Обман. Рассказ. Часть первая. Летним утром, еще на расвете, прохладном, сизом от тумана и росы, и неозвученном ни птицей, ни человеком Генка Федюляев пришел к своему другу. Отыскал его собственный каменный, в два этажа дом, подслеповато щурясь вошел в просторный, вымощенный плиткой двор и тяжело присел на бетонные ступеньки высокого крыльца. Кряхтя, подобрал под себя ссохшиеся кирзовые сапоги, и не вставая, требовательно стукнул костяшками пальцев по затейливой раме веранды, на стеклах которой уже начинала полыхать всеми цветами утренняя заря. Он знал, что хозяин уже не спит.Такое уж выбрал он себе предпринимальство. Ефим Беркович, местный коренной житель, бывший комсомольский работник, занимался теперь широко распространенным в России бизнесом. Скупал и перепродавал он цветной металл, в основном медь и алюминий. Сам он его не воровал,этим промышляли его многочисленные клиенты, в основном забубенные мужички. Они являлись к Берковичу с добычей в любое время суток, движимые потребностью выпить, или задобрить похмелье, сжигавшее их внутренности неистребимым огнем. Он платил добытчикам небольшие деньги из своего кармана, потом отвозил металл небольшими партиями в областной центр, где и перепродавал на базе вторичного сырья. Тем Беркович и жил в последние годы. - Хозяин!- крикнул Генка.- Выползай ко мне шустро. Фимка, слышь! Чего в молчанку играешь. Дело у меня к тебе... Такое предложение имею, что икать от жадности начнешь. Беркович!? - Ну! Не глухой...Чего орешь, зараза этакая Ни свнт, ни заря еще. У меня семья спит. Разбуди попробуй- сразу башку оторву,- раздался изнутри сиплый и одышливый, явно принадлежащий толстяку голос. - Это я Генка Федюляев! Ослабь нервы... -Ага! Понял уже...Здоров будь! Чего приволок, чмо? Поимей в виду- аллюминий временно не беру. Только медь. Наехали на мой бизнес власти. Штраф наложили. Вам, мазурикам, что- принес товар, скинул, получил деньги...Я даже никогда не интересуюсь, откуда металл...С вас взятки гладки. А я с Административным Кодексом имею дело. А от него один шаг до Уголовного. Маленький такой шажочек, можно не заметить его даже. Раз, и ты уже там. За чертой... Здорово орлы- есть ли для меня нары свободные? - Не скули! Я знаю, что ты не в убытке... С пустыми руками я сегодня. В городе твои клиенты все подчистили. Алюминиевые ложки в столовой и то стырили... Мне обкумекать с тобой кое-что надо... - Жди тогда ! Завтракаю! - Даешь ты,- укоризненно хмыкнул Генка.- Тебе, Фимка, худеть надо, а ты мамон с утра набиваешь... - Салатик у меня легкий. Из овощей. Я, между прочим, за этот месяц три кило сбросил... -Молодцом. Так и дальше волю упражняй. А я, Фимка, наоборот -пятнадцать кило до нормы не дотягиваю. Дефицит массы. И жрать не на что купить. Разве это справедливо? На инвалидной пенсии много не нажируешь. А работать нигде не берут. Один глаз- стеклянный у меня, другой- на десять процентов видит. Сам знаешь. А ведь я всю жизнь классным сварщиком был. Весь Север прошел. Все нефтепроводы и газопроводы мои. Личное клеймо имел. Как будто недавно было. - Ни хрена себе недавно! При коммунистах еще... Циклоп, чмо!Я при той власти тоже не последним человеком числился. А теперь вроде барыги мелочого стал. Кручусь... - Фимка! У тебя тут на крылечке пачка сигарет протухает. Можно одну за хвостик потяну. Курить хочется. Вчера старую маску сварщика продал. Выпил малость. Изжога мучает теперь. После курева мне легче становится... - Давай, смоли. Мне что? Как говорится, борись с собственным здоровьем. - Я в долг, Фимка! За мной не заржавеет... - Ой ли!- слышно было, как Беркович рассмеялся с набитым ртом. - Федюляй никогда трепачом не был. Выходи- выслушай мое коммерческое предложение. Как к другу детства пришел. - Я еще кофий пить буду! - Ну, блин! Живут же люди! Дом у него новый, каменный. Бизнес открыл. Сала на пузе, как у динозавра...Жена- массажистка, сын- из лука в кружке стреляет. Кофе по утрам пьют! А другие- кругом бобыли... Ни кола, ни двора. Избенка после матери гнилая досталась. - Заткнись, а ? Сам виноват!При Советской власти я оклад жалкий получал, а ты лопатой деньги греб на своих Северах. - Это верно! Выключаю динамо! Генка с наслаждением закурил. Но после первой, блаженной затяжки его атаковал хозяйский петух. Внезапно, нагло совершенно, и с такой наступательной отвагой, что Генка оторопел. А главное- не видно подлюку! Мельтешит в воздухе что-то разноцветное, долбает то в руку, то в ногу. Не зацепить куриного шпорного самца...Генка даже вскочил на ноги. Но какое там! Неравенство очевидное. У петуха- два орлинных глаза, у Генки- один, да и тот кривой. Хотя, попадись он, тварь яростная, на засохший кирзовый сапог сварщика- далеко бы его цветные перья полетели. Да разве эту падлу невидимую, этого мессершмидта из гарема поймаешь... Спасибо Фимке, выкушал он свой кофе и вывалился вместе с животом на помощь. Петух в озлоблении еще раз подпрыгнул на одном месте, резанул острой, как бритва, шпорой Генкины брезентовые штаны сварщика, в которых он ходил уже много лет, и оставив кровавый шпам на голени, смирялся хозяйской угрозе. Фимка, хоть и был прежде воспитанным еврейским мальчиком и комсомольским идеологом , отчетливо сказал ему на внушительном русском языке: - Сука! Чмо! Еще дрочится будешь- окорочка гриль из тебя понаделаю. Конкретно! Понял? На тебя уже вся улица жалобы подает... Смерти твоей, шибзоид, требует. Дождешься трибунала! Петух уважал хозяина, повелителя его жизни, поэтому закатил подлые глаза под лоб, и придушенно крякнул, давая понять, что уразумел хозяйские слова преотлично. - Вот так! Иди яйца свои ублажай! Это он, Федюляй, приревновал тебя к гарему. Забоялся, что ты кур начнешь без устали топтать...Смогешь, самцом-то? - Хы! Скажешь тоже!- осклабился в беззубой улыбке Генка, тщательно слюнявя ранку на голени.