Аня глянула на монитор, в правый нижний угол, где отсчитывают время безучастные ко всем жизненным перипетиям компьютерные часы, и машинально отметила, что до конца смены осталось пять минут. Собрала бумаги на столе и подвела курсор к кнопке «пуск». Но, вдруг дверь кабинета распахнулась, и на пороге «нарисовался» ее начальник. Анне Ивановне было уже за сорок, и у нее был большой опыт в работе, а начальнику всего тридцать три, и его только что, месяц назад, произвели в этот сан. Аня понимала, что днем, при всех сотрудниках, ему неудобно подходить к ней - к простому инженеру, пусть даже старшему, - и выспрашивать то, что для нее было ясно как белый день, а для него, как темная ночь или неопознанный летающий объект. Это был не первый начальник, которому она терпеливо рассказывала о премудростях работы их отдела, и не это ее сейчас беспокоило – дома ее ждала мама. Мама вот уже год как слегла, и после долгих уговоров, наконец-то, согласилась переехать жить к ней, к Ане. Хотя, что это была за жизнь. У мамы был целый букет болезней – диабет, сердце, водянка. Без посторонней помощи она уже не могла вставать с постели; на нее приходилось одевать памперсы, так как тот процесс, для которого были предназначены эти широко разрекламированные штучки, происходил самопроизвольно и часто. Уходя на работу, Аня оставляла еду для мамы на столике около кровати в термосах.

До того, как это все случилось, Аня жила одна. У нее когда-то был муж, но вспоминать про него уже не хотелось, потому что его пьяные дебоши ничего в памяти не оставили, кроме боли и стыда. Детей они не успели завести, но плохо это или хорошо, она пока не решила.

За что Аня благодарила Бога, так это за то, что мама не потеряла рассудок. Она могла попросить поменять ей белье; она всегда знала, что хочет покушать на завтрак или ужин. Иногда она просила купить что-нибудь особенное, например, финики или ананас. Когда вечером Аня заканчивала свои ежедневные дела – стирку, готовку еды, уборку, - то садилась напротив матери, и они вели неспешный разговор. Мать вспоминала свою жизнь, а Аня слушала, понимая, что это не просто рассказ - это жизнь ее матери, продолжением которой является она, Аня. Но для таких разговоров не всегда хватало времени. Усталость, накопленная за год, который она ухаживала за матерью и одновременно ходила на работу, давала о себе знать.

Много думала Аня о том, как облегчить свою участь, но, ничего из того, что она придумывала, было ей не по «карману». Оставить работу и ухаживать за матерью, - но с работой сейчас так трудно. Да и возраст невостребованный. Нанять сиделку. Но где взять средства, чтоб оплатить ее работу? Анину зарплату иногда задерживали на месяц, а то и на два, и жить приходилось только на мамину пенсию. Какая уж тут сиделка. А про то, чтобы сдать мать в дом для престарелых людей, Аня и слушать не хотела.

В этот день начальник задержал Аню дольше обычного. Директор дал срочное задание, и ее помощь была крайне необходима.

Когда Аня, вернувшись домой, подошла к постели, то мамины глаза были полны укора и боли, а постель была так перепачкана, как только это мог сделать больной человек, оставленный без присмотра на целый день. Привычными движениями Аня сменила постель, потом приготовила обед, накормила мать, сделала ей уколы и дала таблетки, поела сама, вымыла посуду, сменила нижнее белье на маме, потом запустила белье в стиральную машину, приготовила еду на завтра и легла спать. Вернее провалилась в пропасть, из которой уже через час ее достал чей-то знакомый голос. Кричала мать. Ей было плохо. Часы показывали полночь. Дала матери обезболивающие таблетки. После этого спали еще час. Теперь мать разбудила, потому что у нее заболело сердце. Дала ей что-то от сердца. Потом сама долго не могла уснуть.

Только стала забываться сном, как из соседней комнаты опять послышались стоны. Минут пять она лежала и слушала эти стоны, не в силах даже не только встать, но и ответить. Гори все синем пламенем: ведь она тоже живой человек, и ей тоже надо отдыхать хотя бы ночью.

