Рецензия Марии Гринберг
   
   Могу лишь повторить то, что уже неоднократно писала в рецензиях разным авторам — ну зачем выставлять на конкурс или обсуждение фрагменты?
   Неизбежно ведь этим автор ставит себя в проигрышное положение.
   А тем более, когда избрана такая тема, жизнеописание явно незаурядного персонажа. Не помню, кто сказал: «невозможно словами передать красоту женщины и гениальность художника»?
   Автор же в первой главе ставит перед собой именно такую задачу, сразу позиционируя своего героя — двадцатичетырёхлетне­го­ студента Сергея как гения, причём во многих областях: ленинский стипендиат, обладатель трёх дипломов за режиссуру — это всё ещё пустяки, главное — литература: «Пиши, днем и ночью — пиши»!
   (Впрочем, исходит этот призыв от, по собственной оценке, критика отнюдь не компетентного, «больше по теоретической механике, да и то — в прошлом»).
   А уж как встреча с истинным искусством переломила жизнь провинциалки, участницы самодеятельности: «Пять лет спустя, закончив ВГИТИС и получив диплом с отличием, она поступит в труппу театра им. Станиславского»!
   Но вот описание того, как это происходило, вставная новелла об искалеченном танкисте-самоубийце,­ да простит меня автор — не только не добавила убедительности, но показалась вовсе излишней.
   Сюжет неоднократно использованный — можно вспомнить «Повесть о настоящем человеке» Б.Полевого или «Русский характер» А.Толстого. И в раскрытии его ничего нового я не увидела: что счастливые предвоенные картины, что ужасы войны — штамп на штампе.
   Может, как раз тут стоило бы задёрнуть занавес, описать лишь впечатление, которое импровизация Сергея произвела на ту же Валю?
   И очень эффектно написание заявления об отчислении из вуза по собственному желанию — но, как можно понять, он его не подал, и «вылетел» из УПИ значительно позже, за прогулы, когда наконец лишился протекции заболевшего ректора?
   Причём до того успев ещё жениться (с подачи в первый раз упомянутого таинственного Юрика) и обзавестись потомством, так что встал закономерный вопрос, как кормить семью, и все достижения в искусстве оказались бессильны помочь, интересная деталь — он даже не сам устроился на работу, его устроили фотографом… что ж, бывает.
   И тут произошло нечто, о чём «нужно забыть и не вспоминать». Ну так забудь и не вспоминай, к чему рассказывать?
   Но автор решает иначе, итак, переходим ко второй главе.
   
    Прошло тринадцать лет, герою тридцать семь, узнаваемый на улице советский миллионер, имеющий некоторые затруднения с органами: анонимка, откуда деньги на финский холодильник… и через очень зримо нарисованный портрет красавца-следователя­ переход к делу, происшедшему, видимо, несколько лет назад, с участием криминального авторитета Валентина. Дело, как верно замечено, яйца выеденного не стоившее — попросили органы показать им снимок, сделанный на одной из свадеб. А иначе МВД неоткуда взять фотографию преступника? Полно — «ну кто не знал в Одессе «бригаду» Валентина!»
   Но герой почему-то придал ситуации воистину трагический накал — «не Валентина Сергей должен предать, а хороших людей, клиентов своих постоянных, которые пригласили его отснять ту злополучную свадьбу» с участием ментов и ворья — почему, не совсем понятно, где же тут предательство?
   Ладно, ему виднее, отказался, выручил Валентина, заплатив, так сказать, добром за зло, за брошенную веточку укропа (пустяк, бывает и похуже, не горчицей ведь нос намазали). И вот приглашение всесильного «бригадира», приговор, утверждённый и обжалованию не подлежащий: кому, какой — ничего не понятно, но интересно, вот, наконец, пошёл какой-то экшн? Надежду подогревает и обещание автора «Скоро, очень скоро я закончу эту главу. Потерпите, люди, еще чуть-чуть», и верно, немало уже пришлось стерпеть, например, все эти скульптурно-порнушны­е­ приколы… ну же, давай!
   И тут, словно подсмеиваясь над читателем, автор начинает откровенно тянуть, изнурительно-подробн­о­ описывая трофеи из булочной, «чёрный кирпич для Юрика», (кстати, второй и последний раз упомянут Юрик, и это всё, что мы о нём узнали — он не ест белого)… Лирические картины, предвкушение весны, когда — кто бы мог подумать? — распустится акация…
   А минуту спустя всё сорвалось галопом — от жены ушёл, другу заехал по морде, вскочил, ускакал!
   Ничего, честно говоря, я не поняла, с чего он так взбесился?
   Ну, друг, видимо, как раз написал на него анонимку? А жена-то при чём? «Что-то не сложилось, можно ли исправить… наверное, нет», не очень убедительно.
   А где, кстати, исполнение приговора без обжалования? Ничего не произошло, или и впрямь получилось — «забыто, не вспомнится»?
   …Но все вопросы уже виснут в воздухе, рассматриваемый текст кончился.
   Так что остаётся только вернуться к началу — ну зачем так делать, предлагать на рассмотрение куски?

