Седовласый славянин, семидесятилетний специалист – сварщик с солидным северным стажем, сентиментальный, стройный сухопарый старик, семьянин Страны Советов Степанов Сергей Савельевич с сентября стартовавшего столетия самозабвенно служил сезонным сменным сторожем сельпо старинного ставропольского села Словоохотливые Сороки.

 

Среда – самая суматошная середина семидневки, связанная со скупкой сортимента съестного согласно списку, составленному старшей сноровистой синеглазой снохой Степанова Светланой. Сощурившись, сопротивляясь солнечному свету, сосредоточенно смоля самодельную самокрутку со спрессованным спичкой самосадом, создававшим сизые стайки спиралек, спешащий с саквояжем Савельевич случайно столкнулся с сорокапятилетним совладельцем саун, сильно состарившимся скрытным скрягой, скукоженным склочником, смазливым «сверчком» соседом – собственником Сологубом Самуилом Семёновичем. Сологуб сумел существенно сколотить сегодняшнее стабильное состояние, соединив секреты спекулянта со способностями суетливого сладкоголосого салонного сутенёра, связанного с сомнительными столичными, стародавними сотоварищами – сокамерниками с серьёзными сроками судимости. Самуил Семёнович, сызмальства слывший среди сельчан статусным скупердяем, сторонником субботних сабантуев, став самодостаточным, сохранил стальной стержень скользкого скандалиста с симптомами странного своеобразного схоласта - словоблуда. Сейчас сморщенный сфинкс Самуил, скульптурно-сиротливо стоявший столпом словно снежная, стоеросовая, сибирская скала, смущённо смахивая сбегающие серебристые слёзы страдальца Сизифа, судорожно сосал смоченную своею сыростью сигару – сосиску. Сологуб сорвался: сторонясь сантиментов, самоотверженно, сходу состряпал структурный сценарий сольного сиюминутного спектакля, собираясь солёным, специфическим, «стенобитным сленгом» старого солдата «снять скальп» с самонадеянного сына Серафима. Со строгим словарным соответствием синтаксису стал садистски сорить «сейсмическими» селекционными синонимами, сокрушая самолюбие сосунка синтезом скабрёзных страшилок. Совестил созревшего строптивца, сервируя сюжеты со струёю сурово сжатых, стандартных, семантически сальных сентенций. С собачьим спокойствием смиренно слушающий странные синкопы субъект с сопливой сопаткой славился среди сверстников сумасшедшим сорвиголовой. Симпатичный, стильный, сконфуженный слюнтяй, своенравный сангвиник, слабый сегмент социума считался своеобразным «сувереном» семнадцатилетних скаутов. Сначала субтильный студент – середняк, сумасбродный симулянт, созерцая свою стираную сорочку, стоически, скрупулёзно сортировал серийные самобытные сочетания, «серпантинный стиль» сородича, смущённо скрывая страшный скепсис статиста. Суммировал сочинённый спонтанно слетающий суррогат словесного снобизма. Скоро создавшаяся ситуация стала самопроизвольно свёртываться, сохнуть, сдуваться. Савельевич своевременно сверкнул секундной сообразительностью: слегка снижая сенсационную скорость сумбурного стрекота сквалыги, свободно сотрясающую современные, солнцезащитные ставни стеклопакетов, серые стены супермаркета, «стреножил ситуёвину». Соблюдая существующую субординацию, спросил срывающего стремительно садящиеся связки Семёновича: «Сколько стоит среднестатистический сноп совхозного свежескошенного сушёного сена?» Сибарит- самодур смачно - сердито, самодовольно сплюнул скопившийся сгусток сочившихся слюней, силясь скрыть саркастический смысл сказанного, сознательно солгал, сипло, снисходительно съязвив: «Сообразно сегодняшним собранным сельским сводкам, сдобренным свежими сообщениями, срезанная серпом смётанная связка сухих стеблей сможет составить сказочно скромную сумму: сто сорок семь «софийских» стотинок…