Мать просила вызвать «скорую помощь». «Скорая помощь» была у них частой гостью. Врачи уже ворчали, что они оказывают только экстренную помощь, а не проводят лечение. Аня в ответ только молчала и поила врачей кофе с бутербродами. Участковый врач тоже приходил. Даже обещал, что наступит время, и он назначит операцию по откачиванию воды из маминого организма, но сейчас пока рано и надо пить таблетки. «Терпите, - говорил он.- Все таблетки у вас есть». Аня и так терпела, глядя на то, как на ее глазах распухают мамины ноги, потом живот, потом грудь, обезображивая когда-то такую стройную и красивую фигуру.

- Мама, потерпи до утра. Врачи со «скорой помощи» опять будут ругаться. А я тебе еще обезболивающую таблетку дам. – Умоляла Аня.

После этого было два часа сна, если это можно было назвать сном. Звон будильника был похож на призыв врага к бою.

С утра были те же процедуры, что и вечером: смена белья, еда, уколы. Но сегодня мама не хотела кушать то, что приготовила Аня, не хотела делать укол.

- Мама, ну, что ты капризничаешь. – Пыталась усовестить ее дочь. – Я же опаздываю на работу.

- Не ходи сегодня на работу, дочка. Я плохо себя чувствую. – Уговаривала мать.

- Мама, ты теперь всегда себя плохо чувствуешь. А если я останусь без работы? На какие средства я буду жить? – Аня уже начинала сердиться. Такие утренние разговоры были не в первый раз. Но сегодня особенно сказывалась бессонная ночь.

- Мне хочется сметаны поесть, – вдруг коротко и лаконично выдала свою просьбу больная женщина.

- Мама, но у нас сейчас нет сметаны. Вечером куплю. – Запас терпения был на исходе.

- Сходи, купи. Очень хочется сметаны. И вызови врача. – Продолжала настаивать мать.

- Мама, если я вызову врача, то мне надо отпрашиваться с работы. Кто откроет дверь врачу, если ты не встаешь?

Это был бесполезный бесконечный разговор. Время шло. Аня опаздывала на работу. Надо было что-то решать. Она сняла телефонную трубку, связалась с начальником и попросила день за свой счет. Потом оделась и пошла в магазин за сметаной.

Подойдя к матери, она, как всегда посадила ее в постели, подала ей в одну руку ложку, а в другую открытую коробочку со сметаной.

- Кушай, - коротко сказала Аня. – А я пойду вызову врача.

- Покорми меня, дочка, - прозвучал жалобно материнский голос, но он так напомнил ей сейчас тот стон, который всю ночь не давал спать.

- Мам, у тебя еще, слава Богу, руки работают. И перестань капризничать, ты меня сегодня уже достала. Мне некогда с тобой сидеть. Я пойду вызову врача. – Может быть громче и резче, чем обычно, ответила дочь.

Аня успела сделать всего три или четыре шага от кровати матери и спиной почувствовала, что что-то случилось. Она резко обернулась и одним прыжком очутилась у кровати. Мать лежала с закрытыми глазами в какой-то неудобной позе, откинувшись на подушку. В одной руке у нее все еще была ложечка, другая просто свесилась с кровати. Коробочка со сметаной опрокинулась и лежала на распухшей от водянки груди, а сметана, так и не попавшая в рот, висела белым пятном укора на бороде.

Не понимая, что она делает, Аня начала трясти безжизненное тело; потом принялась делать искусственное дыхание рот в рот; зачем-то начала делать массаж в области сердца. В какой момент она убрала злополучную сметану, она уже не помнила. Поняв, что перед ней смерть во всей своей красе, она упала на еще теплое материнское тело и зарыдала. Наплакавшись вволю, она встала и заходила по комнате.

