-Сашка Вишневский, Вишня, - раздалось сзади. Высокий, сухощавый господин в пенсне и безукоризненно сидящем сюртуке остановился и оглянулся на окрик. Навстречу ему надвигался небольшого роста, краснолицый толстяк, неопрятно одетый с широчайшей улыбкой на лице. Поравнявшись с господином в пенсне, толстяк, что есть силы, хлопнул его по плечу и вновь воскликнул во весь голос: - Сашка Вишневский, Вишня не узнал что – ли. Костя Побичев, Костыль, ну! Господин в пенсне нахмурился, он явно ничего не понимал.

– Э-э-э-х голова садовая, друзей гимназических не помнит, а я тебя шельму сразу узнал, - и вновь эхнул.

– Ну, де-с и что Вам надо, - довольно сухо спросил Вишневский.

– Ну, узнал, нет? – улыбка толстяка не увядала.

- Что-то припоминаю-с, но это не повод, для такого рода фамильярностей, - Вишневский брезгливо поморщился и сделал шаг в сторону.

– Вот те на. Я ж тебя пять лет ранцем по башке лупил, мы ж с тобой самые что ни на есть, близкие люди были, – краснолицый даже как будто обиделся. Вишневский вновь поморщился, одолеваемый видимо, мало приятными воспоминаниями.

– Я все же не пойму, Вы для чего меня остановили гадости из прошлого вспоминать. Мало ли что портфелем, то в детстве.

– Понятно, что я сейчас лупить не собираюсь, а что остановил, обрадовался, знакомого увидел, мы почитай уж лет двадцать не виделись.

Лицо Вишневского подернулось дымкой задумчивости, взгляд не много потеплел: - Да лет двадцать – чуть слышно пробормотал он.

– Ну а я про что, ну рассказывай ты то как, где, что.

- Да я так, в медицине, – Вишневский немного пододвинулся.

– Слушай, ну что мы, в самом деле, сто лет не виделись и стоим тут, может по рюмочке, я неподалеку кабачок знаю, зашли бы поболтали, - и толстяк улыбнулся еще шире, хотя казалось что шире уже не возможно. Вишневский задумался, собственно торопиться было не куда, но пить с этим господином из далекого не совсем радужного прошлого то же мало привлекало. Хотя с другой стороны сейчас он вспомнил этого Костю Побичева и его портфель не раз, опускавшийся на его голову, судя по внешнему виду, дела Побичева шли не важно. Ну что ж вот и поиздеваюсь за портфель, подумалось Вишневскому, чьи дела были сравнительно не плохи.

– Пойдемте, – сказал Вишневский и то же улыбнулся.

– Превосходно, только давай все же на ты, а? Эх, Вишня, – и вновь нанес сокрушительный удар по плечу.

– На ты так на ты, – согласился Вишневский. При этом он попытался так же «дружески » заехать в плечо Побичева, но как-то споткнулся и удар пришелся вскользь, что раздосадовало и даже не много его сконфузило. В прочем Побичев казалось, ни чего не заметил, и уже во всю стремился к дверям своего кабачка.

Место куда они пришли, оказалось весьма неплохим, можно даже сказать приличным. Народу было не много, но на первый взгляд люди достойные, даже какой то военный в высоком чине с дамой.

– Тем лучше, - подумал Вишневский, присаживаясь за столик.

Заказали водочки и холодных закусок, Вишневский не собирался задерживаться.

– В медицине говоришь, - сразу начал Побичев, будто разговор и не прерывался.

– Да-с в медицине, – подтвердил Вишневский.

– Медицина это хорошо, а я вот все как то не определюсь, уж и там и там и везде помаленьку, ни как дело по душе не найду что ли.

Вишневский выслушал и многозначительно хмыкнул, будто и не ждал ничего другого: – Образование то, какое? – несколько свысока спросил он. Побичев слегка нахмурился, видимо уловив в голосе издевку. Но в этот момент подали водку, и лицо в миг разгладилось.

– А ну давай-ка за встречу, – и Побичев налил. Выпили.

– Эх, отлично, – Побичев потряс щеками и хрустнул огурцом.

– Давай-ка еще по одной и продолжим. Вишневский не возражал. Выпили. Закусили. Побичев вдруг разразился громогласным смехом, чем привлек всеобщее внимание. Вишневский вновь сконфузился.

– Дернул же черт согласиться, – пронеслось у него в голове.

