Гоголь и хайку. I. Введение о халтуре. Недавно в издательстве ЭКСМО (Москва, 2009 г) вышла книга Александра Долина «Шедевры японской классической поэзии». В «Послесловии переводчика» на с. 597 автор с грустью замечает, что «поступающие в продажу сборники японской поэзии выглядят зачастую либо как триумф воинствующего дилетантства, либо – что еще хуже – как попытка выдать относительно корректный, но «для красоты» перекореженный филологический подстрочный перевод за поэзию, которой он по определению быть не может». В подтверждение слов А. Долина о «воинствующем дилетантстве» приведу лишь два характерных примера. I. В шикарно изданной книге «Сакура» (Москва, АСТ, Астрель, 2007 год) приводится известнейшее трехстишие Тиё: О мой ловец стрекоз! Куда в неведомой стране Ты нынче забежал? Тиё в котором предпослание «На смерть маленького сына» заменено на следующий после трехстишия иероглиф, обозначающий «патриотизм». Замечу, что Вера Маркова неоднократно сопровождала это трехстишие комментариями примерно такого содержания: «Тиё (1703-1775) – родилась в провинции Кага, была женой бедняка. Рано овдовев и потеряв маленького сына, она постриглась в монахини и посвятила себя поэзии, которой занималась под руководством поэта Сико, последователя Басё». «Японские трехстишия», пер. с яп. Веры Марковой, гос. изд. худ. лит.: М. 1960 г, с. 248. «Японские трехстишия», пер. с яп. Веры Марковой, Худ. литература.: М. 1973 г, с. 336. «Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии», Худ. литература: М. 1977 г, с. 909. «Летние травы», пер. со старояп. Веры Марковой, ТОЛК: М., 1997 г, с. 298. II. Книгу «Шум ветра в прибрежных соснах» (Харьков: Свiт-Прес, 1999 г) после предисловия В. Л. Пирогова открывает пятистишие загадочного переводчика Н. И. Фельдмана. Цитирую: «Лишь прикоснуться К росинке хризантемы На горном склоне – И жизнь наша продлится, Как век тысячелетний. Из антологии «Кокинсю» (пер. Н.И. Фельдмана)» У меня есть танка из «Кокинсю» в переводе А. Е. Глускиной (1927 г), А. Долина (1995 г и 2001 г) и И. А. Борониной (2005 г). Может, опечатка? на первой странице после предисловия? да, нет… Ведь на страницах 191-192 переводчику отводится уже целый раздел: «Японские хокку» (пер. Н.И. Фельдмана). Кто же этот Н. И. Фельдман? Никаких комментариев и разъяснений в этой книге нет. Танка и три «хокку» отличаются идеальной формой 5-7-5-7-7 и 5-7-5. Среди выдающихся переводчиков такой жесткий подход к форме имела лишь Наталья Исаевна Фельдман (1903-1975), о чем я писал в статье «5-7-5 в переводах» http://stihi.ru/2006/12/31-113 накануне 2007 года. Наталья Исаевна училась вместе с Анной Глускиной у Николая Иосифовича Конрада (1891-1970), женой которого и стала (Наталия Фельдман-Конрад). Осталось найти доказательство своей догадки. И действительно, достаточно открыть книгу «По тропинкам Севера» (пер. с японского В. Марковой, Н. Фельдман. –СПб.: Азбука-классика, 2006) на странице 58, чтобы убедиться, что танка принадлежит именно переводчице Н. Фельдман, а не Н. Фельдману. Однако, вышеприведенные случаи можно отнести к частной халтуре. Все мы люди, а значит, склонны ошибаться. Гораздо страшнее государственный обман. Можно только догадываться, что за нужные интонации, акценты, мотивировки и молчание давались звания, регалии и деньги, а противного случая быть не могло. Я вынужден говорить о Гоголе, так как именно у него первого я увидел прием, который хочу утвердить в хайку и трехстишиях. Но сначала я хочу поговорить о творчестве Гоголя вообще и привести выдержки из «Истории русской литературы ХIХ века под редакцией Д. Н. Овсянико-Куликовского при ближайшем участии А. Е. Грузинского и П. Н. Сакулина» (т. II, издание Т-ва «МIРЪ», Москва) 1910 года. Первое положение: Гоголь, по меньшей мере, в начале творческого пути плохо знал народную жизнь. «…Гоголь прибѣгаетъ къ довольно странному прiему; онъ обращается къ матери съ просьбой присылать ему сказки, пѣсни, описанiе обрядовъ, костюмовъ и т. д. Вопросы, которые онъ ставитъ въ письмахъ къ матери, обнаруживаютъ, что съ этой стороной народной жизни онъ не былъ близко знакомъ. Вопросы очень элементарны. Если можетъ показаться странным, какъ могъ Гоголь не знать народной жизни, живя постоянно въ деревнѣ, то на это лучшимъ отвѣтомъ будетъ указанiе на ясно выраженное крѣпостничество Гоголя даже въ эпоху наибольшаго его увлеченiя малорусской народностью, въ эпоху созданiя «Вечеровъ». Идеализируя отвлеченнаго крестьянина, какъ носителя столь любимой романтиками «народности», Гоголь продолжалъ чисто по-крѣпочтнически относиться къ крестьянину реальному. Поэтому онъ и не могъ особенно интересоваться его вѣрованiями и обычаями до тѣхъ поръ, пока въ Петербургѣ не узналъ, что этотъ малорусскiй крестьянинъ въ глазахъ образованного общества становится хранителемъ поэтическихъ преданiй «славянской Авзонiи». Только тогда Гоголь сталъ восполнять пробѣлы въ познанiяхъ о народномъ бытѣ и постепенно при помощи писемъ матери собралъ даже кой-какой этнографическiй матерiалъ, который использовалъ отчасти для «Вечеровъ» и «Миргорода». Нѣтъ, однако, основанiй думать, чтобы въ эпоху созданiя первыхъ повѣстей «Вечеровъ» Гоголь распологалъ значительнымъ количествомъ такого матерiала…» «Истории русской литературы ХIХ века», т. II, изд. Т-ва «МIРЪ», М., 1910 г., Гл. 11, I. Начало литературной дѣятельности Гоголя, сс. 281-282. Приведу текст письма, о котором говорилось выше. 30 апреля 1829 г. Гоголь писал матери: «Вы имеете тонкий, наблюдательный ум, вы много знаете обычаи и нравы малороссиян наших, и потому, я знаю, вы не откажетесь сообщить мне их в нашей переписке. Это мне очень, очень нужно. В следующем письме я ожидаю от вас описания полного наряда сельского дьячка, от верхнего платья до самых сапогов с поименованием, как это всё называлось у самых закоренелых, самых древних, самых наименее переменившихся малороссиян; равным образом названия платья, носимого нашими крестьянскими девками, до последней ленты, также нынешними замужними и мужиками. Вторая статья: название точное и верное платья, носимого до времен гетьманских… Еще обстоятельное описание свадьбы, не упуская наималейших подробностей… Еще несколько слов о колядках, о Иване Купале, о русалках. Если есть, кроме того, какие-либо духи, или домовые, то о них подробнее, с их названиями и делами; множество носится между простым народом поверий, страшных сказаний, преданий, разных анекдотов и проч., и проч., и проч. Всё это будет для меня чрезвычайно занимательно…» Н. В. Гоголь, собр. худ. произведений в пяти томах, изд. второе, издательство Академии Наук СССР, том 1, М.: 1960 г, с. 363. Второе положение: Гоголь обнаруживал слабость в продумывании сюжетной линии своих произведений, что толкало его на обработку сюжетов, придуманных другими. Поэтому уместно будет сравнить талант Гоголя с мастерством фотографа не снимать, а обрабатывать, скажем, в фотошопе кем-то снятые кадры. Впрочем, в своем жанре этим занимались и Лафонтен, и Поуп, и Крылов. «Проф. Петровъ въ статьѣ о «Южно-русскомъ элементѣ въ раннихъ произведенiяхъ Гоголя» указываетъ, что образы Солопiя и Хиври («Сороч. Ярмарка») заимствованы изъ комедiи Гоголя-отца «Романъ и Параска», поповичъ Аѳанасiй Ивановичъ срисованъ съ дьячка въ той же комедiи, эпизодъ о продажѣ кобылы Солопiя – изъ комедiи Гоголя-отца «Собака-овца». Г. Петровъ отмѣчаетъ также влiянiе басенъ Гулакъ-Артемовскаго и Энеиды Котляревскаго. Гоголь, по мнѣнiю проф. Петрова, ищетъ въ готовыхъ уже малорусскихъ сюжетахъ элементовъ романтики. Проф. Н. Котляревскiй, поскольку говоритъ о «Сорочинской ярмаркѣ», тоже отказывается признать реальной живописью данные въ ней портреты. Проф. Перецъ въ Солопiи и поповичѣ «Сорочинской ярмарки» видитъ дьяка и простака интермедiй, проникшаго въ повѣсть черезъ комедiи Гоголя-отца*). *) «Гоголь и малоросс. лит. традицiя», стр. 51 Такимъ образомъ при несомнѣнномъ сходствѣ образовъ «Сорочинской ярмарки» съ образами болѣе раннихъ произведенiй малорусской литературы и въ томъ числѣ такихъ, которыя, какъ комедiи отца, несомнѣнно влiяли на Гоголя, мы имѣемъ полное право присоединиться къ мнѣнiю проф. Петрова и другихъ о л и т е р а т у р н о м ъ происхожденiи этихъ образовъ. Но если эти образы обязаны своимъ происхожденiемъ не впечатлѣнiямъ, даннымъ жизнью, а литературной традицiи, исходной точкой которой, какъ отмѣчаетъ проф.Перецъ, являются сказки «не всегда русскаго происхожденiя» *), *) Н. В. Гоголь, «Рѣчи въ зас. академiи», 1902 г, стр. 52. то реализмъ этихъ образовъ является весьма условнымъ, и невозможно ихъ разсматривать какъ вѣрное отраженiе жизни малорусского крестьянства. Между тѣмъ эти образы у Гоголя повторяются, - выходитъ нѣчто вродѣ трафарета, по которому создаются дѣйствующiя лица разныхъ повѣстей изъ малорусской жизни. Солопiй Черевикъ напоминаетъ намъ Чуба изъ «Ночи передъ Рождествомъ», Хивря – Солоху. Обратимся къ молодежи въ этихъ повѣстяхъ – и опять-таки, начиная съ «Сорочинской ярмарки», мы увидим рядъ повторяющихся образов, до того похожихъ одинъ на другой, что многiя изъ нихъ с трудомъ можно различить другъ отъ друга. Параска «Сорочинской ярмарки», какъ двѣ капли воды, похожа на Ганну изъ «Майской ночи» и съ трудомъ можетъ быть отличена отъ Пидорки «Ночи наканунѣ Ивана Купала» и Оксаны «Ночи передъ Рождествомъ». Между тѣмъ въ Параскѣ проф. Котляревскiй отказывается видѣть крестьянку и говоритъ о типахъ дѣвушекъ у Гоголя слѣдующее: «Всѣ эти женскiе портреты, типичные образцы ходячей женской красоты, - символа женскаго внѣшняго совершенства и убранства. Эти деревенскiя красавицы не хрупки, не блѣдны, не воздушны, какъ дѣвы тогдашней романтики; онѣ не разсѣиваются въ туманѣ, онѣ всѣ очень здоровы, румяны, какъ былинныя красавицы, но онѣ все-таки сродни своимъ блѣднымъ сестрамъ: о н ѣ т а к ж е с ъ р е а л ь н о й ж и з н ь ю и м ѣ ю т ъ м а л о о б щ а г о, хотя и носятъ на себѣ отпечатокъ здоровья. Точно такъ же и любовныя рѣчи этихъ красавицъ и ихъ обожателей едва ли подслушаны Гоголемъ; вѣрнѣе, что онѣ отзвукъ народныхъ малорусскихъ псенъ» **) **) Н. В. Гоголь, стр. 110-111. Если отдѣльные образы «Вечеровъ» являются результатомъ литературныхъ заимствованiй изъ пѣсенъ, произведенiй Гоголя-отца и другихъ малорусскихъ писателей, то не безъ подобнаго же рода влiянiй