CASCADE RUSSIAN NEWSPAPER Published in Baltimore Since 1995

 

Владимир Сиротенко (Вербицкий)

 

 

НАС КОГДА-ТО НАЗЫВАЛИ КОРИФЕЯМИ

 

Продолжение. Начало в №19/223

 

Преподаватель вначале пытается подправить произношение, затем уже не вмешивается в моё тарахтение, а о чём-то договаривается с красоткой-ассистенткой. После этого я отдаю им текст и бодро зачитываю перевод. Я явно понравился. Задаёт по-английски традиционные вопросы - кто я, чем занимаюсь. Об этих вопросах нас предупредили ещё на курсах, так что я давно зазубрил ответы. На засыпку эта ассистентка с ногами от шеи спросила по- английски, где это я так отлично изучил язык. Это потом, с теми очкастыми девчонками, я уяснил, что именно она спросила. Тогда же понял только слово "отлично". Ответил, что с меня достаточно "Хорошо". Профессор расхохотался, хлопнув по попке ассистентку, пророкотал, чтобы та поставила в ведомости "хорошо". Я выскочил в коридор к коллегам. Председатель получил двойку, главбух тройку. Хоть философию они и сдали, как и я на "Отлично", но об аспирантуре перестали думать. Английский их добил…

Сдав кандидатские минимумы, стал работать над темой "Организация проверок соблюдения стандартов по горизонтальному принципу". Что это такое? Приезжаю в район и проверяю не одно запланированное предприятие, а все пищевые предприятия района. При этом качество продукции проверяю не на предприятии, а в торговой сети. Заодно проверяю и соблюдение правил хранения и реализации продтоваров. Результаты проверки докладываю на расширенном бюро райкома партии и Комитета Народного Контроля. Райком нарушителям раздаёт партийные взыскания, а Народный Контроль преподносит денежные начеты. Резко возрос эффект проверок, а я стал известнейшей личностью среди заводчан. Этим привлек внимание второго секретаря обкома партии Федорины. Он стал регулярно вызывать меня, поручая внеочередные, заказные, проверки предприятий пищевой промышленности области. Вот такая заказная проверка и положила конец моей карьере в Госстандарте.

Поехал я в Щорский район. Проверил торговлю, пищевые предприятия. И тут райкомовцы попросили меня спасти район от самодура - председателя Турьянского колхоза "им.17-летия Советской власти" - Алесея Мязя. Он построил в своем колхозе консервный завод, но кроме мясных и овощных консервов, стал выпускать и крепчайшую 56° сливовицу в трёхлитровых банках по 2.50 руб. за банку. Сразу сел товарооборот всего района. Люди перестали покупать "казёнку" по 2.48, а накинулись на эту сливовицу, которую он продавал в своём колхозном магазине в райцентре. Как не просило его начальство прекратить такой разбой, только смеялся: "Мой продукт - моя цена!"

Поехал я в эту Турью. Прекрасное село. Новенькая кирпичная школа, новенькая двухэтажная больница, уютненький детский садик с яслями. Таким и в райцентре позавидуют. Если и попадётся старая изба с камышовой крышей, то рядом хозяин уже строит кирпичный дом! Остановился, как и положено, у Мязя. Жил он в избушке, построенной собственными руками. Крыша была из камыша. Попробовал подъесть его, неужели у такого хозяина не хватило средств на металлическую кровлю? Посмотрел, как на идиота - камышовая крыша зимой даёт тепло, а летом прохладу и чистый, свежий воздух целый год. Это молодёжь гонится за красотой и металлом. Он живёт, как предки…

