Если бы я не замутила с Котиком, то в "Джангл" в тот вечер попала бы обязательно. Но видно, не судьба. Я Котика уговаривала, но он уперся. Друг его лучший в "Парадизе" работает, столик ему всегда хороший оставляет, и он меня уговорил. Это у вас тут тихо, а у нас город веселый, студенческий, клубов разных завались. Но мы уже привыкли, только в "Джангл" ходили. Там отлично, цены нормальные, музыка что надо и дизайн подходящий: по стенам пальмы с лианами, растения разные в горшках огромных, люстры в виде фруктов. А в "Парадизе" я до этого не была, там одни мажоры, мы с ними не общались. Ну, ладно, думаю, схожу посмотрю, как там. Да и с Котиком ссориться не хотела, у нас только все начиналось. А наши все в "Джангл" пошли, все без исключения. И уж сходили, так сходили, ничего не скажешь. Мне, конечно, с нашими хотелось, компания надежная, проверенная. Я с ними со всеми сто лет дружу. А Серый мне вообще как брат, я с ним с первого класса за одной партой сидела. Но деваться некуда - любовь, сами понимаете.

Праздновали хэллоуин. У нас это праздник новый, что отмечают - непонятно, вроде дня нечисти. Нарядиться нужно пострашнее, так чтобы не только окружающих, но даже чертей жуть брала от вашего вида. Ну, а наших хлебом не корми, дай только поприкалываться, и они, конечно постарались. Лисовский оделся чертом. Он и так на него похож, а тут морду начернил, хаер взлохматил, пятачок одел на специальной резинке, рога и хвост длинный, с метелкой. Ирка с Машкой вырядились ведьмами, патлы растрепали, глаза намазали до ушей, ногти наклеили километровые, тряпье какое-то по дому собрали – вылитые! Вовчик решил, что похож на Гарри Поттера, очки надел круглые, костюмчик старый школьный, волосики гладенько так зачесал, прикольно получилось. Он и в жизни-то ботаник ботаником, так что недалеко от оригинала ушел. А Серый ничего лучшего не придумал, как заделаться вампиром. Фрак где-то откопал дедов, дед у него раньше пианистом был, туфли дурацкие лакированные на антресолях нашел. Лицо набелил, черные тени вокруг глаз нарисовал, словно только что из гроба.

Ну, я тоже, как полагается, прикидик себе отпадный соорудила. Решила всех удивить, нарядиться домохозяйкой. Они привыкли меня пацанкой воспринимать, я и в самом деле обычно в стиле "унисекс" хожу, ну, как вот сейчас. А тут что-то мне надоело это, надо, думаю, хоть раз проявить природную женственность. И проявила по полной программе. Ресницы до самых бровей, личико фарфоровое, как у английской куклы, вся голова в крупных бигуди. Не пожалела, специально купила, мама-то у меня не завивается. Бабушкины подарки нацепила, халатик розовый атласный и тапочки с опушкой. Наконец-то пригодились, а то года два без дела валялись. В руки взяла хорошенькую метелочку для пыли - словом милашка, маленькая женушка со среднего Запада. Котику не понравилось, но у меня характер такой, не хочешь – иди отсюда, так что он посопел-посопел и повез меня друзьям показывать. И чего боялся? Те все тоже вырядились как чучела. Мы там неплохо время провели, но по сравнению с нашими – полнейший отстой.

Наши собрались у Машки, у нее матери дома не было. Мы все в одном дворе живем, так что я тоже к ним на минутку забежала, посмотреть, кто как оделся. Смотрим мы друг на друга - со смеху умираем, один другого хлеще. В общем, в нашем домике одни комики, угар полнейший. Но тут мне Котик позвонил, он внизу меня дожидался, и я быстро ушла. А наши в "Джангл" отправились.

Вышли на улицу, холод жуткий стоит, а они одеты кое-как, в легкую, лишь бы чуть-чуть прикрыться. Без шапок все, чтобы прически, значит, не попортить. Стоят, типа, такси ловят. С полчаса промучились, таксисты сажать не хотели. Подъедут, посмотрят на их компашку - и дают газу. Замерзли –ужас! Наконец какой-то дедок на ужасной развалюхе позарился на легкие бабки, повез. Из смелых попался старик, не всякий бы отважился, я бы их лично в свою машину не посадила. А машина у старика еще та была, под стать празднику, "Москвич" какой-то задрипанный, машина-привидение. Утолкались они кое-как в эту колымагу и покатили в "Джангл".

Ну, и опоздали, конечно. Приезжают, а там уже все в полном разгаре. Ведьмы с чертями танцуют, вампиры стаями резвятся, привидения хороводы водят, смерти ходят табунами. И музыка такая подходящая, готическая. Лисовский еще подивился, как все натурально выглядят, подумал, что если бы кто-нибудь веков пять назад попал в такую компанию, точно бы коньки отбросил, потому что шабаш, конечно натуральный.