   Рецензия Ольги Немежиковой
   
   
   Пролог и глава первая. Репетиция. Лето 1971-го. (Забыть и не вспоминать)
   
   Круто закручено! Из огня да в полымя! Воображение героя исключительно обострено: он умудряется одновременно жить несколькими жизнями: студент-механик, студийный актер и подбитый контуженный танкист в капитанском звании. Эти миры настолько насыщенны и переплетены, что не совсем ясно, воспринимает ли он хоть одну из этих сторон жизни как вымышленную.
   «Господи, - думал Сергей,- господи. Мне 24 года. На фиг мне нужна эта сварка в глубоком вакууме, этот расчет установок для пуска ракет, эта теоретическая механика и прочий бред, на который я расходую свой мозг? И на фиг мне все эти девки? Я ведь никого из них не люблю. Рано или поздно я встречу ту единственную, которой надо отдать всю свою жизнь. И будут счастливые дни и мигом пролетающие ночи. И придет любовь».
   Но, похоже, у Сергея есть то, чего у него как раз нет. Но оно, оно как бы должно случиться. Рано или поздно. Из пролога мы знаем, что он верит в любовь. И есть девушка Аня, которая в нее верит тоже. Но пока этого ничего нет. А есть война, госпиталь, тамбур и сестра милосердия Валя и любимая девушка из Ленинграда Валечка. Но и самого капитана скоро не станет: он не захотел он возвращаться окур(ком) войны... Нет, даже не к Валечке — к ее маме... Не поверил в любовь девушки, что нужен ей любым. Но поверил вечно причитающей ее маме. «Ах,- говорила ее мама и пожимала плечами,- а если война?» Мама и сама не жила, и дочери жить, как могла, не давала, наверное, похоже замутила своими сомнениями. Впрочем, неисповедимы пути...
   Потому что после розыгрыша театрального этюда Сергей тут же написал заявление об отчислении из Уральского политехнического института, где, действительно, занимался не своим делом.
   Далее женитьба в Одессе, но «Сказку о любви» он улетит ставить на Урал в институт. Следующей осенью родится его первая дочь. Его отчисляют за уклонение от занятий военной кафедры. Похоже, войну он воспринимал слишком близко к сердцу...
   Сергей вернется в Одессу. Как кормить семью? Его устроят на работу фотографом.
   
   Но это – уже совсем другая история. 
   
   И нужно ее забыть и не вспоминать.
   Получается, любовь еще не пришла. Были лишь женщины. Много.
   
   
   Глава вторая. SALVE! Весна 1985-го
   (Приговор - окончательный. Обжалованию не подлежит)
   
