Париж. Сентябрь.

 

«Под небом Парижа» звучит из кафешек голос Пиаф. Она поёт о

влюблённых парах, целующихся на мосту. О бедных художниках и

музыкантах Монмартра. О тех, кто прощается на вокзале или радуется

встрече...

Величественная красота архитектуры, не сломленная под тяжестью веков и

чуть ли не материнская мягкость атмосферы. Куртуазия на дорогах и уют в

ресторанах, кафе, парках.

Суету вносят туристы, мечтающие всё успеть, увидеть и купить за короткие

сутки.

Вечерний Париж – это совсем другой город. Закрываются бутики, магазины,

банки. Включаются роскошные витрины. Кричащими вывесками манят к

себе кинотеатры, знаменитые клубы: «Мулен Руж», «Лидо». По реке Сене

плывут кораблики «Мухи», окаймлённые яркими гирляндами. Плавающие

рестораны зовут шикарным убранством и признанной французской кухней,

с её деликатесами. Запах расстекается по всему побережью и прилегающим

паркам.

Роскошь. Праздник. Уют.

 

«Такая мягкая погода будет держаться до середины сентября, -подумал

Валентин, – потом польют дожди. Надо бы запастись брезентом». Он

поёжился от одной только мысли о сырости.

Над ним - небо полное звёзд. Под ним – выстриженная трава. На ней

тяжёлая, плотная рогожка, защищающая от росы и вечерней влаги.

Приготовлены одеяла. Скрученная верхняя одежда заменяет подушку. Из

еды осталось: кусок хлеба, сыр и заначка красного вина.

«В такую прекрасную погоду хорошо мечтается».

 

22.00. Вспыхнула огнями Эйфелева Башня и, словно, взорвалась

восторгами толпа!

«Я опять видел Её сегодня в Метро. Она такая чистенькая! Носит одежду

белого цвета. Да, да, я всё время вижу её в белом. Словно Ангел! Брюнетка.

Яркие, искрящиеся карие глаза. Стройное тело, высокая красивая грудь...» -

улыбнулся своим мыслям парень, не отрывая восторженных глаз от

сверкающей миллионами золоченых лампочек Башни. Свечение погасло.

Громкий выдох толпы.

 

Валентин принялся за ужин. Налил себе вина в пластиковый стаканчик.

«Кто Она и кто я? Парижский бродяга...

Один раз она, я назвал её Бланш (белая), опустилась перед шапкой и

подала два евро. Я помню её искреннюю, радужную улыбку. В этот день я

играл Моцарта, на своём маленьком пианино (Yamaha).

Люди слушали, аплодировали и были щедры. Это был субботний день.

Пассажиры Метро не торопились по делам. Мне даже удалось продать

несколько своих дисков. «Концерт для фортепиано с оркестром № 2

(Рахманинов)» - записанный прямой трансляцией с моего концерта в Лос

Анжелесе, знаменитой фирмой (CA, Etats-Unis).

Это было когда-то... в другой жизни...»

 

«Эй, есть кто в партере? Га-га-га! – пробасила Клод, прервав печальные

мысли – Пианист! Ау-у!»

«Явилась... не запылилась...», - пробурчал Валентин.

«Аааа, Месье недоволен... Мадам нарушила его трапезу... А? Месье

РомантИк?» И Клод бесцеремонно вступила на «его территорию», заглянула

в пустой стаканчик парня и налила себе вина.

Эта бомжиха никогда не ассоциировалась у него с образом женщины. Дурно

пахнущая, наглая, приставучая. Не было дня, чтобы она что-нибудь не

умыкнула у своих же со-клошарников (clochard - бомж). За что ей и

попадало нещадно. Валентин пару раз за неё заступился и получил

тумаков, как сообщник. А Клод восприняла это заступничество иначе и

теперь не даёт парню покоя.

- Пианист, я тебе жрать принесла.

- Спасибо, я уже поужинал.

- Ну, как хочешь. Подушки взяла. Тёплое одеяло... – вдруг подмигнула она.

Пианиста аж передёрнуло.

- Приблизишься ко мне, до утра не доживёшь! – громко гаркнул он.