слагались и самые сюжеты повѣстей. Выше намъ пришлось указать на влiянiе на «Сорочинскую ярмарку» комедiй Гоголя-отца и басенъ Гулакъ-Артемовскаго. Очевиднѣе литературное влiянiе на повѣсть «Вечеръ наканунѣ Ивана Купала». Уже акад. Тихонравовъ указывалъ на сходство этой повѣсти съ повѣстью Тика «Чары любви». Эту зависимость признаетъ и проф. Петровъ въ цитированной нами уже работѣ о малорусском элементѣ въ повѣстяхъ Гоголя. Тихонравовымъ же было высказано мнѣнiе, что причиной этого сходства является сходство преданiй, лежащихъ въ основѣ обѣихъ повѣстей (Тика и Гоголя). Знать повѣсть Тика въ подлинникѣ Гоголь, по мнѣнiю Тихонравова, не могъ, такъ какъ н е в л а д ѣ л ъ н ѣ м е ц к и м ъ я з ы к о м ъ, а русскимъ переводомъ «Чары любви» могъ пользоваться только для второго изданiя, такъ какъ повѣсть Тика въ русскомъ переводѣ явилась въ промежуткѣ между первымъ и вторымъ изданiемъ «Ночи наканунѣ Ивана Купала». Но проф. Кирпичников вполнѣ убѣдительно доказалъ, что Гоголь недурно зналъ нѣмецкiй языкъ. Слѣдовательно, онъ могъ читать Тика и въ подлинникѣ, и нѣтъ никакой надобности для объясненiя сходства его повѣсти съ повѣстью Тика привлекать неизвѣстное никому малорусское преданiе, якобы сходное съ преданiемъ (тоже неизвѣстным), легшимъ въ основу повѣсти Тика. Гораздо проще предположить, что какъ сюжетъ «Ганца Кюхельгартена» взятъ у Фосса, «Сорочинской ярмарки» - у малорусскихъ писателей, такъ сюжеть «Вечеръ наканунѣ Ивана Купала» взятъ у Тика. Проф. Петровъ, признающiй этотъ сюжетъ бродячимъ, говоритъ, что онъ осложненъ повѣрiями малорусскими. Но каковы эти повѣрiя? О кладахъ, о цвѣтенiи папоротника, о колдунахъ и колдуньяхъ. Кое-что изъ этого, можетъ быть, и почерпнуто изъ народной поэзiи, но нѣкоторыя изъ этихъ повѣрий могли быть взяты и изъ литературнаго источника, даже нѣмецкаго». «Истории русской литературы ХIХ века», т. II, изд. Т-ва «МIРЪ», М., 1910 г., Гл. 11, I. Начало литературной дѣятельности Гоголя, сс. 282-284. Здесь я возьму паузу, чтобы показать, как советские профессора и академики расставили акценты в рассказе о первом печатном произведении Гоголя: «Горькое разочарование испытал Гоголь и на литературном поприще. Надежды, возлагавшиеся на поэму «Ганц Кюхельгартен» не оправдались. Изданная в 1829 году под псевдонимом В. Алов, поэма не имела успеха и была встречена насмешливо-неодобрительными рецензиями в «Московском телеграфе» и булгаринской «Северной пчеле». Уязвленный в своем авторском самолюбии, Гоголь собрал в книжных лавках почти все экземпляры поэмы и уничтожил их». «История русской литературы», том VII (литература 1840-х годов), отв. Редактор Б. П. Городецкий, изд. Академии Наук СССР, М., Л., 1955 г. Вот зачем переписываются истории. Продолжим чтение истории по версии дореволюционных профессоров: «Относительно сюжета «Майской ночи» проф. Петровъ говоритъ, что въ общемъ эта повѣсть вѣрна малорусской дѣйствительности, хотя и разбавлена литературными вымыслами въ романтическомъ духѣ, при чемъ «гвоздемъ этой повѣсти служатъ малороссiйскiя народныя преданiя о русалкахъ». Намъ кажется правильнымъ мнѣнiе Кулиша, который, отрицая реальность изображенiя народнаго быта въ этой повѣсти, отмѣтилъ невозможность отношенiй между отцомъ и сыномъ, изображенныхъ въ «Майской ночи», невѣрность общаго тона изображенiя малорусскаго крестьянства, которое представлено здѣсь «племенемъ поющимъ и пляшущимъ, быть можетъ, болѣе чѣмъ въ какой-нибудь изъ другихъ повѣстей». Но если мы даже устранимъ это возраженiе, то въ какой мѣрѣ повѣрiе о русалкахъ можетъ считаться спецiально малорусскимъ? Для «Пропавшей грамоты» проф. Петровъ ищетъ основы въ народномъ повѣрiи о продажѣ души чорту, но самаго повѣрiя не указываетъ; встрѣчается же это повѣрiе далеко не въ одной малорусской народной поэзiи и давно уже было использовано литературой (стоитъ вспомнить сюжетъ «Фауста»). Сюжетъ «Ночи передъ Рождествомъ» проф. Петровъ считаетъ сходнымъ съ сюжетом баллады Боровиковскаго «Кузнецъ». Въ подробностяхъ г. Петровъ видитъ отзвуки народныхъ повѣрiй и обычаевъ, которыхъ дѣйствительно здѣсь уже значительно больше, такъ какъ Гоголь успѣлъ получить ко времени созданiя этой повѣсти нѣкоторое количество этнографическихъ матерiаловъ отъ матери. Но и здесь относительно нѣкоторыхъ образовъ можетъ быть сильное сомнѣнiе, проникли ли они изъ народнаго источника или изъ комедiй отца. Для «Страшной мести» г. Петровъ отказывается найти сюжетъ въ народныхъ повѣрiяхъ, что особенно важно въ связи съ тѣмъ обстоятельствомъ, что этотъ сюжетъ въ теченiе 30 лѣтъ тщетно разыскивался г. Стороженкомъ. Для позднѣйшей повѣсти «Заколдованное мѣсто» г. Петровъ находитъ сюжетъ въ преданiяхъ о повѣрiи объ «обморочныхъ мѣстахъ»; детали однако, кажется, литературнаго происхожденiя и чуть ли не навѣяны сномъ Татьяны (существо съ гусиной головой). Источникомъ «Тараса Бульбы» проф. Петровъ основательно считаетъ лѣтописи, историческiе труды и народныя думы. Сюжетъ «Вiя», по его мнѣнiю, слагается отчасти подъ влiянiемъ «Бурсака» Нарѣжнаго, отчасти подъ влiянiемъ скомбинированныхъ Гоголемъ народныхъ сказанiй. Нельзя не отмѣтить, что въ 1830 г. Россетъ (Смирнова) разсказывала Гоголю, какъ ея нянька-малороссiянка пугала ее Вiемъ*). *) Шенрокъ, «Матерiалы», т. I, стр. 323; записки Смирновой, 41. Пересматривая сюжеты повѣстей Гоголя, мы прежде всего должны отмѣтить обилiе литературныхъ источниковъ ихъ; на второмъ мѣстѣ стоятъ народно-поэтическiе и лишь на третьемъ, притомъ подъ сомнѣнiемъ, оказываются сюжеты бытовые. Съ другой стороны, обнаруживается количественный ростъ народно-поэтическихъ сюжетовъ въ малорусскихъ повѣстяхъ второй части «Вечеровъ» и «Миргородѣ». Еще яснѣе обнаружился бы этотъ ростъ народно-поэтическаго элемента въ деталяхъ. Этотъ ростъ объясняется только увеличенiемъ матерiала, получаемаго отъ матери, и обнаруживаетъ зависимость Гоголя отъ этого матерiала, что, конечно, не говоритъ о дѣйствительномъ знакомствѣ Гоголя съ народной жизнью. Мы должны прибавить, что количество литературныхъ источниковъ повѣстей Гоголя далеко не выяснено. Указывали (проф. Котляревскiй) на повѣсти Погодина; надо думать, что болѣе значительно влiянiе нѣмецкой романтической литературы, на сравненiе съ которой не было обращено должнаго вниманiя въ силу предразсудка, что Гоголь не зналъ нѣмецкаго языка. Отзвуки представленiй, почерпнутыхъ изъ нѣмецкой романтики, мы находимъ даже въ «Страшной мести». Таково, напримѣръ, представленiе о родовомъ замкѣ колдуна. Родовой замокъ съ родовымъ кладбищемъ – обычная принадлежность нѣмецкой романтики, но родовой замокъ надъ Днѣпромъ, да еще принадлежащiй представителю демократической среды – казаку – это историческiй абсурдъ, и врядъ ли можно сомнѣваться, что это представленiе проникло изъ какого-нибудь изображенiя западной феодальной жизни. Черты феодальныхъ отношенiй навязываются Гоголемъ малорусской казацкой старинѣ не только въ такихъ частностяхъ. Источникомъ этого явленiя надо считать, съ одной стороны, романтизмъ, съ другой – перенесенiе Гоголемъ въ старину современныхъ ему крѣпостническихъ отношенiй. Отъ этого недостатка не свободна даже лучшая изъ малорусскихъ повѣстей Гоголя – «Тарасъ Бульба», создавая которую Гоголь дѣйствительно много и обстоятельно работалъ надъ изученiемъ малорусской старины… … Время дѣйствiя повѣсти ХV вѣкъ. Бульба представляется однимъ изъ первыхъ полковниковъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ является дворяниномъ, даже феодаломъ. Онъ, напримеръ, единовластно правитъ своимъ полкомъ, рѣшаетъ вопросы о войне и мирѣ, ведетъ свою собственную политику. Гоголь такъ говоритъ о дѣйствiяхъ Бульбы: «Самоуправно входилъ (Бульба) въ села, гдѣ только жаловались на притѣсненiя арендаторовъ и на прибавку новыхъ пошлинъ съ дыма. Самъ со своими казаками производилъ надъ ними расправу. И положилъ себѣ правиломъ, что въ трехъ случаяхъ всегда слѣдуетъ взяться за саблю, именно: когда комиссары не уважали въ чемъ старшинъ и стояли передъ ними въ шапкахъ, когда глумились надъ православiемъ и не чтили обычая предковъ и, наконецъ, когда враги были бусурманы и турки, противъ которыхъ онъ считалъ во всякомъ случаѣ позволительнымъ поднять оружiе во славу христiанства». В другомъ мѣстѣ Гоголь говоритъ, что Остапъ и Андрiй были отданы въ духовную академiю, потому что таковъ былъ обычай «почетныхъ сановниковъ того времени». Наконецъ, отправляясь въ Сѣчь, Бульба отдаетъ приказанiе своему есаулу Товкачу явиться со всѣмъ полкомъ, какъ только онъ подастъ о себе вѣсть, и впослѣдствiи мы видимъ, что «собственный» полкъ Бульбы приходитъ на помощь къ запорожцамъ подъ Дубно. Все это исторически невѣрно, начиная съ того, что въ ХV вѣкѣ не было еще кiевской академiи. Неточно изображены самыя отношенiя: выборный казацкiй полковникъ превратился въ самовластнаго герцога, по произволу распоряжающагося полкомъ…» «Истории русской литературы ХIХ века», т. II, изд. Т-ва «МIРЪ», М., 1910 г., Гл. 11, I. Начало литературной дѣятельности Гоголя, сс. 284-288. Цитата о влиянии Пушкина. «…Гоголь получаетъ отъ Пушкина рядъ сюжетовъ, которыми и исчерпываются его лучшiе художественные замыслы. Послѣ смерти Пушкина мы не встрѣчаемъ у Гоголя ни одного новаго удачного замысла. Если мы сопоставили этотъ фактъ съ темъ, что Гоголь сюжеты раннихъ своихъ произведенiй бралъ изъ литературныхъ источниковъ или народныхъ преданiй, то мы видимъ, любопытную черту ума Гоголя: ему трудно было изобрѣтать сюжеты. Понимая это, онъ пишетъ Пушкину, отъ котораго получилъ сюжеты «Женитьбы» и «Мертвыхъ душъ»: «Сдѣлайте милость, дайте какой-нибудь сюжетъ, хоть какой-нибудь, смѣшной или не смѣшной, но русскiй чисто анекдотъ. Рука дрожитъ написать тѣмъ временемъ комедiю. Если же сего не случится, то у меня пропадетъ даромъ время, и я не знаю, что дѣлать тогда съ моими обстоятельствами… Сдѣлайте милость, дайте сюжетъ; духомъ будетъ комедiя изъ пяти актовъ, и клянусь – куда смешнее чорта! Ради Бога, умъ и желудокъ мой оба голодаютъ» (7 окт. 1835 года). Эта неспособность къ изобрѣтенiю сюжетовъ обусловливается отсутствiемъ у Гоголя чувства мѣры, которыми былъ такъ одаренъ Пушкинъ, и поэтому непосредственное руководительство Пушкина въ творчествѣ Гоголя является фактомъ первостепенной важности… «Истории русской литературы ХIХ века», т. II, изд. Т-ва «МIРЪ», М., 