Узелок.

Ахмеда откровенно колотило после вчерашнего. Все тело била мелкая изнуряющая дрожь. Ахмед с трудом проглотил застревающий ком после очередного наката тошноты. Он сидел на крыльце в ожидании сына, коего послал в магазинчик за пивом. Ждал с болезненным нетерпением. Стукнула калитка. Ахмед встрепенулся, поднял голову, но при взгляде на Ильдара, понял. Пусто. Замер в тоске.

- Ну, что? Принес? – безнадежно спросил он.

- Не дала, - мотнул головой сын,- Расима-апай сказала, пусть за прежние долги рассчитается. Итак, накопилось. Ну, я пошел? – спросил Ильдар. Отец бессильно махнул рукой. Сын с облегчением побежал на улицу. Не любил он, когда отец в таком состоянии. Ахмед привалился спиной к стойке крыльца, судорожно вздохнул и закрыл глаза. Впал полузабытье. Ему становилось все хуже. Голова свесилась набок. С уголка губы потекла желтоватая слюна и длинной нитью капнула на рукав. Казалось, он уснул. Только сон этот был опасным, можно было, не проснутся. Ахмед тяжело, всхрапом вдохнул, пошевелился и снова затих. Залаяла собака. Послышались шаги. Кто-то толкнул его в плечо и почти над ухом раздался громкий голос соседа, Гали.

- Ахмед, ты чего развалился? Совсем плохо, что ли?

Ахмед кое-как разлепил глаза и мутным взглядом посмотрел на Гали. Сосед стоял и улыбался. Он явно был под хмельком.

- Плохо Гали. Помираю,- с трудом проговорил Ахмед.

- Ну, вот выдумал! Помирать! Я тебе дам помирать! Ну-ка глянь, что принес, - хохотнул он и жестом фокусника помахал руками, затем ловко вынул из-за пазухи бутылку. Ахмед посветлел, подвинулся на крыльце, освобождая место. Гали шагнул через порог, вынес кружку, по пути зачерпнул ковшиком воды, прихватил кусок хлеба разложил все на досках и наконец уселся рядом с Ахмедом. Сосед открыл бутылку, щедро плеснул почти полкружки самогона и протянул Ахмеду. Ахмед взял кружку трясущимися руками и, вздрагивая от внутренней дрожи поднес ко рту затем резко, залпом, давясь, выпил. Затих. Через некоторое время его понесло. Рвало его сильно, почти выворачивая желудок наизнанку. Ахмед сплевывал желтую слизь и глухо стонал. Гали с сожалением смотрел на него.

- Не прижилась самогоночка, – глубокомысленно заметил он, – организм не принимает. Ну, а мы сейчас все равно его обманем, – и, забежав домой вынес чайную ложку соли. Налил в кружку самогон, всыпал в нее крупную соль, размешал ее ложкой.

- Ахмед, на вот, выпей. Это тебе поможет.

Ахмед все также глухо стоная в сомнении покачал головой, но все таки взял кружку и выпил пойло. Скривившись от гадости, он посмотрел на соседа, тот успокаивающе поднял ладони, показывая: все будет ОК! Вскоре и вправду полегчало. Куда-то отступила удушливая тошнота и начала исчезать стреляющая боль в затылке. Лоб стал покрываться крупными каплями пота. Ахмед облегченно вздохнул и благодарно улыбнулся Гали:

- Спасибо тебе сосед.

- Ну вот, а ты помирать собрался, - обрадовано затараторил Гали, в свою очередь тоже опрокинул свою порцию и захрустел хлебной коркой. Ахмед блаженствовал, вполуха слушая трескотню своего благодетеля.

- Давай Ахмед, еще по одной. Первая колом, вторая соколом, ну а третья ракетой.…Ха-ха-ха! – рассмеялся своей шутке Гали, протягивая кружку. Ахмед засомневался:

- Может, хватит, который день пьем? Жена вот-вот должна с поля прийти.

