Вот уже несколько лет, как я всматриваюсь в человеческие лица, пытаясь найти в них ответ на один единственный вопрос: а живут ли эти люди?

Нет, я отнюдь не философ и не психоаналитик – всего каких-то пять лет назад в моей голове не было места таким мыслям. Жил и жил, не думая ни о вчера, ни о сегодня. Тем паче не задумывался о настоящем – единственном времени, в котором пребывает весь человек – и телом и мыслями. И такой жизнью, как видится мне сегодня, пытаются (не более) жить большинство, считая, что так правильно. Безусловно, судить о правильности или неправильности не в области человеческих возможностей, но лишь пустые измышления, лишенные всяческой подпитки и являются той дозой, без которой человек уже жить не может.

Конечно, не обходится без исключений в театре жизненных иллюзий, но эти «исключения», то есть «исключительные люди» встречаются так редко, что может, и жизни не хватить, дабы повстречать такую личность.

Двадцать первый век внес свои коррективы в жизнь человека: человечество, ныне живущее, вступило в марафонскую гонку за фантомами, и скорость так велика, что если потихоньку убавлять скорость, тормозной путь может растянуться на несколько жизней. Да, да – именно на несколько жизней, ибо одной жизни уж точно не хватит. Несомненно, наш век не является предтечей этого дикого марафона: пик старта выпал на конец именно двадцатого столетия. Но за столь короткое время набрана такая скорость, что будущим поколениям будет очень тяжело – человек дерзнул опередить время. И это происходит именно сегодня. Никогда еще не было такого ажиотажа вокруг достижения «якобы благ» за счет сокращения времени и увеличения возможностей – когда-нибудь человек просто не сможет выдержать этой нагрузки от искажения временного пространства. В этом «бегу» горизонты настолько размыты, что даже не представляется возможным разглядеть хотя бы что-нибудь наступающее и так же мимолетно исчезающее.

Всего каких-то пятьдесят лет назад человеку хватало времени на гораздо большее - распорядок дня был совершенно иным: такого необъяснимого понятия, как время, хватало и для работы, и для отдыха, и для общения с семьей, и для посещения гостей, и для себя «любимого» конечно же, хватало, да еще и с лихвой. И это, заметьте, не в выходной день, который-то и был всего один. А были ли эти люди счастливы? Жили ли они? Имеется в виду не телесно, а "по настоящему" - полноценно.

Несомненно, были.

Послевоенное время: разруха, голод, нищета. Но одна единственная идея, и, конечно же, не в построении коммунизма, как оказалось позже, а в созидании собственной жизни, вера в мир (как следствие отсутствия войны) делало этих людей чрезвычайно счастливыми и живыми. Я не жил в это время, но могу уверенно говорить об этом: хроники, достоверно описывающие это время, рассказы пожилых людей, для которых то время протекало в их бурной молодости – все говорит о том, что люди жили, и не просто жили, а счастливо жили. Пусть не всегда были сыты, пусть не всегда одевались, как хотелось бы, пусть жили не в таких домах, о которых мечтали (сегодня ли это не происходит?), но ИМЕЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ (и гораздо большую, нежели сегодня) построить себе дом.

Век нынешний стер из памяти современного поколения это чувство. Сегодня, работая двадцать четыре часа в сутки, человечество желает увеличить суточное время, как минимум, вполовину, чтобы успеть больше купить, больше продать, больше обменять, больше заиметь и так далее, и тому подобное…

А для чего, – задаюсь я вопросом?

И живя в этом марафонском бегу, отчетливо понимаю – фантом благополучия пытается заменить истинное счастье. Этот фантом паразитирует на каждом новом поколении все больше, заставляя личность тратить свою жизнь, и без того по меркам вечности до боли короткую, в погоне за тем, что рождает фантазия. А жить, жить-то когда?

Неужели для того, чтобы жить, нужно неугомонно куда-то бежать? Неужели остановка – верная смерть? Неужели один короткий взгляд на луну или звезды, на поле луговых цветов или вяло текущую реку, неужели эта передышка навсегда выбьет почву у бегущего, и на этом жизнь прекратится?

