выйдет! – ответила Дикки, - А как мы закроем дверцу?

- Да, это вопрос,- сказал Алекс, - но я знаю ответ на него. Неси-ка сюда нитку потоньше, да покрепче. Найдется такая?

- Найдется! – ответила Дикки и стремглав бросилась в каюту.

Через пару минут она выбежала из надстройки и протянула Алексу катушку. Присев возле клетки, он стал прикидывать, как сделать то, что задумал. Дикки опустилась на корточки рядом. Внезапно, с шумом хлопая крыльями, Ворошка перелетела с реи, откуда до этого наблюдала за ними, на фонарь, что был почти над клеткой.

- Та-ак, - тихо протянул Алекс, - за нами наблюдают. Ты встань и постарайся спиной загородить клетку, чтобы Ворошка не видела, что я делаю. Хорошо?

- Ага, - сказала девочка и встала. Алекс поднял дверцу, скользящую по вертикальным желобкам и, привязав к ней нитку, сделал петельку и пропустил ее в клетку. Затем он достал из кармана спичку, продел ее в петельку и привязал короткий кусочек нитки.

- А теперь, Дикки, дай мне что-нибудь такое, против чего Ворошка не устоит.

- Я знаю, что! У меня есть маленькие ножнички, Вороха уже несколько раз пыталась их украсть.

- Вот и неси их. Можно еще чего-нибудь блестящего.

Дикки убежала. Ворошка на фонаре, склонив голову, внимательно рассматривала клетку, переминаясь с лапки на лапку.

- Смотри, смотри! – сказал ей Алекс, - Ты умная, спору нет, но мы все равно перехитрим тебя!

- Кар-р, – сказала Ворошка.

- Правильно, вот и не сопротивляйся, - ответил ей Алекс и взял у Дикки ножницы и Ворошкины бусики.

Ножницы он привязал к той, короткой ниточке. Теперь они висели посредине клетки, на самом верху. Алекс потянул за ножницы и спичка, не пускавшая дверцу, выпала из петельки. Дверца тут же упала и, если бы не рука Алекса, клетка была бы закрыта.

- А бусики? – спросила Дикки.

- Можно и бусики. Мы их просто положим под ножницами.

- Но ведь она схватит их и унесет!

- Конечно, унесет, но я полагаю, что после успеха с бусиками она не сможет отказаться от удовольствия так же просто завладеть еще и ножничками!

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут Ворошка слетела с фонаря, села неподалеку от клетки и замерла, наблюдая за обстановкой вокруг клетки. Ей не было видно, что за тяжелой дубовой дверью с круглым иллюминатором стояли Алекс и Дикки. Алекс наблюдал за клеткой и шепотом рассказывал обо всем Дикки, которая не могла достать до иллюминатора, и не видела, что там происходит.

- Ну, что там? – теряя терпение, в который уже раз тихо спросила Дикки.

- Пока ничего, но все будет нормально! Раз не улетела, значит все идет правильно и она обязательно заберется в клетку.

- А если…

- Есть! Она начала ходить вокруг клетки!

- Ой, а я ничего не вижу!

- Давай, я подсажу тебя. Так видно?

- Ага! Ворошка смотрит на бусики!

- А куда она денется! Возьмет!

- Она клюнула их и отошла…

- Вот же, умная какая! – восхищенно прошептал Алекс, - убедилась, что подвоха в бусиках нет!

- Ага, она у меня очень умная!

- А мы все равно умней!

- Есть, вытащила бусики!

- И унесла?

- Нет, держит в клюве, смотрит.

- Ага! – обрадовался Алекс, - Ей и ножнички хочется взять!

С минуту Ворошка ходила вокруг клетки. Достать ножнички так же просто, как бусики, она не могла. Чтобы взять их, нужно было войти в клетку. Наконец, Ворошка решилась. Еще раз осмотревшись, она положила бусики на палубу, впрыгнула в клетку и немедленно вцепилась клювом в ножнички, намереваясь так же стремительно выскочить обратно, но дверца упала, закрыв птицу в клетке.