- Ну их баб к чертям копченным...Боюсь я их теперь, Фим! - Излагай конкретно дело свое . С чем припожаловал? От чего икать мне? Живот Берковича не умещался в просторном спортивном костюме и выпирал ему на колени, Внешне рослый Ефим, не смотря на полноту и уже наполовину седые волосы, выглядел богатырем в расцвете сил. Метрового разворота плечи его были прямы и мускулисты, шея короткая и мощная, как у борца, мясистый подбородок наподобие боксерской перчатки, обращенной вверх. И на конце длинных рук два таких же кулака. Внушительный мужик. Генка рядом с ним- истощенный, замученный изжогой выпивоха. - У тебя автомобиль рабочий на ходу? Грузовичок, внедорожник который? - А как же! Иногда деревни на нем объезжаю. Там еще маталлолома полно... Представляешь- двадцать восемь деревень без электричества сидят. Провода сняли умельцы какие-то. Даже под высоким напряжением... Каменный век. - Ты сам в этом и участвуешь,- жестко сказал Генка.- Зря я тебя когда-то в детстве из речки вытащил... Утонул бы ты лучше, гад! Тебе что, как очутилсяна берегу - сразу домой побежал. А меня возили в район откачивать... - За жизнь мою спасибо , друг! Но в бизнесе ты ни хрена ни понимаешь! Я ведь сам ничего не краду! - с улыбкой хихикнул Беркович. - Отрыжка бегемота! Генка, не снимая больших круглых очков, уродовавших его маленькое сморщенное лицо , подушечками грубых пальцев протер их изнутри, пристально посмотрел на Ефима. Стеклянный глаз был страшен своей искусственностью, а в живом зрачок виделся расплывчатым пятнышком, будто через мутную воду. - Скоро нержавейку буду принимать...Спрос растет. Так что запасайся,- поделился планами Ефим, разминая пухлой ладонью колени. - Где ее взять-то нержавеющую сталь?- вытянув губы ,заострил лицо Генка.- Разве в парке, на памятнике Героям. Там на обелиске больше сотни листов с фамилиями. Твой дед записан, и мой тоже... Но я на это не пойду. Никогда. Лучше с голоду подыхать буду. - Ты не воспользуешься, так другие сдерут...Мертвые жалобами с того света беспокоят! Неожиданно за домом, там где у Ефима был сад, обнесенный двухметровой , с колючей проволокой, оградой , послышался грохот. Через минуту двое скукоженных мужичков, с разорванными в клочья штанами, запаленно дыша, и пожирая хозяина взором последней надежды, подволокли к Ефиму квадратный лист белого металла. Он , будто расплавленный, жарко блистал на солнце, уже поднявшимся над двором Берковича, и со звоном прогибался у них в руках. - Семеныч! Купи... Честно признаемся- с завода одного вынесли. Там старый цех уже лет пятьдесят под таким листами стоит. Авиционный алюминий. Сколько лет ходили мимо, и не знали,а сегодня полезли на крышу, и обалдели ... Да там же целый Клондайк, блин! - Аллюминий?- строго вопросил Беркович. - Чистейший... Можешь не сомневаться..Еще до войны цех покрыт был... - Волоките обратно! Не возьму,- строго сказал хозяин.- Приняты неумолимые, я бы даже сказал, жестокие поправки к закону... В отношении именно данного цветного металла. - Куда ж мы его обратно!- неподдельно изумились мужички.- На крышу что- ли зашвыривать будем? Так нам его не поднять. Вниз-то он птахой летел, а в гору кишки надрывать надо...Хе! Не шути так, Семеныч! Какие неумолимые законы? Нет таких на Руси. Это может в твоем Израиле они неумолимые А мы чихали на это с винтовой башни. Самую малость деньжат и просим. Дай на бутылку тошниловки и забудь нас, кормилец! - Ну не сволочи разве вы, а? Чмо! Ладно! Ради вас отступлю от неумолимого закона. Отволоките лист в мой гараж. - Бога будем молить за тебя Ефим Семеныч! За то что ради нас карающую силу закона нарушаешь...Благодатный ты человек. - Вы где работаете?- спросил Ефим, вручая мужичкам деньги на бутылку дешевой самогонки. У него на брюхе висел кошель, из которого он, почти не глядя, вынимал бумажки,нещадно притиснутые там друг к дружке. - На деревоообрабатывающем...Ночные сторожа. Через трое суток опять наша вахта... - Сторожа, чмо!- процедил через зубы Беркович, колыхнувшись большим животом.- Вы того...Несите еще аллюминий. Чего ему там на крыше небу светить. Его родина определила туда, пущай он ей снова послужит. Обмен веществ в природе. - Намек поняли! - Ну бывайте, родимые. Обратно тоже через забор перелезайте. Все равно штаны ваши уже в негодность пришли. Уговор! Я вас не видел, вы меня тоже... - Заметано, благодетель наш! Разве мы глупые. Мужички исчезли так же быстро, как исчезает на солнечном восходе всякого рода нечистая сила после первого очистительного крика петуха. Перелезая через забор, мужики плевались и что-то сердито бормотали про меня. - Оскорбляют меня. Евреем, жидом обзывают,- поморщившись сказал Ефим.- Дом грозятся поджечь. Жену изнасиловать...Ну и прочий ассортимент антисемитизма. - Откуда знаешь?- удивился Генка. - Давно в этой шкуре живу. Нутром чувствую. Тебе не дано это, русскому, понять,- грустно произнес Беркович. - Нормальный ты, вроде, мужик! Даже анекдоты про евреев любишь... - Потому что они мудрые и грустные... - Фимка! Да ладно, не печалься. Хочешь еще один анекдот расскажу? - Валяй!- обреченно махнул рукой Беркович.- Одним меньше, одним больше. - Тока без обиды! - Ну! Телись! Я спокоен как удав! - Пришел русский мужик в батюшке исповедаться. И заныл сразу: " Я батюшка великий грех совершил. Тяжкий. Камень на душе прямо.""Что такое сын мой?" "Я еврея обманул!"" Это не грех сын мой!"" А что это, отец святой?" " Это же - Чудо!" Беркович рассмеялся первым. - Меня хрен обманешь, Федюляев!- погрозил он здоровенным кулаком. Ума не хватит...Не пытайся даже. Хоть ты и Севера прошел. - Это мы посмотрим!- хитро прищурился Генка.