Жил он тогда сам. Сам и готовил. До сих пор вспоминаю его вкуснейший борщ с фасолью, яблоками и черносливом… Да прибыл я к нему с определённым заданием - спасти район от самодура. К тому же были и внутренние причины. Он был когда-то знаком лично с самим Петровским, в председатели попал из "25 тысячников". То есть, был Недругом моего Рода, моим личным недругом. Да и меня он откровенно третировал. Идёт какая-нибудь старушенция навстречу - остановит, расспросит о нуждах, запишет всё в свою записную книжку, а в конторе прикажет бригадирам сделать всё нужное. А то, что я ему говорю, - пропускает мимо ушей. Я у него застрял как раз на 8 марта. Тогда этот день ещё не был праздником. Но вечером, на торжественном собрании, он лично каждой женщине вручил букет благоухающей сирени и конверт с деньгами. Он вообще давал указания бригадирам каждой женщине, кроме натуроплаты, на трудодень выписывать не менее 3 рублей. Конечно, по нынешним меркам он святой. Но в те времена таких председателей было много, и я с удовольствием выполнил заказ райкома. Доказал, что расфасовка алкогольных напитков в 3-литровые банки стандартом не предусмотрена, следовательно, производство сливовицы должно быть прекращено до установки линии расфасовки в бутылки. Кроме того, при предыдущей проверке, на Менском холодильнике я обнаружил свинину из Донецка, замороженную 3 года назад (срок хранения 18 месяцев). Наложил запрет на реализацию, направив к ним ОблСэС. И вдруг, эту свинину обнаруживаю в холодильниках консервного заводика Мязя. Он к ней добавляет травы и делает вкуснейшие консервы. Вкуснейшие то вкуснейшие, но окислившийся за 3 года свиной жир канцерогенен! Наложил я запрет и на мясные консервы. С чистой совестью я доложил на расширенном совещании Райкома партии и Комитета Народного контроля о результатах проверки соблюдения стандартов в районе и грубейших нарушениях на Турьянском консервном заводе. Конечно, доложил и об огрехах на местных пищекомбинате, хлебозаводе и межрайбазе. Те руководители отделались выговорами с денежными начётами. Мязя постановили снять с Председателей колхоза. Удовлетворенный местью "25-тысячнику" я вернулся во Львов. Не долго я радовался. Тогдашний первый секретарь обкома Чернигова Михаил Борисенко был крестьянином с деда прадеда и в обиду свои лучшие кадры не давал. На бюро обкома приняли решение обновить состав Щорского райкома. Все гонители Мязя лишились мест, даже председатель Комитета Народного Контроля, формально не починяющийся партии. Федорине было рекомендовано забыть о моём существовании.

Это помогло моему начальнику лаборатории Госстандарта, коммунисту с 20-ти летним стажем, которого даже по записи не принимал Федорина, по "Собственному желанию" убрать меня из Госстандарта. Конечно, я до того заявления "по собственному желанию", договорился о переходе на должность ст. товароведа по качеству оптово- розничной конторы облпотребсоюза. Как никак, председатель и главбух были моими друзьями. Я быстро ухитрился поставить в зависимость от себя, а не от начальства, почти всех поставщиков продтоваров (я ведь работал и внештатным экспертом) и товароведов районных баз. Благодаря этому меня потерявшее калым начальство с удовольствием отпустило поступать в аспирантуру. Помня опыт с заочной аспирантурой, подал в 1974 году документы сразу в аспирантуры при трех институтах - Московского кооперативного, Киевского и Львовского торгово-экономических. Благо экзамены в них были в разное время. Благодаря тому, что я еще во ВНИИСПе сдал два кандидатских минимума, мне нужно было сдать экзамен только по спецпредмету. В Москве товароведение продтоваров сдал на 3 и пролетел. В Киеве сдал уже на 4 и прошел заочно. В Львове получил 5 и прошел на стационар. Ясно, что выбрал Львов. Теперь предстояло выбрать научного руководителя. В Львове с докторами наук тогда было туго. В Киеве у меня экзамен принимал доктор биологических наук Владимир Мицык. Еду к нему и говорю, что прошел не только у них, а и в Львове и что хочу иметь его руководителем. Его протеже как раз пролетел аспирантуру, получив по спец. предмету тройку, как и еще парочка претендентов. Но те не могли знать, что я освобождаю место. Да и в ректорате об этом не имели понятия. Так что ему теперь можно было продвинуть своего претендента. Поняв это, Мицык с удовольствием согласился на руководство и продвинул на мое место своего человека (тот давно уже профессор, возглавляет кафедру). Шеф предложил мне взять тему "Сравнительные исследования кулинарных жиров и маргаринов". Сказать по правде, что такое товароведение, я и сейчас толком не знаю, возиться с этими аминокислотными анализаторами, со всей этой хроматографией и магнитным резонансом не люблю. Те исследования я свел к разработке новых видов маргаринов и технологии их производства. Технология получения маргарина, разработанная ещё Козиным, за что он до конца жизни по личному распоряжению Микояна был на полном государственном обеспечении (Гитлер то же сделал для своих изобретателей), мне показалась слишком сложной.