- Кар-р! Кар-раул! Кошмар-р! – кричала без остановки Ворошка. Выбежавшие Алекс и Дикки стали успокаивать ее. Возмущенная птица никак не хотела успокаиваться и кричала без умолку. Дикки, не зная, как поступить, просунула меж прутьев Ворошкины бусики. Ворошка не стала их брать, бусики упали на дно клетки. Однако, она сразу успокоилась и сидела теперь, нахохлившись и сердито сверкая глазами на обидчиков.

- Не сердись, Ворошечка! Это нужно! Я же тебе плохого не сделаю, правда? Мы сейчас в город поедем и ты с нами. Разве это не интересно? Без клетки ты потеряешься. Город-то видела, какой большой? Посиди здесь немножко, а то меня тетя Варя ждет!

- Беги, Дикки. Я отнесу клетку к трапу, сказал Алекс.

Через полчаса такси, вырулив из порта, то мчалось по широким автострадам мимо сверкающих зеркальным стеклом небоскребов, то медленно кралось по многолюдным узким улочкам с двух - трехэтажными домами по обе стороны, украшенными яркими вывесками. Дикки очень удивило большое количество велосипедов на этих улочках. Никогда Дикки не видела столько. На них ехали и дети, и взрослые. У дверей магазинов и офисов стояли целые ряды, десятки и даже сотни велосипедов.

Наконец, когда Дикки устала смотреть в окно на все это пестрое мелькание, машина остановилась у обочины небольшого дома на одной из таких улочек, напротив стеклянной двери с большим зеленым крестом. Петр Сергеевич вышел из машины и, открыв заднюю дверь, взял клетку с Ворошкой, стоявшую между Дикки и Кокошкиной.

- Подождите меня здесь, я быстро, - сказал Петр Сергеевич и пошел к двери. Птица, видимо от возмущения и страха, молчала.

- А где Ворошка? - спросила Дикки, готовая заплакать, когда Петр Сергеевич вернулся без клетки.

- Не волнуйся, девочка, все с твоей птицей будет хорошо. Врачи посмотрят ее, сделают документы, и в конце дня мы получим ее обратно живой и невредимой. Сейчас же я хочу предложить вам, мои прекрасные дамы, как следует прогуляться по этому славному городу по имени Сингапур. Возражения есть?

- Возражений нет, - одновременно сказали Кокошкина и Дикки.

 

***

Парк с аттракционами и колесом обозрения, океанариум, дельфинарий, потрясающий детский игровой центр и множество других, не менее интересных мест – все это как в калейдоскопе, кружило их вихрем по городу.

- Уф, как же я давно уже не сидела спокойно! – со вздохом облегчения сказала Дикки, опускаясь на мягкое кресло за столиком на веранде уютного маленького кафе с великолепным видом на заполненный судами, стоящими на якоре, рейд.

- А уж как я ждала этого! – со смехом заявила тетя Варя, - Если честно, я просто еле держусь на ногах от усталости.

- Вот и прекрасно! - сказал Петр Сергеевич, - Это означает, что сейчас мы с удовольствием отдохнем и пообедаем. Если нет особых пожеланий, я накормлю вас китайскими блюдами. Согласны?

- Угу, - ответила Дикки, - я никогда не ела ничего китайского.

- И я согласна.

- Вот и прекрасно. Положитесь на мой вкус.

- Мы с тетей Варей вам доверяем!

- Спасибо, Дикки, ты очень добрая девочка.

Дикки попробовала всего, что принесли в больших блюдах и выставили на вращающейся полке в середине стола. Что-то понравилось больше, что-то меньше, но она так и не смогла понять, что было в тарелках. Рыба не была похожа на рыбу, мясо – на мясо ни по виду, ни по вкусу. Единственное, что было понятно – овощи, да и то не все. Палочками, как это делал Петр Сергеевич, ни тетя Варя, ни Дикки так и не смогли есть, и пожилой китаец-официант принес им вилки.

- Просто замечательный обед! – сказал тетя Варя, когда все было убрано и на столе остались только бокалы с красиво оформленным цветным мороженым, да чашки с кофе.

- Ага, вкусно все, - подтвердила Дикки, - правда наши борщ и котлеты все равно вкуснее!

- Точно! И я так же думаю, - согласился с Дикки Петр Сергеевич, и Кокошкина покраснела от удовольствия.