- Вот недотрога, скажите пожалуйста, - совсем не обидевшись, мирно

ответила Клод. Но стала устраиваться по-дальше от него.

 

«Париж – спальный» замер до утра. Завтра людям на работу. Всё стихло и в

этом парковом отдалении.

 

Пианист

 

Когда-то, после сольного концерта в городе Лионе, где Валентин исполнил с

триумфом русскую классику, его забрали друзья на вечеринку.

 

Всё было в его честь. Шампанское, французский бомонд, состоящий из

мэров, депутатов и мощных фабрикантов. Кто понимал мало-мальски в

музыке, кто нет, но все сбежались на громкое имя русского пианиста.

 

Молодой (30ти лет), высокий, широкоплечий брюнет, с красивыми синими

глазами, - нравился всем. L’homme charmant!

Там, после третьего бокала дорогого шампанского, его подвели "к ручке"

одной знатной дамы.

 

Утром он очнулся у неё в постели...

Русские друзья, ищущие своё место под солнцем Франции, завидовали ему.

"Держись за неё крепко! - внушали они - За то, что она в тебя влюбилась,

нужно ей ножки мыть и эту воду пить!"

 

Но Валентин ругал себя за эту, тягостную ему связь.

Жозетт водила его по всем вечеринкам и выставляла напоказ, как

обезьянку на рынке. Её друзья издевались над его русским акцентом и

откровенно смеялись.

 

Пианист надеялся, что эта богатая, имеющая большие связи француженка,

поможет ему в карьере, сведёт с артистическими агентами. Но её "заслуга"

была в том, что она заставляла его играть музыку типа "Мурки", для

увеселения толпы.

 

От этих унижений Валентин начал пить и "поплыл по течению". Его

встряхивали и вели под венец, возили по курортам, постоянно напоминая,

что он ест чужой хлеб.

Очнулся, когда жена объявила, что беременна.

 

Он схватился за голову, испугавшись за своё потомство. "Я пью

непросыхая, - испугался он, - будет ли здоровым мой ребёнок?"

Детей он любил и мечтал о них. Но к этой женитьбе отнёсся, как к злой

шутке, поэтому что-то важное упустил.

 

Благодаря Богу и ежедневным молитвам отца, ребёнок родился здоровым,

но сильно плакал по ночам. Валентин не спускал его с рук, забыл про сон,

но был так счастлив и умиротворён, как никогда в жизни!

 

Сына назвали Александром и даже крестили в православной церкви.

Почувствовав себя нужным, Валентин «растворился" в этом ребёнке. Всё

Ему, для Него, ради Него.

Иногда, кто-то "подбрасывал" ему небольшие концерты в богатых имениях

и хотя бы ради этого нужно было тренировать руку, репетировать.

Потом родилась Елена и Дмитрий.

Наш пианист стал счастливым отцом семейства и не видел ничего вокруг.

Гроза пришла нежданно.

 

Оказалось, что Жозетт – его властная жена, давно встречается с другим. Её

любовник настроен категорически против этого «русского шута» и развод

уже почти решён.

Его – пианиста учесть решена: он как вошёл в дом нищим, так из него и

выйдет. Детей не получит и больше не увидит. Французский строгий суд

это подтвердил. Да ещё и элементы будет платить всем четверым, включая

жену, как только определится со стабильной работой.

Люди, не разобравшись кто прав, кто виноват, перестали звать Валентина

давать концерты.

Он всё потерял в одночасье и очутился на улице. На родину ничего не

сообщил, щадя родительские сердца.

 

«Я не существую... – бредил он по ночам. – Люди не снисходят, чтобы

посмотреть в мою сторону. Я – personne sans abris (без крыши. Никто).

Кто меня нервирует больше всего, это туристы. Им я мешаю! Прекрасный

пейзаж не фокусируется с моим присутствием. Я отравляю им отпуск, прося

на хлеб. И в то время, когда я умираю с голоду и напиваюсь, чтобы не

замёрзнуть холодными ночами, - они наслаждаются своим комфортом».

 

Бланш

 

Этой ночью Валентину снились его дети. Во сне он умилялся и плакал.

Проснулся со слезами на глазах. Над ним стояла Клод, держа два стаканчика

кофе.

«Спасибо, Клод, пей сама».