Долго не мудрствуя, придумал эрзац-масло, которое теперь продается в Украине как "Финнея" или "Рама". А делать этот эрзац очень легко. Доступно любому фермеру. Молоко, как и обычно, нагреваем и обезжириваем на сепараторе. Сливки убираем. Сразу же свежий обрат перемешиваем с расплавленной композицией дезодорированных жиров. Композиционная смесь должна иметь температуры плавления в том же интервале, что и коровье масло (32-36°С). Я составлял смесь из дезодорированного костного, свиного и говяжьего жиров, которыми тогда были забиты все холодильники Союза. Теперь, когда с животными жирами напряжёнка, можно брать растительные гидрожиры. Главное, чтобы у их смеси был интервал плавления, как и у масла - 32-36°С, а перемешивались они с обратом сразу же после сепарирования. Перемешивать смесь жиров с обратом (обезжиренное молоко) можно простым пропусканием содержимого емкости самого на себя через молоконасос. Полученные искусственные сливки обрабатываем по технологии кисло-сливочного масла. Для полной маскировки к эрзац-маслу добавляем до 20% натурального масла из сливок, полученных из молока, обрат которого использовали для эрзац-сливок…

То эрзац-масло положило начало конфликта с азиатским землячеством нашего общежития. В нашей аспирантуре 70% аспирантов составляли узбеки, туркмены и киргизы. У нас православие давно уже отошло в забвение. Они же придерживались требований Шариата, и не дай бог было угостить их свининой. Аспиранты, как и студенты, живут одним котлом. Нам - их плов, им - моё масло. Но вот к одному из них приехал отец. Накрыли восточный стол. За чаем он стал расспрашивать, как я делаю такое вкусное масло. Разъясняю, что беру легкоплавкую фракцию говяжьего жира (удовлетворённо-похвально чмокает губами), добавляю дезодорированного костного жира (почмокивание продолжается) и верхнюю фракцию свиного жира. Кусок хлеба с эрзац-маслом выпадает из рук аксакала. Он мчит в туалет и пробует извергнуть всё поглощённое. Гости-азиаты разбегаются, как мыши. Они не только осквернили себя свининой, но и осквернили старшего! С тех пор двери в комнаты азиатов для меня стали закрыты. Правда, я не очень-то и скучал. Из Чернигова я вывез не только драгоценные книги с автографами Ахматовой, Бальмонта, Маяковского, Надсона, но и почти сотню коллекционных бутылок с настойками и ликёрами, собранную за годы работы в спиртоводочном объединении. Мне в ректорате предложили заняться со студентами общественной деятельностью. Я устроил у себя Литерклуб. Мы выпускали еженедельную стеннушку, вели передачи на общежитейском радио. Ну и, конечно, дегустировали мои напитки. Коронным считался бокал цветика- семицветика из ликёров, ликёрных вин, шампанского и зубровки. Выпьешь бокал - и всё плывет, и лыка не вяжешь. Берёшь соломинку и следующий бокал пьёшь уже снизу, в обратном порядке - и трезвый как стёклышко, а на душе так светло и легко. Почему-то разозлённые азиаты утверждали, что мой Литерклуб идёт от слова "Литр"

