Уже много лет прошло с той поры, как дед Семён пришёл с войны. В родном хуторе определился он на конезавод. Его родной внук Мишка сколько помнит себя, столько и работает его дед конюхом. От деда всегда вкусно пахнет конским потом. Под его присмотром были все хуторские кобылы — чистокровки. Как-то пришёл дед домой в неурочное время, расстроенный и хмурый:

- Ты чего это смурной такой? Никак приключилось чего-то? — встретила его тревожными словами бабушка.

- Да чисто наказание какое-то, ёк-макарёк, - ответил ей дед. — Герань-то из табуна ушла, пропала. Помощнички, мать их, не досмотрели, молодёжь, одни танцульки на уме!

Мишка с удивлением посмотрел на подоконник, где спокойно стояла бабушкина герань в старом чугунке, обёрнутом белой бумагой. Он не мог понять, как это цветок мог уйти, да ещё и пропасть. Дед проследил за удивлённым взглядом внука и засмеялся:

- Да, нет, Минька, это не цветок бабушкин ушёл. Кобыла у меня в табуне есть жерёбая. Вот её-то и зовут Герань. Она и командировалась в неизвестном направлении.

- Дед, а куда она кодер… кумарин… ушла она куда? — спросил Мишка растревоженного деда.

- А бес её знает. Где-нибудь в лесу обретается. Боюсь, не увязла бы в гнилом болоте. Тяжёлая она у меня, а беременные кобылы они ведь, как бабы - никогда не догадаешься, что у них на уме.

- Вот чего ты молотишь ребёнку, старый ты пень, чем голову ему забиваешь? Удумал тоже ещё, - недовольно заворчала бабушка.

- Ладно, не ворчи. Пойду искать. Жаль, на коне нельзя. Лес у гнилого болота такой, что только пешим порядком по этому бурелому и можно продвигаться.

- Дед, а возьми меня с собой. Я тоже хочу Герань найти.

- Ну отчего ж не взять, четыре глаза и четыре уха завсегда лучше двух. Там к нам ещё Колька присоединится, так что цельная поисковая партия у нас будет. Ты только сапоги обуй и куртку с кепкой не забудь.

Не прошло и двух минут, как Мишка уже был готов к поисковой экспедиции. Дед тем временем набросил на плечи ватник, покрыл голову старенькой кепкой, взял со стола ломоть хлеба, густо посыпал его солью и завернул в чистую тряпицу. Бабушка немного поворчала:

- Куда это ты старый, ребёнка на болото тащишь? - но после вручила Мишке небольшую котомку, куда положила пирожков, пару яиц и железную фляжку с молоком. На этом сборы закончились и уже минут через двадцать дед с внуком подошли к краю леса, где их ждал Колька, молодой парень, работавший на конезаводе у деда Семёна помощником.

- Антоныч, не сердись ты на меня, уж я так следил, так следил…

Дед молчал, сердито пошевеливая густыми, седыми усами. Чувствуя за собой вину, Николай подыскивал оправдания:

- Герань, она ведь как ни на есть, а хитрая кобылёнка…

- Не кобылёнка, а кобыла, чистокровка, да ко всему ещё и жерёбая. А я, старый дурень на вас понадеялся…

- Да знаю я, что она чистокровка, только та ещё бестия, хитрющая до ужастев. Вот чего ей в конюшне не рожалось-то? На кой ляд её в лес понесло в такую погоду?

И правда, погодка была не ахти какая. Вереницей тянулись серые, сырые облака, лишь редко кое-где появлялись разводья, и в них иногда показывалось солнце. Оно золотило лес, поля и, не успевая подсушить их, снова пряталось в облаках. Николай остановился и, поразмыслив, сказал, виновато поглядывая на деда Семёна:

- Антоныч, вы с внуком идите обочиной леса, а я обогну болото да спущусь в рямы. Кричите мне, как что увидите…

- Ладно, — ответил за деда Мишка.

За Николаем побежал его большой чёрный пёс Антрацит. Лес у гнилого болота был глухой: сосна и ель в обхват да лозовая берёза, бугристая в комле. По лесу обрывистые овраги да рямы, заросшие дикой малиной и смородиной.

- Герань, Герань! — глуховатым, но громким голосом звал дед Семён, прислушиваясь и зорко из-под густых бровей поглядывая по сторонам.

Мишка шёл неподалёку от деда и тоже звал лошадь своим звонким голоском. Под ногами хрустели и неожиданно звонко стреляли сухие сучья валежника. Ноги заплетались в густом клюквеннике или вязли в пышном мхе. Мишка подумал: «Наверно, здесь водятся волки». И как только подумал, сердце его от страха забилось чаще. Чтобы отошёл страх, он спросил деда:

- Дед, а чего это лошадь цветочным именем назвали, Герань?

