В тот день, когда умерла Кармен вся природа, казалось, оплакивала уход этого замечательного много натерпевшегося, но не потерявшего чистоту души, человека. Был последний день лета, однако дул пронзительный северный ветер, что заставил жителей Пуебло запрятаться в теплые свитера и куртки. Лил дождь. С утра, когда все еще спали. Начал почти безвучно покрапывать, а к обеду, ко времени отпевания, серая холодная вода полностью омыла желтую землю и превратила ее в приставучую жижу. Капли горько падали на землю, смешивались с липкой грязью и мусором, образовывая реку отходов и грязи. Деревья, еще не успевшие сменить свой летний наряд, смиренно преклоняли макушки перед силой ветра и воды.

Лена смотрела через окно, почти не слыша монотонного плача ветра. Слезы омочили ее лицо. Она с мужем прилетела вчера. Ей, видевшей Кармен всего несколько раз, было как-то и печально и все таки слишком безразлично. Потеря была не столь ощутимой , скорее даже ожидаемой, если считать возраст Кармен. Ей было восемьдесят лет и уже долгих десять лет мучили старческие болезни. Она всех узнавала, всем давала советы и учила любить, сама почти не сталкиваясь с любовью ее родителей, ее мужа, ее хозяев, где она долго работала служанкой. Здесь, в этом маленьком испанском городке родилась, родилось ее пять детей, за городом она похоронила своего вечно курившего опиум мужа, троих детей, здесь родилось шесть внуков, среди них и Ромес. Здесь в всегда в теплом, дружелюбном солнечном городке и Лену приняли, как родную, не смотря на бледность кожи и худобу, явным для всей родни признаком болезненности. Особенно Кармен. Она первая увидела, скорее может почувствовала, еще незаметную беременность, на свадьбе она посылала ей полные мудрости, таинственного понимания, улыбки. Старушка успокаивала, потерявшую ребенка, Лену на с трудом понятном языке-песне. Кармен шептала о ангелах, рае и благословении...

Вошел Ромес, прервав печальные воспоминания женшины. Он взял Лену за руку пытаясь не смотреть в глаза и прошептал: « Пора». Набрав воздуха, словно сил, они вышли на ее первые похороны.

Они безшумно присоединились к идущим в костел близким, родственикам и друзьям. Несмотря на срывающую погоду, процессия образовалась большая. Все шли молча, низко опустив головы, боясь даже посмотреть на друг друга. Где-то в начале пели традиционную прощальную песню. Дождь выкидывал слова в бесконечность и остальным, сзади, была слышна только мелодия. Мелодия грустная, вытягиваюшая из сердца последние силы не сдаться горю.

- Я не хочу заходить- прощептала мужу Лена перед входом в костел. По традиции гроб оставляют все отпевание открытым. Ромес ничего не ответил, только сильнее прижал руку, как спасательный круг. Муж и жена тихо зашли и спрятались в уголке, не присоединясь к очереди для прощания с умершей. В костеле парил такой же холод, как и на улице, только уже застывший, приготовившийся ворваться в еше теплое тело. Лена боязливо взглянула на гроб. Тело, которое было когда-то Кармен, лежало смиренно, то удаляясь в тень наклоняющихся, то возвращаясь на тусклый свет. Из Лены неожиданно хлынули слезы. Обуял страх и непонимание зачем, появилось чувство беспокойства. Она пыталась плакать тихо, заставляя тело трепетать от силы горя. Одна из подруг Кармен начала громко, твердым, знаюшим все уставы, голосом молиться. Медленно вышел священик, не глядя на полный костел ожидаюших лиц. Началось отпевание,прервавшее другую молитву. Голос немолодого священника разлился, пробивая разсползаюшийся по ногам, холод. Лена и Ромес сели на самую ближнюю лавку и замерли. Девушка наблюдала за впереди сидящими. Не было ни одного лишнего, скучаюшего лица. Смотрела на машинальные, долгим опытом отработанные, движения. Ведь он знал Кармен, а на лице никакого выражения вообше чего-либо, подумалось ей, но решила остановить себя на этой мысли. Не сегодня и не в церкви и не при ... Кармен. Только произнеслось имя в голове, как необьяснимое тепло почувствовалось с лева. Лена аж испугалась. Во всем костеле было пронзительно холодно, невыносимо холодно! И тут такое навязчивое тепло неоткуда, заставляюшее ее щеки гореть. Горячий воздух устроился на плече и грел. Из глаз от жжащего воздуха потекли слезы. Она тихо спросила мужу, что бы это могло значить, не включили ли отопление? Но муж с трудом оторвавшийся от происходяшего, быстро ответил, что ему по-прежнему холодно и он ничего не чувствует кроме холода. Лена не сомневаясь, что скоро всем станет тепло, укуталась в окружившем горячем потоке воздуха,как внезапно тепло улетучилось. И снова жуткий мороз обдал ее раскрасневшееся лицо. Ромес увидел ее растерянное лицо и обнял покрепче обе руки, чтоб жена совсем не продрогла. Костел окутали стройные переливы «Dios mio». Так красиво, трогательно, пронзительно и печально. Многие схватились за платки, только несколько стареньких особ схватились подпевать. Казалось этот костел покинуло все мирское, все земное, вся суета и смысл. Лена закрыла глаза, чувствуя запах горевших свечек и слушала. С какой-то даже неземной радостью она поприветсвовала возвратившуюся оболочку тепла. Тепло трубой задуло опять с лева, затем окутало всю шею. Это повторялось все отпевание. Чувствовался прилив тепла настойчиво, отлив блаженно и тихо.

Все торопливо повставали из своих мест. Пастор подошел к уже закрытому гробу и процессия двинулась к выходу, к приготовленому месту вечного покоя. Дождь все лил. Ветер ослабел. Провожавшие шли низко опустив голову, спасаясь от настырной погоды. А Лене было тепло. Наверное это что-то значило, что-то хотело ее предупредить или уповестить или просто дать знать. Но почему она? Она потерявшая после смерти ребенка всякую веру в необьяснимое чудо, называемое Богом. Однако течение ее мыслей прервал разлив мелодии, дарившей Кармен последний взгляд на землю. Окружаюшие, утомленые горем и давившими слезами, снова взялись за платки. Труба в руках музыканта действительно не оставляла равнодушным. Мелодия вырывала из сердца последнюю печаль и бросала ее на произвол дождя и холода. Лена тоже плакала тихо. Не захотела сливаться с толпой. Рука Ромеса задрожала, вырвалась за платком. Жена чувствовала, как он страдает, изнемогая от, неведомого раньше, чувства. А инструмент опускался , возвышался, ударяя мчавшиеся капли. И вдруг тишина, да только эхо всхлипов и стонов.

Официальная часть похорон закончилась. Переходя к более приятной части, природа тоже проявила милость и выпустила еле уловимое тепло еще слабого солнца. Вечером никто и не помнил, что лил дождь, однако оставалась тихое чувство потери.

 

 

Через год Лена родила. Ее часто посешает тепло. Волны упоительного тепла успокаивающе укрывают плечи, заботно посылая добро и надежду.