Той общественной деятельностью прозанимался лишь с год. Дело в том, что моя тема по маслу не пошла дальше изготовления опытных образцов. Слишком дорогими оказались анализы, которые позволили бы отличить это масло от натурального, к тому же делать мой эрзац можно было только на маслозаводах, а они подведомственны Минмясомолпрому, а не Главку "Союзжирмасло", занимающемуся маргарином. Повздыхал шеф, что я целый год потратил напрасно, и предложил тему по ветчинным консервам. Тему того аспиранта-заочника, который занял мое место (его призвали в армию). Правда, предупредил, что тема сложная, но зато по ней отрицательный результат - все равно результат! Я должен был констатировать, что наши ветчинные консервы и технологии их производства уступают зарубежным (надо же было как-то обосновать планируемую покупку у компании Круппа ветчинно-консервных заводов). Ветчинные консервы тогда делали только в Риге, Таллинне, Москве и на Львовском мясокомбинате. Делали по польской технологии, хотя и разработал ее у нас в тридцатые годы Львовский предприниматель - еврей Зигмунд Руккер. Во время войны он бежал в Америку и организовал там производство ветчинных консервов. Стал благодаря ним миллиардером. После войны помог наладить производство ветчинных консервов в Польше, построив там за свой счет с десяток заводов…

В Львове же гестапо, а затем СмерШ (смерть шпионам), расстреляли всех мастеров и рабочих, работавших с руккеровскими ветчинными консервами (среди них раскрыли группу агентов Интелледж Сервис). Из-за этого в 60-е годы мы освоили производство ветчинных консервов уже с братской помощью поляков. В Львове специфическое отношение местного населения, в большинстве своем переселенного в ходе операции " Висла" из Польши, к нам, "москалям" - восточноукраинцам. Русскоязычных здесь зовут "жидами". У них секреты выпытывают, а им ничего своего не раскрывают. Технологию я мог узнавать только по литературным источникам. Мало того, когда я в отделение посола поместил на длительное созревание окорока, местные "патриоты" засунули туда же рубцы. Рубцы - это желудки, продукт с огромной бактериальной обсемененностью. Когда я это обнаружил, чуть не заплакал - на новую партию окороков денег мне никто не выделит. А это моё мясо уже вот-вот завоняет. О 10-дневном созревании не может быть и речи!

Чтобы ускорить созревание, нарезал окорока на куски по форме банки и хорошенько отмассировал в фаршемешалке. Массирование отбивает-смягчает мышечную ткань и вбивает рассол в центральные слои мяса, ускоряя таким образом созревание. Чтобы консервы не испортились, решил применить рижскую технологию тиндализации (повторный нагрев до 100° С с выдержкой в промежутках при 27-30°С). Прихожу на следующий день после пастеризации, а вместо теплой термостатной мои консервы засунули в холодильник, и температура в центре банки уже -1,5°С. Пока я бегал к директору, их перевезли в термостатную. Добился, чтобы с самого утра их пастеризовали. Примчался первым трамваем. Засунули банки в автоклав. Пропастеризовали. С перепугу, чтобы ускорить процесс, первые 20 минут прогрева веду не при 100°, как это предусмотрено Рижской технологией, а при 116°С. Сразу после охлаждения водой обнаружил и выбросил пару вздувшихся банок. Сказал, чтобы направляли банки в помещение, где хранятся ветчинные консервы, и ушел спокойно домой. Прихожу через неделю, чтобы отобрать образцы для исследований. Ищем в складе ветчинных консервов - нет моих банок. Иду в отдел сбыта, спрашиваю, как они могли отпустить мои, немаркированные консервы?! Говорят: "Успокойтесь! В ветчинном складе не было места, и мы их поместили вместе с мясными консервами". У меня начинается истерика, ведь ветчинные консервы хранятся при температуре не выше 50°С, а обычные мясные консервы перед закладкой на длительное хранение, неделю выдерживают при 30-36°С. Ясно, что пастеризованные консервы должны взбомбить (вздуться)! Меня обвинят в срыве эксперимента, и на этом моя аспирантура закончится!