«Аристократ!» - сплюнула бомжиха.

Умывшись заготовленной водой, Валентин одел помятую, но чистую одежду.

Засунул одеяла и оставшиеся вещи в мешки. Спрятал их в ближащие кусты.

(Пианино Валентин отвозил в камеры хранения, к приятелю). Пересчитал

мелочь и пошёл в кафе, на углу оперы Гарнье.

 

Круассан. Чашка отличного кофе. Сигареты. Газета со свежими новостями «

Paris Matin». Божественное начало дня!

В журнальном киоске парень покупал и русские газеты. Чтобы не

привлекать к себе внимание, вкладывал русскую печать внутрь

французской.

Это утро было, каким-то, особенно торжественным. Валентин пребывал в

предвкушении чего-то значимого.

Полакомившись круассаном и пригубив кофе, он погрузился в чтение

новостей. Встряхнув газетой, чтобы перевернуть страничку, пианист не

поверил своим глазам. За его столиком, напротив сидела Бланш. Та самая –

девушка его мечты!

«Здравствуйте! Меня зовут Валентина – улыбаясь, протянула она руку. –

Вы – русский пианист. Я Вас знаю. Я слушаю Ваш диск... дома».

Пианист смотрел на неё строго, не веря ушам, глазам и Провидению...

Русская девушка Валентина и есть Дева его Грёз!

- Ради Бога, извините меня, - сказала, вставая она.

- Ради Бога, не уходите! – очнулся парень.

- У меня есть немного времени, если хотите, мы можем прогуляться. –

предложила она.

Оказалось, девушке 29 лет. Она учится в Сорбонне, на отделении Arts

Plastiques. Валентина – будущий художник. Она вынула из своей большой

папки с эскизами портрет... пианиста.

- Когда же Вы успели меня написать?

- Я пишу по памяти. У Вас красивое лицо, запоминающиеся черты. А

давайте сходим в оперу? Сегодня генеральная репетиция «Евгения

Онегина» в Опера Бастий. Две главные партии поют наши! Вы не

волнуйтесь, у меня есть знакомые хористки, они дадут нам пропуск.

Валентин подумал: «Что за ветер веет сегодня? Ветер перемен? Обмана?

Иллюзий? Не знаю. Но, как же хорошо! Приятно и тепло на сердце!»

 

Прекрасная Бланш – Валентина забрала пианиста к себе, в маленькую

студенческую квартирку – studio, с одной комнаткой и кухонькой. А потом

была ИХ НОЧЬ! Ночь Любви, Нежности, Страсти! Дающая силу, надежду,

уверенность. Счастье!

Им не было тесно, ибо в их домике поселилась Любовь! Они поженились.

Валентин находил себе работу по объявлениям. Ремонтные работы квартир,

домов, загородных дач.

Валентина же искала для него концерты, распространяя информацию по

всей Франции и за её пределами. Друзья сделали пианисту его личный

сайт. И дело сдвинулось. Пианист начал ездить по городам с сольными

концертами или аккомпанируя певцам и музыкантам.

 

Жозетт

 

Об успехах пианиста узнала его бывшая жена и подала на него в суд, за

неуплату алиментов.

Она ополчила на него свору: юристов, налоговую, друзей семейства, с

которыми они когда-то пили за «Талант»...

Валентин и Валентина на своём семейном совете решили, что на скромную

жизнь им хватит, а остальное... с глубоким вздохом... прийдётся отдавать.

На удачу этой счастливой пары их познакомили с прекрасным адвокатом,

любителем русской классики: Simon Lacroix. Он очень им помог!

Выиграл дело с минимальными затратами для пары. Пианисту таки

прийдётся платить до совершеннолетия детей, но на это ему дадут

бессрочный банковский кредит. Нужно было найти стабильную работу,

оплачиваемую государством. Симон Лякроа «замолвил словечко» и директор

консерватории Парижа пригласил знаменитого пианиста преподавать три

раза в неделю. Остальное время будет посвящено концертам и семье.

 

Но... Жозетт... не хотела так просто отпускать бывшего мужа. Она

запрещала детям видеться с отцом. Оставляла ужасные сообщения на

телефоне, оскверняла его профессиональный сайт комментариями,

настраивала людей против «оперившегося бомжа». Всё время угрожала

расправой властей, подсчитывая доходы с каждого его концерта.