1910 г., Гл. 11, II. Петербургскiй перiодъ (1830-1836) и влiянiе Пушкина, с. 289. И, наконец, последние цитаты из огромного дореволюционного исследования творчества Гоголя: «…въ сюжетѣ «Ревизора», данномъ ему Пушкинымъ… …И Пушкинъ въ противорѣчiи съ теорiями, но въ полномъ согласiи съ реализмомъ творческой мысли и общественнаго чувства даетъ ему идею «Ревизора»… Повидимому, Пушкинымъ дана была Гоголю только идея комедiи на тему о чиновникѣ, принятомъ за ревизора. Въ построенiи комедiи Гоголь, повидимому, отчасти воспользовался комедiей Квитки «Прiѣзжiй изъ столицы». На зависимость «Ревизора» отъ комедiи Квитки было указано г. Волковымъ*)… *) Волковъ. Къ исторiи русской комедiи. «Зависимость «Ревизора» отъ комедiи Квитки «Прiѣзжiй изъ столицы» 1899. …но тѣмъ не менѣе врядъ ли можно допустить мысль о случайности тѣхъ совпаденiй, которыя встрѣчаются въ самой комедiи. Завязка комедiи – чтенiе городничимъ письма о предстоящемъ прiѣздѣ ревизора, о которомъ предупреждаетъ благожелатель изъ губернскаго города, глуповатый обликъ самого ревизора, дочь городничаго, сватовство ревизора, раскрытiе ошибки при помощи письма въ послѣднемъ актѣ, - все это оказывается въ обѣихъ комедiяхъ. И если совпаденiе отдѣльныхъ подробностей и объяснимо безъ предположенiя о заимствованiи, то совпаденiе ряда подробностей въ томъ же порядкѣ, несомнѣнное сходство (но, конечно, не тождество, противъ котораго напрасно борется А. I. Лященко) въ структурѣ комедiи является совершенно необъяснимымъ безъ предположенiя о заимствованiи… То, что является общимъ въ обѣихъ комедiяхъ, - скелетъ пьесы – можетъ быть заимствованъ и при помощи пересказа. Комедiя Квитки, написанная въ 1827 году, ходила по рукамъ въ Малороссiи, можетъ быть, еще во время пребыванiя Гоголя въ Нѣжинѣ… Самое пользованiе схемой уже готоваго произведенiя у Гоголя мы встрѣчаемъ неоднократно: въ «Ганцѣ Кюхельгартенѣ», «Ночи наканунѣ Ивана Купалы», «Повѣсти о томъ, какъ поссорился Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ», гдѣ Гоголь идетъ за Нарѣжнымъ, сюжетами котораго пользуется и въ другихъ случаяхъ, и т. д. Оригинальность его произведенiй отъ этого не страдаетъ, какъ не страдаетъ оригинальность Шекспировскихъ трагедiй, сюжетъ которыхъ взятъ имъ у другихъ авторовъ…» «Истории русской литературы ХIХ века», т. II, изд. Т-ва «МIРЪ», М., 1910 г., Гл. 11, V. Комедiи Гоголя, сс. 305-306. Уже по этим небольшим цитатам можно понять глубину пропасти отделяющей академиков дореволюционных и советских в стремлении к исторической правде. На этом я и закончу свое краткое введение о халтуре. О малороссийском помещике Гоголе могу только посожалеть. Вряд ли верующему человеку гоже столь вольно (как поэт Иван Бездомный) обращаться с сущностями невидимого мира. Эта вольность меня отталкивает в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», но по иронии именно это произведение и будет мною рассматриваться в следующей части. II. «Вечера на хуторе близ Диканьки» Героическому прошлому Украины и Запорожья были посвящены несколько произведений декабриста Кондратия Федоровича Рылеева (1795-1826): сборник «Думы» (1825 г, дума – род украинской народной исторической песни), поэма «Войнаровский» (1825 г) и три незавершенные в связи с известными событиями произведения: поэмы «Наливайко» и «Мазепа» и трагедия «Хмельницкий». Вероятно, искажение исторической правды в поэме «Войнаровский» подвигло Пушкина создать «Полтаву» (1828 г), в которой в противовес Рылееву Мазепа показан изменником, о чем Пушкин и написал в предисловии. С выходом в свет «Полтавы» возродился интерес россиян к Малороссии. Этого, по всей видимости, не мог не заметить Гоголь, который с декабря 1828 года обосновался в Петербурге. И в 1831 году вышла в свет первая книга «Вечеров…», которая, на мой взгляд, затмила все вышеперечисленные творения. Так Рылеев использует лишь древнерусские слова: «На брегъ Днѣпра, разбивъ Болгаръ, Владимiръ-солнце возвратился, И въ свѣтлой гридницѣ, въ кругу князей, бояръ, На шумномъ пиршествѣ съ друзьями веселился…» «Жемчужины русской поэзии», выборъ сдѣлалъ А. П. Милюковъ, изданiе М. О. Вольфа, 1874 г, «Думы», I. Баян, с.183. Древнерусское слово «гридь» обозначало младшую княжескую дружину,а «гридница» - помещение при княжеском дворце, где жила гридь. Пушкин, во всей «Полтаве» лишь один раз использовал малороссийское слово: «Гремит анаѳема въ соборахъ; Мазепы ликъ терзаетъ катъ;1) 1) Малороссiйское слово. По-русски палачъ.» «А. С. Пушкин», «Полтава», соч. в 10 томах, изданiе третье А. С. Суворина, т. 1, С.-П., 1887 г, с. 257. Этот факт при чтении диалогов малороссов у меня вызывает улыбку. Например, сцена допроса Кочубея: ОРЛИКЪ. Еще признанья Панъ гетманъ требуетъ. КОЧУБЕЙ. Но въ чемъ? Давно сознался я во всемъ, Что вы хотѣли. Показанья Мои всѣ ложны. Я лукавъ, Я строю козни. Гетманъ правъ. Чего вамъ болѣе?» «А. С. Пушкин», «Полтава», соч. в 10 томах, изданiе третье А. С. Суворина, т. 1, С.