А Серый, как зашел, сразу Ленку увидел. По ней все наши парни загонялись, а что в ней находили – не понятно. Девка вроде как девка, ничего особенного, я бы даже сказала, страшненькая. Нет, честно, ни кожи, ни рожи. А придет в компанию – все парни ее. Красавицы сидят по уголкам, друг друга развлекают, а она всегда в кружке обожателей. Так и вьются около нее, будто медом намазано. Просто массовый психоз какой-то, зараза. Но разве мужчин поймешь?

А Серый в Ленку влюбился просто безумно, ноги был готов ей целовать. Вели она ему спрыгнуть с десятого этажа, спрыгнул бы. Уж чем она его так взяла, не знаю, но забрало парня крепко. Я тут слышала недавно, вещества такие летучие есть, феромоны, что ли, вроде в них все дело, их женщина испускает, а мужчина воспринимает. Вот как все, оказывается, просто объясняется, а мы придумали себе: любовь, волнует кровь, муси-пуси разные. А на самом деле его тестостерон почуял ее ферамоны, вот они и зацепились. Хотя я лично в это не верю, уж больно гормонально. Но мучила она его в свое удовольствие, это уж точно, играла с ним как кошка с мышонком. А ему это даже вроде нравилось, в общем, парочка садо-мазо.

Ленка, конечно, вырядилась ведьмой, волосенки рыжие начесала, юбка ели задницу прикрывает, колготки в дырах огромных. Стоит рядом с одним хиляком, типа, никого вокруг не замечает. Серый, значит, купил ей розу длиннющую, там бабка одна их разносит, и бегом к Ленке, чтобы не упустить свое сокровище. Она на него нулями, кивнула только. А хилому уроду этому глазки строит, улыбается до коренных зубов. Настроение у Серого сразу испортилось, но ему не привыкать, он терпеливый. На что-то все надеялся, наивный. Не отошел, ждет, когда сиятельная принцесса до него снизойдет. Стоял так стоял, как дурак, но тут этот чувак отвалил, а Ленка и говорит:

- Ты что стоишь-то?

А Серый ей розу.

- Это тебе, Леночка, с праздником.

Она засмеялась и говорит:

- Не тот это праздник, чтобы розы дарить. Ты бы лучше травы какой-нибудь болотной принес или веник, что ли, какой.

- Да где же я сейчас травы болотной найду, Лен? Зима уж почти. Если только камыш какой сухой остался.

Скажи она ему сейчас за камышом бежать, он бы точно бросился. Но она, слава Богу, еще не настолько обнаглела. Поэтому сжалилась над беднягой:

- Ладно, я пошутила.

И засмеялась звонко так, заливисто. Тут Серый осмелел и спрашивает.

- Лен, я тебя потом провожу, а?

А она, как всегда, выпендриваться начала и отвечает:

- Проводить меня хочешь? Ну, это надо еще заслужить. Вот выиграешь конкурс костюмов, тогда провожай. Нет - отвали.

- Какой конкурс?

- Да сейчас объявили, что будет конкурс костюмов, участвуют все желающие

- Ты что, Лен, смеешься? У меня же костюм самодельный, практически и нет никакого костюма. Дедов фрак старый концертный, ему уже сто лет, да мамина косметика. Даже зубов нет вампирских. А тут смотри, как все разодеты. Напрокат, наверное, настоящие театральные костюмы взяли. Я по любому не выиграю.

- Ну почему, ты очень натурально выглядишь, вот только в плечах широковат. А лицо у тебя подходящее, я всегда считала, что ты на Дракулу похож. Так что просто вампир вампиром. Правда, идейка избитая, вампиров вон пруд пруди, мог бы что-нибудь пооригинальнее придумать.

- Я, Лен, наспех собирался, часов до семи не знал, что все пойдут. А ведьма, между прочим, тоже не самый креатив.

- Я, Сережа, в любом костюме единственная и неповторимая, так что можно особенно и не напрягаться. Ты разве не согласен?

- Согласен, конечно. Но я-то не такой, шансов выиграть у меня нет, ты просто подставляешь меня.

- Ничего, ты постарайся, удиви всех, рассмеши, сделай что-нибудь. Ладно, потом поговорим, вон Ирка, она мне нужна, хочу с ней кое о чем поболтать.

Ну, Серый и отошел от своей мучительницы, побрел печальный. Вокруг все веселятся, музыка во всю, бар работает, люди оттягиваются на полную катушку. И так грустно вдруг ему стало, таким он себя одиноким почувствовал, что решил он незаметно от всех свалить домой.

Он уже почти у выхода был, как кто-то его догоняет, хватает за локоть. Серый резко так оборачивается, смотрит: тот самый парень, что с Ленкой разговаривал.

- Привет, - говорит парень. - У тебя, я вижу, проблемы, могу помочь.

Серый разозлился. Он вообще Ленку ко всем ревновал, кто около нее терся. А этот хиляк ему еще просто физиологически не понравился, знаете, как бывает, когда люди разных телосложений. Я это давно заметила. Вот, например, маленьким женщинам всегда неприятны большие, а те маленьких терпеть не могут. Вот и придумывают друг про друга: маленькие женщины созданы для любви, а большие – для работы, или чем баба меньше, тем в ней больше дерьма. А все потому что по размеру разные, как кошки с собаками. Ну и здесь также: Серый громадный, плечистый, основательный такой. А тот мелкий, хилый, соплей перешибешь, на месте не стоит, вихляется весь непрерывно. Да еще наглый, лезет без повода. Вот Серый ему и выдал:

- Это теперь так принято: подходить к незнакомым, за руки хватать. Так ведь можно и нарваться, схлопотать по физии. Не боишься?

А хилый этот смеется:

- Что ты так завелся, из-за Ленки, что ли? У меня к ней интереса никакого, так, просто знакомая, так что не горячись. Меня Вейнер зовут. Я смотрю, ты уходишь, дай, думаю, подойду.

Серый, конечно не поверил, что у Вейнера к Ленке нет интереса, потому что и мысли не допускал, что его ненаглядная хоть кому-то может быть безразлична. Но с души у него камень все-таки упал. А Вейнер говорит:

- Я о чем толкую-то? Разговор я ваш слышал насчет конкурса. Председатель жюри – мой человек, могу переговорить насчет тебя.

Серый насторожился, не доверял он людям, которые сами лезут, помощь предлагают, когда их не просят. Обязательно или обманут, или такое за это запросят, что мало не покажется

- А тебе какой интерес?

- Да у меня принцип такой: баб учить, чтобы не зарывались, спуску им не давать. И когда какой случай представляется, своя ли баба, чужая ли, я стараюсь их на место поставить.

Серый посмотрел на Вейнера с сомнением. На укротителя женщин явно не похож, но кто его знает. Вон, даже Ленка до него снизошла, долго с ним разговаривала, может и правда, он такой крутой.

- А с меня что за это?

- Да ничего, я хочу пригласить тебя кое-куда.

Тут Серый подумал, что понял теперь, почему хрен этот такой вихлявый и почему даже к Ленке его равнодушен. Вон оно, оказывается, что. Серый был парень правильный, с понятиями, а этих вообще не терпел, которые с парнями по клубам знакомятся. Ну и послал этого Вейнера куда подальше.

- Иди-ка ты, - говорит, - на хутор бабочек ловить.

А тот опять смеется:

- Ты меня не так понял. Я же просто тебя с друзьями зову на вечеринку в классное местечко, всех, и девчонок тоже. Тут недавно новый клуб открылся, еще не раскрученный, я там работаю и всем его рекламирую. У меня работа такая.

И протягивает Серому приглашение на карточке. А в нем написано:

 

"Приглашаем вас на пати в закрытый клуб "Хэлл". Гарантируем хорошую музыку и полноту впечатлений. Захватите с собой друзей"

 

Это меняло дело, и Серый успокоился.

- Я и не слышал о таком. А где это, далеко?

- Да нет, тут неподалеку.

- Ну, ладно, посмотрим, можно и заскочить попозже. А ты точно можешь договориться? А то позориться неохота.

- Не сомневайся. Держи, раздай друзьям, а я пошел, надо еще кое-кого повидать.

Вейнер всучил ему еще несколько приглашений и ушел. А Серый вышел на улицу, постоял, покурил, на луну посмотрел, замерз и вернулся в зал. А там все уже изрядно подогрелись, отрываются, кто как может. Шум стоит ужасный, музыка бухает, свет разноцветный мигает, вырывает из темноты разукрашенные рожи. И так все натурально на нечисть смахивают, что не по себе стало Серому. Даже вроде стыдно за всех, что так на людей не похожи, что облик свой потеряли. Не зря ему все-таки мать с бабкой с детства правильные мысли впаривали, книги разные подсовывали, бесследно это не проходит. Но он от себя мысли эти отогнал, подумал, что зря он так, шутка же все это, прикол. Должны же люди развлекаться, жизнь-то одна, а плохого они реально ничего не делают.

Только собрался он своих разыскать, а тут к нему девка какая-то подскакивает, тоже в костюме вампирши.

- Пойдем, - говорит, - потанцуем, мы же с тобой одной крови.

Серый посмотрел: девка страшненькая. Хотя в костюмах этих кто их разберет. Стал отнекиваться, да разве от такой отвяжешься, не силой же ее отталкивать.. Затащила она его в толпу, а сама так на шею повесилась, что Серый уже не чаял, когда же танец закончится. А композицию, как на грех, длиннющую зарядили, так что пришлось ему долго терпеть. Девка прижалась к нему всем телом, а он мучается, секунды считает. Вот-вот должен танец закончиться, тут вамп эта ему голову на плечо положила и куснула за шею, да чувствительно так. Серый как заорет:

- Ты что, с ума сошла, совсем с катушек съехала?!

Воспользовался случаем, распоясавшуюся стерву от себя оттолкнул и кинулся от нее подальше.

