1

В здании вокзала было накурено и людно. У касс толпились люди. Несколько окошек закрылось на перерыв, и часть людей переметнулась в соседние очереди, в том числе и в ту, где стояла Полина. Сзади сразу вырос заметный "хвостик". Девушка протянула документы кассирше:

- Один до Саратова, пожалуйста... На тринадцатое. Да, на ближайший... Купейный... Спасибо.

 

Полина возвращалась в родной город из рабочей поездки. Усталость от встреч и переговоров сказалась на её самочувствии. Хотелось только спать! Дико! Удачей было только одно обстоятельство: отсутствие соседей по купе.

Мерно выстукивали под рессорой колеса и покачивали вагон. Полина смотрела в окно купе из-под приподнятой занавески. Мелькали станции, огни, перелески, а она слушала убаюкивающую мелодию колес, надеясь нагнать на себя сон. Не тут-то было! Мелодия перестука уводила её в воспоминания, от которых в душе давно поселились усталость и непреодолимое состояние тревоги за своё будущее.

 

И все-таки Полина любила мысленно возвращаться в те вечера. На диванчике в ее комнате они сидели с Мишей перед включенным телевизором, и Миша гладил ее волосы, перебирая их в своих "стеснительных пальчиках", как Полина их называла. По спине, от кошачьего места вниз, пробегала волна за волной, и это было такое блаженство, такая радость. Трепет тех отношений не знаком ей сейчас. Любить - значит, отдавать частичку себя любимому. Как долго Полинка искала это чувство! А теперь оно просачивается сквозь ее пальцы, и скоро сгинет совсем в безбрежном океане разочарований. Неужели рубежи пошатнулись? То, что было смыслом жизни, как два кита, на которых держится небо, - любовь её и любовь к ней. А теперь безудержными слезами она спасается в своем прошлом, где все не заходит слишком далеко, а лишь намётывается непрочными нитками.

 

Тогда с Мишей они встречались каждый день, и как-то в общежитии, где он жил, подарил ей огромную чеканку.

"Полина я тебя люблю. Будь моей" - было написано под изображением восточной красавицы, развивающимися волосами прикрывавшей свое нагое и гибкое тело.

"Женой", - смущаясь добавил он вслух и протянул ей чеканку...

Зимой люди не бывают счастливыми. Зимой что-то не так. Наверно поэтому они возвращаются в дни своей безудержной радости от встреч. В дни своей юности, когда сердце открыто для счастья. Теперь счастье и Полина мучительно оторваны друг от друга, и расстояние, разделяющее их - непреодолимая черная бездна.

У Полины было несколько замужних подруг. Конечно, каждая была по-своему недовольна своей семейной жизнью, но быт, семья, кормление мужей обедами и ужинами как-то незаметно отсчитывали новый совместно прожитый год, и каждая из подруг украдкой жалела Полину. Сватали, конечно, ей женихов. И с кандидатским минимумом, и научных сотрудников (уж больно подруги старались), и простых работяг, надёжных как деревянный сруб. Каждому кандидату Полина устраивала экзамен, задавая в беседе вполне обычные вопросы про хату-пятистенку или каменную кладку, про устройство камина и про отличие печки-голландки от печи русской. Кого-то такие вопросы смущали, кто-то подробно это самое печное устройство дымоходов старательно объяснял.

Полине было двадцать два года. Не сказать, чтобы красавица, но девушка была ладная, хозяйственная. Из себя такая важная, "будто пава", - как сказали бы старики. Движения её, да и сама походка гордо несли её по жизни, ни в чём не обижая. Вот только пары для себя Полина среди кавалеров не видела.

"Самого того, девка, княжеского возрасту", - бубнил на родственных посиделках отец. - Смотри, засидишься ты в девках. Довыбираешься."

 

2

Ну вот и подошла та самая пора подведения итогов - наступила осень. Размазала свежесть зелени багровым нарядом, холодила зорями и, неспешно играя роль хозяйки в предвкушении зимы, злила рваными ночами и пустотой, горящей огнем в сердце. А Полинка ведь стремилась к любви. Она так долго и мучительно, по крохам, отогревала ее в своем сердце. И когда, казалось бы, все было готово, оказалось, что нету ни-че-го. Никакой такой любви между мужчиной и женщиной просто нет. В конце концов, все проходит, прогорит и она. Когда Миша уходил от Полины в последний раз, то говорил: "Ничего, я вернусь только тогда, когда любовь иссушит тебя. Любовь! Ты слышишь меня!"