   Прошло четырнадцать лет. Перед нами — совершенно другой человек. Впрочем, не о нем ли рекомендовано «забыть и не вспоминать»? Мерзкая черная грязь размазывает краски таких красивых старых домов... Потоки грязи – по мостовым, по стенам домов, по тротуарам. По душе.
   Но и это лишь начало. Зачем-то понадобилось обращение к читателям...
   И здесь хочется сделать читательское отступление... Это каким надо быть читателем, чтобы читаемое воспринимать как ...публицистику, что ли?! Не понравилось мне, как читателю, это отступление: (Обращение к читателям. В этой странной фантастической повести вы, читатели мои, являетесь полноправными участниками событий, которые никогда не происходили. Автор.) Вроде как для «особо тупых». Понятно, что имеем дело с беллетристикой. Если бы мне хотелось восстановить бытописание в контексте «полиции нравов» или иных аспектах Одессы весной 1985 года, я бы, безусловно, изначально обратилась к иным источникам, в первую очередь, к живым свидетелям, конечно!
   К тексту. Мы на встрече в силовых органах, причем, в комнате одновременно работают несколько следователей, и опять вокруг флер недоступной любви... Песня Пугачевой, почти в воображении целующиеся голуби на крыше флигеля КПЗ.
   Следователь домогается, откуда у героя деньги — не по средствам живет, есть сигнал от анонимщика. Есть другая зацепка: вроде, у директорши, которой цветы дарил к 8 Марта, деньги пропали? Загадочная фраза Сам скажи, куда деньги дел — в главе никак не объяснена.
   Сколько тех денег нужно для счастья? Для счастья нужно только одно – любовь.
    И не знал, даже не думал тогда Сергей, что нужно еще кое-что. Верность и порядочность.
   На самом деле от героя требуется не признание в «уклонении от добропорядочности» - незаконном предпринимательстве,­ а другое. Дело-то не стоило выеденного яйца. Стукач доложил, что Валентина видели на свадьбе в «Звездочке». Нужна была фотография или негатив.
   Загадочное имя — ВАЛЯ, только в мужском варианте - перебралось теперь во вторую главу. Таинственный нарком – Валентин, поймать которого кому-то очень хочется, но, по неясным причинам, не можется, в данный момент находится в розыске, но при этом, пользуясь измененной внешностью(???), преспокойно разгуливает по улицам. При этом никакой слежки за ГГ силовыми органами не ведется, в то время как «бригадир» имеет какие-то загадочные виды на «скромного» фотографа, в открытую с ним назначает встречу и встречается на лобном месте...
   Впрочем, указание в скобках запомнить веточку укропа также меня покоробило. Напомнило ремарку «Аплодисменты. Продолжительные аплодисменты» - чтобы не путаться по простоте душевной, сколько и где хлопать...
   В променаде мимо Дворца бракосочетания мы узнаем, что «Вот идет простой советский миллионер» - Сергей, наш герой.
   Ох, и напрягает меня это, ко мне, к читателю, обращение «люди» (появившееся вполне органично в речи режиссера в первой главе), как будто за моей спиной вперились в текст легионы... А я, как ни крути, почитаю чтение процессом интимным! В этих «люди» как-то много патетики, завышения содержания, которое, как мне кажется, на самом деле, его занижает...
   Но к содержанию. У Сергея много денег. Миллион рублей — огромная сумма для хронотопа главы, учитывая, что герой — фотограф (насколько известно по текущему содержанию). Но нет любви, как не было. Пассаж о Лаокооне озадачивает... Вкупе с Дюком, графом Воронцовым, упоминанием Пушкина. Как-то оно мелковато будет... Низкопробно, я бы даже сказала. Но, возможно, в последующем тексте данный контекст будет виртуозно обыгран, возведен, так сказать... Впрочем, через абзац — легенда о зеленом луче, сулящем счастье до последних дней своих. До последней досточки. (Правильнее было бы «досочки»). И здесь же — таинственное шуточное «прощание» с другом Ленькой: Если с тобой чё случится, то не боись. Я все сделаю, что надо. Не забуду хорошего. Деньги там, или чё...
   Сергей всерьез озабочивается доносом и «чует неладное». Дети — дочери, упоминаются уменьшительно-ласкат­ельными­ именами: Юленька и Аннушка, а так же пролепсисом введен в повествование четырехлетний приемный сынишка Вадюнька, о котором самому Сергею еще ничего не известно и мы, люди, сообщать об этом приемному отцу не должны тоже. Доверительное обращение «к люди».
    «Мне скоро 37. Что же делать, что же делать и где взять на это силы? Нет. Всё правильно. Нужно решать. Так жить, наверни...» Оказывается, герой терзается душевно, время идет, но чего-то важного, видимо, того, что должно составить смысл и вершину бытия, никак не случается? Интрига нарастает.
   Восемь тысяч. Срок – неделя. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Понял? В этом месте получается, Сергей должен — что? Дать взятку? Кому? Валентину за убийство Хасанова? Следователю Хасанову через Валентина? Интрига неплохая, если тема подпольных цехов и иже с ними будоражит кровь... Понятно, что бизнес, особенно левый, делиться не то должен — обязан! Все под крышей, выражаясь фигурально.
   В булочной наш герой купил довольно много хлеба — как по этапу собрался. Среди этой горы появляется один черный кирпич для Юрика.
   Еще день – два и пойдет теплый многообещающий весенний дождь, много чего сотворит, но, главное, вернет любовь. Без которой жить нельзя.
   Вернет любовь... А что, герой успел, таки, ее обрести? Пока нам об этом ничего не сообщалось. Но то, что потерял, мы только что узнали. Впрочем, небольшая исповедь, следующая за этюдом о пароходе и акации (цвет любви, невесты, конечно же!), пытается внести какую-то, ну, пусть не ясность, но сделать ввод в душевную проблему героя.
   Мне тридцать семь лет. Сегодня. Половина жизни.
   Если я любил ее без памяти, то - что я делаю, почему шляюсь? Может, она не устраивает меня как женщина... Боже, устраивает, да еще – как! Что я натворил с ее жизнью, да и со своей... почти тринадцать лет... двое таких талантливых детей... Что-то не сложилось в моей семье. На работе – уважают, в начальство выдвинули... А за этой дверью – нет. Можно ли это исправить? Наверное, нет. Кого винить, если нет любви? Только себя. И если у меня когда-либо будет другая семья, я никогда не изменю, буду забегать все дороги и посвящу ей всю свою жизнь...
   Оказывается, жену он любил без памяти, но в прошедшем времени и теперь пытается понять — почему его не уважают в собственном доме и Кого винить, если нет любви? Только себя. Впрочем, последнее предложение, вроде как, все и объясняет! Любя жену, вполне без памяти — кто бы сомневался! - герой изменял ей направо и налево, а теперь удивляется, что его в доме не уважают. Или это он рассказывает о другой женщине, которую, действительно, любил (кстати, этот глагол — любил - герой упоминает в прошедшем времени) все эти тринадцать лет, а жил с нелюбимой женой? Которая на коленях умоляет его остаться (при том, что не уважает...) и плачущие дочери тоже ложатся тяжким грузом на сердце — конечно, они любят папу.
   Причина его измен для него самого — тайна за семью печатями. Видимо, за ней и пригласит автор отправиться всех «люди»!
   Или герой, наконец, сомневается, что, вообще, когда-либо любил свою жену. Но все тринадцать лет продолжал рядом с ней жить, впрочем, изменяя. Действительно, любить и изменять — это как-то не совмещается даже в сознании героя, как минимум. Этим он симпатичен. Тем более, принимает очень тяжелое решение: прекратить лживое сожительство, пусть и с законной супругой. Тот случай, когда сердцу не прикажешь.
   Герой уходит в самый центр паутины — понятно, во что-то, что не есть хорошее уже по своей символике. Григорий — сосед и лучший друг — оказался предателем (он написал донос?). Но и самого себя он также называет предателем без обжалования приговора. Вступил на путь, который сам не может назвать праведным?
   Видимо, исходя из названия главы, герой окончательно порвал с прошлым, в котором провел полжизни (37 лет) и шагнул в мир, где он допускает и наличие новой семьи, и любви. Не вступительный ли взнос ждет от него Валентин? А герой решил бежать...
   Так я прочитала предложенные на рецензирование первые главы.
   Конечно, возникает вопрос: а интересно ли читать сам роман. Вопрос, конечно, интересный. Сергей — человек творческий и в первой главе дан как исключительно завораживающий образчик молодой целеустремленной личности. Но прошло четырнадцать лет. Жалкое зрелище на фоне выхода... Фотограф свадеб, ну да, следователь помянул, что пишет какие-то рассказы... О театре — ни слова, разве что возле Оперного театра его ждет Дъявол, не менее, который объявил место и время встречи, сумму. Сергей превратился за эти годы в субъекта, заколачивающего «бабки». Зачем... Денег, по определению, всех не заработаешь. Отказаться от встречи было невозможно, как Как невозможно сказать «Нет» своей первой в жизни женщине, - загрызет…. Последний пассаж не очень ясен. Что значит: загрызет? Кто загрызет и что конкретно? За что? Не совсем ясно, какие образы автор имел ввиду... Насильно женили? Странно... Вроде, по первой главе парень был — жесть... Вены себе резал даже — понятно, не вершина героизма, но в его положении (контуженного танкиста) —акт воли, хотя и не однозначный...
   В общем, похоже, наш герой отказался от всяких творческих планов и стал, элементарно, лично мне совершенно не интересен. Подозреваю, далее будут описания «бригадной» жизни, «своей» правды, в которую он не захотел впутывать жену и невинных детей... Или он сбежал от Валентина? Однако!!! Но — возможно все! Лично я вполне допускаю! Тем более, сказано «забыть и не вспоминать». Аркадий махнул ребятам рукой, поднял трубу, похожую на военную, и издал чистый, высокий и тревожный звук, как гудок над полями.
   