- Я рад, - сказал Петр Сергеевич, - что вам понравился обед. Полагаю, сейчас, за десертом и чашкой кофе самое время для того, чтобы поговорить о серьезных делах. Да, Дикки?

- Угу, - кивнула девочка и взглянула на тетю Варю. Кокошкина молча кивнула Петру Сергеевичу.

- Итак, если дамы не против, я начну. Дикки, ответь мне пожалуйста, как бы ты отнеслась к тому, чтобы у тебя появились родители?

- А так разве бывает? – не сразу ответила Дикки

- Бывает, девочка.

- А…

- Дикки, послушай нас сначала, пожалуйста. Хорошо?

- Ага.

- Так вот, я не буду много говорить. Конечно же, твоих родителей не вернуть. Все случилось так, как случилось. Я просто задам тебе вопрос. Мы с Варварой Ивановной делаем тебе предложение. Ты хочешь быть нашей дочкой?

Дикки в изумлении смотрела то на Петра Сергеевича, то на тетю Варю.

- Ты не торопись отвечать, - скороговоркой от волнения сказала тетя Варя, - подумай.

- Да я не хочу думать! - сказала девочка, - Я все уже придумала давно, только я не знала, что вы, что…

- Ну, конечно же, Дикки, ведь ты же помнишь, что я сделал предложение Варваре Ивановне стать моей женой и она любезно согласилась.

- Помню. А я буду вашей дочкой?

-Да, девочка моя, - сказала Кокошкина, - только если ты этого хочешь.

- Конечно же, хочу! И что, мы теперь так будем всегда-всегда вместе жить на «Дружном»?

- Не совсем, - сказал Петр Сергеевич, - именно об этом я и хочу сказать теперь, если с первой частью разговора мы определились. Дело в том, что я считал и продолжаю считать, что не место детям на судне. Дети должны учиться в школе, играть в свои детские игры, ходить по траве и смотреть на цветы. Спать дети должны ложиться в свою мягкую теплую кроватку в своем уютном доме. Особенно, это касается маленьких детей!

- Но я же не маленькая уже! – возмутилась Дикки.

- Совершенно с этим согласен и понимаю, что должен еще больше прояснить ситуацию, чтобы все и всем стало ясно и понятно.

- Иди ко мне, девочка моя, я хочу, чтобы ты сейчас была рядом.

Дикки встала и, подойдя к тете Варе, обняла ее и села к ней на колени.

- Так вот, - продолжил Петр Сергеевич, - Дикки, у нас к тебе есть еще один вопрос. Как ты отнесешься к тому, что у тебя появится братик или сестренка?

- Это правда, тетя Варя? – серьезно спросила Дикки.

- Конечно же, правда, - ответила, улыбаясь, Кокошкина.

- А как же я? Вы меня тогда в детский дом отдадите, да?

- Что ты, что ты говоришь такое, девочка моя хорошая?! Кто же дочку свою любимую отдаст в детский дом? Как ты можешь даже думать такое?!

- Честно-честно? – серьезно спросила Дикки, обращаясь к Петру Сергеевичу.

- Да, девочка, честно-честно! Кроме того, я тебе обещаю, что никогда и никому не позволю даже подумать о том, что тебя можно отправить в детский дом. С некоторых пор ты фактически уже стала нашей дочерью, и поскольку ты согласна с этим, то будешь ею всегда.

- Ну, а нянчить сестренку или братишку вы мне будете разрешать?

- Конечно! – в один голос воскликнули Петр Сергеевич и тетя Варя и засмеялись.

- Тогда я хорошо отнесусь к этому! - смеясь и уворачиваясь от тети Вари, непрерывно целующей ее, ответила Дикки.

- Тогда осталось уточнить еще один вопрос, - сказал Петр Сергеевич.

- Сколько же у вас их сегодня? Разве мы не на все еще ответили?! – воскликнула Дикки.

- Да вот, накопились! Этот вопрос – последний на сегодня. Итак, мы летим или не летим домой?

- Мы? – переспросила Дикки.

- Ну да, ты, тетя Варя и я.

- А как же «Дружный»? Как он без старпома? А Ворошка?