- Так ты говоришь, что твой грузовичок исправно бегает? И можно гонять его на любые расстояния? - Утверждаю, выпивоха русская! Только о каком деле разговор? - Ради которого я пришел к тебе. - Ну, да! Излагай же, наконец! Слушаю! - Можно еще сигаретку в счет аванса. Ноздри продуть. - Федюляев!? Ты чего-то темнишь...Приватизируй уж всю пачку. - Наше почтение вам- от подошв- до перхоти на голове. - К делу, мой друг! Федюляев снял очки, хриплым баритоном сказал: - Мне сегодня ночью, Фимка, женщина одна приснилась...Из моей прошлой жизни, когда я по трассам северным мотался... Говорила она со мной, будто наяву... И я все слова ее запомнил. Беркович, надув полные щеки, задребезжал губами: - Ты же холостяк! Вот и снятся тебе бабы. Чего тут удивительно. Мне они тоже снятся. Это же психический закон Дарвина... - Да не баба это, а женщина!- к удивлению собеседника протестующе воскликнул бывший сварщик.- Женщина!-Последнее слово он произнес почти торжественно , и хриплый, прокуренный голос его, как будто даже просветлел. - Ну и что дальше? Дело- то какое у тебя ко мне?- беспокойно заерзал на ступеньках полный Беркович. - Цыц! Жопе слова не давали. Выслушай до конца. Не пожалеешь! - Хорошо! Только без оскорблений. - Ты знаешь мою прошлую жизнь,- издалека началГенка.- Сплошная романтика. Двадцать лет на Северах провел. Все газопроводы и нефтепроводы, вся тундра и тайга мои. Сварщик высшего класса. Мне даже в партию предлагали вступить. « Брось,- говорили Геннадий Ильич матерится, и жахать без меры спирт неразведенный, изучи Устав, и ты готовый пример коммуниста» . А им отвечал: «Все пропью, а мастерство никогда! В гробу видал я ваше членство.» - За это я тебя и уважаю!- обнял его за плечи Беркович.- Ты конечно русский пьянчужка, но не как другие... Помню, как мы твой юбилей два года назад отмечали... Угощенье такое выставил, что я обалдел поначалу. Икра черная, икра красная, заливная рыба, молочный поросенок под хреном, салаты диковинные, вино, коньяк. Я, откровенно сказать, так обожрался тогда, что пришлось на следующий день промывание желудка делать. Все удивлялся – откуда у тебя в тот момент деньги такие завелись. А теперь ты про какую-то женщину талдычишь. - Стало быть пришло время!- твердо сказал Генка, и глаза его увлажнились, даже неживой стеклянный, который ему бесплатно вставили когда-то в Питере, в элитной газпромовской больнице, куда принимали не каждого.- Понимаешь , Фимка, история личная у меня в молодости случилась. Вот слушай. Под Ухтой на трассеу нас одна женщина- сварщица работала. Считай одна такая и была. Худенькая с виду девчушка, в талии вот-вот переломится, волосы светлые, густые, волнистые, даже под каской не умещались, все какой-нибудь локон наружу торчит, того и гляди загорится. Но упорная. Мартой ее звали, из немецкой семьи родом, откуда-то из Повольжья. В начале работу делала, конечно, не по высшему классу, но получше многих опытных варил. Я первое время за ней частенько потолки доделыва. Добровольно. Когда начальство не видело. А записывали на нее. Потолочные швы- самие дорогие по оплате у нас были. Чуть ли не на половину. Многие стремились, да не всем доверяли... Забракует рентген шов, а переделывать его больно много мороки. Но Марта эта мало –помалу сама научилась. Не варить стала, а будто вышивать. Дугу в любом положении одним касанием брала... Рука у нее плавку металла чувствовала. А это главное в нашем деле... Ну и случился у нас с ней командировочный роман,- продолжал Генка, энергично массируя усталое, в резких морщинах лицо.- Она незамужем, я –холостой. Как говорится, греха никакого. Женщина- что надо! Умная, рассудительная, а главное- понимала меня с полуслова. Я тогда уже сильно выпивал, руки начинали подрагивать все хотел завязать. Грозились личное клеймо отобрать Да разве бросишь в такой кампании. Трактористы, экскаваторщики, изолировщики, укладчики, весь коллектив на трассе – моровая пьянь. Деньги-то рубили бешенные. В день получки прилетал на трассу вертолет с нашей кассиршей. Привозил ящики водки, консервов, колбасы, рыбы, оленины, шоколада.. Кассирша между нами бегала и кричала: « Ребятки! Я вам продуктов только на третью часть зарплаты купила. Остальное перечисляю каждому на его на сберкнижку. Согласны?» Мы кричали «Да!», подносили благодарственный стакан вертолетчикам, которые тоже пили беспробудно, и мотались на своих лопастях над тайгом пьяные, и принимались гулять... Часто мать вспоминалась. Она у меня здешняя. Я тоже в этих краях родился. Старенькая, больная. Иногда мне письма писала. Все ждала когда я брошу свои Севера. «Всех денег, сынок не заработаешь,-писала она мне.- Хочу, чтобы ты остепенился. Жену завел, детишек и мне глаза закрыл...Жить мне осталось немного уж.Так-то по-божески будет!" А Марта была издалека. С Поволжья. Она и говорит как-то: « Мне тоже надо возвращаться к родителям. Денег я теперь на операцию для отца заработала» «Какая операция?- спрашиваю»«Отец у меня слепой уже больше двадцати лет. Он меня фактически еще и не видел. Когда я родилась, он уже едва день от ночи отличал. Один профессор из Москвы обещал ему операцию сделать. Только деньги большие нужны... Я ради этих денег и подалась на Север. Сперва на повариху выучилась, а потом узнала, что на трассе больше всех получают сварщики. И пошла на курсы...Страху натерпелась, пока выучилась. Я никогда до этого ни с электричеством, ни с металлом не сталкивалась, тем более расплавленным.... Если хочешь, давай заберем твою мать , и поедем ко мне...У нас края теплые , дом большой, сад, хозяйство. Матери одной тяжело, а отец, сам понимаешь, плохой помощник. Вот может сделают ему операцию,тогда все наладится. Он всю жизнь мечтает пчел завести. Отец у меня добрый, умный, книги для слепых читает. Даже «Евгения Онегина!» У них такой шрифт есть специальный. Выпуклый. Пальцами его прощупываешь, и буквы в слова складываются. Я тоже научилась. Интереса ради. Даже быстрее отца читаю. Я теперь знаю, как со слепыми обращаться. Так что, Федюляев, если даже ослепнешь вдруг от своей сварки, не дай, конечно, господи, со мной не пропадешь. Я тебя никогда не брошу. Запомни это на всякий случай.» -Вот это, действительно, баба, так баба! –восхитился Беркович.