Darkness

 

BY LORD BYRON (GEORGE GORDON) - 1788-1824г.г.

 

Мой перевод масонского бреда или были о конце света - всемирной катастрофе,

ядерном апокалипсисе, космической трагедии, бывшей когда-то на Земле

или предсказанной пророками - иллюминатами:

 

Тьма

 

Мне снился сон, который не был сном,

В нём солнце гасло, исчезали звёзды,

Потухло всё, вокруг темным-темно.

Мир без лучей - смертельно одиозный.

 

Безлунный воздух, словно бы ослеп:

Не стало утра, вечера и ночи,

И в страхе люди погрузились в склеп,

Сердца страдальцев бились что есть мочи.

 

Молитвы стыли - свет вокруг погас!

Костры сравняли хижины и троны...

Угас дворцов всененавистный глас,

Утратив власть обители короны.

 

Потух огонь далёких маяков,

Дома пылали, люди в горе стыли.

Смотреть в лицо друг другу нелегко

И в жерло пыток этой адской были.

 

Зажгли вулканы факелы надежд,

И люди взор к ним обратили в страхе.

Пожар спалил в лесах массив одежд,

Стволы трещали, падая на плахи.

 

Погасла в тьме вся прежняя краса,

В бровях мужчин отчаянье сквозило.

В порывах гнева, глядя в небеса,

Они искали мёртвое светило.

 

Закрыв глаза, заплакала земля.

Разжав кулак всю волю утеряла.

Лассо беды накинута петля.

Погибших много, а бессмертных - мало.

 

Безумный клич тревоги проклял ночь.

Смеялся призрак - фатум прошлой жизни,

Что крах судьбы никак не превозмочь,

Лишь скрежетать зубами в этой тризне.

 

И стая птиц порхала над землёй.

Метались звери в поиске решений.

Став мерзким гадом, ползая змеёй,

Скончался дух всех прежних поколений.

 

Шипел и жалил, страстно пожирал...

Война исчезла, враз её не стало.

Рептилий страшных лопалась икра -

Вскрывались яйца адского начала.

 

Во тьме исчезли проблески любви,

Мольба о смерти, став единым смыслом,

Сгущала боль в пылающей крови,

Духовный голод истощился быстро.

 

Земля погибших всех не приняла,

И плоть безгробных стала сверхдобычей:

Терзали псы хозяйские тела,

Все как один нарушили обычай.

 

Мертвецкий голод, породивший страх,

Зверей и птиц вогнал в оцепененье.

Сжимала челюсть, предвкушая прах,

С ужасным стоном правда наваждения.

 

И лишь одна собака умерла,

Лизнув в ответ кулак, по морде давший...

Толпа стенала, бросив все дела.

Огромной город стал тоской пропащей.

 

Пришла к вратам ненужных алтарей

Орда врагов с речами перемирий.

Померкла святость стен монастырей,

Врывались в храмы полчища валькирий.

 

Дрожали пальцы охладевших рук,

И смрадный пепел слабого дыханья

Сжимал грудину, став причиной мук,

Лишал надежды, жажды покаянья.

 

Глаза страдальцев слепли от беды:

Иссякли слёзы, высушив глазницы.

Познали ужас смертной череды

Не только люди, но в темнице - птицы.

 

Мир опустел, став пресной глыбой льда.

Исчезли вёсны, лета с карт планеты,

И хаос смерти - мёртвая звезда,

Итогом стал - на все мольбы ответом.

 

Застыли реки, океан замёрз,

Безмолвны стали все его глубины,

Не нужны мачта, вахтенный матрос

Ввиду всесветной ледяной кончины.

 

Владыка тьмы - ослепшая Луна

Была мертва, приливов не рождала.

Земля-могила в колыбели сна,

Дух испустив крутиться перестала.

 

И облака погибли над Землёй,

Ещё вчера - единственной, нетленной,

Спасать не стал несчастную её

Никто во всей безнравственной Вселенной.

 

13.04.2023 16-54

 

«Тьма» - апокалиптическое предсказание или быль из «Сочинений»

Джорджа Гордона Байрона. Лондон, Джон Мюррей, 1832 г.

 

__________________________

 

Оригинал:

 

I had a dream, which was not all a dream.

The bright sun was extinguish'd, and the stars

Did wander darkling in the eternal space,

Rayless, and pathless, and the icy earth

Swung blind and blackening in the moonless air;

Morn came and went--and came, and brought no day,

And men forgot their passions in the dread

Of this their desolation; and all hearts

Were chill'd into a selfish prayer for light:

And they did live by watchfires--and the thrones,

The palaces of crowned kings--the huts,

The habitations of all things which dwell,

Were burnt for beacons; cities were consum'd,

And men were gather'd round their blazing homes

To look once more into each other's face;

Happy were those who dwelt within the eye

Of the volcanos, and their mountain-torch:

A fearful hope was all the world contain'd;

Forests were set on fire--but hour by hour

They fell and faded--and the crackling trunks

Extinguish'd with a crash--and all was black.

The brows of men by the despairing light

Wore an unearthly aspect, as by fits

The flashes fell upon them; some lay down

And hid their eyes and wept; and some did rest

Their chins upon their clenched hands, and smil'd;

And others hurried to and fro, and fed

Their funeral piles with fuel, and look'd up

With mad disquietude on the dull sky,

The pall of a past world; and then again

With curses cast them down upon the dust,

And gnash'd their teeth and howl'd: the wild birds shriek'd

And, terrified, did flutter on the ground,

And flap their useless wings; the wildest brutes

Came tame and tremulous; and vipers crawl'd

And twin'd themselves among the multitude,

Hissing, but stingless--they were slain for food.

And War, which for a moment was no more,

Did glut himself again: a meal was bought

With blood, and each sate sullenly apart

Gorging himself in gloom: no love was left;

All earth was but one thought--and that was death

Immediate and inglorious; and the pang

Of famine fed upon all entrails--men

Died, and their bones were tombless as their flesh;

The meagre by the meagre were devour'd,

Even dogs assail'd their masters, all save one,

And he was faithful to a corse, and kept

The birds and beasts and famish'd men at bay,

Till hunger clung them, or the dropping dead

Lur'd their lank jaws; himself sought out no food,

But with a piteous and perpetual moan,

And a quick desolate cry, licking the hand

Which answer'd not with a caress--he died.

The crowd was famish'd by degrees; but two

Of an enormous city did survive,

And they were enemies: they met beside

The dying embers of an altar-place

Where had been heap'd a mass of holy things

For an unholy usage; they rak'd up,

And shivering scrap'd with their cold skeleton hands

The feeble ashes, and their feeble breath

Blew for a little life, and made a flame

Which was a mockery; then they lifted up

Their eyes as it grew lighter, and beheld

Each other's aspects--saw, and shriek'd, and died--

Even of their mutual hideousness they died,

Unknowing who he was upon whose brow

Famine had written Fiend. The world was void,

The populous and the powerful was a lump,

Seasonless, herbless, treeless, manless, lifeless--

A lump of death--a chaos of hard clay.

The rivers, lakes and ocean all stood still,

And nothing stirr'd within their silent depths;

Ships sailorless lay rotting on the sea,

And their masts fell down piecemeal: as they dropp'd

They slept on the abyss without a surge--

The waves were dead; the tides were in their grave,

The moon, their mistress, had expir'd before;

The winds were wither'd in the stagnant air,

And the clouds perish'd; Darkness had no need

Of aid from them--She was the Universe.

 

("Darkness" is reprinted from Works. George Gordon Byron. London: John Murray, 1832.)