- Не волнуйся, девочка моя, мои обязанности временно, до моего возвращения, будет исполнять второй помощник капитана. Именно об этом я и разговаривал с капитаном. Так что, я лечу с вами, устраиваю вас в нашем доме, решаю различные серьезные вопросы, и как только сделаю все свои дела, снова прилечу на «Дружный». Что касается Ворошки, то отгадай, для чего мы ее сегодня привезли в ветеринарную лечебницу и зачем птице нужны документы?

- Она полетит с нами?

- Конечно!

- А на самолете страшно летать? – тихо спросила Дикки.

- Ты знаешь, скажу по секрету, я ведь тоже боюсь, - сказала тетя Варя, - никогда раньше не летала!

- Не бойтесь, я много раз летал, - сказал Петр Сергеевич, - и могу сообщить вам, что ничего страшного в этом нет, тем более, что я буду с вами! Долго, тяжело, но не страшно, ведь мы вместе полетим!

 

***

Быстро летит время. Тетя Варя теперь была не одна на камбузе. Вместе с Михаилом Петровичем, как звали усатого великана, она сновала от печи к столам и шкафам. Со стороны могло показаться, что они много лет проработали вместе. Новый повар оказался очень веселым человеком и время от времени с камбуза доносился заразительный смех. Вечером же тетя Варя грустила. Дикки старалась как могла, чтобы развлечь ее.

- Не переживай, девочка моя, - прижимала ее к себе Кокошкина, - просто мне грустно уходить от этого экипажа и вообще, с этого судна. С ним так много связано в моей жизни.

- И мне тоже грустно. Алекс один останется.

- Вот и постарайся больше времени с ним проводить напоследок.

- Я стараюсь, - сказала Дикки, прижимаясь к тете Варе.

Наступил день прощания. Дикки очень беспокоилась о Ворошке, которая почему-то все еще была там, где они ее оставили. Приезли ее на судно после завтрака. Дикки не видела, как это произошло. Она была в каюте, где уже стояли собранные вещи. Их было немного- два небольших чемодана и сумка.

- Тук-тук, - раздалось из-за приоткрытой двери, - К вам можно?

- Конечно можно! – ответила Дикки.

- Кр-расавица!

- Ой, Ворошечка! – вскочила с дивана Дикки, - Ты вернулась! Сейчас я тебя выпущу.

- Нет, девочка моя, не нужно этого делать, - сказал Петр Сергеевич, держа в руках клетку с Ворошкой, - ведь мы через два часа должны выезжать в аэропорт! Уверен, что во второй раз вы с Алексом никакими калачами не заманите эту умную и опытную теперь птицу в клетку!

- Ворошечка, хорошая моя, - со слезами в голосе, Дикки взяла клетку и поставила ее на стол, - досталось тебе…

- Кошмар-р! Кар-рамба!– завопила птица, взъерошив перья.

- Да ладно тебе! - засмеялся старпом, - Подумаешь, укололи разок, да порассматривали немножко! Зато теперь летать в самолетах можно, да и новые слова, как я погляжу, разучила.

- Тер-рибле! Тер-рибле! – как бы подтверждая его слова, прокричала Ворошка.

- Ну вот, я же и говорю, - засмеялся Петр Сергеевич, - много чего узнала нового.

- А это она что сказала? – поинтересовалась Дикки.

- Твоя птичка сказала «Ужасно!», правда я ничего ужасного не вижу.

 

***

- Алекс, а мы когда-нибудь встретимся еще?

- Думаю, обязательно встретимся, если очень этого будем хотеть.

- Я точно знаю, что буду хотеть этого! – уверенно сказала Дикки, - А ты будешь писать мне?

- Обязательно, девочка, буду! Ты когда будешь уже на месте, напиши мне. Расскажи обо всем, что и как было в путешествии, как устроилась на новом месте. Словом, про все напиши, что с тобой происходило и происходит. Хорошо?

- Ой, да я ведь писать не умею! Только читать немножечко, если печатными буквами написано…

- Это же поправимо, Дикки! Сначала ты можешь попросить тетю Варю, и она напишет то, что ты скажешь. Дальше все проще будет! Ты же в школу идешь, там тебя научат писать и читать. Так что, ты сама сможешь мне писать, если захочешь!

