Глаза закрою: я уже не вижу любимых черт - тревожно, смутно... Мне в это неопознанное утро вчерашний ветер прогудел отбой. Твой облик расплывается, но ближе, что стало, наконец, уже тобой. Прислушиваюсь, жду, припоминаю, не понимаю, молча принимаю, и знаю только: были не напрасно потери все, и встречи, и стихи, и за окном зеленые верхи, что день и ночь шумят единогласно. А тополя качали и качали вершинами в предчувствии беды, и часто-часто капли застучали, как спелые тяжелые плоды, и сразу все слилось в протяжном шуме, и одному мне в сумрачной избе не странно слиться с ним в привычной думе о собственной, как о чужой, судьбе. И не хотеть иного в жизни счастья, когда гроза уляжется в ночи, и в жутком и неведомом согласье душа притихнет, слушает, молчит. |