Утро…

Звонок будильника, больно отзывающийся в спящем мозгу. Полусонное состояние за завтраком окончательно улетучивается при выходе на улицу. Спешащей походкой на остановку, если не сказать больше – почти вприпрыжку…

День, работа…

Колесница звонков, переговоров, стук компьютерной клавиатуры, посетители, вопросы, ответы, головная боль и постоянное ожидание законного жалования, перемешанное с непременным желанием повышения его же…

Вечер…

Состязание на выживание: смена нескольких видов транспорта, среди которых выпадает один такой, который смело можно включать в разряд экстремального спорта. Вначале обуревает злость, когда стоя на остановке, перед тобой начинает вырастать один за другим несколько рядов таких же марафонцев, как и ты, спешащих домой после тяжелого трудового дня. А ведь как редко выпадает "не тяжелый" трудовой день…

Если выпадает счастливый случай попасть внутрь такого транспорта, то открывается подвид этого, не побоюсь сказать, рискованного, сложного состязания: проехать до своей остановки так, чтобы на верхней одежде остались все детали этой одежды, и, конечно же, сама одежда.

И вот, вожделенно выпадая из транспорта на своей остановке, вдохнув полной грудью такой сладкий воздух - спешащей походкой в свое гнездышко. Ужин, переброска ничего не значащими фразами со своей половиной, просмотр вечерних программ по телевидению, когда-то раздражавших, но сегодня уже привычных, иногда ненавязчивое чтение нейтральной литературы для лучшего сна и, как следствие, сон.

Утро…

Звон будильника…

И так большую часть такой малой, такой короткой жизни. Восемьдесят процентов своей жизни человек стремится, - да именно стремится, ибо верует в то, что делает, - войти в одни и те же двери, которые каждое утро находятся в различных местах одной и той же стены, но это одни и те же двери, за которыми нет ничего нового, просто человек к утру совершенно забывает, что вчера он уже входил в них, и позавчера, и десять лет назад…

А за дверьми – беговая дорожка, которая соединила старт и финиш…И в этом вся суть! - человек бежит, бежит, бежит... наивно полагая, что это и есть жизнь. Ну конечно, а как же может быть иначе? Даже думать, что может быть что-то не так, - просто нелепо. Да и вообще – некогда думать о такой ерунде. Все бегут, и я бегу. Нельзя, ой как нельзя, отстать или отбиться – гибель сиесекундная. Да и вырываться не стоит – кто знает, что ждет на финише? Так середнячком большинство и бежит - и всем хорошо.

А на закате своих лет, когда уже из-за физической немощи, вследствие такого подлого, такого нежданного, такого боязненного человеком прихода старости, и дверей–то не видно уже, наступает жуткая апатия: уже не нужно никуда бежать, не нужно ни к чему стремиться, ничего не нужно добиваться – скорость нулевая! Не по силам уж этот бег. И мысли все чаще не дают покоя: а куда я бежал и что получил? Где же тот финиш, к которому так никто и не добежал, из стартовавших со мной? Где моя молодость? Где та жизнь, которая представлялась тогда, в сумасбродном бегу?

- Вот, будет это и, наконец-то, успокоюсь, еще вот это – и хватит на мой век…

Дети как-то быстро выросли – ведь только вчера они еще и ходить-то не умели…

И что же это за марафон такой, который всю мою жизнь отобрал, а взамен не дал ничего: все, что имел, кануло в лета; все, за чем гнался, сегодня не стоит и гроша.

Эх, только пыль забивала всю жизнь глаза, ветер обдувал гортань, а к финишу так и не приблизился. В одно из утр просто не нашлось сил в очередной раз открыть дверь и занять свою привычную позицию на старте. Только и помниться-то из этого бега, что мелькание дней, а за ними и мелькание лет. Ничего не разглядел – все спешил. И в спешке не успел заметить поворот - так всю жизнь по прямой и проскакал, а жизнь в стороне осталась…