Яков Есепкин Гаты Царского Села XXXXI Ночь-царица чудесно тиха, Ныне ангелам суща беспечность, Фей небес в золотые меха Одевает холодная млечность. Прекричим ли, Господе, пеять Не велят царичам убиенным, И начинем тогда вопиять С темных ярусов к мглой осененным. Будет стол антикварный всепуст, Ангелки нас окликнут со хоров, И лишь барва польется из уст На винтажи кровавых фарфоров. XXXXII Пудры тусклые нощно горят, Золоты перманенты у ведем, Нас ли ангелы неб укорят, Мы от гоев сейчас не уедем. Пред Гекатой разбилась в куски Ночи сводность, и где минареты, Боги Ада одне высоки, К нети мчат нашей славы кареты. Бал юдиц неумолчен, оне, Содрогаясь, над миррою веют Злато пудр и о темном огне С хладным воском цветов багровеют. XXXXIII Как пылают еще зеркала, Тюль меловый таит соваянья, Се юдоль и незвездная мгла, Паче вишен Гекаты даянья. Пей холодное брашно, август, Все твои юровые расцветки, Аониды ль из пламенных уст Яд прелили в ночные серветки. Поманит нас еще Вифлеем – И альбомы со цветию спрячем, Узрит нощь, как исчадно тлеем, Как над миррой и вишнями плачем. XXXXIV Темной слотой вифанских стольниц Мы и дышим, каждение наше Стоит звезд и ночных багряниц, Стоит восков, тисненых по чаше. Царствуй, мгла Иудеи, равно Мы не к эти столам оглашенны, Пусть лиют данаиды вино, Пусть и будут пиры совершенны. Бледный отрок со млечной тесьмой На челе как явится – узрите, Сколь траурно мы взнесены тьмой, Сколь исчадно тлеем в лазурите. XXXXV Серебристая тушь у менин Всеволшебна, ланит перманенты Снов белей, это рай именин, Майский день, в сердце льющий дьяменты. Битый мрамор фамильный почтим, Нас еще Мельпомена услышит, Мы еще умирать не хотим, Не бессмертие ль трауром дышит. Как и слотные дышат сады Хмелем неб и охладною сенью Темных цитрий, где падшей Звезды Червность кажет пути к неспасенью. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