- Что-то надо делать, что-то надо делать? – стучало у нее в голове. Увидев случайно свое отражение в зеркале, она поняла, что сейчас очень походит на сумасшедшую. Она нашла плед, занавесила зеркало, села на стул, постаралась успокоиться, на сколько это было возможно, и начала думать, что же делают в таких случаях дальше.

 

После похорон матери, она осталась одна. Она не боялась, даже по ночам, свято веря в то, что мать никогда не обидит и не явится к ней в виде приведения, чтобы испугать. Но лежа ночью в постели и глядя бессмысленным взором в потолок, она вспоминала последние слова матери: «Покорми меня, дочка». Слезы вновь и вновь сбегали ручейками по лицу: « Милая моя, родная, я бы тысячу, миллион раз покормила тебя, но как это теперь сделать? Как?». Блики на потолке странно метались, но оставались беззвучными.

 

Прошел год после смерти матери. Аня познакомилась с мужчиной. Его звали Саша. Он был тихим, но сильным. Он увлекался туризмом. Они много путешествовали. Им было хорошо вдвоем.

Саша был разведен и жил с матерью. Когда Аня и Саша решила жить вместе, то Саша перебрался от матери в двухкомнатную Анину «хрущевку». Сашина мать не очень жаловала Аню. Может быть, причина была в том, что у Саши была дочь от первого брака, и бабушка безоглядно любила свою внучку. Но Ане, это избалованная девица, не пришлась по душе. Жила девушка со своей матерью, у бабушки была редкой гостью и только в те дни, когда бабуля получала пенсию. Она одалживала от мизерной пенсии сотню, а то и более, и пропадала до следующего месяца. Бабуля же, еще при жизни, была готова отдать внучке не только пенсию, но и добротный кирпичный дом, в котором теперь жила одна. А перспектива оставить все это чужой «тетке», с которой жил теперь сын, ее очень расстраивала. Кроме того, все, даже соседи, отмечали жадность и сварливость Аниной новой свекрови.

Ане не нужен был свекровин дом, ей очень хотелось жить в дружной большой семье и называть свекровь «мамой». Но как она не старалась, ничего у нее не получалось. Все, что она не делала, подвергалось критике, во всем виделась корысть. Так и оставались эти натянутые отношения между ними до тех пор, пока свекровь не заболела и не слегла. За ней надо было ухаживать, и Саша с Аней переехали к ней жить. Любимая внучка повзрослела, и появлялась теперь еще реже - раз в полгода.

Первые дни в доме свекрови Аня с трудом переносила тяжелый запах лекарств и чужой запах болезненной женщины. Кроме того, Сашина мать от части потеряла рассудок. То она, сидя на кровати, разговаривала с умершими родственниками, то делала испуганное лицо и таинственно сообщала, что ее хотят ограбить. Ане сначала было жутко даже. Спасал Саша – как обнимет крепкими ручищами, как прижмет к себе, так куда весь страх пропадает.

Аня по своему опыту знала, что ухаживать за больным очень тяжело, но теперь она была не одна, с ней был сильный мужчина. Саша многое делал сам.

Однажды Аня вернулась с работы и увидела рассерженного мужа, который кричал на свою мать. Это было на него так не похоже.

- Саша, ты чего? Успокойся. Что случилось? – с порога начала она свои расспросы.

- Нет, ты только посмотри. Мы за ней ухаживаем, ночи не спим по ее милости, а она уже ложку в руках держать не хочет. Кормите ее, как маленькую. Если мы уже сейчас начнем кормить ее с ложечки, то сколько лет нам это придется делать? – Пытался он, как мог, передать ситуацию.

- Успокойся, Саша. Иди, посмотри телевизор. – Как можно спокойнее, проговорила Аня.

Она подошла к кровати свекрови, взяла в руки коробочку с творогом, зачерпнула в ложку воздушный творожок и поднесла к беззубому рту старой женщины.

- Кушай, мама. Я тебя покормлю, - шептали ее губы, а в горле застрял ком, который она никак не могла проглотить, и только слезы беспрепятственно ручейками бежали по лицу.