Я убью её. Клялась, что любит. А вчера я узнал, что у меня растут ветвистые рога. Тридцать лет жизни вместе. Люблю ли я её? Иногда думаю, что нет. Да и как её можно любить? Двуличная тварь. В глаза говорит одно, а за глаза все у неё сволочи и подхалимы. А иногда мне кажется, что лучше её не бывает.

Я никогда ей не верил. Бывали моменты, когда мне хотелось её подловить. Как-то раз я даже просидел весь день к кладовке, хлопнул дверью, вроде как ушёл на работу, а сам спрятался. У нас в доме такой бардак, что найти меня было бы можно, если бы начать разгребать все углы. Я хорошо приготовил себе норку.

Но она весь день просидела дома. К ней никто не пришёл, и сама никуда не вышла. Ходила по дому пела арии из опер и всякую чушь.

А я сидел в своём углу и думал: "Ну, вот придёт к ней любовник. И что? Убивать? А если он сильнее меня? И потом их двое, а я один - щуплый очкарик".

Она у меня - высокая, крепкая. Дылдища, как мать моя говорила. Бабища, говорят теперь про неё. Ей это обидно слышать, всё-таки не без образования. Когда мы с ней учились в институте, она была тоненькая.

А потом началась жизнь скучная в захолустном городишке, она потяжелела. Я уже её не смогу поднять, как прежде.

Я женился на ней, потому что мне жалко её стало. Все к ней бегали по ночам, а как жениться так никого. А живот уже заметен стал. Я ведь тоже у неё бывал, но я всегда как запасной вариант. Но если вдуматься, то ОНО и моим могло быть, которое в ней росло. Она плакала, а никому её не было жаль. Я женился. Ребёнка она не родила. Говорит, упала на ступеньках в институте. Может быть. А может и нет. Кто её теперь знает? Может просто не хотелось ехать одной по распределению.

Хоть за кого-нибудь бы выйти.

Я предполагал, что она меня не любит. А за что меня любить-то? Я - скучный, неинтересный. На меня никогда женщины не смотрели. Обломилось счастье дураку.

Она горячая всегда была, и дня не могла без мужчины. А самые-то лучшие ещё и кочевряжились. Я под рукой в нужный момент оказался. Она всех своими стихами подготавливала. Там было такое, что мёртвый бы в гробу не смог лежать спокойно.

Я, дурак, только потом понял, что она каждому лапшу на уши вешала, что это она ему посвящает. Ребята все поумней меня были, воспользовались да сбежали, а я...

А ведь мне это выгодно было. Я знал, что даже если она мне изменит, никуда не денется. Всем она почему-то нужна была всегда только на один раз.

А мне нравилась она всегда. Она мне напоминала нашу воспитательницу в детском доме. Бывало также сядет, ноги поставит так, словно она мужик в брюках, а на самой юбка короткая... И кофточки всегда отчего-то сами расстёгиваются... И глаза с поволокой, словно она постоянно пьяная. Мартини готова пить вместо воды. Но только делает вид, что пьянеет быстро.

Чуть что у неё присказка вылетает: "Пьяная баба пи... (в смысле себе) не хозяйка"

Я ей недавно сказал, чтобы она прекратила эту чушь говорить. Она медленно-медленно повернула ко мне голову свою, и медленно-медленно подняла ресницы и такими игривыми глазками на меня посмотрела, что я понял. Всё понял. Это она меня так подготавливает, что если я домой приду и застану, она мне скажет, что пьяна была и не соображала, что делает.

Я всегда верил, что она легко пьянеет. Пока не убедился, что это ложь. Был один случай.

И теперь так. Но я теперь получил все доказательства её измены, хотя в последние годы я делал всё, чтобы об этом не узнать.

По гостям не хожу, чтобы не видеть, как она в глаза всем мужикам заглядывает. Говорю ей - ходи одна.

А теперь...

Разозлился.

Не могу спать – боюсь и комнату входить, боюсь её убить спящую. Так и хочется руки сжать на её горле.

Лживая.

Убить что ли её, стерву?

Или отпустить?

Отпускать нельзя – весь мой капитал на неё записан…

Ну, наконец-то: глаза слипаются – засыпаю. Значит, сегодня я уже не убью её. Утром рано она уедет с ним в дом отдыха. А за это время я что-нибудь решу.