Зима в том году выдалась с сюрпризами. В середине января на город упал мороз. Заледенел воздух, застыли в отчаянии пустые парки, посинели от инея простоволосые памятники, покрылись белесым дымком даже редкие фигуры прохожих. Город словно вымер. И только огни окон таили намек на теплившуюся в нем жизнь.

Марина жила в спальном районе на окраине в панельном доме старой неутепленной конструкции. С холодными темными лестницами, дребезжащими лифтами и огромными щелями меж перекрытий. Сквозь них во всю свистящую мощь сочился ледяной смог города.

От холода за пару последних дней под окошком выросла сизая паутина, батарея чуть грела, а на градуснике за окном закончились деления, чтоб показывать температуру.

Маринка замерзала катастрофически.

Она натянула на себя кучу одежек, включила на кухне газ, села в уголочек под большой настольной лампой, обняла горячую чашку с чаем и глубоко задумалась. Перед ней на столе лежала новогодняя открытка, присланная Максом. Разноцветные смайлики, пустое, дурашливое, как всегда, поздравление, от которого не стало теплее. Когда он повзрослеет, наконец? И мысли… «О чем это я? Ах, да. Вчера начальник, кажется, предложил мне стать его содержанкой...»

Петр Васильевич, вызвал ее с утра на ковер и неожиданно предложил повышение. Нельзя сказать, чтоб Марина совсем не ждала, она долго к этому шла, занималась самообразованием и действительно значительно преуспела. В последнее время, благодаря ее стараниям, компания заключила несколько значительных сделок. Марина внутренне ликовала, сохраняя маску строгой двадцатисемилетней бизнес-леди, просто выполняющей свою работу. Но когда контракты были подписаны, и первые закупки начались, больше не могла сдержать радость, порхала по офису, едва не визжа от восторга, забавно сгибая руки и показывая кулаки: «Йес-йес-ейс!»

Петр Васильевич давно проявлял к Марине знаки внимания. Но у босса была семья. И Марина хорошо об этом знала. В качестве консультанта и переводчика, она часто бывала в неформальной обстановке, где решались самые важные вопросы бизнеса. На такие встречи принято брать семью. Кроме жены, у Петра Васильевича было двое детей. Двое очаровательных кудрявых малышей. Она была уверена, что у шефа образцовая семья.

- Присядьте, Марина Сергеевна, - приветливо улыбаясь, сказал шеф, когда она робко вошла в его кабинет. – У меня к вам не совсем обычное предложение. Я очень доволен вашей работой и хочу предложить вам место начальника отдела. Я рад, что при этом зарплата ваша увеличится в два раза.

Щеки её невольно покрылись румянцем, и внутри все завибрировало от радости. «Наконец-то, мне повысят зарплату, и я смогу сделать ремонт в квартире», - подумала она. А вслух сказала:

- Спасибо за доверие. Постараюсь вас не подвести.

- Но это еще не все. Я давно к вам присматриваюсь. Вы мне очень нравитесь, как женщина. В вас столько мягкой женственности, красоты и шарма. Когда я смотрю на вас, превращаюсь в мальчишку. Это звучит нелепо и глупо, и слишком вызывающе, но... что вы делаете сегодня вечером? – одним духом выпалил он, и глаза его так заполыхали, что Марина слегка отшатнулась назад. Предложение босса смутило ее.

- Но... я..., - слова замерли в воздухе.

- Я знаю, что это звучит, как безумие, у меня семья, дети, и я никогда их не брошу, у вас тоже, кажется, есть ребенок, но я ничего не могу с собой поделать. Если бы я мог надеяться, что мы будем видеться пару раз в неделю, чтоб только на вас смотреть, вы не представляете, как мне приятно на вас смотреть. Вы такая... Вы достойны многого. И я готов дать вам это.

- Я вас не понимаю, - от смущения голос ее потускнел и совсем упал.

Голова идет кругом. Марина всегда старалась приводить её в порядок, тщательно взвешивая слова и поступки, раскладывая их на логические цепочки и выдавая умозаключения, которые вытекали из неторопливой и вечно движущейся реки ее мыслей. Но сейчас река вышла из берегов и стремительно неслась куда-то, к каким-то неведомым каменистым порогам, чтоб рухнуть с высоты в пропасть. Он присел перед ней на корточки, взял ее руки в свои и мягко сказал: «Совсем ледышки. Я и забыл, что у нас стоят такие морозы. Никуда мы сегодня с вами не поедем, идите-ка вы домой греться». Он окружил ее руки своими теплыми ладонями, поднеся их к губам и нежно целуя. Маринка осторожно высвободилась из плена мощно хлынувшей не нее живой энергии его желания и привстала.

- Это так неожиданно... Я не готова..., - пробормотала она и повернулась в сторону двери. – Позвольте, я пойду.

- Да, конечно. Я понимаю, я вас испугал. Вы подумаете над моим предложением? – сказал он с надеждой в голосе и посмотрел в ее глаза.

- Да, простите, я пойду, - почти шепотом сказала Марина и вышла из кабинета.