   -Ты знаешь, нет ничего в жизни подлее предательства. Христос был прав.
   А может, герой посвятит себя наведению справедливости на свой лад... Ну, тут полно путей. Жалко, что потрясающий запал первой главы ушел на пшик второй. Но кому-то именно уголовная завязка может показаться завораживающей. Почему нет?! Каждому свое.
   В целом написано бойко. При условии, как говорит Джон, погружения в текст. На мой взгляд, в тексте второй главы много места мозговой действительности, но не так много места чувствам, хотя именно о них — скорбь героя с первой страницы. Мы видим прекрасно внешнюю картинку. Но внутрь автор нас не сильно-то запускает — и привлекательность личности тут же оскудела. Чувства во второй главе назывные, либо в виде философских заявлений. Мы им как бы должны верить. Но оно не особо во второй главе верится. Много о внешнем, а внутри — да, уже паутина, плесенью поросло.
   Но, опять же, герой показан весьма контрастно: было и стало. Читать о падении? Да мы его и так ежедневно наблюдаем, и далеко ходить не надо. Но это на мой взгляд. Это я люблю читать о возвышении. Быть может, герой и возвысится, ведь был же он высок, значит, есть у него шанс вырваться от паука. Впрочем, читателей для содержания, которое есть, найдется, не сомневаюсь!
   Однозначно, как законченный рассказ, вторая глава никак не воспринимается. Слишком много в ней задано, но никак не сведено. Она как зачин, конечно, дальнейшего содержания. Как головоломка с детективным уклоном — вполне. На мой взгляд, написано неплохо. Просто не мой жанр любимый — вторая глава. И интересы героя ушли в пену — он стал как все, по большому счету. Включи телевизор — будет какой-нибудь сериал про что-то такое же. Ушла уникальность, полезла рассудочность — как у всех. Но, может, она в самом романе, крутанувшись, вернется?! А первая — сколь хороша-то!!!

   Повторюсь, рецензировать отдельные главы - бессмысленно. А если уж браться за это, то только прочитав все произведение, тогда не будет рецензия пестреть вопросами без ответов.
   Две первые главы несут в себе только завязки - ВСЕ завязки, чтобы уж сразу схватить читателя за грудкИ и заставить его, рыча от злости, тащиться за автором дальше, ибо надо же, НАДО ЖЕ, блин, узнать, что там, о чем эта чертова жизнь...)))
   Таков узнаваемый почерк автора. )) Очень хорошо вписывающийся во все характеристики и нюансы его зодиакального знака...))
   Оба - и автор и его герой родились под знаком Овна, а потому читатель должен скакать следом, смиряясь со рваным стилем, прыжками туда-сюда, полупублицистическим­и­ вставками. иногда - практически необработанными сухими фактами - вперед, к главной мысли, к финалу, который известен автору заранее и может неожиданно бросить отсвет и отзвук в самое начало произведения...
   Вообще, категория времени тут особая. Я бы сказала, что все события - из прошлого, настоящего и будущего - существуют одновременно, проникая, просачиваясь друг в друга и постепенно составляя отдельно взятое человеческое бытие, а по большому счету, и бытие поколений...
   Кстати, сразу замечу такую вещь: иной раз какое-либо событие нашей жизни бывает предваряемо другим, похожим. Подобным - иногда слабее, смазаннее, словно идет подготовка, формируется заранее что-то судьбоносное...
   Перед нашим героем промелькнули когда-то эпизоды войны, упала рядом человеческая оторванная рука... В мыслях, в воображении.
   Но не думайте, что хоть что-нибудь проходит бесследно: позже увидит он эту руку, увидит кровавый ужас перед зданиями-близнецами на Манхэттене...
   Короче говоря, эти первые главы сплетены в тугой узел с последними - иначе у автора-Овна и быть не может: он летит вперед, прошибая головой собственный текст, пространство, время, людские судьбы.
   Поэтому задавать сейчас вопросы автору по двум главам - все равно, что просить его рассказать ЦЕЛОЕ, а целое, поверьте, люди, лучше прочесть.))
   Ибо вещь сильная. Волочет за собой. Как всегда, впрочем.))
   Для меня в ней наметились следующие главные мысли.
   Жизнь - это боль. Но в ней есть ценности, которые ее стоят.
   Талант - название условное, можно сказать: мастерство, отдача, короче, способность делать что-то на всю катушку...
   Любовь - способность давать и впитывать тепло человеческое...
   Неспособность предать и жизнь без предательства...
   Пожалуй, это все. Все, что надо герою...
   Получает ли он это от жизни? Но от жизни ничего не получишь в виде подарка - можно только заработать собственным трудом, горбом, шкурой, потом и кровью...
   Справляется ли с этим герой романа?
   Талант ушел в песок...
   Любовь улетела на Верочку...
   Предательство... Других не предавал? Разве что, Любу с детьми? Это да...
   А вот себя, любимого... Самый распространенный и ожидаемый вид предательства, когда речь идет о творческой интеллигенции, о людях порядочных и одаренных... Да тоже на всю катушку!..
   Разумеется, герой не справился с жизнью - а есть такие, что справляются? Чтобы со всем этим, да на 100%...
   