- Нет, - думает, - лучше иметь дело с такой мучительницей, как Ленка, чем с такой шалавой. Совсем бабы стыд потеряли

Тут объявили конкурс. Ну, все устали, даже рады передышке и новому развлечению. Включили свет, прогнали всех зажигалок со сцены, выпустили жюри из трех человек: Карен, менеджер, еще один парень с телевидения, ведет передачу про клубы, а третья - неизвестная девушка. Длинноногая, глазастая, одета классно.

Карен ее представляет:

- А это наш очаровательный председатель Линда, сотрудница дружественного нам клуба "Хэлл". У нее для вас сюрприз.

Все заорали, довольные. А Серого аж оторопь взяла, такая эта Линда красотка.

- Ничего себе у этого козла подруга, - думает. - Как он там сказал: мой человек? Видно, парень все-таки не промах.

А Линда улыбается во весь рот, говорит в микрофон.

- А сейчас обещанный конкурс. Всех самых ярких, веселых, креативных прошу на сцену. Смелее, смелее! Приз от "Хэлл" – бутылка шампанского и сто долларов.

И она зазывно помахала бумажкой, а все опять заорали. Ну, завсегдатаев и так уговаривать не надо, они всегда рады оторваться. А тут еще сто долларов. Человек тридцать на сцену вылезло, половину охрана сразу отсеяла как некондиционных, остались те, кто был более или менее. Битл Джус, бледный как смерть с совершенно белыми волосами, явно парик. Миссис Адамс, высоченная, худющая, вся в черном, с набеленным лицом, с губами за три километра заметными, круче, чем в фильме. Парочка смертей как на подбор, непонятно, на что они надеялись, такие одинаковые, как двое из ларца Чертей разнообразных штук пять, разного роста, тонких и толстых. Один какой-то зеленый жирный, с короткими ушами, свернутыми в трубочку Карлсон, который живет на крыше, кто-то видно, другого костюма себе не нашел, но очень миленький. Фея длинноногая потрясающей красоты и в шикарном прикиде. Еще кто-то рыхлый, серый, в надувном костюме. Словом, компашка та еще. Ну и Серый вышел безо всякой надежды на победу, потому что блат блатом, но люди-то не дураки, не дадут себя обмануть, видят, у кого какой костюм. А у Серого, положа руку на сердце, конечно, самый фиговый. Но у него был принцип такой: добиваясь цели, идти до конца. Так что он тоже вышел

Жюри собравшихся оглядело, прошлось туда-сюда, Карен шепнул что-то фее на ухо, все похихикали около зеленого. А подруга эта даже потрогала его за руку в зеленой перчатке и спрашивает:

- А вы, собственно, кто?

- Я, - отвечает тот важно, - Шрэк.

- Ну, ладно, - говорит Линда. – С остальными все ясно, кто есть ху. А теперь покажите-ка по очереди какой-нибудь трюк публике.

Фее было что показать людям. Она стала дефилировать по сцене, улыбаться залу, ноги свои полутораметровые выставлять на всеобщее обозрение, сразу видно, модель. Ей захлопали, закричали. Мисс Адамс, извиваясь, станцевала танец, но позорно, раздался свист. Черти стали кто рожи корчить, кто кувыркаться, кто стишки какие-то читать шепеляво, в общем, полный отстой. Карлсон почему-то спел песенку из мультфильма про крокодила Гену. А здоровенный Шрэк разошелся, неожиданно схватил на руки председательшу, перекинул через плечо. Та только успела завизжать и трусиками сверкнула. Все захохотали, и Шрэк явно вышел в лидеры. А Серый стоит и не знает, чем всех удивить. Думает лихорадочно, ничего придумать не может, а время идет.

Так стоит он в сторонке, чувствует себя полнейшим лохом, готов сквозь землю провалиться. А про него и забыли вроде. Тут председательша говорит:

- Ну, хорошо, пора итоги подводить.

Это значит, и она внимания никакого на Серого не обратила, не заметила его даже. То есть Вейнер этот вихлястый все наврал, развел Серого. Серый так подумал, и чуть от злости не умер.

-Ну, ничего, - думает, - я как-нибудь несколько минут дотерплю, а уж потом разыщу придурка этого и поговорю с ним по-своему. Это надо же, как меня подставил, специально, наверное, чтобы опозорить перед Ленкой.

А Вовчик, Гарри Потер доморощенный, который сам побоялся даже на сцену выйти, решил друга поддержать и крикнул:

- Так нечестно, про вампира забыли, не дали выступить.

Ему Серый глаза страшные делает, типа, молчи. Но в таком гриме разве разберешь, страшные глаза или нет, они все время страшные. Вот Вован и не понял мимики друга, помогает, продолжает орать. Раза три крикнул, тут, наконец, Линда, посмотрела на Серого и улыбается.

- Жюри у нас самое честное и беспристрастное. Это он, как вампир, света не любит, вот и остался в тени. Давай-ка, покажи себя, а свет мы притушим.

Тут прожектора и в самом деле выключили, и оставили лишь мягкую подсветку в глубине сцены. Все расступились, и Серый остался стоять один посередине. Стоит, он, как кретин последний, все еще не знает, что ему делать.

А Линда эта длинноногая подходит к нему и нежно так говорит:

- Ну что же ты, покажи себя.