-П., 1887 г, с. 242. Малоросс Кочубей, проще говоря, украинец, а сказать точнее, из Диканьки, изъясняется на допросе шикарным (если не сказать Пушкинским) языком. А это потому, дорогие мои, что за год до первой публикации «Полтавы», в октябре 1827 года, читатели и артист, который играл Кочубея в этой сцене, были на презентации третьей главы «Евгения Онегина». Последняя фраза Кочубея «Чего вамъ болѣе?» была аллюзией на третью главу Онегина и содержала следующий подтекст: «Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, въ вашей волѣ Меня презрѣньемъ наказать…» «А. С. Пушкин», «Евгенiй Онѣгинъ», соч. в 10 томах, изданiе третье А. С. Суворина, т. 5, С.-П., 1887 г, с. 86. Господа, читатели, о какой народности и достоверности может идти речь при таком подходе к освещению событий на Украине. Мне представляется, что Гоголь первый почувствовал промах Пушкина и начал активно собирать этнографический материал, касающийся всех сторон жизни малороссов. После выхода в свет первой книги «Вечеров на хуторе близ Диканьки» стало ясно какие сокровища хранились в этой деревне со времен Кочубея, а может и с более дальних времен. Выделим используемые Гоголем три группы слов: 1) слова, одинаково пишущиеся и имеющие одинаковое значение на украинском и русском языках, например: ******************************************* ********************************** Банду́ра – инструмент, род гитары. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17, укр. бандура – бандура, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 19, бандура – украинский народный струнный щипковый музыкальный инструмент, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 41. 1. «…да и заварили свадьбу: напекли шишек, нашили рушников и хусток, выкатили бочку горелки; посадили за стол молодых; разрезали коровай; брякнули в бандуры, цымбалы, сопилки, кобзы – и пошла потеха…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71. 2. «…С бандурою в руках, потягивая люльку и вместе припевая, с чаркою на голове, пустился старичина, при громком крике гуляк, вприсядку…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71-72. ******************************************* ********************************** Бу́блик – круглый крендель, баранчик. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17, укр. бу́блик – баранка, бублик, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 29, бу́блик – большая толстая баранка из некрутого теста, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 66. 1. «…Старухе, продававшей бублики,… несмотря на то, что продавица бубликов, которой подвижная лавка была рядом с яткою шинкарки, раскланивалась весь день без надобности и писала ногами совершенное подобие своего лакомого товара…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», VII, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 38. ******************************************* ********************************** Галу́шка – клёцки. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17. укр. галу́шка – галушка, клёцка, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 62. галу́шка – украинское кушанье – кусочки сваренного теста, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 129. 1. «…Где-то начинал сверкать огонек, и благовонный пар от варившихся галушек разносился по утихавшим улицам…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», V, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 33. 2. «…- Вот вам и приношения, Афанасий Иванович! Проговорила она, ставя на стол миски и жеманно застегивая свою, будто ненарочно расстегнувшуюся кофту, - варенички, галушечки пшеничные, пампушечки, товченички!...» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», VI, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 36. ******************************************* ********************************** Гопа́к – малороссийский танец. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17. укр. гопа́к – гопак, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 66. гопа́к – народная украинская пляска, а также музыка в ритме этой пляски, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 141. 1. «…За то и ты делай как нужно: свадьбу! – да и попируем так, чтобы целый год болели ноги от гопака». «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», XII, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 51. 2. «…Как молодица, с корабликом на голове, которого верх сделан был весь из сутозолотой парчи с небольшим вырезом на затылке… важно подбоченившись, выступали поодиночке и мерно выбивали гопака…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71. ******************************************* ********************************** Па́рубок – парень. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18. укр. па́рубок – юноша, парень, холостяк, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 180. па́рубок – на Украине: юноша, парень, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 492. 1. «…красные щеки ее превратились в огненные, и треск отборных слов посыпался дождем на голову разгульного парубка…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», I, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 24. 