"Полыхала" ненавистью. Искала встреч с Валентиной. Девушка часто

плакала, сердилась и выговаривала мужу.

Пианист уверял жену, что это не надолго. Что, в конце-концов, бывшей

надоест «брызгать слюной» и она оставит их в покое. Но, он и сам очень

страдал от этих нападок. Главное, от того, что не мог видеть детей.

 

Жозетт была очень талантлива во влиянии на людей. Она обладала шармом,

умела убеждать.

Богато одетая дама могла упасть на колени, залится слезами "от горя", на

глазах у всех. И люди сопереживали ей! Такие "кренделя" она выделывала

в институте, где училась Валентина, обвиняя её в том, что она увела отца

троих детей из семьи...

Однажды «страдалица», «отвергнутая» бывшая жена, явилась в

консерваторию с детьми и скромно, при закрытых дверях провела беседу с

ректором. Речь шла о склонности бывшего бомжа... к педофелии... Дети не

понимали о чём речь, но когда заплакала их безутешная мать, зарыдали в

три горла.

Девочка отрицательно качала головой, чувствуя, что про папу говорят

плохо, продолжая рыдать. И только повторяла: "Папа, папа, папа..."

 

Без предупреждений и объяснений Валентин Александрович Воинов был

уволен с занимаемой должности и автоматически исключён из

консерватории.

Эта новость убила Валентина и он снова запил.

Провёл ночь в парке, напротив своей любимой Эйфелевой Башни, отыскав

в кустах свои мешки, ( видно Клод их оберегала всё это время от

посягательств "коллег").

 

Валентин и Валентина

 

Разбудила его не утренняя прохлада и не полуденное солнышко.

Клод стояла на ним, «благоухая» своими тряпками, зовущимися когда-то

одеждой.

«Очнулся, бедолага. Вставай! Ты мне должен за билеты на Метро в оба

конца!» И она отошла в сторону. Одним, полуоткрытым глазом он увидел

свою Бланш. Она улыбалась, хоть и в глазах была тревога. Жена достала

термос, налила ему кофе. Вынула из своей сумки чистую одежду, подала её

мужу и спросила: «Ну, что? Будем здесь жить?» В голосе не было

осуждения, скорее был вопрос выбора.

Валя перевела взгляд на отошедшую подальше тактичную, добрую Клод,

приехавшую за ней рано утром и торчащую перед стенами студенческого

общежития. К счастью, многие студенты знали где живёт русский пианист с

женой.

Валентин быстро собрался, дал Клод денег и весь свой «скарб» (одеяла,

тёплые вещи, мешки) и они поехали домой.

Ему было горько и стыдно. Но главный вопрос оставался открытым: как

теперь жить? Без работы, без средств?

 

А дома сюрприз. Валя ждёт ребёнка!

Пианист зарыдал от счастья, опустился на колени перед женой и уткнулся

лицом в подол её юбки. «Жизнь продолжается!» - воскликнул он. «Я подала

на расширение жилплощади и нам ответили положительно!» - радостно

сказала Валентина и смахнула слёзы с глаз. «И ещё - серьёзно добавила она

– Я звонила нашему адвокату. Всё ему рассказала. Он хочет привлечь

Жозетт за наговор, дачу ложных показаний и содрать с неё за моральный

ущерб. Тебе, как безработному, не надо платить алименты, а подать на

пособие по безработице и в «Красный Крест». Всё будет хорошо,

любимый!» Оба сели на пол и смотрели куда-то вдаль...

Утром, когда Валя ушла в институт, зазвенел звонок.

Незнакомый голос сообщал ему, что его Валентина встречается тайно со

студентом своего факультета и ждёт от него ребёнка.

Голос был искажён, невозможно было определить кому он принадлежит.

Это было так нелепо, наивно и гадко, что пианист усмехнулся этой

человеческой глупости.

Но, когда вернулась Валя, он ей ничего не сказал... Во внутреннем диалоге

с самим собой он говорил, что это опять происки его бывшей... Но...

Червячок сомнения затаился, таки, где-то под ложечкой.

