Осени литр. Трагично.

Лучше бы взял два.

 

Привет, Лили. Я стою под козырьком твоего дома и пишу это письмо. У нас страшный ливень, я еле держался на ногах, когда шёл по набережной мостовой – с моря дул норд-ост и летели тяжёлые острые брызги. Машины визжали дисковыми тормозами, скрипели цепи на причале, звенели ложки на кухнях, стучало моё стальное сердце – дзинь-дзинь. Как я мог всё это услышать через шум дождя? Я подумал - или я брошу этот железный груз в море или напишу тебе письмо. Я начинаю его в третий раз, потому что кровь капает на лист, но ты ничего не думай, Лили, - всё хорошо. Правда, когда ты приедешь домой, меня какое-то время не будет, но потом я обязательно вернусь.

Помнишь шкатулку с балериной в твоей комнате? Иногда от скуки ты поворачивала два раза маленький ключик – и звучала переливистая музыка, а танцовщица поворачивалась в гранд ботмане, только немного задерживаясь через каждые полоборота. Я разобрал однажды шкатулку и нашёл внутри спрятанный тетрадный листок, мешающий вращению. Это было признание. Я тогда ничего не сказал тебе. Я подумал – ты имеешь право на это всё – память о первой любви, шкатулку со сплиновым романсом, скрипучий диван, обклеенный наклейками из жвачек шкафчик в ванной, холодильник с отделением для твоего любимого мороженого, право на золотой сентябрь, медный октябрь и… хм… ржавеющий ноябрь? Помнишь наш ноябрь? (не такой уж он был и сладкий).

Верно, только когда становится совсем холодно, мы начинаем чувствовать и ценить тепло любимых. А как же скамейка в парке – ты не забыла? Кстати, тебе очень идёт моя куртка, пожалуй, я отдам её тебе насовсем.

Но что ты плачешь, Лили? Когда ты вернёшься, мне так хочется сесть у тебя на кухне, потребовать кофе с сахаром и спросить – как дела? Расскажи, что со шкатулкой. Почему не слышно соседки-пианистки. Куда делись ласточки, жившие под крышей всё лето. Куда делась твоя улыбка. Ты всё чаще стала кутаться в вязаный платок и жаловаться на ноябрь. А ведь в конце ноября столько интересного произошло в Долине муми-троллей. Я оставил тебе эту книжку – я хочу, чтобы ты вспомнила и детство тоже.

Но, Лили, верно, ты уже совсем плохо разбираешь слова, да и мне становится всё трудней писать правой рукой. Я вспомнил вдруг Нихиланта и его слова о книге про Романтику. Знаешь, оставь кофе с сахаром на потом. Я вбегу в дом, скину пальто тебе на плечи и задам один единственный вопрос. Мы ведь подождём?