В День Смеха, 1 апреля, Илья Ведерников вышел из дома рано. Его внимание привлек тот факт, что все прохожие шли с белой спиной. У солидных джентельменов в длинных черных пальто спина была аккуратно испачкана мелом, особым, водостойким мелом высочайшего качества, у граждан попроще спина была грубо измазюкана дешевой строительной известкой, на которой оставались серые разводы, у детей из богатых семей спина была осыпана сахарной пудрой, у детей из небогатых семей – мукой, у детей из семей авторитетных паханов – кокаином. А кое-кто не позабыл и о пиджаках. Некоторые особенно неравнодушные к празднику граждане испачкали мелом со стороны спины даже рубахи и нательные майки. Лица темнокожей национальности, во избежание кривотолков, выбелили собственные спины. В больницах и поликлинниках в этот день было предписано белых халатов не надевать, персоналу были централизовано выделены синие халаты, на манер производственных, со спиной, выбеленной хлорным раствором и с надписью на груди: «LIM». Даже вонючие и драные ватники бомжей сзади бледнели грязно-сероватыми разводами неизвестного происхождения.

 

В то время как весь народ провел бессонную ночь в поисках белил и в покраске, Илья нагло шел по улице в девственно-неприлично чистой вельветовой куртке, и что самое страшное, не испытывал при том ни малейших признаков угрызения совести. Илью сторонились, прохожие испуганно оглядывались на него, покручивали пальцем у виска, мимо, притормаживая, дважды проехал один и тот же полицейский автомобиль. Из окошка автомобиля на Илью осуждающе и хищно пялился сержант, которому страсть как не хотелось задаром исполнять свою работу. А что можно было взять с Ильи, кроме мелочи на проезд, выданной с утра заботливой супругой? Сержант боролся с собой и следы этой душевной борьбы отражались в его недобрых и косых взглядах на нарушителя порядка. Наконец чувство долга одержало над ленью верх и он, прижав машину к обочине, затормозил, одновременно распахнув дверцу и выскочив Илье наперерез. Илья испуганно отпрянул в сторону, но полицейский ловко уловил своей мощной рукой и удержал его запястье, снимая свободной рукой наручники с широкого поясного ремня, и заученно перечисляя права Ильи. Прав было негусто. Илья имел право хранить молчание.

 

Усадив Илью на заднее сиденье, сержант изредка бросал на него осуждающие взгляды через зеркало в салоне. Мощная спина сержанта не умещалась в спинке сиденья и на ней были видны аккуратные разводы известки.

 

- У вас вся спина белая, -

 

робко попытался пошутить Илья и тут же пожалел о своих словах. Правая ручища сержанта тут же влепила ему увесистую затрещину, отчего во рту возник солоноватый привкус. Шутить Илье расхотелось.

 

В клетке, огороженной стальными вертикальными прутьями от остального пространства помещения, куда втолкнули Илью, предварительно попросив дунуть в трубку и, под общий хохот коллег-полицейских, записав в журнале напротив имени и фамилии задержанного цифру 5,76 промилле, уже находились двое. В самом углу, в луже собственных испражнений мирно спал бомж, его фуфайка имела вид верхней одежды маляра, взяли его явно не «за спину», второй пел, ругался и кричал, он был пьян, но спина у него при всем его внешнем непотребстве преданно и подобострастно белела отличным мелом. Буйного не трогали и не били, как он ни старался в выражениях, буйный был свой, он был лоялен. Несколько часов прошли в томительном ожидании. Вдруг полусонную тишину участка нарушил выкрик дежурного:

 

- Ведерников, на допрос!

 

Илья встрепенулся, одернул куртку и вышел вслед за конвоиром. Илью привели в один из кабинетов и допрос начался.

 

- Вы знаете, за что вас задержали?, -

 

вежливо осведомился старший лейтенант, приятной наружности молодой человек.

 

- Догадываюсь, -

 

вяло ответил Илья.

 

- А знаете что за это вам может быть?, -

 

с ноткой участия спросил офицер.