-А-а-а-а-а, – тянул Побичев, роняя слезы и махая во все стороны руками, - я это ха-ха-ха-ха-ха Верку Синицеву вспомнил, как вы тогда с ней ха-ха-ха-ха-ха, не могу. Вишневский густо покраснел, Синицеву он помнил и случай, про который вспомнил Побичев то же.

-Ну-ну Константин успокойся, – постарался урезонить бывшего одноклассника Вишневский.

– Ой, да извини, просто сейчас вдруг стрельнуло и я ха-ха-ха-ха-ха, - Побичев вновь рассмеялся и принялся колотить руками по столу. Спустя минут пять Побичев успокоился, вытер лицо краем жилетки и вновь налил.

– Ладно, давай за успех. Вишневский кивнул и поспешно выпил. В графинчике оставалось еще раза на два, и Вишневский решил быстрее допить и уйти. Но после третьей его немного расслабило, и он слегка откинулся на спинку стула.

– Слушай, а ты что какой серьезный я, конечно, понимаю, медик и все такое, даже расстроенный что ли не пойму ни как. А ну выкладывай, что гложет?

Вишневский задумался на секунду, Побичев в этот момент налил, выпили.

– Ну, говори.

- А черт с ним скажу, что в этом такого, – подумал Вишневский. И махнув рукой, сказал: - Да есть кое-что.

– А что интересно, ты, судя по всему, не плохо пристроен, какие могут быть заботы? Побичев нагнулся по ближе.

– Да понимаешь я же медик, – начал уже изрядно захмелевший Вишневский,– да не просто так, а преданный своему делу человек. И хочется мне что-то такое сделать для медицины, чтоб навсегда, чтоб действительная польза была, понимаешь? Медиков то много, а вот реальный вклад в это дело, единицы. А я ведь хороший специалист, чувствую, что многое по силам, но нейдет и все. Вишневский замер на секунду, потом сам налил по рюмке и, не дожидаясь товарища, выпил.

- Нуда серьезно, но хоть примерно то знаешь что хочешь? – на лице Побичева отразилось реальное участие. Вишневский задумался, вновь потянулся к графину, но обнаружил, что он пуст.

– Официант! - крикнул Вишневский.

- В общем, так, – продолжил он, после того как они выпили из второй только что принесенной порции, – хочу, что ни будь изобрести или выдумать, действительно нужное и важное, а что не знаю. Побичев пожевал губами, лицо его стало чересчур серьезно.- Слушай раз такое дело я готов помочь.

– Ха, - вырвалось у Вишневского, – чем?

– Зря смеешься, вот смотри ты, чем сейчас занимаешься?

– Ну, рецептурная у меня, мази там, порошки разные смешиваю, изготавливаю.

– В-о-о-о, – протянул Побичев, – мази. Мази это хорошо. Язык при этом у него заметно заплетался.

– А вот скажи ты мне дорогой друг Саша, что не нравится тебе больше всего в нашем мире?

– Ну, это слишком глобально, сложно сказать, многое. Язык Вишневского тоже не совсем слушался.

– Подожди, – Побичев налил. Выпили.

– Ты сосредоточься и сформулируй в целом, что не нравится частности нам ни к чему. Вишневский задумался, в процессе дум выпили еще и отослали официанта за третьим графином.

Когда водку подали, выпили, и Вишневский уже с трудом произнес: - Да мне вообще все не нравится, ни мир, ни общество наше паскудное, кругом бюрократия, воровство, нищета. Все прогнило насквозь. Вся Россия, будто рана гноящаяся, – Вишневский всхлипнул, до того вдруг ему за родину обидно стало. Побичев наоборот сидел и улыбался, чуть кренясь на правый бок.

– Что такое? – пробормотал Вишневский.

– Все ясно. Надо выдумать мазь, лечащую гнойные заболевания. Я, конечно, понимаю, что всю страну не вылечишь, но уже кое-что, – сказал Побичев, потирая руки от удовольствия.

– Что значит надо выдумать? Сейчас что ли? – удивился Вишневский.

– Ну а что, тебя это гнетет? Гнетет. У тебя образование медицинское, да и я не лыком шит, сейчас что ни будь, махом соорудим, – воскликнул Побичев и вновь отослал официанта за водкой.

- Итак, начнем, – сказал Побичев, после того, как они выпили из четвертого графинчика. Он встал, скинул пиджак прямо на пол, принял какую то нелепейшую стойку, выкинул руку вперед, и начал громко, на всю ресторацию, вновь привлекая всеобщее внимание, выкрикивать:

 

Побичев: - Великую мазь от гноящихся ран придумаем сейчас я и друган.