- А это она ещё жеребёнком малым забралась в домик к конюхам и всю герань, что у них на подоконниках в избушке стояла, как есть поела. Вот и назвали её Геранью…

Они пересекли заросшую травой и той же клюквой ложбину и опять углубились в лес. Николай уже ушёл далеко, но ещё иногда был слышен его призывный свист. Верхушки сосен и елей сомкнулись, и когда солнце появлялось, то проникало сюда слабо. По земле плясали беспокойные тёмные тени.

- Дед, страшно-то как! — не выдержал Мишка.

- Ну, ты ж казак, а казаки ничего не должны бояться. Ни черта, ни дьявола, а уж какого-то леса тёмного и подавно. Ты думай о чем-нибудь хорошем и бояться не будешь.

- Я стараюсь, а оно – страшное-то, само думается…

- Ну, тогда пой чего-нибудь про себя весёлое, тоже помогает…

Мишка послушался деда и мысленно запел:

- Кто привык за победу бороться,

С нами вместе пускай запоёт!

Кто весел, тот смеётся,

Кто хочет, тот добьётся,

Кто ищет, тот всегда найдёт!

Перешли они в молодую рощицу, но и здесь высились те же сосны и ели, шумливые берёзы и осины. Берёзки здесь были какие-то низкорослые и кривые. Видимо, близкое болото, да тень от высоких сосен не давали им полного росту.

Мишка устал. Почувствовал, как на ступне вздулась мозоль. Стало больно наступать на правую ногу. Только он не хотел говорить об этом деду.

- Герань! Геранька! — кричали они уже в один голос.

У деда сбилась на затылок кепка. Седые волосы перепутались, и мокрый чуб тяжело похлопывал его по вспотевшему лбу. Сердце деда Семёна ныло от досады всё на того же Кольку, который и сам теперь мучается, невесть где пропадая из-за своего недогляда.

- Ты посиди, внучок, отдохни, а я обойду вот эту рощицу и опять сюда приду.

Мишка сел на низко срезанный пенёк, на самом краю небольшой полянки. Только дед отошёл, как вдруг Мишка услышал в густом молодом осиннике, у самого края леса, какой-то шум. Он вздрогнул и тут же отдал себе мысленный приказ: «Казак не должен ничего бояться!» Однако Мишка всё же с опаской поглядел в ту сторону, а потом подумал: «А вдруг, это Герань? Мы её ищем везде, а она вон, где схоронилась». Он встал и осторожно пошёл к тому месту, стараясь ступать тихо и не шуметь и вдруг, закричал на весь лес:

- Дед, Дед! Вот она, Герань-то! Здесь!..

На подмятой траве у ног лошади Мишка неожиданно увидел двух маленьких жеребят, и закричал ещё громче:

- Дед она с жеребятами! Двоих принесла! Дед, где ты! Беги сюда скорее!

Но запыхавшийся дед был уже рядом.

- Ёк-макарёк, двойня! Говорил мне ветеринар, да я всё не верил!— сказал он, и у него сразу пропала всякая обида на Кольку, немного бесшабашного помощника. Одно волнение улеглось — появилось другое, но не такое уж тягостное. Как теперь до дому добираться?

Лошадь шумно дышала, всхрапывая, и старательно облизывая новорожденных. Обрадовавшись знакомому голосу, она тихонько заржала, как бы извиняясь перед конюхом за свою бестолковость, что ушла из табуна. Дед Семён ласково потрепал лошадь по потной шее и отдал ей взятый из дому хлеб.

- Ох и дурёха ты, Герань, ох и дурёха. Что же теперь делать-то? — обернулся дед к внуку. — От жеребят её теперь не уведёшь, да и оставить их здесь одних нельзя.

Он во весь голос кликнул Николая. И Мишка тоже кликнул. Но Николай не отозвался. Должно быть, ушёл далеко: последний раз он свистел за болотом.

- Внучок, надо бежать за лошадью. Найдёшь ли дорогу-то? — сказал дед. — А то здесь, с Геранью, оставайся, я пойду.

-Дед, ты чего? Я скорее тебя в десять раз сбегаю! Вот только бы здесь не заблудиться. Я отсюда дорогу не помню. Боялся сильно и песню пел. Ты меня на луг выведи, а дальше я мигом добегу.

Дед Семён покряхтел, недовольно покачал седым чубом, не желая отпускать внука одного, но делать было нечего, и он вывел внука на луг, а сам вернулся к кобыле с жеребятами.