 

А как хорошо все начиналось! Она несла в букетике цветов свои чувства, а он шел ей навстречу и открыто улыбался. Как-то купили помидоры, и придя к Полине домой, уселись на пол. Смеясь, угощали друг друга этими помидорами, и сок стекал по их пальцам. Потом Мише было жарко, и он расстегнул рубашку. Под ней Полинка впервые увидела холеное тело. Она смотрела на его грудь. Суетливые мысли мешали. В девушке как бы боролись два человека. Желанием одного было запустить под рубашку руку, а второй уговаривал, что не имеет значения, голое тело или нет.

Медленно, необычайно нежно Миша провёл по её волосам. Она внутренне вздрогнула, и тут же потонула в нежности прикосновений. "Молодёжь должна быть непорочной," - фраза, которую Полина прочитала накануне в какой-то книжке затмила всё то, что так волновало девушку в тот момент. Будто свыше кто-то все время пытался вмешаться в её счастье.

 

Сейчас Полина смотрела в окно и думала:

"Сырость... Моросит то ли дождем, то ли снегом. Темно и уныло вокруг. Скоро зима... Грустно. Без тебя, понимаешь? Хочу видеть твои глаза, глаза твои, милый! Как в позднюю осень холодно и неуютно вокруг; где ветра дыхание – грустный вздох, где каждая дождинка похожа на слезу. Катятся, катятся такие слезинки... Вот и зажгли фонари. Только тебя все нет. Так пусто без тебя. Таким ненужным кажется все вокруг. Только любовь способна дать каждой вещи свое предназначение, только она в силах расставить всё по своим местам."

Девушка вспомнила, как они с Мишей впервые увидели друг друга. И ту первую его улыбку. Каким незабываемым для неё это стало! Она любила вечерами ходить на вокзал и, пристроившись около карты Российских железных дорог, рассматривала маршруты в тот или иной город, пыталась вычислить, в родном ли её городе поджидает судьба с суженым или в каком-то далёком. Михаил тогда заметил её и подошёл. Какой-то мимолётный разговор соединил их и закружил в вальсе зарождающего романа.

Когда сбежав со ступенек вокзала, Миша раскрыл руки для объятий, Полинка не раздумывая подпрыгнула. Миша поймал её и слегка закружил. Такую лёгкую, как пушинку. Потом они танцевали в придорожном кафе близ вокзала; какая замечательная музыка звучала тогда! Бесконечные «медляки», будто бы заказанные на целый вечер. Мишины руки лежали на талии. Играл саксофон, хрипловато и приглушенно. Вдруг Полинка почувствовала прикосновение губ к своему плечу.

 

Полинины воспоминания прервал деликатный стук в дверь. Проводница приоткрыла двери купе и её лицо излучало тот нежный свет, который красит девушек в период влюбленности. Когда люди, гонимые чувствами, плывут по реке жизни, и готовы дарить свет и тепло всему, что встречается на пути. Почему-то Полине вспомнилась она сама в период Мишиных ухаживаний. Как он не отводил от неё своего взгляда в общественном транспорте. Полинка чувствовала взгляд на своем лице, а особенно на своих губах, и специально смотрела в сторонку, рдела румяными щечками и светилась изнутри. Сейчас она назвала бы это свечение аурой любви, в которой тогда купалась под Мишиным покровительством. Ей льстило, что в ней нуждаются, что о ней ежеминутно помнят. Полина вдруг смутилась от того, что ее воспоминания забежали так глубоко. Она вновь вспомнила мягкость фланели его рубашки и то смущение, овладевшее ею в те минуты, когда она ощущала Мишины поцелуи за ушком, нежное покусывание мочки, а главное, страстный и в тоже время отстраненный шёпот каких-то нелепостей... Не остановись она тогда, всё могло бы сложиться иначе. Не прогони она его. Всё могло бы... К стыду своему, Полина вспомнила про проводницу и встряхнулась. По телу ещё бродила неуловимая внешне волна эмоционального возбуждения.