- Моя жена не такая. Она мне и то грозит, если мол не похудеешь- брошусь в руки другому мужику. А уж если ослепну- завтра же выгонит из дома к чертовой матери. Зачем ей нужен инвалид... Дурак ты, Генка! Чмо натуральное. У ней видно всерьез с тобой было. А ты не понял! А то, что немка –неважно! Немки, говорят, не такие красивые, как русские бабы, но по жизни они куда-как лучше других наций будут. - А ты почем знаешь?-хихикнул Генка, и даже очки его на грязном шнурочке свалились с переносицы на грудь. Лицо Генки приняло жалкое , глупо- растерянное выражение беспомощного в жизни слепца. - Дед фронтовик рассказывал. До Берлина он, правда, не дошел, но в неметчине побывал. Любил вспоминать это время. В конце войны его часть долго в Германии на одном месте топталась. Тогда все союзники в одном месте собрались. Победа была близко, все решали кому последние бои в самом Берлине выигрывать... Генералы спорили, а солдатики жили бездельно в немецких предместиях. Грабили немцев, винные погребки очищали,с бабами ихними романы заводили... У них женщины в войну тоже без мужиков остались. Гитлер всех подчистую на фронт забрал. Вдов и невест была пропасть. Война она всем горе приносит. У деда моего тоже была там зазноба. Он говорил, что у них в полку был приказ к немецким женщинам силу не применять. Только полюбовно дело решать. Иначе- под трибунал. Мол, советский солдат, не должен себя позорить. Заноба его предлагала ему остаться в Германии. Даже со своими родителями познакомила. Дед у меня был нормальный еврей -высокий, красивый, неженатый...Он потом, как и ты, долго свою немку вспоминал...Даже плакал иногда пьяный...Она мне,говорит, ноги по вечерам мыла, и как собака преданно в глаза смотрела... А тут, мол, женился на своей, так она коромыслом за лишнюю выпитую рюмку колотит, домой не пускает ночевать. Опять же сынишка мой сейчас книгу про Ломоносова читает...Ты, чмо, помнишь еще кто такой Ломоносов был? Голова твоя дикая забубенная! - Фимка! Не корчи из себя умника. Не люблю тебя такого. Думаешь я совсем мозги на Северах отморозил? Ломоносов –корифей всех наук. Он их превзошел и дальше двинул... - Ишь ты! Корифей. Еще слова умные помнишь. Я к тому о Ломоносове говорю, что у него жена, оказывается, тоже немка была. Он женился на ней, когда в Германии науки изучал у местных профессоров. А потом на родину двинул. Она к нему потом через десять лет не побоялась в холодную Россию поехать... И до смерти его оберегала... - Дай мне свою историю рассказать,- почти выкрикнул Генка, тряхнув монументального Ефима за рукав спортивного одеяния. Тот даже не шевельнулся. Пробормотал, скосив глаза: -Ну! Напрягай череп дальше...Слушаю. - Ничего я тогда Марте на ее предложение не ответил. Промолчал , как рыба и все! Просто не хотелось мне женится. Свободу выбрал. А потом меня перекинули сюда, под Торжок, а она на старом месте осталась. Вернее, предложили новый участок, я и согласился. Добровольно. Чувствовал, что привыкать к Марте начал. Вот и сбежал от испуга можно даже сказать.... Она мне потом письмо сюда прислала. Только я его прочитать не успел. В этот день горе настигло меня. Долго гналось за мной...Потерял я глаз. Стыковали мы две плети.Чувствую- не идет шов. Не то качество. То ли электроды не те, то ли трубы из другой стали завезли сюда... Пузырится под дугой моя дорожка, хоть убей. Ну и откинул маску, чтобы молоточком шов простучать. Обычное дело . А тут отлетела окалина, и прямо в правый глаз. А окалина сварочная- это тебе не соринка деревянная. Она красная от жару. Бросил я сварочный держак и загнулся в траншее от боли...Вот и кончились в тот день сами собой мои Севера. Почти год в больнице провалялся. Правый глаз мой не спасли, а потом и левый начал сдавать... И заметь, тыщу километров по Сибири прошел, ничего со мной не случилось, а на родине, где мать жила, судьба сама меня остановила. Хватит, мол, Федюляев, погулял... Дали мне потом инвалидность, и вернулся я к матери...Теперь уж ее нет в живых. Я два раза к местным женщинам сватался, да никто не хочет со мной жить. Инвалид, пьяница! И вот сегодня увидел я во сне свою Марту... - Все это, конечно, интересно! Я одного не пойму, друг мой занюханный! Ты что сюда пришел сны мне дурацкие перессказывать?- разволновался Ефим.- Думаешь у меня других дел нет? - Слушай, Беркович! Нюх свой еврейский наставь. Хочешь денег по-легкому заработать? Сегодня же... Без всяких там посредников? Немалые деньги будут... - Какие немалые?- недоверчиво покосился на гостя Ефим, почесывая складки на свисающем подбородке. Все в этом мире относительно, дорогой мой. Для тебя и червонец сейчас – клад...А у меня запросы повыше. Я сыну обещал хороший компьютер купить. Жена про автомобиль новый скулит. - Ты теперь навроде специалиста по цветным металлам стал. Так? - Ну! Понимаю кое что в этом!- дернулся всем животом Ефим. - Пятьсот килограммов чистой электротехнической меди что будут стоить? - Пятьсот? Да ты что... У тебя реально есть товар?- и он начал икать. - Что я тебе говорил. Зацепил твое жадное нутро, евреец! Ну, прикинь выручку... - Еще раз услышу слово еврей, всю жизнь будешь с аптекой дружить,- пригрозил Ефим.- Я , конечно, мелкий заготовитель...Но пятьсот кило меди-это круто по деньгам будет. Смотря на каком рынке ее толкануть. Если, к примеру, в Москву ее отвезти, то там, говорят, по восемь-десять долларов за килограмм не глядя могут отсчитать... - Это я еще приблизительно тебе сказал . Может намного больше,- хладнокровно продолжал Генка, стараясь проследить за выражением лица собеседника.