Каждый человек на Земле хочет быть счастливым. Но далеко не каждый знает, что для того, чтобы стать счастливым, нужно иметь хотя бы одного надёжного друга, который содействовал бы нашим делам и стал бы опорой и вдохновителем на нашем жизненном пути.

Поиск надёжного друга – дело, конечно, нелёгкое, но если человек владеет собой, если он знает, кто он на самом деле, и является таковым, то рано или поздно приходит время его настоящей открытости для других, и в таком случае поиск друга не представляет особых затруднений.

Но, шагая по жизни, мы порой не задумываемся о своих поступках или, строя планы на будущее, не делаем выводов из прошлого, не учимся не только на чужих ошибках, но и на своих тоже, а иногда, надеясь на авось, совершаем и вовсе безрассудные поступки.

Некоторые из нас, предаваясь иллюзиям и не соотнося реальные возможности со своими желаниями, живут лишь одними надеждами, совсем не заботясь о том, что надо прикладывать немалые усилия к тому, чтобы желанное будущее стало реальностью. У некоторых же, несмотря на отчаянные усилия и стремления, ничего, или почти ничего, не сдвигается с мёртвой точки, а если и сдвигается, то это требует таких невероятных усилий, что у человека, в результате, пропадает всякая охота меряться силами со своей судьбой.

Но есть и другая категория людей. Это те, которые, погружаясь в бесконечные воспоминания, живут только одним прошлым и, перебирая по крупицам его события (как правило, негативного характера), в своих неудачах стараются обвинить кого угодно, но только не себя.

Евгений Дмитриевич Астахов, пожалуй, принадлежал к последнему типу людей. И ведь не скажешь, чтобы он любил своё прошлое, скорее, наоборот, ибо в его прошлом, как он считал, было слишком много страданий. И тем не менее, оно, будто магнитом, притягивало его к себе. Иногда, правда, воспоминания так надоедали ему, что он чуть ли не в отчаянии спрашивал себя: «Да стоит ли копаться в этом дурацком прошлом, чёрт возьми?! Так ведь и чокнуться можно!» Спрашивал и был прав, ибо как поётся в песне, «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь».

Но в жизни Евгения Дмитриевича так уж выходило, что этот миг всегда или почти всегда, как ему представлялось, обходил его дальней стороной, даже и не намереваясь, хотя бы однажды, затронуть его своим счастливым крылом.

И всё-таки в глубине души Евгений Дмитриевич таил маленькую надежду на то, что когда-нибудь этот прекрасный миг подарит ему удивительную встречу с той единственной и неповторимой, которую он назовёт своей заветной половинкой и настоящим другом. А добрый друг тот, считал он, кто смотрит на тебя, как на самого себя и не делает разницы между своей и твоей жизнью. И если при общении с таким другом в уме и сердце будут тишина и покой, то это значит, что судьба подарила тебе истинное счастье, которое ты, безусловно, заслужил. Она подарила тебе настоящего друга, общими усилиями с которым ты в своей жизни преодолеешь все препятствия и затруднения.

 

* * *

Больше всего Астахов размышлял о своих двух неудавшихся браках.

«Ничего не поделаешь, - оправдывал он себя, - и в том и другом случае мой выбор, как ни крути, был неудачным».

И оба этих брака он объяснял обычным невезением, ибо ни с первой, ни со второй женой, как он ни старался, тишины и покоя в своём сердце он так и не почувствовал. Но последовал ли вывод из этого, или вывод этот в принципе невозможно было сделать? Ведь сказал же один современный классик о том, что новая любовь ничего не берёт из опыта прошлого.

И выходило, что и третий брак, в результате, может оказаться ещё хуже, чем первые два. Это пугало его, и было, пожалуй, единственной причиной того длительного одиночества, в котором он пребывал в настоящее время после развода со второй женой.

«Почему часто всё начинается такой прекрасной сказкой и оканчивается такой невообразимой болью?» – неоднократно спрашивал он себя.

И, перемалывая всю эту философию, Астахов часто приходил к неутешительному выводу о том, что судьба слишком противоречива, чтобы с ней можно было достойно ладить и что это удаётся далеко не каждому. Правда, к слабакам себя он всё-таки не относил.