 

- Ничего хорошего, -

 

предположил Илья.

 

- Вы правы, -

 

сочувственно вздохнул старший лейтенант и, как бы невзначай, бросил взгляд во внутренний двор участка. Илья проследил за его взглядом и увидел через зарешеченное окно кабинета, как двое мастеровых споро сооружали во дворе помост с перекладинами. С перекладин зловеще свешивались веревки с петлями. Там же стояли грубо сколоченные табуретки. По спине Ильи пробежал холодок.

 

- Так почему вы это сделали? –

 

прервал переживания Ильи следователь. Илья бухнулся на колени и, пытаясь обхватить руками блестящие сапоги жандарма, раскаянно возопил:

 

- Батюшка! Бес попутал! Не вели казнить, вели миловать! Век не забуду доброты твоей! Батюшка-аааа!!!

 

Офицер брезгливо оттолкнул сапогом Илью и строго заметил:

 

- Раньше надо было думать, когда спину не мазали! Или скажете что мелу не достали? До сих пор возле каждого подъезда мешки с известкой стоят. Нет у вас аргументов в ваше оправдание!, -

 

и, окинув Илью взглядом, как бы оценивая, искренне ли его раскаяние в содеянном, вдруг, милостиво улыбнувшись Илье, заметил:

 

- Хотя впрочем...

 

- Все что угодно, батюшка!!! Век Бога молить за тебя буду!!!, -

 

еще громче заблажил Илья, почуяв спасение.

 

Между тем со двора донеслась барабанная дробь, выкрики, команды. Илья со страхом приподнял голову к окну и увидел уже бьющиеся в судорогах, болтающиеся в петлях, тела несчастных, упрятанные в длинные балахоны с капюшонами и прорезями для глаз. Казненных было пятеро. Вдруг одно из бьющихся в агонии тел упало на помост. Оборвалась веревка и тело в балахоне продолжало извиваться на помосте. Один из распорядителей казни резво вскочил на помост и дважды выстрелил в голову несчастного. Илья побледнел и отвел взгляд. Мерзко заныло внизу живота.

 

- Вы можете нам помочь, -

 

задумчиво проговорил офицер и, сделав паузу, продолжил:

 

- У нас есть информация, что вы в свое время имели дело с математикой..., -

 

офицер бросил быстрый взгляд на Илью и, отметив для себя с удовлетворением как лицо допрашиваемого недоуменно вытянулось, продолжил мысль:

 

- Вы должны нам представить натуральные логарифмы чисел 10, 358, 1014 и 10302 с точностью до пятого знака. За это мы вам, в свою очередь, постараемся максимально облегчить вашу участь...

 

- Батюшка, да для тебя все что ни пожелает душа твоя, хоть до седьмого знака!!!, -

 

вновь заблажил Илья кинувшись в ноги своему спасителю...

 

- Ну-ну, будет..., -

 

уже мягче запротестовал офицер, отстраняя подобострастного арестанта.

 

- В таком случае вы свободны.

 

Он выписал пропуск и, широко улыбаясь, вручил его Илье. Илья, дрожащей и непослушной рукой несмело взял заветную бумажку. Он ошарашенно глядел на полицейского, все еще не веря в свое счастье.

 

- Да, и не вздумайте нам представить десятичные логарифмы, -

 

и офицер, уже не сдерживая смеха, судорожно, сквозь смех, с трудом выговорил:

 

- С первым... апрелем... вас... господин... Ве... дер...ников!!!

 

Смену выражений лица Ильи передать было невозможно. На лице его отразилась вся гамма чувств, от раболепного подобострастия до восторженного осознания свершившегося чуда. Илья пошатываясь вышел, распахнув с силой тяжелую металлическую дверь участкового отделения. Громко лязгнув металлом, дверь захлопнулась, оборвав за спиной Ильи гомерический хохот.

 

- Я свободен... Я свободен!... Я свободен!!!, -

 

стучало в висках.

 

В душе Ильи постепенно вызревало ощущение настоящего праздника.

 

2006.03.29.