Вишневский: - Потише, потише, прошу без апломба, люди же смотрят, мне не удобно.

Побичев:- О чем ты, смотри, улыбаются нам, придумывать мазь вовсе не срам.

Немного пьяный голос одиноко сидящей прилично одетой дамы из-за соседнего столика:- Господа, господа я бы то же хотела, придумывать мазь благородное дело.

Вишневский (не много озадаченно): - Ну что ж раз так дела не ждут. Официант большой сосуд.

Официант (неся сосуд): - А я уже и тут, как тут.

Вишневский:- С чего ж начать, с чего ж начать?

Побичев: - Тебе об этом лучше знать.

Вдруг рядом с их столиком возникает военный, запримеченный Вишневским еще в самом начале: - Одну секунду господа вот что добавим мы туда.

С этими словами извлекает из кармана пузырек с прозрачной жидкостью.

Вишневский:- Позвольте-ка, а это что?

Военный: - С сосков солдатских молоко.

Побичев (восторженно): - О это то что надо.

Одинокая дама: - Боже мой, я бесконечно рада.

Военный вливает жидкость в сосуд, Вишневский хмурится и выпивает водки.

Вишневский: - Ну что ж раз так добавлю перца.

Неизвестный старик: - И боль раздавленного сердца.

Женщина с попугаем: - И шерсть молоденьких ягнят.

Побичев: - А я метнул туда опят.

Под потолком проносится разноцветный вихрь, все вскакивают, начинают кружиться в танце и петь: - О чудо мазь, о дар богов избавь ты нас от гнойников.

Вишневский: - Ну что ж, давайте, продолжаем, чего мы дальше добавляем?

Одинокая дама: - Мою слезу и вечность скуки.

Лучник:- А я порежу туда руки.

Нищий: - Немного грязи из пивной.

Ежик (с придыханием): - И свежий дождичек грибной.

Цыгане: - И тьму, гнетущую ночей.

Охотник: - И двух молоденьких грачей.

Вновь вскакивают, начинают кружиться и петь хором: - О чудо мазь, о дар богов избавь ты нас от гнойников.

Медведь: - С лесной поляны свежий хмель.

Девственница: - И с крыш весеннюю капель.

Вишневский (пьяно хохоча и выдергивая клок волос из своей головы): - Волос немного с головы добавим мы ещё туды.

Мефистофель: - И грешных душ печаль и стоны.

Мальчишка в ковбойской шляпе: - Я положил туда пистоны.

Ткач:- Добавлю свой я неудачный крой.

Вишневский: - И собственно добавим гной.

Вновь вскакивают, начинают кружиться и петь хором: - О чудо мазь, о дар богов избавь ты нас от гнойников.

Официант: - Вчерашний фарш куда девать, давайте тоже добавлять.

Железнодорожник: - Дороги вьющуюся нить.

Разведчик: - И то, что я пытаюсь скрыть.

Официант: - Ну, вот и полон наш сосуд.

Одинокая дама: - Но как же мазь то назовут?

Побичев (указывая пальцем на Вишневского): - Спросите вы о том его.

Вишневский (довольно улыбаясь): - Известно, мазь Вишневского.

Все восторженно хлопают, обнимаются меж собой, официант закручивает пробку на бутылке, поют хором: - О чудо мазь, о дар богов избавь ты нас от гнойников.

Вверху вновь проносится разноцветный вихрь, но на этот раз он подхватывает Вишневского, сосуд с мазью и выносит прочь из заведения, все довольны и счастливы, вдали, затихает пьяный смех Вишневского.

Туман, туман, туман сплошной туман в голове и пить то, как хочется. Вишневский с трудом разлепил глаза и огляделся. С трудом, узнав интерьер собственной квартиры, попытался подняться, но тут же вновь осел на пол. Прыгающий с предмета на предмет взгляд вдруг уперся в громадную бутыль с крышкой, наполненную какой то бурой субстанцией. Вишневский подтащил бутыль к себе и внимательно осмотрел. «Мазь Вишневского – супротив гноя» красовалась сделанная чем-то черным надпись на сосуде.

- Мазь Вишневского, – пробормотал Вишневский, – что еще за дрянь?

Над его головой пронесся разноцветный вихрь, вылетел в окно и растворился в жарком, летнем дне.