   Это, люди, вечные вопросы и вечные наши задачи...
   А жизнь, черт побери, такая всегда сложно-запутанная...­ Варишься, колотишься в ней... Хорошо, если хоть чуть сумеешь пройти так, как тебе надо. Ибо "все, что мне надо " - это, на самом деле, так много... Это - ВСЕ.
   А потому и роман вышел многогранным, пестрым, сложным, страшным... Но в нем есть главное - зеленый луч надежды. И это - та изюминка, за которую лично я очень автору благодарна. Это - СУПЕР! )))
   
   Разумеется, это не рецензия - только пробежка по главным (для меня), ключевым моментам романа.
   А обращение "люди" - это, я думаю, не к легионам, не к человечеству... В этом есть что-то очень одесское...))) Как и в Дюке с люка.
   Эта сторона делает героя живым, и атмосферу вокруг него цветной и колоритной.
   Как-то так... )))

   Но таких личностей, кому удалось реализовать что-нибудь из вышеперечисленного, то есть, сделать в какой-то момент правильный выбор, ведь единицы! Интересны только они? А как же запутавшиеся, трепыхающиеся в паутине жизни?
    Не знаю, возможно, дела вкуса. Я, пожалуй, люблю психологические заморочки, скелеты в шкафах и неправильные выборы... )))) Интересно, куда человека может бросить. И как он сам будет выплывать... И не факт, что выплывает, а все равно интересно. И сочувствие вызывает... или злость...))) Разноплановые эмоции, короче. А не одно только восхищение, как перед теми, кто смог... )) Да и пафос - натуральный или поддельный, без разницы, для меня вещь сомнительная... ))
   А кроме того, часто (вернее, всегда) правильность выбора в первой половине жизни совсем не очевидна. Понимание обычно приходит в конце. Поэтому все эти забегания вперёд и отскоки назад очень понятны и отражают становление, которое, между прочим, может продолжаться до самой смерти...
   
   А, кстати... Один на тысячу прорвавшийся - это, например, кто?))
   Я вот Мастера, конечно, припоминаю - так и то с помощью дьявола прорвался-то со своим талантом...))) И Маргариту, что прорвалась в любви... ))) С помощью все того же, кхм... )))

   Но, кстати, насчёт анализа отдельных кусков - соглашусь, пожалуй, Ольга.)) Разведка боем. ))) Я бы даже сказала, провокация со стороны автора. ))) Это надо большой смелостью обладать, опытом, любовью к риску, балансированию на грани.))))

   От Сола
   Общий ответ всем рецензентам
   (По состоянию на 5 часов вечера 27 ноября.)
   
   
   Это будет очень серьезный разговор. О критиках, о критике, о призвании к литературе и о многом другом.
   
   Авторам, не имеющим желания читать много букав, рекомендую просто уйти с этого поста, нажав всего лишь одну кнопку…
   
   **
   Для начала.
   
   Кто мы есть – спецы своего дела или чернь, с боем взявшая на себя право судить литературные работы? И пока мы честно не ответим себе на этот вопрос, не сдвинемся с мертвой точки.
   
   Чтобы не быть чернью, нужны некие факторы: призвание, знания, умение видеть суть работы, «ненавязывание» другим собственного мнения, уважение к РАБОТЕ, которую мы рассматриваем, и многое чего еще, но это «многоечегоеще» как бы вторично.
   
   Прежде, чем перейти к сути этой моей совсем не веселой, трудной статьи, даю некую предысторию.
   Меня почти силой затащил в этот проект Джон Маверик. Он неоднократно предлагал участие в нем, говорил, что эта площадка отличается от других аналогичных - единомыслием участников, четкостью и точностью. Отличается тем, что авторы-участники умеют писать…
   Сначала я отказался, Джон не даст соврать. Потому что я просмотрел, что же происходит на ЧХА, спустя пять лет после моего ухода, несколько дней смотрел, вчитывался в то, что делается во всех проектах критики, в Облике в частности, читал обзоры работ конкурсов, и так далее, как обычно. Потом написал Джону свой отказ, мол не хочу, чтобы мои работы топтали ногами, не включая серого вещества. Потом заметил, как издеваются на работой Марии Гринберг, допуская в «критике» всё те же ошибки, что и десятилетия назад.
   
   Я не стал писать рецензию на рассказ Марии, он мне не очень пришелся по душе, но дело не в сути рассказа, а в праве автора писать так, как он хочет, и о том, о чем он пожелает. Дело в том, что автору приписали то, что она и в мыслях не держала - политику, или – аполитичность, если позволите. Ну как можно с этим смириться!? :)
   
   Чуть позже я подумал, а почему бы и нет? Дам я свою работу, заброшу наживку, посмотрим, «изменились ли москвичи», не повлиял ли на них «квартирный вопрос» …
   Мне не очень по душе проект Ольги, я не верю, что проект, основанный на трех-четырех авторах, может иметь успех или задержаться надолго в списке других проектов. Но это – не моё дело.
   
   Я поставил Ольге лишь одно условие: пригласить к обсуждению тех критиков, мнениям которых доверяю: Белолиса, Марину Черномаз, Ариадну, Петрушина, Уваркину, Олдбоя и так далее, большой список ей прислал…
   
   Разбазарили некоторые сайты своих критиков. Особенно отделила толпу от критиков …политика, война в Украине… Такого на литсайтах быть не должно, но это – другой вопрос…
   
   После обсуждения рассказа «Здравствуйте дяденьки и тётеньки!» я, к сожалению, полностью утвердился в своем мнении: критика на портале находится в зачаточном состоянии, исключая разве что Маверика, членов моих проектов на других сайтах и буквально трех-четырех авторов. Все остальные критики, да простит меня Бог, не дотягивают до их уровня.
   И я написал Ольге, что они не умеют критиковать, ни в чем не разбираются, и я больше не участвую в работе Облика.
   