- Давай, не порть праздник. Или ты меня не уважаешь? – уже пьяно поинтересовался Гали. Ахмед покачал головой, но желание пересилило разум. Он обречено махнул рукой и выпил под одобрительное хмыканье соседа. Вскоре Ахмеда снова повело. Он быстро охмелел, да и не мудрено, на старые дрожжи-то. Ахмед приобнял Гали и умилено просюсюкал:

- Соседушка ты мой. Спасибо тебе, спас от смерти. Чтоб я без тебя делал?

- Да ладно сосед, чего уж тут. Для друга ничего не жалко, – улыбнулся он в ответ.

- А знаешь? Я додумался до великой мысли, - пьяно сообщил Ахмед, - пить надо бросать! О, как! Мы губим сами себя.

- Это кто тебе сказал? – сидя покачиваясь, поинтересовался Гали.

- В техникуме, где я учился, врач так говорил.

- Ну и что? Подумаешь, в техникуме его так учили! Чтоб бросить пить силу воли надо иметь. Да и вообще, забудь про свой техникум.

- Ты имей ввиду, у меня среднетехническое образование. А ты кто такой? Простой колхозник, забыл, как я командовал тобой на ферме? А?

- Хе, когда это было? А сейчас ты такой же алкаш, как и я. Ха-ха-ха! – рассмеялся Гали.

Ахмед, молча посмотрел на хохочущего Гали. Темная ярость постепенно овладевала им.

- Ты, что не веришь, что я могу бросить пить? – злым шепотом спросил он.

- Ахмед не смеши, ты сколько раз зарекался. Вчера помнишь, то же самое говорил?

- Ты не ври, не было этого. Я, если даю слово, то расшибусь, но выполню.

- Ага, давай, давай. Только ведь опять завтра не вспомнишь.

- Да, на вот, узелок завяжу, чтоб не забыть, - он рванул полу рубашки оторвал полоску и, продев ее в петличку яростно завязал тугим узлом, - вот смотри. Гадом буду, если завтра похмелюсь, – заплетающимся языком торжественно пообещал он. Гали иронично подергал за концы узелка и недоверчиво хмыкнул.

- Ты, чего хмыкаешь, гад! Не веришь? – вызверился Ахмед – если принес бутылку, так ровней себя считаешь? А ну пошел отсюда! Давай со двора! – и, толкая в спину пьяного соседа, погнал к воротам. Гали отбивался от его толчков, кричал в ответ, что попомнить ему это, что завтра Ахмед сдыхать будет, а не придет похмелить его. Ахмед закрыл створки ворот и, шатаясь, побрел к дому и завалился на стоящую под яблоней кровать. Он продолжал бормотать:

- Не верит, что я могу бросить?! Да кто он такой, чтоб не верить мне? Я, ветеринар, а он кто? Простой скотник. Вот брошу я пить, ему назло. Докажу ему. Вот увидишь! А ты как был колхозным алкашом им и останешься. Забыл, как коровам хвосты крутил? - пьяно крикнул в сторону дома Гали,- Нашел себе ровню, - запал уже проходил. Алкоголь брал свое. Ахмед все пьянел, вскоре его слова перешли в невнятное бормотание. Он улегся и тут же захрапел. Вскоре пришла жена. Глянула на мужа, обреченно махнула рукой и принялась за домашние дела. Вскоре стемнело. Дома все уснули. Ночь прошла спокойно. Ахмед проснулся на рассвете. Знакомая тошнота опять терзала его. Голова гудела глухим звоном треснутого колокола. Он кое-как поднялся подошел к колонке накачал воды и напился. От выпитой воды желудок неприятно отяжелел. Надо срочно похмелится. «Что же было вчера? А это что за узел?» – трогая узелок на рубашке вспоминал Ахмед. Он помнил только, что к нему приходил Гали. Помнит первую полкружки самогона, и как его рвало, как полегчало после второй. А, потом, как провал. Одно темное пятно. «Уф, опять накатило! Где же найти? Сходить к Гали, что ли? Он человек запасливый. Всегда оставляет на утро две-три стопки опохмелится. Молодец, человек. О завтрашнем дне думает, не то, что наш брат. Пойду, может повезет.»- решил Ахмед и поплелся через огород к соседу. Дом Гали темнел окнами. Сосед еще не проснулся. Ахмед подошел и с трудом переведя дух слабо стукнул в дверь. Дверь отозвалась громким деревянным дребезжанием.