И руку ему на плечо кладет, провоцирует. Смотрит на нее Серый и вдруг чувствует странное желание укусить ее в длинную белую шею. И чем дольше смотрит, тем непреодолимее это желание становится. Стоит он и чувствует, что у него аж голова кружится от этого желания, что в шее этой для него весь смысл жизни сосредоточен, что он не он будет, если шею эту лакомую тот час же не укусит. И уже плевать ему на всех, и на Ленку даже, и на победу, и на приз, лишь бы шеи этой отведать. Никогда он так никого не хотел: ни Ленку свою любимую, ни Наоми. А уж ее фотографиями он всю комнату увешал, и даже на заставку в компьютере поместил. Выстройся сейчас на сцене шеренгой Камерун Диас, Джулия Робертс и Мэг Райан, он бы на них даже внимания не обратил. Терпел он, терпел, да вдруг как кинется к Линде, обнял и укусил за шею. Понимает, что кусает по-настоящему, так, что кровь солоноватую уже почувствовал, ругает себя сам, боится, а оторваться не может. Все заржали, захлопали, а Карен и тот парень с телевидения бросились к нему, едва оттащили.

И тут толпа перед сценой ахнула, потому что по белоснежной шее девицы струйкой стекала яркая кровь. Машка потом рассказывала, что она в это момент чуть в обморок не упала. А жертва, казалось, даже не испугалась. Она кровь наманикюренным пальчиком остановила, палец вызывающе так пососала, достала платочек из кармана юбки, приложила к ранке.

- Круто, - сказала Линда, - вошел в образ. Ну что ж, дело ясное. Я думаю, что ни у публики, не у жюри сомнений нет, кто победил. Побеждает настоящий вампир!

Зал заорал в восторге, особенно конечно, наши старались. Тут Серого целуют в щеку, жмут руку, дарят бутылку шампанского и сто долларов. Зал в неистовстве. Ноги у Серого подкашиваются, он едва со сцены слезает, сует бутылку подбежавшему Лису. А сам хочет лишь одного: скрыться от расспросов, спрятаться, и прямиком в туалет. Зашел, смотрит на себя в зеркало: рожа бледная, глаза такие голодные, тоскливые, под глазами темно, губы окровавлены – жуть! Стал умываться, руки вымыл тщательно, рот сполоснул, чувствует: что-то не так! Посмотрел на себя в зеркало – ба, да у него клыки длинные. Он глазам своим не поверил, потрогал пальцем. В самом деле, заметно длиннее резцов, в точности, как у вампира из какого-нибудь дешевого фильма. В общем, крандец котенку.

Он перепугался, конечно, стал думать. Думает: это что же, я укусил председательшу и от этого в самом деле вампиром стал? И тут вспомнил про девку ту отвязную, которая с ним танцевала, как она его куснула, типа, от страсти. Отвернул ворот рубашки, а на шее у него следы зубов и маленькое такое красноватое пятнышко, вроде засоса. Тут у него вообще чуть крыша не поехала. Это что же теперь, думает, я настоящий вампир? Это что же такое творится, вся жизнь, что ли, насмарку? Мне же в этом году школу заканчивать, в институт поступать, а я? Что дома-то скажут? Ну, и всякая такая дребедень ему в голову лезет. Нет, надо, думает, все-таки домой идти и во всем признаваться. Дома мне должны помочь, где еще помогут, как ни дома. Что-нибудь обязательно придумают, бабка в церковь сходит, отмолит, святой водой напоит. Вон он маленький болел сильно, чуть не умер, так она заставила родителей его окрестить, он и выздоровел. Дурак он, что крестик не носит. Нет, бегом домой. Решил он так, и ему немножко полегчало.

Кинулся он к выходу, а дорога через зал идет. А там такое творится! Смотрит по сторонам и чудится ему, что это все нелюди, что и впрямь вокруг нечисть пляшет, беснуется и колбасится вовсю.

-Ужас какой, - думает, - что-то мы не так сделали, в смысле, зря мы с этими переодеваниями затеялись, не к добру это все. Надо бы, конечно, наших с собой захватить, да мне сейчас не до этого, а они вроде в порядке, Домой, скорей домой.

А сам к выходу бежит, уже почти добежал, и тут, откуда ни возьмись Вейнер.

-Ну что, - говорит, - ты молодец, здесь зажег, поедем теперь, как обещал, в "Хэлл".

- Не могу я, - говорит Серый, - мне мать только что звонила, домой срочно надо. Как-нибудь в следующий раз.

- Как так в следующий раз? Мы же договорились, время еще детское.

И за руку его хватает. Серый пытается руку вырвать, но тот вцепился в него, как бульдог в мячик, не отпускает. Только собрался Серый ему в морду дать, а тут из зала Ленка выбегает.

- Куда ты так рано, - говорит, - ты же хотел меня проводить. Так с девушками не поступают.