2. «…Ну, если где парубок и девка живут близко один от другого…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 63. ******************************************* ********************************** Шино́к - шинок «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 569. шинок – питейный дом, кабак (первонач. на Украине), «Словарь архаизмов», сост. И. Смирнов, М. Глобачев, М.: ТЕРРА-Кн. клуб, 2001, с. 408. 1. «…Родная тетка моего деда, содержавшая в то время шинок на нынешней Опошнянской дороге…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 61. ******************************************* ********************************** 2) слова, по-разному пишущихся на обоих языках, но легко читаемые (так как в записи этих слов используются буквы одинаковые в украинском и русском алфавитах) и понимаемые, (некоторые из них можно считать международными омонимами), например: ******************************************* ********************************** Буря́к – свекла. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17. укр. буря́к – свёкла, (реже) бурак, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 30. 1. «Куда теперь ему побледнеть! – подхватил другой, - щеки у него расцвели, как мак; теперь он не Цыбуля, а буряк – или лучше, сама красная свитка, которая так напугала людей». «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка»,VII, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 39. ******************************************* ********************************** Бухане́ц – небольшой хлеб. «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17. укр. бухане́ц – коврига, коврижка, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 30, 1. «…чтоб ему на том свете елись одни только буханцы пшеничные да маковники в меду…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 58. ******************************************* ********************************** Голодра́бец – бедняк, бобыль. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17. 1. «…Думаю, оборваннейший из всех голодрабцев…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», IV, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 32. ******************************************* ********************************** Корова́й – свадебный хлеб. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18. укр. корова́й – каравай, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 129, карава́й – большой круглый хлеб, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 267. 1. «…да и заварили свадьбу: напекли шишек, нашили рушников и хусток, выкатили бочку горелки; посадили за стол молодых; разрезали коровай; брякнули в бандуры, цымбалы, сопилки, кобзы – и пошла потеха…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71. ******************************************* ********************************** Ми́ска – деревянная тарелка. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18, укр. ми́ска – миска, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 141, ми́ска – посуда в формемаленького таза, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 357. 1. «…местами только какая-нибудь расписанная ярко миска или макитра хвастливо выказывалась из высоко взгроможденного на возу плетня и привлекала умиленные взгляды поклонников роскоши…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», I, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 21. ******************************************* ********************************** Пере́купка – торговка. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18. 1. «…поссорившиеся перекупки перекидывались бранью и раками…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», II, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 27. ******************************************* ********************************** Переполо́х – испуг. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18. переполо́х – общая внезапная тревога, волнение, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 21-е изд.,1989 г, с. 506. 1. «…Чего только ни делала Пидорка: и совещалась с знахорами, и переполох выливали…* * Выливают переполох у нас в случае испуга, когда хотят узнать, отчего приключился он; бросают расплавленное олово или воск в воду, и чье примут они подобие, то самое перепугало больного…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 73. ******************************************* ********************************** Рушни́к – утиральник. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 19. укр. рушни́к – полотенце, разг. утиральник, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 141, 1. «…Вот рушник, оботри свою маску…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», Х, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 47. 2. «…Не один рушник вымочила горючими слезами…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 65. ******************************************* ********************************** Сластёны – пышки. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 19. ******************************************* ********************************** Ши́шка – небольшой хлеб, делаемый на свадьбах. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 19, ши́шка – (старин.). Передовой бурлак, передний человек при походе. «Словарь архаизмов», сост. И. Смирнов, М. Глобачев, М.: ТЕРРА-Кн. клуб, 2001, с. 409. 1. «…да и заварили свадьбу: напекли шишек, нашили рушников и хусток, выкатили бочку горелки; посадили за стол молодых; разрезали коровай; брякнули в бандуры, цымбалы, сопилки, кобзы – и пошла потеха…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71. ******************************************* ********************************** 3) русифицированные Гоголем украинские слова, те слова, в записи которых буквы украинского алфавита заменены буквами русского алфавита, например ******************************************* ********************************** Дивчина – девушка. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17, укр. дiвчина– девушка, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 75, дивчина – прост. девушка, девочка, «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 1989 г, с. 168. 1. «…как вдруг слова: «Ай да дивчина!» - поразили слух ее… «Славная дивчина! – продолжал парубок в белой свитке, не сводя с нее глаз…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 24. ******************************************* ********************************** Дивча́та – девушки. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17, укр. дiвча́та – девушка, с. 75 «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 75. 1. «…Как дивчата, в нарядном головном уборе из желтых, синих и розовых стричек, наверх которых навязывался золотой галун, в тонких рубашках, вышитых по всему шву красным шелком и унизанных мелкими серебряными цветочками, в сафьянных сапогах на высоких железных подковах, плавно, словно павы, и с шумом, что вихорь, скакали в горлице…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71. ******************************************* ********************************** Дрибу́шки – мелкие косы, «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 17. укр. дрiбка – крупинка, крошка, малость, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 82. 1. «…тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов, синдячками…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 63. ******************************************* ********************************** Жи́нка – жена. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18, укр. жiнка – женщина, жена, супруга, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 88. 1. «…Ну жинка! А я нашел жениха дочке!...» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», IV, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 31. 2. «…и так много всякой дряни на свете, а ты еще и жинок наплодил!...» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», IV, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 33. ******************************************* ********************************** Молоди́ца – замужняя женщина. «Вечера на хуторе близ Диканьки», предисловие, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 18. укр. молоди́ця – [молодая] замужняя женщина, «Новый украинско-русский, русско-украинский словарь», Киев, «Аконiт», 2008, с. 144, молоди́ца – (устар. и обл.). Молодая женщина. «Словарь русского языка», С. И. Ожегов, М.: Русский язык, 21-е изд.,1989 г, с. 61. 1. «…Как молодица, с корабликом на голове, которого верх сделан был весь из сутозолотой парчи с небольшим вырезом на затылке… важно подбоченившись, выступали поодиночке и мерно выбивали гопака…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вечер накануне Ивана Купала», Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 71. ******************************************* ********************************** В качестве примера межъязыкового уплотнения приводилось хайку С. М. Ли («Хайкумена-2», 2004 г, с. 95): туман над рекой – везу в пивной баклажке парное молоко С. М. Ли, «Хайкумена-2», 2004 г, с. 95. «Баклажка» и по-русски и по-белорусски значит фляжка. Интересно, что это слово у Гоголя приобретает, на мой взгляд, свое изначальное значение: «- А ну, жена, достань-ка там в возу баклажку! – говорил кум приехавшей с ним жене, - мы черпнем ее с добрыми людьми, проклятые бабы понапугали нас так, что и сказать стыдно. Ведь мы, ей-богу, братцы, по пустякам приехали сюда! – продолжал он, прихлебывая из глиняной кружки… Баклажка прокатилась по столу и сделала гостей еще веселее прежнего…» «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Сорочинская ярмарка», VII, Н. В. Гоголь, т. I, издательство АН СССР, 1960 г, с. 39. Достоинство этого хайку я вижу не столько в самом межъязыковом уплотнении сколько в его органичности или, говоря проще, незаметности. Русификацией украинских слов Гоголь впервые в русской литературе показал возможность взаимодополняющего сосуществования украинского и русского языков. Этот литературный прием естествен, и в его использовании мне видится подлинная народность повестей пасечника Рудого Панька, и новое направление развития хайку, которое может способствовать творческому сближению наших народов. 2 декабря Игорь Шевченко г. Дубна |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