- Это тебе не петухов бешенных разводить... - Издеваешься, чмо? Все шло по задуманному плану. Бизнесмен приходил во все большее коммерческое волнение. - Выражай согласие, Бендер! Заводи трудовой грузовик. Деньги нас уже ждут. Но для этого надо поехать на газопровод. Сорок километров отсюда. Дорогу я преотлично знаю. - Какой газопровод?- нервно дернулся Беркович, и даже слегка покосил глазами, сведя их к переносице. - Магистральный... Высокого давления. По которому газ на Запад качают. Мой последний в жизни газопровод! Он по территории двух районов нашей области проходит... Говорю же, по нему с Ухты газ к потребителям идет...Коми республику знаешь? - Да, понял я уже. А при чем тут цветной металл? Да еще так много.Ты, давай,подноготную выкладывай. Трубы-то стальные, а ты про медь звонишь... - Успокойся, Фимка!- перешел на миролюбивый тон Генка.- Сейчас все тебе расжую. В тот злосчастный день, когда я глаз себе выжег, нам завезли на трассу сварочный кабель. Несколько катушек было в машине. Отрубили сварщикам по норме.Метров по двадцать. Какое сечение сварочного кабеля? - До сотни квадратов. Больше киллограмма меди на метр... -Собирались ехать на другие участки. Снабженец с шофером ушел в вагончик пообедать. Я предложил своим мужикам украсть из машины одну катушку. Мол, свалим ее на дно траншеи и засыпем землей.Так и сделали. Пока снабженец верблюжью тушенкой у поварихи насыщался, мы и умыкнули одну деревяную бобину. Чтоб про запас свой кабель был. Сверху набросили старую палатку, в которой от дождя скрывались...Потом бульдозер завалил все землей. Катушка и осталась на трассе. До сих пор там лежит. Нас с тобой ждет. - Постой! Я о другом. Ну ты, блин, мастер пули лить. Разве бывает верблюжья тушенка? – заинтересованно спросил неравнодушный к еде Беркович. - У нас все было, Фимка ! Копченная такая верблюжатина. В остром соусе. Еще консервы из китового мяса часто завозили. Уж из какого океана –не ведаю. Я не любил эти морские продукты. Тиной гнилой сильно отдавало. - И чего ж? Не хватились пропажи кабеля? - В те времена это считалось мелочью. На трассе почти новую технику списывали в расход, как детские игрушки... Надо было вперед идти. Как на войне. Завяз бульдозер в болоте, никто его доставать не будет оттуда- пришлют новый. Главное темпы прокладки газопровода.Одну нитку за другой тянули. Бывало по три смены подряд без отдыха работали. Надо было гнать газ на границу. И побыстрей. Чтоб с буржуев деньги взымать... До катушки ли кабеля было там! Сам подумай! Леонид Ильич Брежнев умный мужик был. Он газ да нефть буржуям продавал, а потом нам хлебушек по всему миру собирал. Русского мужика тяжело заставить работать... Легче продать его же родные недра с нефтью и газом и купить ему же штаны на голую задницу. - Уймись со свои Брежневым уже. Давай о сегоднешнем дне говорить. Что ты предлагаешь? - Я? Еще ничего не предлагаю. Медь не моя! Бывшей страны Советов...У нее и надо спрашивать. - Феделяй!- задрожал от нетерпения Ефим.- Я конкретно въехал в твою идею! Ты предлагаешь откопать клад. Ну и какая там глубина? -Достаточная! По стандарту! - Однако!- скептически хмыкнул Ефим.- Землекопами надо быть мощными... - Зато добыча того стоит. Это тебе не алюминиевые ложки по пятьдесят граммов, которые ты скупаешь... - Это сколько же кубиков грунта надо выкинуть лопатой,- продолжал печалится Ефим. - Не больше чем при рытье могилы. Не осилим разве,- успокаивал его бывший сварщик.,- копать я пока не разучился. Зрения тут никакого не надо. Ты и вовсе со своими ручищами за экскаватор сойдешь. - Думаешь я такой здоровяк? Большой пень, да гнилой. У меня, Федюляй,и гипертония в сосудах крови, и почки зашлакованы, изжога в мамоне, грибок на ступнях, судороги в икрах жесточайшие по ночам, коленки при ходьбе, как несмазанные подшипники скрипят, аллергия на кошачью шерсть. И еще чего-то из нервической части -не помню. У меня история болезни толщиной с Библию. - Господи! Как ты еще в живых числишься?- выразил неподдельное удивление Генка. - Вот так! Хоть некролог пиши.Когда выезжать на место будем? - А прямо сейчас! По холодку. Чтоб к вечеру управится. Солнышко лишь чуток выкатилось - Соорентируешься на местности, диверсант? - Легко. Там ель с раздвоенной макушкой есть. Верная примета. Мне Марта во сне все подсказала. - Религия все это! Опиум для народа,- хмыкнул Беркович.- Ты бы, Генка, резиновую женщину себе купил что-ли... - Фимка! Не мути мне революционного сознания. Я на трассе десять курсов марксизма-ленинизма прослушал . Мне Марту надо отыскать. Много лет назад мы с ней расстались, но я верю ждет она меня. - Фантазер. Все на том свете встретимся. Мне что? Это твои проблеммы. Деловой вопрос имею?- осторожно спросил Беркович- .Какой же будет мой процент в этой халявной добыче? - Все тебе отдаю. Нищие не жадные,- вытягивая из пачки очередную сигарету,- сказал Генка. - Спасибо, друг! Я все-таки отщипну малость тебе. Мне совесть не позволит мначе поступить,- великодушно пообещал тот. - У тебя лупа увеличительная есть? Сильная что-бы!-спросил Генка, поднимаясь с крыльца и заправляя свою грязную рубаху под суровые штаны. - Найдется! Сын мелочных букашек рассматривает! Их личной жизнью интересуется... Может Дарвиным станет, может Райкиным. -Лупу надо взять с собой. . И главное- про лопаты не забудь.Пошире. Клад он не дурак. Он тому дается, у кого прыти больше. - Согласен!- с жаром сказал Ефим.-Ну завел ты меня натурально,чмо! Сильвер одноглазый! - Выше голову,соратник!