И тоже его за руку хватает, тянет в другую сторону. Тут Серый не выдержал

- Да отвяжитесь вы от меня, - говорит, - домой я хочу, понимаете домой. Ты только свистни, провожатые найдутся. А тебя, козел, я вообще знать не знаю, и знать не хочу. Забирай свой приз гребаный.

Достал из кармана деньги и бросил Вейнеру под ноги.

- Сдай назад, со мной так не поступают, - говорит тот. - Смотри, а то пожалеешь, из Серого станешь черным.

Тут Серый разозлился окончательно. Он парень здоровый, шесть лет каратэ занимался, все его уважают, а этот хиляк ему, значит, угрожать. Но все же сдержался, бить олуха этого не стал, потому что почувствовал, что убить сейчас может, а только заорал со всех сил:

- Да пошли вы все к черту, вместе с вашим конкурсом и со всем клубом вашим! Провалитесь вы все пропадом!

И тут же почувствовал, как мраморный пол под ногами закачался, сначала чуть-чуть, потом заметнее, так что голова закружилась. Затем резко пошел вниз, реально начал проваливаться, а вместе с ним и Вейнер с Ленкой. А Серый даже не успел пожалеть о сказанном, потому что с ними за ручку, как маленький мальчик на прогулке между мамой и папой, полетел в неведомую бездонную пропасть. Так они все втроем дружненько и отъехали.

 

А к утру кое-кто из родственников этих загулявших любителей клубного движения начал беспокоиться. Они, конечно, привыкли, что детишки их возвращаются домой на заре. Но была пятница, и чадам надо было отправляться в школы-институты, поэтому пора бы им было уже и появиться. В шесть клуб закрывается, а их все нет и нет. Стали звонить на мобильные – полная тишина. Ни тебе гудков, ни ответов операторов. Тогда заволновались еще больше, начали названивать домой друзьям, которые тоже в клуб пошли. И попадали на таких же беспокойных мам и пап. Друг друга окончательно накрутили, так что часам к восьми началась паника. Стали звонить в милицию, больницы морги, но ничего, конечно, не выяснили. А часам к десяти побежали в клуб, узнать что там и как. Клуб был закрыт, ни охранников, ни сторожа, никого. Только перед зданием несколько машин.

Вызвали милицию, та приехала, долго артачилась, наконец, отзвонившись куда-то, клуб открыла. Зашли туда – а там никого и ничего. Все посетители, персонал, менеджеры, охранники исчезли, словно сквозь землю провалились. Пропали мебель, оборудование всякое, посуда, выпивка, закуска, - словом, все. Даже раковины и унитазы. Исчезли росписи со стен, светильники, украшения, цветы. Остались лишь голые стены, цементный пол и плохо оштукатуренный потолок, точно в только что сданной новостройке.

Родственники, понятное дело, в крик, в слезы, кинулись разыскивать директора, того тоже нет. Кто-то знал владельца, поехали к нему. Нашли только его молоденькую жену, которая сказала, что вчера ее муж был в клубе и до сих пор еще не вернулся, но она не волнуется, потому что он часто не ночует. Что только не делали, где только не искали, весь город перевернули, но никого из посетивших в тот вечер клуб так и не нашли. Искали недели три, а потом многие отчаялись, решили, что навсегда потеряли своих непутевых детей.

Весь город, конечно, в шоке, родители черные от горя, слез целое море пролили. Ну, их, реально, можно понять. Ссорились они со своими детьми, это да, и неприятностей детишки немало им принесли. Но ведь сколько в них было вложено: поили-кормили, одевали в школу водили, уроки с ними делали, репетиторов нанимали. Столько денег вбухали, нервов, сил, и вдруг это раз – и все в одночасье пропало. В смысле, обидно. Но и посторонние переживали. Потому что если люди начинают вот так бесследно исчезать неизвестно куда, то как жить на свете-то? К чему деньги копить, покупать что-то, любить кого-нибудь, когда всего можно мгновенно лишиться

Нагнали вагон и маленькую тележку специалистов всяких, экспертов там разных, а те молчат, как рыба об лед. Ничего толком объяснить не могут, только руками разводят. Да и что говорить-то, когда нечего говорить. Даже в газетах об этом практически ничего не писали, чтобы зря народ не нервировать. И без того смятение царило, и оторопь всех взяла. А когда народ нервный, ничего хорошего не жди, это известно.

А молоденькая жена владельца погоревала-погоревала, поплакала крокодильими слезами, да через месяц клуб и продала. Он, оказывается, на нее был записан. Типа, чтобы не напоминал ей о пропавшем любимом супруге. А уж как там на самом деле было, разное говорили, но это к нам отношения не имеет. Покупатель мгновенно нашелся, место отличное, почти самый центр, здание удобное, красивое. Так что он не испугался. И решил новый хозяин там что-то совсем другое устроить, центр, что ли, медицинский. Завезли туда все для ремонта, работяг пригнали целую толпу, они, значит, там все по полной программе красят-штукатурят.

Ремонт идет полным ходом, новый хозяин не нарадуется, уже в уме будущие прибыли подсчитывает, руки от удовольствия потирает. И вот как-то в полдень, как раз сороковой день пошел после той ночи, сидят рабочие, обедают. Кто лапшичку себе заварил, кто бутерброды жует, кто огурчик соленый грызет, отдыхают.

