Вертолет приземлился, подняв облако пыли. Как только винты прекратили свое вращение, к нему подбежали солдаты с носилками. Овчарка с забинтованной головой бежала рядом, скулила и тыкалась мордой в окровавленную руку, свисающую с носилок.

– Чья собака? С собакой нельзя на борт! – капитан в шлемофоне распахнул дверь и помог поднять носилки.

– Это его собака, она не останется, возьмите ее, – солдат задвинул носилки и придержал овчарку за ошейник, ожидая решения пилота.

– Нельзя с собакой, я же говорю!

– Тогда мы не полетим, – солдат потянулся за носилками, но пилот перехватил его руку.

– Да хрен с вами, пусть летит, – капитан махнул рукой и полез в кабину.

Вертолет потряхивало, двигатель гудел, как сумасшедший, но собака смирно лежала у носилок, подложив лапы под морду.

– Юта, Юта, на кусочек, – позвал солдат, затем наклонился и протянул вяленое мясо. Овчарка дернула ухом, заскулила и, не обращая внимания на угощение, ткнулась носом в окровавленную ладонь.

Первый раз Юта увидела Влада, когда была еще щенком. Ее мать Изольда ощенилась в кинологическом питомнике пять недель тому назад, а он только окончил «учебку» и выбирал воспитанника для дрессировки. Она выбирала хозяина. Огромный меховой комок, который бегать еще толком не мог, затявкал на солдата и влюбил в себя. Влад не стал долго тянуть с выбором, открыл вольер со щенками, и косматый медвежонок кинулся ему в лицо с явным намерением вылизать сапера от уха до уха. Сомнений больше не осталось – это будущий друг и боевой товарищ. Первым делом он поинтересовался у кинолога, как зовут медвежонка. Это была девочка по кличке Юта.

– У нас в прошлом месяце просто беби-бум какой-то. В общей сложности семьдесят три щенка. Мы с напарником уже стали имена по алфавиту из книжки брать. Вот ей и досталось такое, – сказал кинолог, словно извиняясь.

Влад, сидя на корточках, только рассмеялся на это и задрал выше голову, стараясь увернуться от мокрого языка. Щенок вырывался из рук, прыгал, дрожал от возбуждения и пытался лизнуть хотя бы в нос.

Первые три месяца Юта провела в общем вольере со своей матерью и другими щенками. Каждый день Влад забирал ее для игр, лишь сон да еда разлучали их. Когда Юте исполнилось восемнадцать недель, они первый раз пошли играть на площадку подготовки, и последующие полгода эта полоса препятствий стала для них главным развлечением. Сначала она не могла понять, зачем ей нужно забираться на высокое бревно и проходить по нему. Но любимый оранжевый мячик всегда катился из руки Влада по бревну наверх, и Юта, не помня себя от счастья, бросалась за ним. А если она проходила по бревну до конца, пусть даже и с мячиком в зубах, то получала угощение. Так было и с большой лесенкой, и с дощечками, через которые надо было прыгать, и с кольцами, и с планками. Можно было даже и без мячика, главное – следить за жестами хозяина, слушать команды и все выполнять. Если сделать все правильно, то Влад похвалит, погладит, почешет за ухом и даст кусочек вареного мяса. Но бывает так обидно, что скулить хочется. Положит перед тобой сахарную косточку, от которой в животе сразу клокочет, а сам строго так: «Нельзя!» И сидишь, давясь слюной, и скулишь, но терпишь, потому что «НЕЛЬЗЯ»!

Теперь она спала в отдельном вольере, ела два раза в день, знала команды, могла пройти без запинки всю полосу препятствий и просто обожала Влада. От маленького пушистого комочка не осталось и следа, теперь это была подтянутая, стройная немецкая овчарка с великолепным обонянием и армейской выучкой. Они уже приступили к специальной подготовке: поиск взрывных устройств. На это ушло еще полгода. Какой только гадости ей не пришлось нюхать за это время: и тол, и гексоген, и порох, и ацетон, и даже одеколон. От всего этого резало и кололо в носу, хотелось чихать, но Влад давал команду, и нужно было искать.

Рифленый металл пола обжигал лапы холодом, самолет тряхнуло, и рокот стал постепенно утихать. Через некоторое время все умолкло, и задний люк медленно открылся, впуская пыльный зной Афганских гор. Юта приподнялась, переступая с лапы на лапу, и втянула носом новые ароматы.

Ровным строем взвод саперов выбежал из «транспортника» и построился в две шеренги под крылом, каждый вел на поводке немецкую овчарку, своего напарника. Небольшая приветственная речь местного майора и долгожданное распределение по отрядам. Влад с Ютой попали в отряд капитана Смирнова, который разминировал дороги к югу от города. Их задачей было обнаружение мин и фугасов, а также противопехотных мин, растяжек и других ловушек для прохождения колон. Само разминирование проводили другие, им только нужно было обозначить место и отойти на безопасное расстояние.

Самая изощренная ловушка не могла ускользнуть от чуткого носа, но в этот раз она не успела. В нос ударил знакомый запах тола, Юта замерла, но налетевший порыв ветерка сбил направление. Она повернула голову, сделала шаг, еще один, свернула за камень в поисках следа и... Тонкая проволока натянулась и ослабла. Оглушительный удар, из-за камня взметнулся огонь, и Влад со стоном упал на землю. Все заволокло дымом. В ушах стоял звон, в глазах пелена, что-то теплое закапало по морде. Юта, превозмогая боль, подползла к хозяину и лизнула в окровавленное лицо, еще раз, он не шевелился.

Вертолет потряхивало, двигатель гудел, как сумасшедший, но собака смирно лежала у носилок, подложив лапы под морду. Бинт на голове размок от крови, но это пустяки, всего лишь царапина. Юта еще раз ткнулась в руку Влада, пальцы шевельнулись, и знакомая рука приподнялась и погладила по голове. Любимый голос тихо прошептал: «Юта, я не умру, я тебя не брошу…»

 

Этот рассказ я написал под впечатлением от стихотворения Виктора Верстакова «Нюрка». Сюжет, по словам автора, не выдумка.

 

Конец.