- Захочу, захочу! А как я узнаю, где ты?

- Я подумал об этом, Дикки. Постой здесь минутку, я сейчас принесу тебе кое-что.

Дикки смотрела на причал, с верхнего мостика, опершись на релинги. Матросы валиками на длинных бамбуковых шестах красили борт «Дружного», Профессор с Аквариусом чинно прогуливались вдоль судна и по обыкновению, о чем-то горячо спорили. Дикки не слыхала их слов, но не сомневалась, что спор опять шел о чем-то несерьезном. Ей так вдруг стало грустно оттого, что вот, она уезжает, а они остаются. Все будет на судне как всегда, но она ничего этого не будет видеть и не увидит уже никогда. Никогда не увидит Архивариуса, никогда не увидит боцмана, капитана… Это ужасное слово «ни-ко-гда» было уже знакомо Дикки и раньше, но только сейчас до нее дошел весь смысл этого слова. Только сейчас она стала понимать, что после того, как что-то происходит в ее жизни, чего-то уже не будет никогда… Ее размышления прервало появление Алекса.

- Ты чего такая грустная, - спросил Алекс, встревоженно заглядывая ей в глаза.

- Да вот, подумалось… - и Дикки рассказала ему о своих размышлениях.

- Да, девочка, это так, - сказал Алекс, - всю нашу жизнь мы будем что-то терять, и это было бы ужасно, если бы с нами не происходило и противоположное!

- Что?

- Всю нашу жизнь, теряя что-то, мы обязательно будем находить что-то новое, интересное, важное в нашей жизни.

- Но ведь жалко же, что я сейчас уеду и уже никогда не увижу все это! – чуть не плача, сказала девочка.

- А для чего нам дана наша память? Мы же все-все можем запомнить, а потом, вспоминая, вновь переживать те события, что с нами происходили.

- И я все-все запомню и потом смогу вспомнить?

- Не ручаюсь за все, но кое-что обязательно запомнишь! В этом, я надеюсь, тебе поможет мой подарок. В сущности, это ты сама себе подарок приготовила, я только собрал все вместе и добавил немножко своего.

С этими словами Алекс подал Дикки то, что до этого держал за спиной. Это был толстый альбом, аккуратно сшитый из листков ватмана.

- Ой, - воскликнула девочка, открыв первую страничку, - это же мой рисунок!

- Да, девочка моя, это твои рисунки. Я собирал их, долго рассматривал, а потом выбрал лучшие и получился прекрасный альбом. Листая его, ты сама увидишь, как постепенно училась рисовать, но главное – увидишь то, что с тобой происходило, своими же глазами и все-все вспомнишь. Лишь в конце я добавил несколько своих рисунков. Там же, на одном из них ты найдешь мой адрес, на который и будешь писать, я надеюсь.

- Обязательно буду, Алекс, потому что ты мой самый первый и самый - пресамый лучший друг!

- А вот и ваше такси, Дикки… - сказал Алекс.

К борту подкатила ярко-желтая машина.

- Девочка моя, я обыскалась тебя! - раздался за спиной голос тети Вари, - Пора, моя хорошая, пора уже идти!

- Я помогу вам, Варвара Ивановна, - сказал Алекс и все они пошли в каюту, где их ждали вещи тети Вари и Дикки.

- Тетя Варя, а альбом куда?

- Какой альбом?

- А вот этот, который мне Алекс подарил.

- Ой, садовая я голова! – воскликнул Алекс, - Я сейчас, одну минутку только!

Через минуту он появился с аккуратно упакованным плоским свертком в руке.

- Это, Варвара Ивановна, вам от меня и от всего экипажа.

- Спасибо, Алекс, - растроганно сказала Кокошкина и, обняв его, поцеловала в обе щеки, - за все! И за девочку спасибо, и за то, что на многое раскрыл мои глаза!

- Та-ак! Кто здесь кого целует и по какому праву? – раздался нарочито строгий голос Петра Сергеевича.

- Это я целую вот этого милого молодого человека! – смеясь, ответила Кокошкина.