-бодро воскликнул бывший житель Севера. Часть вторая. После недолгих сборов,энергичных и молчаливых, они выехали на место стратегической дисклокации. Беркович, чувствуя близкий клад, забыл про все свои болячки, и энергично гнал машину вперед, напоминая своей жадной целеустремленностью авартюристов прошлого. Магистральный газопровод, по которому богатство малонаселенного азиатского севера России перетекало под раскаленные сковороды и свистящие чайники по всей Европе, располагался здесь на границе двух сельских районов, где в полной красе торжествовало российское бездорожье. При царизме дороги не строили, чтобы враг не проник внутрь страны, при Советской власти в российском бездорожье увяз всюдубродящий по Европе призрак коммунизма. И доселе, в пору капитализма, страна не имеет дорог- одни бесчисленные направления. Юркий грузовичок Ефима так жалобно завывал на бесчисленных ямах и кочках, словно умолял прекратить его мучения - Сейчас будет деревня Свиноухово!- сказал Генка.-Смешное название. Это моя родина. Здесь я и вылупился когда-то на свет божий. У нас в избе был крюк на потолке , а к нему детская люлька подвешена на конских вожжах. Этой колыбельке, наверное, было несколько веков. Она в моем роду сотни младенцев вынянчила. И еще могла бы, да некому рожать нынче. Считай вовсе нет деревни. Подъхали, наконец, и к нужному месту. Трасса обозначалась мелким кустарником, протянувшимся по обе стороны горизонта. Генка шустро выпрыгнул из машины, подслеповато щурясь, оглядел просеку, потом крикнул Берковичу, с интересом осматривающему незнакомые для него окрестности. - Фимка! Ищи по левую сторону от трассы дерево с расщепленной верхушкой. Вилка такая большая. Навроде рогатины. - Ну! Вижу! Есть такая ель,- бодро отозвался Ефим. - Нормально! Точно прибыли. Напротив этого покалеченного дерева и будем копать. Доставай лопаты! Это место я, Фимка, на всю жизнь запомнил. Здесь увечье и получил. Он прошелся в задумчивости несколько раз по задерненной земле, потом опустился на колени в мокрую холодную траву , приложил ухо к земле, доверительным шепотом, так , чтобы не слышал Беркович, заговорил: - Привет, труба родимая! Опять решил навестить тебя! Слышу как гудишь в глубине, трудяга! Работаешь! Привет тебе от Федюляева! Помнишь еще такого? Вот за что ты меня наказала- не знаю! На свой последний шов я клеймо так и не поставил. Извини! В инвалиды ушел. Другой сварщик мою работу доделывал. А Марту помнишь? Где она теперь неизвестно. Беда! Найти ее надо мне! Труба...Родимая ты моя! Выручай. Дошел Федюляев до ручки совсем. Месяц назад повесится от беспросветной жизни своей собачьей хотел. Ничего у меня нет, ни семьи, ни детей, деньги северные пропил. Представляешь, Федюляев, романтик, весельчак, пьяница, бабник помолоду- и чуть не в петлю полез! Но сегодня мне Марта приснилась. Видно спасать меня начала. Ты , наверное, Марту и не помнишь уже... Она под Ухтой трубы стыковала. Перед сдачей каждого шва молитву читала и тебя, как живую крестила... Там наша молодость осталась. Я только теперь понял, что со счастьем своим там и разлучился. Судьба в одну сторону пошла, а я, идиот безмозглый, в другом направлении двинулся. Помоги, не обмани меня, иначе конец Федюляеву на земле... Я серьезно. Нет у меня больше никаких сил жить. Подошел с лопатами наперевес громадный, похожий на живой экскаватор Беркович. На круглом, лоснящемся от пота лице его играло воодушевление и надежда. -Ты, чмо! Богу что-молишься? Укажи поточнее, где копать. Чего зря кишки натуживать. Приступать пора к делу. Я прикинул в уме... Если не врешь насчет катушки этой с кабелем, то под землей нас несколько тысяч долларов ждет. - Я сделаю, Фимка, разметку,- покорно сказал Генка.-Ты копай усерднее, не пожалеешь. Он послушно заползал в траве на острых коленях, втыкая в землю веточки по углам предполагаемого прямоугольника. -Вот!- деловито указал он рукой на зеленые колышки.- Вставай по той линии, а я поближе к центру начну грунт вынимать. - Генка?Ты чего такой бледный? И руки дрожат? Чувствуешь себя неважно, что-ли? - Сам говоришь- целый клад...Волнуюсь. - Понятно! Ну с богом!- Оторвин, с помощью ноги на весь штык вогнал под собой широкую лопату,рычагом отжал на себя имощно отбросил метра на три первый ком земли, перевитый белыми корнями трав. Генка последовал его примеру. Вскрытие клада началось. - Заметь, однако, чмо!- заговорил Оторвин, поминутно утирая пот большим носовым платком.- Кто-то в данный исторический момент с этой трубы миллионы в свои карманы кладет, а ты, который все это построил, и здоровье свое потерял- издыхаешь у этой трубы с голода. Вот гримасы судьбы. Разве это справедливо? - Конечно, нет! К тому же-если нас с тобой засекут здесь- в тюрьму посадят, как террористов...Над трассой раз в сутки вертолет наблюдательный пролетает . - Я в философском плане, Ген! Мне за государство, за тебя, отдельно взятого человека обидно! Ты это утром на крылечке всерьез сказал, что мне всю добычу отдашь... - Федюляев слов на ветер не бросает! Вся катушка твоя будет. - Ишь, мужичок северный! Чувствутся в тебе крепкая закалка, -с восхищением сказал Беркович, с еще большим усердием расходуя свою немалую мощь. Вдруг под лезвием его лопаты что-то звонко, по-металлически брякнуло. Ефим разинул от удивления рот, раскорячась, наклонился, проворно заработал руками. Но это еще был не желанный клад, к которому он сейчас всеми силами души стремился, а всего-навсего какая-то жестяная банка из-под консервов. Она еще не успела покрыться ржавчиной и блестела изнутри почти свежим оловом.Чуть побурела только цветная этикетка, кольцом охватившая банку. Беркович, надув щеки, внимательно изучил ее. - Тут степь нарисована. Верблюд двугорбый... Кустики какие-то!