Встречаю по пути в термостатную технолога Танечку, которая также относилась к "жидам". Она только что проверяла консервы, несет пару вздувшихся банок. Говорю: "Представляешь, эти рагули загнали в термостатную мои пастеризованные консервы, там, наверное, уже все провонялось!" "Да нет, - говорит - стоят твои банки, ни одна даже не вздулась. Ты, наверное, по ошибке их стерилизовал".

Удивленный, иду в термостатную. Действительно, стоят мои баночки, хоть бы одна вздулась! Отбираю образцы, несу их к нам в институт и отдаю кафедральному "микробу". Прошу провести полный анализ. Покрутил он вначале носом, мол, полно работы. Все же взял, попросив меня потерпеть трое суток. Через трое суток я был у него. "Не морочь мне голову! Я нашел единичные клетки, да и те не дают роста на питательной среде. К чему было устраивать такую возню, если консервы стерильные!" "Да не стерилизовал я их, они пастеризованные, я притащу еще, повтори, пожалуйста, анализы!"

Повторные анализы вновь показали промышленную стерильность консервов. Стал думать, в чём же дело, что я такое изобрёл. Потом пришло в голову, что делал-то я однокусковые консервы. Когда мясо одним куском, то поверхность сильно загрязнена микробами, а чем дальше вглубь, тем их меньше. Когда я по ним жахнул температурой стерилизации 1160С, то микробы на поверхности были убиты. Чем ближе к центру, тем меньше микробов и меньше температура нагрева. Там мясо осталось нежно-упругим, как и положено пастеризованному.

Поехал с образцами и результатами анализов к шефу в Киев. Рассказал, как все было. Как поместили рядом с партией зараженный материал. Как засунули консервы перед повторной пастеризацией вместо термостатной в холодильник. Как готовые консервы вместо холодильника всунули в термостатную… Он только смеется: "Хто ж тебе вынен, шо не засвоив украинськую мову, от теперь и майся". "Да засвоил я ее, - отвечаю,- на том же уровне, что и Вы! Вы ведь сами там работали и знаете их! Они просто боятся, что я раскрою их секреты и хотят меня выжить. Помогите найти другое место для эксперимента!".

Шефа самого когда-то выжили со Львова, так что он подумал-подумал, а затем говорит: "Где-то через месяц я буду у министра мясомолпрома Володи Юхименко. Мы с ним когда-то вместе учились. Ты купи красивый дипломат, наполни его своими лучшими и худшими мясокомбинатовскими образцами. Я всё отдам Володе, он сравнит их и, я уверен, поможет нам найти новое место".

Вернулся я во Львов. На Ученом совете попробовали те консервы и выделили деньги на новую партию. Шеф укорял меня, что в моей ветчине не очень-то с ароматом, и посоветовал добавить специй. Сделал я три вида ветчинных консервов. Для скорости посол вел в фаршемешалке, а вместо специй, которых на заводе мне так и не дали, выклянчил у "микроба" экстакты карпатских трав, которые он собирал. Сделал консервы. Для однокусковых применил тот режим субстерилизации с прогревом при 116°С и дальнейшей обработкой в режиме пастеризации. Многокусковые консервы пастеризовал по обычному режиму, но при тиндализации выдерживал не при 20-25°С, а при 1,5, чтобы споры охладились. При нагреве в них проникнет вода, и при повторной пастеризации споры станут вегетативными клетками и погибнут.

После выдержки в термостатной поменял часть банок на мясокомбинатовские с красивыми этикетками и, наполнив ими дипломат, отвез его шефу. Тот отнес их министру.