 

- Простите, что?

Девушка напомнила ей причину своего визита.

- Нет, чай пожалуй, попозже. - Извинялась как бы интонация ее голоса, нежели сама Полина, все еще находясь в подсознательном перемалывании недавних событий, чтобы отыскать настоящую причину разрыва отношений с Мишей.

Двери купе закрылись, а спустя несколько мгновений подавили силу освещения в вагоне: на улице тем временем смеркалось.

Маленькие кустарнички, огни станций, освещающих перелески проносились за окном фрагментами, в которых никак не вырисовывалось искомая составляющая. В прошлом оставались километры пути, но никак не мысли, которые так неотступно преследовали Полину. "Правильно говорил Мишенька, никому я не нужна. За что ты так, Миша? За то, что я тебя недостаточно любила по твоим меркам, а ты любил? Тогда почему ты не может сдержать радости в момент нечаянной встречи? Даже рядом со своей женой, когда счастливые вы идете мне навстречу."

 

Так получилось, что Полина не встретила новую любовь. Сама ли она была виновата или наложенное кем-то проклятие в виде венца безбрачия было тому причиной, Полина не знала. Она иногда думала, что надо бы сходить к батюшке на исповедь, ведь снимают же его как-то. Или она сама придумала себе этот нелепый венец безбрачия?!

 

Полина задремала случайно. Устав от своих же собственных размышлений. "А ты просто живи, не жди ничего", - сказала ей сослуживица в самый канун командировки. Но Полина будто нарочно вымучивала себя бесполезными думами. В самый светлый, самый хороший день, в который не нужно плакать и грустить, все не так. Как свеча трепещет и тает душа. Сгорают самые прекрасные мгновения жизни, жизни без любви. Слезинками стекает воск, угасая в пламени нерастраченности. Любимым прощают все. Когда душа опустошена, любовь прячется в самые глубины и светит изнутри, тогда как внешне сожженное сердце испускает легкую дымку. Горечи, пепла и того, чем стало бедное сердце.

 

Тем временем ночь вошла в своё правление. Как старшие говорят: пришла ночь - сутки прочь. Завтра новый день, новое утро. Завтра - четырнадцатое октября. Покров Пресвятой Богородицы.

Это утро было иным. Оно слепило глаза, оно тревожило, но как-то иначе. Утреннее солнце играло свои игры, пожалуй, совсем не по-осеннему. Лёгкий снежок покрыл каждую клеточку земли, облагораживая нетронутой белизной. Когда раздался стук в дверь, Полина проснулась. "Утренний чай," - подумала она и медленно потягиваясь, поднялась. Открыла дверь, ожидая увидеть юное приветливое лицо проводницы.

- Вы к кому? - от неожиданности девушка даже отступила назад, к столику. В дверях стоял мужчина в синей форменной рубашке проводника.

- Вас просили разбудить.

- Да, спасибо...

 

Поезд прикатил на тихую станцию.

"Ну что, пора? - сказала себе Полина. - Пора, - и легко вздохнула. Пора Просто Жить!" Подхватила дорожную сумку и вышла из купе. Сошла по ступенькам вниз, ступила на перрон и направилась к зданию вокзала. Того самого, где когда то впервые увидела своего Мишу. Как это бывало раньше по возвращению в родной город, она купила у входа букетик цветов. Простенький букетик Полина несла, прижимая к груди. Каждый шажок сегодня доставлял девушке радость, и она смотрела себе под ноги каждый раз, когда ступала в пушистый искрящийся снег. С свою очередь снег укутывал своим кружевом так, как лёгкий пуховый платок тонкой шерсти, когда ложится на плечи.

 

- Вас просили проводить, - услышала Полина знакомый мужской голос за спиной.

 

На белоснежном покрывале их следы зияли черными отметинами. Снежинки кружились и, касаясь земли, оставляли на ней тысячи крохотных поцелуев. Первый снег, выпавший на Покров - особая примета.

 

2 февраля 2003 г