- Ну, раз милого, то можно. Этот молодой человек заслуживает того! А сейчас, давайте дружно присядем на дорожку.

- Алекс, - тихо спросила Дикки по пути к трапу, - а что там в подарке? Я же не могут так, не зная, долго терпеть!

- Тебе одной скажу по секрету - это немножко уменьшенный портрет тети Вари, а на обороте расписались все члены экипажа «Дружного» и ученые.

- Ой, как здорово! – захлопала в ладоши Дикки.

- Что здорово? – спросил Петр Сергеевич.

- А так, все здорово! – ответила Дикки, видя, как Алекс поднес палец к губам, напоминая о секрете.

- Вот и прекрасно, что все здорово! - сказал Петр Сергеевич.

Все население судна было на верхней палубе, когда они спускались по трапу. Капитан стоял на причале.

- Что ж, Петр Сергеевич, - сказал он, подавая старпому руку, - желаю счастья и жду вашего возвращения!

- Дорогая Варвара Ивановна, не покривлю душой, если скажу, что не видал я за свою долгую морскую жизнь лучше повара, да и вообще, такой прекрасной женщины. Полагаю, со мной согласится весь экипаж «Дружного». Поверьте, не всех так провожают! – капитан кивнул на судно. Спасибо вам и заслуженного счастья!

- Итак, девочка, прощаемся мы и с вами. Честное слово, очень жаль, что вы нас покидаете, но и радостно мне, что впереди у вас учеба, счастливая и прекрасная жизнь. Кстати, все хочу спросить, вы определились, кем будете в жизни?

- Конечно, определилась! – не задумываясь, ответила Дикки!

- И кем, позвольте вас спросить?

- Как это, кем? Капитаном, конечно!

- Да… - широко улыбнулся капитан, - Естественно, у такой девочки и быть не могло цели попроще! Я совершенно искренне желаю вам, девочка, воплотить все задуманное в жизнь и стать прекрасным человеком. С кого брать пример, у вас есть! Счастливого пути!

 

Люди на борту и на причале улыбались и махали им руками. Пока Алекс с водителем укладывали чемоданы в багажник, Петр Сергеевич, тетя Варя и Дикки тоже махали в ответ руками. По щекам тети Вари текли слезы. Дикки чувствовала, что еще немножко, и она тоже может заплакать. Как всегда, выручил Алекс, сообщивший, что все уложено. Пора.

 

***

- Птицу в багаж придется сдать, - сказала стюардесса, молодая женщина в красивой форме, проверяющая билеты на входе в длинный узкий коридор.

- Но ее же нельзя в багаж! У нее ведь документы есть и она же не чемодан какой-то, а живая! – воскликнула Дикки, держащая в руках клетку с притихшей Ворошкой.

- По правилам, птиц нельзя в салоне везти, - ответила стюардесса.

- Вы знаете, - вмешался Петр Сергеевич, - это особенная птица, она очень умная.

- Я понимаю, но ничего поделать не могу. Для всех птиц одни правила, для умных и для глупых, - сказала стюардесса и протянула руку, чтобы взять у Дикки клетку.

- Кр-расавица! Вороша хор-рошая! – вдруг громко сказала Ворошка, и опешившая стюардесса чуть не выронила клетку от неожиданности.

- Ой, она что, умеет разговаривать?!

- Я же говорю, она совсем необычная, особенная! - сказал Петр Сергеевич.

- Ну, отдайте ее мне, пожалуйста! – чуть не плача, сказала Дикки и хотела взять у женщины клетку, но та прижала ее к себе, не собираясь отдавать.

Именно этим и воспользовалась Ворошка. Она ловко схватила клювом красивый блестящий значок с крылышками, что был прикреплен к форме. Значок оказался в клетке. Ворошка положила его на дно и, наступив лапкой, приготовилась защищать свое только что приобретенное богатство.

-Ой! Это что же, это… - не зная, что сказать от возмущения, стюардесса попыталась пальцем проникнуть меж прутьев, чтобы зацепить значок.

- Кар-раул! Кошмар-р! Кар-рамба! – громко, скороговоркой закричала Ворошка, и пассажиры, стоящие сзади, дружно засмеялись.