Внезапно послышался грохот, и откуда ни возьмись в центре пустого огромного зала появляется пацан лет пятнадцати, и вот начинает выстраиваться, подтанцовывает, дрыгается, чуть на ушах не стоит. Глаза у него закрыты, кайф, в смысле, ловит.

Мужики сначала опешили, вытаращились на него. Но нашего человека ничем не проймешь, вот они ему и кричат:

- Эй, парень, ты откуда?

Он на них нулями. Тогда они громче закричали:

- Ты что парень, ханки нажрался, очнись!

Только тут тот опомнился, остановился, глаза открыл, огляделся и говорит:

- Вы что, совсем больные? Это что вы тут творите, все испортили. Так все было классно, а вы все одним цветом красите.

- Погоди, откуда ты взялся?

- Да я с вечеринки.

И пока рабочие пытались сообразить, что он имел в виду, тут один за другим и объявились абсолютно все пропавшие. В костюмах своих дурацких среди бела дня, как психи. Как из-под земли возникли, дрыгаются, значит по привычке, худющие, бледные, но довольные до жути. Но постепенно все же остановились, глаза вытаращили, озираются.

Тут один, он раньше в институте каком-то работал, а в маляры с голодухи подался, догнал все-таки, кто это такие.

- Да это те самые, которые пропали. Ну, дают артисты! Вы где были-то?

- Где мы были, не знаем, но было там классно, - отвечают гуляки - Никогда не видели такой прикольной тусовки.

- Вы хоть знаете, что вас сорок дней не было?

- Да? – удивились. – Здорово получилось, билет всего один купили, а сорок дней зажигали, всегда бы так. Ну, тогда надо домой, предкам хоть показаться, а то уже, наверное, возникают.

И прямиком на выход. А рабочие в себя еще не успели придти, как вся их работа пропала, краска-штукатурка исчезла, и здание изнутри стало прежним. По стенам - пальмы с тропическими птицами, на потолке - стильные светильники. Столы с закуской и выпивкой, стулья с брошенными сумками, стойки барные с бутылками внезапно возникли из-под пола. И слава Богу, а то, если бы они сверху попадали, то обязательно кого-нибудь бы покалечили. А так все обошлось.

 

И вот, значит, сидят родители, горюют, почти все уже надежду потеряли. И многие, ровно в полдень, как полагается, собрались помянуть кто дочку свою, кто сына, сороковой день же. Кто и рюмку себе с горя налил. И тут, представляете, в дверь звоночек, радостный такой, настойчивый. Вздрогнули, вскочили, бросились они к дверям, а на пороге – любимое чадо, худое, как дистрофик. Ну, тут кто кидается целоваться, кто драться, кто плачет, в зависимости от темперамента. А потом начинают расспрашивать детишек своих блудных, но ничего более или менее вразумительного из их рассказов узнать не могут, чувствуют только что попали те в какую-то непонятку. И, подумав чуток, понимают, что и поругать-то их не за что. Разве только за то, что в клуб этот несчастный пошли, в погань разную переоделись. Так им всем родители сами разрешили, своей рукой денег дали. Поэтому в итоге даже и не наказали никого, не за что наказывать.

А буквально на следующий день началось расследование. Всех-всех допросили, да помногу раз. Но толку не добились никакого. Да разве от этих чего-нибудь добьешься? Они же с детства привыкли в школе врать и отмалчиваться, предкам лапшу на уши вешать. Вон, Танька Захарова, например, учится в Москве и все время к своему парню в гости приезжает, а мимо дома с песнями. Родители даже не подозревают, думают, их Танечка в столице, старается, грызет гранит науки, а она в двух кварталах от них у Бореньки своего ненаглядного. Позвонят ей на мобильный, а она, мол, все в порядке, говорить некогда, к занятиям готовлюсь. Представляете, какие это занятия? А Лешка Городецкий до седьмого класса отличником был, а потом надоело, на одни тройки съехал. Родители его с утра до ночи работают, в школу ходить некогда. Так они до сих пор думают, что их мальчик на медаль идет, а он уже в одиннадцатом, и как выкручиваться будет, пока не представляет, но что-нибудь придумает, не сомневайтесь. В общем, друзья те еще, так и разбежались они ментам правду говорить.