Солнце опускалось ниже и ниже, набежали тучи. Ветер закачал макушки деревьев. На листьях зашумели редкие капли дождя. Мишке никогда не приходилось быть одному так далеко от дома. Но это раньше ему было страшно, а тут, как нашли Герань, и силы невесть откуда прибавилось, и бояться он перестал. Чтобы не болела мозоль на ступне, Мишка сбросил с ног сапоги и, босой, нещадно царапая голые ноги о колючие кусты шиповника, без оглядки бежал и бежал в хутор. Только в одном месте Мишка услышал, как кто-то негромко гавкнул. «Волки!», - пронеслось в русой Мишкиной голове. Он присел на корточки и затаился, а затем увидел: прямо на него выскочил чёрный пёс Антрацит в кожаном широком ошейнике. Он тыкнулся влажным носом Мишке в руку и уселся рядом. Мишка облегчённо вздохнул и, замахав на собаку руками, закричал:

- Антрацит! Ты чего расселся! Беги, скажи своему хозяину: нашли мы Герань-то! Нашли с жеребятами. Я за лошадью бегу.

Со стороны болота, он услышал свист. Николай был где-то неподалёку. Сказать бы ему, да некогда — дед заждётся. Когда Мишка выбрался на знакомую, наторённую колёсами просёлочную дорогу, бежать стало легче, и он прибавил шагу.

На дворе конезавода Мишка застал друга деда Семёна — усатого, весёлого соседа Матвея Егоровича. Увидел он его — хотел сказать про Герань, а слова не выговариваются, так он замаялся, даже дыхание перехватило.

- Нашли? — весело спросил дед Матвей.

- Герань двоих родила… Дед лошадь велел.… Два жеребёнка, — еле выговорил Мишка.

Дед Матвей с размаху хлопнул себя руками по коленкам.

- Двоих? Это ж надо! Такое дело обязательно обмыть требуется. А куда ехать-то?

- В лес. Я покажу. Скорее!

Пока дед Матвей запрягал лошадь да накладывал в телегу свежего сена, Мишка забрался на передок телеги и свесил с грядушки босые, сплошь покрытые царапинами, ноги.

- Скорее, дед Матвей, а то темно скоро станет…

А дед Матвей, казалось, и не очень-то торопился. «Ему хоть ночь — хоть не ночь: заботы мало. А каково там деду-то моему?!» думал Мишка и, когда наконец-то выехали, стал усердно сам подстёгивать лошадь вожжами.

Вскоре дорога пошла лесом, такая узенькая, тёмная, неровная, с выступающими поперёк корнями. Мишке казалось, что, попадись встречная телега или машина — они бы ни в жизнь не разъехались. Потом они услышали в разных концах леса голоса: «Ау, ау, ау!» Кто бы это мог быть? Под вечер в лес не ходят. Мишка забеспокоился. Дед Матвей закутал Мишке плечи свалившимся на сено дождевиком и сказал:

- Не сепети, вишь ты забрыкался как. Волнуешься, стало быть, за деда? Не волнуйся. Это я всех остальных конюхов собрал и послал к вам на помощь — разыскивать Герань. Вот они и перекликаются.

На развилке, как сворачивать вправо, Мишка увидел свеже-примятую траву и сломанный сучок на молодой осинке.

- Вот здесь надо ехать, здесь. Теперь уже близко до них. Тут прямо всё время.

Дед Матвей остановил лошадь и сильно, на весь лес, аукнул. От его густого баса раскатилось эхо. И тотчас же ему в ответ раздались крик деда Семёна и свист Николая. Когда приехали на ту самую полянку, где нашли Герань, Мишка увидел деда и очень обрадовался ему, да и дед Семён, истомлённый ожиданием, обрадовался внуку и соседу Матвею.

- Ну вот, всех ввела в хлопоты наша Герань! — сказал дед. — Не надо бы пускать её в табун, а я пожалел. Она в загоне тоскует…

- Хорошо, что нашли, — довольно потирая руки, ответил дед Матвей, - а то бы по твоей доброй дурости укандыляла бы она бог весть куда. Вот тогда бы замаялись шукать эту вредину.

Жеребят положили на сено в телегу голова к голове. Они отфыркивались. Мишку заслуженно посадили в телегу, потому что он больше всех бегал. Лошадь пустили шагом. За телегой пошла Герань, а следом потянулись все: дед Семён, дед Матвей, Николай и его чёрный пёс Антрацит.

В деревню приехали ночью. Сторож ходил у двора конезавода с фонарём, ожидая их. Фонарь разбрасывал во все стороны светлые полосы. В их неровном свете жеребят перенесли в конюшню. Но Мишка уже этого не видел. Он крепко спал.

На другой день Мишка привёл на конюшню всех своих друзей поглядеть на жеребят и их маму. Мальчишки шумно восторгались, гладили жеребят. А дед Семён сказал:

- Ты нашёл жеребят — тебе и имена им давать. Только чтобы первая буква была «Г» — так, как зовётся их мать, и ещё про букву «О» не забудь, отца жеребят Орликом кличут.

Мишка подумал и сказал:

- Назову я их «Герой» и «Гвоздика». Пусть у девочки тоже, как и у мамы, цветочное имя будет!