Жена сообщала, готовя ужин, что вернётся завтра чуть позже обычного.

«Дела... подружки...»

Валентин не спал всю ночь. Утром не побрился, хотя терпеть не мог свою

небритую физиономию, она напоминала ему прошлое.

Ненавидя себя за свои действия, он всё же пошёл «шпионить» за женой.

...Вот она вышла из Сорбонны, полезла в сумочку за телефоном...

Улыбается... идёт по улице, разговаривая и смеясь... «Где же этот

счастливчик? О! Валя зашла в дорогой ресторан... Ну, да...когда в

последний раз мы ходили в ресторан? А в дорогой... тем более...».

 

Пианист приблизился к витрине ресторана. Внутри было красиво и уютно,

но не видно Вали.

Он вынул сигареты, ждал и нервничал. Несколько раз двери открывались.

Туда заходили пары. Входящих и выходящих мужчин Валентин оценивал

враждебно.

Спустя час, он не выдержал и зашёл в помещение. Сказал, что его ждут и

прошёл в зал.

В укромном уголке сидела его жена, а напротив... седовласый импозантный

мужчина. На столе стояли бокалы с вином и две чашки кофе. Велась

непринуждённая беседа. Несколько раз Валентина порывалась кому-то

звонить, но мужчина останавливал её жест. Пианист стоял столбом,

наблюдая картину. Официанты усадили его за столик напротив. Валя так

была увлечена разговором, что не замечала, что кто-то пялится на неё во

все глаза.

Как вдруг, телефон пианиста дёрнулся от полученной смски.

Он глянул на сообщение, которое отправила ему жена: «Любимый, скорее

приезжай по ... адресу. Я разговариваю с известным тебе человеком».

Валентин встал из-за стола и пошёл к их столику.

Удивлённая Валя поднялась навстречу мужу. Седовласый месье

повернулся...

«Боже мой! – воскликнул пианист, - Эдгар Пелье!»

Им оказался бывший артистический директор Валентина. Это он

организовывал концерты пианиста по Европе. Но, вскоре отошёл от дел из-

за болезни и кончины своей супруги.

Они крепко обнялись.

Эдгар расплатился и все поехали на его машине в маленькую квартирку

нашей пары.

Разговоров было до утра. Гостеприимные хозяева вынули все свои запасы.

- Как же я хотел тогда помешать твой свадьбе с Жозетт, - сетовал Эдгар -Но,

ты бы меня не послушал. Какой она была красоткой! Яркая, стильная!

Неизменное декольте. Огромная шевелюра рыжих волос. Чёрные глаза.

Тонкая талия. Могла свести с ума любого. Зачем ей надо было становиться

твоей женой? Чтобы слыть оригинальной? Контрасты? Типа «красавица и

чудовище»? Богатая француженка и русский медведь? Ну, да ладно. Это всё

в прошлом. Теперь! – продолжил продюссер – Валентина нашла меня по

интернету, увидев моё имя в твоём Резюме, пианист! Я хотел увидеться

только с ней, для начала. Узнать у неё каким ты стал. После всех слухов...

остаётся неприятный осадок. Знаешь, репутацию испортить просто, а чтобы

её исправить...нужны годы. Я предлагаю вам уехать из Парижа.

- Как уехать? - не понял Валентин - А как же Валина учеба?

- Я уже всё продумала, - засмеялась она – я возьму год по уходу за

ребёнком. А потом переведусь на заочный.

- Нужно, чтобы о вас здесь забыли.

Лион ещё помнит твой триумф, Валентин. Покажешься в оперу, будут

регулярные концерты с симфоническим оркестром. Я предлагаю вам свой

домик, недалеко от Лиона. Туда ходят автобусы. Если есть права, дам вам

машину своей жены. Я человек старый, скоро пойду навстречу своей

дорогой Элоди. Досмотрите меня, этот домик ваш. В нём достаточно места и

вам, и детям вашим.

 

Валентин и Валентина смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами

и думали об одном и том же.

Жизнь даёт им новый шанс!

 

- Любите друг друга, ребята! – улыбался старый месье – Любовь –

единственная ценность на земле. Всё остальное – суета сует.

И я перед смертью погреюсь в её лучах. Если не помешаю, конечно...