   А потом подумал, а что просто интересно проделать то, что немедленно поняла Ариадна: дать главы из большой работы. (Браво, дорогая моя, Ты уже ответила на все вопросы, на любые глупости, - тактично, умело, нежно… И спасибо тебе за точность в рецензии и понимание сути работы.)
   
   Рецензии на отрывки – зеркало критики. Они требуют от нас умения вникнуть в замыслы авторов, разобраться с техникой, приемами, понять, что движет героями в тот или иной момент. Рецензии на отрывки – зеркало нашей глупости. Или нашей точности...
   
   Итак, вернёмся к сути: кто же мы – сетевые критики, - специалисты? Чернь?
   Цитата из статьи очень известного и ненавидимого клиентами зомбоящика историка, литератора, певца и пр. Евгения Панасенкова:
   
   «Вообще Интернет – палка о двух концах: с одной стороны – чуть ли не единственное поле, где не так жестко действует цензура, с другой – место под «словечки на заборе» для огромного количества озлобленных и часто безымянных неудачников. И сие последнее – гораздо страшнее любого режима любого диктатора: режим можно свергнуть, диктатора можно сдать ветеринару, а вот с агрессивным невежеством черни – ничего не сделаешь до скончания мира».
   (Евгений Понасенков режиссер, историк, академик РуАН, член Независимого совета по правам человека)
   
   
   Это – о нас. Страшно, но правдиво.
   
   …Я захочу завтра стать кровельщиком. Или токарем… Если я сразу начну тачать деталь – станок есть у меня! – надо мною станут смеяться настоящие токари. Моя крыша станет поводом для тыканья указательными пальцами жителями всей округи того дома, на который я ее навалил.
   Знаний нет. Опыта нет.
   Массажист – это то все знают – кончиками пальцев автоматически чувствует узлы в мышцах, которые нужно массировать.
   
   Так?
   Почему же все считают себя критиками, не чувствуя, не умея, не понимая? Почему мы дошли до такой наглости и до полного отсутствия самооценки?
   Особенно часто такое случается с авторами среднего и «еще нижнее» уровня…Более того, стало модным допускать в критике следующие КЛЮЧЕВЫЕ ошибки, двоеточие.
   
   1. Табу в критике: переносить свои идеи на работы авторов, мол, ябы написал это иначе, ябы бы вообще так бы не поступил, ябы описал характер героя, ябы, ябы, ябы… И в голову не приходит таким рецензентам, что автор – бог и хозяин. Что работа такова, какая она есть, что читателям (критикам – в том числе, в ТОМ ЧИСЛЕ) не дано командовать автором, у нас ИНЫЕ функции.
   
   2. Бесчисленные рекомендации автору, переходы на личности авторов из политических соображений, приписывание автору собственных мыслей, обвинение автора в том, чего близко нет в работе, перенос на несчастного автора поступков его вымышленных или реальных героев.
   
   3. Пространный трем не о работе, а о себе. Я это называю «покрутить хвостом», покрасоваться, если позволите.
   
   4. Бесконечное настаивание на собственном мнении, до хрипоты, до истерик. Да кто сказал мне, что мое мнение важнее мнения кукушки-петуха?! Это автор работы должен решить для себя, прав критик или нет. Я столкнулся с тем, что кое-кто вообще не в состоянии понять, чего критик от него хочет….
   
   5. И вершина глупости: не намеки на пути исправления ошибок, а предложенные варианты готового текста, а прозе ли, в поэзии... То есть, опять и опять – переделать работу, автора, его замысел «под себя». «Не делайте под Маяковского, а делайте под себя»…
   
   
   ***
   А сейчас поехали по тексту рецензий…
   Разговор будет неприятным.
   
   Убедительная просьба: не вступать со мной в затяжные бои. Вы высказали свое мнение. Теперь очередь за мной! Я, скорее всего, не стану отвечать на ваши возражения, если они последуют.
   
   «Могу лишь повторить то, что уже неоднократно писала в рецензиях разным авторам — ну зачем выставлять на конкурс или обсуждение фрагменты?»
   
   Ответ.
   Мария, да кто вам дал право командовать мной? Почему я должен выискивать ваши, пусть умные!, мысли там, где вы их высказали, я не ваш слуга, и автор работы – я, что хочу, то делаю. И я сделал это шаг с умыслом, чтобы заставить критика башкой пошевелить, а не отписками заниматься.
   (Я предложил честно Ольге самой выбрать работу, но ей было лень или некогда читать).
   
   Второе. О незаурядных персонажах. О, это очень важно! Автор нигде не позиционирует своего героя как гения, вам показалось. И задачи такой никогда не ставил, ваши слова – глупость, не подтвержденная текстом. Это ВЫ так восприняли героя, что и ввело вас в ступор и вы вошли в штопор.
   
   Итак, ректор – личность некомпетентная, С ВАШЕЙ точки зрения, потому что ВЫ ТАК ХОТИТЕ. Так сказала Мария, - наиболее компетентный критик. С ее точки зрения. Она считает иначе. То есть, Мария приписывает моим героям собственные мысли, критикует их право на собственное мнение, ибо оно отличается от ее собственного, понимаете?
   Это же проще пареной репы: то, что я называл двойными стандартами, а именно – когда атакуют работу Марии, приписывая ей то, чего в работе не было, - это плохо. Но тут же Мария делает то же самое по отношению к работе, которая ей не нравится.
   
   И зря вас раздражает провинциалка, как вы ее назвали. Это ВЫ живете в провинции, а не она. Пренебрежительное отношение к героям ЧУЖИХ работ – типично для плохого критика.
   
