Я написала эту статью в прошлом году, но мне кажется, она соответствует заявленной теме конкурса и не устарела.

 

В январе нынешнего года официальная Эстония объявила войну Бронзовому солдату. Войну – памятнику. Объявила и, увы, выиграла. Как раз в последние дни апреля, накануне Дня Победы. Несмотря на отчаянное сопротивление русских людей в самой Эстонии, несмотря на гневные протесты россиян монумент воину-освободителю распилили и убрали с площади Тынисмяги в Таллине, где он простоял более полувека. Теперь площадь Тынисмяги скандально известна. Телеэкраны всего мира обошли кадры разгона эстонскими омоновцами защитников Бронзового солдата: крупным планом искаженное болью лицо поваленного на мостовую молодого человека и мощное колено омоновца, трамбующее беззащитную шею упавшего. Сотни арестованных, десятки избитых, один погибший – гражданин России Дмитрий Ганин.

 

Я, как и все в России в эти дни, следила за событиями в Эстонии с тревогой и надеждой. Как-то не верилось, что с Бронзовым солдатом все-таки расправятся. Не верилось, что поднимется рука. Тем более, что еще в 1994 году символику памятника несколько изменили. Изначально монумент воздвигли в память о советских солдатах, освобождавших Таллин от фашистов. Но в 94-м скульптор Ирина Рятсеп изготовила новые мемориальные доски для монумента, где говорилось, что Бронзовый солдат отныне – символ скорби по ВСЕМ ПОГИБШИМ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ. И хотя таким образом в памяти людской уравняли и освободителей, и тех, кто сражался с противной стороны, каждый год Бронзовому солдату доставалось от вандалов: то краской обольют, то что-нибудь оскорбительное напишут. А он, ставший символом мужества освободителей, сам себя защитить не мог. Власти же защищать не торопились. А теперь и вовсе убрали с глаз долой.

 

Я не представляю себе Тынисмяги без Бронзового солдата. Как трудно представить себе Ратушную площадь в Таллине без Старого Томаса. Наверное, я пристрастна. Но это объяснимо. Я люблю Эстонию, потому что прожила там 10 лет. И это были очень счастливые годы. Я с удовольствием носила эстонскую школьную форму, пела «Солнечный круг» на эстонском языке, дружила с эстонской девочкой Эхой, была влюблена в эстонского мальчика Рейна Рютеля. Воинская часть, где служил отец, а он служил в знаменитой Панфиловской дивизии – располагалась в маленьком поселке Клоога. Каждый год в последний день занятий школьников приводили к памятнику на берегу лесного озера. Во время войны здесь в этом изумительно красивом месте был концлагерь. И весь день мы проводили на берегу озера: играли, валялись на траве, плели венки из полевых цветов, не очень осознавая, что это за место. Перед уходом мы поднимались на холм, где стоял обелиск из белого мрамора и клали к его подножию цветы, венки. Оставшиеся в живых узники лагеря Клоога рассказывали нам, как фашисты за один день ликвидировали лагерь, уничтожив более 2000 человек. Из живых людей, как из поленьев складывали костры… Вода в озере стала красной от крови. Из суеверного страха с тех пор никто из местных жителей в этом озере не купался и не ловил рыбу. Эти детские впечатления навсегда сохранились в памяти. Память эстонских политиков оказалась значительно короче. Как можно забыть, что в маленькой республике во время немецкой оккупации было создано 50 концлагерей! То есть практически всю Эстонию немецкие оккупанты превратили в один большой концентрационный лагерь, уничтожили все еврейское население страны, расстреляли свыше 125 тысяч человек. В Клооге с беспримерной жестокостью были уничтожены около 2000 человек.

 

23 сентября 1944 года для узников концлагеря Клоога стал последним днем жизни. Сохранился страшный документ: протокол осмотра концлагеря Клоога, произведенного Прокуратурой Эстонской ССР от 29 сентября 1944 года:

 

Знают ли нынешние парламентарии Эстонии этот документ и сотни других, подобных документов? Если не знают – грош им цена как политикам. Если не хотят знать, значит, все гораздо серьезней и подлее. Бронзовый солдат не просто памятник погибшим освободителям Эстонии. Он – символ победы над фашизмом. Убрать памятник, значит, оправдать фашизм. Оправдать то, что творилось в оккупированной Эстонии. Тысячи расстрелянных в противотанковом рву под Тарту, сгоревших заживо в Клооге, снова преданы и снова убиты в эти дни. Тогда, в войну, у них отняли жизнь, теперь у народа отнимают память о них. Захватчиками и оккупантами в нынешней Эстонии называют не тех, кто складывал костры из живых людей в Лагере Клоога, а тех, кто очистил страну от фашистской нечисти.

 

Во все времена у всех народов считалось недопустимым варварством разорение могил. И если уж возникала необходимость перенести прах усопших, делалось это с уважением и тактом. Погибшим же воинам всегда отдавали воинские почести. На Тынисмяги все сделали по-воровски, не по-людски. Подленько. Под покровом ночи, втайне от людей. Словно орудовала шайка преступников. Подлость государственного масштаба, возведенная в закон, именуемая восстановлением порядка.

 

Но пепел сожженных в Клооге стучится в сердца живых. Вот только у президента Эстонии, видимо, глухое сердце и короткая память.

 

И все же мне очень хочется верить, что мои школьные друзья – Рейн и Эха – были среди защитников Бронзового солдата. Мне хочется верить, что за прошедшие годы их сердца не оглохли.