- доложил он Генке. - Все понятно! Я же говорил тебе о верблюжьей тушенке. Которая под водочку хороша. -Ага! Понятно! Беркович, сдувшись, провернул банку, и вдруг расхохотался от души, подрагивая своим большим животом. - Сварщик, чмо! Ты знаешь, какая на этой банке надпись есть?. Вот внизу маленькими буквами. По-английски. Ой, лопну сейчас от смеха! - Я не знаю английского. В школе у нас немецкий был. Гитлер капут, хенде хох. Больше, как и все ничего не помню. - А я английский изучал. Тут написано: форей фо догз! Что означает- корм для собак! Дог- по английски собака. Это я точно помню. Вот чем ты водочку закусывал... - Не заливай,- сплюнул поверх еще неглубокой ямы Федюляев. - Слушай, чмо, дальше! Мэйд ин Араб Эмиратэз. Сделано в Арабских Эмиратах. Дохлыми верблюдами вас, героев Севера, выходит, кормили. Причем двугорбыми... Беркович с отвращением понюхал банку, зашвырнул ее подальше. -Совсем оборзевшая была эта Советская власть!- заключил он и вытер о рабочие штаны руки. - А хрен с ним,- поправляя очки, сказал Генка.- У нас никто по-английски не понимал, ни мы, ни начальство...Видать, по ошибке завезли на трассу. Однако никто не помер! Русские желудки крепкие. Любой иностранец давно бы от этих консервов загнулся. Еще китовое мясо было. Тоже, небось, для крокодилов каких-нибудь корм. Вот сволочи! Работа продолжалась. Кладоискатели упорно шли вглубь земли, и уже отчетливо прослушивались сиплые шуршащие звуки, издаваемые газом, несущимся под огромным давлением и приносящие государству огромные прибыли. -Диаметр трубы чуть ли в рост человека, давление сорок атмосфер, длина шва по стыку почти двадцать метров- пояснил Генка.- Когда происходит аварийный выброс- деревья вокруг с корнем вырывает, спасатели первым делом стреляют из чего-нибудь на расстоянии в место аварии... - А стрелять то зачем?- выпучил глаза Ефим. - Чтобы поджечь вырвавшийся газ. Он же может отравить все вокруг. Запомни- газ безопасен, когда горит. Пламя до километра вверх рвется... После аварии будут искать, кто шов варил, кто клеймо ставил... Вот и меня могут в любой момент найти и в тюрьму надолго посадить. - Да иди ты! Не лепи горбатого!- недоуменно протянул Ефим.- Какой из тебя зэк. Опля!- неожиданно воскликнул он.- А это чего? Еще находка! Тряпка какая-то в земле показалась! Федюляев посмотри.Что это? - Где! О, боже! - восторженно, почти по-собачьи взвизгнул Генка, и отшвырнув в сторону свою лопату, упал на колени перед Ефимом. - Под левой ногой у меня. Ближе щупай. Еще ближе. Тьфу, черт слепой.Дай я вылезу из траншеи. Не пойму- ты чего так из-за тряпки мокрой разволновался? - Это не тряпка, дурак! Не тряпка называется , понимаешь. Это та самая палатка, которой мы прикрыли когда-то катушку с кабелем. Я же тебе рассказывал все подробно. - Да, помню! Только на кой черт она нужна. Мы же не затем сюда приперлись, Федюляев? Давай копать дальше...Вглубь. - А мне как раз эта палатка и нужна, - яростно зарычал Генка, и схватившись за уголок темной от сырости прорезиненной ткани много лет пролежавшей под землей, стал изо всех сил тянуть на себя, пытаясь извлечь ее целиком наружу. Удавалось это плохо . Он, поскуливая от нетерпения, то бросался на колени и расшвыривал вокруг себя мокрый грунт, то опять тянул ткань, упруго вытягивавшуюся у него под руками, на себя. Он был похож на собаку, повисшую зубами на одежде преследуемого. Изумленный Беркович долго наблюдал за тщетными мучениями инвалида, потом взялся помогать ему. Наконец они выкинули из ямы этот тяжелый бесформенный ком ткани. Беркович снова взялся за лопату, предчувствуя близкую уже добычу, а Федюляев, дрожа от нетерпения, выбрался наружу и, как драгоценную добычу, потащил палатку в кусты. Там он принялся ее тщательно исследовать. Он, не смотря на давность времени, хорошо помнил, что в этой палатке, выданной им когда-то, как необходимая в командировке вещь, был специальный карман, куда можно было прятать личные вещи. И он нашел его. Расстегнув дрожащими от волнения руками костяную пуговицу, Федюляев сунул туда руку, и вытащил мокрый, сложенный вдвое конверт. Он был нераспечатан. Это было главное. Именно за этим конвертом он и приехал сюда. От его содержимого зависела теперь его дальнейшая жизнь. С трудом унимая волнение , Генка осторожно отделил мокрый клапан, двумя пальцами вытащил сложенный вчетверо листок бумаги, расправил его на коленях. Буквы, написанные много лет назад, почти размылись влагой, но еще сохранили свой чернильный строй в письменных рядах и поддавались прочтению. - Фимка! Блин!- хриплым, срывающимся от волнения голосом крикнул Генка.- Я просил тебя прихватить лупу. Ты обещал. Ну и где она? - Обещал и сделал.В машине ищи. Бардачок шоферский приоткрой. Там лежит!- глухо, как с того света отозвался напарник. Беркович.продолжая окапываться, уже скрылся с поверхности , и его присутствие угадывалось лишь по выбросам земли, наподобие закапывающегося суслика.- Я не пойму, чмо! Ты будешь лопату в руки брать, или как? Что ты вцепился в эту палатку, как Тузик в мокрую швабру? - Погоди! Я же говорил тебе про вещий сон. Марта приснилась...Она мне подсказку дала. Все пока совпадает. - Заколебал ты меня своей мистикой... А еще в партию хотел вступить, чмо! - Я уже начинаю верить и в партию, и в бога, и во всех святых на осиновых досках. Лупу надо, блин лупу. Ни хрена же не вижу. Строчки сливаются. Генка бросился к машине , сослепу ударился о уже открытую дверцу машины, нашел в кабине увеличительное стекло, рысцой вернулся к палатке. Далее наступило молчание. Лишь гудела под землей, усиленно трудясь, газовая труба, сопел Беркович , пробиваясь к мечтательному кладу, и легкий, на цыпочках, ветерок лета, бережно поглаживал зеленые шильца травы, поднимал на слюдяные перепонки каких-то мелких насекомых, прилетевших помиловаться с первыми желтыми цветами. - Фимка, дурачок! Бросай лопату. Не надо больше подкапываться под трубу!- крикнул наконец Генка, поднимаясь во весь рост. Лицо его было мокрым от слез. Но суровый сварщик не стыдился их, и не пытался утереть.