   Из всей вашей глупой рецензии сквозит пренебрежение мелочью пузатой – провинциалами, участниками самодеятельности… Ну как же! Они – не герои, а пустое место – никто, несостоявшиеся… Не убивают фрицев, не разрывают на куски тела врагов…
    А скажите, что из себя представляет подавляющее большинство людей Земли: героев, ученых, гениев или мы, ПОЧТИ ВСЕ это маленькие винтики жизни, пружиночки, болтики.
   У большинства из нас – простых людей, совершенно другие заботы, чем у гениев: проснуться, позавтракать, привести себя в порядок, кормить семью, стирать грязное белье, чинить дырки в стене, мыть полы, иногда – ездить в отпуск.
   Подавляющее большинство людей должны принимать решения, и без помощи единиц-гениев, которых такими сделал Бог. И жизнь их зависти от того, какие решения они приняли. Их жизнь в любую минуту может измениться, иногда – в худшую сторону, иногда – трагически. И только от того, что принял решение вдруг повернуть налево на Верразано-бридже.
   
   Неужели такое требует особых разъяснений: ЛЮДИ – НЕ ГЕНИИ. Большинство. И меня, автора, в этой работе, в ЭТОЙ, интересуют люди, подававшие надежды, но оставшиеся, как это модно говорить в России, «несостоявшимися». Они - большинство в мире...
   Для справки: каждый человек априори СОСТОЯЛСЯ. Кто-то состоялся писателем, кто-то математиком, поваром, милиционером или критиком, командиром подлодки или убийцей.
   Но некоторые граждане из нас берут на себя нечто большее, чем они в состоянии делать, - вторую функцию, скажем, критика….
   
   Никакой сюжет моих работ нигде не использовался, чушь несусветная, просто – личный протест… Это - роман о несостоявшемся поэте, писателе, подававшем большие надежды, об эмиграции, о подлости и предательстве. Разве что, в этом – его вторичность: как бы извечные темы человечества.
   
   В тексте первой главы есть ВСЁ для грамотного рецензента, там есть ключевая фраза, которая неоднократно будет повторяться: ЖИЗНЬ НАЛОЖИЛА СВОИ КОРРЕКТИВЫ. Этого достаточно для умного читателя, чтобы понять, почему он не ушел из института.
   
    «Штамп на штампе». Ну как объяснить невежде, что он глуп?
   
   Вероятно, вы не знакомы ни с чем в театральной среде, никогда не вчитывались в литературу о театре, как не вчитались в мою главу…
   Но зато вы даете с умным видом названия двух работ, которые не имеют ни малейшего отношения к моему роману. При этом не приводите НИ ЕДИНОГО слова в подтверждение собственно глупости.
   
   Так вот, этюд в театре – это работа с воображаемыми обстоятельствами, с воображаемыми предметами, даже без декораций. Стол – постель, за панелью – тамбур, уборная, столовка, да всё, что угодно… И герой – никогда не был на фронте, знает о войне от родителей, из книг, из фильмов… Ему нужно за ПЯТЬ минут войти в роль. Для этого нужны …штампы, и в главе это всё есть, даже фильтрация их героем, он отбирает те, что введут его в нужное состояние.
   
   Вам, из присущей нетерпимости ко всему, что написано не вами, удалось выудить из текста ехиднейшее слово «миллионер», коим недруги из зависти обзывали героя, и вы с радостью попользовали его. Браво.
   Но в конце главы есть одна фраза (Да шо там Сол можит ищо скзать!), что в кармане у героя осталась последняя десятка… Да, действительно, зачем вникать в текст, если я уже вбила себе в голову, что это чуть ли не плагиат!
   
   Я не принимаю вашего «предложения» сделать актрису Валю в моем тексте героиней, она – второстепенный, проходной персонаж. Важна – ее реакция, и ничего более этого. Но не вам, естественно. То есть, ваше мнение о первой главе – пустословие, не подтвержденное ни одним аргументом.
   
   Вам никто не давал права приписывать работе «порнушные приколы», которые существуют исключительно в вашем воспаленном воображении. Вы выпендриваетесь в своей рецензии, это - не в первый раз: ваша сущность такая.
   
   Почему вы не поняли смысла того, что автор и герой тянут время? Да потому что вы не умеете думать и занимаетесь критикой, до которой вам, как до неба. Вы даже не видели таких же приемов в работах классиков, даже в тех, на которые сослались. Я не стану называть вам «научные названия» таких литературных приемов, вам не понять, да и не владеете вы ими как автор, потому то и не заметили их. А дело там вот в чем… Герой решает одновременно два вопроса, две серьезнейшие проблемы, которые в корне изменят его жизнь… Или не изменят, но в ту минуту – они – важнейшие: КТО из ДРУЗЕЙ написал анонимку и – что делать с семьей. ОН тянет время, а не автор Сол, который в последующих главах тоже станет одним их героев романа, как и читатели, которых автор называет «люди». Он тянет время, чтобы разобраться до возвращения домой.. Это - элементарно, докторша Ватсон...
   
   Вы с нетерпимостью, издевкой и пренебрежением относитесь и к автору глав, и к его героям. И вы ни фига в тексте не поняли.
   
   Даже то, что написано в самой последней фразе.
   Герой понимает, что он предал себя – свое призвание, предал своих детей, он СЕБЯ называет предателем, и приговор, который он себе вынес, – окончательный. Обжалованию не подлежит.
   
   «Ничего, честно говоря, я не поняла» - это единственное, в чем вы правы.
   Именно поэтому я и дал на рассмотрение «куски», моя дорогая оппонентка, - как лакмусовую бумажку уровня некомпетентности.
   
   Критика – не ваш удел. Желчь – не есть главный элемент литературной критики.
   Впрочем, большое спасибо за старание. Вы сделали всё, на что способны.
   
   ***
   
   Продолжение. Ольга.
   