Врали все поголовно, как Штирлиц Мюллеру. Но они же не дураки, понимали, что совсем ничего не рассказать не удастся. Еще сильнее пристанут, начнут гипнозом каким-нибудь мучить. Поэтому рассказали по минимуму, договорились, наверное. Состроили из себя идиотов, типа, не поняли ничего, и все одну и ту же чушь твердили. Что танцевали в клубе, все было отлично. Потом свет на секунду погас, а когда снова зажегся, то освещение другим стало, красноватое такое, вспышки фиолетовые. Жарковато стало, но это понятно, они уже сколько часов там дрыгались-то. И интерьер изменился слегка. Площадка танцевальная оказалась среди огромных камней, а вокруг нее расщелина, так что с площадки сойти можно, только через дыру эту перепрыгнув. А расщелина эта глубокая и широкая, так что дураков прыгать через нее не нашлось. Ну, и решили, что это спецэффект такой, грузиться не стали и продолжали дальше танцевать. Вот и танцевали, пока снова в клубе не оказались. Правда, кое-кто проболтался, что танцующих заметно прибавилось, а новые все были очень классные, тоже все в костюмах прикольных, очень натуральных, гораздо лучше, чем у них. А о том, что сами они из клуба исчезли, и их так долго не было, они, само собой, и не подозревали. Не заметили. Тусили просто и все, пока дискотека не закончилась. Что еще рассказывать-то, и так все ясно.

Замучили они этой белибердой несчастных следователей, и бедняги переключились на тех, кто посерьезнее. Но охранники, персонал, директор и бывший хозяин тоже оказались себе на уме, не спешили раскалываться. Может, боялись чего, может, привычка у них была милиции правду не говорить, а может, не хотели выглядеть психбольными. Только узнать и от них ничего стоящего не удалось. Директор с хозяином как квасили в отдельном кабинете, так и продолжали, говорили, что одни были, девочек никаких, ни-ни. Персонал, как полагается, был все время при деле, приносил-подавал, а наплыв посетителей в тот день огромный был. Так что им по сторонам смотреть было некогда. Охрана тоже твердо стояла на том, что всего лишь честно выполняла свою работу, охраняла всех от террористов и всяких безобразий. Террористов никаких не было, хотя чудиков всяких в тот день в клубе было пруд пруди. Безобразий тоже никаких не случилось. Ну, не скрывают, пару раз разняли драки. Один раз девка какая-то пьяная бросилась на другую, парня своего приревновала. Другой раз два парня зацепились, но так, по мелочи, без крови, все живы-здоровы остались. Так что все было в полном ажуре, чинно и благородно. Помучились с ними следователи, помучились, да и бросили это дело.

А хозяин свой клуб обратно отсудил. Женушку свою нашел беспутную где-то на Багамах, деньги отобрал, ее простил. В клубе все привел в порядок. Только зря он это сделал, потому что народу там резко поубавилось. Нет, не то, чтобы желающих стало меньше, а просто завсегдатаи-то все больше были школьники, так им всем родители категорически запретили туда ходить.

Я своих, конечно, попыталась расспросить, что там с ними было. Думала, что мне-то уж скажут, но тоже облом. Машка с Иркой дурочек ломали, наперебой трещали о том, как классно они похудели. Серый мне реально все рассказал, что в клубе происходило до тех пор, пока он хиляка этого к черту не послал. А дальше ничего из него выжать не смогла, отмалчивался. Сказал только, что не будет теперь поступать на географический. У него там мать работала, так он туда собирался. Ну а после этого случая наотрез отказался. Типа, не может географический этот ничего ему дать, он, мол, такое видел, что вся география теперь ему как детская книжка-раскраска. Так что он лучше будет поступать в архитектурный. Зато зубы эти длинные и пятно с шеи у него исчезли, как будто их и не было. А может, и придумал он все про зубы, хотя он, вроде, заливать не любит. А Ленка потом за ним бегала, старалась, но он к ней почему-то охладел, резко, безо всяких причин. Такое с мужчинами часто случается. Перехотел, что ли. Или глазастая председательша ему понравилась, не знаю. Лисовский молчал, как партизан, придумал, что пьяный был. Он, дескать, бутылку шампанского тогда призовую выпил, которую ему Серый в руки сунул. Никто этого пойла не захотел, так пришлось одному, не пропадать же добру. Вот его и повело, не помнит он ничего, честно.

Только у Вовчика вода не удержалась. Стал говорить, что танцевать не любит, поэтому на празднике том все, как следует, рассмотрел. Стоял на краю площадки около расщелины, наблюдал, окрестности оглядел и видел много чего интересного. Но раньше времени никому рассказывать об увиденном не может, даже мне, потому что собирается книгу написать, "Велкам ту Хэлл". Поэтому пока должен молчать, защищать свою интеллектуальную собственность, а то время такое, не успеешь глазом моргнуть, как сопрет кто-нибудь ушлый. А что знают двое, то знают все. Вот выйдет книга, тогда я и прочитаю, он мне подарит. Но прежде ему кое-что узнать нужно, почитать кое-что, и на это у него несколько лет уйдет, так что придется подождать. Ботаник он и есть ботаник, зря его вообще с собой брали.

А я так до сих пор и не знаю, радоваться мне или огорчаться, что я в тот вечер с ними не поехала. С одной стороны, хорошо, что родители мои не мучались. С другой стороны, многое я пропустила. Но, может, не зря, потому что с Котиком я до сих пор встречаюсь, он меня даже замуж зовет, только мои родители ни в какую. Сначала, говорят, нужно образование получить. Тут я с ними согласна. Потому что разве необразованному в жизни разобраться? Жизнь, кажется, непростая штука.