- Гали! – почему-то шепотом, несмело позвал Ахмед. Ни звука. Ахмед еще раз стукнул и тут в сенях включилась лампочка.

- Кто там? – спросил сонный голос.

- Это я, Ахмед! – радостно и суетливо ответил Ахмед и попросил, - открой сосед!

Звякнула щеколда, отворилась дверь и в проеме показался Гали.

- Ну, чего надо? – хмуро поинтересовался он.

- Сосед, помираю. У тебя нет ничего, чтоб поправиться? – жалостливо спросил Ахмед.

- Есть да не про твою честь. Не налью, даже не проси, – отрезал Гали.

- Гали, соседушка, ты что, так не милостиво? Вроде не врагами вчера расстались.

- Ахмед, ты что, издеваешься? Кто вчера гонял меня со двора, а?

- Да ты что сосед? Как это я мог такое сделать? Ты путаешь что-то.

- Да, путаю, как же, что я совсем из ума выжил или пропил его? Ты же бросил пить? Ты же выше меня по положению, как же, ветеринар! Ну, вот и иди к своим ровням, а ко мне не ходи! Иди отсюдова! – Гали вынул пачку, закурил сигарету и мстительно пыхнул дымом в Ахмеда. Ахмед без сил повалился на порог сеней.

- Гали, пожалей. Налей чуток. Ведь совсем невмоготу, – весь дрожа, попросил он.

- Я сказал же, нет ничего у меня. Тем более для тебя.

- Гали, да не мог я так сказать, да и не помню ничего.

- Как не помнишь? А узелок – то, зачем тогда завязывал на память? В общем, ступай домой. Сказал, нет ничего. – Гали встал, ногой пододвинул в сторону загораживающего Ахмеда и захлопнул дверь. В сенях погасла лампочка. Ахмед остался один в рассветной сини утра. Он сидел и растирал ноющую левую сторону груди. Вдали из светлеющей фиолетовой краски проступала вершина горы. Ахмед посмотрел на гору и вдруг заплакал. Заплакал страшно, с надрывом. Его плач напоминал вой смертельно раненой собаки. Он плакал взахлеб, издавая хриплый лай. В сенях снова зажглась лампочка. Отворилась дверь. Появился Гали.

- Ну чего воешь, ветеринар? Чего развылся у колхозного порога, а? – злорадно ощерился Гали. Ахмед сидя развернулся и повалился ничком.

- Пожалей Гали, налей. Помру ведь, – прорыдал Ахмед.

- А как же твое обещание не водиться со мной, да ты и пить уже бросил? Вон, аж узелок завязал. Рубашку не пожалел, – куражился Гали. Ахмед рванул узел, разрывая ворот.

- Да, пропади пропадом этот узелок. Прости ты меня, дуролома. Только налей.

Гали посмотрел на рыдающего Ахмеда, ему стало жалко его. Все-таки сосед. Да и сердцем он мягок, не злопамятный. Повернулся, вынес полбутылки. Налил внушительную стопку, протянул Ахмеду.

- На, возьми. Хватит валяться.

Ахмед неуклюже поднялся, вытер слезы, взял стопку. Судорожно всхлипывая, благодарно посмотрел на Гали и торопливо выпил ее. Гали то же молча, выпил. Через минуту они уже весело беседовали. Гали корил Ахмеда за вчерашние слова, Ахмед же весело уверял его, что, « ну ничегошеньки не помнит…». Поговорили хорошо. Нашлась еще одна бутылка. Стало еще лучше. Ахмед пошел домой сильно навеселе. Привычно лег на ту же кровать. Вскоре захрапел. Проснулся он ближе к вечеру. Привычная тошнота сотрясала желудок и противная дрожь колотила все тело. Ахмед сел на кровати и посмотрел на обрывки рубашки и остатки узелка, грустно усмехнулся « Эх, узелок, ты узелок!» и тут же радостно встрепенулся, из-за забора ему призывно махал Гали. «А-а, успею еще завязать!» - подумал Ахмед и поспешил к Гали. Все началось сначала. Узелок оказался непрочным. А жаль.