И опять казус. Поехал министр в командировку, а мой дипломат забыл в кабинете у отопительной батареи. Приезжает через две недели, открывает дипломат, а там самые красивые банки вздулись, вот-вот взорвутся. Звонит шефу, тот вызывает меня. И вот оба мы идем на расправу. Министр взбешен. Подсовывает шефу открытый дипломат и ехидно подначивает: "Ты что тезка, хотел отомстить мне за школьных девчонок?". Тот мямлит: "Да это же пастеризованные консервы, их нельзя хранить выше 50°С!" Потом до него доходит, что взбомбили консервы только в этикетках и со стандартною маркировкой, а из тех, на которых выбиты № 1, 2, 3, ни одна не взбомбила. Тут уже он начинает вычитывать однокласснику. "Если ты поленился защититься, то не ори на доктора наук, разберись вначале, что у тебя взбомбило! Наши банки целехоньки! Взбомбил львовский ширпотреб! Министр опасливо стал вынимать те бомбажные банки и читать маркировку: "Шинка особлива", "Шинка деликатесна", "Шинка рублена" Львовский мясокомбинат Минмясомолпром Украины. Хранить не более 6 месяцев при 0-50°С.

Позвал референта. Тот выкинул заводские банки, а нам в задней комнате накрыли стол. Юхименко заставил нас первыми продегустировать те мои консервы. После нас попробовал и сам. Понравилось и так понравилось, что он позвонил приятелю в Союзный Главк и попросил помочь мне провести эксперимент на "закрытых" предприятиях. Мне разрешили работать на экспериментальном заводе ВНИИМП (тогда там выпускали консервы для космонавтов) и на Раменском предприятии Кремлевского райпотребсоюза, где обкатывали украденные на Западе технологии и доставленное оттуда контрабандой оборудование. Где-то с полгода оформлялись все необходимые допуски, наконец, я переехал в Москву, где поселился в комнатушке аспирантского общежития кооперативного института в Перловке.

Тут аспирантский состав такой же, как и в Львове. В основном азиаты. (Можете сравнить фотографии аспирантов ЛТЭИ и МКИ) Помня прошлые ошибки, никогда не угощал их свининой. Ветчина делается исключительно из свинины, но я ведь делал и пастеризованную говядину, пользующуюся у них заслуженным успехом. Ещё бы, её ведь делали для Кремля! Как не россиянин, я был избран главой нерусской меньшины. Что это за меньшина, если из 12 аспирантов только Володя Маяковский из Караганды да Ира Лазаренко из Алма-Аты были русскими (можете убедиться по фото)!

Доцент Геночка Казюлин из Мясомолочного института познакомил меня с фанатиком плёнок профессором Гулем. Тот дал термоусадочные плёнки, позволяющие и при жёсткой тепловой обработке получать сочные мясные консервы. Я при закладке в банку обволакивал мясо термоусадочной плёнкой. При тепловой обработке она сжималась и вгоняла весь выделяющийся мясной сок обратно в мясо. Теперь мои консервы получались не только стерильными, но и сочно-упругими.