Странное ощущение, теплая чашка еще греет руки, а вокруг холодно, и ноги просто заледенели, словно примерзли к холодному полу. То же самое творится и в жизни. Она вспоминала его теплые ладони и нежное прикосновение губ к ее холодным рукам, такое горячее, как эта чашка, а все остальное вокруг – лишь морозное пространство ее одиночества и полного отсутствия личной жизни. И все сама, сама... Добивайся всего сама, ребенка расти сама, краны текут – сама, телефон не работает – ремонтируй, денег нет – зарабатывай и спи одна в ледяной постели. Подумала о том, что придется нырнуть в холодную постель и долго согревать ее своим телом, стало совсем плохо...

« А может согласиться? А вдруг это на самом деле возможно, ну чего я жду от жизни? Великой любви. Но это у меня уже было, и любовь, и постоянная ругань из-за нехватки денег, плохого жилья, отсутствия работы и невозможности что-то изменить. И любовь ушла, изгнанная из жизни безжалостным бытом, разбилась, как старая чашка, неосторожно оставленная на краю стола. И больше не склеить ее, потому что разлетелась она на мелкие кусочки. И так надоело это выживание на грани вымирания. Три года назад я ушла от Макса. Нашла работу, успешно продвинулась по карьерной лестнице, и вот оно, счастье, забрезжило. А может быть, я действительно стою большего? Мужчина, богатый, состоятельный, готов добровольно помочь мне преодолеть трудности».

Все это было красиво и необычно, но очень похоже на сделку. Пребывая в странном состоянии мысленного озноба, она вдруг вспомнила, как Макс умел сводить на нет все сложные вопросы, как они, плюнув на все, шатались полночи по спящему городу и болтали о всякой ерунде, отвлекающей от проблем. Но утром они вновь возникали, потому что нужны были деньги. На квартиру, на ребенка, на учебу. На все. Их не было и не предвиделось. А Макс снова глупо улыбался и предлагал расслабиться и не думать о плохом. Ах, что теперь вспоминать!

«Будь, что будет! – в отчаянии решила она и пошла в спальню. Укрыла Тошку еще одним одеялом и с разбегу прыгнула в кровать. Ледяная простыня до боли обожгла тело и заставила замереть от холода. До слез было жаль себя, такую беспомощную, одинокую девочку, которой совершенно не к кому прижаться и согреться. Как отчаянно холодно жить одной!

Да, не стоит принимать важные решения в минуты отчаяния, но ждать момента счастья можно вечно, а холодно, невыносимо холодно прямо сейчас, и нет никакой возможности все это терпеть.

Вечером следующего дня Петр Васильевич пригласил Марину в ресторан, и она пошла.

Он старше ее на 20 лет. Серьезный, опытный человек. Веселый и добрый, совсем как ее отец, так смешно и трогательно за ней ухаживает, дарит маленькие подарки и каждый раз незаметно подкладывает ей в сумочку конвертик с небольшой суммой. В первый раз она возмущенно выложила конверт и с гневом сказала, что не продается. На что Петр Васильевич спокойно и мягко сказал: «Мариночка, заберите это, пожалуйста. Вас купить невозможно. Я знаю, нет Вам цены. Вы - самое драгоценное, что есть в моей жизни». И столько чувства, столько настоящей грусти и любви было в этих словах, что на Маринкины глаза навернулись слезы, и она выскочила из кабинета. Вечером они сидели с Петром Васильевичем в маленьком ресторанчике за городом, с очагом в центре, треском дров и настоящим запахом дыма. Она рассказывала ему о своей непутевой жизни, вытирая слезы и вздрагивая всем телом от тихих рыданий, а он гладил ее по голове и успокаивал, как в детстве успокаивал отец. И был таким родным, и никого, казалось, нет ближе на свете. И она успокаивалась в его руках, с благодарностью прижималась всем телом и хотела, чтоб это продолжалось всю оставшуюся жизнь...

Но он отвез ее домой. И вернулся к жене и двум замечательным мальчишкам.

Теперь жизнь Марины изменилась. Она стала хорошо одеваться, у нее появилась машина, квартира была давно и прекрасно отремонтирована и обставлена. Сын учился в престижной школе. Все у неё есть: и достаток, и ребенок, и прекрасная профессия, и любимый мужчина...

Только... Она по-прежнему одна ложится в свою огромную постель в холодные зимние вечера. И любовь, которая могла бы гореть, всего лишь тлеет в потаённых уголках души. А может и не любовь это вовсе, а желание спрятаться за чью-то спину?

Квартира, машина, благополучие, вошедшее в привычку, постоянная помощь и присутствие в её жизни взрослого, любящего мужчины. Вроде и не одна. И все-таки одна-одинешенька, и счастье какое-то ненастоящее. Будто чужое, украденное. Марина часто представляла себя на месте жены Петра Васильевича или его сыновей. И ей становилось не по себе.

Вчера от Макса пришла новогодняя открытка. Без смайликов и глупых улыбающихся клоунов, грустная, будто совершенно не его: «Маришка, без вас я совсем разучился смеяться. И даже стал серьезным начальником. Представляешь? Но все это ерунда. Главное в моей жизни – это ты и Тошка. Я больше не могу без вас. Возвращайтесь».

Сегодня, в один из самых холодных дней января, нарочно вышибая клин клином, она написала Петру Васильевичу короткую прощальную смс-ку: «Прости, я больше не могу быть с тобой».

А утром собрала чемоданы и разбудила Тошку.

- Мы куда? - удивленно промолвил сын.

- К папе, - осторожно проговорила Марина, с ужасом ожидая его реакции.

- Наконец-то! – сказал он и бросился к ней на шею.