- Нет в траншее никакой катушки. Извини! Мне просто надо было прочитать письмо. Ради этого и затеял я эти раскопки. - Как это нет? -грозно рявкнул из-под земли Беркович. - Катушка на самом деле была, но мы ее с друзьми выкопали два года назад. Медь реализовали и пропили.Клад этот мы с моими дружками давно уже выкопали, и пропили. Помнишь мой юбилей отмечали...С икрой и деликатесами всякими. Ты еще обожрался тогда... - Понял! Идиот! Я сейчас вылезу и убивать тебя начну! Казни мучительной предам. - Делай что хочешь. Мне все равно. Федюляев счастливо рассмеялся и глупо затоптался на одном месте в каком-то бессмысленном шаманском танце, помахивая над головой только что прочитанным письмом. Ефим, выбравшись из ямы, стащил себя грязную спецовку, потом рубашку и майку. Все на нем побурело от пота, жирная спина парила на солнце. - Это письмо Марты,- восторженно закричал Генка, показывая ему уже наполовину высохшие, с блеклыми строчками, листы.- Теперь я спасен.Это тосамое письмо, которое я не успел прочитать в день беды, а потом и вовсе забыл о нем. Иногда, правда, вспоминал о нем но нигде не мог найти. Думал- затерялось оно навсегда. А там- адрес ее. Два года назад, когда мы с приятелями откапывали катушку, тоже наткнулись на палатку. Но я еще и тогда не пришел в память. Только сегодня во сне Марта подсказала мне, что ее письмо в суматохе я спрятал в боковой карман палатки. Так оно и было в самом деле. Засунул в кармашек, потом, мол,думаю, прочитаю, куда оно денется... А вот не пришлось. - Ну и чего она пишет? Это по времени как бы письмо с того света. Больше пятнадцати лет прошло... Прямо архелогия какая-то! Внимание- голос из прошлого! Беркович выжымал мокрую рубаху, скручивая ее в тонкий жгут, морщился, и отмахивался ее же от наседавших комаров, почувствовавших возможность устроить вампирову пирушку за счет оголенного тела здоровенной полнокровной жертвы. - Пишет , что увольняется с трассы, и возвращается к родителям в Поволжье. Если, мол, надумаю, приезжай к нам- вот адрес. Письмо это, мол, отправляю по трассе. Надеюсь дойдет. Федюляева все знают. И еще! Знаешь- что она еще пишет? Эх, ты , боров откормленный! Догадайся вот. - Чего тут догадываться?- хмыкнул Ефим, одним махом семь комаров на груди убивахом.- Про любовь, небось, пишет. Что любит, что всегда будет любить... И еще, наверное, про то, что беременна. Только не знает, кто будет мальчик, или девочка, но это твой ребенок. Приезжай, мол, увидишь. Буду ждать. Ведь сердце твое не каменное. - Сволочь! Точно! Откуда знаешь?- поник головой Федюляев, огорченный тем, что ему не удалось огорошить своими новостями просыхающего Ефима. - Евреи все про человека знают. Еще со времен Экклизиаста. Вот к чему привел ваш секс у буржуйки. Под туманы и под запахи тайги...Эх, вы романтики! - У меня кроме Марты женщин и не было,- неожиданно признался Федюляеев.- У меня интим с бутылкой больше. - Урод счастливый! Чего делать дальше будешь? - Хотел повесится, а теперь в Поволжье поеду. Адрес есть теперь. - Ты говорил, что Марта твоя-немка? Думаешь она все еще в Поволжье живет? Все немцы- давно за границу махнули. - Ну и что! Она же в Германию, а не на Луну переселилась. Кто-нибудь знает ее новый адрес, телефон... Я найду ее обязательно. Она обещала замной, слепым присмотреть. А потом- ребенка хочется увидеть. Она ждет меня- недаром же приснилась...Я даже не могу себе этого представить, что у меня есть сын или дочь! Причем уже взрослые...А если на меня похожи? Я с ума сойду- когда увижу такое. -Ты мне вот что скажи, папаша новоиспеченный?- сурово спросил Беркович, тщательно очищая от глины лопаты.- На хрена ты меня в эту историю втянул? Если знал, что никакой добычи под землей нет... - Извини, Фимка- друг! Мне машина нужна была. Пешком мне не добраться досюда ... Опять же копать одному непосильно. А ты здоровый и тебе жиры скидывать надо. Вон сколько пота сошло. - Идиот!- Беркович сплюнул и пошел к своей машине.- Поимей в виду - обратно пойдешь пешком! Будь здоров! Мне твои шутки не по душе пришлись. Он собрал свои вещи, вырвал из Генкиных рук лупу, с кряхтением забрался в узкую кабину своей машины, и резко взял с места. Федюляев сперва тоскливо посмотрел ему вслед, потом опять счастливо рассмеялся. Палатку, теперь уже никому не нужную, он сбросил в траншею. Поискал в кустах банку из под верблюжьей тушенки, и тоже швырнул туда же. И так, бормоча что-то себе под нос, долго сидел на корточках , нелепо улыбаясь и снова перечитывал письмо, в один миг сделавшим его счастливым. Еще утром он готов был покончить с собой, а теперь впору было летать.... Вскоре задним ходом вернулся Беркович. Генка знал, что он никогда не бросит его, беспомощного инвалида, здесь, в тридцати километрах от дома. Фимка, уже не сердитый, а наоборот улыбающийся, выскочил наружу, громко хохоча, подошел к бывшему свварщику: - Генка! Чмо! Помнишь утром анекдот про еврея рассказывал? - Помню! - А ведь ты обманул меня... - Точно! Так и было задумано! А говорил, ума у меня не хватит... - Ну и заусенец ты! - Порадовался бы за меня, Фим! У меня жизнь только начинается,- обеззоруживающе улыбнулся Генка. - Гад! Не ожидал от тебя,- яростно сплюнул тот.- Никому про это не рассказывай. Засмеют. Ладно, поехали домой. Письмо свое счастливое не забудь. Поздравляю. - Фимка! Дашь денег взаймы.. На данный момент копейки в кармане у меня нет..Я Марту свою поеду разыскивать. Может в Германию прийдется ехать. - Ладно! Финансирую я твои расходы. Главное, чтобы жизнь твоя наладилась. А то зрить тебя , разнесчастного, уже нету сил моих. - Спасибо, Фим! Если что, давай за бугор вместе... Дружить опять будем. На новом месте,- мечтательно произнес Генка. - Там видно будет. Я уже об этом подумываю...Здесь меня уже обманывать начали... Он подал мощную руку другу и легко поднял его с земли. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