Сделал я и в ЭККЗ ВНИИМП, и на Раменском свои консервы. Исследовали их во ВНИИМПе и МТИММПе. Дали положительные отзывы. Но вот беда - техническую документацию на них имел право подписывать только министр Мясомолпрома СССР Николай Антонов. Ясно, что его подпись шла после виз ВНИИМПа и всех управлений и главков СЭС, Минторга и Минмясолмолпрома. Больше года я потратил на те визы. Времени и нервов ушло больше, чем на весь эксперимент и писание диссертации. Наконец, со всеми визами захожу к Антонову. Он полистал проекты стандартов и инструкций, глянул на визы и величественно поставил свою подпись. Затем, как-то по-отечески, поглядел на меня и задал сакраментальный вопрос: "Слушай, мальчик, что-то твою морду я во ВНИИМПе не запомнил, ты что, с филиала? Так я и в вашем Киеве всех знаю. Что, от начальства прячешься?" Я не нашел ничего лучшего, как промямлить, что я никогда ни в УкрНИИММП, ни во ВНИИМПе не работал, а пока еще учусь в кооперативном институте. Видели бы вы, что сделалось с Антоновым. По лицу поплыли красно-бурые пятна, глаза налились кровью, он приподнялся, держась за спинку стула, будто собираясь обрушить его на мою бедную голову, и завопил: "Мать твою перемать, какой идиот пустил тебя ко мне!? Тысячный коллектив института уже почти десяток лет пробует сделать эти чертовы консервы, а тут является колхозник (Министр спутал потребкооперацию с сельхозкооперацией) и подсовывает мне на подпись документацию, мол, он наизобретал этих консервов!" На крик прибежал референт. Антонов порвал в мелкие клочья все подписанные им документы, приказал референту вытолкать меня взашей из Министерства и обзвонить всех подписантов с требованием объяснить, знали ли они, что подписывали. Меня же было велено больше и на порог не пускать…

В полной прострации я поехал в Киев и все рассказал шефу. Он успокоил, что я аспирант не антоновского ВНИИМПа, а кооперативного института, и мне для защиты та техническая документация вовсе не обязательна. Достаточно нескольких публикаций и авторских свидетельств на изобретение. Поинтересовался, где я думаю работать после распределения. С этим у меня как раз проблемы не было. На Раменском в очередной раз, после бомбажа партии консервов (реализовывались они исключительно в Кремле), уволили главного инженера и главного технолога и мне предложили пока поработать и.о. Подали заявку в Главк, чтобы Центросоюз распределил меня на эту должность после аспирантуры. Постепенно вхожу в работу главного технолога и гл. инж. В январе 1978 в Москве проходит Конгресс научных работников мясомолочной промышленности. Мой приятель-аспирант с кафедры продтоваров МКИ, который занимался мясом, не мог говорить ни на одном иностранном языке. Меня же кагебисты с Раменского предприятия за пару ящиков ветчинных консервов устроили на их ускоренные курсы английского. Через пару месяцев я не только свободно читал, но и болтал по- английски. Вообще-то странные были эти курсы. Находились они неподалеку от метро "Химки". В тёмной комнате на экране выскакивают слова, произносятся по-английски и тут же бормочется перевод. Скорость всё повышается. Постепенно выскакивают уже не слова, а целые фразы, целые предложения, целые страницы. Я уже перестаю читать, а схватываю всю страницу. Перед занятиями пичкают какой-то дрянью. После окончания курсов я свободно болтал с оксфордским акцентом и мог толстенную книгу усвоить за считанные минуты. Увы, был и отрицательный момент. После окончания курсов меня предупредили, что я на всю жизнь невыездной. Я закодирован. Если поеду в романоязычную страну, со мною случится инсульт. Хотите- верьте, хотите - нет, но когда я в 1991 году был в Литве, у меня страшно болела голова, а в глазу лопались капилляры. Через 14 лет лопались! Хоть и говорили там не только по-литовски, но и по-русски! Сильна была кодировка у кагебистов!

Приятель за пару банок, отдал мне свой пригласительный билет. Его научный руководитель познакомил меня на конгрессе с зам. директора югославского института мяса д-ром Джьорджьевичем и редакторами чешского журнала "Потравинаж" и польского "Господарка мясна". Рассказал я им о том своем визите к Антонову и тех воплях. Сочувственно кивали головами, а затем предложили дать им оставшиеся экземпляры документации. Джьорджевич обещал помочь с внедрением, а редактора - с публикациями. Я совсем забыл, что давал подписку не вступать в контакты с иностранцами без согласования с КГБ. Пообещал я им на следующий день принести материалы. Принёс. Дал каждому по экземпляру

Продолжение следует

 

 

Редакция газеты будет благодарна, если Вы найдете несколько минут, чтобы оставить Ваше мнение о статье в нашей Гостевой Книге