- Ладно, пусть уж летит в салоне, раз такая умная! Беру ответственность на себя,- сказал подошедший к ним высокий мужчина в форме, с яркими золотыми нашивками на рукаве.

- Кр-расавец! Пр-рынц!– тут же заявила Ворошка и все снова засмеялись. При этом, Дикки показалось, что Ворошка нацелилась на красивый значок, что был на груди мужчины.

- Разрешите представиться, командир этого лайнера. Рад приветствовать вас и вашу столь умную птицу на борту. Надеюсь, полет всем вам понравится.

- Понравится, обязательно понравится! – воскликнула Дикки, прижимая к себе клетку с Ворошкой.

Пассажиры захлопали, когда они вошли из этого коридора в салон самолета. Ворошка выглядела королевой. Никто этого и не собирался оспаривать – она победила, и трофей, вынесенный ею из схватки, был вполне заслуженным.

 

Эпилог

 

- Скажи свое имя, пожалуйста.

- Дикки

- Нет, настоящее имя.

- Меня все зовут так.

- И все же.

- Даша… Дарья.

- Ну вот, видишь, какое прекрасное у тебя имя, а ты его скрываешь! Дашенька! Разве плохо звучит?

- Меня всегда Дикки звали.

- А кто так назвал тебя?

- Мама и папа, а потом – бабушка, да и вообще, все.

- Ясно… А кто тебе Варвара Ивановна и Петр Сергеевич?

- Ой, да это же тетя Варя и дядя Петя.

- Они тебе нравятся?

- Конечно!

- Расскажи, что нравится в тете Варе.

- Все!

- А можешь сказать, что именно?

- Ну, все-привсе! Она такая, что… ну, как мама, в-общем!

- А в школу собираешься?

- Да.

- А что-нибудь к школе приготовили уже?

- Да, всего уже накупили. Одежды всякой, учебники, карандаши и краски, еще разного много всего.

- А кто такой Петр Сергеевич, что о нем можешь сказать?

- Он старпом, а еще мы теперь живем в его доме, он такой красивый и там так здорово!

- А еще?

- Они с тетей Варей женятся.

- А еще?

- Он не мухлюет, когда мы играем.

- Он нравится тебе?

- Ага! Он очень хороший и с ним всегда весело. А еще, он замечательно целуется!

- Ну, после такого аргумента у нас нет больше никаких вопросов! Ты не возражаешь, если мы пригласим их?

- Нет, не возражаю.

- Итак, Варвара Ивановна, вы объявляетесь опекуном Дашеньки. Принимая во внимание то, что вы собираетесь узаконить ваши отношения с Петром Сергеевичем, я думаю, что с удочерением никаких проблем не будет. Особенно, если учитывать, что один из вас никогда не мухлюет и просто замечательно целуется, насколько мы теперь уже знаем! Счастья вам и Дашеньке!

Яркое солнце светило в глаза, но Дикки совсем этого не замечала. Прыгая на одной ножке между тетей Варей и дядей Петей, она не совсем еще понимала, что произошло сейчас в той большой комнате с серьезными женщинами и мужчинами за большим столом, но чутье подсказывало ей, что жизнь ее с этого дня будет еще лучше. Однако, думать об этом было некогда, потому что завтра ей предстояло идти в школу! Вот, о чем стоило подумать, и она думала серьезно. Что там, в школе, будет? Что там за дети будут, какие они? А как в школе учатся? Кто такие учителя? Что там еще делают? Вопросов было так много, что Дикки не успевала подумать над одними, как в голову прилетали другие. Вопросы были один важнее и интереснее другого, и Дикки так хотелось получить ответы на все до единого, что она время от времени не выдерживала и начинала задавать их тете Варе и дяде Пете.

- Дикки, доченька, ответы на все вопросы ждут тебя впереди. Не торопись. Пусть все они придут к тебе сами. Ты сама на все ответишь, только не сразу. Так что, ты учись как следует, а мы будем любить тебя и помогать во всем.

- И я тоже буду любить вас, - сказала Дикки и снова запрыгала на одной ножке, держа за руки самых дорогих на свете людей.

Девочка точно знала, что впереди ее ждет такая удивительная и бесконечная жизнь, что даже думать об этом было счастьем.

______