   У вас есть одна тенденция, которая ужасна: вы вступаете в бесконечные пустые рассуждения, давая длиннющие цитаты из рецензируемого текста, ухитряясь наговорить тонну пустоты. Вы итоги своих рассуждений, не обоснованных, выдаете на гора как результат исследования, приписывая автору то, чего в помине нет в его работе.
   И вы не умеете анализировать, ибо всё воспринимаете по-женски – эмоциями. Это не есть плохо. Это просто малосовместимо с критикой. Вы, судя по пространному монологу, относите себя к творческой интеллигенции, и я рад за вас. А кто вы ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ? Что стоит за эмоциями? Какую такую чужую ВОЗВЫШЕННОСТЬ вы хотите увидеть? Я о себе бы никогда так выспренно не заявил. О том, интеллигент я или нет, судить могут лишь ОКРУЖАЮЩИЕ. При этом мнения обязательно разделятся, какой же он Инт, если грубо разговаривал с самой «княгиней Марьей Алексевной» ?! И, по большому счету, мне безразлично, что обо мне думают ЧУЖИЕ люди…
   Вы, в силу присущих вам многословия, поверхностности чтения, полетам по верхам и рассказов о себе, не в состоянии и близко понять суть запутанной главы.
   Есть там чувства. Мужчине нельзя по определению их бурно высказывать для озабоченных дамочек, понимаете. Они там есть во втором плане, в отрывках из песен, в голубях на проводах КПЗ, в описании воющего маяка, Одессы и белой акации. Они есть в разговоре с пауком. Вы не умеете видеть это…
   Кроме того, эта моя работа – не ваш жанр: вы тяготеете по ряду причин, я уверен, к романтике, мистике, сказочности… Вы хотите видеть внутренний мир героя, расписанным для вас автором и разложенным по полочкам…. Так не бывает. Кроме того, я поклонник Артура Хейли. Читатель должен делать выводы а не пережевывать всё авторское.
   
   (Вы знаете, что должно стоять у критика за фразой о ЖАНРЕ, скажем, «я не люблю (или не понимаю) исторические романы»? Догадываетесь? Очень просто. После такой фразы критик не имеет морального права на рецензирование работы такого жанра: он не сможет ничего сказать толкового. Не нужно бояться того, что мы в чем-то не разбираемся: нас не уволят за это. Я, например, когда-то пытался разобраться с верлибрами, но не было времени на их изучение – дело было во время конкурса. Тогда я не постеснялся обратиться к одному их сильнейших критиков поэзии Воланду, и он мне все объяснил, я дал на сайте ЕГО, а не свое мнение.
   
   А вы пытаетесь сделать невозможное – рецензировать все подряд. А в итоге – пустословие и разговор о себе. Низ-зя.)
   
   И последнее о критике и критиках
   Мы не имеем право тянуть мазу или давать обезличку. То есть – перевожу на русский – критик не имеет права применять слово МЫ. Критик не имеет права писать «не воспринимается». Нужно поднять забрало, и писать: Я так считаю, по МОЕМУ мнению, на МОЙ взгляд, я не воспринимаю. А не отделаться от автора безликой и не очень грамотной фразой: «привлекательность личности тут же оскудела». Что такое «привлекательность личности»?! и отчего оскудело оно?
   Или «читателей для содержания, которое есть, найдется, не сомневаюсь!». Или: «я люблю читать о возвышении»… Вот и читайте записки путешественника на Элбрус…
   
   **
   
   И тут происходит нечто совершенно противоположное. Вдруг появляются осторожные («не повреди!») и грамотные критики, никогда не опускающиеся до уровня презрения к авторским работам. Совершенно разного уровня, с разным багажом за плечами и диаметрально противоположными личными работами – Ариадна и Джон. Джон очень тактично и аккуратно сказал всё, что хотел. Ариадна просто разложила всё для Ольги по тем самым полочкам, которые она любит. Вопрос, поняла ли она рассуждения Ариадны? Надейтесь, участники проекта, на лучшее! А что вам еще остается….
   
   Джону и Ариадне. Огромное спасибо за четкие рецензии. Они - полная противоположность тому, что делается в рамках этого проекта или АК. Вы говорите не о себе, а о работах. Я никогда в вас не сомневался. Но, заметьте, никогда раньше не просил рецензировать мои работы, считая бестактностью напрягать друзей.
   
   Сол Кейсер

   Работу? какую? Пустословие без приложения разума и без попытки исследования?Раз-два­ - и в дамках: настрогали пустоты на сковородку? Вы же недавно в том же обвиняли кого-то, а сами?..
   Впрочем, считайте так, и у вас будет легко на душе.
   Тем более, что я не говорил того, что вы мне приписываете, - что текст слабенький... потому как НЕ РЕЦЕНЗИРОВАЛ его, решил на вас поглядеть, умников с большой литературной дороги...
   Вы опять прочитали или придумали то, что хотели увидеть. То есть, и к грамотным читателям как-то трудно вас отнести....
   Тот самый "недоброжелательный настрой"...
   Но судья вашим "выкрутасам" в этом проекте - не я.

   Ну вот же Вы пишете:
   "...я закончил последнюю главу в первых числах апреля 2003 года... Все последующие работы уже стали лучше, - Ожегов, позже- Ворд... Но главное - лень",
   – то есть нам Вы предложили для рассмотрения худшую из своих работ, почему?
   "Замысел был таким: создать в первых главах кашу, путаницу, вертеп", да, это получилось.
   Но, кроме того, создалось впечатление вторичности, использования чужих сюжетов и образов – как Вы ни ругайтесь, очевидно же, что история с обгорелым танкистом списана у Полевого, парни в футболках и кепках шагнули сюда прямо со строки Маршака, а одесская весна, белая акация, китобои – привет Исааку Дунаевскому?
   Такое неряшество отбивает охоту читать дальше, и если Вы ставили целью "искусственный отсев читателей" – что ж, меня "отсеять" Вам удалось.

   Да, надеюсь, больше у нас с Вами дел не будет.